К интерпретации комплекса № 23 поселения Старая Богдановка 2 на хоре Ольвии и об энглифических колечках

с.339 В поле­вой архео­ло­гии непо­ня­тые иссле­до­ван­ные ком­плек­сы часто отно­сят к сакраль­ным памят­ни­кам. Куль­то­вы­ми порой назы­ва­ют и то, что не име­ет ана­ло­гий, часто это пло­хо изу­чен­ные памят­ни­ки. Отне­се­ние их к раз­ряду сакраль­ных понят­но, ибо толь­ко мисти­че­ски­ми обряда­ми, свое­об­раз­ны­ми куль­то­вы­ми дей­ст­ви­я­ми мож­но объ­яс­нить те при­зна­ки объ­ек­та, кото­рые не име­ют ана­ло­гов сре­ди ранее иссле­до­ван­ных памят­ни­ков. Есте­ствен­но, что такая интер­пре­та­ция, хотя и поз­во­ля­ет объ­яс­нить чер­ты дан­но­го объ­ек­та, не может быть при­зна­на пра­виль­ной. Подоб­ная ситу­а­ция сло­жи­лась с одним из памят­ни­ков оль­вий­ской хоры.

В 1981—1982 гг. в верх­ней при­бреж­ной части скло­на Кру­той бал­ки, на невы­со­ком (1.5—2 м) гребне, выде­лен­ном с наполь­ной сто­ро­ны древним эро­зи­он­ным пони­же­ни­ем, Нижне-Буг­ской архео­ло­ги­че­ской экс­пе­ди­ци­ей ЛОИА был иссле­до­ван стро­и­тель­ный ком­плекс № 23. Хотя ком­плекс не содер­жал нахо­док (при иссле­до­ва­нии най­ден был толь­ко брон­зо­вый нако­неч­ник трех­ло­паст­ной стре­лы и мед­ный «оль­вий­ский дель­фин­чик»), дати­ров­ка ком­плек­са у иссле­до­ва­те­лей не вызы­ва­ет сомне­ний: послед­няя треть VI — пер­вая чет­верть V в. до Р. Х., как все одно­слой­ное посе­ле­ние Ста­рая Бог­да­нов­ка 2. Авто­ры сочли воз­мож­ным сузить дати­ров­ку до нача­ла V — пер­вой чет­вер­ти V в. до Р. Х.¹

В пер­вой пуб­ли­ка­ции авто­ры никак не интер­пре­ти­ру­ют дан­ный памят­ник, опре­де­лив его лишь как «стро­и­тель­ный ком­плекс ново­го типа для Север­но­го При­чер­но­мо­рья антич­но­го пери­о­да»². В этом же году вышла работа Н. В. Голо­ва­че­вой, где этот ком­плекс трак­ту­ет­ся как «теме­нос с алта­рем состав­но­го типа и уста­нов­лен­ной кон­струк­ци­ей»³. Это мне­ние ста­ло в после­дую­щем доми­ни­ру­ю­щим. В обоб­щаю­щей моно­гра­фии киев­ских архео­ло­гов, посвя­щен­ной сель­ской окру­ге с.340 Оль­вии этот ком­плекс назван «инте­рес­ным соору­же­ни­ем»⁴ со ссыл­кой на ука­зан­ную выше работу Н. В. Голо­ва­че­вой. В дру­гой рабо­те — в пере­чне архео­ло­ги­че­ских посе­ле­ний Ниж­не­го Побу­жья⁵, он интер­пре­ти­ру­ет­ся как «уни­каль­ный» и с той же трак­тов­кой.

В кни­ге «Гре­ки и вар­ва­ры Север­но­го При­чер­но­мо­рья в скиф­скую эпо­ху», издан­ной в 2005 году, дан­ный памят­ник обо­зна­чен как мону­мен­таль­ное камен­ное соору­же­ние явно куль­то­во­го назна­че­ния⁶ со ссыл­кой на работу 1985 года, где о куль­то­вом харак­те­ре нет ни сло­ва.

