А. Н. Токарев

К вопросу о трансформации политики Октавиана в сфере идеологии в 36 г. до н. э.

Иресиона. Античный мир и его наследие. Выпуск 3. К 130-летию Белгородского государственного университета. К 20-летию кафедры всеобщей истории БелГУ. Белгород, 2006. С. 36—46.
Любезно предоставлено автором, 2013.

с.36 История второго триумвирата уже на протяжении многих десятилетий является объектом изучения историков-античников. В ее рамках, большое внимание специалисты уделяют изучению «пропаганды» противоборствующих сторон этой эпохи: сторонников Брута и Кассия, С. Помпея, Л. Антония, М. Антония, Октавиана. Этому способствует относительно хорошая освещенность идеологических контроверз в источниках. Наиболее полно они отражены в трудах Аппиана и Диона Кассия. Некоторые ценные замечания содержат сочинения Веллея Патеркула, Светония и др. Важную роль играют нумизматические и эпиграфические данные.

По мнению подавляющего большинства исследователей, 36 г.¹ является поворотным пунктом в эволюции политической пропаганды Октавиана, так как мероприятия этого года несли в себе ростки будущего принципата и его идеологии². Однако в последнее время раздается все больше голосов в пользу того, что в новых тенденциях можно видеть стремление Октавиана использовать в своих пропагандистских демаршах элементы с.37 «республиканской идеологии» и попытку ориентации триумвира на «республиканскую» аристократию³. По нашему мнению, такая точка зрения является ошибочной и проблема требует более детального изучения.

Из-за скудости источников и их противоречивости вопрос о сближении Октавиана в первой половине 30-х гг. с римской аристократией является спорным. Р. Сайм отмечает отсутствие сенаторов и их детей в «революционной партии» Октавиана до 39 г.⁴ Не лучше складывалась ситуация для Октавиана и в последующие годы. Нобили и муниципальная аристократия стали возвращаться в Рим и Италию после заключения Путеоланского соглашения (39 г.) (Vell. Pat., II, 77, 3). Представители сенаторской знати уже не могли надеяться на восстановление партии оптиматов. Пребывание в Сицилии показало им, что С. Помпей далеко не похож на того идеального спасителя республики, каким его представляли⁵. Деморализованные в политическом отношении, представители нобилитета готовы были идти на соглашение с триумвирами⁶. Но в то же время многие из них оставались в оппозиции к Октавиану. Наиболее видные из прибывших аристократов примкнули к М. Антонию. Некоторые даже вернулись обратно к С. Помпею⁷. Октавиан в это время не пользовался популярностью⁸. Р. Сайм насчитывает только три фамилии аристократов, принявших сторону наследника Цезаря до 36 г., и несколько малозначительных homines novi⁹.

О ситуации в 36 г. источники дают противоречивую информацию. Остается неясным, простил ли Октавиан после победы над С. Помпеем его приверженцев из высших сословий. В то время как Дион Кассий (Dio Cass., с.38 XLIX, 12) сообщает, что все, за немногим исключением, были казнены; Аппиан (App., B. C., V, 127) говорит, что он отпустил помпеянских руководителей безнаказанно¹⁰. Таким образом, вряд ли можно утверждать, что Октавиан в первой половине 30-х годов идет на сближение с римской аристократией и, в частности, начинает использовать в своей пропаганде «республиканские» лозунги¹¹. Скорее следует говорить о том, что небольшая часть римской знати, среди которой мало кто поклонялся идеалам «республики», идет на сближение с наследником Цезаря¹².

Обратимся теперь непосредственно к мероприятиям 36 г. Говоря о почестях, предоставленных наследнику Цезаря сенатом и плебсом, вряд ли можно согласиться с К. Кристом, который считает их умеренными¹³. Аппиан сообщает, что при возвращении победоносного триумвира в Рим сенаторы и народ, украшенные венками, встретили его, выйдя на далекое расстояние от города (App., B. C., V, 132)¹⁴. Нужно сказать, что такое внимание было очень редким¹⁵.

