Страбон и его «География»

с.775 Зна­ме­ни­тый гре­че­ский гео­граф Стра­бон родил­ся око­ло 64/63 г. до н. э. и умер при­бли­зи­тель­но в 23/24 г. н. э. Он был совре­мен­ни­ком обра­зо­ва­ния Рим­ской импе­рии и кон­ца эпо­хи элли­низ­ма: на гла­зах Стра­бо­на пало в 30 г. до н. э. послед­нее элли­ни­сти­че­ское цар­ство еги­пет­ских Пто­ле­ме­ев. Евро­пей­ская Гре­ция уже более ста лет (с 146 г. до н. э.) нахо­ди­лась под рим­ским гос­под­ст­вом. В тече­ние 30 лет вплоть до бит­вы при Акци­у­ме Гре­ция была аре­ной опу­сто­ши­тель­ных войн, без­за­стен­чи­вых гра­бе­жей и разо­ре­ния сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных терри­то­рий. Окон­ча­тель­ный удар эко­но­ми­ке и куль­ту­ре евро­пей­ской Гре­ции нанес­ли Мит­ри­да­то­вы вой­ны (87—63 гг. до н. э.): от при­чи­нен­ных ими раз­ру­ше­ний Гре­ция уже не мог­ла опра­вить­ся.

Во вре­ме­на Стра­бо­на Элла­да пред­став­ля­ла поле раз­ва­лин с вели­ки­ми памят­ни­ка­ми про­шло­го: целые обла­сти обез­люде­ли¹, зна­ме­ни­тые в исто­рии горо­да пре­вра­ти­лись в захо­луст­ные дере­вуш­ки или совер­шен­но исчез­ли с лица зем­ли. Эко­но­ми­че­ские и куль­тур­ные цен­тры пере­ме­сти­лись с Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва в Ита­лию, в Алек­сан­дрию и в Малую Азию. Одна­ко мало­азий­ские гре­че­ские горо­да, несмот­ря на все бед­ст­вия, все еще до неко­то­рой сте­пе­ни сохра­ня­ли эко­но­ми­че­ское бла­го­со­сто­я­ние и вели интен­сив­ную куль­тур­ную жизнь.

С уста­нов­ле­ни­ем импе­рии изме­ни­лась эко­но­ми­че­ская поли­ти­ка Рима² и экс­плуа­та­ция гре­че­ских про­вин­ций ста­ла орга­ни­зо­ван­ной систе­мой ново­го рим­ско­го государ­ст­вен­но­го строя. Новый вла­сти­тель Рима Август уста­но­вил мир, поло­жил пре­дел зло­употреб­ле­ни­ям намест­ни­ков и упо­рядо­чил откуп­ную систе­му взи­ма­ния нало­гов³. Август при­ни­мал меры к вос­ста­нов­ле­нию раз­ру­ше­ний в про­вин­ци­ях, при­чи­нен­ных вой­на­ми и сти­хий­ны­ми бед­ст­ви­я­ми⁴. В резуль­та­те этих пере­мен гре­че­ские мало­азий­ские обла­сти ста­ли поне­мно­гу оправ­лять­ся, но этот эко­но­ми­че­ский и куль­тур­ный подъ­ем не кос­нул­ся евро­пей­ской Гре­ции. Толь­ко Афи­ны про­дол­жа­ли еще оста­вать­ся куль­тур­ным цен­тром, с.776 как бы уни­вер­си­те­том Элла­ды, где все еще чита­ли лек­ции пред­ста­ви­те­ли глав­ных фило­соф­ских школ, одна­ко ника­кой твор­че­ской науч­ной работы уже не велось⁵.

Оли­гар­хи­че­ская вер­хуш­ка рабо­вла­дель­цев гре­че­ских про­вин­ций пере­ме­ни­ла хозя­ев и при­ми­ри­лась с рим­ским гос­под­ст­вом: рим­ские леги­о­ны были надеж­ной защи­той от вос­ста­ний рабов и обез­до­лен­но­го про­сто­на­ро­дья⁶.

Гре­че­ские обра­зо­ван­ные кру­ги так­же поня­ли, что новая власть укре­пи­лась «всерь­ез и надол­го» и ста­ли при­спо­саб­ли­вать­ся к вку­сам и потреб­но­стям рим­ских пра­ви­те­лей, кото­рые предъ­яв­ля­ли спрос на «прак­ти­че­ски полез­ные нау­ки». Круп­ней­шие фило­со­фы и уче­ные, как Поли­бий, Пане­ций, Посидо­ний, откры­то заяв­ля­ли себя сто­рон­ни­ка­ми рим­лян, вос­хва­ляя рим­скую воен­ную мощь и муд­рость рим­ско­го государ­ст­вен­но­го устрой­ства. Один за дру­гим гре­че­ские фило­со­фы, грам­ма­ти­ки, пре­по­да­ва­те­ли рито­ри­ки, вра­чи ста­ли при­ез­жать в Рим, где неко­то­рые из них дела­ли бле­стя­щую карье­ру, вра­ща­ясь в выс­шем рим­ском обще­стве и дости­гая поче­стей и богат­ства⁷. Сре­ди дру­гих гре­че­ских уче­ных при­ехал в сто­ли­цу тогдаш­не­го мира выдаю­щий­ся исто­рик и гео­граф Стра­бон, уро­же­нец Пон­та — обла­сти, недав­но поко­рен­ной Римом.

Стра­бон про­ис­хо­дил из Ама­сии в Пон­те, круп­но­го элли­ни­сти­че­ско­го цен­тра с боль­шим гре­че­ским насе­ле­ни­ем. Чле­ны его семьи зани­ма­ли выс­шие долж­но­сти у пон­тий­ских царей. Пра­дед Стра­бо­на был пол­ко­вод­цем (tak­tikós) Мит­ри­да­та Евпа­то­ра, а дру­гой род­ст­вен­ник — вер­хов­ным жре­цом в Ком­ма­гене, зани­мая вто­рое место по зна­че­нию после царя. Дед Стра­бо­на пере­шел на сто­ро­ну рим­лян, но не полу­чил за это награ­ды, обе­щан­ной ему Лукул­лом, так как сенат не утвер­дил под дав­ле­ни­ем Пом­пея рас­по­ря­же­ний Лукул­ла в Азии.

Семья гео­гра­фа, при­дер­жи­ва­ясь рим­ской ори­ен­та­ции, по-види­мо­му, суме­ла сохра­нить бла­го­со­сто­я­ние и поль­зо­ва­лась вли­я­ни­ем в рим­ских кру­гах как в про­вин­ции, так и в самом Риме. В силу это­го Стра­бон мог полу­чить хоро­шее по тому вре­ме­ни фило­соф­ское обра­зо­ва­ние и даже посвя­тить себя путе­ше­ст­ви­ям и науч­ным заня­ти­ям.

В ран­ней юно­сти отец отпра­вил буду­ще­го гео­гра­фа в Нису на Меандре слу­шать лек­ции по рито­ри­ке и грам­ма­ти­ке у Ари­сто­де­ма из Нисы, род­ст­вен­ни­ка Посидо­ния и вос­пи­та­те­ля сыно­вей Пом­пея⁸. Учи­те­лем фило­со­фии Стра­бо­на был пери­па­те­тик Ксе­нарх из Селев­кии Кили­кий­ской (XIV, V, 4). Стра­бон слу­шал Ксе­нар­ха, веро­ят­но, в Алек­сан­дрии или в Риме, где он зани­мал­ся так­же у грам­ма­ти­ка Тиран­ни­о­на из Ами­са⁹, с.777 кото­ро­го назы­ва­ет «поклон­ни­ком Ари­сто­те­ля». Заня­тия у фило­со­фов-пери­па­те­ти­ков не меша­ли буду­ще­му гео­гра­фу при­чис­лять себя к сто­и­кам¹⁰, так как при гос­под­ст­во­вав­шем тогда эклек­тиз­ме про­ти­во­ре­чия меж­ду шко­ла­ми сгла­жи­ва­лись. С юных лет Стра­бон объ­ездил мно­го стран и всюду вел тща­тель­ные наблюде­ния¹¹. Так, он побы­вал в Нисе, в Ката­он­ской Комане (XII, II, 3), в уще­лье реки Пира­ма на Тав­ре (XIV, II, 24), затем посе­тил Трал­лы (XIV, I, 42), Гиера­поль (XIII, IV, 14) и Эфес (XIV, I, 23).

В зре­лом воз­расте Стра­бон так­же дол­го путе­ше­ст­во­вал по при­ме­ру Посидо­ния и Поли­бия, о чем он сам с гор­до­стью упо­ми­на­ет (II, V, 10). Так, он про­ехал от Арме­нии до Сар­ди­нии и от Чер­но­го моря до эфи­оп­ских гор на Верх­нем Ниле. Одна­ко эти путе­ше­ст­вия, по-види­мо­му не были спе­ци­аль­ны­ми науч­ны­ми экс­пе­ди­ци­я­ми, как у Посидо­ния. Неко­то­рые даты его путе­ше­ст­вий мож­но опре­де­лить с точ­но­стью. Напри­мер, в 29 г. до н. э. по доро­ге в Коринф (где тогда нахо­дил­ся Август) Стра­бон выса­дил­ся на малень­ком ост­ров­ке Гиа­ро­се (X, V, 3). В Корин­фе он осмат­ри­вал раз­ва­ли­ны и часть горо­да, вос­ста­нов­лен­но­го Цеза­рем, и под­ни­мал­ся на Акро­ко­ринф (VIII, VI, 26); одна­ко ни в Афи­нах, ни в Олим­пии Стра­бон, види­мо, не был (Делос тогда лежал в раз­ва­ли­нах).

