с.84 Римский нобиль должен был не только помнить о своих предках, но и идти по их стопам, прежде всего по стопам отца1. С другой стороны, знатный римлянин и сам воспринимался как живой портрет его родителя — не только в физическом смысле, но и в отношении моральных качеств, поступков и карьеры2. Общество сравнивало отпрысков знаменитых семейств с их прославленными предками, и поддержание семейной чести было нелёгким бременем. Негативное сопоставление с отцом или дедом нередко использовалось для очернения противника (Cic. Phil. I. 27; Har. resp. 26—
Анализ семейных обстоятельств может стать хорошим подспорьем при исследовании ранней карьеры такой политической фигуры, как Марк Лициний Красс, консул 70 и 55 гг., цензор 65 г. и член с.85 первого триумвирата. Исследование образа жизни, карьеры, родственных и политических связей его отца позволяет определить тот стартовый багаж, с которым сын начинал свой путь в общественной жизни и из которого позднее мог черпать полезный опыт, политические связи, приёмы и примеры.
Из источников видно, какое значение для Красса имели его род и семья. Согласно Плутарху, в одном из выступлений триумвир упомянул, что ни один из Крассов не прожил более 60 лет (Plut. Cic. 25. 3); это предполагает, что он хорошо знал биографии своих предков4. Жизнеописание Красса Плутарх начинает с рассказа о семье его родителей и подчёркивает её сплочённость, добрые нравы и благотворное воздействие на характер Марка Лициния, которое сказывалось в течение всей его жизни (Plut. Crass. 1). Красс женился на вдове своего брата и прожил с ней всю жизнь, невзирая на слухи о её неверности5. В 95—
Отец триумвира, консул 97 г. Публий Лициний Красс фигурирует в Капитолийских фастах как сын Марка, внук Публия7, т. е., вероятно, он приходился внуком Публию Крассу, консулу 171 г. Отцом консула 97 г. был Марк Красс, прозванный Агеластом (Угрюмым, от греч. ἀγέλαστος, «неулыбчивый») за то, что он обычно имел мрачный вид8. Агеласт занимал должность претора в 127 или 126 гг.9, но так и не достиг консульства. Его сыну Публию удалось продвинуться гораздо дальше: по выражению
Позиция Публия Красса в гражданском конфликте 87 г. сыграла роковую роль в его судьбе и судьбе его семьи и на несколько лет вперёд предопределила будущее его единственного оставшегося в живых сына. Представляется важным установить, в какой мере эта позиция диктовалась предшествовавшей политической деятельностью Публия Красса, поскольку, как отметил
Во-вторых, в подтверждение консервативных симпатий Публия Красса
Как бы то ни было, участие Публия Красса в подавлении движения Сатурнина на самом деле вызывает сомнения. Восьмую филиппику, где упоминаются «все Крассы», Цицерон произнёс в феврале 43 г. Трибунат Сатурнина фигурирует в ней просто как один из исторических примеров seditio наряду с выступлениями Гракхов и с.90 Катилины. Подробности этих мятежей не интересуют ни оратора, ни его аудиторию. Однако 20 годами ранее, в 63 г., Цицерон произнёс другую речь, которая напрямую касалась тех событий: он защищал Гая Рабирия, обвинявшегося в убийстве Сатурнина. Чтобы обосновать, что его подзащитный лишь последовал за всеми честными людьми государства, оратор приводит гораздо более пространный и подробный перечень противников мятежного трибуна (Rab. Perd. 21)25. Однако здесь не говорится обо «всех Крассах», а назван лишь один представитель этой семьи — Луций Красс Оратор. Между тем Цицерон был заинтересован в том, чтобы сделать этот список как можно более внушительным. Отсутствие в нём Публия Красса заставляет предположить, что в действительности он не участвовал в подавлении движения Сатурнина. Во время суда над Рабирием в 63 г. Марк Красс присутствовал в Риме и наверняка следил за процессом; вряд ли Цицерон в таких условиях решился бы на прямую ложь в отношении его отца. Но в феврале 43 г., когда оратор произносил восьмую филиппику, Марка Красса и его сыновей уже не было в живых, и на ошибку Цицерона, случайную или намеренную, вряд ли кто-то обратил бы внимание и уж тем более не стал бы поднимать из-за неё шум. Таким образом, вовсе не бесспорно, что Публий Красс выступил против Сатурнина; но даже если и так, это едва ли говорит о его враждебности к Марию, отношения которого с трибуном также к тому времени испортились26.