с.39 Сенат и народное собрание заочно осыпали Октавиана различными почестями¹⁶. Кроме того, сенат дал ему право либо принять все эти почести в целом, либо выбрать то, что он пожелает сам (Dio Cass., XLIX, 15). Дион Кассий указывает, что от некоторых почестей Октавиан отказался, так как они были чрезмерными (Dio Cass., XLIX, 15). Триумвир принял только овацию, ежегодный праздник дня победы над С. Помпеем и золотую статую на Форуме¹⁷. Так триумвир отказался от передачи ему от М. Лепида звания верховного понтифика, о чем было принято решение народного собрания (App., B. C., V, 131; Dio Cass., XLIX, 15; Suet., Div. Aug., 31; RGDA, 10). По мнению Элеонор Хьюзар, М. Лепид был оставлен в живых после известных событий только потому, что Октавиан считал верховный понтификат одним из символов республиканского строя¹⁸. Каким образом верховный понтификат мог проявляться как символ сенатской республики, остается неясным. Верховный понтифик был главой римской религии, эта должность была пожизненной¹⁹, поэтому В. Н. Парфенов совершенно справедливо замечает, что лишение М. Лепида этого звания шокировало бы римское общественное мнение, за которое так боролся Октавиан²⁰.

Овация состоялась 13 ноября 36 г.²¹ Несомненно, Октавиан намеренно отказался от триумфа, чтобы подчеркнуть, что победа была одержана не в гражданской войне над С. Помпеем, а в войне с беглыми рабами (RGDA, 25). Кроме учреждения с.40 ежегодного праздника в честь одержанной победы над С. Помпеем (App., B. C., V, 130), сенатским постановлением Октавиану, ежегодно в годовщину победы, было позволено проводить пир с женой и детьми в храме Юпитера Капитолийского (Dio Cass. XLIX, 15). 3 сентября, день победы над С. Помпеем, стал постоянным днем произнесения благодарственного молебна (Dio Cass. XLIX, 15). Все эти почести, особенно предложение о благодарственном молебне, говорят о том, что Октавиан защитил римскую общину от опасности, отвел внешнюю угрозу, т. е. эта война была внешней, а не гражданской²². Несколько иную идеологическую нагрузку несла статуя Октавиана в золотой одежде, установленная на Форуме на колонне с рострами с надписью «На суше и на море он восстановил нарушавшийся долгими распрями мир» (App., B. C., V, 130) (Пер. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера). Несомненно, эта статуя символизировала окончание гражданских войн и подчеркивала главенствующую заслугу в этом Октавиана²³. Однако эта статуя несла и дополнительное с.41 пропагандистское значение. Дело в том, что она стояла на Форуме рядом с колонной Дуилия²⁴, полностью копируя ее форму²⁵, и, тем самым, вновь подчеркивая внешний характер войны с С. Помпеем²⁶.

Кроме перечисленных почестей, Октавиану была также дарована tribunicia potestas²⁷ (App., B. C., V, 132, см.: Dio Cass. XLIX, 15; Oros. VI, 18). Как объясняет Аппиан, «чтобы этой пожизненной властью побудить отказаться от прежней»²⁸ (App., B. C., V, 132) (Пер. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера). Современные исследователи отмечают важную роль трибунской власти (или только части полномочий народного трибуна) в дальнейшем формировании идеологии Октавиана. В частности, А. Х. М. Джоунз вполне справедливо указывает, что sacrosanctitas не только делала посягательство на личность младшего Цезаря нечестивым, но и подчеркивала связь с его приемным отцом и демонстрировала его поддержку популяров²⁹. Как мы видим, принятие трибунской власти никак не увязывается с «республиканской» идеологией, tribunicia potestas декларирует совершенно иную политику, противоположную «республиканизму».

Таким образом, почести, предоставленные наследнику Цезаря сенатом и плебсом, едва ли можно считать «республиканскими». Это были почести, которые получил всесильный диктатор, а не республиканский с.42 магистрат. Также следует отметить нагромождение различных почестей, весьма характерное для эпохи раннего принципата, но никак не для эпохи республики.