В сто­ли­це мира гео­граф жил подол­гу¹² и вра­щал­ся в выс­шем рим­ском обще­стве. Сре­ди его дру­зей были Сер­ви­лий Исаврий­ский¹³, Гней Писон, Элий Галл и, быть может, как дума­ют, Гора­ций¹⁴. Фео­фа­на Мити­лен­ско­го, дру­га Пом­пея и исто­ри­ка его похо­дов на Восток, Стра­бон, веро­ят­но, знал еще рань­ше и вновь встре­тил­ся с ним в Риме. В Риме он видел моло­дых бри­тан­цев (IV, V, 2), наблюдал в цир­ке смерть сици­лий­ско­го раз­бой­ни­ка Селу­ра (VI, II, 6) и успел посмот­реть в хра­ме Цере­ры¹⁵ зна­ме­ни­тую кар­ти­ну Ари­сти­да (VIII, VI, 23). Из Рима Стра­бон, воз­мож­но, по Аппи­е­вой доро­ге дое­хал до Брун­ди­сия (V, III, 6), а оттуда морем при­был в Попу­ло­нию (V, II, 6). По пути из Ита­лии в Алек­сан­дрию, плы­вя вдоль бере­гов Афри­ки, Стра­бон видел с кораб­ля Кире­ну (XVII, III, 20). В Алек­сан­дрии Стра­бон оста­но­вил­ся надол­го (II, III, 5). Там он встре­чал­ся с исто­ри­ком Нико­ла­ем Дамас­ским (XV, I, 73), видел индий­ских змей и уро­д­ца «гер­ме­са», при­ве­зен­ных в пода­рок Авгу­сту индий­ски­ми посла­ми в 20 г. до н. э. (XV, IV, 45). Из Алек­сан­дрии Стра­бон совер­шил мод­ное тогда путе­ше­ст­вие — про­гул­ку по Нилу — в сви­те Элия Гал­ла по марш­ру­ту: Гелио­поль—Мем­фис—Пира­миды—Арси­ноя на Мерид­ском озе­ре—Фивы—Сие­на—ост­ров Филе—гра­ни­цы Эфи­о­пии (XVII, I, 29, 31, 38, 46, 50).

В 13 г. до н. э. Стра­бон побы­вал еще раз в Алек­сан­дрии¹⁶, затем, по всей веро­ят­но­сти вер­нул­ся в Рим.

Где гео­граф про­вел послед­ние годы жиз­ни, неиз­вест­но: одни пола­га­ют в Риме, а дру­гие — на Восто­ке¹⁷. Умер Стра­бон глу­бо­ким ста­ри­ком око­ло 23/24 г. н. э.

Пер­вым сочи­не­ни­ем Стра­бо­на были не дошед­шие до нас «Исто­ри­че­ские запис­ки», заду­ман­ные как про­дол­же­ние «Исто­рии» Поли­бия; «Запис­ки» охва­ты­ва­ли собы­тия от раз­ру­ше­ния Кар­фа­ге­на и Корин­фа¹⁸ и дохо­ди­ли, быть может, до бит­вы при Акци­у­ме (31 г. до н. э.).

с.778 Про­дол­же­ни­ем «Исто­ри­че­ских запи­сок» явля­ет­ся «Гео­гра­фия», или «Гео­гра­фи­че­ские запис­ки»¹⁹, закон­чен­ные око­ло 7 г. до н. э.²⁰, когда автор был уже 70-лет­ним ста­ри­ком. Вышел в свет труд Стра­бо­на, по-види­мо­му, уже после его смер­ти, без послед­ней автор­ской редак­ции²¹.

Пыт­ли­вый ум гре­ков рано стал инте­ре­со­вать­ся гео­гра­фи­ей. Гео­гра­фи­че­ские сведе­ния содер­жат­ся уже в древ­ней­ших гре­че­ских лите­ра­тур­ных памят­ни­ках — гоме­ров­ском эпо­се и в поэ­мах Геси­о­да.

Гео­гра­фия воз­ник­ла в Ионии в VI в. как часть «исто­рии» и име­ла вна­ча­ле чисто опи­са­тель­ный харак­тер, при­спо­соб­лен­ная преж­де все­го для нужд куп­цов и море­хо­дов.

Осно­ва­те­лем мате­ма­ти­ко-аст­ро­но­ми­че­ско­го направ­ле­ния в гео­гра­фии был Эра­то­сфен из Кире­ны (III в. до н. э.). При­ме­нив к гео­гра­фии мате­ма­ти­че­ский метод, Эра­то­сфен пытал­ся раз­ре­шить вопро­сы о кон­фи­гу­ра­ции и раз­ме­рах зем­ли в целом и отдель­ных частей оби­тае­мой обла­сти (ойку­ме­ны). Он про­вел две глав­ные оси — дол­го­ты и широты, пере­се­каю­щи­е­ся на Родо­се, и опре­де­лил дли­ну мериди­а­на через Визан­тий — Родос — Алек­сан­дрию и Сие­ну²². Затем зна­ме­ни­тый аст­ро­ном Гип­парх изо­брел гра­дус­ную сеть, разде­лив эра­то­сфе­нов­скую глав­ную парал­лель широты на 360°. Он про­вел 12 парал­ле­лей широты и разде­лил всю зем­лю на «кли­ма­ты», или зоны, зало­жив таким обра­зом осно­вы науч­ной кар­то­гра­фии.

Пред­ста­ви­те­лем дру­го­го прак­ти­че­ски-поли­ти­че­ско­го направ­ле­ния в гео­гра­фи­че­ской нау­ке явил­ся Поли­бий (II в. до н. э.); для него гео­гра­фия была лишь вспо­мо­га­тель­ной исто­ри­че­ской дис­ци­пли­ной, без кото­рой невоз­мож­но пони­ма­ние воен­ных похо­дов. Поли­бий огра­ни­чи­ва­ет зада­чи гео­гра­фии эмпи­ри­че­ским опи­са­ни­ем отдель­ных обла­стей ойку­ме­ны²³.

В соот­вет­ст­вии с тре­бо­ва­ни­я­ми эпо­хи и инте­ре­са­ми обра­зо­ван­ных рим­ских пра­ви­те­лей (I, I, 23) Стра­бон реши­тель­но скло­нил­ся к точ­ке зре­ния Поли­бия. Гео­гра­фия для Стра­бо­на — нау­ка прак­ти­че­ская, цель кото­рой — поль­за для вла­сти­те­лей (II, I, 18), поэто­му он под­чер­ки­ва­ет, что при напи­са­нии сво­его труда он имел в виду «государ­ст­вен­ные инте­ре­сы и поль­зу наро­да»²⁴. Его «Гео­гра­фия» дает воз­мож­ность государ­ст­вен­ным людям и пол­ко­во­д­цам изу­чать аре­ну сво­ей дея­тель­но­сти (I, I, 16). Поэто­му гео­граф дол­жен инте­ре­со­вать­ся пре­иму­ще­ст­вен­но ойку­ме­ной; общие же тео­ре­ти­че­ские вопро­сы о зем­ле в целом, отно­си­тель­но оби­тае­мо­сти дру­гих ее частей для него несу­ще­ст­вен­ны. Вме­сте с тем гео­граф дол­жен обла­дать неко­то­ры­ми мате­ма­ти­че­ски­ми и аст­ро­но­ми­че­ски­ми сведе­ни­я­ми (I, I, 18), пред­по­ла­гая тако­вые и у сво­их чита­те­лей (I, I, 22). С дру­гой сто­ро­ны, государ­ст­вен­ный чело­век и пол­ко­во­дец дол­жен уметь поль­зо­вать­ся гото­вы­ми мате­ма­ти­че­ски­ми и аст­ро­но­ми­че­ски­ми дан­ны­ми, пре­под­не­сен­ны­ми ему гео­гра­фом, так как у него нет вре­ме­ни вхо­дить в подроб­но­сти и зани­мать­ся само­сто­я­тель­ны­ми изыс­ка­ни­я­ми (I, I, 21). Поэто­му мате­ма­ти­ка и аст­ро­но­мия для гео­гра­фа — лишь вспо­мо­га­тель­ные дис­ци­пли­ны (II, V, 1).

Таким обра­зом, Стра­бон дер­жит­ся узко­прак­ти­че­ской точ­ки зре­ния рим­лян, не любив­ших науч­ных тео­рий (lo­gos, theo­ria), от кото­рых не вид­но непо­сред­ст­вен­ной поль­зы²⁵.

с.779 Стра­бон полон созна­ния важ­но­сти и вели­чия сво­его труда; он ино­гда впа­да­ет в дидак­ти­че­ский тон и с лег­ко­стью пори­ца­ет самых выдаю­щих­ся уче­ных (X, III, 5), а в одном месте заяв­ля­ет, что не подо­ба­ет ему дис­ку­ти­ро­вать со все­ми, но толь­ко с людь­ми, вро­де Эра­то­сфе­на, Посидо­ния, Гип­пар­ха и Поли­бия²⁶.

