Мифы древней Греции

с.175

69. АЛКЕСТИДА

a. Алкести­да была самой пре­крас­ной из доче­рей Пелия, и ее руки доби­ва­лись мно­гие цари и юно­ши цар­ско­го рода. Не желая осла­бить свое поли­ти­че­ское поло­же­ние, отка­зав любо­му из них, и в то же вре­мя зная, что может дать согла­сие толь­ко одно­му, Пелий объ­явил, что отдаст Алкести­ду замуж за того, кто суме­ет запрячь дико­го веп­ря и льва в его колес­ни­цу и про­ехать на ней круг по иппо­дро­му. Услы­шав об этом, царь Фер Адмет обра­тил­ся к Апол­ло­ну, кото­ро­го Зевс отдал ему на год в пас­ту­хи, и спро­сил его: «Отно­сил­ся ли я к тебе как подо­ба­ет отно­сить­ся к боже­ству?» «Да, конеч­но, — согла­сил­ся Апол­лон, — и я отве­тил тебе бла­го­дар­но­стью, сде­лав так, что все твои овцы при­но­си­ли по паре ягнят». «Сослу­жи мне еще одну служ­бу, — взмо­лил­ся Адмет, — помо­ги мне завла­деть Алкести­дой на усло­ви­ях Пелия». «Я буду рад это сде­лать», — отве­тил Апол­лон. С помо­щью Герак­ла он укро­тил этих диких живот­ных, и вот уже Адмет едет на колес­ни­це по кру­гу иппо­дро­ма в Иол­ке, а в упряж­ке бежит сви­ре­пая пара¹.

b. Непо­нят­но, поче­му Адмет не при­нес поло­жен­ной жерт­вы Арте­ми­де нака­нуне сво­ей женить­бы на Алкести­де, одна­ко боги­ня тут же нака­за­ла его. Когда, омы­тый вином, ума­щен­ный бла­го­во­ни­я­ми и укра­шен­ный цве­та­ми, он вошел в тот вечер в брач­ные чер­то­ги, ему при­шлось содрог­нуть­ся от ужа­са. Не пре­крас­ная обна­жен­ная неве­ста ожи­да­ла его на супру­же­ском ложе, а клу­бок шипя­щих змей. Адмет выско­чил, взы­вая к Апол­ло­ну, и тот любез­но всту­пил­ся за него перед Арте­ми­дой. Сто­и­ло ему толь­ко совер­шить забы­тое жерт­во­при­но­ше­ние, как все закон­чи­лось бла­го­по­луч­но, и Апол­ло­ну даже уда­лось зару­чить­ся обе­ща­ни­ем Арте­ми­ды, что, когда насту­пит послед­ний день Адме­та, смерть может поща­дить его, если кто-нибудь из его семьи доб­ро­воль­но умрет из люб­ви к нему.

c. Этот день насту­пил рань­ше, чем Адмет пред­по­ла­гал. Одна­жды утром к нему во дво­рец при­ле­тел Гер­мес и при­звал его в Аид. Все были в ужа­се, но Апол­лон выиг­рал немно­го вре­ме­ни для Адме­та, напо­ив богинь судь­бы вином и не дав им тем самым вовре­мя пере­ре­зать нить его жиз­ни. Адмет бро­сил­ся бегом к сво­им пре­ста­ре­лым роди­те­лям, обхва­тил их коле­ни и стал пооче­ред­но упра­ши­вать усту­пить ему конец жиз­ни. Но оба наот­рез отка­за­лись, заявив, что не пере­ста­ли еще наслаж­дать­ся жиз­нью и что ему луч­ше сми­рить­ся с выпав­шим на его долю жре­би­ем, как это дела­ют дру­гие.

d. Тогда из люб­ви к Адме­ту Алкести­да при­ня­ла яд и ее тень спу­сти­лась в Аид. Одна­ко Пер­се­фо­на посчи­та­ла слиш­ком жесто­ким, чтобы жена уми­ра­ла вме­сто мужа, и при­ка­за­ла ей: «Воз­вра­щай­ся в верх­ний мир!»².

e. Неко­то­рые рас­ска­зы­ва­ют об этом ина­че. Они гово­рят, что за Адме­том при­шел сам Гадес, и, когда тот убе­жал, Алкести­да доб­ро­воль­но реши­ла занять его место, но неожи­дан­но явил­ся Геракл с новой дуби­ной из олив­ко­во­го дере­ва и спас ее³.

