Военное дело у древних греков

с. I

В нашей педа­го­ги­че­ской лите­ра­ту­ре ощу­ща­ет­ся потреб­ность в таком посо­бии, кото­рое бы облег­ча­ло вос­пи­тан­ни­кам гим­на­зий пони­ма­ние древ­не­го клас­си­че­ско­го мира и спо­соб­ст­во­ва­ло осмыс­лен­но­му чте­нию авто­ров. Ведь не под­ле­жит сомне­нию, что про­из­веде­ния этих послед­них долж­ны не толь­ко научить нас язы­ку древ­них элли­нов и рим­лян, но рав­ным обра­зом долж­ны озна­ко­мить с бытом и куль­тур­ной жиз­нью антич­ных наро­дов.

Хотя есть спе­ци­аль­ные сочи­не­ния в роде «Реаль­но­го сло­ва­ря» Люб­ке­ра и «Быта Гре­ков и Рим­лян» Велиш­ско­го, но посо­бия эти слиш­ком обшир­ны и доро­ги, вслед­ст­вие чего не могут сде­лать­ся настоль­ны­ми кни­га­ми гим­на­зи­стов. Во вся­ком слу­чае, если учеб­ник древ­но­стей иллю­ст­ри­ро­ван все­ми необ­хо­ди­мы­ми рисун­ка­ми, то, как бы ни была низ­ка цена его, она все-таки не явля­ет­ся доступ­ной для вся­ко­го уче­ни­ка. С дру­гой сто­ро­ны, если кни­га заклю­ча­ет в себе один толь­ко текст без иллю­ст­ра­ций, то встре­ча­ет­ся неудоб­ство дру­го­го рода. Имен­но, вся­кий раз, когда пре­по­да­ва­тель жела­ет дать уче­ни­кам сво­им более ясное и точ­ное поня­тие о любом пред­ме­те с. II из гре­че­ских или рим­ских древ­но­стей, осо­бен­но же когда ему при­хо­дит­ся позна­ко­мить класс с тем или дру­гим реаль­ным памят­ни­ком, он вынуж­ден или рисо­вать на дос­ке, или пока­зы­вать вос­пи­тан­ни­кам изо­бра­же­ния дан­но­го пред­ме­та в атла­сах, аль­бо­мах и спе­ци­аль­ных сочи­не­ни­ях. В пер­вом слу­чае теря­ет­ся очень мно­го вре­ме­ни, да и не вся­кий рисо­вать уме­ет. Во вто­ром — встре­ча­ет­ся неудоб­ство тако­го рода, что в одно вре­мя может видеть толь­ко несколь­ко чело­век, а не весь класс, и уче­ни­ки зна­ко­мят­ся с изо­бра­же­ни­ем пред­ме­та мимо­лет­но, не успе­вая запе­чат­леть в памя­ти пред­став­ле­ния о нем.

Вслед­ст­вие это­го явля­ет­ся насто­я­тель­ная необ­хо­ди­мость раз­ве­ши­вать по сте­нам клас­са рисун­ки доволь­но боль­шо­го фор­ма­та, кото­рые бы слу­жи­ли нагляд­ным посо­би­ем при изу­че­нии гре­че­ских и рим­ских древ­но­стей. Тако­го рода посо­бий, к сожа­ле­нию, у нас нет. Есть, прав­да, в немец­кой лите­ра­ту­ре стен­ные таб­ли­цы Ляу­ни­ца, но они обни­ма­ют дале­ко не все клас­си­че­ские древ­но­сти, необ­хо­ди­мые при чте­нии авто­ров, при­том цена их не доступ­на не толь­ко для уче­ни­ков, но и под­час для мно­гих учеб­ных заведе­ний; нако­нец, неко­то­рые из упо­мя­ну­тых таб­лиц уже уста­ре­ли, и содер­жа­ние их не соот­вет­ст­ву­ет новым науч­ным иссле­до­ва­ни­ям в обла­сти архео­ло­гии, исто­рии и древ­но­стей вооб­ще. Есть еще стен­ные кар­ти­ны (олео­гра­фии) Лян­гля, но эти послед­ние обни­ма­ют одну толь­ко архи­тек­ту­ру.

Созна­вая необ­хо­ди­мость выше­упо­мя­ну­то­го посо­бия в нашей учеб­ной лите­ра­ту­ре, я пред­при­нял изда­ние с. III стен­ных «таб­лиц для нагляд­но­го пре­по­да­ва­ния и изу­че­ния гре­че­ских и рим­ских древ­но­стей.» Цель их дво­я­кая:

1) дать уче­ни­кам ясное и точ­ное поня­тие о том или дру­гом пред­ме­те, каким он пред­став­ля­ет­ся в опи­са­ни­ях читае­мых ими клас­си­че­ских авто­ров и по реаль­ным памят­ни­кам, заве­щан­ным древ­но­стью в про­из­веде­ни­ях живо­пи­си, вая­ния, архи­тек­ту­ры и т. п. —

и 2) запе­чат­леть в памя­ти уча­щих­ся точ­ное назва­ние (на одном из древ­них язы­ков) дан­но­го пред­ме­та с поиме­но­ва­ни­ем всех состав­ных частей его.

К таб­ли­цам я при­ла­гаю соот­вет­ст­вен­ный текст, состав­лен­ный на осно­ва­нии про­из­веде­ний древ­них писа­те­лей, читае­мых в гим­на­зи­ях, и име­ю­щий целью при­ве­сти в одно целое все, что уче­ни­ку извест­но о дан­ном пред­ме­те по тому или дру­го­му клас­си­ку. Таким обра­зом стен­ные таб­ли­цы и объ­яс­ни­тель­ный текст к ним долж­ны вза­им­но попол­нять друг дру­га. К тек­сту ино­гда при­ла­га­ют­ся рисун­ки, кото­рые или попол­ня­ют содер­жа­ние стен­ных таб­лиц (в немно­гих, впро­чем, слу­ча­ях), или пред­став­ля­ют дан­ный памят­ник древ­но­сти в том виде, в каком он суще­ст­ву­ет в насто­я­щее вре­мя, если он на стен­ной таб­ли­це пред­став­лен в реста­ври­ро­ван­ном виде.

Изда­ние моих таб­лиц будет состо­ять из 3-х серий.

Пока я при­сту­пил к изда­нию пер­вой серии.

Содер­жа­ние таб­лиц, сюда отно­ся­щих­ся, сле­дую­щее:

I. Обо­ро­ни­тель­ное и насту­па­тель­ное ору­жие у древ­них гре­ков.

II. Гре­че­ские вои­ны.

с. IV III. Гре­че­ские и рим­ские кораб­ли.

IV. Гре­че­ский и рим­ский лаге­ри.

V. Обо­ро­ни­тель­ное и насту­па­тель­ное ору­жие у древ­них рим­лян.

VI и VII. Рим­ские вои­ны.

VIII. Воен­ные маши­ны у гре­ков и рим­лян.

IX. Гре­че­ские и рим­ские моне­ты.

X. Гре­че­ский дом.

XI. Рим­ский дом.

XII и XIII. Гре­че­ский театр.

XIV. План древ­них Афин (на двух боль­ших листах).

XV. План древ­не­го Рима (на двух боль­ших листах).

Вто­рая серия будет обни­мать домаш­ние древ­но­сти и рели­ги­оз­ный быт; третья будет заклю­чать пла­ны глав­ней­ших битв в гре­че­ской исто­рии и топо­гра­фию заме­ча­тель­ных мест­но­стей древ­но­сти.

При состав­ле­нии сво­их таб­лиц я ста­рал­ся, по воз­мож­но­сти, поль­зо­вать­ся самы­ми луч­ши­ми источ­ни­ка­ми и резуль­та­та­ми, при­об­ре­тен­ны­ми архео­ло­ги­че­ской нау­кой, за послед­нее вре­мя.

Таб­ли­цы мои и текст к ним состав­ле­ны так, чтобы они, слу­жа само­сто­я­тель­ным посо­би­ем для изу­че­ния гре­че­ских и рим­ских древ­но­стей, мог­ли в то же вре­мя ока­зать­ся при­год­ны­ми и при про­хож­де­нии кур­са древ­но­стей по вся­ко­му дру­го­му источ­ни­ку на рус­ском язы­ке.

с.1

В насто­я­щем выпус­ке моих таб­лиц и тек­ста к ним я при­дер­жи­ва­юсь обще­го пла­на, наме­чен­но­го мною в пред­и­сло­вии ко все­му изда­нию. При­ло­жен­ная к кни­ге таб­ли­ца вос­про­из­во­дит памят­ни­ки, касаю­щи­е­ся воен­но­го дела у гре­ков, в том виде, в каком они суще­ст­ву­ют в насто­я­щее вре­мя. Отно­ся­щи­е­ся же сюда I-ая и II-ая стен­ные «таб­ли­цы для нагляд­но­го пре­по­да­ва­ния и изу­че­ния гре­че­ских и рим­ских древ­но­стей», имея целью дать общую иллю­ст­ра­цию воору­же­ния и соста­ва гре­че­ско­го вой­ска, пред­став­ля­ют изо­бра­жен­ные на них пред­ме­ты в таком виде, в каком они долж­ны были или мог­ли суще­ст­во­вать в эпо­ху, совре­мен­ную тому или дру­го­му упо­ми­на­нию о них у авто­ров. Подоб­ное изо­бра­же­ние пред­ме­тов необ­хо­ди­мо было ввиду того, что уча­щи­е­ся в гим­на­зи­ях не озна­ком­ле­ны ни с общи­ми осно­ва­ни­я­ми архео­ло­гии, ни с нача­ла­ми тео­рии и исто­рии искусств.

Изме­не­ния на таб­ли­цах про­тив насто­я­ще­го вида пред­став­лен­ных на них пред­ме­тов состо­ят в с.2 сле­дую­щем. Если рису­нок пред­став­лен по древ­ней живо­пи­си на вазе, где, как извест­но, чис­ло кра­сок было весь­ма огра­ни­че­но, в таком слу­чае при­хо­ди­лось в изо­бра­же­нии того или дру­го­го пред­ме­та, по воз­мож­но­сти, при­бли­жать­ся к долж­ной дей­ст­ви­тель­но­сти; так, напр., изо­бра­же­ны на I-ой таб­ли­це пан­цирь и шлем, по живо­пи­си Дури­са на вен­ской вазе; или воин на II-ой таб­ли­це, по микен­ской вазе. Конеч­но, для этой цели я дол­жен был сооб­ра­зо­вать­ся с ука­за­ни­я­ми древ­них авто­ров, напр., отно­си­тель­но цве­та меди, кото­рая у Гоме­ра назы­ва­ет­ся крас­ной и т. п.¹ То же самое долж­но ска­зать каса­тель­но пред­ме­тов, изо­бра­жен­ных по рез­ным кам­ням и баре­лье­фам. Ино­гда, впро­чем весь­ма ред­ко, при­шлось изме­нить позу той или дру­гой фигу­ры, срав­ни­тель­но с ори­ги­на­лом, напр., поло­же­ние пра­вой руки у гим­не­та на II-ой таб­ли­це (см. ψι­λός). Места из древ­них авто­ров я счел удоб­ным для ясно­сти при­во­дить в рус­ском пере­во­де, тем более, что наша клас­си­че­ская лите­ра­ту­ра за послед­ние годы обо­га­ти­лась несколь­ки­ми образ­цо­вы­ми сочи­не­ни­я­ми по этой части. Гре­че­ский текст все­гда най­дет­ся у уче­ни­ков под рука­ми. Впро­чем, отдель­ные назва­ния пред­ме­тов или опре­де­ле­ния их цити­ру­ют­ся так­же по-гре­че­ски. Места из Или­а­ды при­веде­ны в пере­во­де Гнеди­ча, Одис­сеи — Жуков­ско­го, Геро­до­та и Фукидида — Мищен­ка, Ксе­но­фон­та — Янче­вец­ко­го и Кор­не­лия Непота — Белиц­ко­го.

с.3

Полу­чить над­ле­жа­щее пред­став­ле­ние об ору­жии древ­них гре­ков, а так­же о соста­ве и разде­ле­нии гре­че­ско­го вой­ска мы можем на осно­ва­нии источ­ни­ков дво­я­ко­го рода. К пер­во­му роду источ­ни­ков отно­сят­ся древ­ние писа­те­ли, ко вто­ро­му — реаль­ные памят­ни­ки, заве­щан­ные нам древ­но­стью в фор­ме живо­пи­си, осо­бен­но на вазах, релье­фов на памят­ни­ках и зда­ни­ях и про­из­веде­ний вая­ния вооб­ще, — в изо­бра­же­ни­ях на моне­тах и, нако­нец, в виде дошед­ших до нас остат­ков гре­че­ско­го ору­жия.

Что каса­ет­ся гре­че­ских писа­те­лей, то мы будем иметь в виду глав­ным обра­зом авто­ров, читае­мых в гим­на­зи­ях, и толь­ко в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти при­дет­ся упо­мя­нуть о тех писа­те­лях, кото­рые менее извест­ны нашим уче­ни­кам.

Сре­ди писа­те­лей на пер­вом месте дол­жен быть упо­мя­нут бес­смерт­ный Гомер — Ὅμη­ρος, поэ­мы кото­ро­го, осо­бен­но Или­а­да, слу­жат отлич­ным источ­ни­ком для озна­ком­ле­ния с воен­ным делом в геро­и­че­скую эпо­ху.

За ним сле­ду­ет Тир­тей — Τυρ­ταίος, жив­ший в Спар­те во вре­мя вто­рой Мес­сен­ской вой­ны (685—668). Из с.4 остав­ших­ся после него сочи­не­ний важ­ны для нас: одна поход­ная песнь — Ἐμβα­τήριον и три воен­ные эле­гии — Ὑπο­θῆκαι, кото­ры­ми он воз­буж­дал храб­рость спар­тан­цев во вре­мя сра­же­ний.

Потом сле­ду­ет упо­мя­нуть о тра­ги­ке Эсхи­ле — Αἴσχυ­λος (род. 525 г. до Р. Х.), кото­рый сам при­ни­мал уча­стие в бит­вах при Мара­фоне, Сала­мине и Пла­те­ях и изо­бра­зил в сво­ей тра­гедии — Пер­сы — извест­ный эпи­зод из борь­бы гре­ков с могу­ще­ст­вен­ны­ми соседя­ми.

За упо­мя­ну­ты­ми поэта­ми идет целый ряд про­за­и­ков; из них осо­бен­но важ­ны для нас сле­дую­щие:

Геро­дот — ῾Ηρό­δο­τος (род. око­ло 480 г. до Р. Х.), опи­сы­ваю­щий в сво­их Музах Гре­ко-пер­сид­ские вой­ны и сооб­щаю­щий нам очень инте­рес­ные сведе­ния о воен­ном деле как у элли­нов, так и у вар­ва­ров.

Для исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны важ­ным источ­ни­ком слу­жит Фукидид — Θου­κυδί­δης (род. 471 г. до Р. Хр.)., кото­рый сам назвал свое сочи­не­ние «κτῆ­μα ἐς ἀεί». И для исто­рии воен­но­го искус­ства в Гре­ции в опи­сы­вае­мый авто­ром пери­од вре­ме­ни сочи­не­ние его состав­ля­ет дра­го­цен­ное при­об­ре­те­ние.

Нечто сред­нее меж­ду исто­ри­ком и соб­ст­вен­но воен­ным писа­те­лем пред­став­ля­ет Ксе­но­фонт — Ξε­νοφῶν (род. око­ло 444 г. до Р. Х). Его Ἀνά­βασις рису­ет нам пре­крас­ные кар­ти­ны все­го вооб­ще, что каса­ет­ся воен­но­го дела в Гре­ции, и слу­жит важ­ным мате­ри­а­лом для харак­те­ри­сти­ки гре­че­ских наем­ни­ков.

В дру­гом сво­ем сочи­не­нии — Ἑλ­λη­νικά — Ксе­но­фонт явля­ет­ся про­дол­жа­те­лем Фукидидо­вой исто­рии. Сочи­не­ние это, обни­маю­щее собы­тия от 411 до 361 г. до Р. Хр., напи­са­но им вда­ли от обще­ст­вен­ной жиз­ни в уеди­нен­ном поме­стье Скил­лун­те; поэто­му не уди­ви­тель­но, что оно стра­да­ет исто­ри­че­ски­ми погреш­но­стя­ми, хро­но­ло­ги­че­ски­ми с.5 несо­об­раз­но­стя­ми и дру­ги­ми подоб­ны­ми недо­стат­ка­ми; оно при­том носит явные следы при­стра­стия к Спар­те и царю Аги­си­лаю, кото­рый слу­жил для Ксе­но­фон­та образ­цом пол­ко­во­д­ца. Несмот­ря на эти недо­стат­ки, упо­мя­ну­тое про­из­веде­ние Ксе­но­фон­та не лише­но важ­но­сти, как мате­ри­ал для рас­смат­ри­вае­мо­го нами отде­ла гре­че­ских древ­но­стей. В этом отно­ше­нии заслу­жи­ва­ют вни­ма­ния харак­те­ри­сти­ки спар­тан­ских пол­ко­вод­цев — Кал­ли­кра­ти­да и Лисанд­ра (I, 6 и II, 1), опи­са­ния сра­же­ний при Эгос-пота­мо­се, Корин­фе и Левк­трах (II, 1; IV, 3 и VI, 4), воен­ных дей­ст­вий Ифи­кра­та (IV), похо­да Эпа­ми­нон­да в Пело­пон­нес (VII, 5) и проч.

