Марк Антоний и политика clementia Caesaris.

с.56 В нояб­ре 42 г. до н. э. в бит­ве при Филип­пах была уни­что­же­на послед­няя армия Рим­ской рес­пуб­ли­ки.

писал поз­же Гора­ций, в моло­до­сти отдав­ший дань рес­пуб­ли­кан­ским увле­че­ни­ям (Hor. Carm. II. 7. 11—12. Пер. А. А. Фета). Рес­пуб­ли­кан­цы, уцелев­шие в сра­же­нии и не попав­шие в руки победи­те­лей, иска­ли спа­се­ния в бег­стве на ост­ро­ва Сре­ди­зем­но­го моря, в Малую Азию и к пар­фя­нам. с.57 Рим­ская рес­пуб­ли­ка как реаль­ная поли­ти­че­ская сила пере­ста­ла суще­ст­во­вать¹.

По заклю­чен­но­му после сра­же­ния дого­во­ру Марк Анто­ний полу­чил в свое веде­ние уре­гу­ли­ро­ва­ние дел на Восто­ке, куда он и отбыл в нача­ле 41 г., имея бли­жай­шей целью сбор денег для упла­ты леги­о­нам². Начал­ся новый, очень важ­ный и слож­ный пери­од его био­гра­фии, пери­од, реаль­ное содер­жа­ние кото­ро­го под­верг­лось наи­боль­шим иска­же­ни­ям и фаль­си­фи­ка­ции в духе позд­ней­шей офи­ци­аль­ной про­па­ган­ды.

Наши источ­ни­ки (за исклю­че­ни­ем Плу­тар­ха) срав­ни­тель­но мало гово­рят о дея­тель­но­сти Анто­ния на Восто­ке в 41—36 гг. до н. э.; но и дан­ные Плу­тар­ха для это­го про­ме­жут­ка вре­ме­ни име­ют весь­ма отно­си­тель­ную цен­ность, посколь­ку его инте­ре­су­ет в первую оче­редь «скан­даль­ная хро­ни­ка» алек­сан­дрий­ско­го дво­ра, и он весь­ма усерд­но повто­ря­ет все сплет­ни и слу­хи об Анто­нии и Клео­пат­ре, рас­пу­щен­ные в свое вре­мя их поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми с тем, чтобы опо­ро­чить Анто­ния и про­ти­во­по­ста­вить ему его кол­ле­гу по три­ум­ви­ра­ту. Тен­ден­ция эта выра­же­на Плу­тар­хом со всей отчет­ли­во­стью: «В Риме Цезарь (Окта­виан. — Е. С.) был изну­ря­ем сму­та­ми и вой­ной, а он сам (Анто­ний), вер­нув­шись к преж­не­му обра­зу жиз­ни и стра­стям, вполне наслаж­дал­ся поко­ем и миром» (Plut. Ant. 24). За Плу­тар­хом часто сле­ду­ют и совре­мен­ные исто­ри­ки, даже не пыта­ясь вскрыть поли­ти­че­ский смысл поведе­ния три­ум­ви­ра на Восто­ке³.

Более объ­ек­тив­ную кар­ти­ну мож­но полу­чить, исполь­зуя в ком­плек­се сооб­ще­ния антич­ных авто­ров и дан­ные, полу­чен­ные из нумиз­ма­ти­че­ских и эпи­гра­фи­че­ских источ­ни­ков.

Доволь­но подроб­ную инфор­ма­цию о дея­тель­но­сти Анто­ния на Восто­ке в 41 г. до н. э. содер­жит сочи­не­ние Аппи­а­на (App. BC. V. 2—12). Его рас­сказ ценен, во-пер­вых, тем, что доволь­но пол­но осве­ща­ет про­ме­жу­ток вре­ме­ни от при­бы­тия Анто­ния на Восток до встре­чи его с Клео­патрой, о кото­ром с.58 почти ниче­го не гово­рит­ся у Плу­тар­ха, а, во-вто­рых, он сво­бо­ден от столь люби­мых Плу­тар­хом деше­вых эффек­тов и мора­ли­сти­че­ских сен­тен­ций⁴.

