Монеты и монетарии Римской республики

Пра­ви­тель­ство рим­ской рес­пуб­ли­ки — сенат — было собра­ни­ем пред­ста­ви­те­лей ари­сто­кра­ти­че­ских родов. Знат­ные рим­ляне с дет­ства вос­пи­ты­ва­лись в уве­рен­но­сти, что им пред­сто­ит прой­ти по пути поче­стей (cur­sus ho­no­rum), всту­пить в сенат и стать достой­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми сво­их семейств. Вос­пи­та­ние моло­дых ари­сто­кра­тов про­ис­хо­ди­ло в семье, что не мог­ло не при­ве­сти к появ­ле­нию тра­ди­ци­он­ных наслед­ст­вен­ных черт. Извест­но, что пат­ри­ци­ан­ские Клав­дии из поко­ле­ния в поко­ле­ние отли­ча­лись над­мен­но­стью и пре­зре­ни­ем к «чер­ной кости»¹. Цеци­ли­ям Метел­лам была свой­ст­вен­на неко­то­рая огра­ни­чен­ность, но при этом чест­ность и спра­вед­ли­вость, при­вер­жен­ность тра­ди­ци­он­ным рим­ским цен­но­стям².

Впро­чем, вер­ность обы­ча­ям пред­ков (mos maio­rum) про­па­ган­ди­ро­ва­лась и дру­ги­ми ари­сто­кра­ти­че­ски­ми рода­ми. Сфор­ми­ро­ван­ная пат­ри­ци­а­том на заре рим­ской исто­рии, тра­ди­ция mos maio­rum рас­про­стра­ни­лась в III в. до н. э. на вновь сфор­ми­ро­вав­шу­ю­ся рим­скую поли­ти­че­скую эли­ту — ноби­ли­тет, в том чис­ле и на вошед­шие в нее пле­бей­ские фами­лии. Обы­чаи пред­ков, обо­жест­влен­ные и пер­со­ни­фи­ци­ро­ван­ные рим­ля­на­ми, вклю­ча­ли в себя Бла­го­че­стие (Pie­tas), Вер­ность (Fi­des), Спра­вед­ли­вость (Aequi­tas), Досто­ин­ство (Dig­ni­tas), вен­ча­ла кото­рые Доб­лесть (Vir­tus).

Исто­рик I в. до н. э. Г. Сал­лю­стий Кри­сп писал, рас­суж­дая о при­чи­нах могу­ще­ства рим­ско­го государ­ства:

«…и во вре­ме­на мира, и во вре­ме­на вой­ны доб­рые нра­вы почи­та­лись, согла­сие было вели­чай­шим, алч­ность — наи­мень­шей. Пра­во и спра­вед­ли­вость зижди­лись на веле­нии при­ро­ды в такой же мере, в какой и на зако­нах. Ссо­ры, раздо­ры, непри­язнь — это было у вра­гов; граж­дане сопер­ни­ча­ли меж­ду собой в доб­ле­сти (ci­ves cum ci­vi­bus de vir­tu­te cer­ta­bant). Во вре­мя молеб­ст­вий они люби­ли пыш­ность, в част­ной жиз­ни были береж­ли­вы, дру­зьям — вер­ны. Дву­мя каче­ства­ми — храб­ро­стью на войне и спра­вед­ли­во­стью после заклю­че­ния мира — они руко­вод­ст­во­ва­лись, управ­ляя государ­ст­вом»³.

Маний Акви­лий Красс, чека­нив­ший дена­рии в 71 г. до н. э. поме­стил на их авер­се пер­со­ни­фи­ка­цию Vir­tus, про­па­ган­ди­руя доб­лесть как тра­ди­ци­он­ную доб­ро­де­тель сво­его рода. Сюжет ревер­са уси­ли­ва­ет эту про­па­ган­ду. Дед моне­та­рия изо­бра­жен на нем в момент про­яв­ле­ния выс­шей доб­ле­сти — побеж­даю­щим в руко­паш­ной схват­ке вра­же­ско­го вождя.

Дена­рии с эти­ми изо­бра­же­ни­я­ми долж­ны были убедить рим­лян в том, что род Акви­ли­ев отли­ча­ет­ся доб­ле­стью и при­над­ле­жа­щий к нему моне­та­рий готов гор­до нести эту доб­ро­де­тель по пути поче­стей. Фак­ти­че­ски, моне­ты Акви­лия, как и мно­же­ство дру­гих, совре­мен­ных им, явля­лись пред­вы­бор­ны­ми агит­ка­ми моне­та­рия.

Впро­чем, как и в наше вре­мя, в антич­ном Риме дан­ные, заяв­лен­ные в пред­вы­бор­ной кам­па­нии, не все­гда соот­вет­ст­во­ва­ли дей­ст­ви­тель­но­сти. Кри­зис рим­ской рес­пуб­ли­ки неми­ну­е­мо сопро­вож­дал­ся раз­ло­же­ни­ем тра­ди­ци­он­ных цен­но­стей рим­ской ари­сто­кра­тии. Про­па­ган­ди­руя доб­ро­де­те­ли, рим­ские ноби­ли отнюдь не при­дер­жи­ва­лись их в сво­ей повсе­днев­ной жиз­ни. Все тот же Сал­лю­стий, млад­ший совре­мен­ник Мания Акви­лия Крас­са, писал: «Най­дет­ся ли при нынеш­них нра­вах чело­век, кото­рый поспо­рил бы со сво­и­ми пред­ка­ми чест­но­стью и настой­чи­во­стью, а не богат­ст­вом и рас­то­чи­тель­но­стью? Даже новые люди, когда-то доб­ле­стью сво­ей пре­вос­хо­див­шие знать, доби­ва­ют­ся вла­сти и поче­стей не столь­ко чест­ным путем, сколь­ко про­ис­ка­ми и раз­бо­ем, как буд­то пре­ту­ра и кон­су­лат и все дру­гие долж­но­сти того же рода слав­ны и вели­ко­леп­ны сами по себе, а не счи­та­ют­ся тако­вы­ми в зави­си­мо­сти от доб­ле­сти тех, кто их зани­ма­ет»⁴.