В-третьих, по мнению
Э. Бэдиан интерпретирует политическую карьеру Публия Красса совершенно иначе, чем
И всё же, что можно сказать о политических пристрастиях Публия Красса? Э. Бэдиан справедливо пишет, что Публий Красс «не слишком активно участвовал во внутренней политике; он приобрёл свою славу на войне, и о нём очень мало известно»35. Действительно, в тот период, когда он строил свою карьеру, политическая жизнь Рима была весьма насыщенной и предоставляла честолюбивому нобилю много возможностей проявить себя. Однако источники ничего не сообщают об участии Публия Красса в политических скандалах, связанных с Югуртинской войной, и судах над побеждёнными полководцами в последнее десятилетие II в.; он остался в стороне от горячих споров о составе судебных комиссий; он никак не высказался по поводу аграрных законов Сатурнина; его участие в подавлении движения Сатурнина вызывает серьёзные сомнения; самым значительным событием его консульства стало постановление сената о запрете человеческих жертвоприношений (Plin. NH. XXX. 3. 12); он не участвовал ни в одном из множества громких судебных процессов
Ввиду скудости источников, на которую указывает Бэдиан, можно лишь строить предположения о том, почему в 87 г. человек, всю жизнь избегавший политических конфликтов, выбрал ту, а не иную сторону. Не исключено, что он и в самом деле последовал за Л. Цезарем, с которым был тесно связан в предшествующие три года. Возможно, Публий Красс просто подчинился авторитету сената, который в конфликте Цинны и Октавия поддержал последнего и отрешил Цинну от консульской должности. Возможно, он счёл, что действия Цинны и Мария, набравших или переманивших на свою сторону армии и осадивших Рим, представляют слишком большую опасность для государства. Так или иначе, но П. Красс, вступив в эту борьбу, сразу занял в ней непримиримую позицию. Учитывая его инертное отношение к внутренней политике в предшествующие два десятилетия, представляется, что эту позицию следует объяснять военными соображениями. Вероятно, Публий Красс осознавал, что в условиях, когда верные сенату воины постепенно падают духом и гибнут от эпидемии37, промедление выгодно марианцам, и единственный способ победить их — это выиграть генеральное сражение38. с.94 Кроме того, П. Красс вероятно, предвидел, что соглашение с Цинной и Марием не предотвратит кровопролитие — как и произошло в действительности. Жертвами победителей стали сам П. Красс и его сын.
Таким образом, представляется обоснованным вывод А. Кивни о том, что гибель Публия Красса от рук марианцев объясняется не долговременным сотрудничеством с Суллой, а лишь той позицией, которую он занял в 87 г. в конфликте Цинны и Октавия, и в первую очередь — непосредственным участием в обороне Рима. Однако вряд ли можно согласиться с Кивни в том, что «для человека с его послужным списком было совершенно естественно присоединиться к Октавию»39. Послужной список П. Красса свидетельствует лишь о том, что он всегда предпочитал войну политике; но в 88 г. гражданское противостояние переросло в военное, и таким образом политика пришла в его жизнь. Можно предположить, что трагический опыт отца послужил предостережением для сына и определил его тактику в политической борьбе. В отличие от отца, Марк Красс регулярно упоминается в источниках, повествующих о римских политических событиях и процессах. Однако если сам факт его активного участия в политической борьбе не вызывает сомнений, то суть его позиции в ряде случаев гораздо менее очевидна. Так, Красс открыто поддержал аграрный закон Цезаря, однако, например, вопрос о его вкладе в отмену сулланской конституции, о его роли в движении Катилины и Клодия, даже об истории его взаимоотношений с Помпеем до сих пор остаётся дискуссионным40.
с.95 Установить наследственные политические связи Марка Красса непросто, т. к. о союзниках его отца неизвестно почти ничего; назвать можно лишь Л. Юлия Цезаря, консула 90 г., и (очень предположительно) Гн. Октавия, консула 87 г., чьим легатом, вероятно, был Публий Красс. Спустя несколько десятилетий М. Красс вступит в союз с Г. Цезарем, родственником Луция Цезаря; это сотрудничество, конечно, было продиктовано прежде всего политической обстановкой тех лет, но дружба в предыдущем поколении могла помочь при установлении контактов. Второй муж дочери Л. Цезаря, П. Корнелий Лентул Сура, был одним из главных сподвижников Катилины, в покровительстве которому обвиняли и Красса; однако проследить связи Красса с первым мужем Юлии, М. Антонием «Критским», и её братом, Л. Цезарем, консулом 64 г., не удаётся41. Октавий, который служил легатом в парфянском походе Марка Красса и доблестно погиб, не пожелав покинуть своего полководца (Plut. Crass. 27; 29—
Имя жены Публия Красса известно из письма Цицерона (Att. XII. 24. 2), в котором тот просит Аттика уточнить «насчёт Публия Красса, сына Венулеи: умер ли он при жизни его отца, консуляра Публия Красса… или после его смерти». П. Грёбе первым показал, что этот отрывок относится явно к консулу 97 г. и его сыну42, однако его рассуждения нуждаются в серьёзных уточнениях.