Соглас­но Аппи­а­ну, Анто­нию сда­лись нахо­див­ши­е­ся на Восто­ке остат­ки рес­пуб­ли­кан­ской армии; он поми­ло­вал всех, кро­ме непо­сред­ст­вен­ных участ­ни­ков убий­ства Цеза­ря (App. BC. V. 4). Капи­ту­ли­ро­ва­ли и рес­пуб­ли­кан­цы, нашед­шие при­бе­жи­ще на ост­ро­ве Фасос, пере­дав при этом в руки победи­те­ля «сколь­ко было на Фасо­се денег и ору­жия, мно­го про­до­воль­ст­вия и боль­шое коли­че­ство дру­гих при­па­сов» (App. BC. IV. 136). Часть про­щен­ных вра­гов сра­зу же пере­шла к нему на служ­бу; неко­то­рые из них в даль­ней­шем вхо­ди­ли в бли­жай­шее окру­же­ние три­ум­ви­ра⁵.

Такое отно­ше­ние к при­вер­жен­цам враж­деб­ной пар­тии не было обыч­ным в пери­од граж­дан­ских войн в Риме (доста­точ­но вспом­нить, что в Ита­лии в 41 г. еще про­дол­жа­лись кро­ва­вые про­скрип­ции три­ум­ви­ров), да и сам Анто­ний отнюдь не отли­чал­ся крото­стью и вели­ко­ду­ши­ем, что вид­но хотя бы на при­ме­ре Цице­ро­на, кото­ро­го не спас­ли ни сла­ва ора­то­ра, ни, может быть мни­мое, заступ­ни­че­ство Окта­ви­а­на. Оче­вид­но, при­чи­ны снис­хо­ди­тель­но­сти к рес­пуб­ли­кан­цам лежат не в его лич­ных каче­ствах, и нуж­но искать дру­гое объ­яс­не­ние.

До Анто­ния за всю исто­рию граж­дан­ских войн в Риме один толь­ко Цезарь «поз­во­лил себе рос­кошь быть мило­сти­вым к побеж­ден­ным»⁶. Это был Цезарь. В работах, посвя­щен­ных иссле­до­ва­нию его дея­тель­но­сти, неод­но­крат­но ука­зы­ва­лось, что мило­сер­дие это было свя­за­но не столь­ко с поло­жи­тель­ны­ми сто­ро­на­ми его харак­те­ра, сколь­ко с поли­ти­че­ски­ми рас­че­та­ми⁷. Цезарь откро­вен­но писал сво­им дру­зьям: «Пусть это будет новый спо­соб побеж­дать — укреп­лять­ся состра­да­ни­ем и мило­сер­ди­ем» (mi­se­ri­cor­dia et li­be­ra­li­ta­te. — Cic. Ad Att. IX. 7с. 1—2). Обсто­я­тель­ную харак­те­ри­сти­ку с.59 cle­men­tia Cae­sa­ris дал С. Л. Утчен­ко⁸; он отме­чал, что поли­ти­ка эта ока­за­лась очень дей­ст­вен­ной в воен­ных усло­ви­ях и спо­соб­ст­во­ва­ла скла­ды­ва­нию обще­ст­вен­но­го мне­ния Ита­лии в поль­зу Цеза­ря и мас­со­вым дезер­тир­ствам из рес­пуб­ли­кан­ской армии в его соб­ст­вен­ную.