Гораздо больше «республиканизма» можно было бы усмотреть в мероприятиях самого Октавиана. Дион Кассий передает, что когда Октавиан прибыл в Рим, он собрал сенаторов вне померия, согласно древней традиции, и дал им отчет того, что сделал (Dio Cass. XLIX, 15). Однако, Аппиан излагает эту историю несколько иначе, делая акцент, не на древней традиции, а на агитации младшего Цезаря. Согласно греческому историку, Октавиан выступил с речью, где излагал свои дела и «меры управления государством» с начала политической карьеры и до победы над С. Помпеем. Причем триумвир выступил не только перед сенаторами, но и перед народом. Для нас очень важно замечание Аппиана о том, что это выступление Октавиана было записано и распространялось в виде отдельной книжки (libellus) (App., B. C., V, 130). Т. е., это было программное выступление, и оно должно было быть доступно по возможности как можно большему числу граждан³⁰. Смысл и общую направленность этого памфлета восстановить не сложно, имея перед собой «Деяния божественного Августа» и сообщения Диона Кассия и Аппиана. Его речь была разрывом с триумвирским прошлым³¹. Безусловно, главным содержанием памфлета было провозглашение мира, безопасности и окончания гражданских войн (App., B. C., V, 131—132) и прославление действий Октавиана. Видимо, это было попыткой переложить всю ответственность за произошедшие во время проскрипций преступления только на М. Антония и М. Лепида (Dio Cass., XLIX, 15, 4). Также, можно с полной уверенностью предполагать, что война с С. Помпеем объявлялась внешней: это была война против беглых рабов (см. выше). Вполне вероятно предположить, что победитель С. Помпея в своей речи пообещал восстановить государственный строй, после возвращения М. Антония из парфянского похода (App., B. C., V, 132).

Таким образом, за исключением обещания о восстановлении res publica (об этом см. ниже), в речи наследника Цезаря не просматривается «республиканской» риторики. Это были вполне обычные заявления в духе римского «традиционализма»³².

Октавиан не только объявил об установлении мира и прекращении гражданских войн, но и сделал к этому реальные шаги. В сущности, все мероприятия были направлены на внутреннюю стабилизацию римского общества. Так, триумвир вернул многие права в государственном управлении с.43 ежегодным должностным лицам³³ (App., B. C., V, 132) (за исключением консулов (Dio Cass., LIII, 1)). Были прощены недоимки по долгам в пользу государства, также прощены сборщики налогов и других откупных сумм (App., B. C., V, 132; Dio Cass., XLIX, 15). Были сожжены многие документы, относящиеся к времени смут (App., B. C., V, 132), что символизировало прекращение проскрипций³⁴. В самые краткие сроки Октавиан восстановил порядок в Риме и Италии³⁵. Было объявлено о строительной кампании. Октавиан предоставил для общественных нужд многочисленные дома, приобретенные через прокураторов (Vell. Pat., II, 81, 3).

Еще одним важным шагом стало возвращение 30 тыс. рабов их хозяевам (App., B. C., V, 131; RGDA, 25; Oros., VI, 18, 33; VI, 20, 6; Vell. Pat., II, 73), хотя положения Мизенского договора специально объявляли этих рабов свободными (App., B. C., V, 131)³⁶. Несомненно, эта акция символизировала завершение гражданских войн и установление мира³⁷.

С точки зрения ориентации Октавиана на «республиканскую идеологию» очень важным является вопрос об обещании сына диктатора «восстановить» res publica в 36 г. Единственным источником по данному вопросу является Аппиан. Греческий историк сообщает, что наследник Цезаря «обещал вполне восстановить государственный строй после возвращения М. Антония из парфянского похода, ибо он был убежден, что и тот пожелает, с прекращением гражданских войн, сложить свою власть. Восхваляя за это Цезаря, его избрали пожизненным трибуном … Он принял и эту должность и от себя написал М. Антонию все, что думал относительно верховной власти» (App., B. C., V, 132) (Пер. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера). Некоторые исследователи, исходя из последующих событий (27 г.), всерьез воспринимают заявления Октавиана³⁸. При этом они упускают с.44 из виду, что такие предложения отказа от власти и со стороны Октавиана и со стороны М. Антония всегда делались только тогда, когда другая сторона не могла согласиться на это. На пропагандистское содержание таких заявлений обращается так же мало внимания, как и на исторический контекст³⁹.

Это обещание Октавиана было пропагандистским заявлением⁴⁰. Оно было направлено, в первую очередь, в сторону сената и аристократии. Как было отмечено выше, после заключения Мизенского соглашения из Сицилии и других мест в Италию вернулось много аристократов и лиц сенатского и всаднического достоинств. А. Х. М. Джоунз вполне справедливо замечает, что было бы благоразумно пробовать получить их расположение в случае уже планировавшегося столкновения с М. Антонием⁴¹. Также Х. Бухгайм отмечает, что, таким образом, Октавиан представал в качестве государственного деятеля, который желал восстановить res publica, но только лишь c согласия отсутствующего М. Антония, чтобы не лишить последнего права голоса⁴². Теперь М. Антоний представлялся в негативном свете, так как именно он становился преградой к восстановлению старого республиканского с.45 порядка⁴³. Это заявление Октавиана стало выигрышной политической акцией⁴⁴, которой М. Антоний ничего не смог противопоставить⁴⁵.

