Амфоры Александропольского кургана (по материалам раскопок 2004—2009 гг.)

с.262 В 2004—2009 г. про­из­во­ди­лось доис­сле­до­ва­ние скиф­ско­го цар­ско­го Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на у с. Пет­ри­ков­ка Соло­нян­ско­го р-на Дне­про­пет­ров­ской обл.¹

Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган (Луго­вая Моги­ла) был рас­ко­пан в 1852—1856 гг. В 1852—1854 гг. под руко­вод­ст­вом А. В. Тере­щен­ко в основ­ном была иссле­до­ва­на насыпь кур­га­на высотой более 21 м. В 1855—1856 гг. А. Е. Люцен­ко завер­шил иссле­до­ва­ние осно­ва­ния насы­пи и про­из­вел рас­коп­ки слож­ных погре­баль­ных соору­же­ний кур­га­на ниже уров­ня мате­ри­ка, а так­же мно­го­чис­лен­ных под­зем­ных ходов, веро­ят­но, гра­би­тель­ских². М. И. Ростов­цев выде­лил здесь три гроб­ни­цы. Насыпь Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, в отли­чие от всех осталь­ных, иссле­до­ван­ных во вто­рой поло­вине XIX — нача­ле XX ст., была с.263 рас­ко­па­на пол­но­стью и, как пола­гал М. И. Ростов­цев, образ­цо­во для того вре­ме­ни³.

Воз­вра­ще­ние после почти 150-лет­не­го пере­ры­ва к поле­вым иссле­до­ва­ни­ям, каза­лось бы, пол­но­стью рас­ко­пан­но­го памят­ни­ка, было обу­слов­ле­но рядом обсто­я­тельств.

Необыч­ность сти­ля отдель­ных вещей, а так­же раз­но­об­раз­ные антро­по­ло­ги­че­ские мате­ри­а­лы из кур­га­на в соче­та­нии с весь­ма позд­ней общей дати­ров­кой ком­плек­са Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на обу­сло­ви­ли его осо­бое поло­же­ние в ски­фо­веде­нии. Восточ­ный харак­тер ряда нахо­док и сход­ство антро­по­ло­ги­че­ско­го типа несколь­ких «цар­ских» чере­пов из Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на с сав­ро­мат­ски­ми из Ниж­не­го Повол­жья⁴ послу­жи­ли осно­вой для цело­го ряда доста­точ­но ради­каль­ных гипо­тез. М. И. Ростов­цев выде­лил несколь­ко вещей из Алек­сан­дро­по­ля ново­го типа и сти­ля (неко­то­рые уздеч­ные набо­ры, пояс­ной крю­чок, руч­ку дере­вян­но­го сосуда в виде каба­на, навер­шие в фор­ме тре­зуб­ца-полу­ме­ся­ца с воро­на­ми). В этой свя­зи он пола­гал, что «Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган закры­ва­ет ста­рую скиф­скую серию и откры­ва­ет новую, с новым при­то­ком восточ­ных эле­мен­тов, ино­го типа, чем те, кото­рые гос­под­ст­во­ва­ли на юге Рос­сии в скиф­ский пери­од»⁵.

Т. Сули­мир­ский на осно­ве ряда нахо­док в скиф­ских кур­га­нах Север­но­го При­чер­но­мо­рья, как он счи­тал, восточ­но­го типа⁶, мате­ри­а­лов ниж­нед­не­пров­ских посе­ле­ний, кото­рые по его дан­ным были раз­ру­ше­ны в самом кон­це V или нача­ле IV в. до н. э.⁷, а так­же антро­по­ло­ги­че­ских мате­ри­а­лов из Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на⁸, пола­гал, что в нача­ле IV в. до н. э. в При­чер­но­мор­ской Ски­фии про­изо­шла заме­на пра­вя­щей вер­хуш­ки ски­фов цар­ских Геро­до­та сар­ма­та­ми (сав­ро­ма­та­ми), про­дви­нув­ши­ми­ся сюда из Ниж­не­го Повол­жья, кото­рые под­чи­ни­ли рядо­вое скиф­ское насе­ле­ние и посте­пен­но сме­ша­лись с ним⁹. Весь­ма свое­об­раз­ный восточ­ный стиль неко­то­рых уздеч­ных набо­ров из Алек­сан­дро­по­ля, по мне­нию А. Ю. Алек­се­е­ва, свиде­тель­ст­ву­ет о новом направ­ле­нии кон­так­тов со Сред­ней Ази­ей, сло­жив­ших­ся с.264 в При­чер­но­мор­ской Ски­фии в кон­це IV в. до н. э. в свя­зи с похо­да­ми Алек­сандра Вели­ко­го¹⁰.

По тра­ди­ции, иду­щей от М. И. Ростов­це­ва, Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган счи­та­ет­ся наи­бо­лее позд­ним сре­ди кур­га­нов выс­шей скиф­ской зна­ти в Север­ном При­чер­но­мо­рье. Дата кур­га­на была опре­де­ле­на М. И. Ростов­це­вым по дати­ров­ке чер­но­ла­ко­вой пик­сиды из Цен­траль­ной гроб­ни­цы. Эта пик­сида, по его мне­нию, дати­ро­ва­лась пер­вой поло­ви­ной III в. до н. э.¹¹ или, как он счи­тал позд­нее — нача­лом III в. до н. э.¹² Кро­ме пик­сиды в Цен­траль­ной гроб­ни­це были най­де­ны две гор­ло­ви­ны герак­лей­ских амфор, одна из кото­рых име­ла клей­мо ΑΨΟΓΟ. Во впуск­ной Севе­ро-восточ­ной гроб­ни­це най­де­ны еще две герак­лей­ских амфо­ры с клей­ма­ми ΕΤΥ | ΜΟΥ и ΜΗ. Эти клей­ма, как и сам кур­ган, И. Б. Бра­шин­ский, сле­дуя в целом за М. И. Ростов­це­вым, дати­ро­вал пер­вой чет­вер­тью III в. до н. э.¹³

Со вре­ме­нем назре­ла необ­хо­ди­мость удрев­не­ния кур­га­на, обу­слов­лен­ная более ран­ней дати­ров­кой най­ден­ных в нем вещей. М. И. Арта­мо­нов отнес Алек­сан­дро­поль ко вре­ме­ни око­ло 300 г. до н. э.¹⁴ Н. А. Онай­ко дати­ро­ва­ла клей­ма амфор из кур­га­на не позд­нее кон­ца IV в. до н. э., пик­сиду — кон­цом IV — нача­лом III вв. до н. э., а бляш­ки и дру­гие вещи кур­га­на в пре­де­лах IV в. до н. э.¹⁵ В. И. Пруг­ло на осно­ва­нии нахо­док ана­ло­гич­ных клейм в золь­ни­ке в Мир­ме­кии отнес­ла Алек­сан­дро­поль к третьей чет­вер­ти IV в., не позд­нее 320 г. до н. э.¹⁶ А. И. Мелю­ко­ва, с уче­том изме­не­ний в дати­ров­ке кера­ми­че­ских клейм, дати­ро­ва­ла цен­траль­ную гроб­ни­цу Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на с под­за­хо­ро­не­ни­ем в нее — середи­ной-вто­рой поло­ви­ной с.265 IV в. до н. э., а боко­вую гроб­ни­цу счи­та­ла одной из самых позд­них в цар­ских кур­га­нах Ниж­не­го При­дне­про­вья и дати­ро­ва­ла в пре­де­лах кон­ца IV — пер­вой чет­вер­ти III в. до н. э.¹⁷ Позд­нее А. Ю. Алек­се­ев дати­ро­вал кера­ми­ку из кур­га­на послед­ней третью IV в., не поз­же рубе­жа IV—III вв. до н. э. и кур­ган в целом — в пре­де­лах послед­ней тре­ти, более скло­ня­ясь к послед­ней чет­вер­ти сто­ле­тия. Исхо­дя из соб­ст­вен­ной позд­ней дати­ров­ки цен­траль­ной гроб­ни­цы Чер­том­лы­ка 329/328 гг. до н. э. (по «исто­ри­ко-био­гра­фи­че­ско­му мето­ду»), он пола­га­ет, что пер­вич­ное захо­ро­не­ние Алек­сан­дро­по­ля было совер­ше­но вско­ре после этой даты, око­ло 320 г. до н. э., а послед­нее погре­бе­ние в Алек­сан­дро­по­ле — в кон­це IV в. до н. э. или око­ло 300 г. до н. э.¹⁸

В свое вре­мя С. Ю. Мона­хов при­ни­мал хро­но­ло­гию мир­ме­кий­ско­го золь­ни­ка, пред­ло­жен­ную В. И. Пруг­ло, и дати­ро­вал алек­сан­дро­поль­ские клей­ма, а так­же и кур­ган 330-ми гг. до н. э.¹⁹ Позд­нее он отнес амфо­ры из боко­вой гроб­ни­цы ко II или к III типу герак­лей­ской тары и нашел им ана­ло­гии в ком­плек­сах середи­ны сто­ле­тия — третьей — нача­ла послед­ней чет­вер­ти IV в. до н. э., где они име­ют дру­гие клей­ма. Клей­ма ΑΨΟΓΟ, нане­сен­ные одним штам­пом на амфо­рах II типа, обна­ру­жен­ные в ряде кур­га­нов, по мне­нию С. Ю. Мона­хо­ва, широ­ко дати­ру­ют­ся в пре­де­лах вто­рой поло­ви­ны IV в. до н. э. Клей­мо ΜΗ до сих пор оста­ет­ся чрез­вы­чай­но ред­ким и в ком­плекс­ных наход­ках не встре­че­но. Зна­чи­тель­но боль­ше нахо­док клейм ΕΤΥ | ΜΟΥ. Изве­стен и ряд ком­плекс­ных нахо­док, кото­рые, по мне­нию С. Ю. Мона­хо­ва, ука­зы­ва­ют на дати­ров­ку клейм Апсо­га и Этю­ма вто­рой поло­ви­ной послед­ней чет­вер­ти IV в. до н. э.²⁰ В послед­нее вре­мя С. Ю. Мона­хов выде­лил груп­пу нахо­док позд­них герак­лей­ских амфор типа II-A-2 с клей­ма­ми Этю­ма раз­ных штам­пов. В целом С. Ю. Мона­хов пола­га­ет, что груп­па амфор с клей­ма­ми Этю­ма по всей сово­куп­но­сти мате­ри­а­лов дати­ру­ет­ся в пре­де­лах кон­ца IV — нача­ла III вв. до н. э.²¹

Таким обра­зом, дата Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, в зави­си­мо­сти от дати­ро­вок кера­ми­че­ских нахо­док, опре­де­ля­лась в доста­точ­но широ­ких пре­де­лах вто­рой поло­ви­ны IV — нача­ла III вв. до н. э. Учи­ты­вая с.266 тес­ную связь ком­плек­са нахо­док из кур­га­на с ком­плек­са­ми дру­гих цар­ских скиф­ских кур­га­нов Север­но­го При­чер­но­мо­рья, в насто­я­щее вре­мя твер­до дати­ру­е­мых середи­ной-третьей чет­вер­тью IV в. до н. э.²², уточ­не­ние даты Алек­сан­дро­по­ля пред­став­ля­лось чрез­вы­чай­но важ­ным.

Кро­ме это­го, доис­сле­до­ва­ние в 1970-х — нача­ле 1990-х гг. ряда скиф­ских цар­ских кур­га­нов, рас­ко­пан­ных в доре­во­лю­ци­он­ный пери­од (Огуз, Чер­том­лык, 1-й Морд­ви­нов­ский и Рыжа­нов­ский, кур­га­ны Н. И. Весе­лов­ско­го воз­ле Лепе­ти­хи), пока­за­ло высо­кую веро­ят­ность откры­тия новых объ­ек­тов, не обна­ру­жен­ных в ходе ста­рых рас­ко­пок.

Име­лось еще несколь­ко обсто­я­тельств, тре­бу­ю­щих доис­сле­до­ва­ния Алек­сан­дро­по­ля. Работы середи­ны XIX века были пер­вым опы­том рас­ко­пок боль­шо­го кур­га­на в сте­пях Север­но­го При­чер­но­мо­рья. Было труд­но понять, насколь­ко пол­но про­веде­ны эти работы. Так, точ­но извест­но, что ров кур­га­на не иссле­до­вал­ся вооб­ще, а как пока­за­ли новей­шие рас­коп­ки скиф­ских кур­га­нов, имен­но во рвах сохра­ня­ют­ся остат­ки поми­наль­ных тризн в виде скоп­ле­ний раз­ва­лов амфор и раз­лич­ных иных веще­вых при­но­ше­ний. В кур­гане тако­го уров­ня, как Алек­сан­дро­поль­ский, триз­на, мно­го­чис­лен­ные и раз­но­об­раз­ные наход­ки из кото­рой были най­де­ны еще в 1851—1856 гг. сре­ди кам­ней кре­пиды (что соб­ст­вен­но и при­влек­ло вни­ма­ние к кур­га­ну и при­ве­ло к его рас­коп­кам) мож­но было рас­счи­ты­вать и на мощ­ные остат­ки триз­ны так­же и во рву кур­га­на. Кро­ме того, вызы­ва­ло сомне­ния то обсто­я­тель­ство, что на суще­ст­ву­ю­щем плане Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на все обна­ру­жен­ные в нем под­зе­ме­лья ока­за­лись сме­щен­ны­ми под север­ную поло­ви­ну насы­пи.

Доис­сле­до­ва­ние Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на пред­став­ля­лось и необ­хо­ди­мым, и весь­ма пер­спек­тив­ным. Поэто­му зада­чей наших иссле­до­ва­ний и были преж­де все­го поис­ки остат­ков триз­ны во рву, кото­рый так и остал­ся неис­сле­до­ван­ным. Пред­по­ла­га­лось так­же и повтор­ное иссле­до­ва­ние всей пло­ща­ди под­кур­ган­но­го про­стран­ства с повтор­ным откры­ти­ем уже извест­ных погре­баль­ных соору­же­ний.

Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган к нача­лу работ в 2004 г. пред­став­лял собой округ­лое про­стран­ство диа­мет­ром 80—90 м, изры­тое раз­лич­ны­ми яма­ми, сов­па­дав­ши­ми с уже извест­ны­ми под­зе­ме­лья­ми кур­га­на лишь отча­сти. Это быв­шее под­кур­ган­ное про­стран­ство окру­жал отвал высотой до 3—4 м и шири­ной до 50 м, обра­зо­ван­ный мас­сой грун­та, выве­зен­но­го с кур­га­на при рас­коп­ках в XIX ст. В 2004—2009 гг. были про­веде­ны мас­штаб­ные рас­коп­ки, в резуль­та­те кото­рых было уста­нов­ле­но место­на­хож­де­ние око­ло­кур­ган­но­го рва, его общий диа­метр око­ло 110 м и глу­би­на на раз­лич­ных участ­ках в пре­де­лах 1.7—3.3 м от уров­ня мате­ри­ка при ширине 2.4—5.0 м. Обна­ру­же­ны запад­ный и восточ­ный про­хо­ды во рву шири­ной 3.6—4.0 м на уровне мате­ри­ка.

