Рабство в Римской Галлии

с.86 Вопрос о раб­стве в рим­ской Гал­лии до сих пор не был пред­ме­том спе­ци­аль­ных иссле­до­ва­ний в совет­ской исто­рио­гра­фии, и хотя он затра­ги­вал­ся в работах неко­то­рых уче­ных, преж­де все­го — Е. М. Шта­ер­ман, но изу­чал­ся глав­ным обра­зом в свя­зи с более общи­ми про­бле­ма­ми¹.

В зару­беж­ной нау­ке этот вопрос обсуж­дал­ся в общих работах по исто­рии Гал­лии и вызвал суще­ст­вен­ные рас­хож­де­ния во взглядах: одни пола­га­ют, что раб­ство в Гал­лии не отли­ча­лось от рим­ско-ита­лий­ско­го², дру­гие, напро­тив, при­ни­жа­ют его уро­вень³. К тому же для тех и дру­гих харак­те­рен слиш­ком общий под­ход к пред­ме­ту, тогда как раз­ные обла­сти Гал­лии, раз­ли­чав­ши­е­ся меж­ду собой во вре­ме­на Цеза­ря «язы­ком, уста­нов­ле­ни­я­ми и зако­на­ми» (Caes., B. G., I, 1), сохра­ня­ли извест­ные осо­бен­но­сти и в пери­од Импе­рии: наряду с силь­но рома­ни­зо­ван­ны­ми ci­vi­ta­tes были и такие, где сохра­ни­лись следы общин⁴. Недо­ста­точ­ное вни­ма­ние в общих трудах по исто­рии рим­ской Гал­лии уде­ля­лось и вопро­су о месте рабов в про­из­вод­стве мате­ри­аль­ных благ.

С новы­ми вея­ни­я­ми во фран­цуз­ской исто­рио­гра­фии свя­за­ны спе­ци­аль­ные работы А. Доби­ньи и Ф. Фаво­ри о раб­стве в двух с.87 галль­ских про­вин­ци­ях, Нар­бон­ской и Лугдун­ской⁵. Авто­ры дали тща­тель­ную клас­си­фи­ка­цию над­пи­сей, касаю­щих­ся рабов и отпу­щен­ни­ков, по их про­фес­си­ям, этни­че­ско­му соста­ву, рай­о­нам и вре­ме­ни рас­про­стра­не­ния. Сде­ла­на попыт­ка выявить соот­но­ше­ние город­ских и сель­ских рабов и отпу­щен­ни­ков, эво­лю­цию раб­ства в тече­ние пер­вых трех веков рим­ской Импе­рии, вза­и­мо­связь меж­ду раз­ви­ти­ем раб­ства и эко­но­ми­ки. Состав­ле­ны таб­ли­цы ста­ти­сти­че­ских дан­ных, кар­ты, отра­жаю­щие эти дан­ные по двум назван­ным про­вин­ци­ям и отдель­ным насе­лен­ным пунк­там внут­ри них. Осо­бен­но подроб­но рас­смот­ре­ны дан­ные о рабах и отпу­щен­ни­ках в адми­ни­ст­ра­тив­ном аппа­ра­те. Заслу­жи­ва­ет быть отме­чен­ным исклю­чи­тель­но осто­рож­ное отно­ше­ние к мате­ри­а­лу источ­ни­ков и к фор­му­ли­ров­кам выво­дов. Одна­ко авто­ры, при­да­вая слиш­ком боль­шое зна­че­ние коли­че­ст­вен­ным пока­за­те­лям (убеди­тель­ность кото­рых, как это ясно им самим, отно­си­тель­на), выска­зы­ва­ют сомне­ние в том, что раб­ство игра­ло решаю­щую роль в эко­но­ми­че­ской эво­лю­ции⁶.

Источ­ни­ки, отра­жаю­щие состо­я­ние раб­ства в Гал­лии, дей­ст­ви­тель­но труд­ны для иссле­до­ва­ния и обу­слов­ли­ва­ют в ряде слу­ча­ев пред­по­ло­жи­тель­ный харак­тер выво­дов. Почти отсут­ст­ву­ют нарра­тив­ные свиде­тель­ства и юриди­че­ские доку­мен­ты, отно­ся­щи­е­ся спе­ци­аль­но к Гал­лии I—III вв. Основ­ные сведе­ния при­хо­дит­ся чер­пать из над­пи­сей, глав­ным обра­зом эпи­та­фий, посвя­ще­ний, марок на ремес­лен­ных изде­ли­ях. Как пра­ви­ло, они очень лако­нич­ны или силь­но фраг­мен­ти­ро­ва­ны, часто не под­да­ют­ся более точ­ной (в пре­де­лах I—III вв.) дати­ров­ке, крайне нерав­но­мер­но их гео­гра­фи­че­ское рас­пре­де­ле­ние. Ред­ко над­пи­си име­ют в виду рядо­вых рабов, чаще все­го в них упо­ми­на­ют­ся более или менее при­ви­ле­ги­ро­ван­ные: управ­ля­ю­щие име­ни­я­ми, домо­род­ные рабы, не гово­ря уже о рабах импе­ра­тор­ских. Еще боль­шей осто­рож­но­сти, чем над­пи­си, тре­бу­ют архео­ло­ги­че­ские источ­ни­ки: баре­лье­фы над­гро­бий, руи­ны мастер­ских, хозяй­ст­вен­ный инвен­тарь, построй­ки сель­ских вилл и т. п.⁷

Самый общий обзор над­пи­сей, упо­ми­наю­щих рабов и отпу­щен­ни­ков, поз­во­ля­ет соста­вить неко­то­рое пред­став­ле­ние о с.88 сте­пе­ни рас­про­стра­не­ния раб­ства по отдель­ным про­вин­ци­ям Гал­лии, ее ci­vi­ta­tes и горо­дам. Боль­ше все­го таких над­пи­сей в Нар­бон­ской Гал­лии, осо­бен­но в горо­дах Нар­боне и Немавзе, затем в Аре­ла­те, общине вокон­ти­ев, Вьенне у алло­бро­гов, зна­чи­тель­но мень­ше в Аквах Секс­ти­е­вых, Апте, Гена­ве, Бэтеррах, Кула­роне, Гла­ну­ме. Нако­нец, еди­нич­ные упо­ми­на­ния о рабах и отпу­щен­ни­ках име­ют­ся в над­пи­сях из Вален­сии, Авен­ни­о­на, Толо­зы. В Лугдун­ской Гал­лии рабы и отпу­щен­ни­ки наи­бо­лее мно­го­чис­лен­ны в рим­ской коло­нии Лугдуне, а так­же в Авгу­сто­дуне, Агедин­ке. Еди­нич­ные упо­ми­на­ния о рабах и отпу­щен­ни­ках мож­но най­ти в над­пи­сях из общин: кар­ну­тов, авлер­ков-цено­ма­нов, туро­нов, анде­ка­вов, намне­тов и неко­то­рых дру­гих. В Акви­та­нии боль­ше все­го над­пи­сей, упо­ми­наю­щих рабов и отпу­щен­ни­ков, встре­ча­ет­ся в Бур­ди­га­ле, Медио­лане сан­то­нов, у кон­ве­нов, зна­чи­тель­но мень­ше у авсков, биту­ри­гов, еди­нич­ные упо­ми­на­ния — в неко­то­рых дру­гих ci­vi­ta­tes. В Бел­ги­ке — пре­иму­ще­ст­вен­но у медио­мат­ри­ков, тре­ве­ров. В дру­гих местах рабы и отпу­щен­ни­ки засвиде­тель­ст­во­ва­ны источ­ни­ка­ми очень сла­бо. В при­рейн­ских обла­стях Гал­лии — глав­ным обра­зом у лин­го­нов и гель­ве­тов.

Пред­став­ле­ние о чис­лен­но­сти рабов и мас­шта­бах рабо­вла­де­ния част­ных лиц полу­ча­ем в извест­ной мере из над­пи­сей, упо­ми­наю­щих fa­mi­liae⁸ или пред­став­ля­ю­щих собой посвя­ще­ния от име­ни сото­ва­ри­щей по раб­ству — con­ser­vi⁹, соот­пу­щен­ни­ков — con­li­ber­ti¹⁰; а так­же из тех, в кото­рых речь идет одно­вре­мен­но о несколь­ких рабах или отпу­щен­ни­ках, при­над­ле­жав­ших одно­му и тому же гос­по­ди­ну, или семей­ных погре­бе­ни­ях отпу­щен­ни­ков. Эпи­гра­фи­че­ские свиде­тель­ства допол­ня­ют­ся откры­ти­я­ми колум­ба­ри­ев при рас­коп­ках гал­ло-рим­ских име­ний¹¹.

Таким обра­зом, уже по коли­че­ст­вен­но­му рас­пре­де­ле­нию над­пи­сей (даже учи­ты­вая неиз­беж­ный эле­мент слу­чай­но­сти) мы можем выде­лить обла­сти с наи­бо­лее раз­ви­ты­ми рабо­вла­дель­че­ски­ми отно­ше­ни­я­ми. Это — горо­да Нар­бон­ской Гал­лии; Лугдун, Авгу­сто­дун и Агединк — в Кель­ти­ке (Лугдун­ская про­вин­ция); общи­ны кон­ве­нов — в Акви­та­нии; тре­ве­ров, медио­мат­ри­ков — в Бел­ги­ке; лин­го­нов — в при­рейн­ской обла­сти. В этих же рай­о­нах наблюда­ет­ся наи­боль­шее рас­про­стра­не­ние вилл сред­них раз­ме­ров, орга­ни­зо­ван­ных по рим­ско-ита­лий­ско­му образ­цу¹².

с.89 В пре­де­лах уста­нов­лен­ных таким обра­зом зон рас­про­стра­не­ния раб­ства попы­та­ем­ся теперь опре­де­лить роль раб­ско­го труда в раз­лич­ных отрас­лях про­из­вод­ства, а так­же уча­стие рабов в дру­гих сфе­рах жиз­ни гал­ло-рим­ско­го обще­ства.

Лишь немно­гие над­пи­си с упо­ми­на­ни­ем рабов и отпу­щен­ни­ков пря­мо свиде­тель­ст­ву­ют об их про­фес­сии и поло­же­нии. К тому же, как отме­ча­лось, они чрез­вы­чай­но ред­ко име­ют в виду рядо­вых рабов или отпу­щен­ни­ков-тру­же­ни­ков. Это затруд­ня­ет иссле­до­ва­ние вопро­са о месте рабов в про­из­вод­стве.

Обра­тим­ся преж­де все­го к тем свиде­тель­ствам наших источ­ни­ков, кото­рые поз­во­ля­ют судить о при­ме­не­нии раб­ско­го труда в сель­ском хозяй­стве, так как в усло­ви­ях рабо­вла­дель­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства сель­ские тру­же­ни­ки состав­ля­ли основ­ную мас­су про­из­во­ди­те­лей мате­ри­аль­ных благ. В ряде над­пи­сей упо­ми­на­ют­ся в каче­стве управ­ля­ю­щих част­ны­ми име­ни­я­ми рабы-вили­ки и акто­ры¹³. Одна из них, из окрест­но­стей Лугду­на, упо­ми­на­ет раба При­ми­ти­ва, «акто­ра этих вла­де­ний» (ac­tor prae­dio­rum ho­rum — CIL, XIII, 2243 = ИЛН, № 84), над­пись из общи­ны амба­ров — раба Вален­ти­на, управ­ля­ю­ще­го име­ни­ем: «…ac­tor fun­di Am­ma­tia­ci bono­rum Flavi Stra­to­nis… Sac­ro­be­na co­niux et Va­le­rius fi­lius» (CIL, XIII, 2533). Здесь обра­ща­ет на себя вни­ма­ние тот факт, что фун­дус Амма­ти­ак пред­став­ля­ет собой толь­ко часть вла­де­ний Фла­вия Стра­то­на. Такая прак­ти­ка дроб­ле­ния вла­де­ний, типич­ная для рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства, обес­пе­чи­ва­ла эффек­тив­ный над­зор за работ­ни­ка­ми. В обла­сти сено­нов, в Лугдун­ской же Гал­лии, на фрон­тоне над­гро­бия изо­бра­жен вла­де­лец вил­лы, на одной из боко­вых его сто­рон — чело­век с таб­лич­ка­ми в руках (види­мо, управ­ля­ю­щий — актор или вилик), на дру­гой — зем­леде­лец-жнец с сер­пом в пра­вой руке (Es­pe­ran­dieu, IV, 2793). В Акви­та­нии в обла­сти кон­ве­нов обна­ру­же­но посвя­ще­нию Юпи­те­ру, постав­лен­ное рабом Саби­ни­а­ном, акто­ром круп­но­го земле­вла­дель­ца Пав­ли­ни­а­на: «IOM Sa­bi­nia­nus servus ac­tor Pau­li­nia­ni nostri v. s. l. m.» (CIL, XIII, 66)¹⁴. Из обла­сти медио­мат­ри­ков дошла над­пись с упо­ми­на­ни­ем вили­ка Цель­са, имев­ше­го свою отпу­щен­ни­цу (CIL, XIII, 4352: …Cel­si vi­li­ci li­ber­ta…). Види­мо, он и сам был отпу­щен­ни­ком. В над­пи­си из Нар­бон­ской Гал­лии упо­ми­на­ет­ся ac­tor hui­us lo­ci (CIL, XII, 2250).

с.90 Об исполь­зо­ва­нии раб­ско­го труда в сель­ском хозяй­стве мож­но судить в какой-то сте­пе­ни и по над­пи­сям с упо­ми­на­ни­ем рабов и отпу­щен­ни­ков, про­ис­хо­дя­щим из сель­ских мест­но­стей. Срав­ни­тель­но мно­го их в общине кон­ве­нов в Акви­та­нии¹⁵. Если учесть засвиде­тель­ст­во­ван­ное (как пока­за­но выше) эпи­гра­фи­че­ски­ми дан­ны­ми нали­чие в этой же общине рабо­вла­дель­че­ско­го име­ния, управ­ляв­ше­го­ся акто­ром, то срав­ни­тель­но частое упо­ми­на­ние рабов для сель­ской мест­но­сти кон­ве­нов не пока­жет­ся слу­чай­ным: види­мо, здесь рабо­вла­дель­че­ская фор­ма экс­плуа­та­ции полу­чи­ла наи­бо­лее широ­кое раз­ви­тие. Подоб­ные над­пи­си встре­ча­ют­ся в Лугдун­ской и Нар­бон­ской¹⁶ Гал­ли­ях. Одна из них, най­ден­ная меж­ду Нар­бо­ном и гра­ни­ца­ми Испа­нии, посвя­ще­на отпу­щен­ни­це Русти­ка­нии (CIL, XII, 5363). На связь с сель­ски­ми заня­ти­я­ми может ука­зы­вать имя отпу­щен­ни­цы (быв­шая раб­ская клич­ка, про­ис­хо­дя­щая от сло­ва rus­ti­ca — кре­стьян­ка)¹⁷. Зем­ледель­цем или пас­ту­хом был, види­мо, раб из общи­ны алло­бро­гов, во испол­не­ние обе­та поста­вив­ший посвя­ще­ние богу Силь­ва­ну (CIL, XII, 1834), почи­тав­ше­му­ся как покро­ви­тель леса, скота и зем­леде­лия, осо­бен­но сре­ди рабов и про­стых сель­ских тру­же­ни­ков. О рабе-пас­ту­хе, по всей види­мо­сти, речь идет в над­пи­си из окрест­но­стей Нови­о­ма­га Неме­тов (совр. Шпей­ер) — над­гро­бии деся­ти­лет­не­го Пере­гри­на, раба Гая Юлия Нигел­ли­о­на (там же, XIII, 6109). Над­пись сопро­вож­да­ет­ся изо­бра­же­ни­ем маль­чи­ка с посо­хом в руках и сто­я­щей рядом с ним соба­ки.

Важ­ное зна­че­ние име­ют свиде­тель­ства о воль­ноот­пу­щен­ни­ках в сель­ских мест­но­стях¹⁸. Поми­мо над­пи­сей с упо­ми­на­ни­ем отпу­щен­ни­ков, по край­ней мере часть кото­рых была, воз­мож­но, быв­ши­ми сель­ски­ми раба­ми, в этой свя­зи сле­ду­ет учесть и дан­ные топо­ни­ми­ки. Так, назва­ние неко­то­рых сел в Бел­ги­ке — Либер­ти­а­кум — воз­во­дят к сло­ву li­ber­tus, откуда заклю­ча­ют, что они были неко­гда засе­ле­ны воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми¹⁹. Оче­вид­но, в соот­вет­ст­ву­ю­щих рай­о­нах Бел­ги­ки име­лись хозяй­ства, осно­ван­ные на раб­ском труде. Посе­ле­ние отпу­щен­ни­ков на сель­ской терри­то­рии было след­ст­ви­ем пред­ва­ри­тель­но­го наде­ле­ния их земель­ны­ми участ­ка­ми и пре­вра­ще­ния, таким обра­зом, в коло­нов.

