Помпей Страбон в гражданской войне 88—82 гг. до н. э.

с.313 Послед­ний век Рим­ской рес­пуб­ли­ки богат выдаю­щи­ми­ся лич­но­стя­ми — доста­точ­но назвать Мария и Сул­лу, Лукул­ла и Цице­ро­на, Пом­пея и Цеза­ря, Бру­та и Анто­ния. В ряду этих пер­со­на­жей несколь­ко особ­ня­ком сто­ит Пом­пей Стра­бон, отец Пом­пея Маг­на. Выдаю­щий­ся пол­ко­во­дец, три­ум­фа­тор, герой Союз­ни­че­ской вой­ны 91—88 гг. (здесь и далее все даты, кро­ме ого­во­рен­ных — до н. э.). В ходе начав­шей­ся в 88 г. вой­ны граж­дан­ской он сра­жал­ся на сто­роне сена­та про­тив Цин­ны, но боль­ше думал об укреп­ле­нии соб­ст­вен­ных поли­ти­че­ских пози­ций, чем о раз­гро­ме вра­га, а пото­му вое­вал вяло и был даже готов пой­ти на ком­про­мисс с про­тив­ни­ком, из-за чего ещё в древ­но­сти снис­кал себе дур­ную сла­ву. В кон­це кон­цов Пом­пей умер от чумы, а его тело под­верг­лось над­ру­га­тель­ствам со сто­ро­ны тол­пы.

В нашей рабо­те мы бы хоте­ли оста­но­вить­ся имен­но на этом, послед­нем, пери­о­де био­гра­фии Пом­пея Стра­бо­на, кото­рый весь­ма поучи­те­лен для пони­ма­ния кри­зис­ных про­цес­сов, про­те­кав­ших в Рим­ской рес­пуб­ли­ке. Нель­зя ска­зать, что этот сюжет не осве­щал­ся в науч­ной лите­ра­ту­ре. Но обсуж­де­ние мно­гих важ­ных вопро­сов ещё рано, как нам кажет­ся, счи­тать исчер­пан­ным. Что послу­жи­ло при­чи­ной поли­ти­че­ско­го ваку­у­ма, в кото­ром ока­зал­ся Пом­пей Стра­бон в нача­ле граж­дан­ской вой­ны? Мог­ла ли ина­че сло­жить­ся его поли­ти­че­ская карье­ра? И, если смот­реть более широ­ко, какое место зани­мал он в ряду сво­их совре­мен­ни­ков? На эти и дру­гие вопро­сы мы попы­та­ем­ся дать ответ в пред­ла­гае­мой рабо­те.

Преж­де чем перей­ти к подроб­но­му изло­же­нию и ана­ли­зу фак­тов, отно­ся­щих­ся непо­сред­ст­вен­но к граж­дан­ской войне 88—82 гг., небес­по­лез­но вкрат­це осве­тить преды­ду­щие эта­пы карье­ры пол­ко­во­д­ца. Он был млад­шим сыном намест­ни­ка Македо­нии Секс­та Пом­пея, кото­рый в кон­це 118 или нача­ле 117 г. погиб в бою с бал­кан­ски­ми кель­та­ми (Syll.³ 700. 13)¹. Что каса­ет­ся Стра­бо­на, то о нём извест­но, что он имел обшир­ные земель­ные вла­де­ния в Пицене (Plut. Pomp. 6. 1), но сам про­ис­хо­дил из три­бы Кру­сту­ми­на, тогда как рим­ские граж­дане в Пицене отно­си­лись к три­бе Вели­на (CIL. I². 709. 8; ILS. 6629)². Свой cur­sus ho­no­rum Пом­пей Стра­бон начал кве­сто­ром на Сар­ди­нии, а затем (в 93 или 92 г.), воз­мож­но, как и его отец, был про­пре­то­ром Македо­нии (Сic. Di­vin. in Caec. 63; IG. III. Еd. min. 4101)³. Его звёзд­ным часом ста­ла Союз­ни­че­ская вой­на. В 90 г. он, будучи с.314 лега­том кон­су­ла Рути­лия Лупа, после пер­во­на­чаль­ных неудач вме­сте с Суль­пи­ци­ем (веро­ят­но, Галь­бой) раз­гро­мил в сра­же­нии под Фир­мом Лафре­ния — одно­го из вид­ней­ших ита­лий­ских вождей (сам Лафре­ний пал в бою), а затем бло­ки­ро­вал в Аску­ле отряд дру­го­го пред­во­ди­те­ля повстан­цев, Вида­ци­лия. Эти победы вызва­ли лико­ва­ние в Риме (Арр. ВС. I. 40; 48; Liv. Еp. 75; Oros. V. 18. 17) и, несо­мнен­но, спо­соб­ст­во­ва­ли избра­нию Пом­пея в кон­су­лы на 89 г. (Fas­ti Cap. 665)⁴. В 89 г. он добил­ся ещё более круп­ных успе­хов, раз­гро­мив мар­сов, пицен­тов, марру­ци­нов, вести­нов (Арр. ВС. I. 52; Oros. V. 18. 18—21; Liv. Ep. 75). Лишь в одном из сра­же­ний Стра­бон, если верить Оро­зию (V. 18. 18), уни­что­жил 18000 и взял в плен 3000 ита­ли­ков. В кон­це октяб­ря или нача­ле нояб­ря он взял Аскул — один из цен­тров ита­лий­ско­го сопро­тив­ле­ния — не вне­ся, прав­да, после это­го в каз­ну дохо­дов от добы­чи (Oros. V. 18. 26; ср.: Plut. Pomp. 6. 1)⁵. Вои­ны про­воз­гла­си­ли Пом­пея импе­ра­то­ром, и он не был перед ними в дол­гу: так, 17 нояб­ря 89 г.⁶ он даро­вал пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства тур­ме отли­чив­ших­ся в боях испан­ских всад­ни­ков и пожа­ло­вал им двой­ной паёк (fru­men­tum dup­lex) (CIL, I². 709). Надо думать, щед­рые награ­ды полу­ча­ли и дру­гие вои­ны.

Пом­пей не огра­ни­чи­вал­ся одни­ми бое­вы­ми опе­ра­ци­я­ми. Он актив­но участ­во­вал в реа­ли­за­ции lex Iulia de ci­vi­ta­te La­ti­nis et so­ciis dan­da, рас­про­стра­нил ius La­tii на неко­то­рые общи­ны Транс­па­дан­ской Гал­лии, а ряд аль­пий­ских окру­гов при­пи­сал к мест­ным муни­ци­пи­ям (As­con. In Pis. 9 Cl.; Plin. NH. III. 138), что было оформ­ле­но т. н. lex Pom­peia и, веро­ят­но, обес­пе­чи­ло ему нема­лую попу­ляр­ность в этих кра­ях (Cic. Ad Q. fr. II. 3. 4)⁷.