В запад­но­ев­ро­пей­ской нау­ке одно вре­мя упре­ка­ли Стра­бо­на за отсут­ст­вие чув­ства худо­же­ст­вен­ной фор­мы и без­вку­си­цу²⁷. Нуж­но пом­нить, одна­ко, что наш гео­граф и не стре­мил­ся к худо­же­ст­вен­но­сти, ста­вя себе совер­шен­но дру­гие зада­чи: дело­ви­тость и доступ­ность изло­же­ния для чита­те­лей. Он не пре­тен­ду­ет на «лите­ра­тур­ность»²⁸ и ста­ра­ет­ся при­дер­жи­вать­ся сухо­го, уме­рен­но­го атти­циз­ма.

«Гео­гра­фия» при­над­ле­жит к жан­ру «памят­ных запи­сок» (Hy­pomnēma­ta), это — чисто науч­ное сочи­не­ние. Там, где автор гово­рит от себя, у него пре­об­ла­да­ет сухая безыс­кус­ст­вен­ная про­за науч­ных ста­тей, по сти­лю напо­ми­наю­щая про­зу Дио­до­ра Сици­лий­ско­го или Дио­ни­сия Гали­кар­насско­го. Ввиду огром­но­го коли­че­ства цити­ру­е­мых источ­ни­ков, самых раз­но­об­раз­ных по сти­лю, под­час труд­но отде­лить его соб­ст­вен­ную стиле­вую мане­ру от сти­ля источ­ни­ков²⁹. При­во­дя неред­ко целы­ми стра­ни­ца­ми выпис­ки из раз­ных авто­ров (напри­мер, из Оне­си­кри­та), Стра­бон объ­яв­ля­ет их мате­ри­ал негод­ным, но все-таки неволь­но пере­да­ет их стиле­вую мане­ру³⁰. Запад­но­ев­ро­пей­ские уче­ные часто неспра­вед­ли­во при­пи­сы­ва­ли само­му Стра­бо­ну вся­кие смыс­ло­вые и сти­ли­сти­че­ские неуда­чи изло­же­ния, а высо­кий полет мыс­ли и эле­гант­ность сти­ля отно­си­ли за счет его образ­цов, глав­ным обра­зом Посидо­ния, Эра­то­сфе­на и Гип­пар­ха³¹.

Ком­по­зи­ция «Гео­гра­фии» дик­ту­ет­ся отча­сти самим мате­ри­а­лом (кро­ме пер­вых двух книг — так назы­вае­мо­го «введе­ния»). Изло­же­ние, по-види­мо­му, бес­пла­но­вое, часто пре­ры­ва­ет­ся длин­ны­ми встав­ка­ми (экс­церп­та­ми), не свя­зан­ны­ми с основ­ной темой³².

Кри­ти­че­ский метод Стра­бо­на, конеч­но, нель­зя назвать науч­ным. Одна­ко, несмот­ря на кажу­щу­ю­ся про­из­воль­ность, кри­ти­ка его име­ет свои гра­ни­цы и нор­мы: она направ­ле­на на отыс­ка­ние «про­ти­во­ре­чий» в источ­ни­ке, под­хо­дя­щих под схо­ла­сти­че­ские кате­го­рии: «недо­сто­вер­ное» (api­tha­non), «невоз­мож­ное» (adýna­ton) и «про­ти­во­ре­чи­вое» (enántion). После выяв­ле­ния подоб­ных «про­ти­во­ре­чий» по пра­ви­лам школь­ной логи­ки при­ме­ня­ет­ся метод «при­веде­ния к неле­по­сти» (re­duc­tio ad ab­sur­dum)³³. Мелоч­ная при­дир­чи­вость и поспеш­ность неред­ко выте­ка­ют у Стра­бо­на из непо­ни­ма­ния пред­ме­та, о кото­ром идет речь в источ­ни­ке. Из-за поле­ми­ки труд­но быва­ет иной раз вос­ста­но­вить бук­валь­ный смысл цити­ру­е­мо­го места³⁴.

с.780 Одна­ко вину за это не сле­ду­ет воз­ла­гать цели­ком на Стра­бо­на: он толь­ко при­мы­кал к гос­под­ст­во­вав­ше­му тогда «школь­но­му» направ­ле­нию; в фило­соф­ских шко­лах его вре­ме­ни цари­ло эпи­гон­ство, выдви­га­лись посред­ст­вен­но­сти, выска­зы­вав­шие обо всем баналь­ные исти­ны³⁵.

Метод и цель Стра­бо­на чисто опи­са­тель­ные, совер­шен­но в духе потреб­но­стей вре­ме­ни. Он не стре­мит­ся к при­чин­но­му объ­яс­не­нию явле­ний и к тео­ре­ти­че­ским постро­е­ни­ям и гипо­те­зам, но огра­ни­чи­ва­ет­ся раз­ра­бот­кой «перип­лов» и «пери­егез», хоро­гра­фи­че­ских, исто­ри­че­ских и мифо­ло­ги­че­ских сочи­не­ний. Вме­сто объ­яс­не­ния у него толь­ко кон­ста­та­ция фак­тов и явле­ний, чем он осо­бен­но гор­дит­ся: «Я изла­гаю, — гово­рит Стра­бон, — боль­шин­ство исто­ри­че­ских фак­тов луч­ше, чем дру­гие, и допол­няю по неведе­нию про­пу­щен­ное ими» (X, III, 5).

Стра­бон, таким обра­зом, не может быть назван само­сто­я­тель­ным иссле­до­ва­те­лем³⁶, но все же он и не про­стой ком­пи­ля­тор или экс­церп­та­тор, раб­ски сле­дую­щий за Эра­то­сфе­ном, Посидо­ни­ем или Поли­би­ем. Замы­сел его гран­ди­о­зен, он заду­мал дать гео­гра­фи­че­ское опи­са­ние всей ойку­ме­ны и испра­вить кар­ту мира в соот­вет­ст­вии с новы­ми науч­ны­ми дан­ны­ми, нако­пив­ши­ми­ся со вре­мен Эра­то­сфе­на. По вели­чию замыс­ла, оби­лию и раз­но­об­ра­зию мате­ри­а­ла колос­саль­ный труд Стра­бо­на не име­ет себе рав­ных сре­ди гео­гра­фи­че­ских сочи­не­ний древ­но­сти. Это — пер­вая попыт­ка сопо­ста­вить все гео­гра­фи­че­ские сведе­ния сво­его вре­ме­ни и дать их систе­ма­ти­че­ский обзор. Стра­бон рас­по­ла­гал еще всем богат­ст­вом элли­ни­сти­че­ской куль­ту­ры; он мог поль­зо­вать­ся зна­ме­ни­той Пала­тин­ской биб­лио­те­кой в Риме³⁷. Боль­шей частью из того, что дошло до нас от вре­ме­ни элли­низ­ма, мы обя­за­ны Стра­бо­ну³⁸. Одна­ко гран­ди­оз­ная зада­ча, постав­лен­ная Стра­бо­ном, ока­за­лась ему не по пле­чу.

Вопрос о досто­вер­но­сти сохра­нен­но­го Стра­бо­ном мате­ри­а­ла сво­дит­ся к вопро­су о мето­де его работы с источ­ни­ка­ми. Труд­но уста­но­вить, что он читал в ори­ги­на­ле и что чер­пал из вто­рых рук. Кро­ме того, не все кни­ги «Гео­гра­фии» обра­бота­ны оди­на­ко­во (и сохран­ность их раз­лич­на)³⁹ при оби­лии источ­ни­ков и частой смене их; мно­го у Стра­бо­на отры­воч­ных и под­час не совсем понят­ных выска­зы­ва­ний. Глав­ная зада­ча Стра­бо­на — сопо­став­ле­ние источ­ни­ков. Так, напри­мер, при опи­са­нии Ара­вии (XVI, IV, 5, 21) он исполь­зо­вал три источ­ни­ка: Эра­то­сфе­на, Арте­ми­до­ра и Посидо­ния. Общий обзор Ара­вии дан по Эра­то­сфе­ну, затем сле­ду­ет боль­шой отры­вок из Арте­ми­до­ра; в сооб­ще­ние Арте­ми­до­ра Стра­бон встав­ля­ет лич­ные наблюде­ния, после чего сно­ва воз­вра­ща­ет­ся к источ­ни­ку⁴⁰.

Сво­их источ­ни­ков Стра­бон не скры­ва­ет, но зача­стую изме­ня­ет порядок чужих мыс­лей и ком­би­ни­ру­ет отдель­ные места, пере­ра­ба­ты­вая их в сво­ем сти­ле⁴¹.

Что каса­ет­ся харак­те­ра и объ­е­ма исполь­зо­ван­ных в «Гео­гра­фии» источ­ни­ков, то этот вопрос мож­но с точ­но­стью решить толь­ко тогда, когда цити­ро­ван­ные сочи­не­ния сохра­ни­лись или же отли­ча­ют­ся исклю­чи­тель­но ори­ги­наль­ным сти­лем и содер­жа­ни­ем (как, напри­мер, труды Посидо­ния и Эра­то­сфе­на). В огром­ном боль­шин­стве слу­ча­ев источ­ни­ки Стра­бо­на цели­ком покры­ва­ют­ся «Гео­гра­фи­ей», а в каком объ­е­ме при­вле­чен мате­ри­ал, решить невоз­мож­но.