В Гип­пар­хе — Ἱπ­παρ­χι­κός — Ксе­но­фонт рису­ет нам обя­зан­но­сти началь­ни­ка кон­ни­цы, упо­ми­ная отдель­но о подоб­ной долж­но­сти в Афи­нах (VII гл.). Что каса­ет­ся дру­го­го сочи­не­ния Ксе­но­фон­та, име­ю­ще­го чисто прак­ти­че­ский харак­тер, — о кон­ни­це — Πε­ρί Ἱπ­πι­κῆς, где автор дает настав­ле­ния отно­си­тель­но покуп­ки, содер­жа­ния и обу­че­ния лоша­дей, то для нас осо­бен­но важ­ны гла­вы: VIII, где гово­рит­ся о воен­ных упраж­не­ни­ях лоша­дей, и XII, где рас­ска­зы­ва­ет­ся о воору­же­нии всад­ни­ка и лоша­ди.

В сочи­не­нии Ксе­но­фон­та — О лакеде­мон­ском государ­ст­вен­ном устрой­стве — Λα­κεδαι­μο­νίων πο­λιτεία — нас осо­бен­но инте­ре­су­ют гла­вы: XI—XIII, где изла­га­ют­ся учреж­де­ния Ликур­га отно­си­тель­но воен­но­го дела: здесь гово­рит­ся о воору­же­нии и разде­ле­нии вой­ска, о воен­ной так­ти­ке, о лагер­ной жиз­ни, и опи­сы­ва­ет­ся образ жиз­ни царя в воен­ное вре­мя.

Совре­мен­ни­ком Ксе­но­фон­та был Эней — Αἰνείας ὁ Τακ­τι­κός; ему при­над­ле­жит боль­шое сочи­не­ние» — Об искус­стве пол­ко­во­д­ца — Στρα­τηγι­κὰ βιβ­λία, из кото­ро­го до нас дошел толь­ко неболь­шой отры­вок об искус­стве осад­ном — Πο­λιορ­κη­τικὸν ὑπόμ­νη­μα.

с.6 Луч­шим выра­зи­те­лем эпо­хи Филип­па Македон­ско­го слу­жит ора­тор Демо­сфен — Δη­μοσ­θέ­νης (род. око­ло 385 г. до Р. Х.), герой­ски боров­ший­ся с ним сло­вом и обли­чав­ший все поступ­ки и нечест­ные замыс­лы македон­ско­го царя.

Похо­ды Алек­сандра Вели­ко­го опи­са­ны Арри­а­ном — Ἀῤῥιανός (во II веке после Р. Х.) в сочи­не­нии — Ἀνά­βασις Ἀλε­ξάνδρου. Автор, сам отлич­но зна­ко­мый с воен­ным делом, достав­ля­ет важ­ный мате­ри­ал для исто­рии воен­но­го искус­ства в Гре­ции в Македон­ский пери­од.

Дио­дор Сици­лий­ский — Διόδω­ρος ὁ Σι­κελιώ­της, совре­мен­ник Цеза­ря и Авгу­ста, задав­ший­ся целью напи­сать все­мир­ную исто­рию — Βιβ­λιοθή­κη ἱστο­ρική, оста­вил в сво­ем труде инте­рес­ные дан­ные каса­тель­но воен­но­го дела в Гре­ции, пре­иму­ще­ст­вен­но в пери­од вре­ме­ни от Пер­сид­ских войн до пре­ем­ни­ков Алек­сандра Вели­ко­го. Впро­чем, сочи­не­ние его обла­да­ет мно­ги­ми недо­стат­ка­ми, осо­бен­но же стра­да­ет у него хро­но­ло­ги­че­ская сто­ро­на.

Плу­тарх из Херо­неи — Πλούταρ­χος (в I веке после Р. Х.) оста­вил после себя гро­мад­ное коли­че­ство сочи­не­ний само­го раз­но­об­раз­но­го содер­жа­ния. В них мы нахо­дим боль­шое оби­лие мате­ри­а­ла, касаю­ще­го­ся воен­но­го дела у гре­ков, к кото­ро­му, впро­чем, нуж­но отно­сить­ся весь­ма кри­ти­че­ски. Этот автор изве­стен, как каби­нет­ный уче­ный: он зна­ет луч­ше кни­ги, чем людей, как выра­зил­ся один из немец­ких уче­ных.

Пав­са­ний — Παυ­σανίας ὁ Πε­ριηγη­τής, жив­ший при Адри­ане и обо­их Анто­ни­нах, оста­вил опи­са­ние путе­ше­ст­вия по Элла­де — Πε­ριήγη­σις τῆς Ἑλ­λά­δος, в кото­ром он сооб­ща­ет сведе­ния отно­си­тель­но виден­ных им в Гре­ции досто­при­ме­ча­тель­но­стей. Для нас осо­бен­но важ­ны его рас­ска­зы о древ­нем гре­че­ском воору­же­нии и сооб­щае­мые им сведе­ния отно­си­тель­но устрой­ства гре­че­ско­го вой­ска в древ­но­сти.

с.7 Нема­ло­важ­ным источ­ни­ком для македон­ской воен­ной так­ти­ки слу­жит Эли­ан — Αἰλιανός, по про­зва­нию ὁ Τακ­τι­κός, жив­ший (во II в. после Р. Хр.) в цар­ст­во­ва­ние Тра­я­на и Адри­а­на. Загла­вие его сочи­не­ния — Τακ­τικὴ θεω­ρία.

Сведе­ния о воен­ных маши­нах мы чер­па­ем из сочи­не­ний меха­ни­ка Афи­нея — Ἀθή­ναιος, совре­мен­ни­ка Архи­меда; из про­из­веде­ний его сохра­ни­лась ста­тья — о маши­нах — Περὶ μη­χανη­μάτων.

Кро­ме упо­мя­ну­тых источ­ни­ков, отдель­ные отры­воч­ные сведе­ния о воен­ном деле в древ­ней Гре­ции нахо­дим у древ­них лек­си­ко­гра­фов (Пол­люк­са, Геси­хия, Свиды), мате­ма­ти­ков (Геро­на, Бито­на, Юлия Афри­кан­ско­го) и позд­ней­ших писа­те­лей (Фрон­ти­на и Поли­эна — воен­ных писа­те­лей, или у визан­тий­ских: Кон­стан­ти­на Пор­фи­ро­род­но­го, Ники­фо­ра Фоки и дру­гих).

Дого­ме­ров­ский пери­од в исто­рии гре­че­ско­го ору­жия дол­го при­крыт был мра­ком, так как для это­го вре­ме­ни недо­ста­ва­ло ни сведе­ний у писа­те­лей, ни реаль­ных памят­ни­ков; толь­ко недав­ние микен­ские рас­коп­ки Шли­ма­на² бро­си­ли свет на эту тем­ную до сих пор эпо­ху.

Для гоме­ров­ской и сле­дую­щей за ней исто­ри­че­ской эпо­хи, кро­ме выше­ука­зан­ных источ­ни­ков в фор­ме про­из­веде­ний древ­них писа­те­лей, нахо­дим еще доволь­но бога­тый с.8 мате­ри­ал в памят­ни­ках гре­че­ской живо­пи­си на вазах, в про­из­веде­ни­ях скульп­ту­ры (напр., пер­гам­ские баре­лье­фы), в изо­бра­же­ни­ях на могиль­ных кам­нях (напр., гроб­ни­ца из Ксан­фа в Ликии), на моне­тах и т. п. Мно­гие из этих памят­ни­ков будут ука­за­ны и разо­бра­ны в соот­вет­ст­ву­ю­щих местах наше­го посо­бия.

Из новых сочи­не­ний, кото­рые могут слу­жить источ­ни­ка­ми для рас­смат­ри­вае­мо­го нами вопро­са, осо­бен­но важ­ны сле­дую­щие:

* Das Ho­me­ri­sche Epos aus den Denkmä­lern er­läu­tert. Ar­cheo­lo­gi­sche Un­ter­su­chung von W. Hel­big. Mit zwei Ta­feln und 163 in den Text ged­ruck­ten Ab­bil­dun­gen. Leip­zig 1887. 2-te Auf­la­ge. IV. Die Bewaffnung³.

* Ge­schich­te des grie­chi­schen Kriegswe­sens von der äl­tes­ten Zeit bis auf Pyrrhos. Nach den Quel­len bear­bei­tet von V. Rüs­tow und Dr. H. Köch­ly. Aarau. 1852.

* Die Kriegswaf­fen in ih­rer his­to­ri­schen Entwi­cke­lung von den äl­tes­ten Zei­ten bis auf die Ge­genwart, von August Dem­min. 2 Auf­la­ge Lpz. 1886.

* M. Jähns. Handbuch einer Ge­schich­te des Kriegswe­sens von der Ur­zeit bis zur Re­nais­san­ce. Lpz. 1880.

H. Stein. Das Kriegswe­sen der Spar­ta­ner. Ko­nitz 1863.

H. Steh­fen. De Spar­ta­no­rum re mi­li­ta­ri Greifsw. 1881.

Hein­richs. Der Kriegsdienst bei den Athe­nern. Berl. 1864.

Do­meier. De re mi­li­ta­ri Athe­nien­sium ca­pi­ta tria. Detm. 1865.

Lejeu­ne Di­rich­let. De equi­ti­bus at­ti­cis. Kö­nigsb. 1882.

с.9 A. Mar­tin. Les ca­va­liers Athe­niens. Par. 1886.

* Denkmä­ler des klas­si­schen Al­ter­tums z. Erklä­rung des Le­bens der Grie­chen und Rö­mer in Re­li­gion, Kunst und Sit­te; le­xi­ka­li­sch bear­bei­tet von A. Bau­meis­ter. 3 Bänd. Mün­chen-Leip­zig 1885—1888. Отдел — Waf­fen и друг.

* Handbuch des klas­si­schen Al­ter­tums — Wis­sen­schaft in sys­tem. Darstel­lung he­raus­ge­ge­ben von Iw. Mül­ler. Nördling. (вых. с 1886 года). Die grie­chi­schen Krieg­sal­ter­tü­mer v. Dr. A. Bauer. IV B. 1 H..

* Kul­tur­his­to­ri­scher Bil­de­rat­las. I. Al­ter­tum, bearb. von Pr. Dr. Th. Schrei­ber, mit einem Textbu­che von Pr. Dr. K. Bernhar­di Lpz. 1888.

*Das Kriegswe­sen der Al­ten von Dr. M. Fie­kelsche­rer mit Il­lustra­tio­nen. Lpz. 1888. (состав­ле­но по преды­ду­ще­му посо­бию).

* Dic­tion­nai­re des an­ti­qui­tés grec­ques et ro­mai­nes d’ap­rès les tex­tes et les mo­nu­ments, ouvr. red. p. une so­cie­té d’écr. spec, d’ar­cheol. et d. pro­fes. s. la di­rec­tion de M. M. Ch. Da­rem­berg et Ed. Sag­lio av. l. conc. de M. Ed. Pot­tier. Pa­ris; выхо­дит с 1873 года; послед­ний — 13 выпуск (до Dan.).

* Dic­tion­nai­re des an­ti­qui­tés ro­mai­nes et gree­ques, ac. de 2000 gra­vu­res d’ap­rès l’an­ti­que p. An­to­ny Rich., trad. de l’anglais, 3-me edit. 1883.

* Реаль­ный сло­варь клас­си­че­ских древ­но­стей по Люб­ке­ру. Изда­ние обще­ства клас­сич. фило­ло­гии и педа­го­ги­ки. С.-Пб. 1883. (есть и изда­ние Воль­фа, пер. под ред. Моде­сто­ва). Отд. Ar­ma, Exer­ci­tus и дру­гие.

* Быт Гре­ков и Рим­лян. Сочи­не­ние Ф. Ф. Велиш­ско­го. Перев. с чеш­ско­го под редак. И. Я. Ростов­це­ва. Пра­га 1878. VIII. Воен­ное дело.

с.10 * Крат­кий очерк гре­че­ских древ­но­стей, состав­лен­ный К. Ф. Страш­ке­ви­чем. Изд. II-ое. Киев 1874. Гла­вы: I, 4; II, 6; III, 7.

Зем­берг. Посо­бие к изу­че­нию гре­че­ских древ­но­стей; соч. Бой­ен­зе­на. Перев. с немец­ко­го. Виль­но 1874.

* В. В. Латы­шев. Очерк гре­че­ских древ­но­стей. Посо­бие для гим­на­зи­стов старш. кл. и для начи­наю­щих фило­ло­гов. Две части. Изд. II-ое С.-Пб. 1888—1889. Том I. Гла­вы: II, 2; XII и XXIV.

* Рус­ские древ­но­сти в памят­ни­ках искус­ства, изда­вае­мые гр. И. Тол­стым и Н. Конда­ко­вым. Вып. I-ый. Клас­сич. древ­но­сти южной Рос­сии. С рисунк. в тек­сте. С.-Пб. 1889.

* H. Schlie­mann. Be­richt über die Ausgra­bun­gen in Troja. Mit At­las Lpz. 1874.

—* My­ke­nä. Lpz. 1876.

—Be­richt über mei­ne Forschun­gen und Entde­ckun­gen in My­ke­nä und Ti­ryns Lpz. 1878.

—* Troja. Er­geb­nis­se mei­ner neus­ten Ausgra­bun­gen. Lpz. 1884 и дру­гие.

Ole­ni­ne. Es­sai sur le cos­tu­me et les ar­mes des gla­dia­teurs com­par. à cel­les du sol­dat grec ou ro­main. 1835.⁴

* Bil­de­rat­las zur Weltge­schich­te nach Kunstwer­ken al­ter und neuer Zeit. Ge­zeich­net und he­raus­ge­ge­ben von Pr. Lud. Weis­ser. Mit er­läu­terndem Text von Dr. Heinr. Merz. Stuttgart. 1884.

Древ­но­сти Бос­фо­ра Ким­ме­рий­ско­го, хра­ня­щи­е­ся в Импе­ра­тор­ском музее Эрми­та­жа С.-Пб. 1854 (издан. в 200 экз.).

с.11 * A. Ras­si­net. Le cos­tu­me his­to­ri­que, 500 pl., 300 en coul., or et ar­gent, 200 en ca­moïer avec d. no­ti­ces expli­ca­ti­ves et une étu­de his­to­ri­que. Par. 1887.

* Trach­ten. Haus-, Feld- und Kriegsge­räth­schaf­ten der Völ­ker al­ter und neuer Zeit von Fried. Hot­ten­roth; вых. с 1884 г.

С новей­ши­ми иссле­до­ва­ни­я­ми, касаю­щи­ми­ся рас­смат­ри­вае­мо­го нами отде­ла гре­че­ских древ­но­стей, зна­ко­мят нас меж­ду про­чим ста­тьи, поме­щае­мые в изда­вае­мых в Афи­нах спе­ци­аль­ных жур­на­лах:

* Eco­le française d’Athè­nes. Bul­le­tin de cor­res­pond. hel­le­ni­que. Δελ­τίον Ἑλ­λη­νικῆς ἀλ­λη­λογ­ρα­φίας. Ἀθή­νησιν (выход. с 1877 года).

* Mit­thei­lun­gen des kai­serl. deutschen ar­cheo­lo­gi­schen Insti­tuts. Athe­ni­sche Ab­thei­lung. Athen (с 1876 года).

* Πρακ­τι­κὰ τῆς ἐν Ἀθή­ναις Ἀρχεολο­γικῆς Ἑται­ρίας, (с 1871 года).

Ἐφη­μηρὶς ἀρχεολο­γική, ἐκδ. ὑπ. τ. ἐν Ἀθή­ναις Ἀρχεολο­γικῆς Ἑται­ρίας.

Подроб­ное ука­за­ние лите­ра­ту­ры и источ­ни­ков см. IV-ый том (1 пол.) труда, изда­вае­мо­го Ива­ном Мюл­ле­ром стр. 231, 240, 265, 794, 300, 306, 312, 318, 329.

с.13

С ору­жи­ем дого­ме­ров­ско­го пери­о­да мы озна­ком­ля­ем­ся глав­ным обра­зом по микен­ским рас­коп­кам Шли­ма­на. На при­ло­жен­ной таб­ли­це под N. 1 видим изо­бра­же­ние золо­то­го, пре­крас­но гра­ви­ро­ван­но­го лез­вия. На нем пред­став­ле­на охота пяти воору­жен­ных людей за тре­мя льва­ми.

Рис. 1

Рис. 2

Рис. 3

Рис. 4

Рис. 5

Два льва обра­ти­лись в бег­ство, тре­тий же устрем­ля­ет­ся на про­тив­ни­ков, из кото­рых один уже лежит на зем­ле, трое направ­ля­ют копья про­тив льва, а чет­вер­тый натя­ги­ва­ет лук. На упо­мя­ну­том лез­вии нахо­дим сле­дую­щие части гре­че­ско­го воору­же­ния: копье, лук и щиты; живот и бед­ра при­кры­ты доволь­но ори­ги­наль­ной одеж­дой. Щитов, как видим, здесь два рода: один оваль­ный, закры­ваю­щий все­го вои­на от голо­вы до ног, дру­гой — четы­рех­уголь­ный, немно­го мень­ше пер­во­го, похо­жий на рим­ский scu­tum. Щиты эти, долж­но быть, были очень тяже­лы, если они под­дер­жи­ва­ют­ся еще рем­ня­ми⁵, пере­ве­шен­ны­ми через пле­чо. Щиты, быть может, были дере­вян­ные, с с.14 одной сто­ро­ны покры­тые метал­ли­че­ской бля­хой, а с дру­гой — обтя­ну­тые шку­рой.

Пред­став­ле­ние о копьях, отно­ся­щих­ся к рас­смат­ри­вае­мой эпо­хе, мы полу­ча­ем, кро­ме ука­зан­но­го источ­ни­ка, еще на осно­ва­нии брон­зо­во­го ори­ги­на­ла ост­рия, най­ден­но­го в Мике­нах, см. N. 4 на при­ло­жен­ной таб­ли­це.