25 декаб­ря 89 г. Пом­пей отпразд­но­вал три­умф над аску­лан­ца­ми и пицен­ти­на­ми (Ac­ta tri­umph. 665) — един­ст­вен­ный три­умф, справ­лен­ный за победы в Союз­ни­че­ской войне⁸. Одна­ко победо­нос­ный пол­ко­во­дец желал явно боль­ше­го — вто­ро­го кон­суль­ства (Vell. Pat. II. 21. 2). Любо­пыт­но, что имен­но он дол­жен был про­во­дить выбо­ры на 88 г., посколь­ку его кол­ле­га Луций Пор­ций Катон погиб ещё в нача­ле года в бою с мар­са­ми (Liv., ep. 75; Арр. ВC, I. 50)⁹. Мы не зна­ем, выдви­гал ли Пом­пей свою кан­дида­ту­ру, с.315 извест­но лишь, что кон­су­ла­ми были избра­ны Луций Кор­не­лий Сул­ла и Квинт Пом­пей Руф¹⁰, а Стра­бо­ну при­шлось удо­воль­ст­во­вать­ся лишь про­кон­суль­ским ран­гом (Liv., ep. 77). Это, в общем-то, и неуди­ви­тель­но, т. к. ещё в середине II в. был при­нят закон, запре­щав­ший вто­рич­ное избра­ние в кон­су­лы¹¹ и нару­шав­ший­ся лишь во вре­мя Нуман­тин­ской и ким­вро-тев­тон­ской войн для Сци­пи­о­на Эми­ли­а­на и Гая Мария. Оче­вид­но, что ни с тем, ни с дру­гим Пом­пей не мог срав­нить­ся ни авто­ри­те­том, ни вли­я­ни­ем, ни сла­вой, да и вой­на уже под­хо­ди­ла к кон­цу, а пото­му такой ост­рой нуж­ды в его пол­ко­вод­че­ских талан­тах, как преж­де, уже не было.

Более того, види­мо, вско­ре после это­го, при­мер­но в нача­ле 88 г.¹², Пом­пей был при­вле­чён к суду по lex Va­ria, пред­у­смат­ри­вав­ше­му нака­за­ние лиц, сво­и­ми дей­ст­ви­я­ми раз­жи­гав­ших вой­ну с союз­ни­ка­ми (As­con. 79 Cl.; Cic. Corn. I. F. 54). При­чи­ны пре­да­ния его суду неиз­вест­ны. Пред­по­ла­га­ет­ся, что попыт­ка осуж­де­ния Стра­бо­на была резуль­та­том его враж­ды со зна­тью или, по край­ней мере, с вли­я­тель­ны­ми сенат­ски­ми кру­га­ми¹³, так как в свя­зи с этим про­цес­сом Цице­рон (l. c.) назы­ва­ет Пом­пея чело­ве­ком, нена­вист­ным богам и зна­ти (ho­mi­nem dis ac no­bi­li­ta­tis pe­rin­vi­sum). И то, и дру­гое тре­бу­ет ого­во­рок: из слов Цице­ро­на отнюдь не сле­ду­ет, что Стра­бон имел столь дур­ную репу­та­цию уже ко вре­ме­ни суда над ним и уж тем более в гла­зах все­го ноби­ли­те­та. Что же каса­ет­ся сенат­ских кру­гов, то с какой-то их частью у него вполне мог­ли быть натя­ну­тые отно­ше­ния, для поли­ти­че­ско­го дея­те­ля это вполне есте­ствен­но, но в целом сенат ещё дове­рял ему: после суда, закон­чив­ше­го­ся его оправ­да­ни­ем, он вер­нул­ся к сво­ей армии в Пицен¹⁴ и про­дол­жал коман­до­вать ею в каче­стве про­кон­су­ла.

Хро­но­ло­ги­че­ски опре­де­лён­ных сведе­ний о воен­ной актив­но­сти Пом­пея в 88 г. нет¹⁵, но не исклю­че­но, что имен­но к это­му году отно­сит­ся сооб­ще­ние Ливия о капи­ту­ля­ции перед ним вести­нов и пелиг­нов (ер. 76)¹⁶. Дело в том, что Стра­бон назван здесь про­кон­су­лом, како­вым он был в 88, а не в 89 г. Но уже после это­го в эпи­то­ме гово­рит­ся о взя­тии им Аску­ла, кото­рое име­ло место осе­нью 89 г., и пото­му вполне веро­ят­но, что с.316 эпи­то­ма­тор Ливия назвал Пом­пея про­кон­су­лом оши­боч­но¹⁷, а пото­му сведе­ния о сда­че вести­нов и пелиг­нов отно­сят­ся к 89 г. Впро­чем, отсут­ст­вие дан­ных отнюдь не свиде­тель­ст­ву­ет о пре­кра­ще­нии бое­вых опе­ра­ций. Кро­ме того, тре­бо­ва­лось про­дол­жать работу по после­во­ен­но­му обу­строй­ству поко­рён­ных им обла­стей¹⁸, чьим патро­ном он теперь стал¹⁹, и в осо­бен­но­сти тяж­ко постра­дав­ше­го от бое­вых дей­ст­вий Пице­на, где Пом­пей (види­мо, ещё до вой­ны) имел осо­бен­но мно­го кли­ен­тов (Vell. Pat. II. 29. 1). Не вызы­ва­ет сомне­ний, что и в 88 г. про­во­ди­лись меро­при­я­тия, подоб­ные тем, кото­рые были закреп­ле­ны lex Pom­peia.

Так раз­ви­ва­лась карье­ра Пом­пея Стра­бо­на до нача­ла граж­дан­ской вой­ны 88—82 гг. Он добил­ся едва ли не все­го, о чём толь­ко мог меч­тать рим­ля­нин: кон­су­ла­та, три­ум­фа, сла­вы. Зна­чи­тель­но вырос­ло чис­ло его кли­ен­тов. Пом­пей фак­ти­че­ски достиг поло­же­ния «полу­дер­жав­но­го вла­сте­ли­на» Пице­на и Транс­па­дан­ской Гал­лии. Но рано или позд­но его про­кон­суль­ство долж­но было кон­чить­ся, и ему при­шлось бы почи­вать на лав­рах побед, со слад­кой тос­кой вспо­ми­ная о днях было­го могу­ще­ства. Одна­ко пре­тен­зии Стра­бо­на на вто­рич­ное избра­ние в кон­су­лы пока­за­ли, что его подоб­ная пер­спек­ти­ва не устра­и­ва­ет. Граж­дан­ская вой­на дава­ла ему отлич­ный шанс избе­жать отстав­ки и даже ещё более укре­пить своё поло­же­ние.

В Риме меж­ду тем про­изо­шли небезыз­вест­ные собы­тия, мет­ко назван­ные Т. Момм­зе­ном «суль­пи­ци­е­вой сму­той»²⁰. Пле­бей­ский три­бун П. Суль­пи­ций Руф, при­ме­нив силу, про­вёл ряд зако­нов, в том чис­ле о рас­пре­де­ле­нии ита­лий­цев, полу­чив­ших ius Ro­ma­num в резуль­та­те Союз­ни­че­ской вой­ны, по всем 35 три­бам (до это­го они состав­ля­ли 8 отдель­ных триб, а пото­му их голо­са не име­ли само­сто­я­тель­но­го зна­че­ния), и о назна­че­нии Мария коман­дую­щим в начав­шей­ся в 89 г. войне про­тив Мит­ри­да­та Евпа­то­ра вме­сто уже полу­чив­ше­го этот пост кон­су­ла Сул­лы. В ответ послед­ний дви­нул­ся во гла­ве сво­их гото­вив­ших­ся к отправ­ке в Азию леги­о­нов на Рим и взял его штур­мом. Зако­ны Суль­пи­ция были отме­не­ны, сам он и 11 под­дер­жи­вав­ших его лиц (в том чис­ле и Марий) объ­яв­ле­ны вра­га­ми Рес­пуб­ли­ки. Мятеж­ный три­бун был схва­чен и убит, осталь­ным уда­лось бежать (App. BC. I. 55—58; Plut. Sul­la. 8—10. 1; Мar. 35; Liv. Еp. 77; Flor. III. 21. 6—8; Vell. Pat. II. 18. 5—19. 1; Oros. V. 19. 1—7). Эти собы­тия поло­жи­ли нача­ло граж­дан­ской войне²¹.