Запол­не­ние рва на всех иссле­до­ван­ных участ­ках име­ло еди­ную струк­ту­ру. На глу­бине 0.8—1.2 м от уров­ня мате­ри­ка везде зале­гал слой с.267 кам­ней до 0.2—0.7 м в попе­ре­ч­ни­ке, — резуль­тат оплы­ва кам­ней из кре­пиды в ров, порой зна­чи­тель­ный по объ­е­му. Кам­ни в оплы­ве лежа­ли дуго­вид­ным в сече­нии сло­ем до 0.5 м тол­щи­ной в цен­тре. Сре­ди кам­ней встре­ча­лись немно­го­чис­лен­ные отдель­ные облом­ки амфор и кости живот­ных, крайне ред­ко метал­ли­че­ские изде­лия. Ниже слоя кам­ней до само­го дна какие-либо наход­ки отсут­ст­во­ва­ли, и ниж­няя часть запол­не­ния рва была запол­не­на плот­ным пре­иму­ще­ст­вен­но гли­ни­стым затеч­ным грун­том с отдель­ны­ми тон­ки­ми про­слой­ка­ми чер­но­зе­ма. Как ни стран­но, ров Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на содер­жит очень мало облом­ков амфор и костей живот­ных, в отли­чие от всех осталь­ных скиф­ских кур­га­нов Север­но­го При­чер­но­мо­рья, где основ­ная часть остат­ков поми­наль­ных тризн обна­ру­же­на имен­но во рвах.

Как выяс­ни­лось бла­го­да­ря, в общем-то, слу­чай­но­сти, могу­чая триз­на Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на нахо­ди­лась не во рву, а за пре­де­ла­ми кур­га­на. В 2004 г. для опре­де­ле­ния топо­гра­фии кур­га­на на мест­но­сти от кра­ев под­кур­ган­но­го про­стран­ства были про­ко­па­ны 8 ради­аль­ных тран­шей, направ­лен­ных по основ­ным и про­ме­жу­точ­ным сто­ро­нам све­та, с целью обна­ру­же­ния око­ло­кур­ган­но­го рва и таким обра­зом опре­де­ле­ния пре­де­лов под­кур­ган­ной пло­ща­ди. В боль­шин­стве тран­шей ров был обна­ру­жен, и после это­го даль­ней­шая про­бив­ка таких тран­шей пре­кра­ща­лась, посколь­ку цель счи­та­лась достиг­ну­той. Но в тран­ше­ях № 3 и № 4 ров обна­ру­жен не был и тран­шеи про­дле­ва­лись до тех пор, пока глу­би­на поз­во­ля­ла выбра­сы­вать зем­лю наверх. В резуль­та­те в кон­це тран­шеи № 3 был обна­ру­жен прак­ти­че­ски сплош­ной слой фраг­мен­тов амфор, пере­ме­жав­ших­ся с немно­го­чис­лен­ны­ми костя­ми живот­ных. В целом тран­шея достиг­ла дли­ны 30.5 м, и до само­го ее кон­ца про­дол­жал­ся слой амфор­ных фраг­мен­тов, ухо­див­ший далее в тор­це­вой борт. В тран­шее № 4 не было обна­ру­же­но ниче­го.

При пере­но­се дан­ных инстру­мен­таль­ной съем­ки на топо­гра­фи­че­скую осно­ву выяс­ни­лось, что тран­шеи № 3 и № 4 вышли за пре­де­лы око­ло­кур­ган­но­го рва на рас­сто­я­ние до 15 м и, как выяс­ни­ли даль­ней­шие рас­коп­ки, обе эти тран­шеи точ­но попа­ли в запад­ный и восточ­ный про­хо­ды во рву, извест­ные по опи­са­ни­ям Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на XIX ст. (Рис. 1). Так была обна­ру­же­на око­ло­кур­ган­ная триз­на, рас­по­ло­жен­ная за пре­де­ла­ми рва с запад­ной сто­ро­ны кур­га­на и уста­нов­ле­но отсут­ст­вие тако­вой с его восточ­ной сто­ро­ны.

В целом на про­тя­же­нии шести сезо­нов 2004—2009 гг. уста­нов­ле­но, что остат­ки триз­ны за пре­де­ла­ми рва в рай­оне запад­но­го про­хо­да начи­на­лась в 1.5—2 м от внеш­не­го края рва и на про­тя­же­нии после­дую­щих 8—8.5 м зале­га­ли прак­ти­че­ски сплош­ным сло­ем. Далее кон­цен­тра­ция рез­ко сни­жа­лась, наход­ки ста­но­ви­лись еди­нич­ны­ми и пол­но­стью пре­кра­ща­лись в 16—17 м от рва. Тон­кий слой с остат­ка­ми триз­ны зале­гал на уровне древ­ней око­ло­кур­ган­ной поверх­но­сти.

В целом остат­ки огром­ной поми­наль­ной триз­ны Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на нахо­ди­лись за пре­де­ла­ми рва и зале­га­ли вдоль запад­ной сто­ро­ны кур­га­на широ­кой дуго­вид­ной поло­сой шири­ной до 15 м на про­тя­же­нии око­ло 110 м (рис. 2). Харак­тер рас­про­стра­не­ния остат­ков поми­наль­ной триз­ны на про­тя­же­нии поло­сы был нерав­но­мер­ным. с.268 На про­тя­же­нии око­ло 20 м воз­ле запад­но­го про­хо­да это был сплош­ной слой фраг­мен­тов амфор и костей живот­ных. Далее к севе­ру и югу высо­кая кон­цен­тра­ция остат­ков наблюда­лась толь­ко воз­ле чело­ве­че­ских погре­бе­ний. В целом пло­щадь рас­про­стра­не­ния поми­наль­ной триз­ны состав­ля­ла 2491.8 м²(рис. 2).

В соста­ве триз­ны, без­услов­но, гос­под­ст­во­ва­ли фраг­мен­ты амфор, ино­гда круп­ные части, вплоть до целых гор­ло­вин и днищ. Каж­дый после­дую­щий сезон при­но­сил зна­чи­тель­ное чис­ло новых фраг­мен­тов от амфор, най­ден­ных в пред­ше­ст­ву­ю­щий год. Каж­дую зиму при­хо­ди­лось про­из­во­дить пол­ную свер­ку вновь най­ден­ных фраг­мен­тов с уже име­ю­щи­ми­ся амфо­ра­ми или груп­па­ми фраг­мен­тов, выде­лен­ных в отдель­ные сосуды. В целом зафик­си­ро­ван весь­ма зна­чи­тель­ный раз­брос частей кон­крет­ных амфор — на рас­сто­я­нии до 20 м. Сте­пень сохран­но­сти каж­до­го из сосудов весь­ма раз­лич­на — от соби­раю­щих­ся пол­но­стью, на 2/3, 1/2, 1/3 и менее, до все­го несколь­ких фраг­мен­тов от одной амфо­ры. Поэто­му мож­но пола­гать, что фраг­мен­ты амфор, най­ден­ные в XIX ст. сре­ди кам­ней кре­пиды кур­га­на, а так­же в его насы­пи явля­ют­ся резуль­та­том имен­но это­го раз­бро­са.

Срав­ни­тель­но немно­го­чис­лен­ны­ми были наход­ки в тризне костей живот­ных (лошадь, бык, овца и коза, сви­нья домаш­няя, соба­ка, бла­го­род­ный олень, заяц-русак, а так­же и неве­до­мая пти­ца по опре­де­ле­ни­ям О. П. Журавле­ва). А. В. Тере­щен­ко сре­ди кам­ней кре­пиды кур­га­на отме­чал наход­ки костей лоша­ди, быка, овцы, а так­же оле­ньи рога²³.

В соста­ве триз­ны встре­че­ны несколь­ко фраг­мен­тов скиф­ских леп­ных сосудов, немно­го­чис­лен­ные метал­ли­че­ские изде­лия — брон­зо­вые и желез­ный трех­ло­паст­ные и трех­гран­ные нако­неч­ни­ки стрел, брон­зо­вая вор­вар­ка, дета­ли и укра­ше­ния кон­ской узды (уди­ла, пса­лии, коло­коль­чик, брон­зо­вая бляш­ка), желез­ные П-образ­ные ско­бы, гвозди, а так­же скол стек­лян­ной подел­ки. В про­ме­жут­ке меж­ду внеш­ним кра­ем рва и нача­лом триз­ны за рвом, вбли­зи запад­но­го про­хо­да, на пло­ща­ди око­ло 1 м² обна­ру­же­но скоп­ле­ние мел­ких штам­по­ван­ных нашив­ных бля­шек, лежав­ших бес­по­рядоч­но в гря­зе­вом слое древ­ней око­ло­кур­ган­ной поверх­но­сти. Веро­ят­но, здесь в про­цес­се отправ­ле­ния триз­ны было втоп­та­но в грязь жен­ское покры­ва­ло или накид­ка, укра­шен­ная бляш­ка­ми четы­рех типов²⁴. Три из них, — в виде муж­ской личи­ны, фигур­ки льви­цы и бан­ти­ка, — пред­став­ле­ны в наход­ках в Цен­траль­ной гроб­ни­це Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на и под­за­хо­ро­не­нии в нее²⁵. Бла­го­да­ря этой наход­ке пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ность увидеть живьем уни­каль­ные алек­сан­дро­поль­ские бляш­ки с изо­бра­же­ни­ем лежа­щей льви­цы. Нечто подоб­ное най­де­но толь­ко в Цен­траль­ной с.269 гроб­ни­це Огу­за, но ино­го сюже­та — хищ­ник в полу­при­сев­шем поло­же­нии, в изготов­ке к прыж­ку, с высо­ко под­ня­тым изо­гну­тым хво­стом²⁶.

Новым для Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на и для Север­но­го При­чер­но­мо­рья явля­ют­ся бляш­ки с изо­бра­же­ни­ем голо­вы Афи­ны в шле­ме. По типу изо­бра­же­ния и харак­тер­но­му ракур­су они напо­ми­на­ют вели­ко­леп­ное изо­бра­же­ние на щит­ке рос­кош­ной серь­ги из Куль-Обы²⁷.

Во рву в тран­шее № 11 най­де­ны две мел­кие пан­цир­ные пла­стин­ки, покры­тые золо­той пла­ки­ров­кой, сход­ные с най­ден­ны­ми в Цен­траль­ной гроб­ни­це Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на в 1855 г.²⁸

Мно­го­чис­лен­ные фраг­мен­ты амфор, кости живот­ных и про­чие остат­ки триз­ны (скоп­ле­ния желез­ных шин колес и раз­но­об­раз­ных брон­зо­вых укра­ше­ний погре­баль­но­го кор­те­жа), най­ден­ные сре­ди кам­ней кре­пиды и в грун­те запад­но­го края кур­га­на, посто­ян­но упо­ми­на­ют­ся в еже­ме­сяч­ных доне­се­ни­ях А. В. Тере­щен­ко и А. Е. Люцен­ко на про­тя­же­нии все­го пери­о­да рас­ко­пок Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на в 1852—1856 гг. Вне вся­ких сомне­ний, все эти наход­ки состав­ля­ют еди­ное целое с око­ло­кур­ган­ной триз­ной, откры­той нами с запад­ной сто­ро­ны кур­га­на в 2004 г. Имен­но сре­ди кам­ней кре­пиды с запад­ной сто­ро­ны А. Е. Люцен­ко в 1855 г. нашел герак­лей­ское клей­мо ΑΨΟΓ, мно­го­чис­лен­ные наход­ки кото­рых так харак­тер­ны для око­ло­кур­ган­ной триз­ны за пре­де­ла­ми рва (с наход­ка­ми 2004—2009 гг. их уже 29 экз.).

В поло­се рас­про­стра­не­ния остат­ков око­ло­кур­ган­ной триз­ны откры­то 11 чело­ве­че­ских погре­бе­ний, явля­ю­щих­ся эле­мен­том триз­ны. В пере­кры­тия погре­бе­ний уло­же­ны гор­ло­ви­ны амфор из триз­ны, кам­ни или дере­во, вокруг погре­бе­ний фик­си­ру­ет­ся наи­боль­шая кон­цен­тра­ция фраг­мен­тов амфор и костей живот­ных. Все они совер­ше­ны по еди­но­му обряду — в узких грун­то­вых ямах, едва углуб­лен­ных в мате­рик, ске­ле­ты ори­ен­ти­ро­ва­ны в запад­ном направ­ле­нии. В погре­бе­ни­ях в основ­ном захо­ро­не­ны муж­чи­ны в воз­расте 20—55 лет, в двух — дети 3—5 и 10—14 лет и в одном — жен­щи­на 25—35 лет (опре­де­ле­ния А. Д. Козак). Во всех погре­бе­ни­ях сопро­вож­даю­щие вещи крайне немно­го­чис­лен­ны. Тем не менее, неко­то­рые погре­бе­ния были ограб­ле­ны и раз­ру­ше­ны в древ­но­сти. В неко­то­рых сопро­вож­даю­щих захо­ро­не­ни­ях в тризне мог­ли быть отдель­ные изде­лия, пред­став­ляв­шие инте­рес для гра­би­те­лей. В то же вре­мя, най­ден­ные в несколь­ких погре­бе­ни­ях по 1—2 нако­неч­ни­ка стрел, кото­рые ранее рас­смат­ри­ва­лись в каче­стве сопро­вож­даю­щих вещей, после наход­ки в погре­бе­нии № 6 желез­но­го нако­неч­ни­ка стре­лы, застряв­ше­го в тол­ще череп­ной кости, заста­ви­ли изме­нить это мне­ние. Все нако­неч­ни­ки най­де­ны сре­ди костей ске­ле­тов, что, по-види­мо­му, ука­зы­ва­ет на их нахож­де­ние в тка­нях тела. Види­мо, в про­цес­се отправ­ле­ния триз­ны про­из­во­дил­ся с.270 свое­об­раз­ный «отбор» (точ­нее, отстрел) кан­дида­тов для сопро­вож­де­ния вер­хов­но­го царя в мир иной.

Сре­ди остат­ков поми­наль­ной триз­ны так­же най­де­ны несколь­ко облом­ков чело­ве­че­ских костей, при­над­ле­жа­щих моло­дой жен­щине и ребен­ку (опре­де­ле­ния А. Д. Козак). В Алек­сан­дро­поль­ском кур­гане уже были подоб­ные наход­ки. В 1853 г. обло­мок чело­ве­че­ской челю­сти был най­ден в насы­пи кур­га­на²⁹. В кур­га­нах Евро­пей­ской Ски­фии подоб­ные наход­ки хоро­шо извест­ны³⁰.