Мечи, при­над­ле­жа­щие к дого­ме­ров­ской эпо­хе, пред­став­ля­ют­ся в двух видах: одни, дли­на кото­рых быва­ет не менее 80 сан­ти­мет­ров⁶, слу­жи­ли для того, чтобы ими колоть, и для уда­ров, дру­гие, имев­шие фор­му ножей, назна­че­ны были исклю­чи­тель­но для послед­ней цели; см. на при­ло­жен­ной таб­ли­це NN. 2 и 3. Руко­ят­ку меча, най­ден­ную в Мике­нах, мы поме­сти­ли на I-й стен­ной таб­ли­це, см. ξυήλη.

Стре­лы, долж­но быть, име­ли костя­ные нако­неч­ни­ки, кото­рых в одной гроб­ни­це в Мике­нах най­де­но 15; два из них пред­став­ле­ны на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 5.

Мож­но так­же заклю­чить, что жите­ли Микен были зна­ко­мы с употреб­ле­ни­ем бое­вых колес­ниц, как пока­зы­ва­ют над­гроб­ные кам­ни.

Поня­тие о воору­же­нии гоме­ров­ских геро­ев мы полу­ча­ем из срав­не­ния опи­са­ний, нахо­дя­щих­ся у гре­че­ско­го пев­ца, с немно­ги­ми реаль­ны­ми памят­ни­ка­ми совре­мен­ной или же близ­кой поэту эпо­хи.

Гоме­ров­ская эпо­ха пред­став­ля­ет сле­дую­щее ору­жие: обо­ро­ни­тель­ное — шлем, пан­цирь, поно­жи, пояс и щит и насту­па­тель­ное — меч, лук, секи­ру и пра­щу.

Рас­смот­рим каж­дое из упо­мя­ну­тых ору­жий отдель­но.

с.15 Для шле­ма суще­ст­ву­ют у Гоме­ра сле­дую­щие назва­ния:

κυ­νέη (женск. род от κύ­νεος, под­ра­зум. δο­ρά), соб­ст­вен­но, есть назва­ние шап­ки из соба­чьей кожи; потом сло­во это ста­ло обо­зна­чать вся­кий шлем, как кожа­ный, так и метал­ли­че­ский, но без налоб­ни­ка и сул­та­на; так в Илиа­де X, 258 шлем назы­ва­ет­ся ἄφα­λος и ἄλ­λο­φος, (там же он назы­ва­ет­ся κα­ταῖτυξ). Κυ­νέη употреб­ля­ет­ся у Гоме­ра с сле­дую­щи­ми опре­де­ле­ни­я­ми: ταυ­ρείη (Iliad. X, 258), κτι­δέη — лисий (Iliad. X, 335, 458), χαλ­κή­ρης (Iliad. III, 316), χαλ­κο­πάρῃος (Iliad. XII, 183), πάγ­χαλκος (Odys. XVIII, 378), χρυ­σείη (Iliad. V, 743), τετ­ρά­φαλος (Iliad. XII, 385). Шап­ка-невидим­ка Гаде­са назы­ва­ет­ся тоже κυ­νέη (Iliad. V, 845).

К κυ­νέη по сво­е­му виду и назна­че­нию близ­ко под­хо­дит шлем, назы­вае­мый κα­ταῖτυξ (κα­τά-τεύχω), кото­рый носил Дио­мед (Iliad. X, 258). Мы даем изо­бра­же­ние подоб­но­го шле­ма на нашей I-й таб­ли­це, по брон­зо­вой ста­туе Дио­меда. Кожа­ные шле­мы, как менее замет­ные, чем метал­ли­че­ские, употреб­ля­лись во вре­мя ноч­ных экс­пе­ди­ций, как видим из Iliad. X, 257 и Odys. XXIV, 231.

Шлем у Гоме­ра назы­ва­ет­ся так­же στε­φάνη (Iliad. VII, 12; X, 30; XI, 96; στε­φάνη χαλ­κο­βάρεια) и πή­ληξ (тот же; корень, что и в πάλ­λω) (Odys. I, 256; Iliad. XV, 608, VIII, 308).

Самое употре­би­тель­ное назва­ние шле­ма это κό­ρυς; он метал­ли­че­ский, мед­ный, вслед­ст­вие чего назы­ва­ет­ся: χαλ­κείη (Iliad. XII, 184), χαλ­κο­πάρῃος (с мед­ны­ми щека­ми), χαλ­κή­ρης (χαλ­κός и ἀρα­ρίσ­κω) (Iliad. XIII, 714). Ино­гда для кре­по­сти кла­ли несколь­ко метал­ли­че­ских листов один на дру­гой, вслед­ст­вие чего шлем назы­ва­ет­ся τρίπ­τυ­χος — трой­ной (πτυ­χή — πτύξ — слой) (Iliad. XI, 352).

Части Гоме­ров­ско­го шле­ма сле­дую­щие: κρά­νος — тулья (у Гоме­ра не употреб­ля­ет­ся; есть толь­ко сло­во κρα­νίον, Iliad. VIII, с.16 84 — череп, голо­ва), φά­λος — налоб­ник, φά­λαρα — нави­соч­ни­ки (Iliad. XVI, 106), ὀχεύς — под­бо­ро­доч­ный ремень (Iliad. III, 372), κύμ­βα­χος — дуж­ка (Iliad. XV, 536) и λό­φος — сул­тан. Послед­ний чаще все­го делал­ся из кон­ских волос (Iliad. XV, 537: ἵπ­πειος; VI, 469: ἱπ­πιοχαί­της), кото­рые обык­но­вен­но окра­ши­ва­лись в крас­ный цвет (Iliad. XV, 538). Шлем, по мате­ри­а­лу, из кото­ро­го дела­ли сул­тан, назы­ва­ет­ся: ἱπ­πο­δασείη — густо­во­ло­сый (Iliad. III, 369; IV, 459, VI, 9 и часто), ἵπ­που­ρις — укра­шен­ный кон­ским хво­стом (Iliad. VI, 495), ἱπ­πό­κομος — коневла­сый (XVI, 338).

Шлем таким обра­зом закры­вал все лицо, защи­щая лоб, вис­ки и щеки (Iliad. XIII, 576, 805; XV, 608). В пере­д­ней части шле­ма, закры­вав­шей лицо, дела­лись отвер­стия для глаз, вслед­ст­вие чего он назы­ва­ет­ся αὐλῶπiς (Iliad. V, 182; XI, 353). (Hes. αὐλῶ­πος· εἶδος πε­ρικε­φαλαίας πα­ραμή­κεις ἐχούσης τὰς τῶν ὀφθαλ­μῶν ὀπάς. Etym. Mag. 170, 4; κοιλόφ­θαλ­μον). Образ­цом закры­то­го гоме­ров­ско­го шле­ма может слу­жить шлем на I-ой таб­ли­це — κό­ρυς κο­ρίν­θια — по левую сто­ро­ну, по бюсту Афи­ны Пал­ла­ды, най­ден­но­му в пре­де­лах Туску­лу­ма (в Лаци­у­ме) в усадь­бе бога­то­го рим­ля­ни­на; он сде­лан из пен­те­ли­кон­ско­го мра­мо­ра, сле­до­ва­тель­но, про­ис­хо­дит из Афин; нахо­дит­ся в Мюн­хен­ской глип­то­те­ке. Подоб­ные изо­бра­же­ния шле­ма встре­ча­ем часто и на моне­тах.

Часто пере­д­няя часть шле­ма оста­ва­лась откры­той, как мож­но судить по Iliad. V, 290; XIII, 615 и проч., и как пока­зы­ва­ют изо­бра­же­ния на вазах древ­ней­ше­го сти­ля; см. на 1-ой табл. Κό­ρυς κο­ρίν­θια по пра­вую сто­ро­ну, по живо­пи­си на вазе, хра­ня­щей­ся в Лув­ре.

Мно­го затруд­не­ний пред­став­ля­ет тол­ко­ва­ние, что у Гоме­ра зна­чит φά­λος. Самым вер­ным сле­ду­ет счи­тать то мне­ние, что φά­λος не обо­зна­ча­ет у него частей шле­ма, при­кры­ваю­щих лоб или щеки, но обо­зна­ча­ет дуж­ку, с.17 при­де­лан­ную к шле­му по направ­ле­нию сза­ди впе­ред и слу­жа­щую для укреп­ле­ния его про­тив уда­ров меча. Таких дуг было ино­гда на шле­ме несколь­ко, вслед­ст­вие чего он назы­ва­ет­ся ἀμφί­φαλος, т. е., с дву­мя дуга­ми (Iliad. V, 743; XI, 41); см. Κό­ρυς ἀμφί­φαλος на I-ой таб­ли­це, изо­бра­жаю­щий брон­зо­вый шлем из внут­рен­них окрест­но­стей Сам­ни­у­ма (хра­нит­ся теперь в Неа­по­ли­тан­ском музее), — τετ­ρά­φαλος, т. е., с четырь­мя φά­λος’ами (Iliad. XXII, 314; XII, 384). К φά­λος’у пря­мо при­ла­жи­вал­ся сул­тан — λό­φος, объ­яс­ня­ет схо­ли­аст к Iliad. XIII, 132: φά­λοι μὲν τὰ προ­με­τωπί­δια ἐπα­νασ­τή­ματα, ὦν καὶ ὁ λό­φος ἔχε­ται. С этим тол­ко­ва­ни­ем вполне соглас­ны изо­бра­же­ния на древ­них вазах; ср. Κό­ρυς ἀττι­κή на I-ой таб­ли­це и шлем гопли­та на II-ой.

Что каса­ет­ся назва­ния φά­λαρα, то, на осно­ва­нии новых иссле­до­ва­ний, мож­но пред­по­ло­жить, что это был род выпук­ло­стей — шишек на шле­ме, как пока­зы­ва­ет наш рису­нок на I-ой таб­ли­це. Таких выпук­ло­стей мог­ло быть по две на каж­дой из двух сто­рон шле­ма; поэто­му послед­ний назы­ва­ет­ся τετ­ρα­φάλη­ρος (Iliad. V, 743, XI, 41). Нуж­но заме­тить, что нигде Гомер не упо­ми­на­ет о том, чтобы φά­λος и φά­λαρα были подвиж­ные.

В заклю­че­ние при­ба­вим опи­са­ние шле­ма из Или­а­ды в рус­ском пере­во­де Гнеди­ча: Iliad. XXII, 314 и след.:

Шлем на гла­ве его, чет­ве­р­об­ляш­ный, Зыб­лет­ся свет­лый, вол­ну­ет­ся пыш­ная гри­ва зла­тая, Густо Гефе­стом раз­ли­тая окрест высо­ко­го греб­ня.

(Опи­са­ние шле­ма Ахил­ла).

или Iliad. XVIII, 619 и след.;

Сде­лал7 и тяж­кий шелом, Пелей­о­на гла­ве сораз­мер­ный, Пыш­ный, кру­гом изу­кра­шен­ный, греб­нем зла­тым повер­шен­ный.

с.18 или Iliad. XIX, 380 и след.

— Шелом мно­гобляш­ный под­няв­ши, Креп­кий надел на гла­ву; заси­ял, как звезда, над гла­вою Шлем коневла­сый, и гри­ва на нем вол­но­ва­лась зла­тая, Густо Гефе­стом раз­ли­тая окрест высо­ко­го греб­ня.

Шлем весил око­ло 6 фун­тов.

Пан­цирь — Θώ­ρηξ — состо­ял из двух выпук­лых метал­ли­че­ских частей — γύαλα — для груди и для пле­чей, кото­рые соеди­ня­лись посред­ст­вом наплеч­ни­ков — ὦμοι, при­креп­ляв­ших­ся рем­ня­ми к коль­цам на пере­д­ней бля­хе. Γύαλα (Iliad. V, 99, XV, 530) сцеп­ля­лись так­же под пле­ча­ми, а вни­зу опо­я­сы­ва­лись поя­сом ζωσ­τήρ (ζώ­νη) (Iliad. V, 539, 615). Упо­ми­нае­мые в Iliad. IV, 132; XX, 414 ὀχῆες χρύ­σεοι обо­зна­ча­ют пряж­ки, кото­ры­ми засте­ги­вал­ся пояс спе­ре­ди (Iliad. XX, 414) или сза­ди (Iliad. IV, 132).

Ζωσ­τήρ наде­вал­ся поверх пан­ци­ря, вслед­ст­вие чего про­изо­шло выра­же­ние δίπ­λοος ἤντε­το θώ­ρηξ (Iliad. XX, 415; ср. Iliad. IV, 133). Под пан­ци­рем, пере­по­я­сан­ным упо­мя­ну­тым поя­сом, нахо­дил­ся еще дру­гой широ­кий пояс — μίτ­ρη, как вид­но из Iliad. IV, 134 и след.:

ἐν δ´ ἔπε­σε ζωσ­τῆ­ρι ἀρη­ρότι πικ­ρὸς ὀϊστός· διὰ μὲν ἃρ ζωσ­τῆ­ρος ἐλή­λατο δαι­δαλέοιο, καὶ διὰ θώ­ρηκος πο­λυ­δαι­δάλου ἠρή­ρεισ­το μίτ­ρης θ᾿, ἣν ἐφό­ρει ἔρυ­μα χροός, ἕρκος ἀκόν­των, ἥ οἱ πλεῖσ­τον ἔρυ­το· διαπ­ρὸ δὲ εἴσα­το καὶ τῆς. ἀκρό­τατον δ᾿ ἄῤ ὀϊστὸς ἐπέγ­ρα­ψε χρόα φω­τός.

Бур­но пер­на­тая горь­кая в сомкну­тый запон упа­ла, И насквозь рас­тер­за­ла изящ­но укра­шен­ный запон, Бро­ню насквозь, укра­ше­ни­ем пыш­ную, быст­ро про­би­ла, Повязь мед­ную, тела защи­ту, стрел сокру­ше­нье, Часто его защи­щав­шую, самую повязь прон­зи­ла, И рас­сек­ла могу­чая верх­нюю кожу героя: —

ср. Iliad. IV, 187; V, 187.

с.19 Ино­гда гре­ки наде­ва­ли пояс на хитон без пан­ци­ря. Подоб­ный пояс, веро­ят­но, име­ет­ся в виду в Iliad. X, 77, где он назы­ва­ет­ся ζωσ­τήρ, и в Odys. XIV, 482, где он назы­ва­ет­ся ζώ­νη. Поя­са эти быва­ли обык­но­вен­но тща­тель­но отде­ла­ны и укра­ше­ны резь­бой. Мы даем изо­бра­же­ние подоб­но­го поя­са на I-ой таб­ли­це, см. Ζωσ­τήρ, най­ден­но­го в т. н. “tom­be a poz­zo” в Кор­не­то в Ита­лии.

Гоме­ров­ский пан­цирь был короток и едва дохо­дил до бедер; так, в Iliad. XIII, 371 чита­ем, что копье попа­да­ет в живот, сле­до­ва­тель­но, послед­ний не был при­крыт пан­ци­рем. Пан­цирь обык­но­вен­но бывал при­но­ров­лен к туло­ви­щу вла­дель­ца, так что пан­цирь одно­го героя не все­гда при­хо­дил­ся на дру­го­го (Iliad. III, 333). Наш рису­нок пред­став­ля­ет древ­ний пан­цирь из брон­зо­вой ста­ту­эт­ки, най­ден­ной в Додоне; см. табл. I-ую Θώ­ρηξ στά­διος. Пан­ци­ри царей и геро­ев были сде­ла­ны весь­ма искус­но, вслед­ст­вие чего назы­ва­ют­ся: πο­λυ­δαίδα­λοι весь­ма искус­ный (Iliad. III, 358), ποικί­λοι пест­рый (вооб­ще об ору­жии), ἀστε­ρόεις бли­стаю­щий (Iliad. XVI, 134), πα­ναίολοι (πᾶς-αἰόλος) бли­стаю­щий (Iliad. XI, 374).

Из-под пан­ци­ря опус­кал­ся запон — ζῶ­μα (Iliad. IV, 187) из кожи или вой­ло­ка; к нему при­креп­ля­лись метал­ли­че­ские пла­стин­ки — πτέ­ρυγες, нало­жен­ные одна на дру­гую, как пока­за­но на I-ой таб­ли­це на рисун­ке (Θώ­ρηξ λε­πιδω­τός) из более позд­ней эпо­хи (живо­пись на чаше из Цере, горо­да в Этру­рии), к кото­рой и отно­сят­ся πτέ­ρυγες.

Пав­са­ний в X кн. 26, 5 сво­его сочи­не­ния — Πε­ριήγη­σις τῆς Ἑλ­λά­δος — сле­дую­щим обра­зом опи­сы­ва­ет очень древ­ний пан­цирь, изо­бра­жен­ный Полиг­нотом и виден­ный им в Дель­фий­ском хра­ме:

«Он состо­ит из двух метал­ли­че­ских частей, из кото­рых одной покры­ва­ет­ся грудь и живот, а дру­гой с.20 спи­на: их назы­ва­ли γύαλα (выпук­ло­стя­ми), одну наде­ва­ли спе­ре­ди, а дру­гую сза­ди, и затем соеди­ня­ли застеж­ка­ми (πε­ρόναι). Такой пан­цирь и без щита, кажет­ся, доста­точ­но защи­щал тело» (Велиш­ский стр. 533).

Вме­сто сло­ва θώ­ρηξ Гомер употреб­ля­ет еще χι­τών, кото­рый делал­ся тоже из меди (Iliad. XIII, 439).