Отно­ше­ние Пом­пея Стра­бо­на к опи­сан­ным собы­ти­ям неиз­вест­но. Ука­зы­ва­лось, что если Суль­пи­ций Руф был тем самым лега­том, кото­рый с.317 упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках в свя­зи с дей­ст­ви­я­ми армии Пом­пея в 89 г. (Liv. Ep. 76; Oros. V. 18. 25; см. так­же App. ВС. I. 48 — о 90 г.), то весь­ма веро­ят­ны тес­ные отно­ше­ния меж­ду ними²². В прин­ци­пе это воз­мож­но, но всё же мало­ве­ро­ят­но, так как в состав воен­но­го сове­та Стра­бо­на в нояб­ре 89 г. вхо­дил, по-види­мо­му, Суль­пи­ций Галь­ба, но никак не Руф (CIL. I2. 709. 4)²³. М. Гель­цер пола­гал, что Пом­пею была небез­раз­лич­на судь­ба новых граж­дан-ита­лий­цев²⁴, чьим инте­ре­сам отве­чал закон Суль­пи­ция об их рас­пре­де­ле­нии по 35 три­бам. Одна­ко пони­ма­ние необ­хо­ди­мо­сти усту­пок ита­лий­цам — а оно было Стра­бо­ну, несо­мнен­но, при­су­ще²⁵ — вряд ли мог­ло в дан­ной ситу­а­ции серь­ёз­но повли­ять на его пози­цию, посколь­ку сам он от зако­нов Суль­пи­ция ниче­го не выиг­ры­вал. Что же каса­ет­ся Сул­лы, то его дей­ст­вия ниче­го хоро­ше­го не пред­ве­ща­ли: он пока­зал, что спо­со­бен на всё, а пото­му от него мож­но ждать самых непри­ят­ных сюр­при­зов. Но, с дру­гой сто­ро­ны, захват Рима стал при­ме­ром того, что ради удер­жа­ния вла­сти мож­но пой­ти на любое, даже самое вопи­ю­щее без­за­ко­ние. Для Пом­пея, кото­рый явно не спе­шил в отстав­ку, это было акту­аль­но едва ли не более, чем для кого-либо из рим­лян.

Отстав­ка же не замед­ли­ла после­до­вать: вско­ре в Риме было при­ня­то реше­ние о замене Стра­бо­на на посту коман­дую­ще­го пицен­ской арми­ей кон­су­лом Пом­пе­ем Руфом. Не вызы­ва­ет сомне­ний, что его ини­ци­а­то­ром являл­ся Сул­ла: ему пред­сто­я­ло отбыть на Восток для вой­ны с Мит­ри­да­том Евпа­то­ром, и он, оче­вид­но, желал пре­до­ста­вить сво­е­му кол­ле­ге (и род­ст­вен­ни­ку) воору­жён­ную силу, спо­соб­ную под­дер­жать уста­нов­лен­ный им порядок²⁶, а заод­но обес­пе­чить и лич­ную без­опас­ность Пом­пея Руфа (App. BC. I. 63). Кро­ме того, Сул­ла избав­лял­ся от потен­ци­аль­но­го сопер­ни­ка в лице Стра­бо­на²⁷.

Кар­ти­на про­ис­шед­ше­го не вполне ясна: Аппи­ан при­пи­сы­ва­ет это реше­ние народ­но­му собра­нию (BС. I. 63), Вале­рий Мак­сим — сена­ту (IX. 7. mil. rom. 2). Сре­ди исто­ри­ков есть сто­рон­ни­ки как пер­вой²⁸, так и вто­рой вер­сии²⁹. Очень воз­мож­но, что Аппи­ан про­сто невер­но понял свой источ­ник³⁰. Кро­ме того, сохра­ни­лось сооб­ще­ние Сал­лю­стия о том, что «пле­бей­ский три­бун Г. Герен­ний по уго­во­ру (ex com­po­si­tio) поме­шал кон­су­лу Сул­ле про­ве­сти закон о его воз­вра­ще­нии» (Hist. II. 21). Речь здесь идёт, как пояс­ня­ет цити­ру­ю­щий этот отры­вок Авл Гел­лий, о неко­ем pri­vi­le­gium Пом­пея (Х. с.318 20. 10), кото­рый, оче­вид­но, и имел упо­мя­ну­тое согла­ше­ние (com­po­si­tium) с три­бу­ном. Рань­ше дан­ный эпи­зод свя­зы­вал­ся с воз­ра­ще­ни­ем из Афри­ки Пом­пея Маг­на в 80 г.³¹, одна­ко Э. Бэди­ан убеди­тель­но пока­зал, что упо­мя­ну­тый закон касал­ся отстра­не­ния от коман­до­ва­ния его отца³², и эта точ­ка зре­ния ныне пре­об­ла­да­ет³³. Веро­ят­но, Герен­ний не поз­во­лил про­ве­сти в коми­ци­ях закон о сме­ще­нии Стра­бо­на, и дело огра­ни­чи­лось сенат­ским поста­нов­ле­ни­ем³⁴. Прав­да, три­бун мог нало­жить вето и на него, но на сей счёт источ­ни­ки мол­чат.

Резон­но воз­ни­ка­ет вопрос: поче­му pat­res, все­го несколь­ко меся­цев назад про­длив­шие пол­но­мо­чия Стра­бо­ну, теперь лиши­ли его их? При этом сле­ду­ет учи­ты­вать, что отно­ше­ния Сул­лы с выс­шим орга­ном Рес­пуб­ли­ки были в тот момент дале­ко не луч­ши­ми (Val. Max. III. 8. 5; Plut. Sul­la. 10. 2)³⁵, и тем не менее сена­то­ры пошли навстре­чу жела­ни­ям кон­су­ла. В чем же при­чи­на? Т. Момм­зен ука­зы­вал на без­дей­ст­вие Пом­пея во вре­мя «суль­пи­ци­е­вой сму­ты», чем «доста­вил ари­сто­кра­тии нема­ло тре­вож­ных минут»³⁶. М. Гель­цер счи­тал, что отзы­вом Пом­пея pat­res хоте­ли добить­ся того, чего им не уда­лось достичь в ходе суда над ним по зако­ну Вария, т. е., оче­вид­но, уда­лить его с поли­ти­че­ской сце­ны. Кро­ме того, как добав­ля­ет учё­ный, «во вре­ме­на Рес­пуб­ли­ки было неслы­хан­но, чтобы маги­ст­рат сто­ял с силь­ным вой­ском в Ита­лии, не ведя вой­ны»³⁷. Во мно­гом сход­на и точ­ка зре­ния Ф. Мильтне­ра, кото­рый ука­зы­ва­ет на недо­воль­ство сена­то­ров излишне само­сто­я­тель­ным поло­же­ни­ем пол­ко­во­д­ца, кото­рый уже три года коман­до­вал испы­тан­ной в боях арми­ей, воз­глав­ляя важ­ные для Ита­лии обла­сти³⁸. Что каса­ет­ся гипо­те­зы Момм­зе­на, то непо­нят­но, что кон­крет­но дол­жен был сде­лать Пом­пей для борь­бы с Суль­пи­ци­ем. Как про­кон­сул он был обя­зан оста­вать­ся за пре­де­ла­ми Рима, а в этом слу­чае осо­бой опас­но­сти для мятеж­но­го три­бу­на он не пред­став­лял. К тому же Сул­ла отре­а­ги­ро­вал на при­ня­тие зако­нов Суль­пи­ция столь «опе­ра­тив­но», что сде­лал излиш­ним вме­ша­тель­ство со сто­ро­ны Стра­бо­на. Аргу­мен­ты же М. Гель­це­ра и Ф. Мильтне­ра могут быть отведе­ны упо­ми­нав­шим­ся уже обсто­я­тель­ст­вом: если бы сенат не дове­рял Пом­пею, то не стал бы про­дле­вать в нача­ле года его импе­рий. Что же каса­ет­ся отсут­ст­вия бое­вых дей­ст­вий со сто­ро­ны Пом­пея, на кото­рое ука­зы­ва­ет Гель­цер, то оно не дока­за­но.