В 2006 г. про­яс­нил­ся вопрос о коль­це­вом вале вокруг Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на. Все участ­ни­ки рас­ко­пок и гости, осмат­ри­вав­шие Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган в 1852 г., опи­сы­ва­ют око­ло­кур­ган­ный вал с дву­мя про­хо­да­ми на запа­де и восто­ке, А. В. Тере­щен­ко отме­тил его высоту в 1.5 арши­на (око­ло 1 м)³¹, М. Бух­те­ев ука­зал про­тя­жен­ность вала в 170 саже­ней и его рас­по­ло­же­ние в 2 саже­нях от осно­ва­ния кур­га­на³². На схе­ме кня­зя А. А. Сибир­ско­го ука­за­но рас­сто­я­ние меж­ду кра­ем кур­га­на и валом в 3 саже­ни и изо­бра­же­ны необы­чай­но широ­кие про­хо­ды в валу, чуть ли не в 5 саже­ней шири­ны с запад­ной и 10 саже­ней с восточ­ной сто­рон кур­га­на. Насколь­ко это точ­но, ска­зать труд­но, посколь­ку рису­нок не име­ет мас­шта­ба³³. В докла­де гра­фа А. Л. Перов­ско­го на Высо­чай­шее имя, отме­че­но, что Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган «обне­сен валом, насы­пан­ном на камне»³⁴. А. В. Тере­щен­ко, рапор­туя об окон­ча­тель­ном завер­ше­нии рас­ко­пок Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, докла­ды­вал, что парал­лель­но с кур­га­ном раз­ры­ва­ли в раз­ных местах и вал, окру­жав­ший кур­ган, где «ниче­го не было най­де­но… Вал боль­шей частью насы­пан был из зем­ли, места­ми лежал камень, оди­на­ко­во­го свой­ства с устрой­ст­вом кур­га­на»³⁵. А. Е. Люцен­ко вал и ров кур­га­на видеть уже не мог, посколь­ку ко вре­ме­ни его появ­ле­ния на кур­гане все при­ле­гаю­щее про­стран­ство за пре­де­ла­ми кре­пиды было засы­па­но отва­ла­ми грун­та, выве­зен­но­го с кур­га­на при рас­коп­ках его насы­пи. Таким обра­зом, из все­го извест­но­го сле­до­ва­ло, что вал нахо­дил­ся непо­сред­ст­вен­но за рвом.

В 2004 г. толь­ко одна поис­ко­вая тран­шея № 5 вышла дале­ко за пре­де­лы рва и имен­но в ней была зафик­си­ро­ва­на дуго­вид­ная линия в чер­но­зе­ме на высо­те 0.9 м, пере­кры­вав­шая погре­бе­ние № 1, обна­ру­жен­ное в той же тран­шее. Соб­ст­вен­но, это и поз­во­ли­ло тогда неуве­рен­но пред­по­ло­жить обна­ру­же­ние вала.

с.271 В 2006 г. око­ло­кур­ган­ный вал Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на был обна­ру­жен во всех рас­ко­пах. Вал пред­став­лял собой сла­бое упло­щен­ное воз­вы­ше­ние с оплыв­ши­ми кра­я­ми. В середине вала, кое-где с пере­ры­ва­ми, на уровне древ­ней око­ло­кур­ган­ной поверх­но­сти зале­га­ли про­слой­ки гряз­но­ва­той гли­ны нерав­но­мер­ной тол­щи­ны от 0.2 до 0.7 м и шири­ны на раз­ных участ­ках от 1.7 до 5.7 м. Имен­но под этой мате­ри­ко­вой про­слой­кой в середине, а так­же под чер­но­зем­ны­ми частя­ми вала по кра­ям зале­гал слой триз­ны, лежав­ший на древ­ней око­ло­кур­ган­ной поверх­но­сти. Так­же нерав­но­мер­ны общая высота вала (0.6—1.1 м), и общая шири­на (от 7—12 до 15—18 м). Края вала везде очень силь­но оплы­ли и в целом не фик­си­ро­ва­лись. Зна­чи­тель­но боль­шая шири­на вала в тран­ше­ях № 10, 12 и 13, чем в тран­ше­ях № 5 и 6, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что шири­на его была обу­слов­ле­на шири­ной поло­сы триз­ны, кото­рую пере­кры­вал вал. Это так­же пока­зы­ва­ет, что вал, соору­жен­ный непо­сред­ст­вен­но после совер­ше­ния око­ло­кур­ган­ной триз­ны, поми­мо опре­де­лен­ных риту­аль­ных момен­тов, дол­жен был так­же и скрыть следы поми­наль­ной триз­ны. Воз­мож­но, это был один из необ­хо­ди­мых эле­мен­тов погре­баль­но­го риту­а­ла.

Объ­ем про­слой­ки гли­ны «мате­ри­ко­во­го ядра» вала намно­го мень­ше объ­е­ма гли­ны, извле­чен­ной изо рва, да и фик­си­ро­ва­лось оно не везде. Судя по гряз­но­ва­то­му цве­ту, это гли­на поверх­ност­но­го зале­га­ния и про­ис­хо­дит с уров­ня пред­ма­те­ри­ка, непо­сред­ст­вен­но под­сти­лаю­ще­го слой чер­но­зе­ма. Так­же и объ­ем чер­но­зем­ной части насы­пи вала зна­чи­тель­но пре­вы­шал объ­ем чер­но­зем­но­го слоя, кото­рый был про­ко­пан на месте рва. Все это ука­зы­ва­ет на то, что грунт для соору­же­ния вала был взят за пре­де­ла­ми кур­га­на и рва. Грунт для соору­же­ния вала так­же не мог быть взят из рва, посколь­ку в таком слу­чае ров дол­жен был выка­пы­вать­ся уже после совер­ше­ния око­ло­кур­ган­ной триз­ны, что про­ти­во­ре­чит всем име­ю­щим­ся сведе­ни­ям по скиф­ским кур­га­нам, где выка­пы­ва­ни­ем рва окон­ту­ри­ва­ет­ся пло­щад­ка буду­ще­го кур­га­на и соб­ст­вен­но начи­на­ет­ся его стро­и­тель­ство.

Полу­чи­ла разъ­яс­не­ние и зага­доч­ная фра­за в докла­де гра­фа Перов­ско­го: «обне­сен валом, насы­пан­ном на камне»³⁶. В 2009 г. в тран­шее № 17 были най­де­ны две кучи диа­мет­ром до 3 м из дикар­ных кам­ней до 0.8 м в попе­ре­ч­ни­ке. Сре­ди кам­ней и под ними какие-либо наход­ки отсут­ст­во­ва­ли. Ранее в сосед­ней тран­шее № 15 была отме­че­на тон­кая про­слой­ка камен­ной крош­ки, что свиде­тель­ст­во­ва­ло о том, что здесь при стро­и­тель­стве кур­га­на были сло­же­ны кучи кам­ней, исполь­зо­ван­ные при стро­и­тель­стве кре­пиды. По-види­мо­му, и кучи кам­ней в тран­шее № 17 явля­ют­ся запа­са­ми кам­ня, неис­поль­зо­ван­но­го при стро­и­тель­стве кре­пиды кур­га­на. Види­мо, по пери­мет­ру кур­га­на суще­ст­во­ва­ло несколь­ко куч таких кам­ней, высту­пав­ших выше поверх­но­сти вала. Веро­ят­но, и кам­ни пере­кры­тия погре­бе­ний в тризне, выбро­шен­ные на поверх­ность гра­би­те­ля­ми, допол­ня­ли общую кар­ти­ну. Види­мо, в целом все это и дало осно­ва­ние для тако­го, на с.272 пер­вый взгляд, стран­но­го сооб­ще­ния о том, что кур­ган «обне­сен валом, насы­пан­ном на камне».

Откры­тие в 2004 г. око­ло­кур­ган­ной триз­ны явля­ет­ся заме­ча­тель­ным собы­ти­ем не толь­ко для Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, но и для скиф­ской кур­ган­ной архео­ло­гии в целом, посколь­ку иссле­до­ва­ния тако­го объ­ек­та про­во­ди­лись впер­вые.

О триз­нах за пре­де­ла­ми рвов с запад­ной сто­ро­ны боль­ших кур­га­нов, в общем-то, извест­но. Триз­ны выхо­ди­ли дале­ко за пре­де­лы рвов в поле воз­ле Баби­ной и Водя­ной Моги­лы³⁷. В Гай­ма­но­вой Моги­ле, где ров отсут­ст­во­вал, так­же отме­ча­лось рас­про­стра­не­ние триз­ны на поле с запад­ной сто­ро­ны кур­га­на. Воз­ле Жел­то­ка­мен­ской Тол­стой Моги­лы по рас­ска­зам ста­ро­жи­лов во вре­мя посад­ки дере­вьев лесо­по­ло­сы в середине 1950 гг. круп­ные части амфор выпа­хи­ва­лись на рас­сто­я­нии до 50 м от рва кур­га­на. Триз­ны за пре­де­ла­ми рва или кре­пиды так­же про­сле­же­ны в Дву­гор­бой Моги­ле, кур­гане № 4 у с. Шоло­хо­во, кур­гане № 29 у с. Воль­ная Укра­и­на³⁸. Сюда сле­ду­ет доба­вить Чмы­ре­ву Моги­лу, воз­ле кото­рой кре­стьяне в XIX ст., нака­нуне рас­ко­пок, выпа­ха­ли брон­зо­вые навер­шия и уже в наше вре­мя, в 1970-х гг., там же на пашне были подо­бра­ны еще два навер­шия³⁹. Везде такие триз­ны раз­ру­ше­ны вспаш­кой, зафик­си­ро­ва­ны толь­ко по нали­чию подъ­ем­но­го мате­ри­а­ла и нико­гда не иссле­до­ва­лись.

На Алек­сан­дро­поль­ском кур­гане иссле­до­ва­ния око­ло­кур­ган­ной триз­ны скиф­ско­го цар­ско­го кур­га­на впер­вые были осу­щест­вле­ны в пол­ном объ­е­ме. В силу ред­ко­го сте­че­ния обсто­я­тельств остат­ки око­ло­кур­ган­ной триз­ны ока­за­лись два­жды закон­сер­ви­ро­ван­ны­ми — в пер­вый раз в скиф­ское вре­мя непо­сред­ст­вен­но после окон­ча­ния погре­баль­ных цере­мо­ний они были накры­ты мет­ро­вой насы­пью око­ло­кур­ган­но­го вала и вто­рич­но в 1852—1856 гг. были допол­ни­тель­но пере­кры­ты тол­щей отва­ла грун­та, выве­зен­но­го с кур­га­на при его рас­коп­ках. К сожа­ле­нию, утра­че­ны весь­ма мно­го­чис­лен­ные остат­ки триз­ны, обна­ру­жен­ные при рас­коп­ках насы­пи кур­га­на в 1852—1856 гг. с запад­ной сто­ро­ны сре­ди кам­ней кре­пиды и грун­та насы­пи. Извест­но лишь о един­ст­вен­ной наход­ке клей­ма с име­нем Апсо­га. Необ­хо­ди­мо отме­тить, что если бы не, в общем-то, слу­чай­ное откры­тие око­ло­кур­ган­ной триз­ны в 2004 г., то по наход­кам во рву сло­жи­лось бы пред­став­ле­ние о тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на как о весь­ма незна­чи­тель­ной.

Амфо­ры. Все­го сре­ди остат­ков око­ло­кур­ган­ной триз­ны и немно­го­чис­лен­ных нахо­док во рву, пред­став­ля­ю­щих ту же триз­ну, в 2004—2009 гг. най­де­ны в раз­ной сте­пе­ни сохран­но­сти остат­ки не менее с.273 389 амфор три­на­дца­ти раз­лич­ных цен­тров-про­из­во­ди­те­лей амфор­ной тары⁴⁰.

Без­услов­но пре­об­ла­да­ют амфо­ры Герак­леи Пон­тий­ской и под­ра­жа­ния герак­лей­ской таре, — не менее 174 экз. Фор­ма 55 сосудов опре­де­ле­нию не под­да­ет­ся из-за мало­го чис­ла фраг­мен­тов. Диа­гно­сти­ру­е­мые герак­лей­ские амфо­ры пред­став­ле­ны дву­мя типа­ми — пифо­ид­ным и кони­че­ским и дву­мя типа­ми амфор кру­га Герак­леи.

Пифо­ид­ные амфо­ры Герак­леи на Алек­сан­дро­поль­ском кур­гане по мор­фо­ло­гии соот­вет­ст­ву­ет типу I-3 или I-4, или I-A-3 по С. Ю. Мона­хо­ву (рис. 3, 4—9). При­чем от послед­них отли­ча­ют­ся мень­шей высотой гор­ла, а так­же бо́льшим диа­мет­ром туло­ва и по мет­ри­че­ским пока­за­те­лям отно­сят­ся к наи­боль­шим, соот­вет­ст­ву­ю­щим ран­ним груп­пам герак­лей­ских амфор. По дан­ным С. Ю. Мона­хо­ва, амфо­ры I типа изготав­ли­ва­лись с кон­ца V до середи­ны 370-х гг. до н. э., типа I-A — от 370-х до 330-х гг. до н. э.⁴¹, то есть, не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.

Груп­па пифо­ид­ных герак­лей­ских амфор в тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на насчи­ты­ва­ет не менее 62 сосудов⁴². На 14 амфо­рах име­ют­ся клей­ма ΑΨΟΓΟ (рис. 3, 1). У мно­гих сосудов отсут­ст­ву­ют гор­ло­ви­ны или части сте­нок гор­ло­вин, где обыч­но раз­ме­ща­ют­ся клей­ма. Най­де­но так­же еще 13 фраг­мен­тов сте­нок гор­ло­вин с вен­чи­ка­ми с клей­ма­ми ΑΨΟΓΟ, кото­рые не соот­но­сят­ся с най­ден­ны­ми сосуда­ми из-за раз­ли­чий в тесте. Эти амфо­ры не были най­де­ны, посколь­ку фраг­мен­ты амфор в про­цес­се отправ­ле­ния триз­ны раз­бра­сы­ва­лись куда угод­но — и в ров, и в кре­пиду, и, воз­мож­но, вооб­ще за пре­де­лы триз­ны. Эти клей­ма ука­зы­ва­ют на зна­чи­тель­но боль­шее чис­ло герак­лей­ских пифо­ид­ных амфор, реаль­но исполь­зо­ван­ных в тризне. Все клей­ма ΑΨΟΓΟ одно­го штам­па. Пять пифо­ид­ных амфор так­же име­ют маги­ст­рат­ское дву­строч­ное клей­мо ΕΠΙ ΘΕΔΩΡΟ | ΦΙΛΙΣΚΟΣ, так­же одно­го штам­па (рис. 3, 3). Най­де­но так­же одно гон­чар­ное дву­строч­ное клей­мо ΦΙΛΙ[Σ] | ΚΟ[Υ] (рис. 3, 2). Фраг­мент вен­чи­ка со стен­кой гор­ло­ви­ны с высту­паю­щей частью руч­ки, на кото­ром нане­се­но клей­мо, не поз­во­ля­ет опре­де­лить тип амфо­ры. Если маги­ст­рат­ские клей­ма ΕΠΙ ΘΕΔΩΡΟ | ΦΙΛΙΣΚΟΣ в нашем ком­плек­се нане­се­ны на пифо­ид­ных с.274 амфо­рах, то вполне логич­но было бы пред­по­ла­гать, что и гон­чар­ное клей­мо ΦΙΛΙ[Σ] | ΚΟ[Υ] так­же свя­за­но с пифо­ид­ной амфо­рой. Одна­ко един­ст­вен­ная извест­ная герак­лей­ская амфо­ра с таким клей­мом из кур­га­на 1Q воз­ле Мари­ци­но име­ла кони­че­скую фор­му⁴³. Хотя штамп наше­го клей­ма и отли­ча­ет­ся от мари­цин­ско­го, нель­зя исклю­чать, что и наше гон­чар­ное клей­мо Филис­ка свя­за­но с герак­лей­ской амфо­рой кони­че­ской фор­мы.