Упо­ми­на­ет­ся еще у Гоме­ра и полот­ня­ный пан­цирь — Λι­νοθώ­ρηξ — оде­тый в полот­ня­ный пан­цирь; (Iliad. II, 529, 830).

Коль­чу­ги Гомер не зна­ет; выра­же­ние — στρεπ­τὸς χι­τών — (Iliad. V, 113) обо­зна­ча­ет не коль­чу­гу, но при­ла­га­тель­ное — στρεπ­τός — пле­тен­ный, кру­чен­ный — ука­зы­ва­ет на извест­ный род тка­ни.

У Гоме­ра сле­дую­щим обра­зом опи­сы­ва­ет­ся пан­цирь Ага­мем­но­на — Iliad. XI, 24 и сл.

«В латах сих десять полос про­сти­ра­ли­ся воро­ни чер­ной, Оло­ва бело­го два­дцать, две­на­дцать бле­стя­ще­го зла­та; Сизые змеи по ним возды­ма­ли­ся к вер­ху, до выи, По три с боков их, подоб­ные раду­гам, кои Кро­ни­он Зевс утвер­жда­ет на обла­ке, в див­ное зна­ме­нье смерт­ным».

Пан­цирь весил 22—23 фун­тов.

—Поно­жи — κνη­μῖδες — закры­ва­ли ногу от ступ­ни до коле­на и скреп­ля­лись пряж­ка­ми — ἐπι­σφύ­ρια, кото­рые у Гоме­ра в боль­шин­стве слу­ча­ев — сереб­ря­ные (Iliad. III, 331; XI, 18). Поно­жи обык­но­вен­но при­готов­ля­лись из меди (VII, 41: χαλ­κοκνή­μιδες ᾿Αχαιοί и часто) и внут­ри, как и пан­цирь, под­би­ва­лись вой­ло­ком. В Iliad. XVIII, 613 и XXI, 592 чита­ем об оло­вян­ных пан­ци­рях, (ὁ κασ­σί­τερος — оло­во). В Odys. XXIV, 228 гово­рит­ся о поно­жах из воло­вьей кожи (κνη­μῖδες βοεῖαι); веро­ят­но, упо­мя­ну­тые поно­жи похо­жи на те, кото­рые видим на I-ой таб­ли­це на ногах древ­не­го вои­на (по живо­пи­си на очень древ­ней микен­ской вазе).

с.21 В Odys. XXIV, 230 упо­ми­на­ет­ся еще о пер­чат­ках (χει­ρίς). Как пер­чат­ки, так и кожа­ные поно­жи надел на себя Лаэрт, Одис­се­ев отец, защи­щая тело от тер­нов­ни­ков во вре­мя работы в саду. Пред­став­лен­ные на нашей I-ой таб­ли­це брон­зо­вые и золо­чен­ные поно­жи (най­ден­ные вбли­зи Кер­чи) могут слу­жить иллю­ст­ра­ци­ей поно­жей эпо­хи Гоме­ра.

Пара поно­жей веси­ла око­ло 7 фун­тов.

Щиты — ἀσπίς, σά­κος — быва­ли двух родов: боль­шой оваль­ный щит, закры­вав­ший все­го вои­на, и неболь­шой круг­лый щит.

Пер­вый состо­ял из несколь­ких сло­ев воло­вьих кож (вслед­ст­вие чего щит назы­ва­ет­ся βοείη (V, 452), покры­тых метал­ли­че­ским листом, кото­рый обык­но­вен­но бога­то укра­шал­ся резь­бой и живо­пи­сью. Щит Аяк­са состо­ял из семи кож — σά­κος ἑπτα­βόειον (Iliad. VII, 222), щит Тев­к­ра из четы­рех — σά­κος τετ­ρα­θέλυμ­νον (Iliad. XV, 479). Щит Ахил­ла (Iliad. XVIII, 481 и XX, 270 и сл.) состо­ял из пяти сло­ев метал­лов: два брон­зо­вые, два оло­вян­ные и один золо­той. Такой щит был бы чрез­вы­чай­но тяжел и неудо­бен для употреб­ле­ния, поэто­му его мож­но счи­тать про­из­веде­ни­ем фан­та­зии поэта. Наруж­ная сто­ро­на щита была выпук­лая, а посе­редине ее нахо­дил­ся пуп — ὀμφα­λός; отсюда эпи­тет щита — ὀμφα­λόεσ­σα (Iliad. IV, 448; VI, 118).

Окруж­ность щита скреп­ля­лась кожа­ным или метал­ли­че­ским обо­дом — ἄντυξ (Iliad. XIV, 412; XV, 465). Та часть обо­да, кото­рая была бли­же к пле­чу, назы­ва­лась πρώ­τη (Iliad. XX, 275). Внут­рен­няя сто­ро­на щита снаб­жа­лась дву­мя скоб­ка­ми — κα­νόνες, в кото­рые про­де­ва­лась левая рука (Iliad. VIII, 193; XIII, 407). К щиту, кро­ме того, был при­креп­лен ремень — τε­λαμών (Iliad. XVI, 803), на кото­ром его носи­ли. Такой ремень часто покры­вал­ся с.22 сереб­ром (Iliad. XI, 38; XVIII, 480). По обе­им про­дол­го­ва­тым сто­ро­нам щита дела­лись вырез­ки, веро­ят­но, для того, чтобы чрез них по вре­ме­нам мож­но было наблюдать про­тив­ни­ка. Подоб­ный щит изо­бра­жен на нашей I-ой таб­ли­це — Ἀσπίς — σά­κος, по живо­пи­си на вазе. Такие щиты встре­ча­ют­ся весь­ма часто на памят­ни­ках древ­ней­ше­го гре­че­ско­го искус­ства. Рас­смот­рен­ный нами щит назы­ва­ет­ся πο­δηνε­κής (Iliad. XV, 646) и ἀμφιβ­ρό­της (Iliad. II, 389; XI, 32; XX, 281).

Вто­ро­го рода щит, т. е. круг­лый, назы­ва­ет­ся у Гоме­ра ἀσπίς εὔκυκ­λος (Iliad. V, 797; XIII, 715), или πάν­τοσ᾿ ἐΐση (Iliad. V, 300). Такой щит мог иметь все­го от 3-х до 4-х футов в диа­мет­ре, как пока­зы­ва­ют древ­ние памят­ни­ки. Образ­цом подоб­но­го щита может слу­жить щит у вои­на на колес­ни­це на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 7 (см. ниже ἅρμα). Упо­ми­на­ют­ся еще у Гоме­ра и малень­кие лег­кие щиты — λαι­σήϊα πτε­ρόεν­τα (Iliad. V, 453; XII, 426).

На щитах гоме­ров­ских геро­ев быва­ли раз­лич­ные изо­бра­же­ния; напри­мер, по свиде­тель­ству древ­них гре­че­ских памят­ни­ков, у Идо­ме­нея был петух, у Мене­лая — змей, у Тидея — кабан. Чаще все­го встре­ча­лось изо­бра­же­ние Меду­зы (см. I-ую таб­ли­цу — πέλ. ἀργο­λική).

В Илиа­де (XI, 32 и след.) сле­дую­щим обра­зом опи­сы­ва­ет­ся щит Ага­мем­но­на:

Под­нял, все­го покры­ваю­щий, бур­ный свой щит, веле­леп­ный, Весь изу­кра­шен­ный: десять кру­гом него обо­дов мед­ных, Два­дцать вдоль его было сия­ю­щих блях оло­вян­ных, Белых: в сре­дине ж одна возды­ма­ла­ся чер­ная воронь; Там Гор­го­на сви­ре­по­об­раз­ная щит повер­ша­ла, Страш­но глядя­щая; окрест кото­рой и Ужас и Бег­ство. Среб­ря­ный был под щитом сим ремень; и по нем про­тя­жен­ный, с.23 Сизый дра­кон изви­вал­ся ужас­ный; гла­вы у дра­ко­на Три; меж собою спле­та­ясь, от одной возды­ма­ли­ся выи.

Щит Сар­пе­до­на рису­ет Гомер (Iliad. XII, 294) в сле­дую­щих сло­вах:

Быст­ро герой перед гру­дью уста­вил свой щит кру­го­вид­ный Мед­ный, кован­ный, пыш­нобле­стя­щий, кото­рый худож­ник, Мед­ник искус­ный, ковал, на поверх­но­сти ж тель­чия кожи Пру­тья­ми золота часто про­плел по кра­ям его кру­га.

Щит Ахил­ла, о кото­ром мы выше упо­мя­ну­ли, опи­сан у Гоме­ра чрез­вы­чай­но худо­же­ст­вен­но в Iliad. XVIII, 478—608, ср. Iliad. XX, 270 и след.

Геси­о­ду при­пи­сы­ва­ет­ся опи­са­ние щита Герак­ла — Ἀσπὶς Ἡρακ­λέους, состав­лен­ное по образ­цу гоме­ров­ско­го Ахил­ло­ва щита. (см. пере­вод Геси­о­да Георг. Вла­сто­ва. С.-Пб. 1885).

Боль­шой оваль­ный щит весил око­ло 37 фун­тов, круг­лый — око­ло 20 фун­тов.

Меч — ξί­φος, φάσ­γα­νον, ἄορ — был обык­но­вен­но брон­зо­вый; в Iliad. XVIII, 34 упо­ми­на­ет­ся желез­ный меч; но упо­мя­ну­тое место при­над­ле­жит к более позд­ней эпо­хе. Таким мечом мож­но было колоть, как шпа­гой (Iliad. IV, 531, XIII, 147; XIV, 26; XV, 278); или же рубить, как саб­лей (Iliad. V, 80, 146, 584; X, 455, 484, 489; XI, 109, 146 и проч.); он бывал при­том обу­сеч­ный (ἄμφη­κες Iliad. X, 256), с обе­их сто­рон заост­рен­ный — ἀμφο­τέρω­θεν ἀκαχ­μέ­νον — (Odys. XXII, 80) и доволь­но длин­ный — μέ­γα ξί­φος (Iliad. I, 194, XV, 712 и проч.). Руко­ят­ка меча — κώ­πη (Iliad. I, 219; Odys. VIII, 403) часто укра­ша­лась золоты­ми или сереб­ря­ны­ми гвоздя­ми (Iliad. XI, 29); вслед­ст­вие чего меч назы­ва­ет­ся ἀργυ­ρόηλον — укра­шен­ный сереб­ря­ны­ми гвоздя­ми (Odys. VIII, 406 и проч.). с.24 Меч вешал­ся на ремне τε­λαμών (Iliad. VII, 304; XXIII, 825) чаще все­го у лево­го бока, как мож­но судить по изо­бра­же­ни­ям на древ­них памят­ни­ках.

Меч поме­щал­ся в нож­нах — κο­λεός — кожа­ных или метал­ли­че­ских.

Поме­щен­ное на I-ой таб­ли­це изо­бра­же­ние меча — ἐγχει­ρίδιον (най­ден­но­го в про­вин­ции Пар­ме) может слу­жить в извест­ной сте­пе­ни иллю­ст­ра­ци­ей гоме­ров­ско­го меча. Вырез­ки меж­ду высту­па­ми на руко­ят­ке, веро­ят­но, оправ­ля­лись в дере­во или обма­ты­ва­лись верев­кой, про­пи­тан­ной каким-нибудь смо­ли­стым соста­вом; в Iliad. XV, 713 меч назы­ва­ет­ся με­λάν­δε­τον (μέ­λας-δέω). Образ­цом гоме­ров­ско­го меча глав­ным обра­зом слу­жит брон­зо­вый меч на I-ой таб­ли­це — ξί­φος-φάσ­γα­νον-ἄορ, нахо­дя­щий­ся в артил­ле­рий­ском музее в Пари­же, 78 см дли­ны⁸.

В Iliad. XIII, 576 упо­ми­на­ет­ся меч фра­кий­ский — θρηΐκιον.

Висев­ший у поя­са нож — μά­χαιρα не был соб­ст­вен­но воен­ным ору­жи­ем, но слу­жил для реза­ния и употреб­лял­ся при жерт­во­при­но­ше­ни­ях (Iliad. III, 271), а рав­но и в раз­ных непред­виден­ных слу­ча­ях (Iliad. XI, 844); ср. на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 3-ий (микен­ский нож).

Меч Ага­мем­но­на опи­сы­ва­ет­ся у Гоме­ра (Iliad. XI, 29 и след.) сле­дую­щи­ми сло­ва­ми:

Меч он набро­сил на рамо: кру­гом по его руко­я­ти Гвозди свер­ка­ли зла­тые; вла­га­ли­ще меч­ное окрест Было сереб­ря­ное и дер­жа­лось рем­ня­ми зла­ты­ми.

Меч гоме­ров­ский мог весить око­ло 5 фун­тов.

Копье — δό­ρυ, ἔγ­χος, ἐγχείη, ξυσ­τόν, αἰχμή, ἄκων — состо­я­ло из сле­дую­щих частей:

с.25 1. Ост­рие — αἰχμή (Iliad. IV, 461; VI, 320), ἀκω­κή; оно было мед­ное (там же). Ост­рие накла­ды­ва­лось труб­ча­тым кон­цом — αὐλός на древ­ко и при­креп­ля­лось к нему коль­цом — πόρ­κης (VI, 320).

2. Древ­ко — δό­ρυ (Iliad. XVI, 814), ξυσ­τόν (Iliad. IV, 469; XI, 260), отсюда и самое копье носит те же назва­ния. Древ­ко обык­но­вен­но было ясе­не­вое — μείλι­νον (V, 655 и часто), вслед­ст­вие чего копье назы­ва­ет­ся με­λίη (Iliad. II, 543 и часто).

3. К дру­го­му кон­цу древ­ка при­де­лы­вал­ся метал­ли­че­ский нако­неч­ник σαυ­ρωτήρ (X, 153), οὐρία­χος (Iliad. XIII, 443), кото­рый был тоже ост­рый и мог быть вты­ка­ем в зем­лю (Iliad. X, 153). Эпи­те­ты копья: ἀμφί­γυον (Odys. XVI, 474; Iliad. XIII, 144) (ἀμφὶ — γυῖον, член), ἐνδε­κάπη­χυ — 11 лок­те­вое (πῆ­χυς = при­бли­зи­тель­но 10 верш­кам) (Iliad. VI, 319; VIII, 494); πε­λώριον — огром­ное (Iliad. V, 594), δο­λιχόσ­κιον — длин­но­те­ни­стое (Iliad. III, 346) и χάλ­κεον (весь­ма часто) мед­ное.

Герои Гоме­ра обык­но­вен­но воору­же­ны дву­мя копья­ми на слу­чаи, если одно сло­мит­ся или неудач­но будет бро­ше­но (Iliad. III, 18; XII, 298). Таки­ми пред­став­ля­ют­ся герои и на памят­ни­ках древ­ней живо­пи­си; копья у них обык­но­вен­но не оди­на­ко­вой вели­чи­ны. См. Ψιλός — лег­ко­во­ору­жен­ный на I-ой таб­ли­це, изо­бра­жен­ный по кар­тине на вазе, пред­став­ля­ю­щей сце­ну про­ща­ния. Один герой про­ща­ет­ся с женой и ребен­ком, дру­гой, гото­вый к бою, с дву­мя копья­ми в руке ждет его.

Части копья ука­за­ны на нашей I-ой таб­ли­це.

Гомер так гово­рит о копье Гек­то­ра (Iliad. VIII, 493 и след.):

в дес­ни­це дер­жал он

Пику в один­на­дцать лок­тей; дале­ко на пике сия­ло Мед­ное жало ее и коль­цо вкруг него золо­тое.

с.26 или в дру­гом месте (Iliad. X, 152 и сл.):

у посте­лей их копья

Пря­мо сто­я­ли, вон­зен­ные древ­ка­ми; медь их дале­ко В мра­ке бли­ста­ла, как мол­ния Зев­са.

Гоме­ров­ское копье мог­ло весить око­ло 5 фун­тов.

Лук — τό­ξον. Части его были сле­дую­щие: руко­я­тие — πῆ­χυς (Iliad. XI, 375), рож­ки — κέ­ρατα на кон­цах оби­тые метал­лом; такой конец назы­вал­ся κο­ρώνη (Iliad. IV, 111), тети­ва — νευ­ρή (Iliad. IV, 118). Κέ­ρατα при­готов­ля­лись из рогов козе­ро­га (Iliad. IV, 109; Odys. XXI, 395). Так как лук натя­ги­вал­ся про­тив направ­ле­ния дуги, то он назы­ва­ет­ся τυαλίν­το­νον τό­ξον (Iliad. VIII, 266; Odys. XXIII, 11) — πά­λιν-τείνω.

Лук хра­нил­ся в футля­ре, кото­рый назы­вал­ся γω­ρυτός (Odys. XXI, 54).

Рис. 10

Стре­ла — ὀϊστός, ἰός, βέ­λος. Части стре­лы были сле­дую­щие: ост­рие с зазуб­ри­на­ми — ὄγκοι (Iliad. IV, 151), древ­ко — δό­ναξ (XI, 584), заруб­ка, кото­рую накла­ды­ва­ли на тети­ву — γλυ­φίς (IV, 122) и завяз­ка для укреп­ле­ния наса­жен­но­го на древ­ко ост­рия — νεῦρον (IV, 151). Ост­рие было метал­ли­че­ское, вслед­ст­вие чего стре­ла назы­ва­ет­ся ἰός χαλ­κο­βαρής (Iliad. XV, 465). Ост­рие ино­гда име­ло три зазуб­ри­ны, вслед­ст­вие чего стре­ла назы­ва­ет­ся ὀϊστὸς τριγ­λώ­χιν (V, 393); см. на при­ло­жен­ной табл. N. 10 — нако­неч­ник стре­лы, най­ден­ный в Мега­ло­по­ле. Об отрав­ле­нии стрел в Илиа­де нет изве­стий, но в Odys. I, 260 и сл. чита­ем, что Одис­сей пред­при­ни­мал путе­ше­ст­вие с целью достать яду, «дабы напо­ить им стре­лы свои, заощ­рен­ные медью». Стре­лы хра­ни­лись в кол­чане — φα­ρέτ­ρη (Iliad. I, 45 и часто) — (φέ­ρω), кото­рый при­кры­вал­ся крыш­кой πώ­μα (Iliad. IV, 116). Кол­чан назы­ва­ет­ся ἀμφη­ρεφής; ἐρέ­φω — при­кры­ваю (Iliad. I, 45). Ино­гда лук кла­ли с.27 в один кол­чан со стре­ла­ми, как пока­за­но на I-ой таб­ли­це (по гем­ме, нахо­дя­щей­ся в Бер­лин­ском музее).