Подводя итоги, следует отметить, что к 36 г. наследник диктатора не имел значительной поддержки среди римской аристократии, и тем более среди сторонников сенатской республики. Его поддерживала небольшая часть нобилей, видевших в Октавиане возможность для удовлетворения своих политических амбиций.

Как мы видели, младший Цезарь не использовал в своей пропаганде «республиканских» лозунгов. Его пропаганда не выходила за рамки римского «традиционализма»⁴⁶. Стремление к миру было основным мотивом, которым руководствовались италийские жители в своем отношении к различным политическим деятелям и событиям во время Сицилийской войны⁴⁷. И Октавиан чутко уловил эти настроения. Основной чертой его политики в сфере идеологии после битвы при Навлохе стали лозунги мира, стабильности и процветания⁴⁸. Фактически, все мероприятия триумвира были, в первую очередь, направлены на стабилизацию общественных отношений. Конституционные моменты отошли в этой агитации на второй план⁴⁹. Заявления о «восстановлении» res publica было для Октавиана попыткой завоевать поддержку сенаторов, в том числе и вернувшихся после Мизенского соглашения нобилей. Такие заявления были только общим местом в пропаганде различных «партий» в эпоху второго триумвирата.

с.46

Рис. 1. Денарий. Октавиан. 36 г.

Рис. 2. Денарий. Секст Помпей. 42—40 гг.

Рис. 3. Денарий. Октавиан. 36—31 гг.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Все даты до н. э.

²См., напр.: Виппер Р. Ю. Очерки по истории Римской империи. Т. 2. Берлин, 1923. С. 340; Syme R. Roman Revolution. Oxf., 1939. P. 234; Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.; Л., 1949. С. 262—266; Утченко С. Л. Древний Рим. События. Люди. Идеи. М., 1969. С. 197; Gabba E. The historians and Augustus // Caesar Augustus: seven aspects. Oxf., 1984. P. 70; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. С. 84; Парфенов В. Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально-политической истории. Саратов, 1987. С. 94—99; Wallmann P. Triumviri Rei Publicae Constituendae. Untersuchungen zur politischen Propaganda im Zweiten Triumvirat. Frankfurt am Main; Bern; N.—Y.; P., 1989. S. 268—273; Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990. С. 78; Межерицкий Я. Ю. Республиканская монархия: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М.; Калуга, 1994. С. 150—151; Крист К. История времен римских императоров от Августа до Константина. Пер. с нем. Т. 1. Ростов н/Д, 1997. С. 93, 225.

³См., напр.: Palmer R. E. A. Octavian’s First Attempt to Restore the Constitution (36 B. C.) // Athenaeum. 1978. Vol. 56. P. 315 ff.; Huzar E. G. Mark Antony. A Biography. Minneapolis, 1978. P. 146; Meier Ch. C. Caesar Divi filius and the formation of the alternative in Rome // Between republic and empire: Interpretations of Augustus and his principate. Berkeley etc., 1990. P. 64; Eder W. Augustus and the Power of Tradition: The Augustan Principate as Binding Link between Republic and Empire // Between republic and empire: Interpretations of Augustus and his principate. Berkeley etc., 1990. P. 92, 94—95; Межерицкий Я. Ю. Ук. соч. С. 150—151. Ср.: Scott K The political propaganda of 44—30 B. C. // MAAR. 1933. Vol. 11. P. 33.

⁴Syme R. Op. cit. P. 235.

⁵См., однако, не вполне удачную попытку «оправдания» С. Помпея: Powell A. «An Island Amid the Flames»: the Strategy and Imagery of Sextus Pompeius, 43—36 BC // Sextus Pompeius / Eds. A. Powell, K. Welch. L., 2002. P. 103—133.

⁶Машкин А. Н. Ук. соч. С. 254.

⁷Syme R. Οp. cit. P. 227.

⁸Машкин А. Н. Ук. соч. С. 254; Eck W. Op. cit. S. 29.

⁹Syme R. Οp. cit. P. 237; Машкин А. Н. Ук. соч. С. 263. Аппий Клавдий Пульхер, был дальним родственником Октавиана со стороны его новой жены Ливии Друзиллы. Павел Эмилий Лепид был сыном родного брата триумвира М. Лепида, который внес имя его отца в проскрипционные списки. Марк Валерий Мессалла Корвин был проскрибирован, но в дальнейшем прощен Октавианом, который даже внес его имя в списки коллегии авгуров сверх положенного числа. Из них только последний играл значительную роль при последующих событиях.