Сведения о судьбе Крассов требовались Цицерону для работы над несохранившимся трактатом «Утешение», где он приводил перечень отцов, потерявших своих детей. Иероним, читавший это сочинение, пишет (Epist. 60. 5), что Цицерон включил в указанный перечень Крассов, следовательно, Аттик подтвердил, что консуляр Публий Красс действительно пережил своего сына. Известны четыре консуляра Публия Красса: консулы 205, 171, 131 и 97 гг. Рассуждения П. Грёбе о консуле 205 г.43 возражений не вызывают: действительно, он умер в 183 г. (Liv. XXXIX. 46. 1), а его приёмный внук Красс Муциан с.96 (Публий, сын Публия) родился только около 178—
Но почему оратор так необычно формулирует свой вопрос? Он обозначает Публия Красса-старшего просто как «консуляра» (что оставляет четыре варианта толкования), а его сына — как «сына Венулеи»48. Сомнительно, чтобы Аттик мог с лёгкостью добыть сведения о супруге консула 171 г., тем более из такого малоизвестного рода, как Венулеи (см. ниже); ещё менее вероятно, что эти сведения имелись у самого Цицерона, который не занимался генеалогическими изысканиями. Логичнее было бы, если бы Цицерон обозначил его как «Красса, который был консулом вместе с Гаем Кассием»49 или «который воевал против Персея». Упоминания о консуле 131 г. следовало бы ожидать как о «сыне или брате Публия Муция» (ср. Cic. Brut. 98), с.97 «Крассе Дивите» (ср. Cic. De or. I. 170) или «ораторе и правоведе» (cp. Cic. De or. I. 216; Brut. 127). И даже консула 97 г. можно было назвать, например, «коллегой Гнея Лентула», «триумфатором», «цензорием» (cp. Cic. Brut. 79) или указать на обстоятельства его смерти50. Вероятно, Цицерон выбрал такое выражение, которое было наиболее понятно его адресату; поэтому напрашивается предположение, что Аттик должен был знать эту Венулею лично и, прочитав письмо, сразу её вспомнить. Тогда, конечно, наиболее вероятным супругом Венулеи будет консул 97 г.51, но нельзя исключить и Красса Муциана: если его вдова дожила до очень преклонного возраста, Аттик вполне мог познакомиться с нею. Однако Ф. Мюнцер показал, что жену Красса Муциана, вероятнее всего, звали Клодией52. Таким образом, можно с достаточной уверенностью утверждать, что супругом Венулеи действительно был консул 97 г. и отец триумвира.
Венулея — первая представительница своего рода, упомянутая в источниках.
Другим аргументом в пользу сравнительной бедности Публия Красса является сумма, с которой триумвир начал свою карьеру — 300 талантов (Plut. Crass. 2. 2). Это действительно небольшое состояние; однако следует иметь в виду, что марианцы расправились с его отцом, а собственность, вероятно, конфисковали56. И если Марк Красс с.99 был, выражаясь современным языком, объявлен вне закона и скрывался с момента захвата Рима Марием (см. прим. 18), то смог бы унаследовать отцовское имущество лишь через пять лет, после победы Суллы в гражданской войне, когда состав этого наследства мог уже существенно измениться57. Таким образом, вряд ли сумма в 300 талантов, которая легла в основу состояния Марка Красса, позволяет с уверенностью судить о состоянии его отца. Следовательно, брак последнего с Венулеей говорит лишь о том, что Крассы, в отличие от таких знатных семейств, как Метеллы, Цепионы или Агенобарбы, не считали ниже своего достоинства родниться с представителями италийской муниципальной знати58.