с.176

* * *

1. Запря­же­ние дико­го веп­ря и льва в одну колес­ни­цу — тема фиван­ско­го мифа (см. 106. a), в кото­ром пер­во­на­чаль­ное зна­че­ние это­го сюже­та оди­на­ко­во неяс­но. Лев и вепрь были сим­во­ли­че­ски­ми живот­ны­ми, обо­зна­чав­ши­ми соот­вет­ст­вен­но первую и вто­рую поло­ви­ну свя­щен­но­го года. Они часто изо­бра­жа­лись сто­я­щи­ми друг про­тив дру­га на этрус­ских вазах. Ора­кул, веро­ят­но, пред­ло­жил мир­ное реше­ние тра­ди­ци­он­но­го сопер­ни­че­ства меж­ду царем и его тани­стом, т. е. цар­ство долж­но быть разде­ле­но и оба пер­со­на­жа долж­ны цар­ст­во­вать одно­вре­мен­но — каж­дый на сво­ей поло­вине, как это со вре­ме­нем сде­ла­ли Прет и Акри­сий в Арго­се (см. 73. a), а не пра­вить попе­ре­мен­но в одном цар­стве, как это дела­ли Поли­ник и Этеокл в Фивах (см. 106. b). При­зна­ком цар­ст­вен­но­сти был круг, про­де­лы­вае­мый в колес­ни­це по иппо­дро­му (см. 64. 3).

2. Арте­ми­да отно­си­лась враж­деб­но к моно­гам­ным бра­кам, посколь­ку при­над­ле­жа­ла к доэл­лин­ско­му куль­ту, в кото­ром жен­щи­ны бес­по­рядоч­но всту­па­ли в брач­ные отно­ше­ния с муж­чи­на­ми, не свя­зан­ны­ми с ними род­ст­вом. Поэто­му элли­ны уми­ло­стив­ля­ли ее брач­ны­ми жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми и в ее честь носи­ли факе­лы из боярыш­ни­ка, сим­во­ли­зи­ро­вав­ше­го цело­муд­рие. Пат­ри­ар­халь­ный обы­чай сожже­ния вдо­вы вме­сте с тру­пом мужа нашел свое отра­же­ние как в этом мифе, так и в мифах об Эвадне (см. 106. l) и Полик­сене (см. 168. k). Он воз­ник из обще­го индо­ев­ро­пей­ско­го пра­ви­ла, запре­щав­ше­го вдо­ве повтор­но выхо­дить замуж. Смяг­че­ние это­го запре­та лиши­ло обы­чай умерщ­вле­ния супру­ги при смер­ти мужа вся­кой при­вле­ка­тель­но­сти (см. 74. a).

3. В пер­вом вари­ан­те это­го мифа Пер­се­фо­на, являв­ша­я­ся выра­зи­тель­ни­цей мат­ри­ар­халь­ных взглядов, отка­за­лась при­нять жерт­ву Алкести­ды. Во вто­ром вари­ан­те Алкести­де запре­тил уме­реть Геракл, кото­рый счи­тал­ся носи­те­лем воли Зев­са, т. е. пат­ри­ар­халь­ной эти­ки, при­чем выбор на него пал пото­му, что он уже одна­жды спус­кал­ся в пре­ис­под­нюю и спас Тесея (см. 103. d). С помо­щью дикой оли­вы в Гре­ции изго­ня­ли злых духов (см. 119. 2). В Ита­лии и север­ной Евро­пе в этих целях исполь­зо­ва­ли бере­зу (см. 52. 3).