Экс­плуа­та­цию раб­ско­го труда в сель­ском хозяй­стве поз­во­ля­ют пред­по­ла­гать и архео­ло­ги­че­ские дан­ные, сре­ди кото­рых осо­бое зна­че­ние име­ют руи­ны сель­ских вилл, во мно­гих слу­ча­ях ана­ло­гич­ных рим­ско-ита­лий­ским. Эти вил­лы свиде­тель­ст­ву­ют о с.91 рома­ни­за­ции и в извест­ной сте­пе­ни отра­жа­ют раз­ви­тие рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний в соот­вет­ст­ву­ю­щих обла­стях Гал­лии. Выше отме­ча­лось при­бли­зи­тель­ное сов­па­де­ние зон рас­про­стра­не­ния вилл сред­них раз­ме­ров (наи­бо­лее рен­та­бель­ных для рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства) и мест, где были най­де­ны над­пи­си, свиде­тель­ст­ву­ю­щие о рабах и отпу­щен­ни­ках. Для нас инте­рес­ны и сами архео­ло­ги­че­ские памят­ни­ки. Ука­жем на неко­то­рые из них. Сре­ди руин вил­лы Гири-Гадан­кур в мест­но­сти, извест­ной под назва­ни­ем Ter­res Noi­res в Лугдун­ской Гал­лии (д. Сена и Уаза), были най­де­ны кан­да­лы рабов²⁰. В общине медио­мат­ри­ков в Бел­ги­ке, на терри­то­рии усадь­бы Сор­бей­ской вил­лы (vil­la de Sor­bey) при рас­коп­ках был обна­ру­жен желез­ный ошей­ник, при­креп­лен­ный цепью к огром­но­му кам­ню, и при­том как раз там, где долж­ны были нахо­дить­ся жилые ком­на­ты для работ­ни­ков вил­лы. Это обсто­я­тель­ство дает осно­ва­ние пред­по­ла­гать нали­чие эрга­сту­ла в вил­ле²¹.

В неко­то­рых слу­ча­ях харак­тер хозяй­ст­вен­ных постро­ек сель­ских вилл или скоп­ле­ние в них боль­шо­го коли­че­ства рабо­че­го инвен­та­ря свиде­тель­ст­ву­ют о при­ме­не­нии раб­ско­го труда. Так, напри­мер, в общине пари­зи­ев в Лугдун­ской Гал­лии сре­ди руин упо­мя­ну­той вил­лы Гири-Гадан­кур обна­ру­же­на неболь­шая построй­ка, пред­на­зна­чен­ная для хра­не­ния про­из­вод­ст­вен­но­го инвен­та­ря, и поме­ще­ние для работ­ни­ков вил­лы²². Сле­до­ва­тель­но, послед­ние не име­ли сво­их орудий труда, и мож­но думать, что это были рабы. С пред­по­ла­гае­мым рабо­вла­дель­че­ским харак­те­ром вил­лы согла­су­ют­ся ее раз­ме­ры (сред­ние — одно из важ­ней­ших усло­вий рен­та­бель­но­сти рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства), рас­по­ло­же­ние у тор­го­во­го пути, а так­же вре­мя ее про­цве­та­ния (I—II вв.)²³. Такое же заклю­че­ние напра­ши­ва­ет­ся отно­си­тель­но сред­ней вели­чи­ны вил­лы де Ла Таск (д. Жер) в Южной Акви­та­нии, где обна­ру­жен мно­го­чис­лен­ный сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ный инвен­тарь²⁴.

Исполь­зо­вал­ся раб­ский труд в круп­ной Шира­ган­ской вил­ле (vil­la de Chi­ra­gan) в Акви­та­нии²⁵. На это могут ука­зы­вать сле­дую­щие обсто­я­тель­ства: во-пер­вых, жилые построй­ки для работ­ни­ков вил­лы были раз­ме­ще­ны на терри­то­рии самой усадь­бы, где нахо­ди­лись дру­гие стро­е­ния хозяй­ст­вен­но­го назна­че­ния, с.92 во-вто­рых, жили­ща для работ­ни­ков по раз­ме­рам при­бли­зи­тель­но соот­вет­ст­во­ва­ли жили­щам рабов в ита­лий­ских вил­лах²⁶; в-третьих, в вил­ле обна­ру­жен колум­ба­рий. Нако­нец, заклю­че­ние о раб­ском состо­я­нии части работ­ни­ков этой вил­лы согла­су­ет­ся с ее рас­по­ло­же­ни­ем в одном из самых рома­ни­зи­ро­ван­ных рай­о­нов Южной Гал­лии.

Исполь­зо­ва­ние раб­ско­го труда мож­но пред­по­ла­гать в одной из вилл у медио­мат­ри­ков в Бел­ги­ке, рас­по­ла­гав­шей­ся близ совре­мен­ной дерев­ни Мюн­гер­сдорф²⁷. Общий ком­плекс ее хозяй­ст­вен­ных постро­ек созда­ет впе­чат­ле­ние, что перед нами име­ние, в кото­ром, поми­мо зем­леде­лия, нема­лое место зани­ма­ло ското­вод­ство и пти­це­вод­ство. Кро­ме того, име­ние было свя­за­но с рын­ком, о чем гово­рит нали­чие на терри­то­рии усадь­бы доволь­но обшир­но­го (7,35 × 4 м) погре­ба, где в боль­шом коли­че­стве мог­ли хра­нить­ся про­дук­ты, и бли­зость вил­лы к круп­но­му горо­ду — Коло­нии Агрип­пине. Уход за лошадь­ми, круп­ным и мел­ким рога­тым скотом, сви­нья­ми и домаш­ней пти­цей пред­по­ла­гал нали­чие посто­ян­но­го соста­ва работ­ни­ков, обыч­но рабов. Рабы мог­ли быть исполь­зо­ва­ны и в зем­леде­лии. Отсут­ст­вие на терри­то­рии име­ния хижин коло­нов или зави­си­мой от вил­лы дерев­ни дает осно­ва­ние счи­тать, что работ­ни­ка­ми, заня­ты­ми в ее хозяй­стве, были, по край­ней мере частич­но, рабы, а так­же наем­ные лица, исполь­зо­вав­ши­е­ся на сезон­ных поле­вых работах. Руи­ны вил­лы в Анте (An­thée) близ Намю­ра (в Бел­ги­ке), вре­мя воз­ник­но­ве­ния и про­цве­та­ния кото­рой отно­сит­ся к I—II вв., так­же свиде­тель­ст­ву­ют о нали­чии в ней, наряду с дру­ги­ми хозяй­ст­вен­ны­ми построй­ка­ми, жилых поме­ще­ний для работ­ни­ков и спе­ци­аль­но­го стро­е­ния для хра­не­ния рабо­че­го инвен­та­ря²⁸. По ана­ло­гии с дру­ги­ми при­веден­ны­ми при­ме­ра­ми мож­но пола­гать, что обслу­жи­ваю­щие вил­лу работ­ни­ки частью, во вся­ком слу­чае, были раба­ми, а частью наем­ны­ми людь­ми.

Архео­ло­ги­че­ские и эпи­гра­фи­че­ские дан­ные поз­во­ля­ют гово­рить о соче­та­нии в неко­то­рых хозяй­ствах раб­ско­го труда и раз­лич­ных форм зави­си­мо­сти.

Рас­коп­ки в севе­ро-восточ­ных и цен­траль­ных рай­о­нах Гал­лии свиде­тель­ст­ву­ют о мно­го­чис­лен­ных кре­стьян­ских посе­ле­ни­ях вокруг вилл — на терри­то­рии их вла­де­ний или по сосед­ству с ними²⁹. При рас­коп­ках в Vil­le­ma­noche (д. Ион­на) вбли­зи от гал­ло-рим­ской вил­лы была обна­ру­же­на дерев­ня, вос­хо­дя­щая к глу­бо­кой кельт­ской древ­но­сти³⁰. На месте совр. дерев­ни Дунт­цен­хейм (д. Ниж­ний Рейн), в 22 км от Страс­бур­га, откры­ты две вил­лы, отно­ся­щи­е­ся к I—II вв. На терри­то­рии их вла­де­ний с.93 рас­по­ла­га­лись села, вос­хо­дя­щие еще к латен­ско­му пери­о­ду³¹. Если в пер­вом слу­чае о зави­си­мо­сти кре­стьян, соседей вла­дель­ца вил­лы, мож­но толь­ко дога­ды­вать­ся, то во вто­ром — зави­си­мость села от вла­дель­ца вилл оче­вид­на. Вил­лы были осно­ва­ны позд­нее кельт­ских дере­вень и похо­ди­ли на рим­ские — мож­но пред­по­ла­гать, что их вла­дель­ца­ми были лица не ста­рин­но­го кельт­ско­го про­ис­хож­де­ния, а выход­цы из Ита­лии, кото­рые, с одной сто­ро­ны, при­нес­ли с собой рим­ско-ита­лий­ские тра­ди­ции хозяй­ства, с дру­гой — вос­при­ня­ли мест­ные фор­мы экс­плуа­та­ции кре­стьян­ско­го насе­ле­ния. Ран­ний пери­од суще­ст­во­ва­ния вилл и кельт­ский харак­тер села дают осно­ва­ние видеть в зави­си­мых от вла­дель­цев вилл кре­стья­нах ско­рее кли­ен­тов, чем коло­нов.

При рас­коп­ках вил­лы Бюфосс-а-Вер­ней (д. Уаза) была так­же уста­нов­ле­на связь вил­лы с рядом мел­ких хозяйств, при­мы­кав­ших к ее вла­де­ни­ям. В осно­ве самой вил­лы, про­су­ще­ст­во­вав­шей до послед­ней тре­ти III в., лежа­ли ста­рые кельт­ские построй­ки латен­ско­го пери­о­да³². Таким обра­зом, вла­дель­цы этой вил­лы, пред­ста­ви­те­ли кельт­ской ари­сто­кра­тии, еще с древ­ней­ших вре­мен экс­плу­а­ти­ро­ва­ли сво­их соседей — мел­ких земле­вла­дель­цев. В то же вре­мя сре­ди руин этой вил­лы, на терри­то­рии ее усадь­бы, был обна­ру­жен домик вили­ка и жилые поме­ще­ния для работ­ни­ков. Иссле­ду­е­мая вил­ла пред­став­ля­ет собой при­мер того, как рабо­вла­дель­че­ские фор­мы хозяй­ства посте­пен­но внед­ря­лись в име­ния мест­ных вла­дель­цев и сосу­ще­ст­во­ва­ли с преж­ни­ми фор­ма­ми экс­плуа­та­ции, харак­тер­ны­ми для эпо­хи неза­ви­си­мо­сти.

В Рулен­ской вил­ле (vil­la de Rouh­ling) в общине медио­мат­ри­ков (д. Мозель) засвиде­тель­ст­во­ва­ны следы жилых поме­ще­ний для рабов, кельт­ские жили­ща по сосед­ству с вил­лой и мно­го­чис­лен­ные захо­ро­не­ния гал­ло-рим­ско­го вре­ме­ни. Эта вил­ла была, таким обра­зом, хозяй­ст­вен­ным цен­тром окрест­но­го насе­ле­ния, кото­рое зави­се­ло от нее. С таким пред­по­ло­же­ни­ем согла­су­ет­ся вре­мя рас­цве­та вил­лы, кото­рое при­хо­дит­ся на конец III в.³³, когда посто­ян­ные вар­вар­ские наше­ст­вия дела­ли кре­стьян­ское насе­ле­ние без­за­щит­ным и вынуж­да­ли его искать опо­ру у силь­ных соседей. Подоб­ная кар­ти­на наблюда­лась в Мон­ма­рен­ской вил­ле (Montma­rin), рас­по­ла­гав­шей­ся в долине Савы, в при­пи­ре­ней­ской обла­сти (д. Верх­няя Гарон­на), и по сво­им раз­ме­рам, рос­ко­ши и хозяй­ст­вен­но­му зна­че­нию подоб­ной Шира­ган­ской вил­ле. Вре­мя суще­ст­во­ва­ния ее отно­сит­ся ко с.94 II—IV вв.³⁴ Об исполь­зо­ва­нии в хозяй­стве вил­лы раб­ско­го труда гово­рит преж­де все­го рас­по­ло­же­ние на терри­то­рии ее усадь­бы жилых поме­ще­ний для работ­ни­ков. Но одно­вре­мен­но здесь были обна­ру­же­ны мно­го­чис­лен­ные руи­ны неболь­ших жилищ, при­над­ле­жав­ших, по всей веро­ят­но­сти, зави­си­мым от вил­лы дер­жа­те­лям, а по сосед­ству с вил­лой были откры­ты неболь­шие хозяй­ства с кельт­ско­го типа жили­ща­ми³⁵, нахо­див­ши­е­ся, как пола­га­ют, вне ее хозяй­ст­вен­ной зоны (сле­до­ва­тель­но, их вла­дель­цы не были коло­на­ми), одна­ко мож­но пред­по­ла­гать извест­ную связь меж­ду ними и вил­лой. Здесь сле­ду­ет учесть тен­ден­цию Мон­ма­рен­ской вил­лы к посто­ян­но­му рас­ши­ре­нию гра­ниц сво­их вла­де­ний. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет, напри­мер, судь­ба вто­рой вил­лы, сред­них раз­ме­ров, откры­той в той же долине Савы и извест­ной под име­нем Ла-Виль-Руж. Выска­зы­ва­лось пред­по­ло­же­ние, что в кон­це кон­цов Мон­ма­рен­ская вил­ла погло­ти­ла ее, вклю­чив в свои вла­де­ния всю терри­то­рию доли­ны Савы.

Извест­ное зна­че­ние в сохра­не­нии кли­ент­ской зави­си­мо­сти име­ли сосед­ство и патро­нат мест­ных земле­вла­дель­цев. Пред­ста­ви­те­ли мест­ной ари­сто­кра­тии (кельт­ско­го про­ис­хож­де­ния, о чем свиде­тель­ст­ву­ют их име­на) поль­зо­ва­лись в ci­vi­ta­tes наслед­ст­вен­ной вла­стью и осо­бым вли­я­ни­ем. Вме­сте с поли­ти­че­ской вла­стью они уна­сле­до­ва­ли кое-где от кельт­ской эпо­хи и ста­рый метод экс­плуа­та­ции зави­си­мо­го от них сель­ско­го насе­ле­ния, про­дол­жая видеть в нем преж­них кли­ен­тов. К сожа­ле­нию, иссле­ду­е­мые нами архео­ло­ги­че­ские и эпи­гра­фи­че­ские дан­ные не поз­во­ля­ют объ­яс­нить, к чему имен­но сво­ди­лись усло­вия кли­ент­ской зави­си­мо­сти³⁶.

Наши источ­ни­ки свиде­тель­ст­ву­ют, нако­нец, о селах, кото­рые нахо­ди­лись в коло­нат­ных отно­ше­ни­ях с земле­вла­дель­ца­ми. Так, напри­мер, над­пись III в., най­ден­ная близ Пах­тен у тре­ве­ров, в Бел­ги­ке, пред­став­ля­ет собой посвя­ще­ние Мер­ку­рию, постав­лен­ное сель­ча­на­ми — коло­на­ми. При этом они высту­па­ют всем селом, дей­ст­вуя через неко­е­го Гиа­мил­ла, пол­но­мо­чия кото­ро­го обо­зна­че­ны кельт­ским тер­ми­ном: «Deo Mer­cu­rio co­lo­ni Cru­ti­sio­nes fecerunt de suo per dannium Gia­mil­lum» (CIL, XIII, 4228). Ана­ло­гич­на этой над­пись из Кал­ха­у­зе­на, обна­ру­жен­ная на побе­ре­жье Сар­ры в Sar­re­gue­mi­nes, — посвя­ще­ние Юноне от коло­нов апе­ри­ен­ских: «Deae Iunoni co­lo­ni Ape­rien­ses ex ius­su»³⁷.