Суще­ст­ву­ю­щая до сих пор отно­си­тель­но позд­няя дати­ров­ка герак­лей­ских клейм Апсо­га, Филис­ка и Этю­ма свя­за­на с их сов­мест­ны­ми наход­ка­ми в ком­плек­сах с хер­со­нес­ски­ми клей­ма­ми I груп­пы по В. И. Кацу, соглас­но дати­ров­кам кото­рых С. Ю. Мона­хов пола­га­ет, что груп­па амфор с клей­ма­ми Этю­ма по всей сово­куп­но­сти мате­ри­а­лов дати­ру­ет­ся в пре­де­лах кон­ца IV — нача­ла III вв. до н. э.⁴⁴ Уже при­хо­ди­лось писать о неоправ­дан­но позд­ней дате нача­ла хер­со­нес­ско­го клей­ме­ния, кото­рое по цело­му ряду архео­ло­ги­че­ских дока­за­тельств долж­но начи­нать­ся в нача­ле третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., око­ло середи­ны сто­ле­тия⁴⁵. Новые наход­ки хер­со­нес­ских клейм в тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, без­услов­но, гово­рят о том же. И откры­тие клейм Апсо­га и Филис­ка на герак­лей­ских пифо­ид­ных амфо­рах так­же ука­зы­ва­ет на их дати­ров­ку не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. Как бы ни пыта­лись дати­ро­вать клей­ма Апсо­га и син­хрон­но­го ему Филис­ка середи­ной послед­ней чет­вер­ти IV в. до н. э. или даже кон­цом IV — нача­лом III вв. до н. э. соглас­но сво­им хро­но­ло­ги­че­ским схе­мам наши ува­жае­мые амфо­ро­веды, пифо­ид­ных герак­лей­ских амфор позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., с моей точ­ки зре­ния, не суще­ст­ву­ет.

То же спра­вед­ли­во и для клейм Этю­ма. Нет ни малей­ших осно­ва­ний выры­вать наход­ку амфо­ры с клей­мом Этю­ма во рву в тран­шее № 5 и тако­го же клей­ма непо­сред­ст­вен­но в соста­ве триз­ны из обще­го хро­но­ло­ги­че­ско­го кон­тек­ста алек­сан­дро­поль­ской триз­ны и дати­ро­вать их позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. На это ука­зы­ва­ют и извест­ные на сего­дняш­ний день ком­плекс­ные наход­ки это­го клей­ма. В кур­гане № 4 (1909 г.) Ели­за­ве­тов­ско­го могиль­ни­ка амфо­ра с клей­мом ΕΤΥ | ΜΟΥ сопро­вож­да­лась боль­шим набо­ром чер­но­ла­ко­вой кера­ми­ки, в свое вре­мя дати­ро­ван­ным И. Б. Бра­шин­ским рубе­жом IV—III вв. На сего­дняш­ний день он дати­ру­ет­ся не позд­нее середи­ны-третьей с.275 чет­вер­ти IV в. до н. э.⁴⁶ В ком­плек­се № XII Бег­лиц­ко­го нек­ро­по­ля клей­ма Апсо­га и Этю­ма най­де­ны сов­мест­но с хер­со­нес­ским клей­мом Апол­ло­нида груп­пы I-A, дати­ру­ю­щей­ся в пре­де­лах 325—315 гг. до н. э. по В. И. Кацу⁴⁷. Эти наход­ки дати­ру­ют вре­мя дея­тель­но­сти и Апсо­га, и Этю­ма в пре­де­лах IV в. до н. э., не позд­нее нача­ла послед­ней чет­вер­ти сто­ле­тия.

Кони­че­ские амфо­ры Герак­леи в тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на пред­став­ле­ны 22 сосуда­ми⁴⁸ (рис. 4, 3—6). Отно­сят­ся к типам II-3 или II-A-1 и II-A-2 герак­лей­ской тары по С. Ю. Мона­хо­ву, дати­ру­ю­щим­ся от 360-х гг. до нача­ла III в. до н. э.⁴⁹ Выби­ва­ет­ся из это­го ряда и не име­ет соот­вет­ст­вий в типо­ло­гии С. Ю. Мона­хо­ва амфо­ра № 80 с корот­кой гор­ло­ви­ной и длин­ным кони­че­ским туло­вом (рис. 4, 4). Тем не менее, харак­тер­ное тесто и следы сби­то­го энгли­фи­че­ско­го клей­ма на гор­ло­вине вклю­ча­ют эту амфо­ру в чис­ло герак­лей­ских с кони­че­ским туло­вом.

С эти­ми амфо­ра­ми в нашей тризне свя­за­ны клей­ма № 1 ΕΤΥ | ΜΟΥ на амфо­ре № 1 из тран­шеи № 5, иден­тич­ной най­ден­ной в 1856 г. в Севе­ро-восточ­ной гроб­ни­це кур­га­на амфо­ре с таким же клей­мом (рис. 4, 1), ана­ло­гич­ное клей­мо, най­ден­ное в соста­ве око­ло­кур­ган­ной триз­ны в 2007 г. (тран­шея № 14, клей­мо № 35), анэпи­граф­ное клей­мо с неяс­ным изо­бра­же­ни­ем (рис. 4, 2) и, воз­мож­но, упо­ми­нав­ше­е­ся выше гон­чар­ное дву­строч­ное клей­мо № 29 ΦΙΛΙ[Σ] | ΚΟ[Υ] (рис. 3, 2). Име­ют­ся так­же еще четы­ре фраг­мен­та нечи­тае­мых герак­лей­ских клейм, от кото­рых сохра­ни­лись от одной до трех букв, не сов­па­даю­щих с име­ю­щи­ми­ся клей­ма­ми Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на из нашей кол­лек­ции (№ 46—47, 49, 53).

В тризне так­же пред­став­ле­ны амфо­ры кру­га Герак­леи двух серий. Пер­вая из них, т. н. «оран­же­вая» серия (рис. 5, 1—5), насчи­ты­ва­ет 19 амфор⁵⁰. Очень необыч­ный цвет теста, его выдел­ка, отсут­ст­вие пирок­се­на в тесте, а так­же герак­лей­ских клейм на них, веро­ят­но, ука­зы­ва­ют на их изготов­ле­ние в дру­гом цен­тре. По мор­фо­ло­гии соот­вет­ст­ву­ют тем же типам пифо­ид­ных амфор Герак­леи из нашей триз­ны и соот­вет­ст­вен­но дати­ру­ют­ся не позд­нее 330-х гг. до н. э.⁵¹

Вто­рая серия амфор кру­га Герак­леи в тризне Алек­сан­дро­по­ля насчи­ты­ва­ет 16 амфор⁵². По боль­шин­ству эле­мен­тов они сход­ны с.276 с герак­лей­ски­ми, но име­ют свое­об­раз­ное тесто — серо-корич­не­вое, с боль­шим коли­че­ст­вом пес­ка, отдель­ны­ми круп­ны­ми части­ца­ми тол­че­но­го квар­ца, с еди­нич­ны­ми зер­на­ми пирок­се­на. Клей­ма на них отсут­ст­ву­ют. По мор­фо­ло­гии как буд­то Герак­лея, но Герак­леи с таким тестом не быва­ет. Все эти амфо­ры объ­еди­ня­ет одна осо­бен­ность — в осно­ва­нии ручек име­ют­ся глу­бо­кие оваль­ные паль­це­вые вдав­ле­ния настоль­ко свое­об­раз­ные, что нет сомне­ний в том, что они сде­ла­ны паль­цем одно­го чело­ве­ка. Более того, мож­но утвер­ждать, что и выем­ка в пят­ке нож­ки № 158 сде­ла­на тем же чело­ве­ком. По фор­ме соот­вет­ст­ву­ют типу II-1 герак­лей­ских амфор по С. Ю. Мона­хо­ву, дати­ру­ю­ще­му­ся в пре­де­лах 360—340 гг. до н. э.⁵³ (рис. 6, 1—3).

Весь­ма зна­чи­тель­ную груп­пу из 89 амфор в тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на состав­ля­ют сосуды, счи­тав­ши­е­ся до недав­не­го вре­ме­ни про­дук­ци­ей Бос­по­ра или ран­ним типом амфор Хер­со­не­са — тип I-A по С. Ю. Мона­хо­ву⁵⁴. В насто­я­щее вре­мя С. Ю. Мона­хов и Е. В. Куз­не­цо­ва исклю­чи­ли их пан­ти­ка­пей­ское или хер­со­нес­ское про­ис­хож­де­ние и отнес­ли к про­дук­ции неуста­нов­лен­ных цен­тров в Про­пон­ти­де или север­ной Эге­иде. По мно­го­чис­лен­ным сов­мест­ным наход­кам с клей­ме­ны­ми фасос­ски­ми, герак­лей­ски­ми, а так­же мен­дей­ски­ми амфо­ра­ми извест­ных типов в могиль­ни­ках При­ку­ба­нья они дати­ру­ют­ся в пре­де­лах середи­ны пер­вой-третьей чет­вер­тей IV в. до н. э.⁵⁵ В нашей тризне выде­ля­ют­ся две груп­пы. Крас­но­гли­ня­ные, плот­но­го теста, без бле­сток, с мел­ким пес­ком и отдель­ны­ми вклю­че­ни­я­ми тол­че­но­го квар­ца — 34 амфо­ры (рис. 7, 1—6)⁵⁶. Соглас­но послед­ним раз­ра­бот­кам, ран­няя груп­па таких амфор харак­те­ри­зу­ет­ся нали­чи­ем харак­тер­но­го пере­хва­та на нож­ке⁵⁷. Такой пере­хват в алек­сан­дро­поль­ской кол­лек­ции име­ет един­ст­вен­ная амфо­ра № 316 (рис. 7, 5). Дати­ров­ка нашей «крас­но­гли­ня­ной» серии по С. Ю. Мона­хо­ву и Е. В. Куз­не­цо­вой огра­ни­чи­ва­ет­ся третьей чет­вер­тью IV в. до н. э., а нали­чие такой амфо­ры с пере­хва­том на нож­ке ука­зы­ва­ет на не позд­нюю пози­цию в этом интер­ва­ле.

Вто­рая груп­па наших «псевдохер­со­нес­ских» амфор это­го типа состо­ит из 55 сосудов⁵⁸ — «корич­не­вая», — рез­ко отли­ча­ет­ся корич­не­вым, с.277 ино­гда рых­лым, тестом, насы­щен­ным блест­ка­ми, пес­ком и мел­ки­ми части­ца­ми свет­ло­го квар­ца (рис. 8, 1—4). По обще­му кон­тек­сту пред­по­ла­га­ет­ся та же дати­ров­ка, что и для «крас­но­гли­ня­ной» серии.

Пред­ста­ви­тель­ную груп­пу в алек­сан­дро­поль­ской тризне состав­ля­ют амфо­ры Хер­со­не­са Таври­че­ско­го — 36 экз.⁵⁹ Они отно­сят­ся к типу III хер­со­нес­ской тары по С. Ю. Мона­хо­ву⁶⁰, кото­рый, с его точ­ки зре­ния, явля­ет­ся под­ра­жа­ни­ем амфо­рам Мен­ды мели­то­поль­ско­го типа II-C вто­рой—третьей чет­вер­тей IV в. до н. э.⁶¹ и, соот­вет­ст­вен­но, так­же дол­жен дати­ро­вать­ся не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. (рис. 9, 6—8).

На осно­ва­нии дати­ров­ки кур­га­на № 9 у с. Пес­ки С. Ю. Мона­хов попы­тал­ся дове­сти вре­мя суще­ст­во­ва­ния амфор Мен­ды мели­то­поль­ско­го типа до нача­ла послед­ней чет­вер­ти IV в. до н. э.⁶² Такая позд­няя дати­ров­ка осно­ва­на на неоправ­дан­но позд­ней дати­ров­ке герак­лей­ско­го клей­ма ΕΤΥ | ΜΟϹ с лунар­ной сиг­мой на амфо­ре из кур­га­на № 9 у с. Пес­ки, в целом завя­зан­ной на тра­ди­ци­он­но позд­нюю дати­ров­ку клей­ма ΕΤΥ | ΜΟΥ из Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на. Недав­няя наход­ка ком­плек­са герак­лей­ских амфор, в том чис­ле и с клей­ма­ми ΕΤΥ | ΜΟϹ, на Бело­зер­ском горо­ди­ще в яме № 105, где все без исклю­че­ния раз­но­об­раз­ные сопро­вож­даю­щие мате­ри­а­лы (чер­но­ла­ко­вая, рас­пис­ная и серо­гли­ня­ная кера­ми­ка, оль­вий­ская моне­та) дати­ру­ю­щи­е­ся в пре­де­лах середи­ны-третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., ука­зы­ва­ют на такую же дати­ров­ку и клейм ΕΤΥ | ΜΟϹ. В. П. Был­ко­ва же на осно­ве хро­но­ло­гии герак­лей­ско­го клей­ме­ния В. И. Каца была вынуж­де­на раздель­но дати­ро­вать наход­ки из ямы: сопро­вож­даю­щие мате­ри­а­лы середи­ной-третьей чет­вер­тью IV в. до н. э., а амфор­ный ком­плекс на дне ямы «вто­рой поло­ви­ной послед­ней чет­вер­ти IV в. до н. э.»⁶³. Одна­ко логи­ка под­ска­зы­ва­ет, что дати­ров­ка амфор с.278 опре­де­ля­ет­ся еди­ным хро­но­ло­ги­че­ским кон­тек­стом мате­ри­а­лов из ямы № 105 не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. Это не погре­баль­ный ком­плекс, где тео­ре­ти­че­ски воз­мож­на опре­де­лен­ная искус­ст­вен­ная селек­ция мате­ри­а­лов, а запол­не­ние хозяй­ст­вен­ной ямы, веще­вой набор кото­рой накап­ли­ва­ет­ся совер­шен­но есте­ствен­ным обра­зом. В пре­де­лах еди­но­го запол­не­ния ямы не могут при­сут­ст­во­вать два хро­но­ло­ги­че­ски раз­ных ком­плек­са нахо­док.

Кро­ме того, вто­рую неклей­ме­ную амфо­ру из кур­га­на № 9 у с. Пес­ки С. Ю. Мона­хов в свое вре­мя опре­де­лил как хер­со­нес­скую типа I-Б, дати­ру­ю­ще­го­ся не ранее кон­ца IV в. до н. э.⁶⁴ Одна­ко про­веден­ный мною осмотр амфо­ры из Песок пока­зал, что в соста­ве теста это­го сосуда отсут­ст­ву­ет пирок­сен, что не поз­во­ля­ет счи­тать ее хер­со­нес­ской. С дру­гой сто­ро­ны, по фор­ме он вполне соот­вет­ст­ву­ет «псевдохер­со­нес­ским» амфо­рам, кото­рые самим С. Ю. Мона­хо­вым ныне отне­се­ны к про­дук­ции неуста­нов­лен­но­го цен­тра в Про­пон­ти­де или север­ной Эге­иде и дати­ру­ют­ся не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.⁶⁵ Таким обра­зом, на сего­дняш­ний день нет осно­ва­ний для дати­ров­ки кур­га­на № 9 у с. Пес­ки позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. Не слу­чай­но, види­мо, в послед­ней рабо­те С. Ю. Мона­хов дати­ро­вал все позд­ней­шие ком­плек­сы с мен­дей­ски­ми амфо­ра­ми мели­то­поль­ско­го типа в пре­де­лах третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., что пред­став­ля­ет­ся абсо­лют­но вер­ным⁶⁶. И, ско­рее все­го, эта дата не охва­ты­ва­ет конец этой чет­вер­ти.