Исто­рия рода Акви­ли­ев, слав­но­го мно­го­чис­лен­ны­ми кон­суль­ства­ми и три­ум­фа­ми, явля­ет­ся ярким при­ме­ром этой пор­чи нра­вов. Не мень­ше, чем доб­ле­стью, кото­рую декла­ри­ро­вал Маний Красс на сво­их дена­ри­ях, его семья отли­ча­лась и дру­ги­ми, менее бла­го­род­ны­ми каче­ства­ми, доми­ни­ро­ва­ла сре­ди кото­рых алч­ность.

Впро­чем, вер­нем­ся во вре­ме­на пред­ков, когда рим­ляне хва­ста­лись не богат­ст­вом, а доб­ле­стью, и сопер­ни­ча­ли не в рас­пут­стве, а в храб­ро­сти…

Пле­бей­ский род Акви­ли­ев появ­ля­ет­ся в рим­ской поли­ти­че­ской эли­те в середине III в. до н. э. Воз­вы­ше­ние, несо­мнен­но, свя­за­но с воен­ны­ми заслу­га­ми — пер­вый из Акви­ли­ев, достиг­ший выс­шей рим­ской маги­ст­ра­ту­ры, Гай Флор, стал кон­су­лом на пятом году I Пуни­че­ской вой­ны в 259 г. до н. э. Впро­чем, состо­я­ние источ­ни­ков об этом пери­о­де настоль­ко неудо­вле­тво­ри­тель­но, что точ­но утвер­ждать ниче­го не воз­мож­но. Извест­но лишь, что год спу­стя про­кон­сул Сици­лии Акви­лий Флор отпразд­но­вал три­умф над кар­фа­ге­ня­на­ми и его имя было зане­се­но в три­ум­фаль­ные фасты⁵. Корот­кая над­пись фаст — все, что сохра­ни­ли нам антич­ные источ­ни­ки об пер­вом кон­су­ле из Акви­ли­ев.

Впро­чем, даже и из это­го крат­ко­го источ­ни­ка мож­но полу­чить полез­ную инфор­ма­цию. Три­умф Г. Акви­лия Фло­ра в соот­вет­ст­вии с фаста­ми состо­ял­ся 4 октяб­ря 258 г. до н. э., а сле­дую­щи­ми три­ум­фа­то­ра­ми были Г. Суль­пи­ций Патер­кул и А. Ати­лий Кай­а­тин, кол­ле­ги по кон­суль­ству 258 г. до н. э. Инте­рес­но, что три­умф Суль­пи­ция состо­ял­ся на сле­дую­щий день после три­ум­фа Акви­лия — 5 октяб­ря, тогда как Ати­лий празд­но­вал несколь­ки­ми меся­ца­ми поз­же (17 янва­ря 257 г. до н. э.) и не обыч­ный три­умф, а мор­ской. Оче­вид­на связь три­ум­фов Акви­лия и Суль­пи­ция — на сосед­ние даты назна­ча­лись три­ум­фы кол­лег по коман­до­ва­нию на одном теат­ре воен­ных дей­ст­вий⁶.

О дей­ст­ви­ях Суль­пи­ция пишет Поли­бий: «Нахо­див­ши­е­ся в Сици­лии рим­ские леги­о­ны не совер­ши­ли в сле­дую­щем году ниче­го досто­слав­но­го; затем они полу­чи­ли новых началь­ни­ков — Авла Ати­лия и Гая Суль­пи­ция и пошли на Панорм, так как там зимо­ва­ли кар­фа­ген­ские вой­ска. При­бли­зив­шись к горо­ду, кон­су­лы выстро­и­ли все вой­ско в бое­вой порядок. Но непри­я­тель не выхо­дил; тогда рим­ляне сня­лись отсюда, обра­ти­лись про­тив горо­да Гип­па­ны и взя­ли его при­сту­пом с набе­га. Взя­ли они и Мит­ти­страт, дол­го выдер­жи­вав­ший оса­ду бла­го­да­ря укреп­лен­но­сти сво­его поло­же­ния. Горо­дом кама­ри­нян, кото­рый отло­жил­ся неза­дол­го перед тем, рим­ляне так­же овла­де­ли с помо­щью осад­ных орудий и сры­ли его сте­ны; взя­ли они так­же и Энну и боль­шин­ство дру­гих мень­ших горо­дов кар­фа­ге­нян: после это­го при­сту­пи­ли к оса­де горо­да липа­рян»⁷.

Пред­став­ля­ет­ся, что Поли­бий ошиб­ся в пере­да­че имен успеш­ных пол­ко­вод­цев и кол­ле­гой Суль­пи­ция по этой кам­па­нии был не Авл Ати­лий, а Гай Акви­лий. Види­мо, грек Поли­бий спу­тал схо­жие име­на и при­пи­сал Суль­пи­цию в сорат­ни­ки его кол­ле­гу по кон­су­ла­ту. Над­пись три­ум­фаль­ных фаст поз­во­ля­ет испра­вить эту ошиб­ку и со всей опре­де­лен­но­стью заявить, — в войне во внут­рен­них рай­о­нах Сици­лии рим­ски­ми леги­о­на­ми коман­до­ва­ли Г. Акви­лий Флор в ран­ге про­кон­су­ла и Г. Суль­пи­ций Патер­кул в ран­ге кон­су­ла, а вто­рой кон­сул А. Ати­лий Кай­а­тин коман­до­вал в это вре­мя фло­том.

Сохра­не­ние за Акви­ли­ем коман­до­ва­ния наряду с дей­ст­ву­ю­щим кон­су­лом свиде­тель­ст­ву­ет о его воен­ных талан­тах. Не будь их, вряд ли сенат стал бы дер­жать его при вой­ске в каче­стве коман­дую­ще­го, рав­но­прав­но­го с кон­су­лом.