О коло­нат­ных отно­ше­ни­ях свиде­тель­ст­ву­ют следы доми­ков дер­жа­те­лей на терри­то­рии име­ний, а так­же баре­лье­фы с.95 над­гро­бий с изо­бра­же­ни­я­ми коло­нов, вно­ся­щих аренд­ные пла­те­жи³⁸. В Бел­ги­ке и Акви­та­нии коло­нат­ные отно­ше­ния свя­за­ны с круп­ны­ми вил­ла­ми и засвиде­тель­ст­во­ва­ны источ­ни­ка­ми для III—IV вв. Так, упо­ми­нав­ша­я­ся выше вил­ла Шира­ган в Акви­та­нии из хозяй­ства срав­ни­тель­но скром­ных раз­ме­ров, каким она была в I—II вв., пре­вра­ща­ет­ся в III—IV вв. в рос­кош­ную вил­лу с земель­ны­ми вла­де­ни­я­ми в 7—8 тыс. га. На их терри­то­рии рас­коп­ка­ми обна­ру­же­ны дати­ру­е­мые тем же пери­о­дом зави­си­мые от вил­лы села и руи­ны более мел­ких вилл, кото­рые были хозяй­ст­вен­ны­ми цен­тра­ми ее отдель­ных частей и сда­ва­лись, види­мо, в арен­ду кон­дук­то­рам и коло­нам³⁹.

Итак, рас­смот­рен­ные нами дан­ные эпи­гра­фи­ки и архео­ло­гии поз­во­ля­ют гово­рить о при­ме­не­нии раб­ско­го труда в сель­ском хозяй­стве в рома­ни­зи­ро­ван­ных обла­стях, глав­ным обра­зом Нар­бон­ской Гал­лии; у кон­ве­нов — в Акви­та­нии; амбарров, сено­нов, Лугдуне — в Лугдун­ской про­вин­ции; медио­мат­ри­ков, тре­ве­ров, ремов, лин­го­нов — в Бел­ги­ке и при­рейн­ской Гал­лии. Одно­вре­мен­но те же источ­ни­ки свиде­тель­ст­ву­ют о таких фор­мах зави­си­мо­сти, как кли­ен­те­ла и коло­нат. По всей веро­ят­но­сти, исполь­зо­вал­ся и труд наем­ных работ­ни­ков. Коло­нат­ные отно­ше­ния харак­тер­ны для круп­ных хозяйств и отно­сят­ся к более позд­не­му вре­ме­ни (III—IV вв.).

Боль­шое место в эко­но­ми­ке Гал­лии зани­ма­ли ремес­ла. Поэто­му иссле­до­ва­ние вопро­са о соци­аль­ном соста­ве работ­ни­ков, заня­тых в ремес­лен­ном про­из­вод­стве, име­ет суще­ст­вен­ное зна­че­ние для харак­те­ри­сти­ки галль­ско­го раб­ства.

Наи­бо­лее древним, раз­ви­тым и рас­про­стра­нен­ным было гон­чар­ное ремес­ло. Галль­ская кера­ми­ка в I в. и осо­бен­но во II—III вв. была рас­про­стра­не­на во всей Рим­ской импе­рии. Хоро­шо извест­ны ее веду­щие цен­тры, такие, как Мон­тан, Лезу, Гро­фе­сенк, Мит­тель­брон⁴⁰. Вопрос о при­ме­не­нии раб­ско­го труда в про­из­вод­стве кера­ми­че­ских изде­лий реша­ет­ся иссле­до­ва­те­ля­ми по-раз­но­му. По мне­нию А. Гре­нье и Гуме­ру­са, напри­мер, гон­ча­ра­ми были исклю­чи­тель­но сво­бод­ные работ­ни­ки⁴¹; по Аль­бен­ку — сво­бод­ные и рабы⁴². Отка­зы­ва­ют­ся от опре­де­лен­но­го заклю­че­ния о соци­аль­ном соста­ве гон­ча­ров Шене и Год­рон⁴³.

с.96 Поми­мо уже ука­зан­ных источ­ни­ков, цен­ны­ми свиде­тель­ства­ми могут слу­жить мар­ки, клей­ма и штам­пы гон­ча­ров, а так­же граф­фи­ти — над­пи­си, начер­тан­ные ост­ри­ем на гон­чар­ных изде­ли­ях до или после их обжи­га. Одним из при­зна­ков сво­бод­но­го состо­я­ния гон­ча­ра часто счи­та­ют кельт­ское или гал­ло-рим­ское про­ис­хож­де­ние его име­ни. Иссле­до­ва­ние штам­пов и марок самых раз­лич­ных мастер­ских пока­зы­ва­ет, что такие име­на были у подав­ля­ю­ще­го боль­шин­ства галль­ских гон­ча­ров. Но это­му кри­те­рию нель­зя при­да­вать абсо­лют­но­го зна­че­ния. Более суще­ст­вен­ным при­зна­ком сво­бод­но­го состо­я­ния сле­ду­ет счи­тать то, что в отли­чие от ита­лий­ских гон­ча­ров-рабов, чьи име­на на штам­пах сопро­вож­да­лись име­на­ми их гос­под в роди­тель­ном паде­же (напри­мер: Atei X., т. е. Ксанф, раб Атея), галль­ские гон­ча­ры рас­пи­сы­ва­лись одним толь­ко соб­ст­вен­ным име­нем, сто­я­щим чаще все­го в име­ни­тель­ном паде­же⁴⁴. Оба отме­чен­ных момен­та отра­жа­ют сво­бод­ное состо­я­ние, во вся­ком слу­чае, боль­шин­ства галль­ских гон­ча­ров, заня­тых про­из­вод­ст­вом ter­ra si­gil­la­ta (имен­но эти изде­лия в первую оче­редь име­ли эпи­гра­фи­че­ские штам­пы). Сво­бод­ное состо­я­ние гон­ча­ров Гал­лии под­твер­жда­ет­ся и неко­то­ры­ми дру­ги­ми фак­та­ми. Напри­мер, уста­нов­ле­но, что они сво­бод­но пере­хо­ди­ли из одной мастер­ской в дру­гую, мог­ли работать одно­вре­мен­но в раз­ных мастер­ских⁴⁵. Нако­нец, сле­ду­ет отме­тить кельт­ские тра­ди­ции в гон­чар­ном ремес­ле, про­яв­ляв­ши­е­ся на про­тя­же­нии всей гал­ло-рим­ской исто­рии, осо­бен­но в деко­ра­тив­ных сюже­тах и тех­ни­ке орна­мен­та кера­ми­че­ских изде­лий. Кельт­ские тра­ди­ции ска­за­лись и в объ­еди­не­ни­ях сво­бод­ных гон­ча­ров в фор­ме про­из­вод­ст­вен­ных коопе­ра­ций, воз­глав­ля­е­мых одним из них, наи­бо­лее опыт­ным и ква­ли­фи­ци­ро­ван­ным в гон­чар­ном искус­стве⁴⁶. Сама мастер­ская обо­зна­ча­ет­ся ино­гда в мар­ках и клей­мах кельт­ским сло­вом avo­tis вме­сто латин­ско­го of­fi­ci­na⁴⁷, вме­сто fe­cit сто­ит avot⁴⁸.

Все ска­зан­ное поз­во­ля­ет сде­лать заклю­че­ние о сво­бод­ном ста­ту­се галль­ских гон­ча­ров. И этот вывод отно­сит­ся преж­де все­го к Вели­кой Гал­лии.

Несколь­ко ина­че обсто­я­ло дело в Южной Гал­лии, мно­го рань­ше начав­шей испы­ты­вать вли­я­ние рим­ско-ита­лий­ских масте­ров⁴⁹. Извест­ны мар­ки гон­ча­ров-рабов, трудив­ших­ся в раз­лич­ных горо­дах Нар­бон­ской Гал­лии. Так, из этой про­вин­ции про­ис­хо­дит неболь­шой сосуд с мар­кой: «Дио­мед, раб Секс­та Афра» (CIL, XII, 5686, 20), чере­пи­ца с мар­кой Сук­цес­са, раба Доми­ция с.97 Луци­ла, сына Пуб­лия, CIL, XII, 6026). На вьенн­ских сосудах чита­ем: «Анте­рос, раб Кая Анна» (CIL, XII, 5686, 49); «Евтих, раб Эрота» (CIL, XII, 5686, 343); «Дио­мед, раб Вибия» (ibid, 929); на вазе из An­dan­ce — мар­ка Зои­ла, раба Гнея Атея (CIL, XII, 5686, 87). Из Акв Секс­ти­е­вых про­ис­хо­дит ваза со штам­пом раба Гер­ма­на (CIL, XII, 5686, 190); в Аре­ла­те встре­ча­ют­ся гли­ня­ные лам­пы с мар­кой раба Анна (CIL, XII, 5682, 4a, 4b).

Пере­чис­лен­ные мар­ки поз­во­ля­ют заме­тить, что рабы-гон­ча­ры, если судить по их име­нам (Дио­мед, Анте­рос, Евтих, Зоил), рав­но как и гос­по­да их (Секст Афр, Гай Анн, Эрот, А. Вибий, Гней Атей), не были галль­ско­го про­ис­хож­де­ния. Исклю­че­ние состав­ля­ет мар­ка раба Гер­ма­на на вазе из Акв Секс­ти­е­вых. Имя Гер­ма­на встре­ча­ет­ся сре­ди галль­ских масте­ров из Гро­фе­сен­ка. Это обсто­я­тель­ство свиде­тель­ст­ву­ет о рим­ско-ита­лий­ском вли­я­нии в раз­ви­тии рабо­вла­дель­че­ской фор­мы экс­плуа­та­ции в гон­чар­ном ремес­ле Нар­бон­ской про­вин­ции. Речь идет, конеч­но, не о рядо­вых рабах, а о масте­рах, кото­рые мог­ли вла­деть мастер­ской на пра­вах пеку­лия. Такие рабы ско­рее дру­гих, ско­пив необ­хо­ди­мые сред­ства, мог­ли добить­ся отпус­ка на волю. Не слу­чай­но, что сре­ди марок гон­ча­ров встре­ча­ют­ся име­на отпу­щен­ни­ков. Так, напри­мер, при рас­коп­ках в Аран­тоне (д. Верх­няя Савойя) была обна­ру­же­на ваза с эпи­гра­фи­че­ским штам­пом: Luci­us Vale­rius Tro­phimus⁵⁰. Перед нами мастер-гон­чар, вла­де­лец мастер­ской, отпу­щен­ник. Его cog­no­men Тро­фим — весь­ма рас­про­стра­нен­ное имя сре­ди рабов, а prae­no­men и no­men отра­жа­ют его при­над­леж­ность в про­шлом рим­ско-ита­лий­ско­му рабо­вла­дель­цу Луцию Вале­рию. Эти приш­лые рабы и отпу­щен­ни­ки, чуж­дые кельт­ским тра­ди­ци­ям орга­ни­за­ции гон­чар­но­го ремес­ла, есте­ствен­но, и в Гал­лии про­дол­жа­ли при­ме­нять те мето­ды орга­ни­за­ции и экс­плуа­та­ции труда, кото­рые исполь­зо­ва­лись там, откуда они при­бы­ли.

Для внед­ре­ния рабо­вла­дель­че­ской фор­мы экс­плуа­та­ции на поч­ве Гал­лии боль­шое зна­че­ние име­ли фили­а­лы мастер­ских, орга­ни­зо­ван­ные ита­лий­ски­ми рабо­вла­дель­ца­ми. При рас­коп­ках 1965—1967 гг. в одном из квар­та­лов Лугду­на откры­ты гон­чар­ные печи квад­рат­ной фор­мы, обыч­ные для Арре­тия, и штам­пы мно­гих арре­тин­ских гон­ча­ров, в том чис­ле рабов: Гилар, раб Аттия; Бук­ци­он, раб Вара; Хри­зипп, раб Аттея. В этих гон­чар­нях работа­ли, наряду с арре­тин­ски­ми, масте­ра из Гро­фе­сен­ка. Лугдун­ский фили­ал арре­тин­ских гон­ча­рен поло­жил нача­ло широ­ко­му рас­про­стра­не­нию таких мастер­ских в пери­од прав­ле­ния Юли­ев-Клав­ди­ев. Таким обра­зом, мож­но счи­тать уста­нов­лен­ной роль Лугду­на как посред­ни­ка меж­ду мастер­ски­ми Север­ной Ита­лии и кера­ми­че­ски­ми цен­тра­ми у руте­нов и арвер­нов. Арре­тин­ская про­дук­ция попа­да­ла в запад­ные и при­рейн­ские обла­сти с.98 Гал­лии отсюда, а не из Север­ной Ита­лии⁵¹. Извест­ный арре­тин­ский кера­мист Гней Атей имел в Гал­лии, в част­но­сти в при­рейн­ской обла­сти, мно­же­ство фили­а­лов, воз­глав­ляв­ших­ся его воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми⁵². Такую же роль игра­ли импе­ра­тор­ские мастер­ские, нали­чие кото­рых в Гал­лии поз­во­ля­ют пред­по­ла­гать архео­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния послед­них лет. Так, най­ден­ный в окрест­но­стях Dreux (Du­ro­cas­ses) вбли­зи от рим­ской доро­ги фраг­мент чере­пи­цы имел мар­ку: VI Aug., нигде в дру­гом месте до сих пор не встре­чав­шу­ю­ся. Посколь­ку мы не можем пони­мать ее как обо­зна­че­ние леги­о­на, допу­сти­мо пред­по­ло­же­ние, что речь идет о мар­ке с име­нем гон­ча­ра — импе­ра­тор­ско­го раба: Vita­lis? Augus­ti ser­vus⁵³. Фраг­мент чере­пи­цы из крас­ной гли­ны, обна­ру­жен­ный при рас­коп­ках в депар­та­мен­те Дром, имел сде­лан­ное до обжи­га граф­фи­то, сре­ди воз­мож­ных чте­ний кото­ро­го пред­ла­га­ет­ся и сле­дую­щее: Serva­tius Caesaris, т. е. Сер­ва­тий, раб Цеза­ря⁵⁴. Если пред­ло­жен­ные чте­ния мар­ки и граф­фи­то вер­ны, то мож­но пред­по­ло­жить суще­ст­во­ва­ние в Гал­лии импе­ра­тор­ских кера­ми­че­ских мастер­ских, в кото­рых труди­лись рабы.

Раб­ский труд нахо­дил при­ме­не­ние и в про­из­вод­ст­вен­ных объ­еди­не­ни­ях сво­бод­ных гон­ча­ров, хотя это и не отра­же­но непо­сред­ст­вен­но в наших источ­ни­ках. Здесь сле­ду­ет учесть спе­ци­а­ли­за­цию труда, при кото­рой все тяже­лые под­соб­ные работы в целях повы­ше­ния про­из­во­ди­тель­но­сти труда масте­ров целе­со­об­раз­но было пере­да­вать рабам. Рабы мог­ли выпол­нять в мастер­ских сво­бод­ных гон­ча­ров и опе­ра­ции, тре­бо­вав­шие опре­де­лен­ных навы­ков, напри­мер, они нано­си­ли орна­мент на вазы. При­ме­ры подоб­но­го исполь­зо­ва­ния рабов засвиде­тель­ст­во­ва­ны для мастер­ских Лезу. Иллю­ст­ра­ци­ей могут слу­жить над­пи­си, сде­лан­ные раба­ми-деко­ра­то­ра­ми на кера­ми­че­ских изде­ли­ях посреди орна­мен­та: Ca­tu­sa ser­vus ma­nu; Sex­tus ser­vus (CIL, XIII, 10011, 51; 57a).

Нако­нец, сле­ду­ет отме­тить, что изде­лия широ­ко­го потреб­ле­ния, про­стые и гру­бые, в отли­чие от ter­ra si­gil­la­ta, рас­счи­тан­ной на удо­вле­тво­ре­ние запро­сов выс­ших сло­ев, были пред­на­зна­че­ны для про­сто­го люда, в том чис­ле рабов. Об этом мож­но судить по граф­фи­то из местеч­ка Pey­res­tor­tes (в Южной Гал­лии), рас­по­ло­жен­но­го на пере­крест­ке тор­го­вых дорог и слу­жив­ше­го мест­ным рын­ком или свя­ти­ли­щем, но не цен­тром кера­ми­че­ско­го про­из­вод­ства⁵⁵. Име­на, начер­тан­ные на поверх­но­сти раз­лич­но­го с.99 рода сосудов, сто­я­ли часто не в име­ни­тель­ном, а роди­тель­ном паде­же: Ama­tae, Suc­ces­si, Ci­bi­ci­mis, Alo­so­nis, Po­ti­ni и др. Таким обра­зом, они ука­зы­ва­ют не на изгото­ви­те­ля вазы, а на ее вла­дель­ца. Это осо­бен­но ясно вид­но, когда такое имя в роди­тель­ном паде­же сопро­вож­да­ет­ся еще и сло­вом sum (напри­мер, Ama­tae sum). Ино­гда за име­нем вла­дель­ца сле­ду­ет фор­му­ла угро­зы тому, кто укра­дет или испор­тит сосуд: «Ti­bur­ti­ni sum, fur cave ma­lum»; «Ag­ti­nis sum, fur cave ma­lum». При этом име­на — Ti­bur­ti­nus, Ag­ti­nus (Ac­ti­nus), Suc­ces­sus, Ti­bi­ci­nus извест­ны как раб­ские. Еще выра­зи­тель­ней над­пись: «Bi­be, ser­vus, non va­co ti­bi» («Пей, раб, я не пуст для тебя»)⁵⁶. При­веден­ные здесь при­ме­ры пока­зы­ва­ют, что извест­ная часть гон­чар­ной про­дук­ции шла на удо­вле­тво­ре­ние потреб­но­стей рабов.