Хотя искус­ство стре­лять из лука не было чуж­до богам и геро­ям, одна­ко в бою дело реша­лось копьем и мечом, и назва­ние луч­ни­ка счи­та­лось бран­ным; напр., в Iliad. IV, 242 Ага­мем­нон сле­дую­щи­ми сло­ва­ми пори­ца­ет мужей «на печаль­ную бит­ву кос­ня­щих»:

«Аргоса вои, стрель­цы пре­зрен­ные, нет ли сты­да вам, Что пора­жен­ные стра­хом, как роб­кие лани, сто­и­те?»

или в Iliad. XI, 385 и сл. Дио­мед бра­нит Пари­са:

«Под­лый стре­лец,…………………………………… Если б про­ти­ву меня испы­тал ты ору­жий откры­то; Лук не помог бы тебе, ни кры­ла­тые частые стре­лы!»

Вот опи­са­ние лука из Гоме­ра (Iliad. IV, 105—126):

Лук обна­жил он лос­ни­стый, рога быст­ро­ска­чу­щей сер­ны, Дикой, кото­рую неко­гда сам он под пер­си уме­тил, С кам­ня гото­вую пря­нуть: ее ожи­дав­ший в заса­де, В грудь он стре­лой уго­дил и хреб­том опро­ки­нул на камень. Роги ее от гла­вы на шест­на­дцать ладо­ней взды­ма­лись. Их обра­ботав искус­но, спло­тил рого­де­лец зна­ме­ни­тый, Выло­щил ярко весь лук и покрыл его зла­том поверх­ность. Лук сей бле­стя­щий, стре­лец натя­нув­ши, искус­но изла­дил, К долу скло­нив; и щита­ми его загра­ди­ла дру­жи­на, В стра­хе, да слу­ги Арея, в него не уда­рят Ахей­цы, Преж­де чем будет прон­зен Мене­лай, вое­во­да Ахе­ян. Пан­дар же кры­шу кол­чан­ную под­нял и выво­лок стре­лу, Новую, стре­лу кры­ла­тую, чер­ных стра­да­ний источ­ник. Ско­ро к тугой тети­ве при­спо­со­бил он горь­кую стре­лу, с.28 И обет сотво­ря луко­нос­цу Ликий­ско­му, Фебу, Агн­цев ему пер­во­род­ных при­несть зна­ме­ни­тую жерт­ву, В отче­ский дом воз­вра­тя­ся, в свя­щен­ные Зелии сте­ны: Разом повлек и пер­на­той ушки и воло­вую жилу; Жилу при­влек до сос­ца, и до лука желе­зо пер­на­той; И едва кру­го­вид­ный огром­ный свой лук изо­гнул он, Рог заскри­пел, тети­ва загуде­ла, и пря­ну­ла стрел­ка Ост­ро­ко­неч­ная, жад­ная в сон­мы вле­теть сопро­тив­ных.

Лук мог весить око­ло 4 фун­тов, стре­ла более или менее ¾ фун­та.

Секи­ра — ἀξί­νη, как ору­жие встре­ча­ет­ся у Гоме­ра ред­ко; она была мед­ная — εὔχαλ­κος (Iliad. XIII, 612), поса­жен­ная на олив­ко­вое топо­ри­ще — πέ­λεκ­κον (Iliad. XIII, 612); секи­рой воору­жен у Гоме­ра тро­я­нец Писандр. О секи­ре упо­ми­на­ет­ся при напа­де­нии на кораб­ли (Iliad. XV, 711); там же употреб­ле­но сло­во πέ­λεκυς — топор. Гомер в Iliad. XIII, 610 и след. так гово­рит о топо­ре:

Но Мене­лай, из ножен исторг­нув­ши меч среб­ро­гвозд­ный, Пря­нул герой на Писанд­ра; а сей из-под кру­га щит­но­го Выхва­тил мед­ный, кра­си­вый топор, с топо­ри­щем олив­ным, Длин­ным, бли­ста­тель­но глад­ким; и оба сра­зи­ли­ся разом.

В Iliad. VII, 141 упо­ми­на­ет­ся о желез­ной була­ве σι­δηρείη κο­ρύνη.

Пра­щу — σφεν­δό­νη — употреб­ля­ли у Гоме­ра толь­ко лок­ры (Iliad. XIII, 716 ср. Iliad. XIII, 721), а так­же тро­ян­цы, как мож­но судить по Iliad. XIII, 600:

αὐτὴν δὲ ξυ­νέδη­σεν ἐϋστρό­φῳ οἰὸς ἀώτῳ, σφεν­δόνῃ, ἣν ἄρα οἱ θε­ράπων ἔχε ποιμέ­νι λαῶν. Руку ж ему повя­зал искус­ст­вен­но сви­тою вол­ной, Мяг­кой повяз­кой, кле­вре­том все­гда при вла­ды­ке носи­мой.

с.29 Бое­вая колес­ни­ца — Ἅρμα. Герои Гоме­ра выез­жа­ют на бой на двух­ко­лес­ных колес­ни­цах — ἅρμα, ὄχεα; δίφ­ρος, запря­жен­ных чаще все­го парой лоша­дей. Части колес­ни­цы были сле­дую­щие: коле­са — τρο­χοί (Iliad. VI, 42); они накла­ды­ва­лись на ось — ἄξων (Iliad. V, 838), око­ло 7 футов дли­ны. Дере­вян­ный обод коле­са — ἴτυς (корень Fι — вить; Iliad. V, 724) покры­вал­ся метал­ли­че­ской шиной — ἐπίσ­σωτ­ρον (ἐπί-σῶτ­ρον — обод) (Iliad. V, 725; XI, 537; XX, 394, 502; XXIII, 505). Коле­со име­ло 8 спиц — κνή­μη (Iliad. V, 723: ὀκτάκ­νη­μα), наса­жен­ных на сту­пи­цу — πλήμ­νη (Iliad. V, 726; XXIII, 339). Впро­чем, боль­шин­ство памят­ни­ков древ­ней живо­пи­си на вазах пред­став­ля­ет нам в коле­сах по четы­ре спи­цы. Все части коле­са покры­ва­лись метал­лом. На ось накла­ды­вал­ся кузов δίφ­ρος, откры­тый сза­ди (Iliad. VI, 42; V, 160; XXIII, 132); ино­гда, впро­чем, сло­во δίφ­ρος употреб­ля­ет­ся вме­сто ἅρμα. Кузов состо­ял из дос­ча­то­го дна и перил — ἐπι­διφ­ριάς (Iliad. X, 475). Пери­ла же обык­но­вен­но состо­я­ли из ряда стол­би­ков, пере­пле­тен­ных гиб­ки­ми пру­тья­ми, откуда про­ис­хо­дит эпи­тет колес­ни­цы — εὔπλεκ­τος (Iliad. XXIII, 335); они соеди­ня­лись ввер­ху изо­гну­тым обо­дом — ἄντυξ (Iliad. V, 262 и часто). К это­му обо­ду при­вя­зы­ва­ли рем­ни, иду­щие от дыш­ла.

Рис. 8

Впро­чем, Гомер упо­ми­на­ет и о двух ἄντυ­γες (Iliad. V, 728; XX, 500). Веро­ят­но, один из них слу­жил для воз­жей (ἡνία), или, быть может, два ἄντυ­γες соот­вет­ст­во­ва­ли двум ездо­кам. Из-под кузо­ва из оси выхо­ди­ло дышло — ῥυ­μός (Iliad. V, 729; X, 505), на кото­рое накла­ды­ва­лось ярмо. Подроб­но­сти, касаю­щи­е­ся запряж­ки лоша­дей, пока­за­ны на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 8.

В колес­ни­цу запря­га­лась пара лоша­дей, к кото­рым ино­гда при­со­еди­ня­лась третья — при­стяж­ная — πα­ρήορος (Iliad. XVI, 471, 474); послед­няя, впро­чем, не тяну­ла, но с.30 слу­жи­ла, как запас­ная. В Iliad. VIII, 185 упо­ми­на­ет­ся о четы­рех лоша­дях у Гек­то­ра.

На колес­ни­це сто­я­ло все­гда два чело­ве­ка, один, кото­рый пра­вил лошадь­ми — воз­ни­ца — ἡνίο­χος (Iliad. XXIII, 132 и проч.), дру­гой — боец — πα­ραιβά­της (Iliad. XXIII, 132), кото­рый сто­ял по пра­вую сто­ро­ну куче­ра. Хотя в Iliad. V, 580; VIII, 119 есть выра­же­ние ἡνίο­χος θε­ράπων (слу­га), одна­ко воз­ни­ца­ми быва­ли и сами герои; напри­мер, Патрокл при Ахил­ле (Iliad. XVI, 244) и проч.

Рис. 7

Иллю­ст­ра­ци­ей гоме­ров­ской колес­ни­цы слу­жит рису­нок N. 7 на при­ло­жен­ной таб­ли­це, по релье­фу, кото­рый, веро­ят­но, состав­лял часть фри­за и был при­бит гвоздем, как пока­зы­ва­ет отвер­стие воз­ле голо­вы героя; изо­бра­же­ние это отно­сит­ся к 6-му или нача­лу 5-го сто­ле­тия до Р. Хр. См. тоже колес­ни­цу на I-ой таб­ли­це, по живо­пи­си на вазе.

Гомер так опи­сы­ва­ет колес­ни­цу (Iliad. V, 722):

Геба ж с боков колес­ни­цы набро­си­ла гну­тые кру­ги Мед­ных колес ось­мис­пич­ных, на оси желез­ной ходя­щих; Обо­ды их золотые, нетлен­ные, свер­ху кото­рых Мед­ные шины поло­же­ны плот­ные, диво для взо­ра! Сту­пи­цы их сереб­ром, округ­лен­ные, окрест сия­ли; Кузов бле­стя­щи­ми пыш­но среб­ром и зла­том рем­ня­ми Был при­креп­лен, и на нем воз­вы­ша­лись дугою две ско­бы; Дышло сереб­ря­ное из него выхо­ди­ло; на оном Геба зла­тое, пре­крас­ное вяжет ярмо, про­де­ва­ет Пыш­ную упряжь зла­тую; и быст­ро под упряжь ту Гера Коней бес­смерт­ных под­во­дит, пылая и бра­нью и боем.

К гоме­ров­ским вои­нам очень близ­ко под­хо­дят сол­да­ты, изо­бра­жен­ные на одной очень древ­ней вазе, най­ден­ной Шли­ма­ном в Мике­нах в цик­ло­пи­че­ском доме, с.31 южнее пло­ща­ди. Живо­пись на вазе вос­про­из­веде­на на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 6, а на II-ой стен­ной таб­ли­це пред­став­лен один из вои­нов (Ἀρχαῖος στρα­τιώ­της), поме­щен­ных на микен­ской вазе.

Рис. 6

Воору­же­ние сол­дат на этой живо­пи­си чрез­вы­чай­но ори­ги­наль­но. Сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на шле­мы, копья, щиты и род кожа­ных поно­жей. Нуж­но так­же заме­тить, что усы у сол­дат бри­тые. Бри­тье усов под­твер­жда­ет­ся и дру­ги­ми памят­ни­ка­ми, отно­ся­щи­ми­ся к самой отда­лен­ной древ­но­сти. Впо­след­ст­вии обы­чай этот вышел из употреб­ле­ния. За сол­да­та­ми, высту­паю­щи­ми строй­ным мар­шем, сто­ит жен­щи­на, кото­рая, как мож­но заклю­чить из рисун­ка, про­ща­ет­ся с ними и напут­ст­ву­ет в доро­гу.

Ору­жие исто­ри­че­ской эпо­хи в суще­ст­вен­ном мало раз­ни­лось от гоме­ров­ско­го; заме­ча­ет­ся толь­ко стрем­ле­ние к облег­че­нию его и усо­вер­шен­ст­во­ва­нию. Тяже­лый метал­ли­че­ский щит усту­па­ет место более лег­ко­му дере­вян­но­му; медь на мечах, копьях и стре­лах заме­ня­ет­ся желе­зом, и брон­за обо­ро­ни­тель­но­го ору­жия вытес­ня­ет­ся кожею, кото­рая ино­гда при­кры­ва­лась метал­ли­че­ской бля­хой.

В позд­ней­шей за Гоме­ром эпо­хе раз­ви­тия гре­че­ско­го ору­жия и орга­ни­за­ции гре­че­ско­го вой­ска важ­ную роль долж­ны были сыг­рать сле­дую­щие исто­ри­че­ские собы­тия: пере­се­ле­ние дорян, Гре­ко-пер­сид­ские вой­ны, столк­но­ве­ние афи­нян с север­ны­ми пле­ме­на­ми, меж­до­усоб­ные вой­ны, осо­бен­но — Пело­пон­нес­ская вой­на, вступ­ле­ние гре­че­ских войск в каче­стве наем­ни­ков в чужие стра­ны и, нако­нец, пери­од македон­ско­го вла­ды­че­ства, кото­рый был с.32 послед­ней сту­пе­нью в исто­рии раз­ви­тия воен­но­го дела в Гре­ции.

Обо­ро­ни­тель­ное ору­жие. Ἀμυν­τή­ρια ὅπλα.

Шлем. Раз­ли­ча­ют 2 рода шле­мов: коринф­ский и атти­че­ский.

Коринф­ские шле­мы в свою оче­редь пред­став­ля­ют­ся в двух видах. Одни из них закры­ва­ют все лицо, дру­гие — толь­ко обе щеки. Образ­цом пер­во­го вида коринф­ских шле­мов слу­жит Κό­ρυς Κο­ριν­φία на I-ой таб­ли­це по левую сто­ро­ну, по мра­мор­но­му бюсту Афи­ны Пал­ла­ды⁹. Совер­шен­но такие же изо­бра­же­ния коринф­ско­го шле­ма нахо­дим на коринф­ских моне­тах. Образ­цом вто­ро­го вида коринф­ских шле­мов слу­жит Κό­ρυς Κο­ριν­φία по пра­вую сто­ро­ну на I-ой таб­ли­це, по живо­пи­си на вазе; кото­рая отно­сит­ся к V веку до Р. Хр. и теперь нахо­дит­ся в Лув­ре.

Коринф­ско­му шле­му про­ти­во­по­став­ля­ет­ся шлем атти­че­ский. Κό­ρυς Ἀττι­κή пред­став­лен на I-ой таб­ли­це по живо­пи­си Дури­са на атти­че­ской вазе из Цере (Cae­re, у гре­ков ῎Αγυλ­λα, один из 12-ти этрус­ских союз­ных горо­дов). Упо­мя­ну­тая ваза нахо­дит­ся в Вене, в Импе­ра­тор­ском музее про­мыш­лен­но­сти и искус­ства.

Рис. 9

На при­ло­жен­ной к тек­сту таб­ли­це под N. 9 пред­став­лен метал­ли­че­ский шлем, сде­лан­ный по образ­цу фри­гий­ской шап­ки; он най­ден в 1865 году в Боль­шой Близ­ни­це на Таман­ском полу­ост­ро­ве. Нави­соч­ни­ки — φά­ληρα это­го шле­ма подвиж­ные, подоб­но тому как это быва­ет в атти­че­ских шле­мах.

Пан­цирь. — Пан­ци­рей глав­ным обра­зом было три вида:

1. Θώ­ραξ στά­διος, состо­я­щий из двух цель­ных метал­ли­че­ских блях, для спи­ны и для груди. Он мало с.33 отли­ча­ет­ся от древ­не­го гоме­ров­ско­го пан­ци­ря; заме­ча­ет­ся толь­ко стрем­ле­ние к более изящ­ной отдел­ке, а рав­ным обра­зом, к удли­не­нию ниж­ней его части.

Рис. 11

Образ­цом тако­го пан­ци­ря может слу­жить пан­цирь на т. н. мара­фон­ском воине на над­гроб­ном камне Ари­сти­о­на работы Ари­сток­ла. Памят­ник этот отно­сят к VI в. до Р. Хр. Он нахо­дит­ся в афин­ском цен­траль­ном музее; см. N. 11 на при­ло­жен­ной таб­ли­це. (Обра­тим, кста­ти, вни­ма­ние на выдаю­щи­е­ся из-под пан­ци­ря склад­ки хито­на. Подоб­ный спо­соб ноше­ния хито­на был весь­ма рас­про­стра­нен).

2. Θώ­ραξ λε­πιδω­τός — чешуй­ча­тый пан­цирь. Соб­ст­вен­но это был кожа­ный пан­цирь, к поверх­но­сти кото­ро­го были при­креп­ле­ны метал­ли­че­ские пла­стин­ки, обык­но­вен­но в виде чешуи (He­rod. IX, 22). Чешуй­ча­тый пан­цирь на I-ой таб­ли­це пред­став­лен по живо­пи­си на выше­упо­мя­ну­той вен­ской вазе из Цере.