Таким обра­зом, Анто­нию на Восто­ке вели­ко­леп­но уда­лось при­ме­нить опыт сво­его гени­аль­но­го пред­ше­ст­вен­ни­ка; резуль­та­ты не замед­ли­ли ска­зать­ся — он в корот­кий срок при­брал к рукам остат­ки рес­пуб­ли­кан­ской армии; осо­бен­но важ­но то, что при этом уда­лось избе­жать воен­ных дей­ст­вий и вме­ша­тель­ства в них пар­фян, под­стре­кае­мых Лаби­е­ном, послом Бру­та и Кас­сия при дво­ре пар­фян­ско­го царя (Iust. XLII. 4. 7; Dio Cass. XLVIII. 24). В даль­ней­шем эта же поли­ти­ка сде­ла­ла воз­мож­ным при­со­еди­не­ние к армии Анто­ния рес­пуб­ли­кан­ско­го флота Гн. Доми­ция Аге­но­бар­ба (App. BC. V. 55; Dio Cass. XLVIII. 29. 2; Suet. Ne­ro. 3)⁹.

Боль­шое зна­че­ние име­ла поли­ти­ка Анто­ния и для его борь­бы за гла­вен­ство в цеза­ри­ан­ской пар­тии. Вопрос о том, кто из двух вождей пар­тии — Анто­ний, за кото­рым была сла­ва сорат­ни­ка Цеза­ря и победи­те­ля при Филип­пах, или Окта­виан, «моло­дой Цезарь», за кото­рым не было блес­ка воен­ных побед, но зато он носил про­слав­лен­ное имя, — будет в гла­зах армии наслед­ни­ком вели­ко­го дик­та­то­ра, сто­ял очень ост­ро. В этой борь­бе за ста­тус поли­ти­че­ско­го наслед­ни­ка Цеза­ря в ход шло все¹⁰, и cle­men­tia была, несо­мнен­но, силь­ным козы­рем в руках Анто­ния имен­но из-за сле­до­ва­ния поли­ти­че­ским тра­ди­ци­ям дик­та­то­ра.

Одна­ко еще более важ­ным делом, чем отно­ше­ния с остат­ка­ми рес­пуб­ли­кан­цев, была для Анто­ния выра­бот­ка поли­ти­че­ской линии по отно­ше­нию к зави­си­мым от Рима цар­ствам и мало­азий­ским поли­сам. К этой сто­роне его дея­тель­но­сти антич­ные авто­ры наи­бо­лее бес­по­щад­ны. В их изо­бра­же­нии дей­ст­вия Анто­ния абсо­лют­но про­из­воль­ны, лише­ны логи­ки с.60 и вооб­ще при­лич­ны для восточ­но­го дес­пота гораздо боль­ше, чем для рим­ско­го пол­ко­во­д­ца. Дион Кас­сий утвер­жда­ет, что он, пере­пра­вив­шись «на ази­ат­ский мате­рик… к одним при­дя сам, а к дру­гим послав, обла­гал кон­три­бу­ци­ей горо­да и про­да­вал цар­ства» (Dio Cass. XLVIII. 24. 1); Плу­тарх гово­рит о том, что после при­бы­тия в Азию Анто­ния ста­ли оса­ждать цари, а цари­цы сопер­ни­ча­ли меж­ду собой, домо­га­ясь его бла­го­склон­но­сти (Plut. Ant. 24). В целом сведе­ния об этом пери­о­де поли­ти­че­ской био­гра­фии три­ум­ви­ра напол­не­ны анек­дота­ми и скан­даль­ны­ми подроб­но­стя­ми, отно­ся­щи­ми­ся боль­ше к его обра­зу жиз­ни, чем к поли­ти­ке; одна­ко неко­то­рые суще­ст­вен­ные дета­ли содер­жат­ся и в этой крайне тен­ден­ци­оз­ной и враж­деб­ной Анто­нию инфор­ма­ции.