Итак, мож­но заклю­чить, что, хотя труд сво­бод­ных гон­ча­ров и пре­об­ла­дал в Гал­лии, одна­ко име­лись мастер­ские, при­над­ле­жав­шие рабам, отпу­щен­ни­кам и рим­ско-ита­лий­ским масте­рам, в кото­рых при­ме­нял­ся раб­ский труд. В каче­стве под­соб­ных рабо­чих рабы мог­ли исполь­зо­вать­ся и в про­из­вод­ст­вен­ных коопе­ра­ци­ях сво­бод­ных гон­ча­ров-масте­ров.

Одной из древ­ней­ших и наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ных отрас­лей про­из­вод­ства в Гал­лии, наряду с гон­чар­ным ремеслом, была метал­лур­гия, глав­ным обра­зом добы­ча и обра­бот­ка желе­за. Ее следы — руд­ни­ки, печи, шла­ки, изде­лия, мастер­ские, соот­вет­ст­ву­ю­щие орудия труда и при­спо­соб­ле­ния — обна­ру­жи­ва­ют почти в каж­дой общине Гал­лии, где в рим­ское вре­мя она игра­ла исклю­чи­тель­ную роль для удо­вле­тво­ре­ния нужд армии на Рейне. Неко­то­рые руд­ни­ки при­над­ле­жа­ли част­ным вла­дель­цам и нахо­ди­лись в пре­де­лах име­ний, дру­гие руд­ни­ки при­над­ле­жа­ли отдель­ным горо­дам и ci­vi­ta­tes. Нако­нец, были импе­ра­тор­ские руд­ни­ки⁵⁷. Поми­мо желе­за в Гал­лии издав­на добы­ва­лись сереб­ро и золо­то⁵⁸.

Отно­си­тель­но соци­аль­но­го соста­ва работ­ни­ков, заня­тых раз­ра­бот­кой руд­ни­ков и каме­но­ло­мен, выска­зы­ва­лись раз­ные мне­ния; по А. Гре­нье, там работа­ли пре­иму­ще­ст­вен­но рабы и осуж­ден­ные⁵⁹, по Р. де Мей­е­ру, — глав­ным обра­зом мел­кие с.100 земле­вла­дель­цы, хозяй­ства кото­рых рас­по­ла­га­лись по сосед­ству с при­род­ны­ми зале­жа­ми⁶⁰.

Над­пи­си содер­жат дан­ные о рабах по край­ней мере в адми­ни­ст­ра­ции (или вспо­мо­га­тель­ном пер­со­на­ле) руд­ни­ков. Одна из над­пи­сей в общине руте­нов (Акви­та­ния) посвя­ще­на управ­ля­ю­ще­му желез­ны­ми руд­ни­ка­ми импе­ра­то­ра Тибе­рия Зма­рагду: Zma­rag­do villico quaestori ma­gistro ex de­cu­rionum decreto fa­mi­liae Tibe­rii Cae­sa­ris quae est in metallis (CIL, XIII, 1550). Из тек­ста явст­ву­ет, что на руд­ни­ках была заня­та раб­ская фами­лия Тибе­рия. Зма­рагд одно­вре­мен­но с функ­ци­я­ми управ­ля­ю­ще­го (вили­ка) выпол­нял обя­зан­но­сти кве­сто­ра и маги­ст­ра фами­лии импе­ра­тор­ских рабов, орга­ни­зо­ван­ной в кол­ле­гию. Посвя­ще­ние ему постав­ле­но по декре­ту деку­ри­о­нов этой фами­лии-кол­ле­гии. Дру­гая над­пись, про­ис­хо­дя­щая из Немавза (Нар­бон­ская Гал­лия) — над­гро­бие раба желез­ных руд­ни­ков, при­над­ле­жа­щих город­ским общи­нам: D. M. Pri­mio­nis fer­ra­riarum ser­vi Vi­ta­lis con­tu­ber (CIL, XII, 3336).

Эпи­гра­фи­че­ские дан­ные свиде­тель­ст­ву­ют об уча­стии рабов и в метал­ло­об­ра­ба­ты­ваю­щем про­из­вод­стве. В Лугдуне кон­ве­нов (Saint-Bertrand-Com­min­ges) най­де­но посвя­ще­ние Хио­на, раба Пав­ли­на, богу Вул­ка­ну-Мар­су, постав­лен­ное им во испол­не­ние обе­та⁶¹. В над­пи­си из Лука Авгу­ста в общине вокон­ти­ев речь идет о посвя­ще­нии Вул­ка­ну, постав­лен­ном во испол­не­ние обе­та отпу­щен­ни­ком неко­е­го Патер­на (CIL, XII, 1572). Вул­кан почи­тал­ся в Гал­лии как покро­ви­тель куз­неч­но­го дела и обыч­но изо­бра­жал­ся с дву­мя дру­ги­ми боже­ства­ми — покро­ви­те­ля­ми ремес­ла — Мер­ку­ри­ем и Минер­вой⁶². Извест­но, так­же, что изо­бра­же­ния Вул­ка­на и посвя­ще­ния ему нахо­дят пре­иму­ще­ст­вен­но в Гал­лии, осо­бен­но в ее севе­ро-восточ­ных обла­стях, в то вре­мя как в дру­гих про­вин­ци­ях Рим­ской импе­рии они встре­ча­ют­ся крайне ред­ко⁶³. Поми­мо куз­неч­но­го дела, в куль­те Вул­ка­на отра­зи­лось раз­ви­тие таких реме­сел, как сле­сар­ное и ско­бя­ное, изготов­ле­ние ножей, гвоздей, а так­же брон­зо­вых, сереб­ря­ных и золотых изде­лий, монет­ное, ору­жей­ное про­из­вод­ство и т. п. Об этом свиде­тель­ст­ву­ют соот­вет­ст­ву­ю­щие изо­бра­же­ния Вул­ка­на и орудий труда посвя­ти­те­лей⁶⁴.

Рабы, как и отпу­щен­ни­ки, исполь­зо­ва­лись в добы­че свин­ца и про­из­вод­стве свин­цо­вых изде­лий, о чем свиде­тель­ст­ву­ют их мар­ки на свин­цо­вых тру­бах: Мар­тин, раб Гая Авре­лия; Тибе­рин, раб коло­нии Немавз; раб Ати­лии; Сений, раб Секс­та⁶⁵; Лукулл, с.101 раб Манд­ло­ния⁶⁶. Во всех слу­ча­ях речь идет о рабах, при­чем не рядо­вых работ­ни­ках, но мел­ких пред­при­ни­ма­те­лях, подоб­но тому как это наблюда­лось в гон­чар­ном ремес­ле: мар­ки рабов-гон­ча­ров, в кото­рых мы виде­ли масте­ров и вла­дель­цев мастер­ских, ана­ло­гич­ны этим. Таким обра­зом, перед нами рабы-метал­лур­ги, вла­дев­шие мастер­ски­ми в каче­стве пеку­лия. На одной из свин­цо­вых труб име­ет­ся мар­ка отпу­щен­ни­ка: Cai­us li­ber­tus (CIL, XII, 5701, 30). По-види­мо­му, после осво­бож­де­ния он остал­ся верен сво­е­му реме­с­лу, но работал в мастер­ской уже как ее под­лин­ный вла­де­лец.

Таким же обра­зом исполь­зо­вал­ся труд рабов и отпу­щен­ни­ков в куз­неч­ном ремес­ле, в про­из­вод­стве брон­зы и брон­зо­вых изде­лий. На брон­зо­вых изде­ли­ях, откры­тых в Нар­бон­ской Гал­лии, мож­но про­честь их име­на. Напри­мер: Do­mi­tiorum servus? Sabinus? — в Авен­ни­оне (CIL, XII, 5690, 38); Euty­chi Sex­ti It… Aodami? ser­vi? — в Толо­зе (CIL, XII, 5690, 46).

Над­пи­си упо­ми­на­ют отпу­щен­ни­ков, заня­тых в про­из­вод­стве ско­бя­ных изде­лий (CIL, XIII, 4467), юве­ли­ров (CIL, XIII, 4391, 4465, 4475). В одной из над­пи­сей чита­ем о том, что некий Луций Цер­вий Зет, отпу­щен­ник Луция, гвоздарь по про­фес­сии, поста­вил над­гро­бье себе при жиз­ни и сво­ей отпу­щен­ни­це Ноте сов­мест­но с отпу­щен­ни­цей Юкун­дой (CIL, XII, 4467).

Извест­ны по над­пи­сям отпу­щен­ни­ки, зани­мав­ши­е­ся обра­бот­кой дра­го­цен­ных метал­лов. Так, сохра­ни­лось над­гро­бие севи­ра-авгу­ста­ла Луция Опта­та, отпу­щен­ни­ка по соци­аль­но­му ста­ту­су, золотых дел масте­ра по про­фес­сии, постав­лен­ное им себе и еще трем лицам, име­ю­щим име­на с сов­па­даю­щи­ми prae­no­mi­na и no­mi­na: L. liber­tus Op­ta­tus auri­fex IIIIII vir Augus­ta­lis colo­niae Iuliae Pater­nae Nar­bo­nen­sis M. si­bi et L. Cor­ne­lio Ephe­so L. Cor­ne­lio Cam­pa­no, L. Cor­ne­lio Thyae­ro… (CIL, XII, 4391). У Опта­та prae­no­men, без сомне­ния, такое же, как и у осталь­ных тро­их, в кото­рых сле­ду­ет видеть отпу­щен­ни­ков или соот­пу­щен­ни­ков Опта­та, про­дол­жав­ших и после ману­мис­сии трудить­ся в преж­ней отрас­ли про­из­вод­ства. Гроб­ни­цы, общие для отпу­щен­ни­ков одно­го и того же гос­по­ди­на, — явле­ние доста­точ­но рас­про­стра­нен­ное (и не толь­ко в Гал­лии). Неко­то­рую парал­лель к толь­ко что при­веден­ной над­пи­си мы нахо­дим еще в одной — из Нар­бо­на: …Co­ras­tor Cai liber­tus si­bi et M. Fon­teio Acan­tho auri­fi­ci et Glu­co­ni con­tu­ber­na­li et Cloe Va­le­riae (CIL, XII, 4465), хотя упо­мя­ну­тый в ней золотых дел мастер Марк Фон­тей Аканф не мог быть ни патро­ном, ни соот­пу­щен­ни­ком тес­но свя­зан­но­го с ним каки­ми-то ины­ми отно­ше­ни­я­ми посвя­ти­те­ля над­пи­си Корас­то­ра.

Отпу­щен­ни­ком был и гра­ниль­щик дра­го­цен­ных кам­ней Квинт Бебий Тер­ций: [Q]. Bae­bius Q. l. Ter­tius fa­ber li­ma­rius in suo hic re­quies­cit (CIL, XII, 4475 = ИЛН, 299).

с.102 Рас­смот­рен­ные над­пи­си поз­во­ля­ют утвер­ждать, что рабы и отпу­щен­ни­ки были заня­ты в гор­но­руд­ных раз­ра­бот­ках, метал­ло­об­ра­ба­ты­ваю­щем про­из­вод­стве, юве­лир­ном деле.

Источ­ни­ки пока­зы­ва­ют, что наряду с раб­ским трудом в назван­ных отрас­лях про­из­вод­ства широ­ко исполь­зо­вал­ся и труд работ­ни­ков сво­бод­но­го состо­я­ния. Над­пи­си назы­ва­ют ору­жей­ни­ков⁶⁷, куз­не­цов (CIL, XIII, 5475), шле­мов­щи­ков (ILTC, 355), золотых и сереб­ря­ных дел масте­ров⁶⁸, шли­фо­валь­щи­ков (CIL, XIII, 2024), штам­пов­щи­ков⁶⁹. Мно­го­чис­лен­ны мар­ки сво­бод­ных работ­ни­ков, заня­тых в про­из­вод­стве свин­ца⁷⁰ и т. п. У кон­ве­нов в одной из над­пи­сей упо­ми­на­ют­ся сель­чане, заня­тые раз­ра­бот­кой желез­ных руд­ни­ков: pa­ga­ni fer­ra­rien­ses (CIL, XIII, 384). Над­гроб­ная сте­ла, обна­ру­жен­ная в 1938 г. у медио­мат­ри­ков близ Меца, упо­ми­на­ет име­на куз­не­цов, чле­нов одной семьи, и укра­ше­на изо­бра­же­ни­я­ми куз­неч­ных инстру­мен­тов⁷¹. Тако­го же рода изо­бра­же­ни­ем сопро­вож­да­ет­ся имя работ­ни­ка Луция Спи­на на над­гро­бии из Немавза (CIL, XII, 3355). У эду­ев посвя­ще­ние рим­ско­му цен­ту­ри­о­ну поста­ви­ли работав­шие под его руко­вод­ст­вом изгото­ви­те­ли пан­ци­рей — lo­ri­ca­rii (XIII, 2828).

Труд рабов и отпу­щен­ни­ков исполь­зо­вал­ся в соля­ных копях и мра­мор­ных карье­рах. Так, в одной эпи­та­фии речь идет о двух отпу­щен­ни­ках, добы­ваю­щих соль: «При жиз­ни Луций Салон Бук­це­он, отпу­щен­ник Луция и Пуб­лия, — себе и умер­ше­му Луцию Сало­нию Гила­ру, отпу­щен­ни­ку Луция и Пуб­лия, сали­на­то­ру» (CIL, XII, 5360). В Акви­та­нии у кон­ве­нов (д. Верх­няя Гарон­на) в карье­ре встре­ча­ют­ся мно­го­чис­лен­ные посвя­ще­ния — наскаль­ные алта­ри, скульп­тур­ные изо­бра­же­ния из мест­но­го мра­мо­ра, над­пи­си — богу Эрри­пу, почи­тав­ше­му­ся как покро­ви­тель гор­ных про­мыс­лов (ILTG, 2—20, 24—30). Несо­мнен­но, все эти посвя­ще­ния постав­ле­ны лица­ми, свя­зан­ны­ми с работой в карье­ре. Одно из посвя­ще­ний богу Эрри­пу постав­ле­но рабом мест­но­го уро­жен­ца Сам­бедо­на (ILTG, 15). Это свиде­тель­ст­ву­ет о том, что мест­ные земле­вла­дель­цы экс­плу­а­ти­ро­ва­ли труд рабов в карье­рах при добы­че мра­мо­ра.

Неко­то­рые из посвя­ти­те­лей были потом­ка­ми при­шель­цев из обла­стей раз­ви­тых рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний — Гре­ции и Ита­лии. Так, один из них, Борз, назы­ва­ет себя сыном Евти­ка: Евтик — лати­ни­зи­ро­ван­ное гре­че­ское имя (ILTG, 8 и прим.). В дру­гой силь­но фраг­мен­ти­ро­ван­ной над­пи­си упо­ми­на­ет­ся некто Na­vi­gius, воз­мож­но, отпу­щен­ник ита­лий­ско­го рабо­вла­дель­ца (ILTG, 14 и прим.). Новым для Гал­лии было имя посвя­ти­те­ля с.103 Ани­ци­а­на (ILTG, 6 и при­меч.). Ско­рее все­го, подоб­но­го рода дело­вые люди, при­вле­чен­ные в Гал­лию выго­да­ми пред­при­ни­ма­тель­ства, про­дол­жа­ли при­выч­ную им прак­ти­ку экс­плуа­та­ции рабов и на галль­ской поч­ве. Нако­нец сле­ду­ет отме­тить, что имен­но в Акви­та­нии, в обла­сти Пире­не­ев, нахо­ди­лись самые круп­ные мра­мор­ные копи, кото­рые вхо­ди­ли, как пред­по­ла­га­ет­ся, в импе­ра­тор­ский Пире­ней­ский саль­тус, рас­по­ла­гав­ший­ся по сосед­ству с общи­ной оне­зи­ев в гор­ной части обла­сти кон­ве­нов (Plin., N. h., IV, 108). По-види­мо­му, мра­мор­ные копи импе­ра­то­ра экс­плу­а­ти­ро­ва­лись при помо­щи не толь­ко раб­ско­го труда, из посвя­ще­ний богу Эрри­пу неко­то­рые постав­ле­ны явно сво­бод­ны­ми работ­ни­ка­ми. Об этом мож­но судить по их име­нам, более или менее рас­про­стра­нен­ным у кон­ве­нов: Сем­бедон (ILTG, 12, 15; CIL, XIII, 389), Мон­тан (ILTG, 7 и прим.), Ветуст, сын Вену­ста, и др⁷². В одной из над­пи­сей посвя­ти­те­ли высту­па­ют как некая этни­че­ская общ­ность: Er­ria­po deo com­fe­ra­ni po­sue­runt v. s. l. m. (ILTG, 2 и прим.).

Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние посвя­ще­ние Эрри­пу, кото­рое постав­ле­но от име­ни всех работав­ших в карье­ре мра­мор­щи­ков: Deo Er­ria­pe votum sol­ve­runt mar­mora­rii om­nes (ILTG, 3). Оно дает повод думать, что работ­ни­ки каме­но­ло­мен были орга­ни­зо­ва­ны в про­фес­сио­наль­ные кол­ле­гии. Не слу­чай­но, по-види­мо­му, и то, что в одном из част­ных посвя­ще­ний Эрри­пу некий Север, сын Сен­не­та­ра, назы­ва­ет себя, вопре­ки обы­чаю, сна­ча­ла по про­фес­сии, т. е. мра­мор­щи­ком, а потом уже по име­ни отца (заяв­ляя о себе, таким обра­зом, как о части цело­го): Se­ve­rus… mar­mo­rarius Sen­ne­ta­ri fili­us⁷³. Из той же обла­сти кон­ве­нов про­ис­хо­дит посвя­ще­ние богу Силь­ва­ну от име­ни трех вла­дель­цев мастер­ских и сото­ва­ри­щей по кол­ле­гии (ILTG, 23). По-види­мо­му, в кол­ле­гию мра­мор­щи­ков упо­мя­ну­то­го карье­ра вхо­ди­ли работ­ни­ки раз­лич­ных соци­аль­ных состо­я­ний: в цити­ро­ван­ной выше над­пи­си работ­ни­ки карье­ра назы­ва­ют себя не про­сто мра­мор­щи­ка­ми, а «все мра­мор­щи­ки», в отли­чие от дру­гих слу­ча­ев, когда в той или иной фор­ме ого­ва­ри­ва­ет­ся, кто имен­но был чле­ном кол­ле­гии (как, напри­мер, в толь­ко что упо­мя­ну­том посвя­ще­нии Силь­ва­ну).

Связь сво­бод­но­го сель­ско­го насе­ле­ния с работой в карье­рах поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать посвя­ще­ние неко­е­го Секс­та Фабия Аскле­пи­а­да — меди­ка по про­фес­сии и, судя по его име­ни, отпу­щен­ни­ка по соци­аль­но­му ста­ту­су, в честь боже­ст­вен­но­го дома, Юпи­те­ра, Гер­ку­ле­са Сак­са­на и сель­чан рату­ма­ген­ских (ILTG, 358) — над­пись про­ис­хо­дит из той же части Бел­ги­ки, где рас­по­ла­гал­ся камен­ный карьер, а Гер­ку­лес Сак­сан почи­тал­ся в каче­стве покро­ви­те­ля карье­ра. По всей веро­ят­но­сти, посвя­ще­ние в с.104 честь боже­ст­вен­но­го дома свя­за­но с при­над­леж­но­стью карье­ра импе­ра­то­ру. Во вся­ком слу­чае извест­но, что в Бел­ги­ке были импе­ра­тор­ские земель­ные вла­де­ния.

Итак, мы при­хо­дим к выво­ду о при­ме­не­нии в гор­но­до­бы­ваю­щих про­мыс­лах и метал­ло­об­ра­бот­ке не толь­ко раб­ско­го, но и сво­бод­но­го труда. Состо­я­ние источ­ни­ков не поз­во­ля­ет точ­но уста­но­вить пре­об­ла­да­ние того или дру­го­го. Одна­ко, учи­ты­вая, что над­пи­си назы­ва­ют, наряду с отдель­ны­ми работ­ни­ка­ми, фами­лии рабов, с одной сто­ро­ны, и целые села, с дру­гой, мож­но гово­рить о боль­шой роли и раб­ско­го, и сво­бод­но­го труда в назван­ных отрас­лях про­из­вод­ства. Соот­но­ше­ние долж­но было зави­сеть от того, кому при­над­ле­жа­ли руд­ни­ки или куз­ни­цы, част­ным вла­дель­цам, город­ским общи­нам или импе­ра­то­рам, а так­же от сте­пе­ни рома­ни­за­ции обла­сти. Не слу­чай­но, что у кон­ве­нов, при­над­ле­жав­ших к наи­бо­лее рома­ни­зи­ро­ван­ной ci­vi­tas Акви­та­нии, над­пи­си чаще все­го упо­ми­на­ют гор­ня­ков-рабов; у бел­ло­ва­ков же, мало затро­ну­тых рома­ни­за­ци­ей, посвя­ще­ние богу-покро­ви­те­лю гор­ных работ Гер­ку­ле­су Сак­са­ну свя­зы­ва­ет­ся с мест­ны­ми сель­ча­на­ми.

Рабы и отпу­щен­ни­ки исполь­зо­ва­лись и во мно­гих дру­гих отрас­лях про­из­вод­ства. В над­пи­си из Толо­зы речь идет о рабах, кото­рые под руко­вод­ст­вом город­ских долж­ност­ных лиц выпол­ня­ли раз­лич­ные архи­тек­тур­но-стро­и­тель­ные работы (CIL, XII, 5388), при­чем рабы эти были не обще­ст­вен­ны­ми, а част­но­вла­дель­че­ски­ми. Ока­зать­ся под руко­вод­ст­вом город­ских маги­ст­ра­то­ров они мог­ли, если гос­по­да пере­да­ли их в рас­по­ря­же­ние долж­ност­ных лиц — либо вна­ем, либо в поряд­ке уча­стия в обще­ст­вен­ных работах горо­да. В над­пи­си из Нар­бо­на отпу­щен­ник Луций Антро­ний Руф, поста­вив­ший при жиз­ни над­гро­бие себе и отпу­щен­ни­це Генине Амене, назы­ва­ет себя стро­и­те­лем: v. L. Antro­nius L. l. Ru­fus struc­tor v. Ge­mi­nia A. l. Amoe­na (CIL, XII, 4511). Из Нар­бо­на же про­ис­хо­дит над­гро­бие леп­щи­ка-отпу­щен­ни­ка Пуб­лия Узу­ле­на Аноп­та и его жены — отпу­щен­ни­цы Узу­ле­ны Гила­ры (CIL, XII, 4479). В Лугдун­ской Гал­лии отпу­щен­ни­ки встре­ча­ют­ся сре­ди плот­ни­ков, объ­еди­нен­ных в кор­по­ра­ции. Так, отпу­щен­ник Цезон Никон был севи­ром-авгу­ста­лом, чле­ном кол­ле­гии плот­ни­ков, посе­лив­ших­ся в Лугдуне. Над­гро­бие ему было постав­ле­но его соот­пу­щен­ни­ком Цезо­ни­ем Меной, чле­ном той же кол­ле­гии (CIL, XIII, 1939).

Рабы и отпу­щен­ни­ки были заня­ты так­же в про­из­вод­стве пред­ме­тов широ­ко­го потреб­ле­ния: в изготов­ле­нии одеж­ды, воен­ных пла­щей, кули­нар­ном деле и т. п. Над­гроб­ная над­пись из Вьен­ны (CIL, XII, 1898) посвя­ще­на севи­ру-авгу­ста­лу Лугду­на Гаю Рузо­нию Секун­ду его соот­пу­щен­ни­ком — тоже севи­ром-авгу­ста­лом — Гаем Рузо­ни­ем Миро­ном. Тот и дру­гой были цен­то­на­ри­я­ми — масте­ра­ми по изготов­ле­нию лос­кут­ных оде­ял — и вхо­ди­ли в состав соот­вет­ст­ву­ю­щей про­фес­сио­наль­ной кол­ле­гии. Из преж­не­го, раб­ско­го состо­я­ния этих масте­ров, дума­ет­ся, с.105 мож­но заклю­чить, что в мастер­ских и кол­ле­ги­ях, объ­еди­няв­ших людей назван­ной про­фес­сии, наряду со сво­бод­ны­ми и отпу­щен­ни­ка­ми, име­лись и рабы. В Аквах Секс­ти­е­вых над­гро­бие постав­ле­но отпу­щен­ни­ку коло­нии цен­то­на­рию Секс­ту Пуни­ку Анте­ну (?), чле­ну соот­вет­ст­ву­ю­щей кол­ле­гии и севи­ру-авгу­ста­лу (CIL, XII, 5775). Об отпу­щен­ни­ках-изгото­ви­те­лях одеж­ды (ves­tia­rii) речь идет в над­пи­сях из Три­ра (CIL, XIII, 3705), из общи­ны лин­го­нов (CIL, XIII, 5705) и Нар­бо­на (CIL, XII, 4520, 4521). В Нар­боне же встре­ча­ют­ся отпу­щен­ни­ки-изгото­ви­те­ли воен­ных пла­щей (CIL, XII, 4509), кра­силь­щи­ки пур­пу­ром (CIL, XII, 4507, 4508), шер­сто­би­ты (CIL, XII, 4481), скор­ня­ки (CIL, XII, 4500). Мож­но не сомне­вать­ся, что в пере­чис­лен­ных нами отрас­лях про­из­вод­ства, наряду с упо­мя­ну­ты­ми в над­пи­сях отпу­щен­ни­ка­ми (и вооб­ще сво­бод­ны­ми), труди­лись и рабы.

Отпу­щен­ни­ков мы нахо­дим заня­ты­ми в про­из­вод­стве съест­ных изде­лий: хле­бо­пе­ков, кули­на­ров, кол­бас­ни­ков (CIL, XII, 4470, 4483). В одной из над­пи­сей упо­мя­нут осев­ший в Нар­боне рим­ский хле­бо­пек Луций Деку­мий Феликс, отпу­щен­ник Луция Деку­мия Гила­ра, тоже отпу­щен­ни­ка (CIL, XII, 4503). Над­гроб­ный памят­ник близ Люк­сем­бур­га име­ет баре­льеф­ное изо­бра­же­ние мастер­ской, на кото­ром мож­но раз­ли­чить кон­ту­ры бочек и пяти чело­век в пла­щах с капю­шо­на­ми. По сте­нам мастер­ской раз­ве­ша­ны орудия труда: тес­ло, нож­ни­цы и др. Пред­по­ла­га­ют, что это бочар­ная мастер­ская. На фрон­тоне памят­ни­ка над­пись: Cle­tussto ver­nae de­functo et Ebu­riae m…coniu­gi vi­va iussit (Es­pe­ran­dieu, V, 4221).

Раб­ский труд при­ме­нял­ся не толь­ко в про­из­вод­стве мате­ри­аль­ных благ. Какая-то часть рабов была заня­та в тор­гов­ле. В Лугдуне нам изве­стен тор­го­вец сереб­ря­ной посудой — отпу­щен­ник Гней Даний… Мину­сон (CIL, III, 1948). Тор­гов­цу вином и гон­чар­ной посудой, посе­лив­ше­му­ся в Лугдуне, тре­вер­ско­му граж­да­ни­ну, поста­ви­ли посвя­ще­ние брат и отпу­щен­ни­ки, кото­рые, види­мо, были его помощ­ни­ка­ми и тор­го­вы­ми аген­та­ми и до и после осво­бож­де­ния от раб­ской зави­си­мо­сти⁷⁴. Севир-авгу­стал из Лугду­на, кора­бель­щик на Ара­ре, цен­то­на­рий и почет­ный хле­бо­тор­го­вец, имел сво­их отпу­щен­ни­ков, один из кото­рых и поста­вил ему посвя­ще­ние (CIL, XIII, 1972). В Немавзе отпу­щен­ник, севир-авгу­стал Квинт Авре­лий Гер­ма был тор­гов­цем одеж­дой ита­лий­ско­го про­из­вод­ства. Ему поста­ви­ли памят­ник отпу­щен­ни­ки: севир-авгу­стал Поли­тик, Феб, Рести­тут и Син­ти­ха⁷⁵. В Нар­боне мы встре­ча­ем отпу­щен­ни­ков Пуб­лия Аль­бия Гиги­на, мелоч­но­го тор­гов­ца (pro­po­la — CIL, XII, 4506 = ИЛН, № 915), и тор­гов­ца Анд­ра (CIL, XII, 5971). В Апте обна­ру­же­но посвя­ще­ние Мер­ку­рию, постав­лен­ное отпу­щен­ни­ком Луци­ем Цели­ем с.106 Сурил­ли­ем во испол­не­ние обе­та, дан­но­го им, когда он был еще рабом: Mer­cu­rio L. Coel. Su­ril­lio servus vovit liber sol­vit (CIL, XII, 1080). Воз­мож­но, этот быв­ший раб был тор­гов­цем (Мер­ку­рий почи­тал­ся преж­де все­го как покро­ви­тель дорог и тор­гов­ли). Нако­пив денег, он сумел выку­пить себя из раб­ства, зара­нее поста­вив перед собой эту цель (о чем и свиде­тель­ст­ву­ет дан­ный им Мер­ку­рию обет). Ана­ло­гич­ную ситу­а­цию мож­но пред­по­ла­гать в сле­дую­щей над­пи­си, откры­той меж­ду Вьен­ной и Гра­ти­а­но­по­лем: Mer­cu­rio Augus­to sacrum T. Ep­pius D. liber­tus Iulia­nus ex vo­to (CIL, XII, 2195).

У вокон­ти­ев посвя­ще­ние Мер­ку­рию постав­ле­но отпу­щен­ни­ком Секс­та Мар­цел­ла, так­же во испол­не­ние обе­та (CIL, XII, 1314). В CIL, XII, 1316 посвя­ще­ние Мер­ку­рию сопро­вож­да­ет­ся изо­бра­же­ни­ем пету­ха, боро­ва с кол­па­ком, бара­на и сосуда. Извест­но, что кол­пак являл­ся сим­во­лом отпус­ка раба на волю. И здесь перед нами над­гро­бие воль­ноот­пу­щен­ни­ка, как и в преды­ду­щих слу­ча­ях, добив­ше­го­ся отпус­ка на волю бла­го­да­ря тор­го­вой дея­тель­но­сти. В Нар­боне встре­ча­ем отпу­щен­ни­ков, зани­мав­ших­ся тор­гов­лей сви­ным салом (CIL, XII, 4483) и мас­лом (4499). В над­пи­си CIL, XII, 2379, най­ден­ной меж­ду Вьен­ной и Аостой, упо­ми­на­ет­ся вилик кораб­ля (vi­li­cus na­vis), из чего сле­ду­ет, что рабо­вла­дель­цы пору­ча­ли ино­гда рабам самые широ­кие пол­но­мо­чия по сбы­ту про­дук­ции. Такие рабы ско­рее дру­гих мог­ли раз­бо­га­теть и добить­ся отпус­ка на волю. Став отпу­щен­ни­ка­ми, они или про­дол­жа­ли обслу­жи­вать хозяй­ство быв­ше­го гос­по­ди­на, но на иных уже усло­ви­ях, или обза­во­ди­лись соб­ст­вен­ным. Неко­то­рые из отпу­щен­ни­ков пре­вра­ща­лись в судо­вла­дель­цев и, таким обра­зом, ста­ви­ли свое дело на широ­кую ногу: в Нар­боне встре­ча­ют­ся отпу­щен­ни­ки-нави­ку­ля­рии (CIL, XII, 4495, 5972).

Источ­ни­ка­ми засвиде­тель­ст­во­ва­ны рабы и отпу­щен­ни­ки мно­гих дру­гих непро­из­вод­ст­вен­ных про­фес­сий.