с.319 Так поче­му же сена­то­ры пред­по­чли заме­нить Стра­бо­на Пом­пе­ем Руфом? При­чи­ны это­го на наш взгляд, тако­вы. Хотя pat­res весь­ма про­хлад­но отно­си­лись к Сул­ле, они не при­ни­ма­ли ско­рее мето­дов³⁹, чем суще­ства его поли­ти­ки, направ­лен­ной на уси­ле­ние роли сена­та⁴⁰. Поэто­му они были заин­те­ре­со­ва­ны в сохра­не­нии сул­лан­ско­го зако­но­да­тель­ства. Меж­ду тем не при­хо­ди­лось сомне­вать­ся, что пока жив Марий и его сто­рон­ни­ки, суще­ст­ву­ет опас­ность новых экс­цес­сов. Пом­пей Руф почти иде­аль­но под­хо­дил в гла­зах сена­то­ров для роли защит­ни­ка ново­го поряд­ка: он один из его созда­те­лей (App. BC. I. 57—59) и пото­му будет защи­щать его все­ми сила­ми, а кро­ме того, пред­став­лял собой, по-види­мо­му, менее оди­оз­ную лич­ность, чем Сул­ла — ини­ци­а­тор похо­да на Рим. И, нако­нец, не было уве­рен­но­сти в лояль­ном поведе­нии Стра­бо­на в новых усло­ви­ях — при­мер Сул­лы мог ока­зать­ся зара­зи­тель­ным. Имен­но теперь сена­то­ры, види­мо, обра­ти­ли вни­ма­ние на фак­то­ры, не бес­по­ко­ив­шие их в нача­ле года, когда они про­дле­ва­ли пол­но­мо­чия Пом­пея — он уже слиш­ком дол­го коман­ду­ет силь­ной и зака­лён­ной в боях арми­ей; под его вла­стью нахо­дят­ся стра­те­ги­че­ски важ­ные рай­о­ны; в своё вре­мя он не сдал в каз­ну дохо­ды от аску­лан­ской добы­чи. Подоб­ные обсто­я­тель­ства при­об­ре­ли осо­бую зна­чи­мость в новых усло­ви­ях, когда перед гла­за­ми уже был при­мер Сул­лы, на что до сих пор не обра­ща­лось вни­ма­ния. Всё это (а так­же воз­мож­ный нажим со сто­ро­ны кон­су­лов), веро­ят­но, и под­толк­ну­ло сена­то­ров к небла­го­при­ят­но­му для Стра­бо­на реше­нию.

Итак, коман­дую­ще­му пицен­ской арми­ей пред­сто­я­ло на неопре­де­лён­ное вре­мя уйти в тень. Неуди­ви­тель­но, что он, как сооб­ща­ет Аппи­ан, был недо­во­лен отстав­кой, хотя на сло­вах согла­сил­ся пере­дать свой пост Пом­пею Руфу (App. BC. I. 63). Одна­ко на сле­дую­щий день (види­мо, во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ния) сол­да­ты набро­си­лись на кон­су­ла и уби­ли его. Стра­бон огра­ни­чил­ся сло­вес­ным пори­ца­ни­ем в адрес убийц, а затем вновь при­нял коман­до­ва­ние (Val. Max. IX. 7 mil. rom. 2; App. BC. I. 63; Liv. Ep. 77; Vell. Pat. II. 20. 1)⁴¹.

Бес­пре­цедент­ность про­ис­шед­ше­го была оче­вид­на: в неза­па­мят­ные вре­ме­на, в 414 г., вои­ны забро­са­ли кам­ня­ми воен­но­го три­бу­на с конcуль­ской вла­стью Мар­ка Посту­мия (Liv. IV. 50. 5), но слу­ча­ев рас­пра­вы с кон­су­лом ещё не было (Vell. Pat. II. 20. 1). Совер­шен­но недо­пу­сти­мым выгляде­ло и поведе­ние Стра­бо­на: он не толь­ко не поза­бо­тил­ся о нака­за­нии винов­ных, но и не постес­нял­ся опять занять свой пост вопре­ки реше­нию сена­та. Неуди­ви­тель­но, что Ливий (ер. 77) и Вел­лей Патер­кул (II. 20. 1) пря­мо обви­ня­ли его в убий­стве кон­су­ла. Хотя пря­мых улик про­тив Стра­бо­на нет, с.320 при­част­ность пол­ко­во­д­ца к рас­пра­ве с Пом­пе­ем Руфом очень веро­ят­на⁴². Но нель­зя не отме­тить и кос­вен­ной ответ­ст­вен­но­сти Сул­лы — если ради сохра­не­ния коман­до­ва­ния мож­но взять Рим, то неуже­ли нель­зя убить кон­су­ла?

Сул­ла же отре­а­ги­ро­вал на слу­чив­ше­е­ся сколь нетра­ди­ци­он­но, столь и логич­но: не ста­вя вопро­са о нака­за­нии винов­ных в убий­стве сво­его кол­ле­ги и род­ст­вен­ни­ка, он окру­жил себя тело­хра­ни­те­ля­ми, а вско­ре отбыл к армии в Кам­па­нию, откуда отпра­вил­ся на Восток для вой­ны с Мит­ри­да­том (App. BC. I. 64). Оче­вид­но, что в сло­жив­шей­ся ситу­а­ции вой­на с Пом­пе­ем Стра­бо­ном (а ина­че пока­рать послед­не­го было невоз­мож­но) не вхо­ди­ла в пла­ны Сул­лы: она осла­би­ла бы его перед схват­кой с царём Пон­та, да и успех в ней мог достать­ся как той, так и дру­гой сто­роне, не гово­ря уже о том, что вои­ны мог­ли отка­зать­ся идти в бой про­тив армии Пом­пея.

Ника­кой фор­маль­ной реак­ции не после­до­ва­ло и со сто­ро­ны сена­та, но не из-за заня­то­сти под­готов­кой к войне с Мит­ри­да­том, как счи­тал Ж. Ван Ооте­гейм⁴³, а из-за отсут­ст­вия рыча­гов дав­ле­ния на Стра­бо­на, коль ско­ро даже Сул­ла отка­зал­ся от борь­бы с ним. Когда Сул­ла отбыл на Восток (к чему его побуж­дал, конеч­но, не столь­ко инци­дент с его кол­ле­гой, сколь­ко общая внут­ри- и внеш­не­по­ли­ти­че­ская ситу­а­ция), поло­же­ние коман­дую­ще­го пицен­ской арми­ей ещё более укре­пи­лось. Прав­да, он нажил себе опас­но­го вра­га в лице Сул­лы, кото­рый по воз­вра­ще­нии из Азии поста­рал­ся бы ото­мстить ему, но это было делом не само­го близ­ко­го буду­ще­го.