С мне­ни­ем, что ком­плекс у Ста­рой Бог­да­нов­ки явля­ет­ся куль­то­вым, согла­си­лась и такой спе­ци­а­лист в обла­сти антич­ной рели­гии, как А. С. Руся­е­ва. В сво­ей кни­ге она пишет: «Сре­ди ланд­шафт­ных свя­ти­лищ с ори­ги­наль­ным устрой­ст­вом, не име­ю­щим ана­ло­гов не толь­ко в При­чер­но­мо­рье, но и во всем антич­ном мире, выде­ля­ет­ся так назы­вае­мое свя­ти­ли­ще близ с. Ста­рая Бог­да­нов­ка в Ниж­нем Побу­жье». Впро­чем, далее автор отме­ча­ет, что «нель­зя уве­рен­но счи­тать его лишь свя­ти­ли­щем. Не исклю­че­но, что дан­ный ком­плекс слу­жил и для опре­де­лен­ных про­из­вод­ст­вен­ных целей, напри­мер, про­суш­ки сыр­цо­во­го кир­пи­ча, огром­ное коли­че­ство кото­ро­го исполь­зо­ва­лось в этой мест­но­сти для раз­лич­ных соору­же­ний». Но далее А. С. Руся­е­ва при­со­еди­ня­ет­ся к точ­ке зре­ния его иссле­до­ва­те­лей, что это дей­ст­ви­тель­но какая-то часть свя­ти­ли­ща. По ее мне­нию, оно мог­ло быть свя­за­но как с опре­де­лен­ным цик­лом сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных работ, так и, осо­бен­но, с сакраль­ной защи­той север­ных гра­ниц Оль­вий­ско­го поли­са. Она отме­ча­ет, что даже в слу­чае ути­ли­тар­но­го назна­че­ния ком­плек­са здесь, соглас­но эллин­ской рели­ги­оз­ной прак­ти­ке, долж­но было почи­тать­ся какое-то боже­ство, спо­соб­ст­ву­ю­щее защи­те от огня⁷.

Труд­но спо­рить с поло­же­ни­ем, что повсе­днев­ная жизнь древ­них гре­ков вся была про­пи­та­на рели­ги­ей, но, тем не менее, для гре­ков опре­де­ле­ние τέ­μενος носи­ло кон­крет­ный харак­тер и ни в коей мере не пере­но­си­лось на какие-либо про­из­вод­ст­вен­ные ком­плек­сы. Что же пред­став­лял собой «теме­нос» в Ста­рой Бог­да­нов­ке?

Преж­де все­го, по опре­де­ле­нию авто­ров рас­ко­пок, он «явля­ет­ся наи­бо­лее необыч­ным из нашей выбор­ки: гово­рить даже об отда­лен­ных ана­ло­ги­ях ему до сих пор не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным»⁸.

Дан­ное соору­же­ние охва­ты­ва­ло пло­щадь око­ло 500 м². Ком­плекс делил­ся на две поло­ви­ны: цен­траль­ную (основ­ную) и внеш­нюю. Послед­няя пред­став­ля­ла собой искус­ст­вен­но при­под­ня­тые (на высоту до 0.6 м) с помо­щью руше­но­го мате­ри­ко­во­го суглин­ка скло­ны хол­ма. с.341 Поверх­ность дефор­ми­ро­ван­ных таким обра­зом скло­нов затем была силь­но обо­жже­на и покры­та (укреп­ле­на?) плот­ным замо­стом из неболь­ших необ­ра­ботан­ных кам­ней извест­ня­ка.

На пред­ва­ри­тель­но упло­щен­ной вер­шине греб­ня была созда­на мону­мен­таль­ная сыр­цо­во-камен­ная кон­струк­ция пло­ща­дью око­ло 100 м² — цен­траль­ная часть «свя­ти­ли­ща». Основ­ным эле­мен­том этой кон­струк­ции явля­лась вре­зан­ная в мате­рик на глу­би­ну до 1.6 м пря­мо­уголь­ная каме­ра пло­ща­дью более 25 м² с дву­мя отхо­дя­щи­ми от нее на запад парал­лель­ны­ми откры­ты­ми «кана­ла­ми» дли­ной до 4.0 м. Вер­ти­каль­ные стен­ки каме­ры и «кана­лов» были сло­же­ны в систе­мах посте­ли­стой тыч­ко­во-лож­ко­вой и орфо­стат­ной одно­слой­ной одно­ли­це­вой или трех­слой­ной дву­ли­це­вой кла­док из гру­бо око­лотых (реже — рва­ных) кам­ней извест­ня­ка на глине; пол — тон­кая извест­ня­ко­вая про­маз­ка на мате­ри­ке (рис. 1, 2).