В общине вокон­ти­ев обна­ру­же­но посвя­ще­ние слу­жан­ке-рабыне: Hele­nai Ti­ti­niai an­cillai (CIL, XII, 1412). Рабы­ня Кор­не­лии Севе­ры, Вик­то­ри­на, из Гла­ну­ма, несо­мнен­но, тоже при­над­ле­жа­ла к домаш­ней челяди (AE, 1946, 193). В над­пи­си из Лугду­на упо­ми­на­ет­ся кор­ми­ли­ца Мар­ци­а­на (CIL, XIII, 2104). Рабы-слу­ги изо­бра­же­ны в над­гроб­ных баре­лье­фах из общи­ны тре­ве­ров. На одном из них пред­став­лен раб, при­слу­жи­ваю­щий за сто­лом и подаю­щий раз­лич­ные яст­ва (Es­pe­ran­dieu, VI, 5057). Баре­лье­фы дру­го­го над­гро­бья из той же общи­ны отра­жа­ют раз­лич­ные сце­ны домаш­не­го обслу­жи­ва­ния гос­по­жи ее слу­жан­ка­ми-рабы­ня­ми (Es­pe­ran­dieu, VI, 4102). Подоб­ные сце­ны отра­же­ны в над­гроб­ных баре­лье­фах из Нови­о­ма­га (Es­pe­ran­dieu, VI, № 5142, 5148). В ряде над­гро­бий из Бон­ны (Castra Bon­nen­sia, совр. Бонн)⁷⁶ и общи­ны сан­то­нов (Es­pe­ran­dieu, VI, № 2804) с.107 изо­бра­же­ны рабы­ни-слу­жан­ки. В над­пи­си из Авен­ни­о­на упо­ми­на­ет­ся fa­mi­lia ur­ba­na неко­е­го Ата­ли­ция Фир­ма­на, кото­рая во испол­не­ние обе­та поста­ви­ла алтарь богу Силь­ва­ну (CIL, XII, 1025).

Домаш­ние рабы, отпу­щен­ные на волю, в неко­то­рых слу­ча­ях оста­ва­лись в доме сво­их гос­под и про­дол­жа­ли испол­нять преж­ние свои обя­зан­но­сти. В над­пи­си из Немавза упо­ми­на­ет­ся do­mes­ti­ca li­berta (CIL, XII, 3043). В одной из лугдун­ских над­пи­сей речь идет об отпу­щен­ни­ках Саль­вии, Довик­ке и Гай­ав­ке, опе­ку­нах детей-наслед­ни­ков сво­их гос­под (fi­li et he­re­des po­nend. cu­ra­ver… Sal­vio Do­vic­co et Ga­iau­co lib. tu­to­rib. — CIL, XIII, 2136).

Во мно­гих над­пи­сях речь идет о гла­ди­а­то­рах. Так, в Немавзе обна­ру­же­ны эпи­та­фии в честь мур­мил­ло­нов Ивен­ка (CIL, XII, 3326) и Колум­ба Сере­ни­а­на, эдуя, сра­жав­ше­го­ся 25 раз (CIL, XII, 3325); гла­ди­а­то­ра, егип­тя­ни­на из Алек­сан­дрии, Апта, при­ни­мав­ше­го уча­стие в 37 сра­же­ни­ях (там же, XII, 3329); гла­ди­а­то­ра Гая Ами­а­на (там же, XII, 3330). Квин­ту Вет­тию Гра­ци­лу, три­жды увен­чан­но­му гла­ди­а­то­ру-прон­за­те­лю (thraex), родом из Испа­нии, поста­вил посвя­ще­ние его учи­тель Луций Сестий Латин (CIL, XII, 3332 = ИЛН, № 1183). Часть гла­ди­а­то­ров, как вид­но из имен, — сво­бод­ные (может быть, отпу­щен­ные). В дру­гих эпи­та­фи­ях упо­ми­на­ют­ся гла­ди­а­то­ры, сра­жав­ши­е­ся на колес­ни­це, один по про­ис­хож­де­нию араб (CIL, XII, 3324), дру­гой — грек (CIL, XII, 3323); рети­а­рий, боец с сетью (CIL, XII, 3327); гла­ди­а­тор-прон­за­тель (CIL, XII, 3331). В над­пи­си из Аре­ла­та упо­ми­на­ет­ся ne­go­tia­tor fa­mi­liae gla­dia­to­riae… (CIL, XII, 727). У виду­кас­сов еще в III в. гла­ди­а­тор­ские бои были весь­ма попу­ляр­ны. Один из почтен­ных граж­дан этой общи­ны, Тит Сен­ний Соллемн, высту­пал устро­и­те­лем вся­ко­го рода зре­лищ, в том чис­ле гла­ди­а­тор­ских игр, в сво­ем горо­де. В 238 г. им было орга­ни­зо­ва­но 32 состя­за­ния гла­ди­а­то­ров, при­чем в тече­ние четы­рех дней восемь пар высту­па­ли в бою без поща­ды (CIL, XIII, 3162 = ИЛН, № 1120). О боль­шой попу­ляр­но­сти гла­ди­а­тор­ских зре­лищ в Гал­лии свиде­тель­ст­ву­ют срав­ни­тель­но часто встре­чаю­щи­е­ся изо­бра­же­ния гла­ди­а­тор­ских состя­за­ний в каче­стве сюже­тов кера­ми­че­ских орна­мен­тов, настен­ных укра­ше­ний в домах бога­тых рабо­вла­дель­цев⁷⁷ и над­гроб­ных релье­фов.

Доста­точ­но обыч­ны в Гал­лии рабы и отпу­щен­ни­ки раз­лич­ных «интел­ли­гент­ных» про­фес­сий. Из нар­бон­ских над­пи­сей узна­ем об отпу­щен­ни­ках-вра­чах: Луции Пом­по­нии Диок­ле (CIL, XII, 4489), Пуб­лии Лук­цее Мене (XII, 4488), гре­ках по про­ис­хож­де­нию, и Сок­се Фадее, меди­ке Сек­са (XII, 4486)^[1]; об отпу­щен­ни­ке из Немавза (XII, 3342). В Немавзе встре­ча­ем севи­ра-авгу­ста­ла, гре­ка с.108 по про­ис­хож­де­нию, види­мо, отпу­щен­ни­ка, зани­мав­ше­го­ся пра­вом (XII, 5900: iur. stu­dios). У авсков в Акви­та­нии в одной из над­пи­сей упо­ми­на­ет­ся отпу­щен­ник Кла­ра Афра­ний Гра­фик, кото­рый был учи­те­лем, пере­пис­чи­ком и игро­ком в шаш­ки: Af­ra­nio Cla­ri lib. Gra­phi­co doc­to­ri lib­ra­rio lu­so­ri lat­run­cu­lo­rum cur. c. R. (CIL, XIII, 4444). У гель­ве­тов быв­ший раб Постум Гер­мес вме­сте с Квин­том Посту­мом Гиги­ном на свои сред­ства при­нес­ли какой-то дар вра­чам и учи­те­лям с посвя­ще­ни­ем боже­ст­вен­но­сти Авгу­ста, Гению коло­нии гель­ве­тов и Апол­ло­ну (XIII, 5079). Бла­го­че­сти­вей­шим вос­пи­та­те­лям, рабам и отпу­щен­ни­кам поста­вил над­гро­бие какой-то отпу­щен­ник из Немавза: D. M. Por­ciae La­de et Op­ta­ti ser. Epae­ra con­li­bert. Syn­ty­che Ana­to­le servae pe­da­go­gis piis­si­mis (CIL, XII, 3832). Об учи­те­лях-отпу­щен­ни­ках узна­ем из лугдун­ской над­пи­си, посвя­щен­ной деся­ти­лет­не­му под­рост­ку, отпу­щен­ни­ку Авгу­ста, Вик­то­ру, кото­рый был из чис­ла уча­щих­ся (CIL, XII, 2038 = ИЛН, № 476). В Аре­ла­те (CIL, XII. 737) и Вьенне (CIL, XII, 1929) над­гро­бия посвя­ще­ны акте­рам, но акте­ры неред­ко были раба­ми. Во вто­ром слу­чае упо­ми­наю­щи­е­ся акте­ры состав­ля­ли кор­по­ра­цию: Scae­ni­ci Asi­ti­cia­ni et qui in eodem cor­po­re sunt… (CIL, XII, 1929).

Импе­ра­тор­ских рабов мы встре­ча­ем на ответ­ст­вен­ных каз­на­чей­ских постах диспен­са­то­ров (и их рабов-помощ­ни­ков — вика­ри­ев)⁷⁸, при ведом­ствах по сбо­ру нало­гов⁷⁹ (где они при­шли на сме­ну рабам откуп­ных това­ри­ществ — CIL, XII, 5362; XIII, 1819), в Лугдуне на монет­ном дво­ре (где раб импе­ра­то­ра Тибе­рия выпол­нял функ­ции aequa­tor mo­ne­tae — CIL, XIII, 1820), а так­же на более низ­ких долж­но­стях: посыль­ных (извест­на fami­lia ta­bel­la­riorum Caesa­ris nostri quae sunt Nar­bo­ne — CIL, XII, 4449), пись­мо­нос­цев при леги­о­нах (CIL, XIII, 1828) и т. п.⁸⁰

Из импе­ра­тор­ских отпу­щен­ни­ков, к при­ме­ру, могут быть назва­ны: про­ку­ра­тор ведом­ства по сбо­ру нало­га с наследств в Лугдун­ской про­вин­ции и Акви­та­нии (CIL, XIII, 1800), табу­ля­рии с.109 раз­ных ран­гов⁸¹, реги­ст­ра­тор в ведом­стве пат­ри­мо­ния⁸², адъ­юто­ры и т. п.⁸³

Муни­ци­паль­ные рабы (т. е. рабы горо­дов), как и импе­ра­тор­ские, исполь­зо­ва­лись в каче­стве работ­ни­ков кан­це­ля­рий и архи­вов, мел­ких слу­жа­щих при маги­ст­ра­тах, а так­же в желез­ных руд­ни­ках, при­над­ле­жав­ших город­ской общине (в Немавзе).

Упо­мя­нем неко­то­рых рабов и отпу­щен­ни­ков горо­дов — ap­pa­ri­to­res при маги­ст­ра­тах: в Лугдуне над­пись упо­ми­на­ет лик­то­ров трех деку­рий (CIL, XIII, 1813), в Нар­боне — гла­ша­тая (CIL, XII, 4504). В над­пи­си из Tail­loi­res (меж­ду Авгу­стом и Деманн­ским озе­ром) речь идет о том, что некто Бле­зий Грат, имев­ший пра­во рим­ско­го граж­дан­ства, при­нес в дар горо­ду часы со все­ми отно­ся­щи­ми­ся к ним соору­же­ни­я­ми, общей сто­и­мо­стью в 10 тысяч сестер­ци­ев, и, кро­ме того, дал 4000 сестер­ци­ев на покуп­ку раба, кото­рый наблюдал бы за эти­ми часа­ми (CIL, XII, 2522). Сведе­ния о рабах горо­дов мы нахо­дим в над­пи­сях общин, наи­бо­лее рома­ни­зи­ро­ван­ных, имев­ших ста­тус коло­ний или муни­ци­пия. Так, в над­пи­си из Лугду­на упо­ми­на­ет­ся отпу­щен­ни­ца коло­нии Клав­дия Сва­ва (CIL, XIII, 1914); у биту­ри­гов — отпу­щен­ни­ца общи­ны При­с­ка (CIL, XIII, 5831); в Немавзе — раб коло­нии Секун­ди­он и его сожи­тель­ни­ца Ювен­тия Фор­ту­на­та (CIL, XII, 3310), отпу­щен­ни­ца коло­нии Мари­та Немавзий­ская и ее отпу­щен­ни­ца Мария Мари­ту­ма (CIL, XII, 3661); в Нар­боне — раб коло­нии Хри­со­гон (CIL, XII, 4450), отпу­щен­ник горо­да Гай Юлий Нар­бон­ский (CIL, XII, 4916), раб коло­нии Фавст и его вика­рий Мири­нон (CIL, XII, 4451), рабы (CIL, XIII, 5694, 5696) и отпу­щен­ни­ки (CIL, XIII, 5883, 5693) горо­да в общине лин­го­нов; раб горо­да в Вьенне (CIL, XII, 1925); у аулер­ков-цено­ма­нов — раб горо­да Крес­ценс (ILTG, № 343). Рабы горо­дов упо­ми­на­ют­ся в над­пи­сях из Бур­ди­га­лы (CIL, XIII, 603, 817), общин сан­то­нов (CIL, XIII, 1070, 1094) и вокон­ти­ев (CIL, XII, 1595), коло­нии Вален­сии (CIL, XII, 1775), из Акв Секс­ти­е­вых (CIL, XII, 5775), в над­пи­сях из Лак­то­ры (CIL, XIII, 504, 506, 507, 508, 511—519), дати­ру­е­мых 211—241 гг.

Осо­бую кате­го­рию обще­ст­вен­ных рабов состав­ля­ли рабы хра­мо­вые. У вокон­ти­ев, напри­мер, мы нахо­дим раба, кото­рый был в хра­ме слу­жи­те­лем при жерт­во­при­но­ше­ни­ях: vic­ti­ma­rius Vocon­tio­rum ser­vus (CIL, XII, 1593). Меж­ду Гра­ти­а­но­по­лем и гра­ни­ца­ми цен­тро­нов открыт алтарь, постав­лен­ный богу Апол­ло­ну Юстом, рабом хра­ма Мер­ку­рия и Цере­ры (CIL, XII, 2318). с.110 В над­пи­си из Немавза упо­ми­на­ет­ся слу­жи­тель Юно­ны (CIL, XII, 3062), в над­пи­си из Бур­ди­га­лы — рабы­ня кол­ле­гии почи­та­те­лей Юпи­те­ра (Ioven­sium ser­va — CIL, XIII, 646). В Лугдуне встре­ча­ем рабов при хра­ме Ромы и Авгу­ста: Abas­can­tus Tri­um Gal­lia­rum ser­vus (CIL, XIV, 328; см. так­же 326, 327, 1725).

Рас­смот­рен­ные источ­ни­ки дают осно­ва­ние гово­рить о нали­чии в Гал­лии раз­ных кате­го­рий рабов: част­но­вла­дель­че­ских, импе­ра­тор­ских, муни­ци­паль­ных. Част­но­вла­дель­че­ских рабов мы наблюда­ли во мно­гих отрас­лях про­из­вод­ства, а так­же в раз­лич­ных сфе­рах вне его (слу­ги, гла­ди­а­то­ры, лица «интел­ли­гент­ных» про­фес­сий). Импе­ра­тор­ские рабы явля­лись слу­жа­щи­ми про­вин­ци­аль­но­го или мест­но­го мас­шта­ба, были заня­ты в кан­це­ля­ри­ях, в ведом­ствах по сбо­ру нало­гов, в руд­ни­ках и каме­но­лом­нях. Муни­ци­паль­ные рабы выпол­ня­ли сход­ные функ­ции в сво­их горо­дах, а так­же были мел­ки­ми слу­жа­щи­ми при маги­ст­ра­тах. К обще­ст­вен­ным рабам мож­но отне­сти так­же рабов хра­мов, кол­ле­гий и т. п.

Суще­ст­ву­ет мне­ние, что чис­ло рабов в рим­ской Гал­лии уве­ли­чи­ва­лось глав­ным обра­зом за счет мест­но­го плеб­са⁸⁴. Для заклю­че­ния о раз­ви­тии галль­ско­го раб­ства за счет пора­бо­ще­ния мест­но­го насе­ле­ния есть осно­ва­ния. В «Запис­ках о Галль­ской войне» Юлия Цеза­ря отра­же­на та ста­дия раз­ви­тия, на кото­рой нахо­ди­лось боль­шин­ство пле­мен Гал­лии в пери­од рим­ско­го заво­е­ва­ния — ста­дия раз­ло­же­ния общин­но-родо­вых отно­ше­ний и обра­зо­ва­ния государ­ст­вен­но­сти⁸⁵. Цезарь про­во­дит рез­кую грань меж­ду родо­вой зна­тью и нахо­див­ши­ми­ся в той или иной зави­си­мо­сти от ари­сто­кра­тии рядо­вы­ми общин­ни­ка­ми, кото­рых он обо­зна­ча­ет рим­ским тер­ми­ном «плебс» (I, 4; V, 3; VI, 13; VII, 42). Суще­ст­во­ва­ло боль­шое чис­ло ho­mi­nes egen­tes, ho­mi­nes per­di­ti (VII, 4; VIII, 30), т. е. «неиму­щих», «про­па­щих», а так­же obae­ra­ti — долж­ни­ков, вынуж­ден­ных отда­вать­ся в раб­ство к зна­ти (VI, 13). Весь­ма раз­ви­ты были кли­ент­ские отно­ше­ния: ино­гда целые посе­ле­ния — op­pi­da — нахо­ди­лись в кли­ент­ской зави­си­мо­сти от отдель­ных пред­ста­ви­те­лей родо­вой зна­ти (VIII, 32; см. так­же VI, 19; VII, 4). Цезарь упо­ми­на­ет ино­гда и рабов (V, 45; VI, 19; VIII, 30). О нали­чии рабов в дорим­ской Гал­лии свиде­тель­ст­ву­ют Дио­дор Сици­лий­ский (V, 26) и Посидо­ний (IV, 36). Дорим­ская Гал­лия, таким обра­зом, уже зна­ла раб­ство, хотя оно и не мог­ло в тех усло­ви­ях полу­чить сколь­ко-нибудь широ­ко­го при­ме­не­ния.