После кон­су­ла­та и три­ум­фа Г. Акви­лия Фло­ра его род в тече­ние несколь­ких поко­ле­ний не мог достичь подоб­ных высот, хотя потом­ки три­ум­фа­то­ра про­дол­жа­ли заседать в сена­те. Источ­ни­ки упо­ми­на­ют несколь­ко пред­ста­ви­те­лей это­го рода, напри­мер, П. Акви­лий был три­бу­ном в 211 г., а в сле­дую­щем году в каче­стве сенат­ско­го лега­та орга­ни­зо­вы­вал снаб­же­ние вой­ска про­до­воль­ст­ви­ем⁸.

Новое воз­вы­ше­ние Акви­ли­ев при­хо­дит­ся на вто­рую поло­ви­ну II в. до н. э., эпо­ху, когда начи­на­ет­ся раз­ло­же­ние тра­ди­ци­он­ной рес­пуб­ли­кан­ской мора­ли, когда алч­ность начи­на­ет сопут­ст­во­вать доб­ле­сти, а среб­ро­лю­бие — храб­ро­сти.

Маний Акви­лий, сын и внук Мани­ев, стал кон­су­лом в 129 г., в раз­гар вой­ны, кото­рую вели рим­ляне про­тив Ари­сто­ни­ка за Пер­гам­ское цар­ство. Неудач­но начав­ша­я­ся вой­на, отме­чен­ная пле­не­ни­ем и гибе­лью кон­су­ла П. Лици­ния Крас­са Муци­а­на, под­хо­ди­ла к кон­цу. Пре­ем­ник Крас­са М. Пер­пер­на раз­гро­мил Ари­сто­ни­ка в несколь­ких сра­же­ни­ях, пле­нил его и гото­вил­ся к воз­вра­ще­нию в Рим с мно­же­ст­вом плен­ни­ков и сокро­вищ­ни­цей пер­гам­ских царей. Ман. Акви­лий, во вре­мя кон­суль­ства полу­чив­ший в каче­стве буду­ще­го намест­ни­че­ства Азию, боял­ся, что к его при­езду Пер­пер­на окон­ча­тель­но завер­шит вой­ну, лишив его сла­вы и денег, и решил дей­ст­во­вать немед­лен­но. Эпи­то­ма­тор Пом­пея Тро­га М. Юни­ан Юстин писал: «Кон­сул Маний Акви­лий, его пре­ем­ник, завидуя успе­ху Пер­пер­ны, с боль­шой поспеш­но­стью отпра­вил­ся в Азию, чтобы отнять Ари­сто­ни­ка у Пер­пер­ны, как буд­то Ари­сто­ник дол­жен был укра­шать имен­но его три­умф»⁹. Несо­мнен­но, пре­тен­зии Акви­лия вызва­ли бы недо­воль­ство Пер­пер­ны, но вне­зап­ная смерть послед­не­го не дала раз­го­реть­ся сопер­ни­че­ству.

Завла­дев коман­до­ва­ни­ем в Азии, Акви­лий немед­лен­но занял­ся подав­ле­ни­ем послед­них оча­гов сопро­тив­ле­ния и, одно­вре­мен­но, ограб­ле­ни­ем новой рим­ской про­вин­ции. Дея­тель­ность Акви­лия при­нес­ла ему три­умф и богат­ства, но не снис­ка­ла ни сла­вы, ни досто­ин­ства. Напро­тив, его мето­ды веде­ния бое­вых дей­ст­вий вызва­ли у рим­лян него­до­ва­ние. Для поко­ре­ния горо­дов намест­ник при­ка­зал отра­вить источ­ни­ки — неслы­хан­ный слу­чай в антич­ной воен­ной исто­рии. Рим­ский исто­рик Л. Анней Флор него­ду­ет: «Это уско­ри­ло победу, но и обес­сла­ви­ло его, ибо дей­ст­вуя гряз­ны­ми сред­ства­ми, вопре­ки пра­ву, уста­нов­лен­но­му бога­ми и обы­ча­я­ми пред­ков, он, бес­спор­но, опо­зо­рил рим­ское ору­жие, тогда еще свя­щен­ное и неза­пят­нан­ное»¹⁰. Флор идет даже даль­ше. Он назы­ва­ет посту­пок Акви­лия ne­fas, то есть «без­бож­ным делом».

В граж­дан­ском управ­ле­нии Акви­лий снис­кал не боль­ше сла­вы. Поми­мо ограб­ле­ния жите­лей Пер­гам­ско­го цар­ства и кра­жи части цар­ских сокро­вищ, он «отли­чил­ся» еще и про­да­жей части рим­ской про­вин­ции царю Пон­та, при­чем выруч­ка от сдел­ки пошла не в государ­ст­вен­ную каз­ну, а в кар­ман пред­при­им­чи­во­му намест­ни­ку¹¹. Для рати­фи­ка­ции сво­их рас­по­ря­же­ний в Азии Акви­лий с помо­щью пон­тий­ско­го золота нанял народ­но­го три­бу­на Ауфея, пред­ло­жив­ше­го соот­вет­ст­ву­ю­щий закон.