Неясно, получил ли Публий Красс от жены крупное приданое, и столь же неясно, оказывал ли он её родственникам политическое покровительство. Первый Венулей, не успев появиться на римской политической сцене, тут же исчезает с неё, казнённый Суллой в 82 г. (Flor. III. 21. 26; Oros. V. 21. 8) — но он, по-видимому, примыкал к марианцам, убившим Публия Красса, поэтому последний никак не мог оказывать ему покровительство (по крайней мере, на этом жизненном этапе). Орозий называет этого Венулея триумвиром, но Г. Гундель считает это ошибкой и предполагает, что Венулей, как и казнённый вместе с ним Леторий, был просто сенатором. Представляется, однако, что сведения Орозия могут быть точными и Венулей занимал должность уголовного триумвира (IIIvir capitalis), как полагает Т. Броутон60. В обязанности этих младших магистратов входил надзор за тюрьмами и исполнением наказаний, а также борьба с пожарами, грабежами, побегами и разбор некоторых судебных дел61. Эта должность не обеспечивала членства в сенате; Броутон, как и Гундель, с.100 допускает, что Венулей был сенатором по аналогии с Леторием, однако Ф. Инар склонен считать его всадником62. Неизвестно, чем столь малозаметный человек мог привлечь к себе внимание Суллы, и Балст, возможно, прав, предположив, что Венулея включили в проскрипции из-за его состояния (см. прим. 33). Однако возможно и другое объяснение: должностные обязанности могли потребовать от Венулея непосредственного участия в казнях, осуществлённых по приказанию Мария-младшего и Брута Дамасиппа. Степень родства проскрипта с матерью триумвира неизвестна; в источниках вообще нет прямых указаний на то, что они были родственниками, но ввиду большой редкости этого номена такое родство представляется чрезвычайно вероятным63. Если верно предположение Э. Линтотта о том, что, по аналогии с императорским временем, в эпоху Республики уголовными триумвирами становились молодые люди в самом начале своей карьеры64, то Венулей должен принадлежать к следующему поколению, являясь племянником матери триумвира и, следовательно, его кузеном. Флор говорит об убитых Суллой «Венулеях», однако Орозий знает лишь одного Венулея, и множественное число здесь может быть просто риторическим приёмом65. Таким образом, родственники Марка Красса гибли от рук не только марианцев, но и сулланцев; и если сопоставить это с его напряжёнными отношениями с Метеллом Пием, Помпеем и самим Суллой (Plut. Crass. 6—
Как сообщает Плутарх (Crass. 1. 1), Публий Красс и Венулея имели трёх сыновей. Старшинство, имена и судьбы двоих из них вызывали некоторые разногласия, которые, как представляется, убедительно разрешил П. Грёбе67. Старшего из сыновей консула 97 г. звали Публий, он был женат на Тертулле и умер в молодости, вероятно, где-то между 93 и 88 гг., после чего его младший брат Марк женился на его вдове не позднее середины 86 г.68 О причинах его смерти в источниках ничего не сообщается, но на указанный период приходится Союзническая война, во время которой римляне понесли тяжёлые потери, и юноша вполне мог оказаться среди погибших — тем более что его отец служил легатом и мог взять с собой сына, подобно тому, как взял Марка в Испанию. Преномен среднего сына неизвестен, и П. Грёбе воздерживается от предположений, т. к. относит семью триумвира к ветви Крассов Дивитов, для которых известно лишь два преномена — Марк и Публий69. Однако, как показал Б. Маршалл70, триумвир принадлежал к другой ветви Крассов. В этой ветви встречаются также преномены Гай и Луций, причём вариант «Гай» выглядит чуть более предпочтительным, поскольку засвидетельствован у прадеда консула 97 г. Средний из братьев вместе с отцом погиб в 87 г., когда власть в Риме захватил Марий. Сообщая об их гибели, Плутарх, по-видимому, связывает спасение Марка с тем, что он был тогда «ещё молодым человеком». Комментируя этот фрагмент,
Сведения источников73 об обстоятельствах гибели отца и брата Марка Красса противоречивы. Диодор сообщает о некоем Крассе, убитом вместе со Сцеволой в здании сената, однако здесь, видимо, речь идёт о казнях 82 г., во время которых действительно погиб Сцевола, но не Красс. Вероятно, Диодор называет Красса по ошибке и подразумевает скорее Луция Красса Оратора, который часто упоминается вместе со Сцеволой. Аппиан сообщает, что Публий Красс и его сын погибли во время бегства, а эпитоматор Ливия, Лукан и Флор называют имя преследователя — Гай Флавий Фимбрия. В эпитоме Ливия говорится, что Красса-сына убили всадники Фимбрии, а его отец покончил с собой; согласно Аппиану, наоборот, Красс-отец умертвил своего сына, чтобы тот не попал в руки преследователей, а сам был убит; Лукан, Плутарх и Флор просто сообщают, что Крассов убили; причём Флор добавляет: «друг у друга на глазах», а Плутарх считает, что сперва они попали в плен. Свидетельство Цицерона позволяет внести ясность в судьбу Красса-отца: оратор трижды (Sest. 48; Scaur. 