Рост про­из­во­ди­тель­ных сил и товар­но-денеж­ных отно­ше­ний, наблюдав­ший­ся в после­дую­щее за рим­ским заво­е­ва­ни­ем с.111 вре­мя⁸⁶, не мог не ска­зать­ся на даль­ней­шем углуб­ле­нии соци­аль­ной диф­фе­рен­ци­а­ции. Имен­но таким путем часть долж­ни­ков и кли­ен­тов, состав­ляв­ших мест­ный плебс, мог­ла быть обра­ще­на в раб­ство. Это под­твер­жда­ет­ся тем, что неко­то­рые рабы и отпу­щен­ни­ки были мест­но­го про­ис­хож­де­ния и носи­ли кельт­ские име­на, напри­мер: Дови­ок (CIL, XIII, 2254), Мон­тан (CIL, XIII, 119, 170), Кви­гон (CIL, XIII, 2669), Кос­су­тиа (CIL, XII, 423), Авга (CIL, XII, 1013)⁸⁷, или назы­ва­лись име­нем галль­ской циви­тас: Тре­вер (CIL, XIII, 2032, 2669), Тонгр (CIL, XIII, 3599), Вьен­нец (CIL, XII, 3327), Эдуй (CIL, XII, 3325).

Суще­ст­вен­ное вли­я­ние на раз­ви­тие рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний в Гал­лии ока­за­ла рома­ни­за­ция, в част­но­сти такие ее эле­мен­ты, как урба­ни­за­ция, выра­зив­ша­я­ся в выведе­нии коло­ний, стро­и­тель­стве новых горо­дов по рим­ско­му образ­цу и муни­ци­па­ли­за­ции город­ско­го строя⁸⁸. Как мы уже виде­ли, наи­боль­шее чис­ло рабов и отпу­щен­ни­ков встре­ча­ет­ся в обла­стях рома­ни­зо­ван­ных, нахо­див­ших­ся в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти и сопри­кос­но­ве­нии с рим­ско-ита­лий­ским рабо­вла­дель­че­ским миром (Нар­бон­ская про­вин­ция, цен­траль­ная часть Лугдун­ской Гал­лии, юго-восточ­ные обла­сти Акви­та­нии), места­ми рас­по­ло­же­ния рим­ской армии (при­рейн­ские обла­сти) и осо­бен­но в город­ских общи­нах, кото­рые были рим­ски­ми коло­ни­я­ми (Нар­бон, Лугдун).

Пря­мым след­ст­ви­ем рома­ни­за­ции сле­ду­ет счи­тать появ­ле­ние муни­ци­паль­ных рабов, в том чис­ле хра­мо­вых. Извест­но, что кель­ты вооб­ще не име­ли хра­мов, их заме­ня­ли свя­ти­ли­ща, а все­ми дела­ми куль­та веда­ли дру­иды. В рим­ское же вре­мя появи­лись хра­мы, посвя­щен­ные Мар­су, Мер­ку­рию, Минер­ве, Апол­ло­ну и дру­гим боже­ствам. Пока­за­тель­но, что в про­ти­во­вес муни­ци­па­ли­зо­ван­ным общи­нам, в кото­рых храм поме­щал­ся в горо­де, хра­мы мест­ных богов в менее рома­ни­зо­ван­ных обла­стях Сред­ней, Север­ной и Запад­ной Гал­лии пред­став­ля­ли собой куль­то­вые цен­тры сел, напо­ми­нав­ших кельт­ские дерев­ни дорим­ско­го вре­ме­ни⁸⁹.

Импе­ра­тор­ские вла­де­ния, наи­бо­лее обшир­ные в Акви­та­нии и Бел­ги­ке, хотя вооб­ще в Гал­лии срав­ни­тель­но с дру­ги­ми рим­ски­ми про­вин­ци­я­ми немно­го­чис­лен­ные, несо­мнен­но сыг­ра­ли опре­де­лен­ную роль в раз­ви­тии рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний. Осо­бен­но это отно­сит­ся к руд­ни­кам и каме­но­лом­ням, в кото­рых при­ме­нял­ся раб­ский труд. С рим­ским заво­е­ва­ни­ем и рома­ни­за­ци­ей свя­за­но раз­ви­тие раб­ства за счет посе­ле­ния в галль­ских с.112 горо­дах приш­лых, осо­бен­но рим­ско-ита­лий­ских, рабо­вла­дель­цев — вся­ко­го рода пред­при­ни­ма­те­лей, тор­гов­цев, вете­ра­нов-коло­ни­стов и людей, оседав­ших на зем­ле, при­вед­ших с собой сво­их рабов и отпу­щен­ни­ков и внед­ряв­ших таким обра­зом в Гал­лии прак­ти­ку экс­плуа­та­ции раб­ско­го труда. Еще Цице­рон отме­чал (P. Font., 5, 11), что ника­кое пред­при­я­тие сре­ди гал­лов (с момен­та заво­е­ва­ния Южной Гал­лии и пре­вра­ще­ния ее в Нар­бон­скую про­вин­цию) не велось без содей­ст­вия рим­лян. В Вели­кую (или Кос­ма­тую) Гал­лию ита­лий­ские куп­цы нача­ли про­ни­кать еще до ее заво­е­ва­ния, мно­гие сопро­вож­да­ли вой­ско Цеза­ря, в осо­бен­но боль­шом чис­ле они появ­ля­ют­ся здесь после утвер­жде­ния рим­лян в Гал­лии. В пер­вые века н. э. ита­лий­ские куп­цы и вся­ко­го рода дело­вые люди были почти во всех горо­дах не толь­ко Нар­бон­ской, но и дру­гих трех галль­ских про­вин­ций⁹⁰. Над­пи­си упо­ми­на­ют для это­го вре­ме­ни так­же испан­цев, бри­тан­цев, гре­ков, фини­кий­цев, сирий­цев, афри­кан­цев⁹¹. Соглас­но иссле­до­ва­нию Пырва­на, чис­ло ино­зем­цев в Бур­ди­га­ле, напри­мер, достиг­ло 10 % от обще­го насе­ле­ния это­го горо­да⁹². Еще боль­ше их было в рим­ских коло­ни­ях Лугдуне и Нар­боне. Этни­че­ская пест­ро­та насе­ле­ния про­сле­жи­ва­ет­ся и в дру­гих галль­ских горо­дах.

Источ­ни­ком раб­ства была рабо­тор­гов­ля. Над­пись из Немавза посвя­ще­на опто­во­му рабо­тор­гов­цу — ve­na­li­cia­rio grae­ga­rio — Гнею Невию Диа­ду­ме­ну (CIL, XII, 3349). Над­пись из Mons Poe­nius (Швей­ца­рия) упо­ми­на­ет рабо­тор­гов­ца (man­go) гель­ве­та Гая Доми­ция Карас­со­у­на (Des­sau, 4851 = ИЛН, № 504). Рабо­тор­гов­цу Гаю Айа­цию посвя­ще­но над­гро­бие из Коло­нии Агрип­пи­ны (CIL, XIII, 8348 = ИЛН, № 503). Одним из бли­жай­ших к Гал­лии пунк­тов рабо­тор­гов­ли (поми­мо упо­мя­ну­той Коло­нии Агрип­пи­ны) Стра­бон назы­ва­ет Акви­лею в Циз­аль­пий­ской Гал­лии (V, 1, 8). О зна­че­нии рабо­тор­гов­ли свиде­тель­ст­ву­ет и доволь­но пест­рый этни­че­ский состав рабов и отпу­щен­ни­ков. Об этом мож­но судить по встре­чаю­щим­ся ино­гда в над­пи­сях ука­за­ни­ям на этни­че­скую при­над­леж­ность или по про­зви­щам. Встре­ча­ют­ся рабы и отпу­щен­ни­ки, про­зви­ща кото­рых поз­во­ля­ют пред­по­ла­гать гре­че­ское, ази­ат­ское, еги­пет­ское, фра­кий­ское, ита­лий­ское и т. п. про­ис­хож­де­ние⁹³. В усло­ви­ях I—III вв. рабы-ино­зем­цы мог­ли быть и заве­зе­ны в Гал­лию осев­ши­ми в ней ино­стран­ны­ми с.113 рабо­вла­дель­ца­ми, и куп­ле­ны через рабо­тор­гов­цев⁹⁴. Имел место и есте­ствен­ный при­рост рабов. Тер­мин, обо­зна­чав­ший домо­род­но­го раба — ver­na⁹⁵, мог употреб­лять­ся как имя соб­ст­вен­ное, сохра­няв­ше­е­ся и у отпу­щен­ни­ка в каче­стве cog­no­men. Так, в одной из над­пи­сей речь идет о Тите Вале­рии Верне из Фору­ма Юлия (CIL, XII, 4535), в дру­гой — о Мар­ке Ирпи­ене Верне (CIL, XII, 4874)⁹⁶.

Сле­ду­ет, нако­нец, упо­мя­нуть и о «вскорм­лен­ни­ках» (alum­ni), вос­пи­тан­ных в доме гос­по­ди­на. Они упо­ми­на­ют­ся в над­пи­сях наряду с дру­ги­ми чле­на­ми фами­лии. В одной из лугдун­ских эпи­та­фий в каче­стве чле­нов фами­лии покой­ной патро­ны высту­па­ют ее отпу­щен­ни­цы Юлия Азия, Юлия Евти­хия и alum­nus Тео­дот (CIL, XIII, 2180). Меж­ду Вален­си­ей и Вьен­ной откры­то над­гро­бие, постав­лен­ное пяти­лет­ней «вскорм­лен­ни­це», Кон­тес­сии Мар­тине, ее патро­на­ми Кон­тес­си­ей Севе­ри­ной и Гаем Титом Седу­лом (XII, 1805). В одной из вьенн­ских над­пи­сей упо­ми­на­ет­ся алюмн Грек (XII, 1962)⁹⁷. Обра­ща­ют на себя вни­ма­ние не галль­ско­го про­ис­хож­де­ния про­зви­ща «вскорм­лен­ни­ков». Это были, ско­рее все­го, под­киды­ши, став­шие вос­пи­тан­ни­ка­ми чужих семей, а так­же, может быть, мало­лет­ки-неволь­ни­ки, куп­лен­ные у рабо­тор­гов­цев.

К сожа­ле­нию, про­следить эво­лю­цию раб­ства в пре­де­лах изу­чае­мо­го нами вре­ме­ни пред­став­ля­ет­ся вряд ли воз­мож­ным. Бо́льшая часть над­пи­сей не дати­ро­ва­на. Неко­то­рые вооб­ще не под­да­ют­ся дати­ров­ке. В послед­ние годы пред­при­ня­ты попыт­ки опре­де­лить кри­те­рии хро­но­ло­ги­за­ции эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков и дати­ро­вать над­пи­си отдель­ных горо­дов Гал­лии. Одна­ко эти кри­те­рии нуж­да­ют­ся в даль­ней­шем усо­вер­шен­ст­во­ва­нии, с.114 посколь­ку они, как ока­за­лось, не рав­но­знач­ны для раз­ных обла­стей⁹⁸.

В силу отме­чен­ных труд­но­стей мы огра­ни­чим­ся тем, что при­ведем здесь ито­ги под­сче­тов, сде­лан­ных на осно­ва­нии резуль­та­тов хро­но­ло­ги­за­ции эпи­та­фий Лугду­на и Вьен­ны, полу­чен­ных А. Оде­ном и И. Бюр­на­ном⁹⁹: из 519 лугдун­ских эпи­та­фий ими были дати­ро­ва­ны 451. Из 100 при­мер­но лугдун­ских над­пи­сей, упо­ми­наю­щих, как мы счи­та­ем, рабов и отпу­щен­ни­ков, одна над­пись при­хо­дит­ся на пер­вый пери­од I в. (до 40-х годов), 3 — на вто­рой (40—70 гг.), 20 — на тре­тий (70—115 гг.), 10 — на чет­вер­тый (115—140 гг.), 24 — на пятый (140—240 гг.), 13 — на шестой (240 — ок. 310 г.). Сре­ди 177 вьенн­ских эпи­та­фий мы нашли при­мер­но 20 над­пи­сей с упо­ми­на­ни­ем рабов и отпу­щен­ни­ков. Из них ока­за­лись дати­ро­ван­ны­ми 11, в том чис­ле на пер­вый пери­од (до 70 г.) при­хо­дит­ся 1 над­пись, на вто­рой (око­ло 70—125 гг.) — 1, на тре­тий (око­ло 125 г. — нача­ло III в.) — 8, на чет­вер­тый (III в. — нача­ло IV в.) — 1. Как вид­но, и в Лугдуне и Вьенне наи­боль­шее чис­ло над­пи­сей с упо­ми­на­ни­ем рабов и отпу­щен­ни­ков при­хо­дит­ся при­мер­но на одно и то же вре­мя: в Лугдуне — на III и IV пери­о­ды (т. е. на вре­мя от 70 по 240 г.), во Вьенне — на III пери­од (т. е. на вре­мя от 125 г. по нача­ло III в.). Лугдун как рим­ская коло­ния, и Вьен­на как один из самых зна­чи­тель­ных горо­дов Нар­бон­ской Гал­лии отно­сят­ся к чис­лу наи­бо­лее рома­ни­зо­ван­ных. Поэто­му мож­но допу­стить, что подоб­ные же хро­но­ло­ги­че­ские вехи в раз­ви­тии раб­ства наблюда­лись и в дру­гих рома­ни­зо­ван­ных обла­стях Гал­лии¹⁰⁰.

Иссле­до­ва­ние вопро­са о поло­же­нии рабов ослож­ня­ет­ся тем обсто­я­тель­ст­вом, что эпи­гра­фи­че­ские памят­ни­ки, как уже отме­ча­лось, отра­жа­ют поло­же­ние не рядо­вых, а в извест­ном смыс­ле при­ви­ле­ги­ро­ван­ных рабов. Отсюда — попыт­ки исто­ри­ков выяс­нить поло­же­ние рабов в Гал­лии на осно­ва­нии не мест­ных мате­ри­а­лов, а общих рим­ских, пре­иму­ще­ст­вен­но юриди­че­ских. Так, по мне­нию Дюва­ля, поло­же­ние рабов в Гал­лии мож­но опи­сать, с.115 толь­ко осно­вы­ва­ясь на дан­ных рим­ских юриди­че­ских источ­ни­ков, не будучи при этом уве­рен­ным, что рим­ские зако­ны не полу­ча­ли там како­го-то осо­бо­го при­ме­не­ния¹⁰¹. Дру­гим след­ст­ви­ем состо­я­ния источ­ни­ков ока­зы­ва­ет­ся иде­а­ли­за­ция поло­же­ния рабов. Апо­ло­ге­том древ­не­го раб­ства со свое­об­раз­ной пози­ции кри­ти­ки совре­мен­ной капи­та­ли­сти­че­ской экс­плуа­та­ции труда как наем­но­го раб­ства высту­пил К. Жюл­ли­ан. Он нахо­дит воз­мож­ным утвер­ждать, буд­то раб­ство спо­соб­ст­во­ва­ло появ­ле­нию «новых форм чело­ве­че­ско­го иде­а­ла» — таких, как при­ле­жа­ние к тру­ду, дис­ци­пли­ни­ро­ван­ность, доб­рота гос­по­ди­на, при­зна­тель­ность слу­ги. Дис­ци­пли­ни­ро­ван­ность — яко­бы резуль­тат стро­го­го наблюде­ния, а трудо­лю­бие — надеж­ды при помо­щи скоп­лен­ных таким обра­зом сбе­ре­же­ний полу­чить сво­бо­ду. Сов­мест­ные погре­бе­ния гос­под с их раба­ми и отпу­щен­ни­ка­ми при­во­дят Жюл­ли­а­на в уми­ле­ние, и он заклю­ча­ет: «Антич­ное раб­ство в опре­де­лен­ных отно­ше­ни­ях име­ло боль­ше демо­кра­ти­че­ско­го муже­ства и чело­веч­но­сти, чем сего­дняш­ний наем­ный труд. Ниче­го нет более тро­га­тель­но­го, чем эти над­гроб­ные памят­ни­ки Гал­лии, алта­ри, на кото­рых гос­по­дин молил богов за сво­его сына и сво­его раба, и моги­лы, где он поко­ил­ся в мире со сво­им слу­гой». Хотя Жюл­ли­ан не отри­ца­ет фак­тов воз­му­ще­ния и сабота­жа со сто­ро­ны рабов, уче­ный утвер­жда­ет, что они были ред­ки и долж­ны рас­смат­ри­вать­ся как явле­ние, по сво­ей при­ро­де общее для всех вре­мен¹⁰².