¹⁰Wallmann P. Οp. cit. S. 268—269. Таким образом, нельзя утверждать, что Октавиан простил всех приверженцев С. Помпея, как это делает В. Экк (W. Eck. Augustus und seine Zeit. München, 2003. S. 28).

¹¹Как это делают Элеонор Хьюзар (Huzar E. G. Op. cit. P. 146.) и Я. Ю. Межерицкий (Межерицкий Я. Ю. Ук. соч. С. 150—151). Если обратиться к основным лозунгам республиканцев, то libertas в пропаганде Октавиана впервые появляется только в 28 г. (Vanotti G. A proposito di Ottaviano Augusto «vindex libertatis» // FCMA. 1999. Vol. 25. P. 161—184, ср.: Межерицкий Я. Ю. Ук. соч. С. 146). Примечательно, что Азиний Поллион, после своего триумфа в 39 г. восстанавливает атриум Свободы (atrium Libertatis) (Syme R. Op. cit. P. 241; Eder W. Op. cit. P. 96.). Что касается res publica, то здесь вопрос более сложен. Этот термин в своей пропаганде использовали как республиканцы (оптиматы), так и популяры (см., напр.: (об оптиматах) Sall., Hist., II, 47, 4; (о республиканцах) Cic., De re p., I, 47, 71; Att., II, 19, 3, 5; II, 20, 3; II, 25, 2; Ad fam., IX, 20, 3; Q. fr., I, 2, 15; De off., II, 3, 29; III, 83; Phil., II, 17 и др.; (о популярах) Sallust., Bell. Iug., 31, 1; Hist., I, 55, 24—25, ср.: Межерицкий Я. Ю. Ук. соч. С. 119—123), наследниками которых (самими современниками!!!) считались приверженцы Г. Юлия Цезаря, М. Антония и Октавиана (см., напр.: Cic., Phil., I, 37; II, 63; VII, 3; VIII, 16; XI, 2; XII, 29; XIV, 7, 18; Att., VII, 17, 4; 23, 1; IX, 1, 3; XIV, 14, 1; Fam., XVI, 11, 3; 12, 2; ad Brut., I, 16, 11 и др. См.: Helleguarc’h J. Le vocabulaire latin des relations et des partis politiques sous la République. P., 1963. P. 522, 530—531). Октавиан в это время использовал другиелозунги: pax, securitas, prosperitas (Scott K Op. cit. P. 33—34; Nicolet Cl. Augustus, government, and the propertied class // Caesar Augustus: seven aspects. Oxf., 1984. P. 109), но они напрямую не принадлежат к политическому лексикону «республиканцев». Pax был универсальным лозунгом, использовавшимся различными политическими группировками в выгодных для себя условиях (об использовании термина pax популярами: Sall., Bell. Iug., 31, 6, 18, 20, 21; Hist., I., 55, 25; IV, 48, 17; оптиматами — Sall., Hist., I, 55, 16, 24; I, 77, 1; цезарианцами — App., B. C., V, 130; Dio Cass. XLIX, 15).

¹²См.: Машкин С. А. Ук. соч. С. 263: «Благодаря победе над С. Помпеем Октавиану удалось добиться перелома в настроении италийских рабовладельческих кругов. Правда, можно говорить еще только о переломе настроений, а не о поддержке».

¹³Крист К. Ук. соч. С. 93; ср. противоположные мнения: Jones A. H. М. Op. cit. P. 32; Wallmann P. Οp. cit. S. 269.

¹⁴Зви Явец считает, что эти демонстрации были искусственно организованными. Однако такая точка зрения не находит опоры в источниках (Yavetz Z. Plebs and Princeps. Oxf., 1969. P. 16).

¹⁵Wallmann P. Οp. cit. S. 270. В последний раз такая честь была оказана Цицерону в 57 г., когда он вернулся из изгнания, и это стало, по сути, политической акцией оптиматов (Cic., Att., IV, 1, 4—5) (см.: Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1973. С. 224—225). Также следует напомнить, что такие почести были оказаны Августу еще два раза: в 30 г. (Dio Cass., LI, 4) и в 19 г. (Dio Cass., LIV, 10; RGDA, XI—XII). Причем, первый раз сенат и народ встречали победоносного полководца, «защитившего» Италию от «притязаний» Востока, а второй раз — принцепса, прекратившего гражданские раздоры. По этому случаю был даже освящен алтарь Fortuna Redux (RGDA, XII).