На вре­мя рези­ден­ци­ей Анто­ния в Азии стал Эфес — город, в кото­рый он собрал пред­ста­ви­те­лей насе­ле­ния про­вин­ции и высту­пил перед ними с речью (App. BC. V. 4)¹¹. Его въезд в город сопро­вож­дал­ся пыш­ной цере­мо­ни­ей, в кото­рой сам он изо­бра­жал Дио­ни­са (Plut. Ant. 24). Доволь­но часто исто­ри­ки про­сто кон­ста­ти­ру­ют этот факт¹², или сво­дят все к субъ­ек­тив­ным момен­там — жела­нию Анто­ния под­ра­жать элли­ни­сти­че­ским монар­хам¹³, тому, что он чув­ст­во­вал себя зем­ной копи­ей Дио­ни­са¹⁴, или, не веря всерь­ез в свою боже­ст­вен­ность, играл роль подоб­но акте­рам гре­че­ской комедии¹⁵. С таким под­хо­дом труд­но согла­сить­ся пол­но­стью, пото­му что он не учи­ты­ва­ет совсем или учи­ты­ва­ет лишь в незна­чи­тель­ной сте­пе­ни поли­ти­че­скую обста­нов­ку и рели­ги­оз­ные тра­ди­ции Восто­ка. В этом реги­оне обо­жест­вле­ние пра­ви­те­лей име­ло уже мно­го­ве­ко­вую исто­рию, и элли­ни­сти­че­ские монар­хи, полу­чая боже­ские поче­сти, нахо­ди­лись под вли­я­ни­ем мест­ных тра­ди­ций¹⁶. Рим­ляне, сопри­кос­нув­шись с.61 с Восто­ком, так­же не избе­жа­ли воздей­ст­вия этих обы­ча­ев, как и гре­ко-македон­ские заво­е­ва­те­ли задол­го до них. Отсюда-то и про­ис­хо­дят боже­ские поче­сти, кото­рые полу­ча­ли в Гре­ции и на Восто­ке рим­ские пол­ко­вод­цы, напри­мер Тит Квинк­ций Фла­ми­нин (пер­вый рим­ля­нин, удо­сто­ен­ный этой чести)¹⁷, Сул­ла, Цезарь. На осно­ва­нии этих фак­тов И. С. Свен­циц­кая дела­ет спра­вед­ли­вый вывод о том, что осно­вой обо­жест­вле­ния Анто­ния мог­ли послу­жить тра­ди­ции мест­ных куль­тов и при­мер Цеза­ря¹⁸.

Но поче­му имен­но Дио­нис, а не какое-нибудь дру­гое боже­ство? По мне­нию И. С. Свен­циц­кой, этот бог был наи­бо­лее чужд рим­ской рели­ги­оз­но­сти (в дока­за­тель­ство это­го она ссы­ла­ет­ся на то, что в свое вре­мя (!) в Риме было изда­но поста­нов­ле­ние Сена­та, запре­щаю­щее вак­ха­на­лии), а раз­рыв с рим­ски­ми тра­ди­ци­я­ми, как она пола­га­ет, стал для Анто­ния есте­ствен­ным на элли­ни­сти­че­ском Восто­ке.

Одна­ко эту точ­ку зре­ния фак­ты не под­твер­жда­ют. Раз­рыв Анто­ния с рим­ски­ми тра­ди­ци­я­ми про­изо­шел гораздо поз­же — после его неудач­но­го пар­фян­ско­го похо­да, где-то в 36—35 гг. до н. э., когда изме­нил­ся этни­че­ский состав его армии, и жите­ли Восто­ка соста­ви­ли в ней зна­чи­тель­ную часть, а на Запа­де Окта­виан полу­чил пол­ное пре­об­ла­да­ние. Что каса­ет­ся отно­ше­ния рим­ской рели­ги­оз­но­сти к куль­ту Дио­ни­са, то здесь нелишне вне­сти неболь­шое уточ­не­ние: сенат при­нял поста­нов­ле­ние о запре­ще­нии вак­ха­на­лий в 186 г. до н. э. (Liv. XXIX. 8. 18; CIL. 12. 681). Это было вре­мя, когда пре­вра­ще­ние Рима в вели­кую сре­ди­зем­но­мор­скую дер­жа­ву еще толь­ко начи­на­лось, и в нем самом силь­ны были кон­сер­ва­тив­ные настро­е­ния. За те без мало­го 150 лет, кото­рые про­шли со вре­ме­ни при­ня­тия это­го сена­тус­кон­суль­та, в созна­нии рим­лян, в том чис­ле и в их отно­ше­нии к ино­зем­ным боже­ствам, про­изо­шли боль­шие изме­не­ния. Дио­нис, в част­но­сти, стал отож­дествлять­ся с Либе­ром, очень почи­тае­мым в Риме богом¹⁹. Попу­ляр­ность Либе­ра еще уси­ли­лась в кон­це Рес­пуб­ли­ки, когда боров­ши­е­ся за власть пол­ко­вод­цы отож­дествля­ли себя с Либе­ром-Дио­ни­сом, несу­щим «золо­той век»²⁰. с.62 Сле­до­ва­тель­но, ниче­го оскор­би­тель­но­го для рим­лян в пер­со­ни­фи­ка­ции Анто­ния имен­но как Дио­ни­са не было.