На камен­ных стен­ках и дне «кана­лов» повсе­мест­но зафик­си­ро­ва­ны яркие следы мно­го­крат­но­го воздей­ст­вия высо­ких тем­пе­ра­тур в виде нале­та белой порош­ко­об­раз­ной изве­сти, силь­но про­ка­лен­но­го суглин­ка крас­но­го цве­та и спек­шей­ся до стек­ло­об­раз­ной мас­сы золы камы­ша на нем. Важ­но заме­тить так­же, что наи­бо­лее мощ­но­му воздей­ст­вию огня под­верг­лись самые запад­ные, т. е. тор­цо­вые (рабо­чие?), части «кана­лов».

Вто­рым эле­мен­том цен­траль­ной части «свя­ти­ли­ща», кон­струк­тив­но свя­зан­ным с каме­рой, явля­лась ров­ная оваль­ная пло­щад­ка общей пло­ща­дью око­ло 73 м², по пери­мет­ру кото­рой, вплот­ную при­мы­кая к мате­ри­ко­вым бор­там высотой до 0.8—1.0 м, была соору­же­на срав­ни­тель­но невы­со­кая сте­на из рва­ных кам­ней извест­ня­ка⁹.

Инте­рес­но, что в непо­сред­ст­вен­ной бли­зи от него было иссле­до­ва­но «уни­каль­ное» назем­ное зда­ние (790 м²), кото­ро­му пред­ше­ст­во­ва­ла четы­рех­уголь­ная зем­лян­ка пло­ща­дью 64 м². Харак­тер­но, что все эти ком­плек­сы нахо­дят­ся на неко­то­ром уда­ле­нии от жилых постро­ек.

Меж­ду тем, ряд опи­сан­ных при­зна­ков поз­во­ля­ет исклю­чить его из спис­ка куль­то­вых соору­же­ний и отне­сти ком­плекс № 23 посе­ле­ния Ста­рая Бог­да­нов­ка к сугу­бо про­из­вод­ст­вен­ным ком­плек­сам — печам. Эта гипо­те­за обсуж­да­лась мной с авто­ра­ми рас­ко­пок еще в 1983 году, но не была при­ня­та. Един­ст­вен­ным аргу­мен­том слу­жи­ло то, что слу­жив­ший в каче­стве топ­ли­ва трост­ник момен­таль­но сго­рал и не мог про­дол­жи­тель­ное вре­мя давать боль­шую тем­пе­ра­ту­ру. Одна­ко я не един­ст­вен­ный, кто счи­та­ет этот ком­плекс печью. С. Б. Буй­ских в 2004 году напи­сал, что это соору­же­ние име­ло не куль­то­вый, а про­из­вод­ст­вен­ный харак­тер, и, ско­рее все­го, явля­ет­ся печью для пере­жо­га изве­сти. Раз­ме­ры и кон­струк­ция не поз­во­ля­ют, по мне­нию С. Б. Буй­ских, отне­сти ее к антич­но­му вре­ме­ни¹⁰. Согла­ша­ясь с основ­ным выво­дом С. Б. Буй­ских, я пола­гаю все же, что дан­ная печь явля­ет­ся антич­ной. Пред­по­ло­же­ние, что в дан­ной печи добы­ва­лась известь, воз­ник­ло из с.342 ана­ли­за, про­веден­но­го ленин­град­ски­ми архео­ло­га­ми. Заме­чу, что налет изве­сти мог обра­зо­вать­ся и в резуль­та­те горе­ния в кана­лах, выло­жен­ных из бло­ков извест­ня­ка. О том, что опи­сы­вае­мый ком­плекс — печь, свиде­тель­ст­ву­ет целый ряд при­зна­ков:

• объ­ект рас­по­ло­жен на склоне бере­га лима­на, кана­ла­ми, обра­щен­ны­ми к вод­ной поверх­но­сти, чтобы пере­пад дав­ле­ния возду­ха над вод­ной поверх­но­стью и зем­лею обес­пе­чи­вал тягу в печи;
• соору­же­ние нахо­дит­ся в уда­ле­нии от жилых постро­ек, что в целом харак­тер­но для всех ком­плек­сов, свя­зан­ных с исполь­зо­ва­ни­ем огня;
• рядом рас­по­ла­га­ют­ся круп­ные поме­ще­ния, кото­рые мож­но интер­пре­ти­ро­вать как склад­ские поме­ще­ния;
• нако­нец, опи­сы­вае­мый ком­плекс уди­ви­тель­ным обра­зом напо­ми­на­ет горн на древ­не­рус­ском посе­ле­нии Авто­ни­чи (рис. 3)¹¹. Харак­тер­но, что мно­гие извест­ные гон­чар­ные печи име­ют ту же кон­струк­цию — два парал­лель­ных кана­ла, пло­щад­ка для обжи­га, коль­це­вая камен­ная стен­ка раз­бор­но­го купо­ла.

Мно­го обще­го ана­ли­зи­ру­е­мый ком­плекс име­ет с иссле­до­ван­ны­ми сред­не­ве­ко­вы­ми гон­чар­ны­ми печа­ми в Кры­му, кото­рые пред­став­ля­ют собой двухъ­ярус­ные соору­же­ния весь­ма вну­ши­тель­ных раз­ме­ров. В ниж­нем яру­се поме­ща­лась топоч­ная каме­ра с одним или дву­мя кана­ла­ми. Пере­кры­тие меж­ду яру­са­ми (под печи) про­ни­за­но жаро­про­во­дя­щи­ми отвер­сти­я­ми (про­ду­ха­ми), по кото­рым топоч­ные газы про­хо­ди­ли в верх­нюю обжи­га­тель­ную каме­ру, пере­кры­тую сво­дом¹². Рекон­струк­ция такой печи пред­став­ле­на Ф. Лау­бен­хай­ме­ром¹³. Наи­бо­лее инфор­ма­тив­ны­ми явля­ют­ся вотив­ные кера­ми­че­ские таб­лич­ки, най­ден­ные в Пен­теску­фья око­ло Корин­фа. На таб­лич­ке F 893¹⁴ (рис. 4, а) пред­став­ле­на печь, напол­нен­ная кера­ми­че­ски­ми изде­ли­я­ми. Печь в плане круг­лая и к ней ведут два топоч­ных кана­ла. Вид сбо­ку на печь изо­бра­жен на таб­лич­ках F 827 (рис. 4, б)¹⁵ и F 811 (рис. 4, в)¹⁶. У куполь­ной печи пока­зан гон­чар, кото­рый сто­ит на пло­щад­ке со сто­ро­ны топоч­ных кана­лов, из кото­рых выби­ва­ет­ся огонь. Нечто подоб­ное про­ис­хо­ди­ло и с печью в Ста­рой Бог­да­нов­ке.

Нали­чие повсе­мест­но в окру­ге гли­ны, при­год­ной для гон­чар­но­го про­из­вод­ства, дает воз­мож­ность пред­по­ло­жить, что это была с.343 гон­чар­ная печь. Отсут­ст­вие вбли­зи како­го-либо кера­ми­че­ско­го бра­ка мож­но объ­яс­нить тем, что зна­чи­тель­ная часть бере­га обру­ши­лась в лиман. На посе­ле­ни­ях в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от Ста­рой Бог­да­нов­ки повсе­мест­но встре­ча­ет­ся оль­вий­ская кера­ми­ка. Более того, здесь же было най­де­но клей­мо на мер­ном сосуде с над­пи­сью ΟΛΒΙΟ¹⁷. В каче­стве ана­ло­гии мож­но ука­зать и на то, что гон­чар­ные печи на Бос­по­ре встре­ча­ют­ся и на сель­ских посе­ле­ни­ях¹⁸.

