Датировка и значение монет Августа с канделябром

с.46 Ред­кие ауреи и дена­рии, опи­сан­ные здесь, уже дав­но порож­да­ют раз­лич­ные догад­ки и ком­мен­та­рии:

Аверс:	CA ES AR (или CA ES AR•) под обна­жен­ной голо­вой юно­ши впра­во; вокруг дубо­вый венок.
Реверс:	AVG VST в левой и пра­вой части поля. Кан­де­лябр на трех нож­ках, стер­жень кото­ро­го укра­шен бара­ньи­ми голо­ва­ми вле­во и впра­во, а вер­хуш­ка увен­ча­на пате­рой1, сто­ит перед цве­точ­ным вен­ком, в кото­рый вклю­че­ны два букра­ния и две пате­ры.
Золо­то и сереб­ро. BMC Rom. Emp. Vol. I, P. 110, Nos. 683ff.: Pl. 17, Nos. 14—15.

Юно­ша на авер­се ино­гда наво­дит на мысль (напри­мер, так счи­та­ли Коэн и Грю­бер)², что эти моне­ты был отче­ка­не­ны от име­ни юно­го наслед­ни­ка Гая Цеза­ря, стар­ше­го из двух при­ем­ных сыно­вей Авгу­ста. Одна­ко Эккель, пре­крас­но вла­де­ю­щий латы­нью, пока­зал, что подоб­ный вывод невоз­мо­жен³, и сле­ду­ет настой­чи­во повто­рить здесь суще­ст­вен­ное воз­ра­же­ние, кото­рое выдви­нул гос­по­дин с.47 Мэт­тингли про­тив отне­се­ния этих монет к Гаю: «Cae­sar August.» не может озна­чать «(C) Cae­sar August(i f.)»⁴. Это воз­ра­же­ние мож­но даже уси­лить. Отли­чи­тель­ное имя Авгу­ста, в самом лич­ном смыс­ле, было «Цезарь Август», о чем непре­стан­но напо­ми­на­ет нам вся мас­са авгу­стов­ской чекан­ки, и хотя име­на «Цезарь» и «Август» вхо­ди­ли в состав офи­ци­аль­ных име­но­ва­ний боль­шин­ства сле­дую­щих прин­цеп­сов, никто боль­ше не назы­вал себя про­сто «Цезарь Август», и для пояс­не­ния все­гда при­бав­лял­ся соб­ст­вен­ный номен. Пред­по­ла­гае­мый юный наслед­ник офи­ци­аль­но звал­ся «Gai­us Cae­sar Augus­ti fi­lius», как свиде­тель­ст­ву­ют моне­ты⁵; и если бы его назва­ли «Цеза­рем» — эллип­ти­че­ски или по иной при­чине, — это при­ве­ло бы к такой абсурд­ной пута­ни­це, кото­рая немыс­ли­ма для эпо­хи, столь при­учен­ной к эти­ке­ту и при­ли­чи­ям. Нако­нец, вряд ли необ­хо­ди­мо под­чер­ки­вать, что «August.» не может озна­чать «Augus­ti fi­lius»: если бы такой эллипс был поня­тен, то Август мог бы назы­вать себя «Imp. Cae­sar Div(i fi­lius)»! Поэто­му при­хо­дит­ся сде­лать вывод — и он не дол­жен вызы­вать ника­ких сомне­ний, — что моне­ты отче­ка­не­ны от име­ни само­го Авгу­ста.