В дей­ст­ви­тель­но­сти те над­пи­си или над­гро­бия с баре­льеф­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми, о кото­рых гово­ри­ли выше, свиде­тель­ст­ву­ют пре­иму­ще­ст­вен­но не о боль­шин­стве рабов, зем­ледель­че­ских или заня­тых в ремес­ле и руд­ни­ках (т. е. в отрас­лях, где потреб­ля­лась основ­ная рабо­чая сила), но посвя­ще­ны рабам-вили­кам, акто­рам, ква­ли­фи­ци­ро­ван­ным масте­рам, кан­це­ляр­ским и дру­гим слу­жа­щим, слу­гам, лицам «интел­ли­гент­ных» про­фес­сий — т. е. в первую оче­редь таким рабам, кото­рые не толь­ко воз­вы­ша­лись над собра­тья­ми по сосло­вию, но управ­ля­ли ими, а часто и сами были рабо­вла­дель­ца­ми. Домо­род­ный раб импе­ра­то­ра из Вин­до­нис­сы, зани­мав­ший долж­ность диспен­са­то­ра, имел рабов-вика­ри­ев, кото­рые, в свою оче­редь, были весь­ма состо­я­тель­ны и вли­я­тель­ны: один из них, Аскле­пи­ад, вос­ста­но­вил за свой счет для сель­чан Вин­до­нис­сы сожжен­ный пожа­ром храм Юпи­те­ра (CIL, XII, 5194). Вика­ри­ев мы встре­ча­ем не толь­ко у импе­ра­тор­ских рабов (CIL, XIII, 1818; 6423), но и у раба коло­нии — в Нар­боне (CIL, XII, 4451).

Имен­но рабы, нахо­див­ши­е­ся в при­ви­ле­ги­ро­ван­ном поло­же­нии, име­ли в первую оче­редь семьи (о чем свиде­тель­ст­ву­ют над­гро­бья с посвя­ще­ни­ем рабов сво­им род­ным — CIL, XIII, 796, 5830 и др.). Более того, ино­гда после ману­мис­сии они всту­па­ли с.116 в брак со сво­и­ми быв­ши­ми гос­по­да­ми. Но если жены-отпу­щен­ни­цы на извест­ном соци­аль­ном уровне — явле­ние доволь­но обыч­ное (при­ме­ром может слу­жить над­гро­бие из Гена­вы, постав­лен­ное Манс­ве­ти­нии Юстине, отпу­щен­ни­це и жене, ее мужем и патро­ном Гаем Манс­ве­ти­ни­ем Патер­ном¹⁰³), то в над­пи­си из Немавза мы стал­ки­ва­ем­ся с гораздо более ред­ким слу­ча­ем, когда мужем сво­бод­но­рож­ден­ной жен­щи­ны ока­зы­ва­ет­ся ее быв­ший раб: C. Sei­us Epa­gathio si­bi pat­ro­nae uxo­ri vi­vus fe­cit (CIL, XII, 3892). О том, что Гай Сей Эпа­га­ти­он был отпу­щен­ни­ком сво­ей жены, свиде­тель­ст­ву­ет не толь­ко обра­ще­ние к жене как к патроне, но и изо­бра­же­ние на его над­гро­бии двух кол­па­ков — сим­во­ла воль­ноот­пу­щен­ни­че­ства¹⁰⁴.

Неред­кие сов­мест­ные погре­бе­ния гос­под и рабов так­же, конеч­но, отра­жа­ют поло­же­ние не рядо­вых из них, а наи­бо­лее при­бли­жен­ных к гос­по­ди­ну слуг, вос­пи­тан­ных или родив­ших­ся в его доме. Так, из Лугду­на про­ис­хо­дит над­гро­бие гос­по­ди­на и его кор­ми­ли­цы (CIL, XIII, 2104). В Бур­ди­га­ле у сан­то­нов Эсцинг, сын Бас­са, испол­нил обет Юпи­те­ру Авгу­сту за сво­их сыно­вей и домо­род­ных рабов (CIL, XIII, 568). Роди­те­лям и рабу поста­ви­ли над­гро­бие дети у кон­ве­нов (CIL, XIII, 170). В этой же свя­зи сле­ду­ет рас­смат­ри­вать над­пи­си, постав­лен­ные гос­по­да­ми сво­им рабам¹⁰⁵ и раба­ми — сво­им гос­по­дам¹⁰⁶.

Рабов и тех отпу­щен­ни­ков, кото­рые про­дол­жа­ли оста­вать­ся при гос­по­дине и после ману­мис­сии, свя­зы­вал общий для них культ гения гос­по­ди­на¹⁰⁷. Кро­ме того, рабы и отпу­щен­ни­ки вхо­ди­ли в кол­ле­гии¹⁰⁸.

Неко­то­рые рабы при­над­ле­жа­ли одно­вре­мен­но несколь­ким рабо­вла­дель­цам. Напри­мер, на брон­зо­вой вещи из Ави­ньо­на чита­ем: «Салин, раб Доми­ци­ев» (CIL, XII, 5690, 38: Do­mi­tiorum servus Salinus). Об отпу­щен­ни­ках несколь­ких гос­под речь с.117 идет в над­пи­сях из Нар­бо­на: Мар­ция Мав­рил­ла, отпу­щен­ни­ца Квин­та и жен­щи­ны (CIL, XII, 4979 и др.). В Нар­боне же встре­ча­ем отпу­щен­ни­ка Ста­тия, сде­лав­ше­го посвя­ще­ние пяти лицам, кото­рых он назы­ва­ет сво­и­ми патро­на­ми: Q. Iulio Tar­sae f. Con­ge­nic­co, T. Iulio Q. f. Pe­do­no, L. Iulio Q. f. Nig­ro, Sex. Iulio Q. f., Sex­tio, M. Iulio Q. f. Se­ve­ro, Sta­tius l. pat­ro­nis suis (CIL, XII, 4883) — судя по име­нам, это отец семей­ства, быв­ший пере­грин, недав­но полу­чив­ший рим­ское граж­дан­ство, и его четы­ре сына. Уже гово­ри­лось о сали­на­то­рах Бук­ции и Гила­ре, отпу­щен­ни­ках двух рабо­вла­дель­цев, Луция и Пуб­лия Сало­нов (CIL, XII, 5360). В Луке засвиде­тель­ст­во­ван Гай Вене­зий Эпа­ф­ро­дит, отпу­щен­ник Кая Целия Гер­ма­го­ра и Вене­зии Атти­цил­лы (CIL, XII, 1563).

Моти­вы осво­бож­де­ния рабов были раз­лич­ны: по заве­ща­нию¹⁰⁹, сожи­тель­ство со сво­бод­ны­ми или рож­де­ние в резуль­та­те тако­го сожи­тель­ства¹¹⁰, ино­гда пово­дом для отпус­ка раба на волю была его без­упреч­ная служ­ба или выкуп. Мы уже упо­ми­на­ли посвя­ще­ние Мер­ку­рию, постав­лен­ное по обе­ту, дан­но­му еще до осво­бож­де­ния. В Аре­ла­те памят­ник гению сво­их гос­под Мак­ра и Лици­ни­а­на, из рода Анни­ев, поста­вил быв­ший раб Алфий по обе­ту после осво­бож­де­ния (CIL, XII, 619). Над­пись из Немавза упо­ми­на­ет имя Луция Юлия Пеку­ли­а­ри­са: L. Iuli­us Pe­cu­lia­ris (CIL, XII, 3649).

Его cog­no­men пока­зы­ва­ет, что он преж­де был рабом на пеку­лии, как и дру­гой Юлий Пеку­ли­а­рис, чье имя доне­се­но до нас над­пи­сью из Бур­жа: D. M. Iulii Pe­cu­lia­ris¹¹¹. В сти­хотвор­ной над­пи­си из Нар­бо­на гово­рит­ся о том, что ино­зем­ный раб добил­ся осво­бож­де­ния бла­го­да­ря сво­е­му усер­дию (CIL, XII, 5026 = ИЛН, № 713).

Нали­чие мно­го­чис­лен­ных над­пи­сей о воль­ноот­пу­щен­ни­ках — свиде­тель­ство широ­кой прак­ти­ки отпус­ка рабов на волю. Воль­ноот­пу­щен­ни­че­ство дик­то­ва­лось преж­де все­го потреб­но­стя­ми раз­ви­вав­ше­го­ся рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства (о чем и свиде­тель­ст­ву­ет нали­чие зна­чи­тель­но­го коли­че­ства отпу­щен­ни­ков в наи­бо­лее рома­ни­зо­ван­ных обла­стях Гал­лии) и, насколь­ко мы можем судить, каса­лось пре­иму­ще­ст­вен­но нахо­див­ших­ся в срав­ни­тель­но при­ви­ле­ги­ро­ван­ных усло­ви­ях город­ских рабов, кото­рым и посвя­ще­ны в первую оче­редь иссле­ду­е­мые памят­ни­ки. с.118 Досто­вер­но засвиде­тель­ст­во­ван­ные слу­чаи осво­бож­де­ния сель­ских рабов очень ред­ки¹¹².

При­ме­ча­тель­но, что отпу­щен­ные на волю рабы при воз­мож­но­сти сами ста­но­ви­лись рабо­вла­дель­ца­ми, содей­ст­вуя таким обра­зом вос­про­из­вод­ству из поко­ле­ния в поко­ле­ние отно­ше­ний раб­ства и отпу­щен­ни­че­ства¹¹³, что дока­зы­ва­ет жиз­нен­ность рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний в изу­чае­мый пери­од.

О дей­ст­ви­тель­ном поло­же­нии основ­ной мас­сы рабов при нынеш­нем состо­я­нии источ­ни­ков мож­но ско­рее дога­ды­вать­ся, чем выска­зать опре­де­лен­ные суж­де­ния. Нали­чие вили­ка в сель­ских доме­нах, осо­бых поме­ще­ний для инвен­та­ря и для жилья работ­ни­ков, а так­же обще­го зала, слу­жив­ше­го одно­вре­мен­но кух­ней, сто­ло­вой, местом отды­ха и работы в непо­год­ные дни, созда­ет впе­чат­ле­ние, что быт сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных рабов в Гал­лии не отли­чал­ся в сво­их основ­ных чер­тах от усло­вий суще­ст­во­ва­ния рим­ско-ита­лий­ских рабов, заня­тых в той же сфе­ре про­из­вод­ства. Остат­ки эрга­сту­ла, обна­ру­жен­ные при рас­коп­ках в одной из сель­ских вилл, и раб­ские кан­да­лы — в дру­гой свиде­тель­ст­ву­ют о при­ме­не­нии суро­вых средств для нака­за­ния рабов. Об этом же поз­во­ля­ют дога­ды­вать­ся эпи­гра­фи­че­ские дан­ные. В уже упо­ми­нав­шей­ся нар­бон­ской сти­хотвор­ной над­пи­си, дати­ру­е­мой I в. н. э. и посвя­щен­ной рабу, кото­рый в кон­це кон­цов добил­ся осво­бож­де­ния бла­го­да­ря сво­ей покор­но­сти и усерд­ной служ­бе, отме­ча­ет­ся как нечто исклю­чи­тель­ное то, что он, слу­жа гос­по­ди­ну, не знал побо­ев: …et pre­tio ob­tinuit, quod prece non va­luit. Of­fi­ciis vi­cit domi­num nec ver­be­ra sensit… (CIL, XII, 5026).

Разу­ме­ет­ся, рабы дале­ко не все­гда ока­зы­ва­лись покор­ны­ми. В сти­хотвор­ной над­пи­си из Могон­ци­а­ка чита­ем о том, что 30-лет­ний отпу­щен­ник-«ското­вод» (Iucun­dus M. Te­ren­ti l. pe­cua­rius) был убит сво­им рабом, кото­рый и сам после это­го покон­чил с собою, бро­сив­шись в реку: Iucun­dus M. Te­ren­ti l. pe­cua­rius… vi­ve­re non po­tuit plu­res XXX per an­nos, nam erupt ser­vos mi­hi vi­tam et ip­se prae­ci­pi­tem ses­se deie­cit in am­nem: abstu­lit huic Moe­nus, quod do­mi­no eri­puit. Памят­ник уби­то­му поста­вил за свой счет его патрон — не соб­ст­вен­ник ли тех стад, при кото­рых состо­ял отпу­щен­ник Юкунд со сво­им рабом-пас­ту­хом (или пас­ту­ха­ми)? (CIL, XIII, 7070 = ИЛН, № 519).

Нет сомне­ния, что исклю­чи­тель­но тяже­лым было поло­же­ние рабов-рудо­ко­пов, как и рабов-гла­ди­а­то­ров.

с.119 Об ост­рых клас­со­вых про­ти­во­ре­чи­ях и борь­бе рабов свиде­тель­ст­ву­ют соци­аль­ные дви­же­ния, имев­шие место в Гал­лии в I—II вв., в кото­рых наряду с дру­ги­ми низ­ши­ми сло­я­ми насе­ле­ния при­ни­ма­ли уча­стие и рабы. Повест­вуя о вос­ста­нии Фло­ра и Сакро­ви­ра в 21 г., Тацит гово­рит о рабах-гла­ди­а­то­рах. Забро­ни­ро­ван­ные в желе­зо и пото­му менее уяз­ви­мые в сра­же­ни­ях, они ока­за­лись как раз наи­бо­лее упор­ны­ми и состав­ля­ли бое­вую линию фрон­та вос­став­ших (Ann., III, 43—46). Рабы, как пред­по­ла­га­ют, были участ­ни­ка­ми вос­ста­ния про­тив Импе­рии, кото­рое вспых­ну­ло в 173—174 гг. во вре­мя пер­вой гер­ма­но-языг­ской вой­ны Мар­ка Авре­лия¹¹⁴. С боль­шей уве­рен­но­стью мож­но гово­рить об уча­стии рабов в гран­ди­оз­ном дви­же­нии Матер­на в 186 г., кото­рое антич­ные авто­ры, а вслед за ними бур­жу­аз­ные исто­ри­ки назва­ли вос­ста­ни­ем «дезер­ти­ров», зло­де­ев и раз­бой­ни­ков¹¹⁵.

Итак, нет сомне­ния в том, что в Гал­лии I—III вв. труд рабов нахо­дил при­ме­не­ние в сель­ском хозяй­стве, гон­чар­ном ремес­ле, руд­ни­ках и копях, метал­лур­гии, стро­и­тель­стве, про­из­вод­стве пред­ме­тов широ­ко­го потреб­ле­ния, тор­гов­ле. Нали­чие рабов на пеку­лии может слу­жить пока­за­те­лем раз­ви­тых форм раб­ства, как и то, что рабы были гла­ди­а­то­ра­ми, людь­ми интел­лек­ту­аль­но­го труда, слу­жа­щи­ми и т. п.

Боль­шое чис­ло отпу­щен­ни­ков, их роль в хозяй­ст­вен­ной жиз­ни и дру­гих сфе­рах дея­тель­но­сти гал­ло-рим­ско­го обще­ства, зна­че­ние в вос­про­из­вод­стве рабо­вла­дель­че­ских отно­ше­ний — так­же свиде­тель­ство раз­ви­то­сти и жиз­не­спо­соб­но­сти раб­ства в изу­чае­мый пери­од.

Одно­вре­мен­но во всех пере­чис­лен­ных отрас­лях про­из­вод­ства боль­шую роль играл и труд сво­бод­ных. В неко­то­рых ремес­лах (как, напри­мер, в гон­чар­ном и осо­бен­но в Трех Гал­ли­ях) он пре­об­ла­дал. В сель­ском хозяй­стве, кро­ме рабов и сво­бод­ных, исполь­зо­вал­ся труд людей, нахо­див­ших­ся в раз­лич­ных фор­мах зави­си­мо­сти. Сле­ду­ет под­черк­нуть и нерав­но­мер­ность раз­ви­тия раб­ства по обла­стям. Наи­бо­лее раз­ви­ты были рабо­вла­дель­че­ские отно­ше­ния в ci­vi­ta­tes, кото­рые нахо­ди­лись бли­же все­го к Ита­лии и к местам рас­по­ло­же­ния рим­ской армии.