В то же вре­мя в Малой Азии Дио­нис был одним из самых почи­тае­мых божеств, с кото­рым осо­бен­но охот­но отож­дествля­ли себя элли­ни­сти­че­ские монар­хи. Так, в 88 г. до н. э. в Пер­га­ме состо­я­лась цере­мо­ния при­жиз­нен­но­го апо­фе­о­за Мит­ри­да­та VI Евпа­то­ра, при­чем чест­во­вал­ся он как Дио­нис Осво­бо­ди­тель²¹ (эпи­тет понят­ный, учи­ты­вая, что с име­нем Мит­ри­да­та в тот пери­од были свя­за­ны надеж­ды ази­ат­ских элли­нов на осво­бож­де­ние от рим­ско­го гос­под­ства). Поэто­му осо­бый инте­рес пред­став­ля­ют эпи­те­ты, при­ме­няв­ши­е­ся к Анто­нию в Эфе­се: его име­но­ва­ли Χα­ριδό­της καὶ Μει­λίχιος, то есть «Пода­те­лем радо­сти и Источ­ни­ком мило­сер­дия». Разу­ме­ет­ся, не слу­чай­но из несколь­ких десят­ков эпи­те­тов Дио­ни­са²² были избра­ны имен­но эти; их поли­ти­че­ский смысл в осо­бых ком­мен­та­ри­ях не нуж­да­ет­ся²³.

Анто­ний, види­мо, сумел почув­ст­во­вать свя­зан­ные с ним надеж­ды мест­но­го насе­ле­ния и вос­поль­зо­вать­ся ими. Уже сама пыш­ная цере­мо­ния его въезда в Эфес боль­ше импо­ни­ро­ва­ла элли­ни­зи­ро­ван­ным жите­лям восточ­ных про­вин­ций, чем про­дви­же­ния Бру­та и Кас­сия, «про­по­ве­до­вав­ших сво­бо­ду и разо­ряв­ших горо­да»²⁴. Одна­ко это пер­вое бла­го­при­ят­ное для Анто­ния впе­чат­ле­ние очень ско­ро долж­но было рас­се­ять­ся — ведь по взя­тым на себя после бит­вы при Филип­пах обя­за­тель­ствам он дол­жен был раздо­быть в и без того разо­рен­ной Азии день­ги для упла­ты леги­о­нам. Об этом он и заявил в про­из­не­сен­ной в Эфе­се речи; содер­жа­ние ее сооб­ща­ет Аппи­ан (App. BC. V. 4—5). В дан­ном слу­чае нас преж­де все­го инте­ре­су­ет сло­вес­ное оформ­ле­ние это­го тре­бо­ва­ния. Зало­мив с.63 сум­му в 200 тыс. талан­тов²⁵, он при­бав­ля­ет: «А вам, услы­шав­шим о такой нашей мило­сти (т. е. о том, что с них взи­ма­ет­ся лишь эта сум­ма — Е. С.), я хочу сверх это­го ска­зать: ни на одно­го из вас не нала­га­ет­ся нака­за­ние, рав­ное вашей вине» (App. BC. V. 5). Таким обра­зом, даже эти непо­мер­ные тре­бо­ва­ния выда­ва­лись Анто­ни­ем за милость по отно­ше­нию к мест­но­му насе­ле­нию.