Эпо­пея с при­ня­ти­ем зако­на в оче­ред­ной раз пока­за­ла про­даж­ность рим­ских маги­ст­ра­тов и сена­то­ров. С обви­не­ни­я­ми на мздо­им­цев обру­шил­ся неисто­вый три­бун Гай Гракх: «Если вы, кви­ри­ты, воору­жив­шись доб­ро­де­тель­ной муд­ро­стью, при­смот­ри­тесь к нам, вы обна­ру­жи­те, что никто из нас не высту­па­ет здесь без выго­ды для себя. Все мы, высту­паю­щие с реча­ми, чего-нибудь домо­га­ем­ся; толь­ко в надеж­де что-нибудь от вас полу­чить выхо­дит здесь каж­дый на три­бу­ну перед вами. Я сам, убеж­даю­щий вас уве­ли­чить пошли­ны, так как этим путем вы луч­ше все­го соблюде­те и свою и государ­ст­вен­ную выго­ду, — я сам высту­паю с реча­ми небес­ко­рыст­но; прав­да, мне нуж­ны от вас не день­ги, а бла­го­рас­по­ло­же­ние и почет. Зато те, кто станет высту­пать про­тив, уго­ва­ри­вая вас не при­ни­мать мое­го зако­на, ждут не поче­та от вас, а денег от Нико­меда. Те же, кто высту­пит «за», так­же не рас­по­ло­же­ния от вас доби­ва­ют­ся, но награ­ды от Мит­ри­да­та и денег на соб­ст­вен­ные рас­хо­ды. Ну, а те же, кто, нахо­дясь рядом, на том же месте, мол­чат — самые лов­кие: они полу­ча­ют воз­на­граж­де­ние от всех и всех тем самым обма­ны­ва­ют. Вот вы, напри­мер, пола­гая, буд­то они ко всем этим делам непри­част­ны, награж­да­е­те их сво­им рас­по­ло­же­ни­ем. А послы обо­их царей, из кото­рых каж­дый дума­ет, что они мол­чат в его поль­зу, под­не­сут им кучу денег. Нечто подоб­ное слу­чи­лось в свое вре­мя в Гре­ции: рас­ска­зы­ва­ют, как один тра­ги­че­ский актер хва­стал­ся, что полу­чил целый талант за одно свое пред­став­ле­ние; Демад, крас­но­ре­чи­вей­ший из его сограж­дан, заме­тил ему на это: “Тебя удив­ля­ет, что тебе дали талант за то, что ты гово­рил? Я же полу­чил десять от царя за то толь­ко, что мол­чал”. Точ­но так же и эти вот полу­ча­ют за свое мол­ча­ние самую высо­кую пла­ту»¹².

Впро­чем, муки сове­сти не силь­но мучи­ли пер­во­го намест­ни­ка Азии. Отпразд­но­вав 11 нояб­ря 126 г. до н. э. три­умф над Ази­ей и Ари­сто­ни­ком, он уда­лил­ся на покой, опо­зо­рен­ный, но бога­тый. Суд по обви­не­нию в вымо­га­тель­стве закон­чил­ся оправ­да­ни­ем Акви­лия, хотя весь Рим знал, что он вино­вен — золо­то пон­тий­ско­го царя дела­ло свое дело…

Сын разо­ри­те­ля Азии, несмот­ря на позор­ную сла­ву отца, так­же посвя­тил свою жизнь государ­ст­вен­ной служ­бе и воен­ной карье­ре. Пер­вой извест­ной нам долж­но­стью Мания Акви­лия, сына победи­те­ля Азии, ста­ла долж­ность три­ум­ви­ра по чекан­ке моне­ты.

В кон­це II в. до н. э. в рим­ской монет­ной чекан­ке появ­ля­ет­ся мода изо­бра­жать на авер­сах дена­ри­ев не боги­ню Рому, а дру­гих богов и богинь, с кото­ры­ми, по мне­нию моне­та­ри­ев, у их рода скла­ды­ва­лись осо­бо близ­кие отно­ше­ния. На моне­тах Фурия и Фон­тея появ­ля­ет­ся Янус, Лици­ний Нер­ва изо­бра­жа­ет Диа­ну, Кор­не­лий Бла­зи­он — Мар­са, Тит Квинк­ций — Вей­о­ви­са¹³.

Маний Акви­лий, види­мо, увле­кав­ший­ся аст­ро­ло­ги­ей, изо­бра­жа­ет на сво­их дена­ри­ях бога Солн­ца¹⁴.

Источ­ник иллю­ст­ра­ции: An­cient Coins Search En­gi­ne.

Реверс моне­ты пред­став­ля­ет собой кар­ту звезд­но­го неба. Луна в колес­ни­це из двух бело­снеж­ных коней мчит­ся по небу в сек­то­ре созвездия Орла. Четы­ре звезды, изо­бра­жен­ные на поле ревер­са — это Аль­ша­ин, Аль­та­ир и Тара­зед ввер­ху и Денеб — в ниж­ней части моне­ты.

Источ­ник иллю­ст­ра­ции: Wiki­pe­dia.

Созвездие Орла (Aqui­la) и имя моне­та­рия настоль­ко созвуч­ны, что застав­ля­ют утвер­ждать о неслу­чай­но­сти это­го сов­па­де­ния. Как пред­став­ля­ет­ся, Акви­лий пытал­ся создать или утвер­дить гене­а­ло­ги­че­ский миф о про­ис­хож­де­нии сво­его рода от богов-олим­пий­цев — или от Юпи­те­ра, чьим сим­во­лом являл­ся орел и с кото­рым свя­за­но созвездие Орла (через миф о похи­ще­нии Гани­меда), или от Соля-Гелиоса.

Инте­рес­но отме­тить, что сим­во­ли­ка «Соль/Луна и звезд­ное небо» еще два­жды встре­ча­ет­ся в рес­пуб­ли­кан­ском чекане — на моне­тах Л. Лукре­ция Три­о­на в 74 г. до н. э.¹⁵ и П. Кло­дия Турри­на в 42 г. до н. э.¹⁶

Источ­ник иллю­ст­ра­ции: An­cient Coins Search En­gi­ne.

Источ­ник иллю­ст­ра­ции: An­cient Coins Search En­gi­ne.

Одна­ко, и в том, и в дру­гом слу­чае мы видим абстракт­ное изо­бра­же­ние неба (Луна и семь звезд по кру­гу в пер­вом слу­чае, луна и пять звезд по кру­гу — во вто­ром), в отли­чие от моне­ты Акви­лия, даю­щей явную отсыл­ку к созвездию Орла…

Рим­ская поли­ти­че­ская систе­ма пред­ла­га­ла знат­но­му юно­ше два пути совер­ше­ния карье­ры. Он мог стать судеб­ным ора­то­ром и добить­ся извест­но­сти сре­ди изби­ра­те­лей в каче­стве обви­ни­те­ля быв­ших маги­ст­ра­тов или отпра­вить­ся в армию в долж­но­сти воен­но­го три­бу­на, чтобы снис­кать сла­ву на полях сра­же­ний.