3. Σπο­λάς — кожа­ная курт­ка, о кото­рой упо­ми­на­ет Ксе­но­фонт (Anab. III, 3, 20; IV, 1, 18; назва­ние, встре­чаю­ще­е­ся часто и у позд­ней­ших писа­те­лей). Иллю­ст­ра­ци­ей тако­го пан­ци­ря может слу­жить, изо­бра­же­ние его на I-ой таб­ли­це, по баре­лье­фу балю­ст­ра­ды на свя­ти­ли­ще Афи­ны в Пер­га­ме.

4. Были еще в употреб­ле­нии так назы­вае­мые льня­ные пан­ци­ри — λι­νοῖ θώ­ρακες, упо­ми­нае­мые Ксе­но­фон­том (Anab. IV, 7, 15; I, 8, 9; Cy­rop. VI, 4, 2) и Геро­до­том (II, 182; III, 47; и проч.). Они при­готов­ля­лись из кру­че­ных вере­вок и име­ли доста­точ­ную плот­ность. Впро­чем, пан­ци­ри эти были в употреб­ле­нии в боль­шин­стве слу­ча­ев у ино­стран­цев, егип­тян и пер­сов.

Щит. — Сре­ди щитов раз­ли­ча­ют сле­дую­щие их виды:

1. Вио­тий­ский, изо­бра­же­ния кото­ро­го встре­ча­ют­ся весь­ма часто на фиван­ских моне­тах. Фор­ма его была с.34 оваль­ная; осо­бен­ность это­го щита состав­ля­ют упо­мя­ну­тые выше¹⁰ вырез­ки по обе­им сто­ро­нам; см. ἀσπίς — σά­κος на I-ой таб­ли­це, по живо­пи­си на вазе.

2. Самый рас­про­стра­нен­ный в V и IV веках до Р. Хр. был круг­лый, т. н. арго­ли­че­ский щит. Уце­ле­ло несколь­ко остат­ков подоб­но­го ору­жия. Так, в Олим­пии най­де­но было семь брон­зо­вых щитов. К сожа­ле­нию, они были столь тон­ки, что ско­ро рас­сы­па­лись. Они име­ли вид эллип­си­са, оси кото­ро­го были — 1 метр и 80 сан­ти­мет­ров¹¹; выпук­лость же выда­ва­лась на 1—2 сан­ти­мет­ра над окруж­но­стью обо­да. Щиты эти отно­сят­ся к V веку до Р. Хр. Один из них носил над­пись — Τἀργεῖοι ἀνέ­θεν, ука­зы­ваю­щую на место его про­ис­хож­де­ния. Подоб­ные щиты встре­ча­ем и на пер­гам­ских баре­лье­фах, но с боль­шею выпук­ло­стью и широ­ким обо­дом.

На I-ой таб­ли­це изо­бра­же­ны две части арго­ли­че­ско­го щита, внеш­няя и внут­рен­няя. Пер­вая пред­став­ле­на по живо­пи­си Эксе­кия на вазе, изо­бра­жаю­щей бой Ахил­ла с Гек­то­ром.

3. Раз­ли­ча­ют осо­бый вид щитов, так назы­вае­мый щит ама­зо­нок, о кото­ром упо­ми­на­ет Ксе­но­фонт (Anab. IV, 4, 16); он послу­жил образ­цом для позд­ней­ше­го щита пель­та­стов. Щит ама­зо­нок — Πέλ­τη Ἀμα­ζονι­κή пред­став­лен на I-ой таб­ли­це, по изо­бра­же­нию его на ста­туе ама­зон­ки вая­те­ля Поли­к­ли­та, хра­ня­щей­ся в Вати­кане; см. так­же щит у пель­та­ста на при­ло­жен­ной табл. N. 12 (по живо­пи­си на одной из афин­ских ваз).

4. Македон­ский щит был силь­но выпук­лый и имел кру­гом узкий обод. Изо­бра­же­ния его нахо­дим на пер­гам­ских баре­лье­фах.

Что каса­ет­ся мате­ри­а­ла щитов, то они обык­но­вен­но были дере­вян­ные и обтя­ги­ва­лись с внут­рен­ней сто­ро­ны с.35 воло­вьей кожей, а с внеш­ней покры­ва­лись метал­лом, а ино­гда и шку­рой. Извест­но, что древ­ние весь­ма тща­тель­но забо­ти­лись о чисто­те и блес­ке ору­жия вооб­ще и щитов в част­но­сти, вслед­ст­вие чего эти послед­ние покры­ва­лись чех­ла­ми; ср. Xen. Anab. I, 2, 16.

Внеш­няя сто­ро­на щита обык­но­вен­но укра­ша­лась резь­бой и живо­пи­сью. Кро­ме того, на ней нахо­ди­лись извест­ные зна­ки и бук­вы, отли­чаю­щие как отдель­ных мужей, так и целые пле­ме­на; так, на мес­сен­ских щитах была бук­ва Μ, на лакеде­мон­ских Λ, на сики­он­ских Σ, на фиван­ских щитах была изо­бра­же­на дуби­на (Xen. Hell. VII, 5, 20), на афин­ских была пред­став­ле­на сова; Демо­сфен на сво­ем щите носил над­пись Ἀγαθῇ τύχῃ (Plut. De­mos. 20); на щите Алки­ви­а­да было изо­бра­же­ние Эрота (Plut. Al­cib. 16). Весь­ма часто на щитах изо­бра­жа­ли дра­ко­на, льва и голо­ву меду­зы, как сим­во­лы стра­ха, орла, как сим­вол победы и т. п. Обы­чай укра­шать щиты зна­ка­ми вве­ли пер­вые Карий­цы. Геро­дот (I, 171) сле­дую­щим обра­зом гово­рит о заслу­гах Карий­цев в дан­ном отно­ше­нии: «Ему (Карий­ско­му наро­ду) при­над­ле­жат три изо­бре­те­ния, кото­ры­ми поль­зо­ва­лись и элли­ны: кары научи­ли укра­шать шле­мы сул­та­на­ми, делать на щитах при­ме­ты и они же пер­вые сде­ла­ли на щитах руко­ят­ки; рань­ше того все, имев­шие обык­но­ве­ние употреб­лять щиты, носи­ли их без руко­я­ток, при­дер­жи­вая кожа­ны­ми рем­ня­ми, кото­рые пере­кла­ды­ва­лись на шею и через левое пле­чо».

Пере­кла­ди­на чрез середи­ну щита во внут­рен­ней его части назы­ва­лась κα­νών, а руко­ят­ки ὄχα­να или κα­νόνες.

Щит носи­ли на левой руке, в кото­рой во вре­мя похо­да дер­жа­ли так­же конец пере­ки­ну­то­го через пле­чо копья.

По мне­нию Геро­до­та, элли­ны и щит и шлем заим­ст­во­ва­ли у егип­тян (IV, 180).

с.36 Поно­жи. — Поно­жи в исто­ри­че­скую эпо­ху по сво­е­му виду почти не отли­ча­лись от гоме­ров­ских. Пред­став­лен­ные на I-ой таб­ли­це поно­жи най­де­ны в окрест­но­стях Кер­чи. Ифи­крат (в нача­ле IV сто­ле­тия до Р. Хр.) вме­сто метал­ли­че­ских поно­жей ввел в употреб­ле­ние род сапог, покры­вав­ших ногу до коле­на и назван­ных, по его име­ни, ифи­кра­ти­да­ми. (Corn. Nep. Iphic. I; Diod. Sic. XV, 44). Образ­цом послед­них в неко­то­рой сте­пе­ни слу­жит обувь вои­нов на выше­упо­мя­ну­той микен­ской вазе¹².

Воору­же­ние рук. 1. Χείρ. «Так как повреж­де­ние левой руки дела­ет всад­ни­ка неспо­соб­ным к служ­бе, гово­рит Ксе­но­фонт в одном из сво­их мел­ких сочи­не­ний (de re equestri XII, 5), то мы сове­ту­ем изо­бре­тен­ное воору­же­ние, так назы­вае­мую «руку» (χείρ), пото­му что оно не толь­ко защи­ща­ет пле­чо, локоть и часть, дер­жа­щую вож­жи, но кро­ме того вытя­ги­ва­ет­ся и сги­ба­ет­ся и нако­нец при­кры­ва­ет про­ме­жу­ток меж­ду пле­ча­ми и под­пле­чьем». Иллю­ст­ра­ци­ей это­го ору­жия слу­жит χείρ на I-ой таб­ли­це, изо­бра­жаю­щий подоб­ный нару­кав­ник, кото­рый нахо­дит­ся в музее в Берне.

2. Пра­вая рука у всад­ни­ков воору­же­на, рав­но как и левая. Ксе­но­фонт так гово­рит об этом (de re equestri XII, 6—7): «Пра­вая рука долж­на быть под­ня­та для дро­ти­ка или для меча, и все, что здесь меша­ет, от пан­ци­ря нуж­но уда­лить. Вза­мен это­го накла­ды­ва­ют­ся шар­ни­ры (πτέ­ρυγες), кото­рые при под­ня­тии руки рас­кры­ва­ют­ся и при опус­ка­нии закры­ва­ют­ся. Для пле­ча, по наше­му мне­нию, луч­ше то воору­же­ние, кото­рое накла­ды­ва­ет­ся в роде поно­жей, чем то, кото­рое свя­зы­ва­ет­ся с пан­ци­рем, а обна­жае­мая часть пра­вой руки долж­ка при­кры­вать­ся у пан­ци­ря теля­чьей кожей или мед­ной бля­хой; или же оста­ет­ся вовсе без при­кры­тия».

с.37 Рас­смот­рен­ное нами обо­ро­ни­тель­ное ору­жие состав­ля­ет при­над­леж­ность дале­ко не всех сол­дат гре­че­ских войск в исто­ри­че­скую эпо­ху. Так, гопли­ты носи­ли щит, шлем, пан­цирь и поно­жи; но лег­ко­во­ору­жен­ные или гим­не­ты не име­ли ни щита, ни пан­ци­ря. Пав­са­ний так гово­рит об этом: «ὅσοι δὲ ἠπό­ρουν τούτων (пан­ци­ря и щита) πε­ριεβέβ­ληντο αἰγῶν νά­κας (шку­ры) καὶ προ­βά­των, οἱ δὲ καὶ θη­ρίων δέρ­μα­τα (меха) καὶ μά­λισ­τα οἱ ὀρει­νοὶ τῶν Ἀρκά­δων λύ­κων τε καὶ ἄρκτων» — (Περ. τ. Ἑλ. IV, 11, 3). Иллю­ст­ра­ци­ей это­го опи­са­ния слу­жит рису­нок на II-ой таб­ли­це, см. γυμ­νή­της, ψι­λός, по живо­пи­си на вазе, отно­ся­щей­ся ко вре­ме­ни Перик­ла. Те сол­да­ты, кото­рые лише­ны были щита, защи­ща­лись набро­шен­ной на левую руку хла­мидой (χλα­μύς) или зве­ри­ной шку­рой, как напри­мер, видим на II-ой таб­ли­це, см. γυμ­νή­της, защи­щаю­ще­го­ся хла­мидой, по живо­пи­си на вазе. Так защи­щал­ся Алки­ви­ад от сво­их убийц. Plu­tarch. Al­cib. XXXIX, 30: τῇ δ᾿ ἀρισ­τερᾷ χειρὶ τὴν ἑαυτοῦ χλα­μύδα πε­ριελί­ξας, τῇ δε­ξιᾷ σπα­σάμε­νος τὸ ἐγχει­ρίδιον ἐξέ­πεσεν.

Насту­па­тель­ное ору­жие. — Βέ­λη.

Меч. Виды его сле­дую­щие:

1. Ξί­φος — пря­мой меч; он мало отли­чал­ся от гоме­ров­ско­го меча, был обо­юдо­ост­рый и корот­кий, осо­бен­но у лакеде­мо­нян (Plut. Apoph­theg. Lac. p. 217, E). Ифи­крат ввел для афин­ских пель­та­стов более длин­ный меч. Ср. ξί­φος — φάσ­γα­νον — ἄορ на I-ой таб­ли­це.

2. Ἐγχει­ρίδιον — род кин­жа­ла. На I-ой таб­ли­це ἐγχει­ρίδιον изо­бра­жа­ет брон­зо­вый ори­ги­нал, най­ден­ный в про­вин­ции Пар­ме.

3. Μά­χαιρα — κο­πίς — саб­ля. Ксе­но­фонт (de re equestri XII, 11) реко­мен­ду­ет ее всад­ни­кам вме­сто пря­мо­го с.38 меча: «для нане­се­ния вреда про­тив­ни­ку мы более пред­по­чи­та­ем кри­вую саб­лю (μά­χαιραν), чем пря­мой меч (ξί­φος), пото­му что для всад­ни­ка с высо­ко­го места удар саб­лею (κο­πίς) удоб­нее, чем удар мечом». Μά­χαιρα на I-ой таб­ли­це изо­бра­же­на по живо­пи­си на вазе (Vi­ven­zio Vas.), нахо­дя­щей­ся в музее в Неа­по­ле.

4. Ξυήλη — сер­по­об­раз­ная саб­ля. Она была в осо­бом употреб­ле­нии у лакеде­мо­нян. Ξυήλη на I-ой таб­ли­це пред­став­ле­на по баре­лье­фу из горо­да Ксан­фа в Малой Азии (на нем изо­бра­же­ны ликий­цы, с воору­же­ни­ем кото­рых зна­ко­мим­ся по Геро­до­ту (VII, 92). — Мечи дела­лись из брон­зы, меди, а впо­след­ст­вии из желе­за. Нож­ны при­готов­ля­лись из дере­ва, кожи и метал­лов. Руко­ят­ка меча и нож­ны обык­но­вен­но име­ли бога­тые укра­ше­ния.

Копье. Раз­ли­ча­ют три рода копий:

1. Δό­ρυ, λόγ­χη; оно по сво­е­му виду не отли­ча­ет­ся от гоме­ров­ско­го. Ост­рие его боль­шей частью плос­кое, как изо­бра­жен­ное на I-ой таб­ли­це желез­ное ост­рие из Додо­ны. Быва­ли так­же ост­рия копий трех и четы­рех­гран­ные.

Сохра­ни­лись так­же и ниж­ние око­неч­ни­ки копий, напри­мер, σαυ­ρωτήρ на I-ой таб­ли­це, най­ден­ный в Олим­пии. Копья тяже­ло­во­ору­жен­ных име­ли око­ло 8 футов дли­ны.

2. Ἄκων, ἀκόν­τιον — дро­тик для бро­са­ния. Он состав­лял ору­жие лег­ко­во­ору­жен­ных. Каж­дый воин имел несколь­ко дро­ти­ков. Из «Ана­ба­си­са» Ксе­но­фон­та узна­ем, что к середине дро­ти­ка при­креп­ля­ли ремень (ἀγκύ­λη), два кон­ца кото­ро­го обви­ва­лись вокруг древ­ка, а в остаю­щи­е­ся части пет­ли про­де­ва­лись два паль­ца пра­вой руки; дро­тик же дер­жа­ли меж­ду боль­шим и ука­за­тель­ным паль­ца­ми. Дер­жа таким обра­зом дро­ти­ки (ἐναγ­κυ­λῶν­τες Xen. Anab. IV, 2, 28, διηγ­κυ­λωμέ­νοι IV, 3, 28; V, 2, 12), вои­ны бро­са­ли их в непри­я­те­лей, а раз­вер­ты­ва­ние с.39 пет­ли сооб­ща­ло дро­ти­ку вер­ти­каль­ное направ­ле­ние, вслед­ст­вие чего уве­ли­чи­ва­лась сила уда­ра. Ксе­но­фонт упо­ми­на­ет в Anab. IV, 2, 28, что элли­ны под­би­ра­ли на поле бит­вы стре­лы, при­вя­зы­ва­ли к ним рем­ни и поль­зо­ва­лись ими, как дро­ти­ка­ми. — Дли­на дро­ти­ка была око­ло 5 футов.

3. Σά­ρισ­σα — македон­ская пика. Дли­на ее была сна­ча­ла 24, а потом 21 фут. О македон­ской фалан­ге, воору­жен­ной эти­ми копья­ми, см. ниже¹³.

Вме­сто пики с длин­ным древ­ком, кото­рая и не креп­ка и не удоб­на, Ксе­но­фонт сове­ту­ет всад­ни­кам «два тер­но­вые копья, одним из кото­рых уме­ю­щий всад­ник может бро­сить, дру­гим дей­ст­во­вать пря­мо, в бок и назад. Кро­ме того, такое копье креп­че и удоб­нее» (de re equestri XII, 12).

Лук исто­ри­че­ской эпо­хи не раз­нил­ся от гоме­ров­ско­го. См. изо­бра­же­ние лука на I-ой таб­ли­це.

Из стрел­ков у гре­ков осо­бен­но сла­ви­лись кри­тяне (Thuc. VI, 25, 2; 43, 2), а сре­ди гре­че­ских наем­ни­ков — ски­фы и пар­фяне. Впро­чем, в стре­ля­нии из лука гре­ки не мог­ли срав­нять­ся с пер­са­ми, что и засвиде­тель­ст­во­ва­но Ксе­но­фон­том (Anab. III, 3, 7 и 15). Ha II-ой стен­ной таб­ли­це видим рису­нок, пред­став­ля­ю­щий ама­зон­ку, по живо­пи­си на вазе. Изо­бра­же­ние это для нас важ­но в том отно­ше­нии, что древ­ние памят­ни­ки искус­ства пред­став­ля­ют совер­шен­но в таком самом костю­ме ази­ат­ских стрел­ков. По левую сто­ро­ну (там же) пред­став­лен скиф­ский стре­лок, по живо­пи­си на одной из крым­ских ваз. Осо­бен­но­сти его костю­ма состав­ля­ют: шап­ка, сапо­ги и шта­ны (ἀνα­ξυρί­δες). Послед­ние, как извест­но, чуж­ды были древним элли­нам. Ср. костюм ама­зон­ки.