Это­му выступ­ле­нию три­ум­ви­ра по сво­ей направ­лен­но­сти соот­вет­ст­ву­ет и при­во­ди­мый Иоси­фом Фла­ви­ем любо­пыт­ный доку­мент — эдикт Анто­ния, адре­со­ван­ный «пер­во­свя­щен­ни­ку и этнар­ху Гир­ка­ну и наро­ду иудей­ско­му» (Ios. Antt. Iud. XIV. 12). В нача­ле его гово­рит­ся о разо­ре­нии Азии вой­ска­ми Бру­та и Кас­сия, кото­рые про­шли по ней «не щадя горо­дов и не соблюдая дан­ных клятв», а затем, после сооб­ще­ния о раз­гро­ме рес­пуб­ли­кан­цев, сле­ду­ет заяв­ле­ние, кото­рое мож­но назвать про­грамм­ным: «Пока­рав их, мы наде­ем­ся, что Азия нако­нец будет вку­шать мир­ную жизнь и отдохнет от войн. Поэто­му даро­ван­ный нам богом мир мы дела­ем при­над­ле­жа­щим и нашим союз­ни­кам; итак, ныне, бла­го­да­ря нашей победе, тело Азии слов­но бы поправ­ля­ет­ся после тяже­лой болез­ни».

Итак, на сло­вах Анто­ний выстав­лял целью сво­ей поли­ти­ки вос­ста­нов­ле­ние мира на Восто­ке, про­ти­во­по­став­лял свои дей­ст­вия дей­ст­ви­ям рес­пуб­ли­кан­ских пол­ко­вод­цев. Зако­но­ме­рен вопрос: насколь­ко соот­вет­ст­во­ва­ла этим заяв­ле­ни­ям его реаль­ная поли­ти­ка? Обра­тим­ся к фак­там.

Аппи­ан сооб­ща­ет, что Анто­ний осво­бо­дил от нало­гов и пода­тей те горо­да и зем­ли, кото­рые ока­за­ли сопро­тив­ле­ние рес­пуб­ли­кан­цам²⁶, вер­нул про­дан­ных ими в раб­ство тар­сий­цев, сде­лал терри­то­ри­аль­ные уступ­ки родос­цам (App. BC. V. 7); Иосиф Фла­вий гово­рит о воз­вра­ще­нии иуде­ям их соб­ст­вен­но­сти, кото­рой они были лише­ны во вре­ме­на Кас­сия, и об осво­бож­де­нии про­дан­ных в раб­ство иуде­ев (Antt. Iud. XIV. 12); нако­нец, мы име­ем ряд доку­мен­тов, исхо­дя­щих от само­го Анто­ния.

с.64 Извест­но пись­мо три­ум­ви­ра к нахо­див­шим­ся в сим­по­ли­тии горо­дам Афро­ди­сии и Пла­ра­се, в кото­ром он под­твер­ждал при­ви­ле­гии, даро­ван­ные этим горо­дам еще Юли­ем Цеза­рем — осво­бож­де­ние от пода­тей, пра­во пол­ной вла­сти над дерев­ня­ми, местеч­ка­ми, укреп­ле­ни­я­ми по гра­ни­цам, пра­во аси­лии для хра­ма Афро­ди­ты на тех же усло­ви­ях, что и у хра­ма Арте­ми­ды Эфес­ской²⁷. В дру­гом пись­ме, адре­со­ван­ном «элли­нам про­вин­ции Азия» (τῷ κοινῷ τῶν απὸ τῆς Ἀσίας Ἑλ­λή­νων), он под­твер­жда­ет при­ви­ле­гии, кото­рые име­ла орга­ни­за­ция награж­ден­ных вен­ка­ми победи­те­лей свя­щен­ных игр все­го гре­че­ско­го мира — осво­бож­де­ние от повин­но­стей и воен­ной служ­бы, сво­бо­ду от постоя, лич­ную непри­кос­но­вен­ность; одно­го из при­быв­ших к нему пред­ста­ви­те­лей, Мар­ка Анто­ния Арте­ми­до­ра, он настой­чи­во име­ну­ет сво­им дру­гом и учи­те­лем, под­чер­ки­вая, что выпол­ня­ет прось­бу орга­ни­за­ции ради него²⁸.