Стра­бон не хочет (подоб­но позд­ней­шим ком­пи­ля­то­рам, кото­рые нагро­мож­да­ли цита­ты) выстав­лять напо­каз свою уче­ность. Цита­ты и име­на авто­ров нико­гда у него не при­во­дят­ся толь­ко для «укра­ше­ния»: имя авто­ра все­гда дает­ся для кри­ти­ки или под­твер­жде­ния фак­та. «Там, где, — гово­рит он, — я имею свое суж­де­ние, даю то, что счи­таю с.781 пра­виль­ным, где — нет, там назы­ваю име­на осве­до­ми­те­лей, там же, где нет ника­ких источ­ни­ков, — там и я умал­чи­ваю» (VI, III, 10).

В соот­вет­ст­вии со сво­им опи­са­тель­ным мето­дом Стра­бон стре­мит­ся к мак­си­маль­ной точ­но­сти, кото­рая, по его мне­нию, дости­га­ет­ся: 1) свиде­тель­ст­вом оче­вид­цев, 2) согла­си­ем источ­ни­ков. При рас­хож­де­нии источ­ни­ков пред­по­чте­ние отда­ет­ся како­му-нибудь одно­му авто­ру, на кото­ро­го воз­ла­га­ет­ся, так ска­зать, ответ­ст­вен­ность за досто­вер­ность изве­стия. Поэто­му Стра­бон всюду ищет оче­вид­цев (ауто­псию), даже на кра­ях ойку­ме­ны — в Ибе­рии, в Гади­рах, в Иерне (Ирлан­дия) и на бере­гах Инда. Для даль­не­го запа­да (Ибе­рия, Гал­лия, Бри­тан­ния) его авто­ри­тет — оче­видец Посидо­ний, побы­вав­ший в Ибе­рии; для Индии — исто­ри­ки Алек­сандра и Эра­то­сфен, писав­ший под све­жим впе­чат­ле­ни­ем вели­ких откры­тий. Дру­зья Стра­бо­на — Элий Галл и Афи­но­дор, жив­ший в Пе́тре (в Ара­вии), сооб­ща­ли ему сведе­ния об Ара­вии. Для исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ско­го опи­са­ния Арме­нии и Кав­ка­за Стра­бон поль­зо­вал­ся «Дея­ни­я­ми Пом­пея», авто­ром кото­рых был Фео­фан Мити­лен­ский, сопро­вож­дав­ший Пом­пея в похо­де на восток и т. д. Мно­гие горо­да на Пон­те Стра­бон хоро­шо знал как мест­ный уро­же­нец. Опи­са­ние Рима, неко­то­рых мест­но­стей Ита­лии и Егип­та (Алек­сан­дрия, путе­ше­ст­вие по Нилу) Стра­бон дает так­же частич­но по лич­ным впе­чат­ле­ни­ям.

Цен­траль­ной про­бле­мой иссле­до­ва­ния источ­ни­ков «Гео­гра­фии» явля­ет­ся вопрос об объ­е­ме и спо­со­бах исполь­зо­ва­ния сочи­не­ний Посидо­ния, кото­ро­го Стра­бон назы­ва­ет самым уче­ным фило­со­фом наше­го вре­ме­ни» (XVI, II, 10). Стра­бон поль­зо­вал­ся исто­ри­че­ски­ми сочи­не­ни­я­ми это­го фило­со­фа («Исто­рии» и опи­са­ние подви­гов Пом­пея), а так­же его зна­ме­ни­тым трак­та­том «Об Оке­ане» (пред­по­ла­га­ет­ся, что почти все кос­мо­ло­ги­че­ские, метео­ро­ло­ги­че­ские и этно­гра­фи­че­ские отрыв­ки Стра­бо­на вос­хо­дят к это­му сочи­не­нию)⁴². Стра­бон не дает, одна­ко, после­до­ва­тель­но­го пере­ска­за содер­жа­ния трак­та­та, но заим­ст­ву­ет толь­ко то, что нуж­но для поле­ми­ки и что под­хо­дит под его схо­ла­сти­че­ские кате­го­рии (apítha­non, adýna­ton, enántion)⁴³; кро­ме того, выбор заим­ст­во­ван­но­го мате­ри­а­ла во мно­гом зави­сит от опи­са­тель­но­го харак­те­ра «Гео­гра­фии»⁴⁴. То, что не под­хо­дит к опи­са­нию, он поме­ща­ет в экс­кур­сы, сле­дуя, впро­чем, поряд­ку изло­же­ния Посидо­ния. В основ­ном мыс­ли и содер­жа­ние трак­та­та мы узна­ем из кри­ти­ки Стра­бо­на (II, II, 1—3, 8).

Взгляды Посидо­ния и Стра­бо­на на цели и зада­чи гео­гра­фии совер­шен­но рас­хо­ди­лись: для Посидо­ния гео­гра­фия была «физи­кой», не опи­са­ни­ем, а объ­яс­не­ни­ем мира, отсюда отри­ца­тель­ное отно­ше­ние Стра­бо­на к гео­гра­фии Посидо­ния и недо­воль­ство при­ме­не­ни­ем послед­ним мате­ма­ти­ки⁴⁵. «Посидо­ний, — гово­рит Стра­бон, — мно­го зани­ма­ет­ся “иссле­до­ва­ни­ем при­чин” и под­ра­жа­ет Ари­сто­те­лю как раз тем, что наша шко­ла⁴⁶ избе­га­ет делать» (II, III, 8); он ста­ра­ет­ся объ­яс­нить все физи­че­ские явле­ния «еди­ной при­чи­ной» (apò miās aitias).

Во «Введе­нии» (I—II кни­ги), сле­дуя пла­ну изло­же­ния мате­ри­а­ла у Посидо­ния, Стра­бон дает вкрат­це исто­рию гео­гра­фи­че­ской нау­ки, гоме­ров­ский вопрос⁴⁷, изме­не­ние с.782 зем­ной поверх­но­сти⁴⁸, фор­му зем­ли и ойку­ме­ны (I, III, 12)⁴⁹, уче­ние о зонах и тро­пи­ках⁵⁰, про­бле­му оке­а­на (II, V, 18)⁵¹, тео­рию при­ли­вов и отли­вов, изме­ре­ние зем­ли (II, V, 26 сл.), кар­ту ойку­ме­ны, «сфра­гиды» (II, I, 22) и общий очерк опи­са­ния зем­ли (II, V, 26 сл.).

Все «тео­ре­ти­че­ские» вопро­сы, как напри­мер кон­фи­гу­ра­ция зем­ли, про­бле­ма зон и тро­пи­ков и т. д., для Стра­бо­на толь­ко «гипо­те­зы», кото­рые он при­во­дит по Посидо­нию зара­нее, чтобы чита­тель, при­сту­пая к изу­че­нию отдель­ных стран, имел пред­став­ле­ние о целом (II, II, 1).

Вли­я­ние Посидо­ния на Стра­бо­на замет­но не толь­ко в тео­ре­ти­че­ских вопро­сах (во «Введе­нии»), но оно весь­ма вели­ко и в опи­са­ни­ях отдель­ных стран (Ибе­рии, Гал­лии, Бри­тан­нии). Одна­ко стиль Посидо­ния, его изыс­кан­ность, груп­пи­ров­ка мате­ри­а­ла не нра­ви­лись Стра­бо­ну. Поэто­му не сле­ду­ет пре­уве­ли­чи­вать вли­я­ния Посидо­ния и счи­тать «Гео­гра­фию» про­стым про­дол­же­ни­ем трак­та­та Посидо­ния, пред­по­ла­гая в слу­ча­ях обшир­ных заим­ст­во­ва­ний его меха­ни­че­ское посред­ни­че­ство⁵².

Дру­го­го сво­его вели­ко­го пред­ше­ст­вен­ни­ка — Эра­то­сфе­на — Стра­бон так­же при­зна­ет одним из выдаю­щих­ся уче­ных всех вре­мен (XVII, III, 22) и под вли­я­ни­ем Посидо­ния при­ни­ма­ет во вни­ма­ние его взгляды.

«Гео­гра­фия» Эра­то­сфе­на по мате­ри­а­лу в эпо­ху Стра­бо­на, конеч­но, уста­ре­ла, но все же оста­ва­лась клас­си­че­ским про­из­веде­ни­ем. За про­тек­шие два сто­ле­тия после выхо­да в свет труда Эра­то­сфе­на было сде­ла­но мно­го важ­ных гео­гра­фи­че­ских откры­тий [бла­го­да­ря похо­дам рим­лян, пар­фян и Мит­ри­да­та (I, II, 1)], про­изо­шла диф­фе­рен­ци­а­ция и спе­ци­а­ли­за­ция наук и изме­ни­лись взгляды на зада­чи нау­ки.

При­ни­мая кри­ти­ку мате­ри­а­ла Эра­то­сфе­на Поли­би­ем, Посидо­ни­ем и Арте­ми­до­ром и глав­ным обра­зом кри­ти­ку его мето­да Гип­пар­хом, Стра­бон при­мы­ка­ет к суж­де­ни­ям этих уче­ных. Кри­ти­ка Стра­бо­ном изве­стий Эра­то­сфе­на толь­ко частич­но само­сто­я­тель­на, в целом же он сле­ду­ет Поли­бию, Арте­ми­до­ру и Посидо­нию. Повто­ряя суж­де­ния этих уче­ных, он упре­ка­ет Эра­то­сфе­на в недо­стат­ке фило­соф­ско­го обра­зо­ва­ния (I, II, 2), в пла­ги­а­тах у Дике­ар­ха (II, IV, 2), непра­виль­ном тол­ко­ва­нии Гоме­ра (I, II, 3 сл.) и в недо­ста­точ­ном зна­нии Афин⁵³.