Хер­со­нес­ские амфо­ры из алек­сан­дро­поль­ской триз­ны по тесту разде­ля­ют­ся на две серии. Пер­вая отли­ча­ет­ся высо­ким каче­ст­вом теста — плот­ное, терра­ко­то­во­го цве­та раз­ных оттен­ков с при­ме­сью мел­ко­го пес­ка, мел­ких частиц пирок­се­на и отдель­ных белых и полу­про­зрач­ных квар­це­вых частиц (№ 1 в Тр. 1, № 1 в Тр. 2, № 43, 64—65, 106—111, 134, 143, 149—150 — рис. 9, 3). Вто­рая — тесто в целом гру­бое, с боль­шим коли­че­ст­вом круп­но­го пес­ка и пирок­се­на, ощу­ти­мых на ощупь. Ино­гда име­ют ангоб (№ 2 в Тр. 5, № 26, 34, 45—49, 58, 62, 77-А, Б, В — рис. 9, 6—7).

На руч­ках обе­их серий хер­со­нес­ских амфор име­ет­ся пять клейм (рис. 9, 1—5). Доста­точ­но пол­но сохра­ни­лось клей­мо № 22 ΑΘΑΝΟΔ[ΩΡΟΥ] | ΤΟΥ ΝΙΚΕ[Α ΑΣ]ΤΥΝΟΜΟΥ[ΝΤΟΣ] (рис. 9, 1) — груп­па 2-А по В. И. Кацу (285—272 гг. до н. э.)⁶⁷. Уве­рен­но вос­ста­нав­ли­ва­ют­ся клей­мо № 24 ΑΓΑΣΙΚΛΕΟΣ | ΑΣΤΥΝΟ (рис. 9, 3) — груп­па 1-В по В.И. Кацу (300—285 гг. до н. э.)⁶⁸ и клей­мо № 23 [ΗΡΟΞΕΝ]Ο[Υ | ΑΣΤΥΝ[ΟΜΟΥ] с.279 (рис. 9, 2) — груп­пы 1-Б по В. И. Кацу (315—300 гг. до н. э.)⁶⁹. Веро­ят­но, прав С. Ю. Мона­хов, вос­ста­нав­ли­ваю­щий остат­ки клей­ма № 20 (рис. 9, 5) ана­ло­гич­но клей­му № 22 как ΑΘΑΝΟΔΩΡΟΥ ΤΟΥ ΝΙΚΕΑ ΑΣΤΥΝΟΜΟΥΝΤΟΣ⁷⁰. Для досто­вер­но­го вос­ста­нов­ле­ния остат­ков клей­ма № 21 дан­ных недо­ста­точ­но (рис. 9, 4) — под­хо­дят 9 клейм прак­ти­че­ски всех суще­ст­ву­ю­щих групп и под­групп в соот­вет­ст­вии с клас­си­фи­ка­ци­ей В. И. Каца⁷¹.

По его хро­но­ло­гии полу­ча­ет­ся, что хер­со­нес­ские клей­ма из триз­ны Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на дати­ру­ют­ся от 315 г. до 272 г. до н. э., чего не может быть уже хотя бы пото­му, что клей­ма № 22—24 най­де­ны вме­сте, — «в одной куч­ке». Мало того, что их даты не согла­су­ют­ся меж­ду собой, они так­же, если исхо­дить из дати­ро­вок В. И. Каца, абсо­лют­но ото­рва­ны от хро­но­ло­ги­че­ско­го кон­тек­ста все­го амфор­но­го ком­плек­са око­ло­кур­ган­ной триз­ны Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на.

Хер­со­нес­ские клей­ма в алек­сан­дро­поль­ской тризне встре­че­ны не толь­ко в оплы­ве насы­пи на внут­рен­ней сто­роне рва, что гипо­те­ти­че­ски как буд­то поз­во­ля­ло бы рас­смат­ри­вать их в отры­ве от око­ло­кур­ган­ной триз­ны, остат­ки кото­рой были надеж­но закон­сер­ви­ро­ва­ны пере­крыв­шим их око­ло­кур­ган­ным валом, но и в пре­де­лах самой око­ло­кур­ган­ной триз­ны (клей­мо № 21). Так­же в соста­ве око­ло­кур­ган­ной триз­ны най­де­но подав­ля­ю­щее боль­шин­ство фраг­мен­тов 36 хер­со­нес­ских амфор. Обе груп­пы амфор «хоро­ше­го теста» и более гру­бо­го теста най­де­ны на про­тя­же­нии всей поло­сы триз­ны с запад­ной сто­ро­ны кур­га­на от тран­шеи № 1 до тран­шеи № 6 (рис. 2). После того как око­ло­кур­ган­ная триз­на по окон­ча­нии поми­наль­ных дей­ст­вий была пере­кры­та око­ло­кур­ган­ным валом, какие-либо более позд­ние допол­не­ния в нее были исклю­че­ны. Поэто­му нет ни малей­ших осно­ва­ний выры­вать хер­со­нес­ские амфо­ры или их клей­ма из обще­го хро­но­ло­ги­че­ско­го кон­тек­ста алек­сан­дро­поль­ской триз­ны.

Амфо­ры Фасо­са в тризне пред­став­ле­ны 18 экз.⁷² Тесто всех амфор свет­ло-кофей­но­го или кре­мо­во­го цве­та, отли­ча­ет­ся мяг­ко­стью, насы­ще­но блест­ка­ми в раз­ной сте­пе­ни. С ними свя­за­ны четы­ре иден­тич­ных клей­ма № 18, 19, 28 и 43 с леген­дой ΘΑΣΙΩΝ — щит — ΝΑΥΣΩΝ (рис. 10, 1). А. Аврам вклю­чил Нав­со­на в груп­пу 316—310 гг. до н. э.⁷³ К 322 г. до н. э. отно­сит дея­тель­ность Нав­со­на И. Гар­лан⁷⁴, хотя, как пола­га­ет В. И. Кац, дати­ров­ки И. Гар­ла­на омо­ло­же­ны как мини­мум с.280 на 5 лет⁷⁵. М. Дебидур поме­стил его в груп­пу 335—325 гг. до н. э.⁷⁶, что зна­чи­тель­но боль­ше соот­вет­ст­ву­ет хро­но­ло­ги­че­ско­му кон­тек­сту амфор­но­го ком­плек­са Алек­сан­дро­по­ля. Най­де­ны так­же фраг­мен­ты двух фасос­ских клейм, не под­даю­щих­ся про­чте­нию (№ 44—45).

Несмот­ря на оби­лие най­ден­ных фасос­ских амфор, про­фи­ли­ро­ван­ных частей для харак­те­ри­сти­ки их форм немно­го (рис. 10, 2—5). Един­ст­вен­ная прак­ти­че­ски пол­но­стью собрав­ша­я­ся фасос­ская амфо­ра № 255 по общим про­пор­ци­ям и фор­ме туло­ва соот­вет­ст­ву­ет амфо­рам позд­не­ко­ни­че­ской серии II-C-3 по С. Ю. Мона­хо­ву⁷⁷. Одна­ко амфо­ры это­го типа име­ют уже округ­лые в раз­ре­зе вен­чи­ки, отсут­ст­ву­ю­щие в нашей тризне и пред­став­лен­ные исклю­чи­тель­но гра­нен­ны­ми пря­мы­ми вен­чи­ка­ми (рис. 10, 2). Руч­ки всех наших фасос­ских амфор отли­ча­ют­ся мень­ши­ми раз­ме­ра­ми и мас­сив­но­стью, а так­же мень­шим общим раз­ма­хом. Кони­че­ская нож­ка амфо­ры № 255 не име­ет пере­хва­та (рис. 10, 5), в отли­чие от всех амфор позд­не­ко­ни­че­ской серии II-C-3. На амфо­ре № 255 на изги­бе руч­ки сохра­нил­ся угол рельеф­но­го нечи­тае­мо­го клей­ма № 44. Фор­ма нож­ки амфо­ры № 255 ана­ло­гич­на нож­ке амфо­ры из Кера­мей­ко­са с клей­мом позд­не­го типа с име­нем Теле­фа­на-2⁷⁸. Вре­мя дея­тель­но­сти Теле­фа­на-2 соглас­но дати­ров­кам А. Авра­ма отно­сит­ся к 329—326 гг. до н. э.⁷⁹, по И. Гар­ла­ну — око­ло 333 г. до н. э.⁸⁰, хотя, как пола­га­ет В. И. Кац, дати­ров­ки И. Гар­ла­на омо­ло­же­ны как мини­мум на 5 лет⁸¹. По М. Дебиду­ру Теле­фан-2 вхо­дит в наи­бо­лее ран­нюю груп­пу маги­ст­ра­тов позд­не­го клей­ме­ния 345—335 гг. до н. э.⁸², что пре­крас­но соот­вет­ст­ву­ет кон­тек­сту Алек­сан­дро­по­ля. Все уста­нов­лен­ные диа­мет­ры туло­ва фасос­ских амфор из алек­сан­дро­поль­ской триз­ны состав­ля­ют 32—35 см, в отли­чие от клас­си­че­ских бико­ни­че­ских, где этот пока­за­тель колеб­лет­ся в пре­де­лах 26.5—30 см⁸³.

Име­ет­ся нож­ка фасос­ской амфо­ры № 117 позд­не­ко­ни­че­ской серии II-C-3 (рис. 10, 3), кото­рая дати­ру­ет­ся начи­ная с 320-х гг. до н. э.⁸⁴ Хро­но­ло­ги­че­ский кон­текст алек­сан­дро­поль­ской триз­ны с.281 ука­зы­ва­ет на необ­хо­ди­мость пони­же­ния этой даты в третью чет­верть IV в. до н. э., что под­твер­жда­ет­ся сов­мест­ной наход­кой дон­ных частей фасос­ской амфо­ры позд­не­ко­ни­че­ской серии типа II-C-3 по С. Ю. Мона­хо­ву и амфо­ры Мен­ды мели­то­поль­ско­го типа в погре­бе­нии кур­га­на № 12 в груп­пе у с. Изобиль­ное близ г. Орджо­ни­кид­зе⁸⁵.

Нож­ка амфо­ры № 371 при­над­ле­жит амфо­ре с боль­шим диа­мет­ром туло­ва типа «Топра­и­са­ра» (II-C-2) (рис. 10, 4)⁸⁶, в целом очень близ­кая к фор­ме ножек фасос­ских бико­ни­че­ских амфор, но более мас­сив­ная. Амфо­ры типа «Топра­и­са­ра» так­же име­ют тре­уголь­ный в раз­ре­зе вен­чик, в отли­чие от округ­ло­го, харак­тер­но­го для позд­не­ко­ни­че­ской серии II-C-3⁸⁷. Одна­ко гра­не­ные вен­чи­ки амфор типа «Топра­и­са­ра» ото­гну­ты нару­жу, в то вре­мя как име­ю­щи­е­ся в алек­сан­дро­поль­ской тризне гра­не­ные вен­чи­ки все пря­мые (рис. 10, 2). С. Ю. Мона­хов дати­ру­ет амфо­ры типа «Топра­и­са­ра» в пре­де­лах пер­вой поло­ви­ны IV в. до н. э.

Таким обра­зом, по име­ю­щим­ся дан­ным в алек­сан­дро­поль­ской тризне най­де­на серия фасос­ских амфор про­ме­жу­точ­но­го меж­ду кони­че­ски­ми амфо­ра­ми типа «Топра­и­са­ра» II-C-2 и позд­не­ко­ни­че­ской серии II-C-3 по С. Ю. Мона­хо­ву типа. Наи­боль­шее сход­ство они име­ют с амфо­ра­ми типа най­ден­ной в Кера­мей­ко­се (рис. 10, 6), но отли­ча­ют­ся мень­шим диа­мет­ром туло­ва и боль­шей вытя­ну­то­стью про­пор­ций (рис. 10, 5). В целом их дати­ров­ка в пре­де­лах третьей чет­вер­ти до н. э. пред­став­ля­ет­ся наи­бо­лее опти­маль­ной.

Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние пол­ное отсут­ст­вие в алек­сан­дро­поль­ской тризне клас­си­че­ских фасос­ских бико­ни­че­ских амфор, что может ука­зы­вать на пре­кра­ще­ние их изготов­ле­ния где-то в нача­ле третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.

Амфо­ры типа Мури­гиоль в алек­сан­дро­поль­ской тризне пред­став­ле­ны 31 экз.⁸⁸ Эти амфо­ры в Север­ном При­чер­но­мо­рье обна­ру­же­ны в ком­плек­сах пер­вой поло­ви­ны IV в. до н. э. С. Ю. Мона­хов отно­сит их к про­дук­ции неуста­нов­лен­но­го цен­тра кру­га Фасо­са и отме­ча­ет опре­де­лен­ное сход­ство по мор­фо­ло­гии с герак­лей­ской и фасос­ской тарой IV в. до н. э.⁸⁹ По-види­мо­му, наход­ка амфор типа Мури­гиоль в тризне Алек­сан­дро­по­ля явля­ет­ся самой позд­ней в Север­ном При­чер­но­мо­рье и демон­стри­ру­ет их дожи­ва­ние до третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. Отли­ча­ют­ся от опи­сан­ных С. Ю. Мона­хо­вым амфор пер­вой поло­ви­ны IV в. до н. э. бо́льши­ми раз­ме­ра­ми, в част­но­сти, зна­чи­тель­но боль­шим диа­мет­ром туло­ва и, соот­вет­ст­вен­но, уве­ли­чен­ной емко­стью, а так­же с.282 отсут­ст­ви­ем вали­ко­об­раз­ных высту­пов под вен­чи­ком (рис. 11, 1—5), что может быть при­зна­ком амфор типа Мури­гиоль третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.

После появ­ле­ния алек­сан­дро­поль­ских амфор мож­но отве­тить на упрек Г. А. Лом­тад­зе и А. Лоренц в том, что С. Ю. Мона­хов дати­ро­вал амфо­ру типа Мури­гиоль из гроб­ни­цы № 3 вто­ро­го Трех­брат­не­го кур­га­на вто­рой чет­вер­тью IV в. до н. э. не по самой амфо­ре, а по сопро­вож­даю­щей антич­ной кера­ми­ке⁹⁰. Насколь­ко мне извест­но, очерк С. Ю. Мона­хо­ва по амфо­рам типа Мури­гиоль явля­ет­ся пер­вой и един­ст­вен­ной в амфо­ро­веде­нии харак­те­ри­сти­кой этих амфор, где собран весь доступ­ный мате­ри­ал и, соб­ст­вен­но, и выде­лен этот тип. Им были выяс­не­ны хро­но­ло­ги­че­ские пози­ции всех ком­плек­сов, где най­де­ны такие амфо­ры, на осно­ва­нии чего и была опре­де­ле­на дати­ров­ка это­го типа⁹¹. В свя­зи с этим нам пред­став­ля­ет­ся, что амфо­ра типа Мури­гиоль из вто­ро­го Трех­брат­не­го кур­га­на по харак­тер­ной для пер­вой поло­ви­ны IV в. до н. э. фор­ме и мет­ри­че­ско­му стан­дар­ту это­го вре­ме­ни, но при отсут­ст­вии под­чер­ки­ваю­щих вали­ков под вен­чи­ком, чет­ко зани­ма­ет место в ряду дан­ных амфор в кон­це вто­рой чет­вер­ти IV в. до н. э., соб­ст­вен­но, как и опре­де­лял для нее дату С. Ю. Мона­хов, лишь с неболь­шим уточ­не­ни­ем, с уче­том вновь открыв­ших­ся обсто­я­тельств. Воз­мож­но так­же и уточ­не­ние дати­ро­вок эпо­ним­ных погре­бе­ний в Мури­ги­о­ле, содер­жав­ших амфо­ры дан­но­го типа. Най­ден­ные в погре­бе­ни­ях с амфо­ра­ми герак­лей­ское клей­мо и чер­но­ла­ко­вая кера­ми­ка твер­до дати­ру­ют­ся в пре­де­лах пер­вой поло­ви­ны IV в. до н. э. Есть в Мури­ги­о­ле и ком­плек­сы третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., но амфор типа Мури­гиоль они не содер­жат⁹².