У Мания Акви­лия, чье про­ис­хож­де­ние было запят­на­но позор­ным стя­жа­тель­ст­вом и сутяж­ни­че­ст­вом в судах отца — победи­те­ля Ари­сто­ни­ка, выбо­ра не оста­ва­лось. Карье­ра судеб­но­го ора­то­ра была перед ним закры­та — на слу­ху у кви­ри­тов еще были скан­даль­ные про­цес­сы его отца. И дей­ст­ви­тель­но, Цице­рон в сво­ей исто­рии рим­ско­го ора­тор­ско­го искус­ства вооб­ще не упо­ми­на­ет Акви­лия, хотя вспо­ми­на­ет гораздо менее извест­ных рим­ских поли­ти­ков. Оче­вид­но, Акви­лий вооб­ще не участ­во­вал в судах в каче­стве обви­ни­те­ля, ина­че Цице­рон упо­мя­нул бы его.

Таким обра­зом, Манию Акви­лию оста­лась воен­ная карье­ра. В ходе мно­го­чис­лен­ных войн, кото­рые Рим вел в кон­це II в. до н. э. Акви­лий про­явил себя, при­чем не толь­ко как пол­ко­во­дец, но и как про­стой воин. Извест­но, что тело Мания Акви­лия было покры­то мно­же­ст­вом шра­мов от ран, полу­чен­ных во вре­мя вос­хож­де­ния по сту­пе­ням воен­ной карье­ры¹⁷.

В одной из кам­па­ний (как пред­став­ля­ет­ся, во вре­мя Югур­тин­ской вой­ны) Маний Акви­лий близ­ко сошел­ся с дру­гим про­фес­сио­наль­ным воя­кой Гаем Мари­ем и в даль­ней­шем стал его пре­дан­ным сто­рон­ни­ком.

В 103 г. до н. э. Марий взял Акви­лия, отбыв­ше­го к тому момен­ту пре­тор­скую маги­ст­ра­ту­ру, в каче­стве лега­та на вой­ну про­тив гер­ман­ских пле­мен. Роль Акви­лия в это вре­мя — роль, фак­ти­че­ски, пер­во­го заме­сти­те­ля Гая Мария. Имен­но его Марий оста­вил коман­до­вать леги­о­на­ми, когда отпра­вил­ся в Рим на оче­ред­ные кон­суль­ские выбо­ры¹⁸.

После победы в 102 г. до н. э. над тев­то­на­ми при Аквах Секс­ти­е­вых Маний Акви­лий был избран кон­су­лом вме­сте со сво­им покро­ви­те­лем, для кото­ро­го это был уже пятый кон­су­лат¹⁹. В усло­ви­ях про­дол­жаю­щей­ся вой­ны с гер­ман­ски­ми пле­ме­на­ми Марию нужен был пре­дан­ный сорат­ник для реше­ния дру­гих воз­ни­каю­щих перед государ­ст­вом про­блем. А про­бле­мы были не менее слож­ные.

Три года про­дол­жа­лось вос­ста­ние рабов на Сици­лии и пре­тор­ские армии, еже­год­но посы­лае­мые туда сена­том, не мог­ли пода­вить его. Лици­ний Нер­ва, Гай Тити­ний, Луций Лукулл, Гай Сер­ви­лий из года в год при­во­ди­ли на Сици­лию свои армии, но успе­ха добить­ся не мог­ли. Реше­ние сици­лий­ско­го вопро­са неглас­ный руко­во­ди­тель рим­ско­го государ­ства пору­чил сво­е­му сорат­ни­ку Акви­лию.

В боях на Сици­лии vir­tus Мания Акви­лия про­яви­лась вновь. Пер­вое же сра­же­ние при­ве­ло к раз­гро­му вос­став­ших, во вто­ром Акви­лий лич­но сра­зил­ся с вождем рабов Афе­ни­о­ном, полу­чил рану в голо­ву, но убил сопер­ни­ка²⁰. Едва попра­вив­шись от раны, он вновь ата­ко­вал и раз­гро­мил мятеж­ни­ков.

Остат­ки раб­ской армии запер­лись в непри­ступ­ной кре­по­сти. Акви­лий, пони­мая невоз­мож­ность штур­ма, пред­ло­жил вос­став­шим капи­ту­ли­ро­вать, обе­щая сохра­нить им жизнь и сво­бо­ду. Мятеж­ни­ки, воз­глав­ля­е­мые Сати­ром, сда­лись, но рим­ский пол­ко­во­дец не посчи­тал нуж­ным дер­жать дан­ную им клят­ву. Взя­тые в плен сици­лий­ские рабы были отправ­ле­ны в Рим в каче­стве гла­ди­а­то­ров — бес­ти­а­ри­ев. Одна­ко, при­звав кви­ри­тов к спра­вед­ли­во­сти, они смог­ли выго­во­рить себе… не осво­бож­де­ние, но более почет­ную смерть. Отка­зав­шись сра­жать­ся, они пере­би­ли друг дру­га на алта­рях, воз­двиг­ну­тых на арене. Их пред­во­ди­тель Сатир до кон­ца при­сут­ст­во­вал при кро­ва­вом жерт­во­при­но­ше­нии и велел убить себя послед­не­му из остав­ших­ся в живых това­ри­щу, кото­рый затем убил сам себя²¹.

Так как сици­лий­ские рабы вос­ста­ва­ли не впер­вые, Акви­лий уста­но­вил стро­гие зако­ны для этой про­вин­ции. Ни один раб не мог под стра­хом смер­ти носить ору­жие, даже про­стые дуби­ны и рога­ти­ны. Цице­рон при­во­дит при­мер, когда раб, убив­ший терро­ри­зи­ру­ю­ще­го всю окру­гу огром­но­го веп­ря, был каз­нен намест­ни­ком про­вин­ции Гн. Доми­ци­ем Аге­но­бар­бом за то, что сде­лал это с помо­щью рога­ти­ны²².