1, 2; De or. III. 10) уверенно говорит, что тот покончил с собой, чтобы избежать плена, причём одно из этих упоминаний (Sest. 48) сделано в присутствии Красса-триумвира. Что случилось с Крассом-сыном, менее ясно, но, по-видимому, свидетельство, восходящее к Ливию, более надежно. Аппиан дальше по времени отстоит от этих событий, и на его несомненную ошибку в отношении старшего Красса уже было указано. Возможно, Аппиан приукрасил свой рассказ для придания ему большего драматизма: больше ни один автор не сообщает о том, что Красс-отец убил своего сына, хотя столь впечатляющая подробность должна была привлечь к себе внимание74. Говоря о Крассах, убитых «друг у друга на глазах», Флор, вероятно, имеет в виду то же, с.103 что и эпитоматор Ливия: Красса-сына убили на глазах отца. Утверждение Плутарха, что Красс-сын (как и его отец) сначала попал в плен, вряд ли может соответствовать действительности: если они вместе бежали, то и захватили бы их вместе, но Цицерон ясно говорит, что Красс-отец в плену не был. Последовательность событий можно восстановить следующим образом: когда Марий и Цинна овладели Римом, Публий Красс и его средний сын бежали вместе; Марк же, видимо, не сопровождал их (это может быть косвенным свидетельством того, что, в отличие от брата, Марк не участвовал в обороне Города от марианцев и находился где-то в другом месте). В погоню за ними отправился Гай Флавий Фимбрия с отрядом всадников. Когда беглецов настигли, произошла стычка, в которой Красс-сын погиб на глазах у отца, а Красс-отец, видя неизбежность поражения и не желая попасть в плен, бросился на меч. Фимбрии, осуществившему расправу над Крассами, впоследствии также пришлось покончить с собой, после того, как Сулла переманил к себе его армию75, и, вероятно, Марк Красс испытывал чувство благодарности к будущему диктатору, который таким образом покарал непосредственного виновника гибели его близких. Впрочем, Аппиан (Mithr. 59—
Завершив рассмотрение судьбы предков, отца и братьев Красса, можно подвести некоторые итоги. Публий Красс, консул 97 г. и отец триумвира, очень мало участвовал во внутриполитической борьбе, и вполне можно сказать, что он занимал нейтральную позицию. В 87 г. его выбор в пользу правительства Октавия и Мерулы был продиктован конкретными политическими и военными условиями этого времени и не свидетельствует о многолетней вражде с Марием и его сторонниками. Таким образом, до 87 г. ничто не связывало молодого Красса с такими политиками, как Сулла, Метелл Пий или братья Лукуллы; и впоследствии Красс не имел с ними ничего общего, кроме врагов, и даже спасаться от преследований марианцев поначалу предпочёл своими силами, а не в лагере Суллы или Метелла Пия. Крассу пришлось примкнуть к Сулле ради мести за близких и собственной политической реабилитации, но, как представляется, он с с.104 самого начала был чужим в этой «партии». В 82 г. Красс сыграл важную роль в битве при Коллинских воротах, но спустя всего 12 лет вместе с Помпеем способствовал отмене ряда важных законов Суллы. Однако контраст между двумя этими событиями не выглядит столь уж разительным, если помнить о том, что союз Красса с Суллой и его сторонниками был вынужденным, не раз омрачался конфликтами и соперничеством и не принёс Крассу государственных должностей или почестей. Поэтому вскоре он отошёл от сулланского курса, и в его политике стали проявляться реформаторские и популярские черты.
O. V. Liubimova
Political Attitude of Publius Licinius Crassus, the Consul of 97 B. C. and the Fate of His Sons
The article deals with the fate and the political attitude of Publius Licinius Crassus, the consul of 97 B. C. and the father of triumvir Marcus Crassus. He was neither a staunch optimate, nor a renegade Marian. He was neutral and his participation in the internal political struggle was minimal. He had no long-term connections with the Sullan or Metellan factions, and his support of the government of Octavius and Merula was determined by the political and military circumstances of the moment. When he and his elder son were murdered by Marians, his younger son Marcus was compelled to join Sulla, but from the beginning he was an outsider in the Sullan circle and this union turned out to be short-term.
ПРИМЕЧАНИЯ