Одна­ко ситу­а­ция в Риме вско­ре рез­ко изме­ни­лась. Не опа­са­ясь более армии Сул­лы, ожи­ви­лись его про­тив­ни­ки. Один из них, кон­сул 87 г. Луций Кор­не­лий Цин­на, идя по сто­пам Суль­пи­ция Руфа, пред­ло­жил в коми­ци­ях зако­но­про­ект о рас­пре­де­ле­нии ита­лий­цев по 35 три­бам. Обсуж­де­ние про­ек­та выли­лось в кро­ва­вое побо­и­ще на ули­цах Рима, закон­чив­ше­е­ся изгна­ни­ем Цин­ны и его сто­рон­ни­ков из Горо­да. Кон­сул был отре­шён от долж­но­сти, а на его место назна­чен фла­мин Юпи­те­ра Луций Кор­не­лий Меру­ла (App. BC. I. 64—65; Plut. Мar. 41. 1; Sert. 4. 5; Flor. III. 21. 9—10; Vell. Pat. II. 20. 2—3; Gran. Lic. 15F).

Цин­на бежал в армию Аппия Клав­дия, оса­ждав­шую Нолу — один из послед­них оча­гов ита­лий­ско­го сопро­тив­ле­ния, и скло­нил ее к пере­хо­ду на свою сто­ро­ну, обви­няя сенат, кото­рый отстра­нил его от долж­но­сти без реше­ния народ­но­го собра­ния, в нару­ше­нии зако­на (App. BC. I. 65; Vell. Pat. II. 20. 4; Liv. Ep. 79). Мно­гие общи­ны Ита­лии ста­ли ока­зы­вать помощь день­га­ми и людь­ми. Кон­су­лы Гней Окта­вий и Луций Меру­ла нача­ли укреп­лять Рим и вызва­ли из Пице­на вой­ско Пом­пея. Тот подо­шёл к Горо­ду и раз­бил лагерь у Кол­лин­ских ворот. Вско­ре сюда подо­спел и Цин­на, кото­рый рас­по­ло­жил­ся напро­тив него, а затем и Марий. Все­го к Риму с.321 подо­шли четы­ре повстан­че­ских армии — Цин­ны, Мария, Кар­бо­на и Сер­то­рия (App. BC. I. 66—67; Liv. Ep. 79; Flor. III. 21. 13)⁴⁴. В том, что инсур­ген­ты смог­ли сосре­дото­чить вокруг Горо­да столь мощ­ные силы, Ливий обви­ня­ет Стра­бо­на, кото­рый, под­дер­жи­вая обе сто­ро­ны (ut­ram­que рar­tem fo­ven­do), поз­во­лил Цинне собрать­ся с сила­ми. Он счи­та­ет, мятеж мож­но было пода­вить, если бы не ковар­ство Пом­пея и нерас­то­роп­ность кон­су­лов (ep. 79). В том же духе рас­суж­да­ет и Вел­лей Патер­кул: «Обма­ну­тый в надеж­де про­длить кон­суль­ство, Пом­пей зако­ле­бал­ся, занял пози­цию меж­ду дву­мя груп­пи­ров­ка­ми, во всём начал сле­до­вать соб­ст­вен­но­му инте­ре­су (ut om­nia ex prop­rio usu age­ret) и, кажет­ся, стал выжидать слу­чая, чтобы перей­ти с вой­ском на ту сто­ро­ну, где была боль­шая надеж­да на власть» (II. 21. 2. — Пер. А. И. Неми­ров­ско­го). Спра­вед­ли­вость этих суж­де­ний под­твер­дил весь после­дую­щий ход собы­тий. Как же они раз­ви­ва­лись?

Пона­ча­лу, оче­вид­но, Стра­бон вёл пере­го­во­ры с Цин­ной. Как сле­ду­ет из дан­ных Вел­лея (l. c.), он доби­вал­ся вто­рич­но­го кон­суль­ства. Судя по все­му, у него были свя­зи с неко­то­ры­ми из мари­ан­цев, напри­мер с Кар­бо­ном (Val. Max. VI. 2. 8; V. 3. 5)⁴⁵ и Дама­сип­пом (CIL. I2. 709. 4)⁴⁶, что, воз­мож­но, дава­ло ему допол­ни­тель­ные надеж­ды на успех сво­их при­тя­за­ний. Но если до при­бы­тия Мария Цин­на ещё мог рас­смат­ри­вать пер­спек­ти­ву сов­мест­но­го с Пом­пе­ем кон­су­ла­та⁴⁷, но после появ­ле­ния победи­те­ля ким­вров в лаге­ре повстан­цев это ста­ло невоз­мож­но. И не пото­му, как счи­тал Гель­цер, что взя­тие Мари­ем Остии (Арр. ВС. I. 67; Oros. V. 19. 18; Liv. Еp. 80) сде­ла­ло согла­ше­ние со Стра­бо­ном ненуж­ным⁴⁸ — про­сто кол­ле­гой Цин­ны по кон­су­ла­ту на 86 г. не мог стать кто-либо дру­гой, кро­ме Мария. А союз с ним был необ­хо­дим Цинне из-за того огром­но­го авто­ри­те­та, кото­рым поль­зо­вал­ся ста­рый пол­ко­во­дец (Vel. Pat. II. 20. 5).

Таким обра­зом, пере­го­во­ры закон­чи­лись про­ва­лом для Пом­пея, на что наме­ка­ет Оро­зий (V. 19. 10: Pom­pei­us… con­temptus a Ma­rio vel Cin­na). Веро­ят­но, имен­но после это­го Цин­на пред­при­нял попыт­ку убий­ства Пом­пея, о кото­рой рас­ска­зы­ва­ет Плу­тарх (Pomp. 3). По его сло­вам, один из кон­ту­бер­на­лов сына пол­ко­во­д­ца, Терен­ций — веро­ят­но, член воен­но­го сове­та Стра­бо­на Луций Терен­ций (CIL. I2. 709. 8)⁴⁹ — был под­куп­лен Цин­ной и соби­рал­ся убить Пом­пея-млад­ше­го, а его сообщ­ни­ки наме­ре­ва­лись под­жечь палат­ку Стра­бо­на. Но юно­го Гнея вовре­мя пред­у­преди­ли, и поку­ше­ние ока­за­лось неудач­ным. В лаге­ре тем не менее нача­лась сума­то­ха, вои­ны ста­ли сво­ра­чи­вать палат­ки и брать­ся за ору­жие, соби­ра­ясь, види­мо, с.322 поки­нуть лагерь. Сам пол­ко­во­дец не выхо­дил из палат­ки, одна­ко его сын уго­во­рил сол­дат остать­ся. К мари­ан­цам пере­шло лишь 800 чело­век⁵⁰.