Веро­ят­но, были и дру­гие доку­мен­ты ана­ло­гич­но­го содер­жа­ния. Как спра­вед­ли­во отме­ча­ет Г. Бенгт­сон, «во всем осталь­ном (кро­ме сбо­ра денег — Е. С.) Анто­ний, неко­ро­но­ван­ный царь Восто­ка, был вполне вели­ко­ду­шен»²⁹. Таким путем он наде­ял­ся при­влечь на свою сто­ро­ну мест­ное насе­ле­ние и обес­пе­чить лояль­ность по отно­ше­нию к сво­ей вла­сти с его сто­ро­ны.

Вновь вспом­ним Цеза­ря. Его поли­ти­ка cle­men­tia в годы граж­дан­ской вой­ны лишь окон­ча­тель­но офор­ми­лась; нача­ло свое она берет на завер­шаю­щем эта­пе галль­ских войн: «Когда Цезарь зимо­вал в Бель­гии, у него там была лишь одна цель — сохра­нить друж­бу насе­ле­ния и не дать ника­кой надеж­ды или пово­да для вой­ны… Поэто­му он, к общи­нам с.65 отно­сясь почти­тель­но, вождям посы­лая бога­тые дары, не нала­гая ника­ких новых побо­ров и вооб­ще улуч­шая усло­вия под­чи­не­ния, исто­щен­ную столь мно­ги­ми неудач­ны­ми сра­же­ни­я­ми Гал­лию лег­ко удер­жи­вал в мире» (Caes. BC. VIII. 49). Сход­ство поли­ти­ки Цеза­ря и Анто­ния несо­мнен­но.

Конеч­но, нель­зя ска­зать, чтобы кто-нибудь из них отка­зал­ся от тра­ди­ци­он­но­го взгляда на про­вин­ции как на «поме­стья рим­ско­го наро­да»; но Цезарь, види­мо, пони­мал, как важ­но иметь в про­вин­ци­ях опор­ные пунк­ты не толь­ко воен­но­го, но и поли­ти­че­ско­го зна­че­ния³⁰, и Анто­ний, вхо­дя в его окру­же­ние, пере­нял этот опыт и исполь­зо­вал в сво­ей дея­тель­но­сти на Восто­ке.

Поли­ти­ка Анто­ния, род­ст­вен­ная cle­men­tia Cae­sa­ris, с блес­ком себя оправ­да­ла. Оце­ни­вая поли­ти­че­ские резуль­та­ты 42—41 гг., при­хо­дит­ся при­знать, что сто­яв­шие перед ним адми­ни­ст­ра­тив­ные, воен­ные и финан­со­вые зада­чи были реше­ны доволь­но успеш­но; при этом не име­ет боль­шо­го зна­че­ния, при­над­ле­жа­ла ли при их реше­нии глав­ная роль само­му Анто­нию или экс­пер­там его шта­ба (как счи­та­ет Г. Бенгт­сон)³¹ — послед­ние, разу­ме­ет­ся, не мог­ли дей­ст­во­вать вопре­ки воле сво­его коман­дую­ще­го, и в любом слу­чае общее направ­ле­ние их дея­тель­но­сти опре­де­лял он сам. Поли­ти­ка, про­во­ди­мая Анто­ни­ем на Восто­ке в 42—41 гг., пока­зы­ва­ет, что, несмот­ря на бур­ный тем­пе­ра­мент и все стран­но­сти при­чуд­ли­во­го харак­те­ра, он обла­дал каче­ства­ми неза­у­ряд­но­го поли­ти­ка, кото­рые и поз­во­ли­ли ему в тече­ние деся­ти лет вести борь­бу за вер­хов­ное гос­под­ство над рим­ским миром.