Усми­рив про­вин­цию, Акви­лий решил уве­ли­чить за ее счет свое состо­я­ние и огра­бил то, что оста­лось недо­граб­лен­ным раба­ми. Воз­вра­ще­ние Акви­лия в Рим было тор­же­ст­вен­ным. Хотя три­ум­фа за победу над бег­лы­ми раба­ми пол­ко­вод­цу и не пола­га­лось, сенат раз­ре­шил ему вой­ти в Рим с ова­ци­ей, или с «малым три­ум­фом». Ова­ция отли­ча­лась от три­ум­фа тем, что импе­ра­тор вхо­дил в Город пеш­ком, а не въез­жал на квад­ри­ге, тем, что на голо­ве у него был не лав­ро­вый, а мир­то­вый венок, тем, что в жерт­ву Юпи­те­ру Капи­то­лий­ско­му при­но­сил­ся не бык, а овца (ovis), откуда, соб­ст­вен­но, и про­изо­шло назва­ние «ова­ция». Одна­ко, раз­ли­чий в при­об­ре­тае­мом dig­ni­tas не было — имя пол­ко­во­д­ца, заслу­жив­ше­го ова­цию, так­же вно­си­лось в три­ум­фаль­ные фасты, он полу­чал пра­во пода­вать в сена­те голос в ряду дру­гих три­ум­фа­то­ров²³.

Одна­ко ова­ция не убе­рег­ла Мания Акви­лия от непри­ят­но­стей. По прось­бам ограб­лен­ных Акви­ли­ем сици­лий­цев моло­дой Л. Фуфий обви­нил его в вымо­га­тель­стве²⁴. Дока­за­тель­ства пре­ступ­ле­ний сици­лий­ско­го намест­ни­ка были неопро­вер­жи­мы­ми, к тому же при­сяж­ные пом­ни­ли о клят­во­пре­ступ­ле­нии обви­ня­е­мо­го в отно­ше­нии сдав­ших­ся рабов (вновь в отно­ше­нии одно­го из Акви­ли­ев при­ме­ня­ют тер­мин «ne­fas»). Обви­ни­тель­ный при­го­вор был пред­ре­шен, но речь защит­ни­ка — Мар­ка Анто­ния Ора­то­ра — пере­вер­ну­ла настро­е­ние кол­ле­гии при­сяж­ных. Анто­ний вывел под­за­щит­но­го перед судья­ми как «скорб­но­го ста­ри­ка в жал­кой одеж­де», а в раз­гар речи сорвал с него туни­ку, обна­жив руб­цы от ран. В под­держ­ку ста­ро­го това­ри­ща высту­пил и Г. Марий. Акви­лий был оправ­дан, но не из-за лож­но­сти обви­не­ния, а из жало­сти²⁵.

После удач­но­го для себя завер­ше­ния про­цес­са, Акви­лий на неко­то­рое вре­мя ото­шел в тень. В 90-х гг. Маний Акви­лий исправ­но посе­ща­ет сенат, участ­ву­ет в заседа­ни­ях, но ника­кой роли в реаль­ной государ­ст­вен­ной поли­ти­ке не игра­ет. В это вре­мя Г. Марий, ском­про­ме­ти­ро­ван­ный сво­и­ми дей­ст­ви­я­ми в пери­од кри­зи­са Сатур­ни­на, был ото­дви­нут пред­ста­ви­те­ля­ми кон­сер­ва­тив­ной пар­тии от руко­вод­ства государ­ст­вом, и его сто­рон­ни­ки так­же поте­ря­ли вли­я­ние²⁶.

Отстра­нен­ный от вла­сти в Риме Г. Марий попы­тал­ся вос­ста­но­вить свое вли­я­ние, совер­шив в 99—98 гг. путе­ше­ст­вие на Восток, где про­вел пере­го­во­ры с царя­ми Малой Азии. Плу­тарх в био­гра­фии Мария писал, что «ища воз­мож­но­стей для новых подви­гов, он наде­ял­ся, что ему удаст­ся воз­му­тить царей и под­стрек­нуть Мит­ри­да­та к войне, кото­рую, как все подо­зре­ва­ли, тот дав­но уже замыш­лял»²⁷. Марий рас­счи­ты­вал, что новая вой­на заста­вит рим­лян вновь при­звать его к вла­сти и даст ему в руки армию — един­ст­вен­ный инстру­мент, кото­рый мог под­дер­жать его могу­ще­ство.

Одна­ко постав­лен­ной цели Марий не добил­ся — Мит­ри­дат выпол­нил все тре­бо­ва­ния рим­лян и так и не дал пово­да к раз­вя­зы­ва­нию вой­ны.

Инте­рес­но отме­тить, что в это вре­мя в Малой Азии появ­ля­ет­ся еще один сорат­ник Мария по вой­нам с Югур­той и гер­ман­ца­ми — Л. Кор­не­лий Сул­ла, назна­чен­ный намест­ни­ком Кили­кии. Сул­ла, в отли­чие от Мария обла­дав­ший im­pe­rium, актив­но вме­шал­ся в мало­азий­ские дела, высту­пив про­тив Мит­ри­да­та в деле о пре­сто­ле Кап­па­до­кии, но так­же не смог подвиг­нуть пон­тий­ско­го царя к круп­но­мас­штаб­ной войне²⁸.

В инте­ре­сах «пар­тии вой­ны» дей­ст­ву­ет в это вре­мя и Нико­мед III, царь Вифи­нии, чьи инте­ре­сы Марий защи­щал еще в эпо­ху вой­ны с гер­ман­ца­ми. В 104 г. Г. Марий обра­тил­ся к ази­ат­ским царям, тре­буя помо­щи про­тив наше­ст­вия с севе­ра. Нико­мед, полу­чив­ший его посла­ние, отка­зал рим­ля­нам в пре­до­став­ле­нии вспо­мо­га­тель­ных войск, объ­яс­няя это тем, что боль­шая часть вифин­цев была захва­че­на рим­ски­ми пуб­ли­ка­на­ми и пре­бы­ва­ла в раб­стве в про­вин­ци­ях²⁹. По прось­бе Нико­меда Марий про­вел через сенат поста­нов­ле­ние о пре­до­став­ле­нии сво­бо­ды неза­кон­но пора­бо­щен­ным союз­ни­кам³⁰.