Хиос­ская тара в нашей тризне пред­став­ле­на фраг­мен­та­ми 10 кол­пач­ко­вых амфор (рис. 12, 1—3)⁹³. Вре­мя их про­из­вод­ства И. Б. Бра­шин­ский огра­ни­чи­вал пер­вой поло­ви­ной IV в. до н. э.⁹⁴ Позд­нее на осно­ва­нии ана­ли­за ком­плек­сов амфор из Нико­ния и Топа­лы, уда­лось рас­ши­рить дати­ров­ку таких амфор и на третью чет­верть IV в. до н. э. В целом, хиос­ские амфо­ры с кони­че­ским туло­вом с.283 и кол­пач­ко­вой нож­кой типа V-B по С. Ю. Мона­хо­ву, в том чис­ле и нож­ка амфо­ры № 41, позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. неиз­вест­ны⁹⁵.

Сре­ди нахо­док в тризне при­сут­ст­ву­ют фраг­мен­ты един­ст­вен­ной клас­си­че­ской круп­ной пифо­ид­ной амфо­ры типа Соло­ха-I с мас­сив­ным гри­бо­вид­ным вен­чи­ком № 9 (рис. 13, 5). Основ­ной пери­од быто­ва­ния таких амфор огра­ни­чи­ва­ет­ся вто­рой-третьей чет­вер­тя­ми IV в. до н. э.⁹⁶

Дву­мя экзем­пля­ра­ми пред­став­ле­ны амфо­ры Мен­ды мели­то­поль­ско­го типа вто­рой-третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.⁹⁷ — при­дон­ная часть с обло­ман­ной нож­кой (№ 1 в Тр. 8) и соб­ст­вен­но нож­ка (№ 343) (рис. 13, 4).

В тризне Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на так­же при­сут­ст­ву­ют фраг­мен­ты амфор Сино­пы, про­ис­хо­дя­щих не менее чем от 6 сосудов (№ 267—268, 299, 357—358, 375). Име­ет­ся совсем немно­го про­фи­ли­ро­ван­ных частей (рис. 13, 2—3). Един­ст­вен­ная нож­ка дает широ­кую хро­но­ло­гию, посколь­ку такая фор­ма харак­тер­на для синоп­ской тары вари­ан­тов II-B (от вто­рой чет­вер­ти IV в.) и II-C (захо­дит и в III в. до н. э.), в соот­вет­ст­вии с послед­ни­ми раз­ра­бот­ка­ми⁹⁸.

Осо­бен­но важ­ной пред­став­ля­ет­ся наход­ка фраг­мен­та синоп­ско­го клей­ма № 48 — пря­мо­уголь­но­го трех­строч­но­го с круг­лой дис­ко­вид­ной эмбле­мой в пра­вом верх­нем углу. В верх­ней стро­ке как буд­то про­смат­ри­ва­ет­ся бук­ва «Ν», во вто­рой стро­ке чита­ет­ся ΑΣΤΥ]ΝΟΜΟΥ, в третьей — …..ΙΝΙΟΥ (рис. 13, 1). К сожа­ле­нию, это клей­мо не толь­ко фраг­мен­ти­ро­ван­ное, но и оттис­ну­то неиз­вест­ным штам­пом. Кон­суль­та­ции с веду­щи­ми спе­ци­а­ли­ста­ми в этой обла­сти пока что дают сле­дую­щее. Все пред­по­ла­га­ют в третьей стро­ке имя одно­го из четы­рех воз­мож­ных маги­ст­ра­тов (Дель­фи­ний, Посей­до­ний, Кро­ний и Нов­ме­ний). И. Гар­лан в кон­це кон­цов скло­нил­ся к Дель­фи­нию, очень ред­ко­му маги­ст­ра­ту нача­ла II-й груп­пы синоп­ско­го клей­ме­ния (340—330 гг. до н. э.). Н. Федо­се­ев пред­по­ла­га­ет при­над­леж­ность клей­ма ко II-й или чуть ли даже не к I-й груп­пе синоп­ских клейм, впро­чем, счи­тая послед­нее мало­ве­ро­ят­ным. С окон­ча­тель­ным опре­де­ле­ни­ем он затруд­ня­ет­ся. С. Ю. Мона­хов и В. И. Кац, веду­щие поис­ки в пре­де­лах II-й и III-й групп, пока так­же не при­шли к опре­де­лен­но­му заклю­че­нию⁹⁹. Поэто­му оста­но­вим­ся на опре­де­ле­нии И. Гар­ла­на, как пред­став­ля­ет­ся, вполне обос­но­ван­ном.

с.284 Инте­рес­ную груп­пу в тризне пред­став­ля­ют 7 амфор (№ 44, 167, 183, 317, 340, 344, 374) из хоро­шо выде­лан­но­го теста в боль­шин­стве слу­ча­ев с обиль­ной при­ме­сью слюды (исклю­че­ние — амфо­ра № 44, где при иден­тич­ной глине блест­ки отсут­ст­ву­ют). При общ­но­сти мор­фо­ло­ги­че­ских харак­те­ри­стик име­ет­ся вари­а­тив­ность в про­фи­ли­ров­ке нож­ки (рис. 14, 1—4), при­чем амфо­ры № 183 и 317 очень напо­ми­на­ют амфо­ры Хер­со­не­са Таври­че­ско­го типа 1-B¹⁰⁰, одна­ко состав теста и мет­ри­че­ские харак­те­ри­сти­ки ука­зы­ва­ют на иное про­ис­хож­де­ние и поз­во­ля­ют, как пола­га­ет С. Ю. Мона­хов, отне­сти их к неуста­нов­лен­но­му восточ­но­среди­зем­но­мор­ско­му цен­тру. Все 7 амфор по кон­тек­сту алек­сан­дро­поль­ской триз­ны дати­ру­ют­ся третьей чет­вер­тью IV в. до н. э. Не исклю­че­но, что имен­но эта тара послу­жи­ла прото­ти­пом для хер­со­нес­ских амфор более позд­не­го вре­ме­ни.

Око­ло 4% сосудов из триз­ны оста­лись неопре­де­лен­ны­ми из-за отсут­ст­вия про­фи­ли­ро­ван­ных частей сосудов.

Око­ло­кур­ган­ная триз­на, ее незна­чи­тель­ные остат­ки во рву и мно­го­чис­лен­ные наход­ки в кре­пиде кур­га­на непо­сред­ст­вен­но свя­за­ны с ком­плек­сом Цен­траль­ной гроб­ни­цы кур­га­на, о чем свиде­тель­ст­ву­ют наход­ки иден­тич­ных амфор­ных клейм Апсо­га в Цен­траль­ной гроб­ни­це, в кре­пиде и в око­ло­кур­ган­ной тризне и общих типов амфор в Цен­траль­ной гроб­ни­це и в око­ло­кур­ган­ной тризне. Три типа золотых аппли­ка­ций и желез­ные пан­цир­ные пла­стин­ки с золотым покры­ти­ем из триз­ны иден­тич­ны най­ден­ным в Цен­траль­ной гроб­ни­це кур­га­на в 1855 и 2009 гг. Цен­траль­ная гроб­ни­ца и вход­ная яма с дро­мо­сом под­за­хо­ро­не­ния в нее из восточ­ной полы кур­га­на соору­жа­лись одно­вре­мен­но, о чем свиде­тель­ст­ву­ет мате­ри­ко­вый выкид из под­за­хо­ро­не­ния, обна­ру­жен­ный в 2008 г. на уровне древ­не­го гори­зон­та воз­ле вход­ной ямы на восточ­ном краю кур­га­на.

Одно­вре­мен­на с ними и боко­вая севе­ро-восточ­ная гроб­ни­ца, на что ука­зы­ва­ют наши наход­ки — амфо­ра с клей­мом Этю­ма в тран­шее № 5 в юго-запад­ном сек­то­ре кур­га­на, клей­мо Этю­ма в соста­ве око­ло­кур­ган­ной триз­ны 2007 г., кото­рые иден­тич­ны клей­му на амфо­ре из этой гроб­ни­цы 1856 г. Все три син­хрон­ных гроб­ни­цы были одно­вре­мен­но пере­кры­ты гигант­ской насы­пью высотой более 21 м с цик­ло­пи­че­ской камен­ной кре­пидой по осно­ва­нию. Весь огром­ный ком­плекс поми­наль­ной триз­ны кур­га­на свя­зан со все­ми тре­мя цар­ски­ми захо­ро­не­ни­я­ми кур­га­на. Триз­на была совер­ше­на еди­новре­мен­но и ее следы за пре­де­ла­ми кур­га­на были скры­ты око­ло­кур­ган­ным валом. Таким обра­зом, вся огром­ная триз­на Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на явля­ет­ся закры­тым еди­новре­мен­ным ком­плек­сом.

Набор амфор из триз­ны вклю­ча­ет не менее 389 сосудов, изготов­лен­ных в 13 раз­лич­ных гре­че­ских цен­трах и пред­став­лен­ных в основ­ном круп­ны­ми сери­я­ми одно­тип­ной тары. Амфо­ры с.285 Герак­леи Пон­тий­ской с широ­ким пифо­ид­ным туло­вом — не менее 62 сосудов. Амфо­ры Герак­леи Пон­тий­ской с кони­че­ским туло­вом — 22 сосуда¹⁰¹. Под­ра­жа­ния амфо­рам Герак­леи Пон­тий­ской двух серий: «оран­же­вой» — 19 сосудов и «корич­не­вой» — 16 сосудов. Амфо­ры Хер­со­не­са Таври­че­ско­го — 36 сосудов. «Псевдохер­со­нес­ские» амфо­ры двух серий: крас­но­гли­ня­ные — 34 сосуда и корич­не­вой гли­ны — 55 сосудов. Амфо­ры Фасо­са — 18 сосудов. Амфо­ры Хиоса — 10 сосудов, амфо­ры типа Мури­гиоль — 31 сосуд. Нако­нец, 7 амфор сре­ди­зем­но­мор­ско­го неуста­нов­лен­но­го цен­тра. Про­веден­ный ана­лиз ука­зы­ва­ет на пол­ный син­хро­низм и одно­вре­мен­ность поми­наль­ной триз­ны Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на.

Мате­ри­а­лы кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки дают при­мер­но такую же кар­ти­ну. Кол­лек­ция амфор­ных клейм Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, най­ден­ных в 1855—1856 гг., насчи­ты­ва­ла 4 герак­лей­ских клей­ма — ΑΨΟΓΟ на гор­ло­вине из Цен­траль­ной гроб­ни­цы, непол­ный оттиск иден­тич­но­го клей­ма ΑΨΟΓ, най­ден­ный в запад­ной поле кур­га­на, и две амфо­ры с клей­ма­ми ΕΤΥ | ΜΟΥ и ΜΗ из севе­ро-восточ­ной гроб­ни­цы кур­га­на¹⁰².

Из триз­ны про­ис­хо­дит еще 52 амфор­ных клей­ма Герак­леи Пон­тий­ской, Фасо­са, Хер­со­не­са Таври­че­ско­го и Сино­пы, в основ­ном пред­став­лен­ные сери­я­ми иден­тич­ных клейм. Общее коли­че­ство герак­лей­ских клейм с име­нем ΑΨΟΓΟ одно­го штам­па дости­га­ет 27 экзем­пля­ров, име­ет­ся два гон­чар­ных клей­ма с име­нем ΕΤΥ | ΜΟΥ, клей­мо с име­нем гон­ча­ра ΦΙΛΙΣ | ΚΟΥ, пять клейм ΕΠΙ ΘΕΔΩΡΟΣ | ΦΙΛΙΣΚΟΣ. Четы­ре иден­тич­ных фасос­ских клей­ма ΘΑΣΙΩΝ — щит — ΝΑΥΣΩΝ, два хер­со­нес­ских клей­ма ΑΘΑΝΟΔΩΡΟΥ ΤΟΥ ΝΙΚΕΑ ΑΣΤΥΝΟΜΟΥΝΤΟΣ. В целом кол­лек­ция клейм из Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на на сего­дняш­ний день насчи­ты­ва­ет 56 еди­ниц и явля­ет­ся самой круп­ной из всех най­ден­ных в кур­га­нах Ски­фии¹⁰³.

Хро­но­ло­гия всех встре­чен­ных в алек­сан­дро­поль­ской тризне типов амфор пока­зы­ва­ет, что в одном ком­плек­се они могут соче­тать­ся не ранее и не позд­нее третьей чет­вер­ти IV в. до н. э. (рис. 15).

В 2009 г. была повтор­но иссле­до­ва­на Цен­траль­ная гроб­ни­ца Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на. В целом была под­твер­жде­на общая схе­ма гроб­ни­цы, зафик­си­ро­ван­ная на чер­те­жах А. Е. Люцен­ко в 1855 г., а так­же были сде­ла­ны неко­то­рые уточ­не­ния раз­ме­ров, глу­би­ны, кон­струк­ции и пла­ни­ров­ки Цен­траль­ной гроб­ни­цы. Не оста­нав­ли­ва­ясь на харак­те­ри­сти­ке Цен­траль­ной гроб­ни­цы по новым дан­ным, упо­мя­ну лишь инте­рес­ные с точ­ки зре­ния хро­но­ло­гии кур­га­на момен­ты. В середине запад­ной сте­ны Цен­траль­ной гроб­ни­цы мы нашли иссле­до­ван­ную А. Е. Люцен­ко нишу для амфор, кото­рая при рас­коп­ках с.286 1855 г. была запол­не­на тол­стым сло­ем раз­би­тых амфор. Исхо­дя из раз­ме­ров 1.6×1.8 м и фор­мы ниши, здесь мог­ло быть поме­ще­но до 25—30 амфор. К сожа­ле­нию, все фраг­мен­ты амфор из ниши были уда­ле­ны в 1855 г., вопре­ки нашим надеж­дам. В запол­не­нии каме­ры уда­лось собрать все­го око­ло 60 фраг­мен­тов амфор тех же типов, что были най­де­ны в поми­наль­ной тризне воз­ле кур­га­на: 2 — герак­лей­ских с кони­че­ским туло­вом, 1 — типа Мури­гиоль, 3 — «псевдохер­со­нес­ские» амфо­ры (2 крас­но­гли­ня­ных и 1 корич­не­вой гли­ны), 1 — хиос­ская амфо­ра, 1 — из Сре­ди­зем­но­мо­рья. Судя по наход­ке в 1855 г. гор­ло­ви­ны амфо­ры с клей­мом ΑΨΟΓΟ, здесь при­сут­ст­во­ва­ли и герак­лей­ские амфо­ры с пифо­ид­ным туло­вом. Эти наход­ки еще раз под­твер­жда­ют пол­ную син­хрон­ность Цен­траль­ной гроб­ни­цы и поми­наль­ной триз­ны око­ло кур­га­на.