Вопрос об изу­че­нии мест­но­го оль­вий­ско­го про­из­вод­ства, в част­но­сти кера­ми­че­ско­го, впер­вые поста­вил Б. В. Фар­ма­ков­ский¹⁹. Есть осно­ва­ния счи­тать, что гон­чар­ное про­из­вод­ство в Оль­вии начи­на­ет­ся с VI—V вв. до Р. Х., чему есть мно­го под­твер­жде­ний²⁰. В моно­гра­фии, посвя­щен­ной куль­ту­ре арха­и­че­ской Оль­вии и ее окру­ги, при опи­са­нии про­стой сто­ло­вой и кухон­ной посуды отме­ча­ет­ся, что основ­ная часть про­стой сто­ло­вой посуды изготов­ля­лась на месте и толь­ко отдель­ные экзем­пля­ры мог­ли быть при­воз­ны­ми²¹. К сожа­ле­нию, посуда это­го пери­о­да прак­ти­че­ски не изу­ча­лась, за исклю­че­ни­ем неопуб­ли­ко­ван­ной работы А. П. Чубо­вой, кото­рая пред­по­ло­жи­ла²² ее мест­ное про­из­вод­ство в под­ра­жа­ние фор­мам коринф­ской и родос­ско-ионий­ской кера­ми­ки. Опи­сы­вая про­стую сто­ло­вую кера­ми­ку, В. В. Кра­пи­ви­на сде­ла­ла вывод, что оль­вий­ские гон­ча­ры в арха­и­че­ское вре­мя осу­ществля­ли обжиг посуды в основ­ном в вос­ста­но­ви­тель­ной атмо­сфе­ре, без досту­па кис­ло­ро­да. Имен­но этим объ­яс­ня­ет­ся пре­об­ла­да­ние серо­гли­ня­ной кера­ми­ки (95,5%) на оль­вий­ских посе­ле­ни­ях²³.

Невоз­мож­ность исполь­зо­ва­ния ком­плек­са Ста­рой Бог­да­нов­ки для испол­не­ния куль­то­вых обрядов пока­зал и экс­пе­ри­мент в 1983 году, при кото­ром жар от горя­ще­го трост­ни­ка не поз­во­лил нахо­дить­ся на пло­щад­ке перед топоч­ны­ми кана­ла­ми.

Аргу­мент же авто­ров рас­ко­пок, что исполь­зо­вав­ший­ся в каче­стве топ­ли­ва трост­ник не мог дать доста­точ­ную тем­пе­ра­ту­ру для обжи­га кера­ми­ки, опро­вер­га­ет­ся совре­мен­ны­ми парал­ле­ля­ми. В «Очер­ке с.344 работ иссле­до­ва­ния грун­та и стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов, про­из­веден­ных при соору­жае­мых укреп­ле­ни­ях Пав­лов­ско­го мыса в Кер­чи, с 9 июня 1859 г. по 1861 г.»²⁴ гене­рал-адъ­ютант Э. И. Тот­ле­бен при­ка­зы­ва­ет начать стро­и­тель­ство казен­но­го кир­пич­но­го заво­да на восточ­ном бере­гу Кер­чен­ско­го про­ли­ва (на месте быв­шей Фана­го­рий­ской кре­по­сти). Изыс­ка­ни­я­ми и про­ек­том пред­у­смат­ри­ва­лось исполь­зо­ва­ние в каче­стве топ­ли­ва для обжи­га кир­пи­ча трост­ни­ка, «в достат­ке рас­ту­ще­го у Чуш­ки». На заво­де пла­ни­ро­ва­лось за 6 лет изгото­вить 40 мил­ли­о­нов шт. кир­пи­ча. Завод постро­ен в 1861 г. и работал до 1883 г., потом был про­дан.

До нача­ла поста­вок кир­пи­ча с Фана­го­рий­ско­го заво­да под­ряд­чи­ка­ми были соору­же­ны 2 «гор­шеч­ных и кир­пич­ных заво­ди­ка», про­из­во­див­ших до 20 тыс. шт. кир­пи­ча в год. Сырьем слу­жи­ла гли­на, добы­вае­мая на мысе Ак-Бурун и песок, возив­ший­ся со Ста­ро­го Каран­ти­на. Топ­ли­вом для обжи­га слу­жил бурьян.