Стра­бон хочет, насколь­ко воз­мож­но, испра­вить гео­гра­фию Эра­то­сфе­на (I, II, 2). Это исправ­ле­ние сво­дит­ся, одна­ко, толь­ко к замене преж­них цифр рас­сто­я­ний меж­ду с.783 гео­гра­фи­че­ски­ми пунк­та­ми новы­ми дан­ны­ми. Наи­бо­лее суще­ст­вен­ные поправ­ки он дела­ет в отно­ше­нии Гал­лии, Бри­тан­нии, Гер­ма­нии и Кав­ка­за (VII, II, 4; VII, I, 5). Изве­сти­ям Эра­то­сфе­на об отдель­ных стра­нах (напри­мер, об Индии)⁵⁴ Стра­бон (сле­дуя Поли­бию) без­услов­но дове­ря­ет и при­ни­ма­ет его взгляды на фор­му и раз­ме­ры ойку­ме­ны (с неко­то­ры­ми поправ­ка­ми).

Неко­то­рые уче­ные (Грос­курд) выска­за­ли мысль ввиду род­ства ком­по­зи­ции Стра­бо­но­вой «Гео­гра­фии» с трудом Эра­то­сфе­на о том, что пер­вая явля­ет­ся лишь рас­ши­рен­ным про­дол­же­ни­ем вто­ро­го⁵⁵. Взгляд этот нель­зя при­знать пра­виль­ным уже по одно­му тому, что зада­чи и цели этих двух сочи­не­ний совер­шен­но раз­лич­ны.

В боль­шин­стве слу­ча­ев Стра­бон дает пря­мые цита­ты из Эра­то­сфе­на, но в двух пер­вых кни­гах сво­его труда он, как дума­ют, поль­зу­ет­ся каким-то про­ме­жу­точ­ным источ­ни­ком, что силь­но затем­ни­ло в его изло­же­нии связь и содер­жа­ние «Гео­гра­фии» Эра­то­сфе­на.

Ино­гда Стра­бон недо­ста­точ­но пони­ма­ет ори­ги­наль­ные мыс­ли Эра­то­сфе­на. Напри­мер, при рас­смот­ре­нии зна­ме­ни­то­го Эра­то­сфе­но­ва деле­ния земель на «сфра­гиды» и «плин­фии» он не ука­зы­ва­ет прак­ти­че­ской и тео­ре­ти­че­ской цен­но­сти ново­го деле­ния и при опи­са­нии отдель­ных стран даже вовсе их не упо­ми­на­ет⁵⁶, высту­пая в духе ново­го вре­ме­ни сто­рон­ни­ком поли­ти­че­ских гра­ниц.

Прин­ци­пи­аль­но отбра­сы­вая мате­ма­ти­че­ский метод Эра­то­сфе­на⁵⁷, Стра­бон кри­ти­ку­ет его за излиш­нее дове­рие к таким источ­ни­кам, как Пифей⁵⁸ и Дамаст (I, III, 1), кото­рых он счи­та­ет лже­ца­ми (I, IV, 3). Метод про­ек­ции Эра­то­сфе­на с пере­се­каю­щи­ми­ся пря­мо­уголь­но гра­ду­са­ми Стра­бон одоб­ря­ет, но под вли­я­ни­ем Поли­бия вно­сит поправ­ки в его изме­ре­ние ойку­ме­ны и исчис­ле­ние широт (I, IV, 3 сл.)⁵⁹.

Пози­цию Эра­то­сфе­на наш гео­граф счи­та­ет осо­бен­но уяз­ви­мой, так как тот «явля­ет­ся, так ска­зать, мате­ма­ти­ком сре­ди гео­гра­фов и гео­гра­фом сре­ди мате­ма­ти­ков» (II, I, 41).

Содер­жа­ние зна­ме­ни­то­го сочи­не­ния Эра­то­сфе­на Стра­бон пере­ска­зы­ва­ет бег­ло и бес­связ­но, в одних слу­ча­ях согла­ша­ясь, в дру­гих — выска­зы­ва­ясь вслед за Гип­пар­хом про­тив неточ­но­сти мето­да Эра­то­сфе­на.

Отно­ше­ние Стра­бо­на к третье­му вели­ко­му пред­ше­ст­вен­ни­ку — Гип­пар­ху — дик­ту­ет­ся его пони­ма­ни­ем задач гео­гра­фии и отсут­ст­ви­ем спе­ци­аль­но­го мате­ма­ти­че­ско­го обра­зо­ва­ния.

Гип­парх счи­тал состав­ле­ние кар­ты зем­ли делом отда­лен­но­го буду­ще­го и стре­мил­ся пока толь­ко опре­де­лить отно­си­тель­ное поло­же­ние гео­гра­фи­че­ских пунк­тов стро­го мате­ма­ти­че­ским путем (дей­ст­ви­тель­ные рас­сто­я­ния его не инте­ре­со­ва­ли). Он тре­бо­вал точ­ных изме­ре­ний и наблюде­ний, кото­рые гео­гра­фам долж­ны дать аст­ро­но­мы, и в слу­чае отсут­ст­вия или невоз­мож­но­сти полу­чить тако­вые реко­мен­до­вал огра­ни­чить­ся лишь опи­са­тель­ны­ми зада­ча­ми (II, I, 11). Его кри­ти­ка Эра­то­сфе­на носи­ла чисто нега­тив­ный харак­тер.

Не будучи ком­пе­тент­ным в спе­ци­аль­но мате­ма­ти­че­ских вопро­сах, Стра­бон не мог судить о фак­ти­че­ской пра­виль­но­сти кри­ти­ки Гип­пар­ха. Одна­ко он берет под защи­ту Эра­то­сфе­на, тре­буя более подроб­ной и «кон­струк­тив­ной» кри­ти­ки (II, I, 41). Там, где Эра­то­сфен не прав, «доста­точ­но будет испра­вить его утвер­жде­ния путем про­сто­го с.784 уста­нов­ле­ния фак­тов в моей “Гео­гра­фии”» (II, I, 41)⁶⁰. По его мне­нию, «оче­вид­ность и согла­сие всех свиде­тель­ских пока­за­ний досто­вер­нее пока­за­ний любо­го инстру­мен­та» (II, I, 11). Таким обра­зом, в уста­нов­ке Стра­бо­на обна­ру­жи­ва­ет­ся про­ти­во­ре­чие, объ­яс­ня­е­мое, как дума­ют, раз­лич­ны­ми вли­я­ни­я­ми Посидо­ния и Поли­бия: с одной сто­ро­ны, он про­тив заня­тия гео­гра­фа точ­ны­ми нау­ка­ми, а с дру­гой — у гео­гра­фа долж­но быть неко­то­рое зна­ние основ сво­ей нау­ки, но он не обя­зан вда­вать­ся в подроб­но­сти⁶¹.

В сво­ей кри­ти­ке Гип­пар­ха и Эра­то­сфе­на Стра­бон до неко­то­рой сте­пе­ни само­сто­я­те­лен (он имел еще под рука­ми вели­кие про­из­веде­ния этих уче­ных), но все же частич­но поль­зу­ет­ся аргу­мен­та­ми Посидо­ния⁶².

Наряду с Посидо­ни­ем, Эра­то­сфе­ном и Гип­пар­хом Стра­бон ста­вит и Поли­бия в чис­ле тех уче­ных, с кото­ры­ми почет­но иметь дело (I, II, 1). Для гео­гра­фа вре­ме­ни Авгу­ста тре­бо­ва­лась опре­де­лен­ная поли­ти­че­ская и фило­соф­ская уста­нов­ка. Будучи про­дол­жа­те­лем Поли­бия в сво­их «Исто­ри­че­ских запис­ках», Стра­бон и в «Гео­гра­фии» при­нял его гото­вую про­грам­му и ори­ен­ти­ру­ет­ся на людей, про­шед­ших извест­ный «цикл наук для сво­бод­но­рож­ден­ных» (иде­ал обра­зо­ва­ния рим­лян, небла­го­при­ят­но отно­сив­ших­ся к тео­ре­ти­че­ским нау­кам; I, II, 22)⁶³.

Соот­вет­ст­вен­но сво­ей уста­нов­ке на «прак­ти­че­ски полез­ное» (chrēsi­mon) Поли­бий тре­бо­вал от исто­ри­ка и гео­гра­фа мини­му­ма мате­ма­ти­че­ских и аст­ро­но­ми­че­ских зна­ний, необ­хо­ди­мых пол­ко­вод­цу и государ­ст­вен­но­му дея­те­лю исклю­чи­тель­но для прак­ти­че­ских целей — опре­де­ле­ния вре­ме­ни по солн­цу и звездам. Он счи­тал поэто­му излиш­ним заня­тие тео­ре­ти­че­ски­ми вопро­са­ми (напри­мер, вопро­са­ми о фигу­ре зем­ли, ее поло­же­нии в кос­мо­се и т. д.) и ненуж­ным иссле­до­ва­ния земель, лежа­щих за пре­де­ла­ми поли­ти­че­ских инте­ре­сов Рима, а так­же поль­зо­ва­ние мате­ма­ти­че­ски-аст­ро­но­ми­че­ским мето­дом⁶⁴. Вли­я­ние Поли­бия на Стра­бо­на про­яв­ля­ет­ся глав­ным обра­зом в том, что гео­граф при­нял его опи­са­тель­ный метод и обще­тео­ре­ти­че­ские уста­нов­ки.