В 90-х гг. Нико­мед III дей­ст­во­вал в инте­ре­сах Мария, систе­ма­ти­че­ски нагне­тая напря­же­ние в Азии. Он про­ти­во­дей­ст­во­вал инте­ре­сам Мит­ри­да­та в Пафла­го­нии, пыта­ясь сде­лать там царем сво­его став­лен­ни­ка. Отме­тим, одна­ко, что при­тя­за­ния Нико­меда были пре­се­че­ны сена­том, в кото­ром в это вре­мя управ­ля­ла кон­сер­ва­тив­ная пар­тия. Кон­сер­ва­то­рам, в отли­чие от Мария, не нуж­на была боль­шая вой­на на Восто­ке, и они про­ве­ли se­na­tus­con­sul­tum о том, что Нико­мед и Мит­ри­дат, «при­сво­ив­шие чужие цар­ства посред­ст­вом само­зван­цев»³¹, были обя­за­ны уйти из Пафла­го­нии и Кап­па­до­кии. В отли­чие от Мит­ри­да­та, про­тив кото­ро­го при­шлось при­ме­нить воен­ную демон­стра­цию Сул­лы, Нико­мед немед­лен­но отсту­пил³².

Смерть Нико­меда III и борь­ба за пре­сто­ло­на­следие в Вифи­нии, в кото­рую актив­но вме­шал­ся Мит­ри­дат, дали Марию новый шанс для раз­вя­зы­ва­ния боль­шой ази­ат­ской вой­ны. И Маний Акви­лий воз­вра­ща­ет­ся в боль­шую поли­ти­ку. В 90 г. он вошел в состав сенат­ской комис­сии, на кото­рую воз­ла­га­лись зада­чи вос­ста­нов­ле­ния на пре­сто­лах Вифи­нии — Нико­меда IV и Кап­па­до­кии — Арио­бар­за­на I, вновь сверг­ну­то­го Мит­ри­да­том³³. Отме­тим, что назна­че­ние Акви­лия сов­па­ло с новым воз­вы­ше­ни­ем Г. Мария — в ходе начав­шей­ся Союз­ни­че­ской вой­ны ста­рый пол­ко­во­дец вновь полу­чил воен­ную власть (как легат при кон­су­ле П. Рути­лии Лупе) и уже успел одер­жать победу — первую победу рим­лян в неудач­но скла­ды­вав­шей­ся кам­па­нии³⁴.

В состав комис­сии вошли так­же А. Ман­лий Маль­тин и Т. Ман­лий Ман­цин³⁵. Инте­рес­но отме­тить, что Акви­лий был не един­ст­вен­ным мари­ан­цем в соста­ве комис­сии. Т. Ман­цин был тем народ­ным три­бу­ном, кото­рый в 107 г. пред­ло­жил закон о пре­до­став­ле­нии Марию коман­до­ва­ния про­тив Югур­ты³⁶. Ока­за­ние помо­щи комис­сии было воз­ло­же­но на Г. Кас­сия, намест­ни­ка Кили­кии, и… Мит­ри­да­та Пон­тий­ско­го³⁷. Несо­мнен­но, мари­ан­ская пар­тия в сена­те, про­вед­шая se­na­tus­con­sul­tum о назна­че­нии комис­сии Акви­лия, дава­ла ему лиш­ний козырь в ази­ат­ской игре — все­гда мож­но было обви­нить Мит­ри­да­та в «неока­за­нии помо­щи».

Нет ника­ко­го сомне­ния, что Акви­лий был назна­чен гла­вой комис­сии. Он един­ст­вен­ный из лега­тов обла­дал кон­су­ляр­ским ран­гом — его кол­ле­ги не под­ня­лись выше пре­ту­ры³⁸. Имен­но ему, как пред­став­ля­ет­ся, и пору­чил Марий под­толк­нуть Малую Азию к боль­шой войне. Одно­вре­мен­но Манию Акви­лию пред­став­лял­ся отлич­ный спо­соб обо­га­тить­ся — Нико­мед, гото­вый на все ради воз­вра­ще­ния на пре­стол, обе­щал выпла­тить ему огром­ные сум­мы.

Одна­ко пово­да для вой­ны вновь не нашлось. И Нико­мед, и Арио­бар­зан без сопро­тив­ле­ния заня­ли свои пре­сто­лы, Мит­ри­дат вновь отсту­пил. Пон­тий­ский царь даже убил Сокра­та Хре­ста, сво­его став­лен­ни­ка на вифин­ском троне и сопер­ни­ка Нико­меда³⁹.

Не достиг Маний Акви­лий и дру­гой сво­ей цели — поли­ти­че­ские неуряди­цы послед­них лет при­ве­ли Вифи­нию к нище­те, и выка­чать из нее желае­мые сум­мы рим­ским послам не уда­лось.

Тогда Акви­лий, его кол­ле­ги по посоль­ству и намест­ник Азии Г. Кас­сий реши­ли дей­ст­во­вать, не при­кры­ва­ясь дипло­ма­ти­ей. Потре­бо­вав от Нико­меда напасть на Мит­ри­да­та, собрав вспо­мо­га­тель­ные отряды и запро­сив помо­щи у кили­кий­ско­го намест­ни­ка Кв. Оппия, они четырь­мя отряда­ми высту­пи­ли про­тив пон­тий­ско­го царя.