В древ­но­сти для обжи­га амфор так­же при­ме­нял­ся трост­ник. Свиде­тель­ст­вом это­му слу­жат мно­го­чис­лен­ные оттис­ки трост­ни­ка на руч­ках, нож­ках и гор­лах амфор раз­лич­ных цен­тров и извест­ные архео­ло­гам как «энгли­фи­че­ские колеч­ки» (рис. 5). На мой взгляд, эти отпе­чат­ки тор­це­вой части тро­стин­ки, в отли­чие от клейм, не несут ника­кой смыс­ло­вой нагруз­ки, а явля­ют­ся про­сто свиде­тель­ст­вом про­вер­ки гон­ча­ром сте­пе­ни под­су­шен­но­сти сосуда и готов­но­сти его для обжи­га. Часто тро­стин­ка лопа­ет­ся вдоль волок­на и тогда колеч­ко на оттис­ке полу­ча­ет­ся не замкну­тым (рис. 6). Для про­вер­ки сте­пе­ни готов­но­сти сфор­мо­ван­ной кера­ми­ки гон­ча­ры не име­ли спе­ци­аль­но­го инстру­мен­та, а бра­ли то, что нахо­ди­лось «под рукой», то есть трост­ник, при­готов­лен­ный в каче­стве топ­ли­ва.

Таким обра­зом, ком­плекс № 23 посе­ле­ния Ста­рая Бог­да­нов­ка на хоре Оль­вии явля­ет­ся печью, а не куль­то­вым соору­же­ни­ем. Энгли­фи­че­ские колеч­ки на амфор­ной таре раз­лич­ных цен­тров не явля­ют­ся мет­ка­ми гон­ча­ра, а лишь свиде­тель­ст­вом про­вер­ки гон­ча­ром сте­пе­ни готов­но­сти кера­ми­че­ско­го изде­лия. В каче­стве топ­ли­ва для обжи­га кера­ми­ки и амфор в раз­лич­ных цен­трах часто исполь­зо­вал­ся трост­ник.

Fe­do­seev N. F. To in­terpre­ta­tion of a complex of settle­ment Old Bog­da­nov­ka-2 on Ol­bia’s cho­ra and about engli­phic ringlets

In­ves­ti­ga­ted the complex № 23 at Old Bog­da­nov­ka which aut­hors of ex­ca­va­tion in­terpre­ted as «te­me­nos with an al­tar of com­pound ty­pe and the es­tab­lis­hed de­sign» has was ex­ten­ded in the scien­ti­fic li­te­ra­tu­re. Meanwhi­le, the gi­ven object is the fur­na­ce, most li­ke­ly for ma­nu­fac­tu­re of ce­ra­mics. Exis­ting ana­lo­gies al­low to pre­sent re­con­struc­tion of the gi­ven с.345 object, as a fol­ding, do­me fur­na­ce, with two chan­nels. As fuel the reed was used. Prints of a reed are met by we on handles throats and legs of am­pho­ras of va­rio­us centres V—III B. C. This marks were ear­lier in­terpre­ted as engli­phic ringlets and were con­si­de­red as la­bels of the pot­ter. Ac­tual­ly, the­se ringlets — the cer­ti­fi­ca­te of check by the pot­ter of the drying deg­ree of pro­ducts be­fo­re roas­ting.

с.346

Рис. 1. План ком­плек­са № 3 на посе­ле­нии Ста­рая Бог­да­нов­ка.

Рис. 2. Фото ком­плек­са № 3 на посе­ле­нии Ста­рая Бог­да­нов­ка.

с.347

Рис. 3. Горн на древ­не­рус­ском посе­ле­нии Авто­ни­чи (по Готун, 1993).

с.348

Рис. 4. Вотив­ные кера­ми­че­ские таб­лич­ки из Пен­теску­фья в Бер­лин­ском музее.

с.349

Рис. 5. Энгли­фи­че­ские колеч­ки на амфо­рах раз­лич­ных цен­тров.

Рис. 6. Оттиск трост­ни­ка в глине.