В «Гео­гра­фии» Стра­бо­ном широ­ко исполь­зо­ва­ны мате­ри­а­лы Поли­бия⁶⁵, глав­ным обра­зом при опи­са­нии Ита­лии и Гре­ции. Мно­го исто­ри­че­ских сведе­ний и экс­кур­сов заим­ст­во­ва­но из Поли­бия. Метод исполь­зо­ва­ния сведе­ний Поли­бия ясно виден на при­ме­ре обзо­ра исто­рии ахей­цев (VIII, VII, 1—3 сл.): изве­стия Поли­бия берут­ся за осно­ву и свя­зы­ва­ют­ся с мате­ри­а­лом из дру­гих источ­ни­ков для обще­го обо­зре­ния поло­же­ния стра­ны⁶⁶. Совер­шен­но так же Стра­бон посту­па­ет и с изве­сти­я­ми Эра­то­сфе­на (как мы виде­ли выше) — пока­за­тель того, что Эра­то­сфен и Поли­бий явля­ют­ся одни­ми из его глав­ных авто­ри­те­тов (для опи­са­тель­ной части «Гео­гра­фии»).

Кри­ти­ка Стра­бо­ном Поли­бия (ино­гда мелоч­но-при­дир­чи­вая; ср. II, IV, 7) направ­ле­на боль­шей частью на уточ­не­ние рас­сто­я­ний. Гео­граф ста­ра­ет­ся пока­зать, что «ходя­чие мне­ния» (lao­dog­ma­ti­kai apopháseis) о рас­сто­я­ни­ях лож­ны и долж­ны быть оправ­да­ны перед Посидо­ни­ем, Арте­ми­до­ром и дру­ги­ми писа­те­ля­ми (X, III, 5). Кри­те­ри­ем пра­виль­но­сти или непра­виль­но­сти рас­сто­я­ний и изме­ре­ний Стра­бон объ­яв­ля­ет «согла­сие совре­мен­ных писа­те­лей» (II, IV, 4) или «при­зна­ние боль­шин­ства».

с.785 Кро­ме этих «основ­ных» источ­ни­ков (Посидо­ний, Эра­то­сфен, Гип­парх, Поли­бий), всю осталь­ную мас­су источ­ни­ков, цити­ру­е­мых или упо­ми­нае­мых Стра­бо­ном, мож­но разде­лить на две части: одних авто­ров он бес­спор­но имел под рука­ми и при­леж­но читал, дру­ги­ми же поль­зо­вал­ся через посред­ни­ков (глав­ным обра­зом через Посидо­ния, Эра­то­сфе­на и Поли­бия).

К чис­лу писа­те­лей, кото­ры­ми Стра­бон поль­зо­вал­ся непо­сред­ст­вен­но, в первую оче­редь при­над­ле­жит Арте­ми­дор из Эфе­са — его глав­ный авто­ри­тет при опи­са­нии Сре­ди­зем­но­мор­ско­го побе­ре­жья (пред­ста­ви­тель опи­са­тель­ной гео­гра­фии)⁶⁷. Труд Арте­ми­до­ра (око­ло 104 г. до н. э.) был, по-види­мо­му, напи­сан для море­хо­дов и куп­цов и пред­став­лял сухое опи­са­ние побе­ре­жья⁶⁸. Арте­ми­дор был мало ори­ги­на­лен, но его сочи­не­ние цен­но тем, что, кро­ме ссы­лок на писа­те­лей, он запи­сы­вал и резуль­та­ты соб­ст­вен­ных наблюде­ний⁶⁹. Стра­бон при­во­дит изве­стия Арте­ми­до­ра глав­ным обра­зом для кон­тро­ля дан­ных дру­гих авто­ров (напри­мер, Поли­бия).

В силу сво­его при­стра­стия к гоме­ров­ской архео­ло­гии и гео­гра­фии Стра­бон уси­лен­но поль­зу­ет­ся (в опи­са­нии Элла­ды и Тро­ады) ком­мен­та­то­ра­ми Гоме­ра — Демет­ри­ем Скеп­сий­ским и его под­ра­жа­те­лем Апол­ло­до­ром из Афин⁷⁰. Стра­бон несколь­ко раз поле­ми­зи­ру­ет с Демет­ри­ем (VII, III, 6; XII, III, 20—23, 24—27) и берет у него мате­ри­ал для боль­шо­го экс­кур­са о куре­тах (X, III, 19, 22) (воз­мож­но, через Посидо­ния)⁷¹.

Совре­мен­ные исто­ри­ки, кото­рых Стра­бон цити­ру­ет непо­сред­ст­вен­но, — это Тима­ген (IV, I, 13; XV, I, 57), Ази­ний (воль­ноот­пу­щен­ник Ази­ния Пол­ли­о­на) (IV, III, 3), Нико­лай Дамас­ский (XV, I, 7, 3), Дел­лий (II, V, 12), Фео­фан Мити­лен­ский⁷², Апол­ло­дор из Арте­ми­ты⁷³ (XI, II, 1), Мет­ро­дор из Скеп­си­са (XI, V, 1; XVI, IV, 16), Аскле­пи­ад из Мир­леи (III, IV, 3, 19) и др.

Круп­ней­ших пред­ста­ви­те­лей доэра­то­сфе­нов­ской гео­гра­фии — Дике­ар­ха и Евдок­са из Книда — Стра­бон, хотя и цити­ру­ет, но, види­мо, не читал. Мно­гих писа­те­лей Стра­бон цити­ру­ет через Посидо­ния, Эра­то­сфе­на или Поли­бия (напри­мер, Ари­сто­те­ля, Фео­ф­ра­с­та, Стра­то­на, Тимея, Фео­пом­па, Пифея и др.) и в сво­ей оцен­ке зави­сит неред­ко от вку­сов посред­ни­ков. Так, напри­мер, под вли­я­ни­ем Поли­бия он часто цити­ру­ет и хва­лит Эфо­ра⁷⁴ и пори­ца­ет Пифея (II, V, 8). Неяс­но, читал ли Стра­бон в под­лин­ни­ке Пла­то­на⁷⁵. «Древ­них авто­ров» — Кте­сия, Гел­ла­ни­ка, Фукидида, Ксе­но­фон­та — Стра­бон исполь­зу­ет из вто­рых рук. Геро­до­та Стра­бон про­ти­во­по­став­ля­ет Гека­тею и Гоме­ру⁷⁶ (вслед за Эра­то­сфе­ном), счи­та­ет его изве­стия уста­рев­ши­ми, поль­зу­ясь им, по-види­мо­му, через како­го-нибудь посред­ни­ка⁷⁷.

с.786 Свои «Исто­ри­че­ские запис­ки» Стра­бон исполь­зо­вал в «Гео­гра­фии», но по неко­то­рым заме­ча­ни­ям вид­но, что он ста­рал­ся не повто­рять­ся⁷⁸.

Опи­са­ние отдель­ных стран ойку­ме­ны в «Гео­гра­фии» начи­на­ет­ся с Ибе­рии (Испа­нии) (кни­га III).

Древним гео­гра­фам при­хо­ди­лось опи­сы­вать ту или иную стра­ну без кар­ты. Для про­стоты и нагляд­но­сти они упо­доб­ля­ли опи­сы­вае­мую стра­ну какой-нибудь гео­мет­ри­че­ской фигу­ре или под­хо­дя­ще­му кон­крет­но­му пред­ме­ту, напри­мер фор­ма Пело­пон­не­са упо­доб­ля­лась пла­та­но­во­му листу, а Ибе­рия — бычьей шку­ре и т. д.

При опи­са­нии Ибе­рии Стра­бон поль­зу­ет­ся изве­сти­я­ми Посидо­ния, кото­рый жил в Гади­рах (Гаде­се)⁷⁹; затем он при­во­дит цита­ты из Поли­бия (III, II, 10) и латин­ских авто­ров⁸⁰ — Тану­сия и ано­ни­ма, ссы­ла­ет­ся на Арте­ми­до­ра (XV, I, 4) и Тимо­сфе­на (III, I, 7).

В кни­гах IV и VI (опи­са­ние Гал­лии и Альп) исполь­зо­ва­ны сооб­ще­ния Посидо­ния, Арте­ми­до­ра, Тима­ге­на, Ази­ния⁸¹ («Запис­ки» Цеза­ря Стра­бон зна­ет через посред­ство Тима­ге­на)⁸². Для опи­са­ния Бри­тан­нии Стра­бо­ну, несмот­ря на пред­у­преж­де­ние, при­шлось поль­зо­вать­ся сведе­ни­я­ми Пифея (через Посидо­ния).

Источ­ни­ка­ми V и VI книг, посвя­щен­ных Ита­лии, явля­ют­ся Поли­бий, неиз­вест­ный Хоро­граф и Арте­ми­дор (побе­ре­жье)⁸³. Исто­ри­че­ские отрыв­ки даны по анна­ли­стам (Фабию и Аци­лию, за кото­ры­ми скры­ва­ет­ся ино­гда Тимей), Тимею и Посидо­нию⁸⁴. Рим и, быть может, Кам­па­нию Стра­бон опи­сы­ва­ет по лич­ным впе­чат­ле­ни­ям. Сведе­ния о Южной Ита­лии (Вели­кая Гре­ция) и Сили­ции при­над­ле­жат Антио­ху из Сира­куз, Поли­бию и Эфо­ру⁸⁵.