Мит­ри­дат все еще рас­счи­ты­вал на мир­ное раз­ре­ше­ние кон­флик­та и напра­вил к Акви­лию посоль­ство во гла­ве с Пело­пидом. Послы Пон­та предъ­яви­ли рим­ля­нам обви­не­ния про­тив Нико­меда и потре­бо­ва­ли защи­ты от него, так как Мит­ри­дат дав­ним сенат­ским поста­нов­ле­ни­ем был при­знан «дру­гом и союз­ни­ком рим­ско­го наро­да». Акви­лий отве­тил Пело­пиду, что не потер­пит, если Нико­меду будет нане­сен ущерб, запре­тив, таким обра­зом, пон­тий­ско­му царю защи­щать­ся про­тив агрес­сии Нико­меда. Пело­пид в ответ при­гро­зил Акви­лию гне­вом сена­та, так как дей­ст­вия его комис­сии дав­но уже про­ти­во­ре­чи­ли зада­нию рим­ско­го пра­ви­тель­ства. «Вы дади­те ответ рим­ско­му сена­ту за то, что про­изо­шло в Кап­па­до­кии; ведь из-за вас, кото­рые с таким пре­зре­ни­ем отнес­лись к нам и при­бег­ли к таким софиз­мам в сво­их отве­тах, посту­пил так Мит­ри­дат. Он отпра­вит с обви­не­ни­ем про­тив вас сво­их послов в ваш сенат, он вызы­ва­ет вас, чтобы вы перед сена­том оправ­да­лись в сво­их дей­ст­ви­ях и рань­ше не пред­при­ни­ма­ли ниче­го и не начи­на­ли столь боль­шой вой­ны без воли рим­ско­го сена­та, — угро­жал Пело­пид. — Вы пыта­е­тесь начать новую (вой­ну — В. Р.) с Мит­ри­да­том, пооче­ред­но натрав­ли­вая на него Нико­меда и Арио­бар­за­на. Вы гово­ри­те, что вы дру­зья и союз­ни­ки, и носи­те такую мас­ку, а обра­ща­е­тесь с ним, как с вра­гом. Что ж! Еще и теперь, если что-либо заста­ви­ло вас изме­нить свое отно­ше­ние к про­ис­шед­шим собы­ти­ям, или запре­ти­те Нико­меду оби­жать ваших дру­зей (и если вы это сде­ла­е­те, то я вам обе­щаю, что царь Мит­ри­дат ока­жет вам помощь и содей­ст­вие про­тив ита­лий­цев), или разо­рви­те эту при­твор­ную с ним друж­бу, или пой­дем­те в Рим на суд»⁴⁰.

Несо­мнен­но, дей­ст­вия Акви­лия шли враз­рез с пору­че­ни­ем сена­та, кото­рый тре­бо­вал уста­но­вить твер­дый мир в Малой Азии, и легат созна­тель­но шел на это. Про­во­ци­руя и раз­вя­зы­вая вой­ну, он рас­счи­ты­вал на под­держ­ку Мария и его фрак­ции, а так­же, в слу­чае судеб­но­го пре­сле­до­ва­ния, и на всад­ни­ков, кото­рые ком­плек­то­ва­ли кол­ле­гии при­сяж­ных. Имен­но инте­ре­сам всад­ни­ков-пуб­ли­ка­нов гро­зи­ло уси­ле­ние Мит­ри­да­та, с кото­рым дол­жен был покон­чить Марий после раз­вя­зы­ва­ния вой­ны. Кро­ме того, Акви­лий навер­ня­ка наде­ял­ся на зна­чи­тель­ные денеж­ные сум­мы, полу­чен­ные от Нико­меда, — под­куп суда был широ­ко рас­про­стра­нен.

Одна­ко собы­тия пошли не так, как пла­ни­ро­вал Маний Акви­лий. Нико­мед был наго­ло­ву раз­гром­лен в пер­вом же сра­же­нии, а вслед за тем потер­пел пора­же­ние и Акви­лий. Кас­сий, сохра­няя армию, бежал в Апа­мею, Квинт Оппий — в Лаоди­кею, лишен­ный вой­ска Нико­мед — в Пер­гам, Акви­лий скрыл­ся на Лес­бо­се⁴¹.

Раз­гром рим­лян и их союз­ни­ков при­дал Мит­ри­да­ту уве­рен­ность, и он решил­ся на осу­щест­вле­ние сво­ей дав­ней меч­ты — уни­что­же­ние всех ита­ли­ков в Азии. Всем царям, горо­дам и пле­ме­нам отпра­вил он пись­ма, в кото­рых тре­бо­вал в назна­чен­ный день «напасть на нахо­дя­щих­ся у них рим­лян и ита­лий­цев, на них самих, на их жен и детей и отпу­щен­ни­ков, кото­рые будут ита­лий­ско­го рода, и, убив их, бро­сить их без погре­бе­ния, а все их иму­ще­ство поде­лить с царем Мит­ри­да­том. Он объ­явил и нака­за­ния тем, кто их будет хоро­нить или укры­вать, и награ­ды за донос тем, кто изоб­ли­чит или убьет скры­ваю­щих; рабам за пока­за­ние про­тив гос­под — сво­бо­ду, долж­ни­кам по отно­ше­нию к сво­им креди­то­рам — поло­ви­ну дол­га. Такой тай­ный при­каз он послал одно­вре­мен­но всем, и когда насту­пил этот день, то по всей Азии мож­но было видеть самые раз­но­об­раз­ные кар­ти­ны несча­стий»⁴².

В ходе мас­со­вых пре­сле­до­ва­ний попал в плен и глав­ный винов­ник воз­ник­шей вой­ны — Маний Акви­лий. Жите­ли Мити­ле­ны веро­лом­но выда­ли пон­тий­ско­му царю того, кому обе­ща­ли госте­при­им­ство⁴³. Для него Мит­ри­дат при­ду­мал спе­ци­аль­ную казнь. Он при­ка­зал возить рим­ско­го кон­су­ля­ра на осле по горо­дам Азии, объ­яв­ляя повсюду его имя и пре­ступ­ле­ния, а в Пер­га­ме, нако­нец, каз­нил его, влив в гор­ло рас­плав­лен­ное золо­то, недву­смыс­лен­но под­черк­нув рим­ское коры­сто­лю­бие⁴⁴.

Так погиб Акви­лий, рим­ля­нин, про­слав­лен­ный доб­ле­стью и коры­сто­лю­би­ем…

Моне­ты Акви­ли­ев: доб­лесть и позор рим­ско­го ари­сто­кра­ти­че­ско­го рода. Часть II. 71 г. до н. э.