Опи­сан­ные собы­тия про­изо­шли, веро­ят­но, ещё до пер­вых боёв армии Стра­бо­на с мари­ан­ца­ми⁵¹, а не после них⁵²: когда при­был Марий и союз с Пом­пе­ем стал невоз­мо­жен, Цин­на, види­мо, решил изба­вить­ся от сопер­ни­ка, кото­рый мог при­чи­нить ему нема­ло хло­пот на поле боя. Веро­ят­но, Цин­на попро­бо­вал повто­рить то, что ему уда­лось в Кам­па­нии, когда он пере­ма­нил на свою сто­ро­ну Аппия Клав­дия⁵³. Прав­да, вой­ско было пре­да­но сво­е­му пол­ко­вод­цу, а пото­му тре­бо­ва­лось уни­что­жить Пом­пея⁵⁴. Весь­ма воз­мож­но, что в слу­чае успе­ха поку­ше­ния его вои­ны, дей­ст­ви­тель­но, пере­шли бы к Цинне. Кар­ти­на про­ис­шед­ше­го пред­став­ля­ет­ся сле­дую­щей: заго­вор­щи­ки хоте­ли убить пол­ко­во­д­ца, одно­вре­мен­но рас­про­стра­нить сре­ди вои­нов слух о его смер­ти и при­звать их к пере­хо­ду на сто­ро­ну Цин­ны, моти­ви­руя это, напри­мер, тем, что сенат теперь нака­жет их за умерщ­вле­ние Пом­пея Руфа. Одна­ко Стра­бон остал­ся жив и, надо пола­гать, не отси­жи­вал­ся в палат­ке⁵⁵, а появил­ся перед сол­да­та­ми и успо­ко­ил их. Сомни­тель­но, чтобы вои­ны вня­ли уве­ще­ва­ни­ям его 18-лет­не­го сына, роль кото­ро­го Плу­тарх явно пре­уве­ли­чи­ва­ет⁵⁶. Да и сами эти уве­ще­ва­ния были излиш­ни — при­чи­ной сума­то­хи стал слух о смер­ти пол­ко­во­д­ца. Види­мо, как толь­ко вои­ны убеди­лись, что коман­дую­щий жив, в лаге­ре водво­рил­ся порядок.

Весь­ма веро­ят­но, что имен­но эти собы­тия под­толк­ну­ли Стра­бо­на к более актив­ным дей­ст­ви­ям про­тив мари­ан­цев⁵⁷. Источ­ни­ки упо­ми­на­ют лишь о двух бое­вых опе­ра­ци­ях с его уча­сти­ем — сра­же­нии с арми­ей Сер­то­рия (Oros. V. 19. 11; Gran. Lic. 18F) и бит­ве за Яни­кул (App. BC. I. 68; Gran. Lic. 18—19F; Tac. Hist. III. 51. 2).

Пер­вый из этих эпи­зо­дов, по сооб­ще­нию Оро­зия, имел место вско­ре после сры­ва пере­го­во­ров с Цин­ной. Бой был без­ре­зуль­тат­ным и пре­кра­тил­ся с наступ­ле­ни­ем ночи; поте­ри сто­рон соста­ви­ли по 600 чело­век уби­ты­ми (Oros. V. 19. 11). По мне­нию Мильтне­ра, Стра­бон мог, но не захо­тел с.323 раз­бить про­тив­ни­ка, так как сохра­нял надеж­ду на согла­ше­ние с Цин­ной⁵⁸. В прин­ци­пе это воз­мож­но, тем более что сенат явно не стре­мил­ся помочь Пом­пею в осу­щест­вле­нии его глав­но­го наме­ре­ния — дости­же­нии вто­ро­го кон­су­ла­та⁵⁹. Нель­зя, одна­ко, исклю­чить и того, что в рас­по­ря­же­нии Сер­то­рия нахо­ди­лись доста­точ­но круп­ные силы, да и сам он был отнюдь не бес­та­лан­ным пол­ко­вод­цем. В сле­дую­щем сра­же­нии Пом­пей дей­ст­во­вал успеш­нее, коль ско­ро Сер­то­рию при­шлось про­сить Цин­ну о помо­щи, кото­рой тот, прав­да, не ока­зал (Gran. Lic. 18F). Сра­зу же после это­го Гра­ний Лици­ни­ан пере­хо­дит к рас­ска­зу о бит­ве за Яни­куль­ский холм, что поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить син­хрон­ность обо­их сра­же­ний. По сооб­ще­нию того же авто­ра, для контр­на­ступ­ле­ния про­тив мари­ан­цев на Яни­ку­ле Стра­бон напра­вил кон­су­лу Окта­вию под­креп­ле­ние все­го из 6 когорт, в чём Мильтнер сно­ва усмот­рел неже­ла­ние пол­ко­во­д­ца помо­гать сена­ту⁶⁰. Но если сра­же­ния Пом­пея с Сер­то­ри­ем и Окта­вия с Мари­ем про­ис­хо­ди­ли одно­вре­мен­но, то неуди­ви­тель­но, что Пом­пей не счел воз­мож­ным при­слать боль­ше войск. К тому же, судя по все­му, вско­ре Стра­бон при­был к хол­му с основ­ны­ми сила­ми⁶¹: Аппи­ан ука­зы­ва­ет на уча­стие пол­ко­во­д­ца в контр­на­ступ­ле­нии Окта­вия (BC. I. 68), а Вел­лей пишет о его гран­ди­оз­ной бит­ве с Цин­ной (II. 21. 3), под кото­рой явно под­ра­зу­ме­ва­ет­ся сра­же­ние за Яни­кул, а не один из боев с Сер­то­ри­ем, чьи мас­шта­бы, судя по поте­рям (600 чело­век), отнюдь не были гран­ди­оз­ны­ми. Прав­да, Пом­пей, как пишет Гра­ний Лици­ни­ан, не поз­во­лил Окта­вию про­дол­жать наступ­ле­ние, но, напро­тив, убедил кон­су­ла ото­звать Крас­са, оче­вид­но, воз­глав­ляв­ше­го ата­ку. Стра­бон яко­бы боял­ся, что вой­на закон­чит­ся рань­ше, чем прой­дут коми­ции, и он не смо­жет тогда полу­чить маги­ст­ра­ту­ру (кон­су­лат?) (19F). Эту вер­сию при­ня­ли и мно­гие совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли⁶². Одна­ко она вызва­ла воз­ра­же­ния К. М. Бал­ста, по мне­нию кото­ро­го Красс мог слиш­ком ото­рвать­ся от глав­ных сил и поне­сти боль­шие поте­ри⁶³. Это суж­де­ние не лише­но осно­ва­ний⁶⁴, так как в целом вой­ска сена­та зна­чи­тель­но усту­па­ли по чис­лен­но­сти мари­ан­цам⁶⁵. К тому же в слу­чае реши­тель­ной победы Пом­пей ско­рее мог рас­счи­ты­вать на успех на кон­суль­ских выбо­рах, так как его армия сыг­ра­ла бы нача­ло окон­ча­ния вой­ны — сомни­тель­но, чтобы силы мари­ан­цев мож­но было пол­но­стью раз­гро­мить в одном сра­же­нии. В слу­чае же про­дол­же­ния вой­ны нуж­да в талан­тах Стра­бо­на и в его армии сохра­ня­лась. Впро­чем, допу­сти­ма и с.324 иная логи­ка: Пом­пей мог опа­сать­ся (обос­но­ван­но или нет — вопрос дру­гой), что вся сла­ва победы доста­нет­ся Окта­вию, что мари­ан­цы будут чрез­мер­но ослаб­ле­ны и сенат пере­станет нуж­дать­ся в его услу­гах и т. д. В любом слу­чае, хотя при нынеш­нем состо­я­нии источ­ни­ков окон­ча­тель­ное реше­ние вопро­са вряд ли воз­мож­но, мы име­ем вес­кие осно­ва­ния усо­мнить­ся в вер­сии Гра­ния Лици­ни­а­на.