¹⁶Кроме ниже перечисленных почестей Октавиан получил право носить лавровый венок (Dio Cass. XLIX, 15) (о значении лаврового венка в пропаганде Августа см.: Alföldi A. Die zwei Lorbeerbäume des Augustus. Bonn, 1973), право на переднее место в театре, привилегию ездить верхом в городе, в его честь была построена арка, увенчанная трофеями (Dio Cass. XLIX, 15). Изображения младшего Цезаря были поставлены в городах рядом с местными богами (App., B. C., V, 132). «Сыну божественного» был предоставлен дом за общественный счет (Dio Cass. XLIX, 15).

¹⁷См.: Wallmann P. Οp. cit. S. 270: «Характерно, что Октавиан не принял всех присужденных ему почестей. Скромность стала средством пропаганды, которая должна была приобрести для него симпатии народа и сената».

¹⁸Huzar E. G. Op. cit. P. 146.

¹⁹Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 2. Leipzig, 1887. S. 21; Wissowa G. Religion und Kultus der Römer. München, 1902. S. 432.

²⁰Парфенов В. Н. Ук. соч. С. 93—94 (сноска 13); см., также: Jones A. H. М. Οp. cit. P. 32; Eck W. Op. cit. S. 28.

²¹Ehrenberg V., Jones A. H. M. Documents illustrating the reigns of Augustus and Tiberius. Oxf., 1976. P. 34.

²²Eck W. Op. cit. S. 29. Следует отметить интересный момент, а именно то, что в пропаганде Октавиана он и в борьбе с С. Помпеем и в войне против М. Антония непременно выступает как представитель римской цивитас. Его образ персонифицируется с римской цивитас, тогда как образы С. Помпея и М. Антония резким образом противостоят ей. Победа была одержана не над С. Помпеем, а над рабами, широко стекавшимися под знамена сына Магна. Также и война против М. Антония представляется как война против Клеопатры (в римской поэзии — против Востока). Христиан Мейер относит становление этого образа Октавиана к концу 30-х гг.: «Октавиан сумел представить себя защитником Италии. В городах по всей стране он принимал меры, чтобы была подтверждена присяга, что так или иначе влекло за собой требование, чтобы он стал лидером в борьбе против Клеопатры. Та же самая присяга была подтверждена городами западных областей. Таким образом, проявилась новая ситуация: divi filius имел хорошее основание, посредством которого он мог идентифицировать себя с римским обществом» (Meier Ch. Οp. cit. P. 64—65). Однако наша интерпретация источников вполне отчетливо показывает, что формирование этого образа начало складываться уже в 36 г.

²³Пауль Цанкер, на основании нумизматических данных, считает, что в Риме в это время была установлена еще одна статуя Октавиану. Это изображение Октавиана появляется в эмиссии, чеканенной вскоре после битвы при Навлохе. Октавиан изображен обнаженным в позе, традиционной для позднего классического греческого искусства. Как победитель в морском сражении он держит в правой руке верхнюю часть кормы (ἄφλοστον) вражеского корабля как трофей. Копье в левой руке показывает, что перед нами полководец. Правой ногой он опирается на шар (σφαῖρα), символ всеобъемлющей власти над миром (Grueber H. A. Coins of the Roman republic in the British museum. Vol. 2. Oxf., 1970. P. 12; Pl. LIX № 14) (рис. 1). Крайне экспрессивная поза уже использовалась в изображениях эллинистических правителей, подчеркивая идею богоподобной силы. И хотя ко времени Октавиана такой тип несколько утратил свою эффективность, немецкий исследователь подчеркивает, что это изображение несло особое значение (Zanker P. The power of images in the age of Augustus. Trans. from germ. Ann Arbor:, 1988. P. 39). Однако мы считаем, что на самом деле это изображение было не статуей, а монетным типом. Акцент на мировое господство победоносного полководца, богоподобная экспрессия изображения, в условиях провозглашения мира и окончания гражданских войн, в первую очередь, предназначалось для солдат Октавиана, а не для гражданского коллектива. Кроме того, сам П. Цанкер (Zanker P. Op. cit. P. 40) указывает, что этот монетный тип мог быть ответом на более раннюю пропаганду С. Помпея, так как он очень сильно напоминает реверс одного из денариев сына Магна. Статуя стоит в той же самой позе, но это не изображение божества (как считает Э. Бабелон), а победный памятник Секста. Победитель, так же, как на изображении Октавиана, держит в руке изогнутую часть корабельной кормы (aplustre), но ногой опирается на ростру корабля, символизируя, таким образом, морскую победу над сыном диктатора (Babelon E. Description historique et chronologique des monnaiesde la Republique Romaine vulgairement appelées monnales consulaires. T. 2. P., 1888. P. 354, Pompeia № 27) (рис. 2).