Я пола­гаю, что они были выпу­ще­ны в 17 г. до н. э. или вско­ре после это­го и ука­зы­ва­ют на празд­но­ва­ние Сто­лет­них игр, кото­рое Август устро­ил в этом году. Глав­ный довод в поль­зу этой тео­рии — это кан­де­лябр на ревер­се. Важ­но отме­тить, что когда Доми­ци­ан чека­нил ауреи, дена­рии и мед­ные моне­ты в память о соб­ст­вен­ных Сто­лет­них играх 88 г. н. э.⁶, один из его иллю­ст­ра­тив­ных типов был состав­ным; он вклю­чал циппу с над­пи­сью и фигу­ру тра­ди­ци­он­но­го lu­dio­nis^[1] — оба изо­бра­же­ния пред­став­ле­ны на «Сто­лет­них» типах Авгу­ста⁷ — и ее важ­ным эле­мен­том являл­ся кан­де­лябр⁸. Чекан­ка Доми­ци­а­на, как ранее — чекан­ка его отца, часто копи­ро­ва­ла авгу­стов­ские моде­ли. Эта поли­ти­ка была спла­ни­ро­ван­ной, так как долж­на была наме­кать на пре­ем­ст­вен­ность меж­ду режи­мом бла­го­сло­вен­но­го Авгу­ста и выскоч­ка­ми из дина­стии Фла­ви­ев; и ее очень хоро­шо иллю­ст­ри­ру­ет «Сто­лет­ний» тип Доми­ци­а­на, кото­рый мы рас­смат­ри­ва­ем. Этот тип нель­зя назвать эффект­ным: по срав­не­нию с отче­ка­нен­ны­ми при Доми­ци­ане типа­ми «Жерт­во­при­но­ше­ние», «Suf­fi­men­ta»^[2] и «Fru­ges»^[3], он про­иг­ры­ва­ет из-за сво­его искус­ст­вен­но­го и состав­но­го харак­те­ра. Сама по себе циппа, как и актер, мог­ли слу­жить пре­крас­ны­ми типа­ми, как для Доми­ци­а­на, так и для Авгу­ста⁹. Но на этом состав­ном типе актер при­бли­жа­ет­ся к циппе, про­хо­дя мимо кан­де­ляб­ра, и имен­но кан­де­лябр нас здесь инте­ре­су­ет.

Конеч­но, кан­де­лябр Доми­ци­а­на пред­став­лен хуже, чем его ана­лог на выпус­ках Авгу­ста: он мень­ше и его кон­тур про­сто очер­чен, а укра­ше­ния лишь наме­че­ны. Одна­ко мож­но видеть трех­но­гое осно­ва­ние, общее для боль­шин­ства кан­де­лябров, а от стерж­ня отхо­дят про­стые рож­ки́, кото­рые вполне могут быть с.48 сти­ли­зо­ван­ным вари­ан­том пер­во­на­чаль­ных бара­ньих голов. Состав­ной тип Доми­ци­а­на вклю­ча­ет три эле­мен­та, кото­рые, как пред­став­ля­ет­ся, в рав­ной сте­пе­ни пра­во­мер­но ука­зы­ва­ют на Сто­лет­ние игры: (1) циппа, (2) актер; (3) кан­де­лябр; из них эле­мен­ты (1) и (2) появ­ля­ют­ся в чекан­ке Доми­ци­а­на и по отдель­но­сти. Но эле­мен­ты (1) и (2) встре­ча­ют­ся как отдель­ные типы и в чекан­ке Авгу­ста, и труд­но не прий­ти к выво­ду, что когда эле­мент (3) отдель­но фигу­ри­ру­ет на моне­те Авгу­ста, он, подоб­но эле­мен­там (1) и (2) сим­во­ли­зи­ру­ет Сто­лет­ние игры 17 г. до н. э.

Осо­бое зна­че­ние кан­де­ляб­ра в свя­зи с этим понят­но. Кан­де­ляб­ры слу­жи­ли преж­де все­го для осве­ще­ния — на обедах, во вре­мя риту­аль­ных жерт­во­при­но­ше­ний или в cha­pel­le ar­den­te^[4]11; а глав­ной осо­бен­но­стью цере­мо­ни­а­ла Сто­лет­них игр при Авгу­сте (как и после­дую­щих Сто­лет­них игр) было то, что они про­дол­жа­лись три дня и три ночи. Днем совер­ша­ли обряды в честь Юпи­те­ра и Юно­ны и, не в мень­шей сте­пе­ни (воз­мож­но, по насто­я­нию Авгу­ста) в честь Апол­ло­на и Диа­ны. Три ночи, одна­ко, скры­ва­ли более при­ми­тив­ные и глу­бо­ко уко­ре­нив­ши­е­ся цере­мо­нии, когда жерт­вы при­но­си­ли Или­фии, Пар­кам и Мате­ри Зем­ле¹³. Трех­днев­ные рели­ги­оз­ные обряды, веро­ят­но, не были бы при­ме­ча­тель­ны; но три сопро­вож­даю­щие их ночи леле­я­ли самые тор­же­ст­вен­ные и неодо­ли­мые рели­ги­оз­ные чув­ства участ­ни­ков. Имен­но ноч­ные риту­а­лы дела­ли Сто­лет­ние игры тем, чем они были; и имен­но ноч­ные риту­а­лы обо­зна­ча­ет кан­де­лябр как у Авгу­ста, так и у Доми­ци­а­на. Но моне­ты Авгу­ста с кан­де­ляб­ром ука­зы­ва­ют не толь­ко на ноч­ные риту­а­лы. Замет­ной осо­бен­но­стью типа ревер­са явля­ют­ся три пате­ры: две из них впле­те­ны в цве­точ­ный венок, в третья вен­ча­ет кан­де­лябр¹⁴. Это про­стей­шие сим­во­лы жерт­во­при­но­ше­ния; а в жерт­во­при­но­ше­ни­ях во вре­мя Сто­лет­них игр прин­цепс зани­мал цен­траль­ное место¹⁵, и две моне­ты Авгу­ста явно при­вле­ка­ют к это­му вни­ма­ние. Одна моне­та пред­став­ля­ет его на коне, с пате­рой в руке и, воз­мож­но, изо­бра­жа­ет pom­pa cir­cen­sis^[5]16; на вто­рой моне­те, ред­ком испан­ском аурее, он при­но­сит жерт­ву на алта­ре (с над­пи­сью LVDI SAECVL), воз­ле кото­ро­го сто­ит так­же тра­ди­ци­он­ный актер¹⁷. И сам Гора­ций в «Юби­лей­ном гимне»¹⁸ упо­ми­на­ет, что Август при­но­сил в жерт­ву белых быков — Юпи­те­ру и Юноне¹⁹. Имен­но на этот эле­мент Сто­лет­них игр долж­ны ука­зы­вать букра­нии, впле­тен­ные в венок над кан­де­ляб­ром.