с.40 Насту­па­тель­ным ору­жи­ем гре­ков в исто­ри­че­скую эпо­ху в ряду дру­гих орудий была пра­ща. Мате­ри­а­лом для мета­ния слу­жи­ли обык­но­вен­но кам­ни или свин­цо­вые пули, на кото­рых нахо­ди­лись часто над­пи­си в роде сле­дую­щей: Δέ­ξαι и т. п. Пули были носи­мы в меш­ках, кото­рые назы­ва­лись διφ­θέ­ραι (Xen. Anab. V, 2, 12).

Кро­ме пращ­ни­ков — σφεν­δο­νῆται¹⁴ — были еще т. н. πετ­ρο­βόλοι (Xen. Hell. II, 4, 12), кото­рые бро­са­ли кам­ни пря­мо из рук. Луч­ши­ми из пращ­ни­ков счи­та­лись родо­с­цы (Thuc. VI, 43, 2), искус­ство кото­рых засвиде­тель­ст­во­ва­но Ксе­но­фон­том в сле­дую­щих сло­вах: «я слы­шал, что в нашем вой­ске есть родо­с­цы, из кото­рых, гово­рят, мно­гие уме­ют стре­лять из пра­щей, и что их пра­щи дости­га­ют вдвое даль­ше, чем пра­щи пер­сид­ские: послед­ние дости­га­ют не дале­ко, пото­му что стре­ля­ют из них кам­ня­ми в обхват рукой, меж­ду тем как родо­с­цы уме­ют вла­деть и свин­цо­вы­ми пуля­ми» (Xen. Anab. III, 4, 16, 17).

Хотя у Геро­до­та в I, 59 упо­ми­на­ют­ся κο­ρυνη­φόροι — дуби­но­нос­цы, тело­хра­ни­те­ли Писи­стра­та, одна­ко употреб­ле­ние дуби­ны в гре­че­ском вой­ске в исто­ри­че­скую эпо­ху было исклю­чи­тель­ным явле­ни­ем.

с.41

Хотя в нача­ле III пес­ни Или­а­ды спо­кой­но и строй­но иду­щим на бит­ву гре­кам про­ти­во­по­став­ля­ют­ся тро­ян­цы, высту­паю­щие, как ста­до диких птиц, одна­ко воен­ной так­ти­ки в соб­ст­вен­ном смыс­ле это­го сло­ва элли­ны геро­и­че­ской эпо­хи не зна­ют; в сра­же­нии дело чаще все­го реша­ет­ся лич­ной храб­ро­стью и подви­га­ми отдель­ных геро­ев. Воен­ные пол­чи­ща у Гоме­ра назы­ва­ют­ся — λαοί, а вожди — ποιμέ­νες, ἥρωες. Послед­нее, впро­чем, сло­во употреб­ля­ет­ся часто у поэта, когда гово­рит­ся о всей мас­се вои­нов, осо­бен­но в обра­ще­ни­ях (Iliad. II, 110: ἥρωες Δα­ναοί; Odys. I, 101: ἀνδρῶν ἡρώων и проч.); ἥρως быва­ет так­же почет­ным назва­ни­ем (Odys. VIII, 483: ἥρῳ Δη­μοδό­κῳ — певец).

Сол­да­ты, состав­ля­ю­щие кон­тин­гент гре­че­ских войск в исто­ри­че­скую эпо­ху, разде­ля­лись глав­ным обра­зом на тяже­ло­во­ору­жен­ных и лег­ко­во­ору­жен­ных. Пер­вые с.42 назы­ва­лись вооб­ще гопли­та­ми — ὁπλῖ­ται, а в македон­ском вой­ске фалан­ги­та­ми — φα­λαγ­γῖ­ται. Копье­ме­та­те­ли — ἀκον­τισταί, стрел­ки из лука — το­ξόται и пращ­ни­ки — σφεν­δο­νῆται извест­ны под общим име­нем лег­ко­во­ору­жен­ных — γυμ­νῆ­ται, γυμ­νοί, ψι­λοί. В позд­ней­шее, нако­нец, вре­мя встре­ча­ем еще так назы­вае­мых пель­та­стов, кото­рые зани­ма­ли по сво­е­му воору­же­нию середи­ну меж­ду гопли­та­ми и гим­не­та­ми.

Так как в Гре­ции в исто­ри­че­скую эпо­ху выда­ют­ся глав­ным обра­зом два государ­ства — Спар­тан­ское и Афин­ское, раз­ви­ваю­щи­е­ся в двух раз­лич­ных направ­ле­ни­ях, то орга­ни­за­цию эллин­ско­го вой­ска в дан­ный пери­од вре­ме­ни сле­ду­ет рас­смот­реть отдель­но у Лакеде­мо­нян и Афи­нян. Сосед­ние мел­кие гре­че­ские пле­ме­на раз­ви­ва­лись, глав­ным обра­зом под вли­я­ни­ем того или дру­го­го из упо­мя­ну­тых эллин­ских наро­дов, вслед­ст­вие чего и в устрой­стве их вой­ска не мог­ло быть суще­ст­вен­ной раз­ни­цы, срав­ни­тель­но с орга­ни­за­ци­ей воен­но­го дела в Спар­те и Афи­нах.

В нача­ле все спар­тан­ское вой­ско в сово­куп­но­сти назы­ва­лось φρου­ρά — стра­жа, гар­ни­зон; впо­след­ст­вии, впро­чем, назва­ние это при­над­ле­жа­ло той части наро­да, кото­рая была высы­лае­ма для воен­ных дей­ст­вий (Xen. Hell. II, 4, 29). Геро­дот в I, 65 гово­рит, что «Ликург устро­ил воен­ное дело, орга­ни­зо­вав­ши спло­чен­ные клят­вой дру­жи­ны (ἐνω­μοτίας), отряды по 30-ти чело­век (τριη­κάδας) и сис­си­тии (συσ­σί­τια)». Отно­си­тель­но чис­лен­но­сти этих отдель­ных частей и их вза­им­но­го отно­ше­ния мы не име­ем точ­ных сведе­ний.

с.43 Глав­ную силу спар­тан­ско­го вой­ска состав­лял гос­под­ст­ву­ю­щий класс, граж­дане горо­да Спар­ты. Они дели­лись на 5 общин (κῶ­μαι), из кото­рых каж­дая выстав­ля­ла один отряд (λό­χος). Каж­дым лохом началь­ст­во­вал лохаг (λο­χαγός); кро­ме кото­ро­го были еще поле­мар­хи (πο­λέμαρ­χοι), как коман­ди­ры отдель­ных частей лоха. (Her. VII, 173: Εὐαίνε­τος ὁ Κα­ρήνου ἐκ τῶν πο­λεμάρ­χων ἀραι­ρημέ­νος). Чис­ло вои­нов в каж­дом лохе было око­ло 1000; впро­чем, оно зави­се­ло от коли­че­ства чле­нов общи­ны и от чис­ла людей, тре­бу­е­мых при­зы­вом, что в свою оче­редь обу­слов­ли­ва­лось реше­ни­ем эфо­ров. Спар­тан­цы отбы­ва­ли воен­ную служ­бу в пери­од воз­рас­та от 20-ти (ἀφ᾿ ἥβης) до 60-ти лет. Все спар­тан­цы слу­жи­ли гопли­та­ми. Воору­же­ние их состав­ля­ли: мед­ный щит, шлем и пан­цирь, сна­ча­ла мед­ный, а потом заме­нив­ший­ся кожа­ным с нагруд­ной бля­хой, длин­ное копье, корот­кий меч и крас­ная одеж­да. Ксе­но­фонт о цве­те одеж­ды гово­рит сле­дую­щее: «Для борь­бы в воору­же­нии он (Ликург) при­ду­мал крас­ную одеж­ду и мед­ный щит на том осно­ва­нии, что эта одеж­да име­ет наи­ме­нее обще­го с жен­ской одеж­дой и наи­бо­лее годит­ся для вой­ны, пото­му что ско­ро чистит­ся и не так пач­ка­ет­ся». См. ὁπλί­της на II-ой таб­ли­це, по живо­пи­си на вазе.

Спар­тан­цы сна­ча­ла, по всей веро­ят­но­сти, не допус­ка­ли пери­э­ков в воен­ную служ­бу, но впо­след­ст­вии мало­чис­лен­ность пол­но­прав­ных граж­дан заста­ви­ла их поль­зо­вать­ся помо­щью пери­э­ков. Из послед­них в боль­шин­стве слу­ча­ев наби­ра­лись лег­ко­во­ору­жен­ные — γυμ­νοί, ψι­λοί. Если же пери­эки слу­жи­ли гопли­та­ми, то хотя и чис­ли­лись в лохах спар­ти­а­тов, но стро­и­лись от них отдель­но. В Пла­тей­ской бит­ве их было 5000, т. е. столь­ко, сколь­ко и спар­ти­а­тов (Diod. Sic. XI, 4).

Илоты не состав­ля­ли отдель­но­го отряда в вой­ске, но сопро­вож­да­ли во вре­мя вой­ны спар­ти­а­тов и пери­э­ков в с.44 каче­стве слуг (θε­ράπον­τες) и щито­нос­цев (ὑπασ­πισταί). Впро­чем, в край­них слу­ча­ях илота­ми поль­зо­ва­лись для попол­не­ния отрядов вой­ска. В Пла­тей­ской бит­ве, по сло­вам Геро­до­та: «пять тысяч спар­тан­цев име­ли при себе в каче­стве ору­же­нос­цев 35000 лег­ко­во­ору­жен­ных ило­тов, по семи чело­век при каж­дом спар­тан­це» (IX, 28). В мир­ное вре­мя илоты нахо­ди­лись в вой­ске в каче­стве масте­ро­вых (χει­ροτέχ­ναι).

Фукидид гово­рит сле­дую­щее о соста­ве и коли­че­стве лакеде­мон­ско­го вой­ска во вре­мя Ман­ти­ней­ской бит­вы в 362 г. до Р. Хр.: «…с помо­щью ниже­сле­дую­ще­го рас­че­та мож­но опре­де­лить чис­лен­ность лакеде­мо­нян, нахо­див­ших­ся тогда в строю: в сра­же­нии участ­во­ва­ло 7 лохов, не счи­тая ски­ри­тов, кото­рых было 600 чело­век; каж­дый лох содер­жал в себе четы­ре пен­те­ко­стии, а каж­дая пен­те­ко­стия четы­ре эно­мо­тии. В пер­вом ряду каж­дой эно­мо­тии сра­жа­лись четы­ре чело­ве­ка, но не все лохи име­ли оди­на­ко­вое чис­ло шеренг, так как это зави­се­ло от усмот­ре­ния каж­до­го лоха­га; вооб­ще же они состо­я­ли из вось­ми рядов. Не счи­тая ски­ри­тов, пер­вая линия во всю дли­ну име­ла 448 чело­век» (Thuc. V, 68).

Поте­ря мно­гих граж­дан вслед­ст­вие зем­ле­тря­се­ния в 465 г. до Р. Хр. и третья Мес­сен­ская вой­на (464—454) вызва­ли необ­хо­ди­мость пре­об­ра­зо­вать спар­тан­ское вой­ско. С этих пор насе­ле­ние, спо­соб­ное носить ору­жие, делит­ся на шесть мор (вме­сте с пери­э­ка­ми); каж­дая мора заклю­ча­ла в себе 4 лоха, 8 пен­те­ко­стий (πεν­τη­κοσ­τύς) и 16 эно­мо­тий (ἐνω­μοτία). Каж­дая мора име­ла сво­его поле­мар­ха, 4 лоха­га, 8 пяти­де­сят­ни­ков и 16 эно­мотар­хов. Эти сведе­ния дает Ксе­но­фонт в соч. — De re publ. La­ced. XI, 4.

Упо­мя­ну­тое разде­ле­ние вой­ска отно­сит­ся к V и нача­лу IV века до Р. Хр.

с.45 Кон­ни­цы в насто­я­щем смыс­ле это­го сло­ва у спар­тан­цев не было. Пер­вое упо­ми­на­ние о спар­тан­ской кон­ни­це отно­сит ее к 424 г. Имен­но, Фукидид гово­рит, что «лакеде­мо­няне про­тив обык­но­ве­ния выста­ви­ли отряд из 400 чело­век кон­ни­цы и стрел­ков, встре­во­жен­ные тяж­ким несча­стьем, слу­чив­шим­ся на ост­ро­ве Сфак­те­рии, после поте­ри Пило­са и Кифер, когда опас­но­сти вой­ны быст­ро и бес­пре­пят­ст­вен­но надви­га­лись на них со всех сто­рон» (IV, 55. Ср. Xen. Hell. IV, 5, 11 и de re publ. La­ced. XI, 2). И позд­нее, когда к каж­дой море пехоты при­со­еди­не­на была мора кон­ни­цы, под началь­ст­вом гип­пар­мо­ста (ἱπ­παρ­μοστής), лакеде­мон­ская кон­ни­ца оста­ва­лась незна­чи­тель­ной (Xen. Hell. VI, 4, 10: πο­νηρό­τατον ἦν τὸ ἱπ­πι­κόν).

В лакеде­мон­ском вой­ске нахо­дил­ся еще отряд ски­ри­тов из 600 чело­век — σκι­ρί­της λό­χος (от Ски­ри­ти­ды, севе­ро-запад­ной обла­сти Лако­нии). Он «не стро­ил­ся в ряды с дру­ги­ми отряда­ми, но зани­мал отдель­ное место под­ле царя и пода­вал помощь тес­ни­мым; состоя из отбор­ных вои­нов, он был весь­ма важен и боль­шей частью решал победу» (Diod. Sic. XV, 32). Ски­ри­ты сра­жа­лись на левом кры­ле (Thuc. V, 67). Их при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние в вой­ске засвиде­тель­ст­во­ва­но Ксе­но­фон­том (de re publ. La­ced. XII, 3; XIII, 6).

Был еще в вой­ске отбор­ный отряд из 300 бла­го­род­ных юно­шей в каче­стве цар­ских тело­хра­ни­те­лей; они назы­ва­лись ἱπ­πεῖς, хотя соб­ст­вен­но состав­ля­ли пеший отряд; началь­ни­ка­ми их были 3 гип­па­гре­та (ἱπ­παγ­ρέ­ται, ἵπ­πος-ἀγείρω). Геро­дот в VIII, 124 упо­ми­на­ет об этих всад­ни­ках: «после того, как он (Феми­стокл) был пре­воз­не­сен мно­ги­ми похва­ла­ми, на пути из Спар­ты про­во­жа­ли его три­ста отбор­ных спар­тан­цев, тех самых, кото­рые име­ну­ют­ся всад­ни­ка­ми, до тегей­ской гра­ни­цы».

с.46

О воен­ном деле афи­нян до Соло­на мож­но ска­зать толь­ко то, что оно тес­но было свя­за­но с под­разде­ле­ни­ем наро­да на филы, фра­трии (трит­тии) и роды (γέ­νη), заме­нив­ши­е­ся потом нав­кра­ри­я­ми. Солон, как извест­но, разде­лил народ по иму­ще­ству на 4 клас­са (τι­μήμα­τα, τέ­λη): 1) πεν­τα­κοσιομέ­διμ­νοι, 2) ἱπ­πεῖς, 3) ζευ­γῖται, 4) θῆ­τες. С иму­ще­ст­вен­ным под­разде­ле­ни­ем граж­дан тес­но свя­за­ны были их обя­зан­но­сти отно­си­тель­но воен­ной служ­бы. Граж­дане пер­вых двух клас­сов испол­ня­ли воен­ную служ­бу в кон­ни­це и тяже­ло­во­ору­жен­ной пехо­те. Зев­ги­ты слу­жи­ли исклю­чи­тель­но в гопли­тах, а теты в лег­ко­во­ору­жен­ной пехо­те и во фло­те. Устрой­ство воен­но­го дела было изме­не­но Кли­сфе­ном (в 510 году до Р. Хр.) у кото­рый разде­лил граж­дан на 10 фил, 100 демов и учредил 50 нав­кра­рий. Соот­вет­ст­вен­но это­му деле­нию, пехота разде­ле­на была на 10 пол­ков — τά­ξεις или φυ­λαί, и кон­ни­ца на столь­ко же эскад­ро­нов. Каж­дый пехот­ный полк состо­ял из 1300 гопли­тов. Фукидид (II, 13) свиде­тель­ст­ву­ет, что в нача­ле Пело­пон­нес­ской вой­ны у Афи­нян было «13000 тяже­ло­во­ору­жен­ных вои­нов, не счи­тая гар­ни­зо­нов и тех 16000 вои­нов, кото­рые постав­ле­ны были вдоль стен (длин­ных). Тако­во было коли­че­ство вои­нов, охра­няв­ших город вна­ча­ле, когда втор­гал­ся непри­я­тель; состо­я­ло оно из граж­дан само­го стар­ше­го и само­го млад­ше­го воз­рас­тов, а так­же из мет­э­ков, кото­рые слу­жи­ли в тяже­лом воору­же­нии». Каж­дый полк делил­ся на лохи, а эти послед­ние на десят­ки (δε­κάδες) и полу­де­сят­ки (πεν­τά­δες). Чис­ло вои­нов как в лохе, так и в целом пол­ку не все­гда было оди­на­ко­во; лох при­мер­но заклю­чал 100 чело­век, ино­гда боль­ше, с.47 а ино­гда мень­ше. Чле­ны одной и той же филы не все­гда слу­жи­ли в одном пол­ку, напри­мер, Сократ и Алки­ви­ад, при­над­ле­жав­шие к двум раз­лич­ным филам, при оса­де Поти­деи жили в одной и той же палат­ке (Plat. Conv. 219).