²⁴Колонна была установлена в честь первой морской победы римлян под командованием консула Гая Дуилия над карфагенянами у мыса Милы в 260 г.

²⁵Изображение статуи сохранилось на одном из денариев Октавиана, см.: Zanker P. Op. cit. P. 42 (рис. 3).

²⁶См. комментарий Пауля Цанкера: «Приверженцы Октавиана не чувствовали никаких раскаяний в уподоблении победы в гражданской войне с победой над внешним врагом, устанавливая новую колонну рядом со старой на ораторском возвышении» (Zanker P. Op. cit. P. 41).

²⁷Вопрос о том была ли трибунская власть в 36 г. до н. э. вручена Октавиану полностью либо только частично остается в историографии весьма дискуссионным. Краткий обзор проблемы в недавней работе: Вержбицкий К. В. Правовое оформление и реальные основы власти Августа // Проблемы античной истории. СПб., 2003. С. 268—270; см., также, Last H. Über die Tribunicia Potestas des Augustus // Augustus / Hrsg. von W. Schmitthenner, Darmstadt, 1969. S. 241—263; Bauman R. A. Tribunician Sacrosanctity 44, 36 and 35 B. C. // RhM. 1981. Bd. 124. S. 167—183; Михайловский Ф. А. К вопросу о генезисе трибунских полномочий Августа // Социально-политические и культурные проблемы истории стран Европы от античности до нового времени. М., 1989 С. 33—40; Он же. Трибунская власть в политической системе Августа (несколько точек зрения) // Античная гражданская община. М., 1984. С. 82—104.

²⁸П. Валльманн вполне резонно замечает, что «едва ли можно вывести из этих гражданских прав правовой статус, который позволил бы теперь Октавиану односторонне ликвидировать триумвират и привести, таким образом, М. Антония к затруднениям» (Wallmann P. Op. cit. P. 272).

²⁹Jones A. H. M. Op. cit., P. 32.

³⁰Wallmann P. Op. cit. P. 271.

³¹С этого времени с монет Октавиана исчезает легенда «triumvir r. p. constituende» (Wallmann P. Op. cit. P. 271).

³²См. замечание К. Криста: «Самосознание римского гражданина долгое время было наполнено великой республиканской традицией» (курсив наш — А. Т.) (Крист К. Ук. соч. С. 498).

³³Они стали предметом насмешек в эпоху триумвиров. Их число было сильно увеличено Цезарем. В конце концов магистраты отправляли свою должность в течение нескольких недель только затем, чтобы их быстро заменили суффектами: в 38 г. было шестьдесят семь преторов (вместо восьми республиканских, и шестнадцати Гая Юлия Цезаря). Естественно, что их полномочия были очень сильно урезаны. Эти должности оценивались исключительно как социальный престиж, как предоставление доступа и более высокое положение в cенате (Jones A. H. M. Op. cit. P. 32).

³⁴См.: Wallmann P. Op. cit. P. 271.

³⁵«За время смут сам Рим и Италия открыто разграблялись, причем это скорее походило на дерзкие грабительские нападения, чем на тайный грабеж. Сабин, назначенный Октавианом для восстановления порядка, произвел массовое истребление захваченных в течение года и обеспечил повсюду мир и безопасность» (App., B. C., V, 131) (Пер. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера).

³⁶Еще около 6 тыс. рабов, у которых не нашлось владельцев, были распяты (App., B. C., V, 131; Dio Cass., XLIX, 12). Очевидно по версии Октавиана, так как С. Помпей снова спровоцировал войну, триумвир рассматривал договор как несостоявшийся (Wallmann P. Op. cit. P. 269).

³⁷Eck W. Op. cit. S. 28.