Кни­ги об Элла­де (VIII—X) и частич­но о Малой Азии (Тро­ада) посвя­ще­ны глав­ным обра­зом гоме­ров­ской гео­гра­фии (ком­мен­та­рии к Гоме­ру). Спо­соб опи­са­ния, при­ня­тый в этих кни­гах, совер­шен­но отли­чен от спо­со­ба опи­са­ния осталь­ной ойку­ме­ны. Стра­бон сле­ду­ет здесь тра­ди­ции сво­их источ­ни­ков (Демет­рия Скеп­сий­ско­го, Апол­ло­до­ра и Арте­ми­до­ра). Изло­же­ние нерав­но­мер­ное и все­це­ло зави­сит от харак­те­ра выбран­ных источ­ни­ков⁸⁶. Так, напри­мер, по Арте­ми­до­ру, он подроб­но опи­сы­ва­ет (в духе сухой уче­но­сти гоме­ров­ских ком­мен­та­то­ров) упо­мя­ну­тые у Гоме­ра без­вест­ные местеч­ки⁸⁷, а про­слав­лен­ным в исто­рии обла­стям и горо­дам (напри­мер, Атти­ке, Афи­нам) посвя­ща­ет бук­валь­но по несколь­ку строк⁸⁸. Совре­мен­ным поло­же­ни­ем Гре­ции под вла­стью рим­лян Стра­бон очень мало инте­ре­су­ет­ся (вряд ли сам он видел в Гре­ции какие-нибудь мест­но­сти, кро­ме Корин­фа и, быть может, Патр) (VIII, VII, 5). Такое отсут­ст­вие инте­ре­са к совре­мен­ной ему Гре­ции и, наобо­рот, живой инте­рес к геро­и­че­ско­му про­шло­му пока­зы­ва­ют, что Элла­да была для гео­гра­фа толь­ко «музе­ем древ­но­стей», доро­гим по школь­но-лите­ра­тур­ным вос­по­ми­на­ни­ям⁸⁹.

с.787 При опи­са­нии Тро­ады и эолий­ской обла­сти (XII кни­га) источ­ни­ка­ми были в первую оче­редь Демет­рий Скеп­сий­ский и Геге­си­а­накс (как мест­ные уро­жен­цы и оче­вид­цы), затем Эфор и ано­ним­ный автор одно­го из перип­лов⁹⁰.

Ким­ме­рий­ский Бос­пор и Понт⁹¹ (XI кни­га) опи­са­ны по мате­ри­а­лам древ­не­го пон­тий­ско­го перип­ла⁹² (в основ­ном север­ное побе­ре­жье Чер­но­го моря), «Дея­ний Пом­пея» Фео­фа­на Мити­лен­ско­го⁹³ и сочи­не­ний исто­ри­ков Мит­ри­да­та — Гип­си­кра­та из Ами­са⁹⁴ и Мет­ро­до­ра из Скеп­си­са⁹⁵ (в основ­ном исто­ри­че­ские сведе­ния).

Мате­ри­а­лы для опи­са­ния Гир­ка­нии и Бак­трии Стра­бон чер­пал из Апол­ло­до­ра Арте­мит­ско­го⁹⁶, отча­сти же из трудов сорат­ни­ков Алек­сандра [Кир­си­ла (?), Медия — XI, VI, 1; Ари­сто­бу­ла⁹⁷ — XI, VII, 3; Тима­ге­на⁹⁸ и Патрок­ла].

Живым изо­бра­же­ни­ем кав­каз­ско­го побе­ре­жья и его насе­ле­ния (XI, IV, 2) Стра­бон обя­зан Фео­фа­ну Мити­лен­ско­му⁹⁹. Изве­стия о Закав­ка­зье и Арме­нии вос­хо­дят так­же к Фео­фа­ну Мити­лен­ско­му¹⁰⁰ (Стра­бон не осо­бен­но ему дове­рял) и к Дел­лию, спут­ни­ку Анто­ния в Пар­фян­ском похо­де (XI, XIII, 3). Леген­дар­ные рас­ска­зы об ама­зон­ках в Кол­хиде при­над­ле­жат Гип­си­кра­ту и Мет­ро­до­ру¹⁰¹.

Наи­боль­шую кри­ти­че­скую само­сто­я­тель­ность гео­граф про­яв­ля­ет в опи­са­нии Малой Азии, кото­рая для него, мест­но­го уро­жен­ца, нахо­ди­лась в цен­тре мира¹⁰²: мно­гие мест­но­сти здесь он опи­сы­ва­ет как оче­видец¹⁰³. Там, где у Стра­бо­на не было соб­ст­вен­ных наблюде­ний и спра­вок, он неред­ко цити­ру­ет вме­сте и Арте­ми­до­ра, и Апол­ло­до­ра. Осо­бый инте­рес он про­яв­ля­ет к пле­ме­нам и народ­но­стям Малой Азии; подроб­но опи­сы­ва­ет Мисию и так назы­вае­мую Фри­гию «Эпи­к­тет» (XII, IV, 5)¹⁰⁴. Раз­ме­ры стра­ны опре­де­ля­ют­ся на осно­ва­нии Геро­до­та и Эра­то­сфе­на (II, V, 8; II, I, 3)¹⁰⁵.

При опи­са­нии Индии Стра­бо­ну при­шлось иметь дело со мно­же­ст­вом раз­но­ре­чи­вых источ­ни­ков об этой стране (XV, I, 2). Изве­стия совре­мен­ных куп­цов и море­хо­дов об Индии он совер­шен­но отбра­сы­ва­ет¹⁰⁶. За осно­ву опи­са­ния, по-види­мо­му, взят рас­сказ с.788 Эра­то­сфе­на и затем к нему добав­ля­ют­ся сооб­ще­ния «про­чих писа­те­лей» (XV, I, 14), т. е. Патрок­ла, Кте­сия, Ари­сто­бу­ла, Оне­си­кри­та, Неар­ха, Мега­сфе­на, Арте­ми­до­ра и Деима­ха¹⁰⁷ (к изве­сти­ям Арте­ми­до­ра при­бав­ле­ны сведе­ния Нико­лая Дамас­ско­го — XV, I, 72). Хотя всех писав­ших об Индии (кро­ме Эра­то­сфе­на) Стра­бон счи­та­ет лже­ца­ми, в осо­бен­но­сти же Деима­ха (II, I, 9), но все же поль­зу­ет­ся их мате­ри­а­ла­ми. Боль­шин­ство этих писа­те­лей (спут­ни­ков Алек­сандра) Стра­бон зна­ет, по-види­мо­му, через Эра­то­сфе­на и Посидо­ния¹⁰⁸.

Изве­стия о Пере­д­ней Азии (кни­га XVI) делят­ся на четы­ре части: 1) дея­ния Алек­сандра (XVI, I, 3—4, 27); здесь источ­ни­ки — участ­ни­ки Алек­сан­дро­ва похо­да и Эра­то­сфен¹⁰⁹; 2) исто­ри­че­ские отрыв­ки (бит­ва с Сар­пе­до­ном, вос­ста­ние Три­фо­на и др.) взя­ты из «Исто­рии» Посидо­ния¹¹⁰; 3) исто­рия Пом­пея и взя­тие Иеру­са­ли­ма (XVI, I, 19—2, 46) заим­ст­во­ва­ны из «Дея­ний Пом­пея» Фео­фа­на Мити­лен­ско­го¹¹¹; 4) «совре­мен­ные собы­тия» (XVI, I, 28—4, 24) (отно­ше­ния с пар­фя­на­ми и поход Элия Гал­ла) взя­ты отча­сти из отче­тов и лич­ных рас­ска­зов Элия Гал­ла. Осо­бое место зани­ма­ет длин­ный экс­курс о Мои­сее из Посидо­ния¹¹².

Опи­са­ние Егип­та и Ливии (XVII кни­га) при­над­ле­жит к чис­лу самых бле­стя­щих книг Стра­бо­на и делит­ся так­же на несколь­ко частей. Каж­дая часть име­ет осо­бые зада­чи, для каж­дой исполь­зу­ют­ся раз­ные источ­ни­ки. Стра­на на Ниле была хоро­шо извест­на гео­гра­фу, и Алек­сан­дрию он опи­сы­ва­ет по лич­ным впе­чат­ле­ни­ям. В Еги­пет Стра­бон при­был уже зре­лым чело­ве­ком с осно­ва­тель­ной науч­ной под­готов­кой, озна­ко­мив­шись пред­ва­ри­тель­но с соот­вет­ст­ву­ю­щей науч­ной лите­ра­ту­рой. Его отчет о путе­ше­ст­вии по Нилу в сви­те Элия Гал­ла отли­ча­ет­ся живо­стью и точ­но­стью опи­са­ния. Глав­ные источ­ни­ки XVII кни­ги — это Арте­ми­дор (для опи­са­ния побе­ре­жья), Тану­сий и Ари­сто­бул (исто­ри­че­ские отрыв­ки, осно­ва­ние Алек­сан­дрии — XVII, II, 5; I, 6). Эфи­оп­ский поход Пет­ро­ния опи­сан со слов одно­го из участ­ни­ков (может быть, само­го Пет­ро­ния)¹¹³. Изо­бра­же­ние мощи Кар­фа­ге­на (XVII, III, 14 сл.) взя­то из Поли­бия¹¹⁴. В заклю­че­ние Стра­бон дает крат­кое обо­зре­ние Рим­ской импе­рии, не свя­зан­ное с содер­жа­ни­ем кни­ги.