В древ­ней­шие вре­ме­на пред­во­ди­те­лем вой­ска был царь, потом архонт; а когда ста­ли выби­рать 9 архон­тов, то вой­ском началь­ст­во­вал один из них — πο­λέμαρ­χος (с 683 г.) После Кли­сфе­на было 10 еже­год­но назна­чае­мых по выбо­рам стра­те­гов (στρα­τηγοί), кото­рые во вре­мя вой­ны началь­ст­во­ва­ли над вой­ском пооче­ред­но. В сра­же­нии при Мара­фоне во гла­ве 10 стра­те­гов сто­ял архонт поле­марх и началь­ст­во­вал над пра­вым кры­лом (Her. VI, 109, 111). Ино­гда одно­му из стра­те­гов пору­ча­лось глав­ное началь­ство в какой-нибудь войне, или же один исклю­чи­тель­но упол­но­мо­чи­вал­ся для той или дру­гой экс­пе­ди­ции; тогда он назы­вал­ся αὐτοκ­ρά­τωρ. За стра­те­га­ми сле­до­ва­ли так­си­ар­хи (τα­ξίαρ­χοι), началь­ни­ки отдель­ных пол­ков; за ними шли лоха­ги (λο­χαγοί), сот­ни­ки (ἑκα­τόν­ταρχοι), десят­ни­ки (δε­κάδαρ­χοι) и началь­ни­ки арьер­гар­да (οὐρα­γοί).

Каж­дый афи­ня­нин обя­зан был слу­жить в вой­ске от 18-и до 60-и лет­не­го воз­рас­та; при­чем пер­вые два года посвя­ща­лись обу­че­нию воен­но­му искус­ству и служ­бе в гар­ни­зо­нах. Эти моло­дые вои­ны назы­ва­лись πε­ρίπο­λοι (Thuc. IV, 67). Они в исклю­чи­тель­ных толь­ко слу­ча­ях выво­ди­лись за пре­де­лы государ­ства.

Что каса­ет­ся кон­ни­цы, то извест­но, что до Кли­сфе­на каж­дая нав­кра­рия выстав­ля­ла по два всад­ни­ка, сле­до­ва­тель­но, всех было 96 (по чис­лу 48 нав­кра­рий), а со вре­мен Кли­сфе­на чис­ло всад­ни­ков уве­ли­чи­лось до 100 (по чис­лу 50 нав­кра­рий). Одна­ко об уча­стии афин­ской кон­ни­цы в воен­ных дей­ст­ви­ях ни до Пер­сид­ских войн, ни в самом мара­фон­ском сра­же­нии — не упо­ми­на­ет­ся. Во вре­ме­на Феми­сток­ла кон­ни­ца была уже посто­ян­ной, и всад­ни­ков с.48 было 300, а при Перик­ле их было 1200 (Thuc. II, 13); в это чис­ло нуж­но, веро­ят­но, вклю­чить 200 скиф­ских кон­ных стрел­ков на афин­ской служ­бе¹⁵. Кон­ни­ца состо­я­ла из двух пол­ков, по 500 чело­век в каж­дом. Пол­ки дели­лись на сот­ни, десят­ки и полу­де­сят­ки (Xen. Hipp. II, 2; IV, 9).

Так как в сра­же­нии всад­ни­ков ста­ви­ли по обо­им флан­гам бое­во­го строя, то кон­ни­цей началь­ст­во­ва­ло два пол­ко­во­д­ца (ἵπ­παρ­χοι). Они, хотя и были под­чи­не­ны стра­те­гам, или одно­му из них (ὁ ἐπὶ τῶν ἱπ­πέων), одна­ко име­ли важ­ное поли­ти­че­ское зна­че­ние. Гип­пар­хам под­чи­не­ны были 10 филар­хов (φύ­λαρ­χοι).

Каж­дый год про­из­во­дил­ся смотр всад­ни­ков (δο­κιμα­σία), и толь­ко те из них, кото­рые ока­зы­ва­лись спо­соб­ны­ми к это­го рода служ­бе, запи­сы­ва­лись в спис­ки на сле­дую­щий год; дру­гие исклю­ча­лись и заме­ня­лись новы­ми (Xen. Hipp. I, 8; III, 6; VIII, 17, 18).

Всад­ни­ки полу­ча­ли кор­мо­вые день­ги на содер­жа­ние себя, двух лоша­дей и слуг. Ксе­но­фонт (Hipp. IV, 4) упо­ми­на­ет о т. н. весто­вых (ἱπ­πη­ρέται), кото­рые назна­ча­лись для испол­не­ния раз­ных пору­че­ний глав­но­ко­ман­дую­ще­го, напри­мер, для раз­веды­ва­ния мест­но­сти, отыс­ки­ва­ния удоб­но­го пути и т. п. (Ср. Cy­rop. II, 21, 31; II, 4, 4; VI, 2, 13).

Во вре­мя вой­ны кон­ни­ца слу­жи­ла для при­кры­тия пехоты от непри­я­тель­ских стрел­ков и пращ­ни­ков. В мир­ное вре­мя всад­ни­ки употреб­ля­лись для воен­ных пара­дов и в тор­же­ст­вен­ных про­цес­си­ях. Напри­мер, на извест­ном пар­фе­нон­ском фри­зе про­цес­сию откры­ва­ют всад­ни­ки.

На рисун­ке в кон­це кни­ги пред­став­лен афин­ский всад­ник, по живо­пи­си на чаше из Орви­е­то, изо­бра­жаю­щей доки­ма­сию всад­ни­ков (хра­нит­ся в Бер­лин­ском музее)¹⁶.

с.49 Обык­но­вен­ный бое­вой строй состав­лял у афи­нян фалан­гу φά­λαγξ, то есть тес­но сомкну­тую колон­ну, при­бли­зи­тель­но из 8-ми рядов; впро­чем дли­на — μῆ­κος и шири­на — βά­θος фалан­ги быва­ли раз­лич­ны. В пер­вом ряду сто­я­ли лоха­ги — λο­χαγοί, в послед­нем началь­ни­ки арьер­гар­да — οὐρα­γοί. Со вре­ме­ни Эпа­ми­нон­да сде­лал­ся изве­стен им изо­бре­тен­ный косой бое­вой порядок — λοξὴ φά­λαγξ, назы­вае­мый кли­ном — ἔμβο­λον. Для защи­ты от непри­я­тель­ских стрел, осо­бен­но при оса­де горо­дов, употреб­ля­е­ма была т. н. чере­па­ха — χε­λώνη или συ­νασ­πισμός; она состо­я­ла в том, что вои­ны в пере­д­нем и боко­вых рядах дер­жа­ли щиты перед собой, осталь­ные же над голо­ва­ми, при­кры­вая таким обра­зом весь строй.

Пока силь­но было чув­ство пат­рио­тиз­ма сре­ди гре­ков, и пока они не пред­при­ни­ма­ли отда­лен­ных воен­ных похо­дов, чис­ло войск, наби­рае­мых из граж­дан, было вполне доста­точ­но. Необ­хо­ди­мость при­бе­гать к най­му чужих пол­чищ состав­ля­ет в то вре­мя исклю­чи­тель­ное явле­ние (тиран­ны Писи­страт и Поли­крат). Но, когда воен­ное чув­ство осла­бе­ло, и когда гре­ки при­нуж­де­ны были пред­при­ни­мать более отда­лен­ные похо­ды (поход афи­нян в Сици­лию), в гре­че­ских вой­сках явля­ют­ся наем­ни­ки. Эпо­хой в обра­зо­ва­нии гре­че­ских наем­ных войск и в раз­ви­тии воен­но­го дела вооб­ще слу­жит наем Киром про­тив бра­та Арта­к­серк­са 10000 гре­ков, кото­рые, совер­шив, под пред­во­ди­тель­ст­вом Ксе­но­фон­та, зна­ме­ни­тое с.50 отступ­ле­ние, сно­ва всту­пи­ли на служ­бу в спар­тан­ское вой­ско, послан­ные царем Аги­си­ла­ем про­тив пер­сид­ско­го царя. Весь­ма инте­рес­ные подроб­но­сти пер­вой боль­шой экс­пе­ди­ции гре­че­ских наем­ни­ков извест­ны уче­ни­кам из читае­мо­го ими сочи­не­ния Ксе­но­фон­та — Ἀνά­βασις. Поэто­му мы на них оста­нав­ли­вать­ся не будем; упо­мя­нем толь­ко, что с этих пор наем ино­стран­ных пол­чищ полу­ча­ет, так ска­зать, пра­во граж­дан­ства, а в Фес­са­лии и Македо­нии наем­ни­ки вклю­ча­ют­ся в состав посто­ян­ных войск. К это­му вре­ме­ни отно­сят­ся рефор­мы афин­ско­го пол­ко­во­д­ца Ифи­кра­та, кото­рый усо­вер­шен­ст­во­вал воен­ную так­ти­ку и из наем­ных пол­чищ соста­вил регу­ляр­ное вой­ско, пре­до­став­ляя в нем глав­ную роль пель­та­стам.

До Ифи­кра­та пель­та­сты упо­ми­на­ют­ся ред­ко: они име­ли мало зна­че­ния в вой­ске; пер­вый раз о них гово­рит Фукидид (IV, 111), в опи­са­нии похо­да Бра­сида в Хал­киди­ку. Ср. Thuc. II, 29. Πέλ­ται — есть назва­ние древ­не­го цве­ту­ще­го горо­да на севе­ре Фри­гии (Xen. Anab. I, 2, 10). Назва­ние же щита — πέλ­τη ука­зы­ва­ет (напр., у Ама­зо­нок) на место про­ис­хож­де­ния это­го ору­жия.

Рис. 12

В Гре­ции пель­та­ста­ми назы­ва­ли тех, кто носил лег­кий щит, како­ва бы ни была его фор­ма; см. изо­бра­же­ние пель­та­ста на при­ло­жен­ной таб­ли­це N. 12, по афин­ской живо­пи­си на вазе. Впро­чем, назва­ние — пель­та­сты — встре­ча­ет­ся ино­гда вме­сто лег­ко­во­ору­жен­ные (Xen. Anab. I, 2, 9 ср. I, 3, 9). Сна­ча­ла пель­та­ста­ми были фра­кий­ские наем­ни­ки (Xen. Mem. III, 9, 2; Thuc. II, 29, 4). Геро­дот сле­дую­щи­ми сло­ва­ми опи­сы­ва­ет воору­же­ние фра­кий­ских пель­та­стов: «фра­ки­яне име­ли на голо­вах лисьи шкур­ки, на теле хито­ны, а свер­ху длин­ные пест­рые пла­щи, на ногах и кру­гом икр обувь из козьей кожи; воору­же­ны были дро­ти­ка­ми, лег­ки­ми щита­ми и корот­ки­ми меча­ми» (VII, 75).

с.51 Подоб­ное воору­же­ние пель­та­стов пере­шло и в гре­че­ское вой­ско (Arr. Tact. 2, 9: τὸ πελ­ταστι­κὸν δὲ κου­φότε­ρον μὲν τυγ­χά­νει ὂν τοῦ ὁπλι­τικοῦ — ἡ γὰρ πέλ­τη σμικ­ρό­τερον τῆς ἀσπί­δος καὶ ἐλαφ­ρό­τερον, καὶ τὰ ἀκόν­τια τῶν δο­ράτων καὶ σα­ρισ­σῶν λει­πόμε­να — βα­ρύτε­ρον δὲ τοῦ ψι­λοῦ). Кор­не­лий Непот так рас­ска­зы­ва­ет о пре­об­ра­зо­ва­нии Ифи­кра­том воору­же­ния пель­та­стов: «Он (Ифи­крат) пере­ме­нил ору­жие пехоты: так как до его началь­ст­во­ва­ния употреб­ля­лись очень боль­шие щиты, недлин­ные копья и корот­кие мечи; он же ввел пель­ту вме­сто пар­мы (отче­го потом пехо­тин­цы назы­ва­лись пель­та­ста­ми), чтобы сол­да­ты были более лег­ки­ми, лов­ки­ми в дви­же­ни­ях и стыч­ках; удво­ил дли­ну копья; удли­нил мечи; пере­ме­нил так­же род пан­ци­ря и дал льня­ной вме­сто желез­но­го и мед­но­го. Вслед­ст­вие это­го он сде­лал сол­дат пово­рот­ли­вее. Таким-то обра­зом, умень­шив­ши тяжесть, он поза­бо­тил­ся о том, что оди­на­ко­во защи­ща­ет тело и вме­сте с тем лег­ко» (Corn. Nep. Iph. I). Дио­дор упо­ми­на­ет еще о введен­ных Ифи­кра­том поно­жах, назван­ных от его име­ни ифи­кра­ти­да­ми (Diod. Sic. XV, 44).

Мы уже рань­ше упо­мя­ну­ли, что выс­шей сту­пе­нью в эпо­хе раз­ви­тия воен­но­го дела в Гре­ции был македон­ский пери­од. Бит­ва при Херо­нее пока­за­ла гре­кам сла­бость их воен­ной орга­ни­за­ции, срав­ни­тель­но с устрой­ст­вом вой­ска Филип­па. С этих пор воен­ное устрой­ство, создан­ное Филип­пом и усо­вер­шен­ст­во­ван­ное Алек­сан­дром, полу­ча­ет пре­об­ла­даю­щее зна­че­ние во всей Гре­ции. Рас­смот­рим в общих чер­тах состав македон­ско­го вой­ска царя Филип­па. По Дио­до­ру Сици­лий­ско­му (XVI, 85), оно с.52 состо­я­ло из 30000 пехоты и 3000 кон­ни­цы. Пешее вой­ско разде­ля­лось на:

1. Фалан­ги­тов — φα­λαγ­γῖ­ται; ору­жие их было сле­дую­щее: кожа­ный пан­цирь — σπο­λάς — с метал­ли­че­ским нагруд­ни­ком, круг­лый щит, народ­ная шап­ка — καυ­σία¹⁷, поно­жи — ифи­кра­ти­ды, корот­кий меч и длин­ное копье — σά­ρισ­σα. Тяже­лая пехота состо­я­ла из 6 фаланг, пол­ков — φά­λαγξ, τά­ξις, по 4000 чел. в каж­дом. Фалан­га разде­ля­лась на 4 хили­ар­хии — χι­λιαρ­χία, хили­ар­хия рас­па­да­лась на 4 бата­льо­на — σύν­ταγμα, а бата­льон разде­лял­ся на 4 тет­рар­хии — τετ­ραρχία.

2. Гипас­пи­стов — ὑπασ­πισταί; ору­жие их состав­ля­ли: полот­ня­ный пан­цирь, лег­кий щит, ифи­кра­ти­ды, корот­кое копье, македон­ская нацио­наль­ная шап­ка и длин­ный меч. Они назна­ча­лись для дей­ст­ви­тель­ной служ­бы и были посто­ян­но гото­вы к бою; гипас­пи­сты назы­ва­лись цар­ской пехот­ной дру­жи­ной — πε­ζέται­ροι; чис­ло их было 6000.

3. Стрел­ков — το­ξόται; они состо­я­ли пре­иму­ще­ст­вен­но из наем­ных фра­кий­ских пол­чищ; их было 2000.

Македон­ская кон­ни­ца, состав­ляв­шая пред­мет осо­бой заботы Филип­па, разде­ля­лась на тяже­лую и лег­кую. Она состо­я­ла из 15-ти эскад­ро­нов — ἴλη (от 100 до 150 чело­век в каж­дом). Один из эскад­ро­нов кон­ни­цы состав­лял дру­жи­ну царя и назы­вал­ся — ἑταῖροι, ἄγη­μα.

Глав­ным осно­ва­ни­ем македон­ско­го строя была фалан­га; она обык­но­вен­но состо­я­ла из 16-ти рядов. Сол­да­ты, сто­яв­шие в пер­вом ряду, дер­жа­ли свои 16-ти лок­те­вые¹⁸ копья — сариссы на 10 лок­тей перед собой (дер­жа левой рукой копье впе­ре­ди, а пра­вой бли­же к зад­не­му кон­цу). Сариссы каж­до­го из сле­дую­щих пяти рядов выда­ва­лись с.53 впе­ред на 2 лок­тя мень­ше. Сол­да­ты осталь­ных 11-ти рядов дер­жа­ли сариссы над пле­ча­ми това­ри­щей в наклон­ном поло­же­нии (Po­lyb. XXVIII, 12, 13). — Алек­сандр Вели­кий раз­вил и усо­вер­шен­ст­во­вал еще боль­ше воен­ную так­ти­ку, осно­ван­ную Филип­пом. Поход его про­тив Пер­сии был эпо­хой для македон­ско­го ору­жия и дал царю воз­мож­ность дове­сти воен­ное дело в Македо­нии до выс­шей сте­пе­ни совер­шен­ства. — Отлич­ным источ­ни­ком для озна­ком­ле­ния с македон­ской воен­ной так­ти­кой Алек­сандра слу­жит Арри­ан, автор, читае­мый в гим­на­зи­ях, к сочи­не­нию кото­ро­го мы отсы­ла­ем любо­пыт­ных, доволь­ст­ву­ясь здесь самы­ми общи­ми ука­за­ни­я­ми по дан­но­му вопро­су.

О гре­че­ском лаге­ре ска­за­но будет в объ­яс­ни­тель­ном тек­сте к таб­ли­це IV, о фло­те в тек­сте к таб­ли­це III, о воен­ных маши­нах и оса­де горо­дов см. таб­ли­цу VIII и текст к ней.