Таким обра­зом, вся сим­во­ли­ка ревер­са с кан­де­ляб­ром пре­крас­но соот­вет­ст­ву­ет Сто­лет­ним играм: преж­де все­го, сам кан­де­лябр ука­зы­ва­ет на три ночи, когда про­во­ди­лись тор­же­ст­вен­ные риту­а­лы в честь тем­ных божеств; пате­ры напо­ми­на­ют о жерт­во­при­но­ше­ни­ях, а букра­нии — о жерт­вах, при­не­сен­ных двум вели­ким Капи­то­лий­ским богам; воз­мож­но даже, что цве­точ­ный венок наме­ка­ет на цере­мо­нии третьей ночи в честь Мате­ри Зем­ли²¹. Объ­яс­нить с.49 тип авер­са труд­нее. Иде­а­ли­зи­ро­ван­ный порт­рет юно­ши вряд ли мож­но при­знать Авгу­стом, кото­ро­му было уже 46 лет. Воз­мож­но, это умы­шен­но неопре­де­лен­ный намек на Юла, «осно­ва­те­ля» рода Юли­ев: иде­а­ли­зи­ро­ван­ная голо­ва, укра­шен­ная si­de­re Iulio^[6]22, встре­ча­ет­ся на рим­ской чекан­ке 17 г. до н. э. и тоже может наво­дить на мысль о Юле. Гора­ций опре­де­лен­но наме­ка­ет на него, не назы­вая пря­мо:

Вели­кий 17 год до н. э. засвиде­тель­ст­во­вал завер­ше­ние сто­ле­тий рим­ских дер­за­ний; семя Энея созре­ло в осле­пи­тель­ной фигу­ре Цеза­ря Авгу­ста,

Таким обра­зом, моне­ты с кан­де­ляб­ром мож­но дати­ро­вать 17 г. до н. э. или вско­ре после это­го²⁵, и они уве­ко­ве­чи­ва­ют вели­кие собы­тия это­го года. Я не выдви­гаю пред­по­ло­же­ний отно­си­тель­но монет­но­го дво­ра, на кото­ром они были отче­ка­не­ны. Гос­по­дин Мэт­тингли отме­тил их деко­ра­тив­ный харак­тер, несколь­ко отдаю­щий Восто­ком, но при­зна­ет, что «нет ника­ких опре­де­лен­ных ука­за­ний, кото­ры­ми мы мог­ли бы руко­вод­ст­во­вать­ся»²⁶. Вопрос о монет­ном дво­ре решить нелег­ко, но по край­ней мере сле­ду­ет отме­тить, что этот выпуск, где бы он ни был отче­ка­нен и как бы мал он ни был, все же пред­став­лял доста­точ­но боль­шую важ­ность, чтобы его чека­ни­ли как в золо­те, так и в сереб­ре.

Музей Эшмо­ла, Окс­форд.