Сре­ди укра­ше­ний узды лоша­ди из дро­мо­са под­за­хо­ро­не­ния в Цен­траль­ную гроб­ни­цу кур­га­на в 1855 г. был най­ден сереб­ря­ный кон­ский оваль­ный налоб­ник с изо­бра­же­ни­ем Ники¹⁰⁴, иден­тич­ный налоб­ни­ку из Баби­ной Моги­лы. Спе­ци­фи­че­ский тип изо­бра­же­ния Ники на этих налоб­ни­ках отме­чен на ста­те­рах Алек­сандра Македон­ско­го в 336 г. до н. э. и на пана­фи­ней­ских амфо­рах так­же 336 г. до н. э. с име­нем маги­ст­ра­та Пифо­де­ла¹⁰⁵. По заклю­че­нию М. Ю. Трей­сте­ра, набо­ры сереб­ря­ных уздеч­ных укра­ше­ний из Баби­ной Моги­лы изготов­ле­ны око­ло 340—330 гг. до н. э.¹⁰⁶ Огром­ное коли­че­ство пифо­ид­ных амфор Герак­леи и амфор типа Мури­гиоль в тризне, не захо­дя­щие дале­ко во вто­рую поло­ви­ну IV в. до н. э., амфо­ры Мен­ды мели­то­поль­ско­го типа и кол­пач­ко­вые хиос­ские, не выхо­дя­щие за пре­де­лы третьей чет­вер­ти IV в. до н. э., не поз­во­ля­ют выво­дить дату Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на и его триз­ны позд­нее 340—330 гг. до н. э.

Каза­лось бы, на этом фоне особ­ня­ком сто­ит груп­па опи­сан­ных выше хер­со­нес­ских клейм. Но ведь «отры­ва­ют» их от всей триз­ны кур­га­на не усло­вия наход­ки, а хро­но­ло­гия хер­со­нес­ских клейм В. И. Каца. Полу­ча­ет­ся стран­ная кар­ти­на — как толь­ко хер­со­нес­ские клей­ма нахо­дят в триз­нах скиф­ских кур­га­нов, то они ока­зы­ва­ют­ся вне хро­но­ло­ги­че­ско­го кон­тек­ста этих тризн, посколь­ку неиз­мен­но ока­зы­ва­ют­ся очень позд­ни­ми по дати­ров­кам В. И. Каца и фак­ти­че­ски не свя­за­ны с триз­на­ми этих кур­га­нов (Чер­том­лык, Камен­ская Близ­ни­ца¹⁰⁷). с.287 Наход­ка клей­ме­ной амфо­ры во впуск­ном захо­ро­не­нии № 3 в Хоми­ной Моги­ле, опять-таки бла­го­да­ря хро­но­ло­гии В. И. Каца, авто­ма­ти­че­ски выно­сит его в чис­ло наи­бо­лее позд­них захо­ро­не­ний скиф­ской зна­ти (клей­мо груп­пы 1-B — 300—285 гг. до н. э.), хотя весь про­чий инвен­тарь тра­ди­ци­о­нен для середи­ны-третьей чет­вер­ти IV в. до н. э.¹⁰⁸, и факт пре­кра­ще­ния соору­же­ния кур­га­нов скиф­ской зна­ти в Север­ном При­чер­но­мо­рье не позд­нее кон­ца IV в. до н. э. дав­но уже счи­та­ет­ся уста­нов­лен­ным. Для рубе­жа IV—III — нача­ла III вв. до н. э. мож­но назвать лишь несколь­ко рядо­вых скиф­ских захо­ро­не­ний во всем Север­ном При­чер­но­мо­рье. В сте­пи к это­му вре­ме­ни скиф­ское насе­ле­ние прак­ти­че­ски исчез­ло.

Тем не менее, если руко­вод­ст­во­вать­ся хро­но­ло­ги­ей В. И. Каца, имен­но в это смут­ное вре­мя некие «люби­те­ли хер­со­нес­ско­го вина», через 30—50 и более лет после совер­ше­ния захо­ро­не­ний, объ­ез­жа­ли дав­но забы­тые кур­га­ны скиф­ской зна­ти (Чер­том­лык, Камен­ская Близ­ни­ца, Алек­сан­дро­поль) и рас­пи­ва­ли это вин­цо. В усло­ви­ях прак­ти­че­ско­го отсут­ст­вия насе­ле­ния в сте­пях в это вре­мя такая тро­га­тель­ная при­вер­жен­ность «отчим моги­лам» выглядит совер­шен­но невоз­мож­ной. Да и не зна­ем мы ниче­го о таких помин­ках мно­го лет спу­стя после захо­ро­не­ний. Геро­до­ту было извест­но лишь о помин­ках на кур­га­нах скиф­ских царей спу­стя год после похо­рон, но он ниче­го с.288 не знал о мно­го­крат­ных поми­на­ни­ях годы спу­стя. И вряд ли сто­ит пере­но­сить в скиф­скую древ­ность хри­сти­ан­ский обы­чай еже­год­но­го поми­но­ве­ния роди­те­лей.

В целом, пред­став­ля­ет­ся, что здесь мы име­ем дело с погреш­но­стя­ми в дати­ров­ках хер­со­нес­ско­го клей­ме­ния В. И. Каца, о чем уже при­хо­ди­лось писать¹⁰⁹. К сожа­ле­нию, кро­ме повто­ра ста­рых аргу­мен­тов и реши­тель­ной отпо­веди, что ника­ких осно­ва­ний для удрев­не­ния дати­ро­вок хер­со­нес­ско­го клей­ме­ния нет, новых серь­ез­ных аргу­мен­тов в ответ не появи­лось¹¹⁰. Новые мате­ри­а­лы Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на, без­услов­но, заост­ря­ют эту про­бле­му. В сущ­но­сти, это пер­вый срав­ни­тель­но узко дати­ро­ван­ный ком­плекс хер­со­нес­ских клейм, крас­но­ре­чи­во демон­стри­ру­ю­щий абсо­лют­ное небла­го­по­лу­чие в при­ня­той для них дати­ров­ке.

Необ­хо­ди­мо так­же оста­но­вить­ся на воз­мож­но­стях типо­ло­ги­че­ско­го мето­да клас­си­фи­ка­ции кера­ми­че­ских клейм. В. И. Кац видит в нем чуть ли не пана­цею и стро­ит на типо­ло­гии клейм их хро­но­ло­гию. В сущ­но­сти имен­но так постро­е­ны прак­ти­че­ски все хро­но­ло­ги­че­ские схе­мы клей­ме­ния раз­лич­ных гре­че­ских цен­тров, что про­де­мон­стри­ро­ва­но в вели­ко­леп­ном кри­ти­че­ском обзо­ре в послед­ней кни­ге В. И. Каца¹¹¹. Но этот метод, неза­ме­ни­мый при пер­вич­ной груп­пи­ров­ке боль­шо­го мас­си­ва кера­ми­че­ских клейм, абсо­лют­но не все­си­лен при постро­е­нии хро­но­ло­гии.

Хро­но­ло­ги­че­ские схе­мы раз­ви­тия клей­ме­ния раз­лич­ных цен­тров, бази­ру­ю­щи­е­ся на типо­ло­гии, не могут объ­яс­нить про­ти­во­ре­чий в пре­де­лах кон­крет­но­го архео­ло­ги­че­ско­го ком­плек­са. В тризне кур­га­на Водя­ная Моги­ла най­де­ны два фасос­ских клей­ма: ран­не­го типа Герак­лид — Ари­сто­крат — эмбле­ма заяц, и позд­не­го типа этни­кон — Аре­тон — эмбле­ма каду­цей¹¹². Соглас­но И. Гар­ла­ну Ари­сто­крат вхо­дит в груп­пу G-2, дати­ру­е­мую 345—335 гг. до н. э.¹¹³, а Аре­тон — в груп­пу 333—326 гг. до н. э.¹¹⁴ У А. Авра­ма Ари­сто­крат зна­чит­ся под 342 г., а Аре­тон — под 325 г. до н. э.¹¹⁵ У В. И. Каца этих маги­ст­ра­тов разде­ля­ет интер­вал в 7 лет¹¹⁶. То есть, по раз­ным схе­мам эти клей­ма разде­ле­ны про­ме­жут­ком в 7—10 и более лет. У М. Дебиду­ра Аре­тон при­над­ле­жит к чис­лу пер­вых в груп­пе 345—335 гг. до н. э.¹¹⁷, что пре­крас­но соче­та­ет­ся с дати­ров­кой ран­не­го клей­ма из триз­ны Водя­ной Моги­лы. с.289 Но в таком слу­чае при­дет­ся допу­стить сосу­ще­ст­во­ва­ние в один год двух типо­ло­ги­че­ски раз­лич­ных клейм, к тому же при­над­ле­жа­щих раз­ным маги­ст­ра­там. Тем более что в насто­я­щее вре­мя И. Гар­лан, В. И. Кац и С. Ю. Мона­хов опре­де­ля­ют началь­ную дату позд­них фасос­ских клейм не ранее 335 г. до н. э., кото­рая, впро­чем, носит в целом дого­вор­ный харак­тер и не име­ет надеж­ных обос­но­ва­ний¹¹⁸.

В Цен­траль­ной гроб­ни­це Бер­дян­ско­го кур­га­на най­ден набор из 19 абсо­лют­но одно­тип­ных фасос­ских бико­ни­че­ских амфор, на 12 из кото­рых име­ют­ся клей­ма, при­над­ле­жа­щие трем маги­ст­ра­там. По набо­ру чер­но­ла­ко­вой и крас­но­фи­гур­ной кера­ми­ки дати­ров­ка кур­га­на опре­де­ля­ет­ся в пре­де­лах кон­ца пер­вой — нача­ла вто­рой чет­вер­ти IV в. до н. э.¹¹⁹, т. е. око­ло 380—370 гг. до н. э. С. Ю. Мона­хов син­хро­ни­зи­ру­ет эти клей­ма в пре­де­лах 370—365 гг. до н. э.¹²⁰, хотя и непо­нят­но — каким обра­зом, если учесть, что эти эпо­ни­мы по суще­ст­ву­ю­щим хро­но­ло­ги­че­ским схе­мам не явля­ют­ся близ­ко сопря­жен­ны­ми во вре­ме­ни. Соглас­но И. Гар­ла­ну, эти клей­ма при­над­ле­жат к трем после­до­ва­тель­ным типо­ло­ги­че­ским груп­пам¹²¹ и в целом эти клей­ма долж­ны дати­ро­вать­ся, исхо­дя из его хро­но­ло­гии, в интер­ва­ле от 7 до 20 лет, в зави­си­мо­сти от рас­по­ло­же­ния маги­ст­ра­тов внут­ри групп. Соглас­но схе­ме В. И. Каца эти маги­ст­ра­ты функ­ци­о­ни­ру­ют в пре­де­лах 9 лет¹²².

Во рву кур­га­на № 8 груп­пы Черед­ни­ко­вой Моги­лы близ г. Орджо­ни­кид­зе в соста­ве триз­ны най­ден ком­плекс из 35 амфор, про­из­веден­ных в раз­лич­ных цен­трах. К сожа­ле­нию, не сохра­ни­лось фасос­ское клей­мо. 14 герак­лей­ских амфор име­ли клей­ма с име­на­ми двух маги­ст­ра­тов Амфи­ты и Бак­ха, дея­тель­ность кото­рых С. Ю. Мона­хов отно­сит к интер­ва­лу 350—340 гг. до н. э.¹²³ Соглас­но схе­ме В. И. Каца, оба эти маги­ст­ра­та труди­лись в 350-х гг. до н. э.¹²⁴, что в целом сов­па­да­ет с моей дати­ров­кой это­го ком­плек­са¹²⁵. В цен­траль­ном захо­ро­не­нии кур­га­на, с кото­рым свя­за­на триз­на, най­де­на фасос­ская бико­ни­че­ская амфо­ра с клей­мом позд­не­го типа маги­ст­ра­та с.290 Деал­ка, с над­пи­сью по кру­гу, кото­рый в схе­ме М. Дебиду­ра сто­ит в чис­ле пер­вых в груп­пе 345—335 г. до н. э.¹²⁶, у И. Гар­ла­на ранее чис­лил­ся в груп­пе 335—330 гг. до н. э.¹²⁷, а ныне поме­щен в интер­вал 333—327 гг. до н. э.¹²⁸, у А. Авра­ма нахо­дит­ся в чис­ле пер­вых в груп­пе 325—316 гг. до н. э.¹²⁹ С. Ю. Мона­хов, кон­ста­ти­руя при­над­леж­ность Деал­ка по дати­ров­кам М. Дебиду­ра и И. Гар­ла­на к 335—330 гг. до н. э., толь­ко отме­ча­ет вопи­ю­щее несоот­вет­ст­вие герак­лей­ской и фасос­ской хро­но­ло­гии, посколь­ку по типо­ло­ги­че­ской схе­ме клей­мо отно­сит­ся к чис­лу позд­них и по этой при­чине не может дати­ро­вать­ся ранее 335 г. до н. э. В каче­стве гипо­те­зы пред­по­ла­га­ет­ся суще­ст­во­ва­ние более ран­не­го Деал­ка I, работав­ше­го в 350 г. до н. э. Но, пре­крас­но пони­мая, что такое пред­по­ло­же­ние вле­чет за собой целый ряд дру­гих, пол­но­стью пере­во­ра­чи­ваю­щих тра­ди­ци­он­ные пред­став­ле­ния о хро­но­ло­гии фасос­ских клейм (отме­чу еще раз — постро­ен­ной на их типо­ло­гии), он оста­нав­ли­ва­ет­ся на кон­ста­та­ции необъ­яс­ни­мо­го про­ти­во­ре­чия меж­ду хро­но­ло­ги­ей фасос­ских и герак­лей­ских клейм. Дати­ров­ка же послед­них по ряду син­хрон­ных ком­плек­сов, по его мне­нию, опре­де­ле­на доста­точ­но надеж­но¹³⁰.

И здесь при­хо­дит­ся кон­ста­ти­ро­вать раз­но­бой в дати­ров­ках око­ло 10 лет, тем более стран­ный, что дати­ров­ка клейм из триз­ны ока­зы­ва­ет­ся древ­нее, чем дата клей­ма из погре­бе­ния, с кото­рым она непо­сред­ст­вен­но свя­за­на, что выглядит пара­док­саль­но. И здесь во гла­ве угла сто­ит типо­ло­гия клейм, воз­веден­ная в ранг хро­но­ло­гии, кото­рая не поз­во­ля­ет удрев­нить дати­ров­ку фасос­ско­го клей­ма.

Дру­гой при­мер. В дро­мо­се гроб­ни­цы 8-го Пятиб­рат­не­го кур­га­на най­де­но 9 герак­лей­ских и 5 синоп­ских амфор. Одна синоп­ская амфо­ра име­ет клей­мо асти­но­ма Хаб­рия, кото­рое по дан­ным С. Ю. Мона­хо­ва дати­ру­ет­ся 350—345 гг. до н. э. В набо­ре клейм герак­лей­ских амфор наблюда­ет­ся зна­чи­тель­но более слож­ная ситу­а­ция — маги­ст­ра­ты Анд­ро­ник 355—350 гг. до н. э., Лиси­фей око­ло 345 г., а так­же Архипп и Писи­страт. Как пола­га­ет С. Ю. Мона­хов: «Учи­ты­вая все обсто­я­тель­ства и, преж­де все­го, типо­ло­ги­че­ские при­зна­ки (кур­сив мой — С. П.), маги­ст­ра­тов Архип­па и Писи­стра­та мож­но на сего­дняш­ний день лишь широ­ко дати­ро­вать в пре­де­лах деся­ти­ле­тия от середи­ны 40-х по первую поло­ви­ну 30-х годов IV в. до н. э.». В целом… «амфор­ный ком­плекс из кур­га­на мог быть с.291 про­из­веден в интер­ва­ле от вто­рой поло­ви­ны 50-х до середи­ны 30-х годов»¹³¹. Вряд ли такую дати­ров­ку мож­но счи­тать при­ем­ле­мой.