Судя по все­му, это было послед­нее сра­же­ние Пом­пея⁶⁶; во вся­ком слу­чае, о его уча­стии в даль­ней­ших опе­ра­ци­ях сведе­ний нет. Меж­ду тем ситу­а­ция тре­бо­ва­ла реши­тель­ных мер: мари­ан­цы отре­за­ли Город от под­во­за про­до­воль­ст­вия, и в Риме начал­ся голод (App. BC. I. 69; Plut. Мar. 42. 1). Одна­ко Стра­бон не пред­при­ни­мал ника­ких шагов, чтобы испра­вить поло­же­ние — вряд ли источ­ни­ки умол­ча­ли бы о таких попыт­ках. Дело ско­рее в том, что он, не будучи уве­рен в их успе­хе, берёг армию — свою глав­ную поли­ти­че­скую опо­ру — и впрямь не спе­шил с актив­ны­ми дей­ст­ви­я­ми. Сомни­тель­но, что такая так­ти­ка была пра­виль­ной даже с точ­ки зре­ния его соб­ст­вен­ных инте­ре­сов; подоб­ное кунк­та­тор­ство не мог­ло не вызвать недо­воль­ства стра­дав­ше­го от голо­да plebs ur­ba­na, а это сни­жа­ло шан­сы пол­ко­во­д­ца на кон­суль­ских выбо­рах.

Вме­сто опе­ра­ций про­тив вра­га Стра­бон вновь пред­по­чел пой­ти на пере­го­во­ры с ним. Как пишет Гра­ний Лици­ни­ан, Пом­пей, «хотя и видел, что сенат враж­деб­но отно­сит­ся ко всем изгнан­ни­кам и в осо­бен­но­сти к Цинне и его наме­ре­ни­ям, тем не менее пред­ло­жил при­нять отправ­лен­ных Цин­ной послов, обес­пе­чив им без­опас­ность (tu­to re­ci­pe­ren­tur). И тай­но сове­щал­ся с Цин­ной, скры­вая это от Окта­вия» (21F. — Пер. наш). Основ­ной темой пере­го­во­ров был, веро­ят­но, вопрос о доле вла­сти Пом­пея в слу­чае его пере­хо­да на сто­ро­ну оса­ждаю­щих, одна­ко какие-либо дета­ли неиз­вест­ны. По мне­нию Гель­це­ра, Стра­бон доби­вал­ся отстра­не­ния Мария и желал занять его место в лаге­ре про­тив­ни­ков сена­та⁶⁷, но это кажет­ся нам мало­ве­ро­ят­ным. Логич­но пред­по­ло­жить, что если в пер­вый раз Пом­пей доби­вал­ся кон­су­ла­та, то теперь, когда враг уси­лил­ся, речь мог­ла идти в луч­шем слу­чае лишь о сохра­не­нии за ним того, что он уже имел — коман­до­ва­ния пицен­ской арми­ей в каче­стве про­кон­су­ла. К поло­жи­тель­ным для него резуль­та­там пере­го­во­ры, судя по все­му, не при­ве­ли — вряд ли Цин­на, дер­жав­ший Город в коль­це, нуж­дал­ся в ком­про­мис­се с Пом­пе­ем. Далее Гра­ний Лици­ни­ан сооб­ща­ет о даро­ва­нии деди­ти­ци­ям (из чис­ла ита­лий­цев) рим­ско­го граж­дан­ства (см. так­же: Liv. Ep. 80), что, прав­да, уси­ли­ло вой­ска сена­та лишь на 16 когорт (Gran. Lic. 21F). По пред­по­ло­же­нию К. Лан­ца­ни, ини­ци­а­то­ром это­го шага был Стра­бон⁶⁸, чему, как отме­ча­ет Ф. Мильтнер, «его преж­няя пози­ция в вопро­се о союз­ни­ках… по край­ней с.325 мере, не про­ти­во­ре­чит»⁶⁹. Одна­ко для бес­спор­но­го реше­ния вопро­са подоб­ных сооб­ра­же­ний недо­ста­точ­но.

Даль­ней­шие пла­ны Пом­пея (да и не его одно­го) сме­ша­ла раз­ра­зив­ша­я­ся эпиде­мия чумы, в резуль­та­те кото­рой вой­ска сена­та поте­ря­ли 17 тыс. чел., в том чис­ле 11 тыс. — армия Стра­бо­на (Gran. Lic. 21—22F; Oros. V. 19. 18). Забо­лел и сам пол­ко­во­дец (Gran. Lic. 22F). Тем не менее мно­гие антич­ные авто­ры назы­ва­ют при­чи­ной его смер­ти не чуму, а удар мол­нии (Plut. Pomp. 1. 2; App. BC. I. 68; Oros. V. 19. 18; Gran. Lic. 22F; Ob­seq. 56a). Одна­ко, как ука­зы­вал ещё Момм­зен, выра­же­ние adfla­tus si­de­re, встре­чаю­ще­е­ся у Обсе­квен­та (56а) в свя­зи со смер­тью Пом­пея, озна­ча­ло у Ливия, его источ­ни­ка, «пора­жён­ный моро­вой язвой», а не мол­нией, как невер­но поня­ли более позд­ние писа­те­ли⁷⁰. Харак­тер­но, что ни Цице­рон, ни Ливий, ни Вел­лей Патер­кул ниче­го подоб­но­го не пишут, а ука­зан­ная вер­сия появ­ля­ет­ся в источ­ни­ках не ранее кон­ца I в. н. э. Тем не менее мно­гие учё­ные вос­при­ня­ли её всерь­ёз⁷¹, дру­гие же (мы при­со­еди­ня­ем­ся к ним) согла­си­лись с поправ­кой Момм­зе­на⁷². И уж совер­шен­но необос­но­ван­ным выглядит пред­по­ло­же­ние о том, что Пом­пей был убит мари­ан­ски­ми аген­та­ми⁷³: антич­ные авто­ры, пад­кие на тако­го рода сюже­ты, хра­нят на сей счет пол­ное мол­ча­ние⁷⁴, да и крайне сомни­тель­но, что Цин­на и Марий ста­ли бы под­сы­лать убийц в зачум­лён­ный лагерь, тем более что сам Стра­бон был и так уже болен (Gran. Lic. 22F).

Похо­ро­ны пол­ко­во­д­ца выли­лись в демон­стра­цию нена­ви­сти к нему насе­ле­ния Рима: тол­па выта­щи­ла тело из гро­ба и пово­лок­ла его по улич­ной гря­зи (Vell. Pat. II. 21. 4; Gran. Lic. 22—23F). Вряд ли это было под­стро­е­но опти­ма­та­ми⁷⁵: тол­па про­сто выра­зи­ла свою нена­висть по отно­ше­нию к тому, чьё без­дей­ст­вие не без осно­ва­ний счи­та­ла одной из при­чин обру­шив­ших­ся на Город бед­ст­вий⁷⁶. Сол­да­ты Пом­пея посту­пи­ли под коман­до­ва­ние Окта­вия и вско­ре вме­сте с дру­ги­ми вои­на­ми кон­су­ла пере­шли на сто­ро­ну Цин­ны, так как не слиш­ком дове­ря­ли воен­ным талан­там сво­его началь­ни­ка (Plut. Мar., 43. 2).