³⁸Р. И. А. Палмер исходит из действительного намерения Октавиана сложить с себя триумвирскую власть, которое было якобы сорвано поведением М. Антония (Palmer R. E. A. Op. cit. P. 315 ff.). Того же мнения придерживаются Мозес С. Слотер: «В 36 г. он [Октавиан] впервые был свободен, чтобы показать свой настоящий характер. По характеру он был умеренным, консервативным и благоразумным (!?) … Его инстинкт власти не был военным, но ярко выраженным гражданским, и он верил, что в постоянном внимании к восстановлению и сохранению республики лежит его единственный шанс для настоящей службы государству» (Slaughter M. S. The Character of Augustus // Universityof Wisconsin Studies in Language and Literature. 1922. Vol. 15. P. 101), В. Эдер (Eder. W. Op. cit. P. 95) и Ф. Фадингер (Fadinger V. Die Begründung des Prinzipats. Berlin. 1969. S. 178). Ср.: Benario H. W. Augustus Princeps // ANRW II. 1975. Bd. 2. S. 79; Buchheim H. Die Orientpolitik des Triumvirn M. Antonius. Heidelberg, 1960. S. 48; Scott K. Op. cit. P. 33.

³⁹Wallmann P. Op. cit. P. 272, (ccылка 98). Впервые, такие заверения прозвучали во время Перузинской войны 41—40 гг. от Л. Антония, который обвинял Октавиана в тирании и узурпации власти и объявлял, что М. Антоний вскоре сложит свою власть триумвира (App., B. C., V, 30, 39, 42—43). В дальнейшем, также во время заключения Мизенского договора (39 г.) Октавиан, М. Антоний и С. Помпей «изъявили готовность» восстановить прежний государственный строй в недалеком будущем (App., B. C., V, 73). Следующим идет рассматриваемое заявление Октавиана (36 г.). В 32—31 гг. такие шаги предпринимал М. Антоний, который вновь обвинил Октавиана в узурпации власти и выразил свою готовность сложить чрезвычайную магистратуру и вернуть власть сенату и народу (Dio Cass. XLIX, 41; L, 7; Suet., Div. Aug., 28). Если мы вспомним исторические события, соответствующие каждому такому «заявлению», то становится ясно, что противная сторона никоим образом не могла согласиться с таким предложением.

⁴⁰Е. В. Смыков отмечает, что заявления о сложении триумвирской власти и передачи государства сенату и народу было в эпоху II триумвирата только удачным шагом в пропагандистской войне (Смыков Е. В. Антоний и Дионис (из истории религиозной политики триумвира М. Антония) // АМА. 2002. Вып. 11. С. 94).

⁴¹Jones A. H. M. Op. cit. P. 32. См., также аналогичные мнения Х. Мейера: «В стесненных обстоятельствах Октавиан добивался расположения сената и аристократии, которые поддерживали старую республику» (Meier Ch. Op. cit. P. 64) и П. Валльманна: «Такие лозунги направлялись в первую очередь в адрес сенаторов. Прежде всего, не присоединившиеся ни к одной из сторон сенаторы были восприимчивы к мыслям о res publica; и их содействие могло повлиять на распределение сил» (Wallmann P. Op. cit. P. 272).

⁴²Buchheim H. Op. cit. P. 48.

⁴³Bringmann K., Schäfer Th. Augustus und die Begründung des römischen Kaisertums. Berlin, 2002. S. 37.

⁴⁴Bringmann K., Schäfer Th. Op. cit. S. 37. См. противоположное мнение Х. Мейера, который считает, что Октавиан не получил больших дивидендов с этой акции и не смог вытеснить своего конкурента М. Антония из сената (Meier Ch. Op. cit. P. 64).

⁴⁵Е. В. Смыков совершенно справедливо указывает, что все попытки М. Антония вести республиканскую пропаганду на Западе потерпели неудачу, так как, «скорее всего, Октавиан просто не оставил никаких возможностей для этого» (Смыков Е. В. Ук. соч. C. 94).

⁴⁶Кроме того, нужно отметить, что в пропаганде, предназначенной для ветеранов нет даже этого. Здесь перед нами предстает победоносный полководец с претензиями на единоличную власть. И нет ни одного слова относительно старой res publica или ее будущего см. Zanker P. Op. cit. 42—43.

⁴⁷Машкин Н. А. Ук. соч. С. 254.

⁴⁸Именно в это время (в 37 или 36 г.) под влиянием Мецената Вергилий приступает к своим «Георгикам», где поэт призывает к мирному труду, восхваляет землю Италии и т. д. Подробнее см.: Машкин Н. А. Ук. соч. С. 265.

⁴⁹Wallmann P. Op. cit. P. 269: «Известие о победе над С. Помпеем вызвало невероятный восторг в Риме. Снова население, которое еще некоторое время назад из-за голода и войны бунтовало против Октавиана, было счастливо из-за восстановления упорядоченных отношений и обещанного мира. Вновь обнаружилось, что для римского народа, прежде всего, была важна экономическая и материальная надежность, и в меньшей мере определенная форма конституции».