Соглас­но послед­ним раз­ра­бот­кам В. И. Каца, синоп­ский маги­ст­рат Хаб­рий нахо­дит­ся в нача­ле II маги­ст­рат­ской груп­пы (где-то в пре­де­лах 345—340 г. до н. э.), а герак­лей­ские Анд­ро­ник и Лиси­фей — в интер­ва­ле 360—365 гг., Архипп и Писи­страт — в 330—325 гг.¹³² У И. Гар­ла­на Хаб­рий поме­щен бли­же к середине вто­рой груп­пы, что при­бли­зи­тель­но соот­вет­ст­ву­ет 330 г.¹³³ и сов­па­да­ет с дати­ров­кой Н. Коно­ви­чи, поме­стив­ше­го Хаб­рия в под­груп­пу II-b¹³⁴. Н. Ф. Федо­се­ев дати­ру­ет Хаб­рия 351 г. до н. э.¹³⁵ Но име­ет­ся еще один хро­но­ло­ги­че­ский репер несколь­ко ино­го поряд­ка — в 8-м Пятиб­рат­нем кур­гане есть золотые кры­ло­вид­ные нащеч­ни­ки, харак­тер­ные для набо­ров укра­ше­ний узды, типа най­ден­ных в Соло­хе, Бер­дян­ском кур­гане, Тол­стой Моги­ле, Цим­бал­ке и Чмы­ре­вой Моги­ле, кото­рые выхо­дят из употреб­ле­ния в середине IV в. до н. э.¹³⁶, что ука­зы­ва­ет на необ­хо­ди­мость дати­ро­вать 8-й Пятиб­рат­ний кур­ган середи­ной IV в. до н. э.

При­веден­ные при­ме­ры, как мы видим, свиде­тель­ст­ву­ют о том, что при дати­ров­ке закры­тых архео­ло­ги­че­ских ком­плек­сов хро­но­ло­гия клейм вхо­дит в про­ти­во­ре­чие с мате­ри­а­лом как внут­ри схе­мы клей­ме­ния одно­го цен­тра, так и при син­хро­ни­за­ции схем раз­лич­ных цен­тров меж­ду собой, посколь­ку, по-види­мо­му, она не отра­жа­ет реаль­ный меха­низм раз­ви­тия клей­ме­ния во вре­ме­ни, посколь­ку осно­ва­на на умо­зри­тель­ном апри­ор­ном пред­по­ло­же­нии о после­до­ва­тель­ном раз­ви­тии схе­мы клей­ме­ния.

Исхо­дя из таких дати­ро­вок, мы долж­ны пред­по­ла­гать, что гре­че­ские гон­ча­ры во всех без исклю­че­ния цен­трах без кон­ца изготав­ли­ва­ли и накап­ли­ва­ли свои амфо­ры в каких-то огром­ных по объ­е­му скла­дах, из кото­рых мож­но было в любой момент взять набор амфор, отно­ся­щих­ся к про­ме­жут­ку вре­ме­ни от 7 до 20 и более лет. Но ведь тако­го не мог­ло быть в прин­ци­пе.

К кон­цу выжим­ки вино­гра­да теку­ще­го сезо­на каж­дый хозя­ин вино­град­ни­ка абсо­лют­но точ­но знал, каким коли­че­ст­вом вина он рас­по­ла­га­ет для лич­но­го потреб­ле­ния и какое коли­че­ство пой­дет на про­да­жу. И толь­ко по этим дан­ным зака­зы­ва­лось у гон­ча­ров кон­крет­ное коли­че­ство амфор. Исхо­дя из сум­мы этих зака­зов с.292 и работа­ли гон­ча­ры, изготав­ли­вав­шие на каж­дый сезон вполне кон­крет­ное коли­че­ство амфор. Разу­ме­ет­ся, делал­ся какой-то запас амфор на вся­кий слу­чай, но и он не мог быть чрез­мер­ным. Поэто­му, когда мы стал­ки­ва­ем­ся с раз­но­бо­ем в дати­ров­ке клейм внут­ри одно­го ком­плек­са более двух-трех лет, то здесь уже навер­ня­ка работа­ют погреш­но­сти в хро­но­ло­ги­че­ских схе­мах, осно­ван­ных на типо­ло­гии клейм. Ины­ми сло­ва­ми, типо­ло­ги­че­ский метод клас­си­фи­ка­ции клейм не может являть­ся осно­вой их хро­но­ло­гии, посколь­ку такая хро­но­ло­гия никак не свя­за­на с реаль­ной жиз­нью. Види­мо, про­цесс раз­ви­тия клей­ме­ния был совсем иным, неже­ли про­стое линей­ное рас­пре­де­ле­ние типов клейм во вре­ме­ни по мере услож­не­ния их схе­мы. Воз­мож­но, усу­губ­ля­ют погреш­но­сти в дати­ров­ках и наши пред­став­ле­ния о том, что каж­дый эпо­ним и его клей­мо соот­вет­ст­ву­ют одно­му году. Невы­со­кая сред­няя про­дол­жи­тель­ность жиз­ни в древ­нем мире мог­ла обу­слав­ли­вать суще­ст­во­ва­ние двух и более эпо­ни­мов на про­тя­же­нии года. И вполне мож­но допу­стить, что в таких цен­трах с высо­ко­раз­ви­тым амфор­ным про­из­вод­ст­вом, как Фасос, Герак­лея, Сино­па и др. суще­ст­во­ва­ли груп­пы чинов­ни­ков, осу­ществляв­ших в теку­щий год клей­ме­ние амфор каж­дый под сво­им име­нем. Доста­точ­но для это­го взгля­нуть на кар­ту рас­по­ло­же­ния гон­чар­ных мастер­ских на о. Фасос¹³⁷, чтобы понять физи­че­скую невоз­мож­ность обслу­жи­ва­ния несколь­ких мастер­ских, рас­по­ло­жен­ных в про­ти­во­по­лож­ных кон­цах гори­сто­го ост­ро­ва одним чело­ве­ком для клей­ме­ния амфор с целью их посто­ян­но­го уче­та для сбо­ра нало­гов. И отри­цать это­го нель­зя, посколь­ку слиш­ком мало нам извест­но об орга­ни­за­ции гон­чар­но­го про­из­вод­ства в гре­че­ском обще­стве.

Как буд­то непло­хим выхо­дом из слож­ных ситу­а­ций в дати­ров­ках ком­плек­сов амфор явля­ет­ся пред­по­ло­же­ние о суще­ст­во­ва­нии «нечи­стых» ком­плек­сов амфор, т. е. таких, где в силу каких-то слож­ных мно­го­фак­тор­ных обсто­я­тельств соче­та­ют­ся амфо­ры с клей­ма­ми одно­го или несколь­ких цен­тров, с раз­лич­ны­ми, уста­нов­лен­ны­ми на сего­дняш­ний день, дати­ров­ка­ми. Когда речь идет о скла­дах ста­рых, вышед­ших из употреб­ле­ния амфор, нало­жив­ших­ся друг на дру­га остат­ках кораб­ле­кру­ше­ний, то, как буд­то, все вполне объ­яс­ни­мо, хотя и здесь нуж­на пре­дель­ная осто­рож­ность в оцен­ке¹³⁸. Но когда дело дохо­дит до кур­ган­ных ком­плек­сов, то спе­шить здесь с выне­се­ни­ем окон­ча­тель­но­го при­го­во­ра о «нечи­сто­сти» вряд ли сто­ит. Несмот­ря на огром­ную работу за послед­нее сто­ле­тие по раз­ра­бот­ке хро­но­ло­гии амфор­ных клейм раз­лич­ных цен­тров, слиш­ком мно­го оста­ет­ся неяс­но­го и необъ­яс­ни­мо­го в этих вопро­сах. Как пока­зал преды­ду­щий обзор все­го лишь несколь­ких наи­бо­лее ярких «чистых» ком­плек­сов, даже эти дати­ров­ки весь­ма про­ти­во­ре­чи­вы и вызы­ва­ют целый ряд вопро­сов. с.293 Абсо­лют­но не исклю­че­но, что при­дет­ся вновь воз­вра­щать­ся к пере­смот­ру дати­ро­вок ком­плек­сов, с сего­дняш­ней точ­ки зре­ния «нечи­стых».

Види­мо, при­шла пора искать при­чи­ны про­ти­во­ре­чий, думать и пытать­ся их каким-то обра­зом раз­ре­шать. И здесь решаю­щее сло­во не за типо­ло­ги­ей клейм, а за архео­ло­ги­че­ски­ми ком­плек­са­ми. Вновь откры­тый ком­плекс амфор и клейм Алек­сан­дро­поль­ско­го кур­га­на дает доста­точ­ную пищу для раз­мыш­ле­ний в этом направ­ле­нии.

Po­lin S. V. Am­pho­ras of the Ale­xandro­pol Bar­row (on Ma­te­rials of Ex­ca­va­tions 2004—2009)

The bar­row of Ale­xandro­pol — one of the lar­gest Scy­thian im­pe­rial bar­rows in the re­gion of the Black Sea. It is lo­ca­ted near with. In 2004—2009 Scy­thian Step­pe ex­pe­di­tion of Insti­tu­te of ar­cheo­lo­gy NAS of Uk­rai­ne has lead re­pea­ted re­sear­ches Ale­xandro­pol bar­row. In re­sult the fol­lowing was es­tab­lis­hed:

• Any other tombs, ex­cept for open in 1855—56, un­der a bar­row are not pre­sent.
• All tombs of a bar­row were dug si­mul­ta­neo­us­ly, bu­rial pla­ces in them are synchro­nous, si­mul­ta­neo­us­ly blo­cked by a hu­ge em­bankment and as a who­le all bar­row rep­re­sents a uni­form one-act con­struc­tion.
• It is in part in­ves­ti­ga­ted ring trench by dia­me­ter about 110 m, width 2.4—5.0 m and depth of 1.7—3.3 m on va­rio­us si­tes. Wes­tern and east pas­ses are in­ves­ti­ga­ted al­so in trench. As against overwhel­ming majo­ri­ty of Scy­thian bar­rows, in Ale­xandro­pol trench the rests fu­ne­ral feasts were rather not nu­me­rous.
• The ba­sic fi­le of the rests of fu­ne­ral feast was de­po­si­ted out­si­de of bar­row’s trench. Lengthways trench from the wes­tern si­de in both si­des from the wes­tern pass by a strip in width up to 15 m on an ex­tent about 110 m on the area about 2500 m² at a le­vel an­cient sur­fa­ces laid frag­ments not less than 389 am­pho­ras, a bo­ne of ani­mals and not nu­me­rous me­tal pro­ducts. He­re it is re­vea­led 11 hu­man bu­rial pla­ces being an ele­ment of fu­ne­ral feast. Upon ter­mi­na­tion of fu­ne­ral feast its rests were blo­cked by ring shaft in height of 0.6—1.1 m and width from 7 up to 18 m. Thus, all complex of finds in fu­ne­ral feast is si­mul­ta­neo­us. By vir­tue of it he­re the­re can not be la­ter ad­di­tions.
• Comple­xes of finds from fu­ne­ral feast, Central and other tombs of a bar­row are si­mul­ta­neo­us.
• In fu­ne­ral feast it is found not less than 389 am­pho­ras ma­de in 13 va­rio­us centres: He­rak­leia Pon­ti­ca (139), He­rak­leian circle of two se­ries (19 + 16), “pseu­do-cher­so­ne­sian” am­pho­ras of two se­ries (34 + 55), Cher­so­ne­sos Tau­rian (36), Fa­sos (18), such as So­lo­ha I (1), Chios (10), such as Mu­ri­giol (31), the Me­di­ter­ra­nean (7), Men­de (2), Si­nop (6). 4% of am­pho­ras ha­ve re­mai­ned un­cer­tain be­cau­se of ab­sen­ce pro­fi­led parts.

  с.294
  

• On the­se am­pho­ras is pre­sent 52 brands: He­rak­leian brands ΑΨΟΓΟ (27 co­pies of one stamp), ΕΠΙ ΘΕΔΩΡΟ | ΦΙΛΙΣΚΟΣ (5 co­pies), ΦΙΛΙΣ | ΚΟΥ (1 co­py), ΕΤΥ | ΜΟΥ (2 co­pies), one uni­que une­pi­gra­phi­cal and 4 frag­ments not rea­dab­le; Cher­so­ne­sian: ΑΘΑΝΟΔΩΡΟΥ | ΤΟΥ ΝΙΚΕΑ ΑΣΤΥΝΟΜΟΥΝΤΟΣ (2 co­pies), ΑΓΑΣΙΚΛΕΟΣ | ΑΣΤΥΝΟ (1 co­py), ΗΡΟΞΕΝΟΥ | ΑΣΤΥΝΟΜΟΥ (1 co­py) and one un­cer­tain; Fa­sian: ΘΑΣΙΩΝ — a board — ΝΑΥΣΩΝ (4 co­pies) and not rea­dab­le (2 co­pies); Si­no­pian: … …. | [ΑΣΤΥ]ΝΟΜΟΥ | [ΔΕΛΦ]ΙΝΙΟΥ (1 co­py).

• Ti­me of coe­xis­ten­ce of all found ty­pes of am­pho­ras and brands for them is de­fi­ned within the li­mits of the third quar­ter IV B. C., about 340—330 B. C.

с.295

Рис. 1. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Рас­ко­пы 2004—2006 гг.

с.296

Рис. 2. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Рас­ко­пы 2004—2009 гг.

с.297

Рис. 3. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Герак­лей­ские амфо­ры. Пифо­ид­ный тип.

с.298

Рис. 4. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Герак­лей­ские амфо­ры. Кони­че­ский тип.

с.299

Рис. 5. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры кру­га Герак­леи. Оран­же­вая серия.

с.300

Рис. 6. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры кру­га Герак­леи. Корич­не­вая серия.

с.301

Рис. 7. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Псевдохер­со­нес­ские амфо­ры. Крас­но­гли­ня­ная серия.

с.302

Рис. 8. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Псевдохер­со­нес­ские амфо­ры. Корич­не­во­гли­ня­ная серия.

с.303

Рис. 9. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры Хер­со­не­са Таври­че­ско­го.

с.304

Рис. 10. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры Фасо­са (1—5 — Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган; 6 — Кера­мей­кос, по Шмид­ту).

с.305

Рис. 11. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры типа Мури­гиоль.

с.306

Рис. 12. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры типа Мури­гиоль.

Рис. 13. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры Сино­пы (1—3), Мен­ды (4), типа Соло­ха-1 (5).

с.307

Рис. 14. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Триз­на. Амфо­ры неуста­нов­лен­но­го цен­тра в восточ­ном Сре­ди­зем­но­мо­рье.

Рис. 15. Алек­сан­дро­поль­ский кур­ган. Син­хро­ни­за­ция типов амфор, най­ден­ных в Алек­сан­дро­поль­ском кур­гане.