Поче­му же таким обра­зом сло­жи­лась судь­ба Пом­пея Стра­бо­на? К. М. Балст счи­тал, что добить­ся желае­мо­го ему поме­ша­ла ран­няя смерть — если бы не она, то вме­сто do­mi­na­tio Cin­nae мог­ла бы уста­но­вить­ся do­mi­na­tio с.326 Stra­bo­nis⁷⁷. Такой же точ­ки зре­ния при­дер­жи­ва­ет­ся и Б. Р. Кац, по мне­нию кото­ро­го Пом­пей мог быть вто­рич­но избран кон­су­лом⁷⁸. Одна­ко над­ру­га­тель­ство тол­пы над телом пол­ко­во­д­ца пока­за­ло отно­ше­ние к нему рим­лян. Не луч­ши­ми были и его отно­ше­ния с сена­том. У него оста­ва­лась одна опо­ра — армия, но и ее Стра­бон исполь­зо­вал не луч­шим обра­зом. Как отме­ча­ет Мильтнер, в 87 г., «когда толь­ко бес­по­щад­ные меры мог­ли при­ве­сти к успе­ху, (Пом­пей) сво­им слиш­ком осто­рож­ным поведе­ни­ем упу­стил решаю­щий момент»⁷⁹. Таким момен­том были пер­вые дни, воз­мож­но, неде­ли выступ­ле­ния Цин­ны, когда его силы вряд ли поз­во­ли­ли бы выдер­жать натиск армии Стра­бо­на, чья чис­лен­ность, по под­счё­там П. А. Бран­та, дости­га­ла 6 леги­о­нов⁸⁰. В слу­чае победы над мятеж­ным кон­су­лом Пом­пей имел непло­хие шан­сы победить на выбо­рах даже вопре­ки воле pat­res. Но он не сумел быст­ро сори­ен­ти­ро­вать­ся в ситу­а­ции и начал торг с сена­том, кото­рый после убий­ства Пом­пея Руфа был, разу­ме­ет­ся, не скло­нен помо­гать често­лю­би­во­му пол­ко­вод­цу в дости­же­нии кон­су­ла­та. Невоз­мож­ным ока­зал­ся и ком­про­мисс с мари­ан­ца­ми, лиде­ры кото­рых сами пре­тен­до­ва­ли на выс­шую маги­ст­ра­ту­ру. Оста­ва­лась ещё одна воз­мож­ность — начать актив­ные дей­ст­вия про­тив Цин­ны, не дожи­да­ясь согла­ше­ния с сена­том, и стать лиде­ром обо­ро­ны Горо­да вме­сто не слиш­ком попу­ляр­но­го в вой­сках Окта­вия. Учи­ты­вая воен­ные даро­ва­ния Стра­бо­на и бое­спо­соб­ность его армии, он мог бы добить­ся это­го, но так и не решил­ся. Кро­ме того, про­мед­лив с опе­ра­ци­я­ми про­тив мари­ан­цев, Пом­пей допу­стил такое уси­ле­ние послед­них, что они пере­ста­ли нуж­дать­ся в ком­про­мис­се с ним. Чума, обо­рвав­шая жизнь пол­ко­во­д­ца, была в извест­ной сте­пе­ни резуль­та­том его кунк­та­тор­ства, став­ше­го одной из при­чин дли­тель­ной «пози­ци­он­ной» вой­ны, при кото­рой опас­ность эпиде­мии без­услов­но воз­рас­та­ла (ср. ситу­а­цию в Афи­нах в 430—429 гг.).

Сле­ду­ет отме­тить и недаль­но­вид­ность сена­та в отно­ше­ни­ях со Стра­бо­ном. Даже если бы тот и стал кон­су­лом, это не зна­чит, что ему уда­лось бы уста­но­вить соб­ст­вен­ную, по выра­же­нию К. М. Бал­ста, do­mi­na­tio. Преж­де все­го для это­го в Риме, как пока­зал при­мер Сул­лы, ещё не созре­ли усло­вия. Нель­зя не учи­ты­вать и срав­ни­тель­ную незнат­ность Пом­пея — он был все­го лишь вто­рым кон­су­лом в роду, и даже его сын встре­чал по этой при­чине про­хлад­ный при­ём в кру­гу ста­рой ари­сто­кра­тии⁸¹. Нако­нец, нет дан­ных о том, что Стра­бон имел орга­ни­зо­ван­ную груп­пу сто­рон­ни­ков, «пар­тию», а «без пар­тии, — как ука­зы­вал Р. Сайм, — государ­ст­вен­ный дея­тель — ничто»⁸². Если к это­му доба­вить небла­го­склон­ность сена­та, то мож­но не сомне­вать­ся, что Стра­бон мог рас­счи­ты­вать не более чем на один-два с.327 кон­су­ла­та. Одна­ко pat­res, одер­жи­мые стра­хом перед узур­па­ци­ей, не суме­ли адек­ват­но оце­нить поло­же­ние. Как писал Х. Май­ер, «в тре­тий раз — после Ливия Дру­за и Сул­лы — сенат ока­зал­ся в зави­си­мо­сти от более силь­но­го и свое­воль­но­го чело­ве­ка, чье­го пре­вос­ход­ства он стра­шил­ся, и опять отка­зал­ся удо­вле­тво­рить его пре­тен­зии»⁸³. Рас­пла­та за это насту­пи­ла, когда в Город вошли мари­ан­цы, и десят­ки сена­то­ров пали жерт­ва­ми их мести.

В заклю­че­ние мож­но ска­зать сле­дую­щее. Поведе­ние Пом­пея Стра­бо­на пока­за­ло, что над его созна­ни­ем во мно­гом уже не довле­ли нор­мы тра­ди­ци­он­ной полис­ной мора­ли, тре­бо­вав­шие под­чи­не­ния инте­ре­сов инди­вида инте­ре­сам общи­ны и чест­но­го слу­же­ния ей неза­ви­си­мо от того, после­ду­ет ли за это какая-либо награ­да. Стра­бон, кото­рый был готов слу­жить сена­ту и наро­ду лишь в обмен на долю вла­сти, и нема­лую, подоб­ны­ми доб­ро­де­те­ля­ми похва­стать­ся не мог. Одна­ко он явил собой в этом отно­ше­нии несколь­ко иной при­мер по срав­не­нию с Мари­ем, Сул­лой и мно­ги­ми из их при­вер­жен­цев. В отли­чие от них Пом­пей ста­рал­ся не идти на откры­тые нару­ше­ния тра­ди­ци­он­ных норм, а если и шёл, то чаще это про­яв­ля­лось не столь­ко в дей­ст­вии, сколь­ко в без­дей­ст­вии: он не нака­зал убийц Пом­пея Руфа, не сдал после его гибе­ли коман­до­ва­ние, не пред­при­нял реши­тель­ных мер про­тив мари­ан­цев и т. д. Таким обра­зом, Стра­бон нахо­дил­ся посредине меж­ду «ради­ка­ла­ми» вро­де Мария и Сул­лы с одной сто­ро­ны, и кон­сер­ва­то­ра­ми напо­до­бие Окта­вия и Сце­во­лы — с дру­гой. Дума­ет­ся, что в сво­ём «пас­сив­ном» отри­ца­нии «обы­чая пред­ков» Пом­пей был не оди­нок, но, напро­тив, являл­ся пред­ста­ви­те­лем цело­го слоя ноби­лей, кото­рые, не слиш­ком свя­зы­вая себя нор­ма­ми mos maio­rum, были тем не менее про­тив тако­го пре­не­бре­же­ния им, какое допус­ка­ли мари­ан­цы и сул­лан­цы. Одна­ко роль это­го слоя в кру­ше­нии Рим­ской рес­пуб­ли­ки ока­за­лась весь­ма зна­чи­тель­ной.