Обзор источ­ни­ков «Гео­гра­фии» и мето­да их исполь­зо­ва­ния пока­зы­ва­ет, что Стра­бон срав­ни­тель­но ред­ко непо­сред­ст­вен­но поль­зу­ет­ся труда­ми упо­ми­нае­мых им писа­те­лей. Гомер не явля­ет­ся для Стра­бо­на источ­ни­ком исто­ри­че­ских сведе­ний о геро­и­че­ском пери­о­де, а все­го лишь объ­ек­том для изыс­ка­ний в обла­сти «древ­но­стей».

с.789 В обла­сти науч­ной гео­гра­фии Стра­бон не выхо­дит за пре­де­лы сведе­ний, сооб­щае­мых Посидо­ни­ем¹¹⁵.

Основ­ные гео­гра­фи­че­ские «допу­ще­ния» Стра­бон заим­ст­ву­ет у сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков (Эра­то­сфе­на, Гип­пар­ха, Посидо­ния). Так, он при­зна­ет, что зем­ля — шар и нахо­дит­ся в цен­тре все­лен­ной; на зем­ном шаре раз­ли­ча­ют­ся 5 поя­сов и кру­ги (эква­тор, эклип­ти­ка, или зоди­ак, и поляр­ные кру­ги), про­ис­шед­шие от дви­же­ния небес­ных тел. Оби­тае­мая часть (а с ней толь­ко гео­граф и име­ет дело), или ойку­ме­на, состо­ит из трех мате­ри­ков и обра­зу­ет лишь часть зем­но­го шара, огра­ни­чен­ную дву­мя парал­ле­ля­ми широты и дву­мя мериди­а­на­ми дол­го­ты. По фор­ме ойку­ме­на — четы­рех­уголь­ник (или «хла­мида»), гра­ни­цы кото­ро­го почти сов­па­да­ют с гра­ни­ца­ми уме­рен­но­го поя­са север­но­го полу­ша­рия. При­ни­мая деле­ние каж­до­го боль­шо­го кру­га на 60 частей (каж­дая часть рав­на 4200 ста­ди­ям, т. е. гра­дус равен 700 ста­ди­ям, — II, V, 7), Стра­бон счи­та­ет (вслед за Эра­то­сфе­ном) наи­боль­шую дли­ну ойку­ме­ны в 70000 ста­дий (⅓ окруж­но­сти зем­но­го шара). На про­стран­стве осталь­ных ⅔ зем­ной окруж­но­сти, в дру­гом полу­ша­рии, Стра­бон пола­га­ет воз­мож­ным (соглас­но Посидо­нию) суще­ст­во­ва­ние двух или более ойку­мен (I, IV, 6). В этих ойку­ме­нах оби­та­ют, одна­ко, дру­гие расы людей, с кото­ры­ми гео­граф не име­ет дела (II, V, 13).

Север­ные части нашей ойку­ме­ны более узки, а сама она вытя­ну­та к югу. Север­ные пре­де­лы ее про­сти­ра­ют­ся от устьев Бори­сфе­на (Дне­пра) на 4000 ста­дий по парал­ле­ли север­нее Иер­ны (Ирлан­дии). Южный пре­дел оби­тае­мой зоны про­хо­дит при­бли­зи­тель­но в 8000 ста­ди­ях от Сие­ны в Егип­те, по парал­ле­лям через область авто­мо­лов и Стра­ну кори­цы в 8800 ста­ди­ях от эква­то­ра (II, V, 14). Восточ­ную часть ойку­ме­ны разде­ля­ет гор­ная цепь Тав­ра, тяну­ща­я­ся от Сре­ди­зем­но­го моря до Восточ­но­го оке­а­на. Ойку­ме­на пред­став­ля­ет собой боль­шой ост­ров в миро­вом оке­ане, зали­ва­ми кото­ро­го явля­ют­ся Кас­пий­ское море, Пер­сид­ский и Ара­вий­ский зали­вы.

Как гео­граф Стра­бон зна­чи­тель­но усту­па­ет Эра­то­сфе­ну в точ­но­сти опре­де­ле­ния раз­ме­ров даже хоро­шо извест­ных обла­стей Евро­пы и Сре­ди­зем­но­мор­ско­го бас­сей­на. Так, вслед за Поли­би­ем наш гео­граф отвер­га­ет дан­ные Пифея о суще­ст­во­ва­нии Фулы и дру­гих оби­тае­мых земель у поляр­но­го кру­га и при­зна­ет Иер­ну (Ирлан­дию) самой север­ной из всех оби­тае­мых земель (II, V, 7). Далее, он пере­но­сит дан­ную Эра­то­сфе­ном широту Мас­са­лии (Мар­сель) зна­чи­тель­но южнее ее истин­но­го поло­же­ния (т. е. гораздо южнее Визан­тия). С эти­ми ошиб­ка­ми Стра­бон соеди­ня­ет еще лож­ное пред­став­ле­ние о том, что север­ный берег Афри­ки обра­зу­ет почти пря­мую линию. Отсюда кар­та Евро­пы и Сре­ди­зем­но­мор­ско­го бас­сей­на при­ни­ма­ет у Стра­бо­на иска­жен­ный вид.

Для опи­са­ния отдель­ных стран, кро­ме мате­ри­а­ла пись­мен­ных источ­ни­ков и лич­ных наблюде­ний, гео­граф допол­ня­ет свой труд уст­ны­ми сооб­ще­ни­я­ми оче­вид­цев, све­ду­щих лиц и слу­ха­ми и счи­та­ет свое опи­са­ние наи­бо­лее пол­ным. Он с гор­до­стью гово­рит: «Сре­ди дру­гих гео­гра­фов не най­дет­ся, пожа­луй, нико­го, кто бы объ­е­хал намно­го боль­ше земель, чем я… Тем не менее бо́льшую часть сведе­ний как они, так и я, полу­ча­ем по слу­хам» (II, V, 11).

Поли­ти­че­ская и «нацио­наль­ная» тен­ден­ция Стра­бо­на про­яв­ля­ет­ся доволь­но ясно. Так, «вар­вар­ские» пле­ме­на его мало инте­ре­су­ют¹¹⁶, но об индий­цах и егип­тя­нах он гово­рит с ува­же­ни­ем. Созна­вая куль­тур­ное пре­вос­ход­ство гре­ков, он пред­по­чи­та­ет гре­че­ских писа­те­лей рим­ским.

Так как «Гео­гра­фия» пред­на­зна­че­на быть чем-то вро­де спра­воч­ни­ка для рим­ских пра­ви­те­лей (и в конеч­ном сче­те адре­со­ва­на импе­ра­то­ру), Стра­бон во всем, что каса­ет­ся совре­мен­но­сти, при­дер­жи­ва­ет­ся офи­ци­аль­ной точ­ки зре­ния. Поз­во­ляя себе неко­то­рую кри­ти­ку дей­ст­вий про­вин­ци­аль­ной адми­ни­ст­ра­ции (V, II, 7), он с ува­же­ни­ем, но без лести, гово­рит об Авгу­сте и вос­хва­ля­ет его офи­ци­аль­ные доб­ле­сти — cle­men­tia и с.790 li­be­ra­li­tas¹¹⁷. В заклю­че­ние сво­его труда (на самом вид­ном месте) он опять выдви­га­ет лич­ность прин­цеп­са, под­чер­ки­вая офи­ци­аль­ную вер­сию о кон­сти­ту­ци­он­ном про­ис­хож­де­нии его вла­сти¹¹⁸.

Под­час слиш­ком стро­гие суж­де­ния и оцен­ки Стра­бо­на запад­но­ев­ро­пей­ски­ми уче­ны­ми неспра­вед­ли­вы, пото­му что Стра­бон сопо­став­ля­ет­ся глав­ным обра­зом с его вели­ки­ми пред­ше­ст­вен­ни­ка­ми — Эра­то­сфе­ном, Гип­пар­хом и Посидо­ни­ем, а это срав­не­ние не все­гда в поль­зу наше­го авто­ра. Постав­лен­ная же в ряду с дру­ги­ми писа­те­ля­ми-исто­ри­ка­ми эпо­хи, напри­мер Дио­ни­си­ем Гали­кар­насским или Дио­до­ром, фигу­ра Стра­бо­на зна­чи­тель­но вырас­та­ет.

Непре­хо­дя­щая цен­ность гео­гра­фа не толь­ко в том, что он сооб­щил нам важ­ные сведе­ния о вели­ких систе­мах Эра­то­сфе­на, Гип­пар­ха и Посидо­ния, но и вос­кре­сил целый мир, кото­рый без него остал­ся бы для нас в зна­чи­тель­ной мере непо­нят­ным.

Для нас, граж­дан Совет­ско­го Сою­за, Стра­бон наряду с Геро­до­том оста­вил древ­ней­шие сведе­ния о юге нашей Роди­ны, без кото­рых работы исто­ри­ков и архео­ло­гов были бы почти невоз­мож­ны.