Христианская церковь и Римская империя в IV веке

Ивонин Ю. Е., Казаков М. М., Керов В. Л., Курбатов Г. Л., Федосик В. А. Очерки истории христианской церкви в Европе (Античность, средние века, Реформация). — Смоленск: Смоленский гос. пед. ун-т, 1999. — С. 24—44.
Текст публикуется по электронной версии, предоставленной автором.

IV век в исто­рии хри­сти­ан­ства был вре­ме­нем столь важ­ных для судеб этой рели­гии собы­тий, что их зна­чи­мость срав­ни­ма, пожа­луй, лишь с самим Свя­щен­ным Писа­ни­ем. В это вре­мя про­ис­хо­дит широ­кое рас­про­стра­не­ние хри­сти­ан­ства по все­му рим­ско­му миру и за его пре­де­ла­ми и хри­сти­а­ни­за­ция всех сфер жиз­ни обще­ства, фор­ми­ро­ва­ние церк­ви как осо­бо­го обще­ст­вен­но­го поли­ти­че­ско­го соци­аль­но­го и эко­но­ми­че­ско­го инсти­ту­та и оформ­ле­ние хри­сти­ан­ской дог­мы, вер­шив­шей ума­ми мил­ли­о­нов людей на про­тя­же­нии после­дую­щих веков, закла­ды­ва­ют­ся основ­ные фор­мы сою­за церк­ви и государ­ства, кото­рые опре­де­ля­ют пер­спек­ти­вы поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия Евро­пы и Визан­тии в эпо­ху сред­не­ве­ко­вья и созда­ет­ся осно­ва для поли­ти­че­ско­го гос­под­ства церк­ви, нако­нец, IV сто­ле­тие, как вся­кая пере­лом­ная эпо­ха, пред­ста­ви­ло чело­ве­че­ству целую пле­яду выдаю­щих­ся дея­те­лей церк­ви — ее отцов, немерк­ну­щий свет авто­ри­те­та кото­рых оза­ря­ет всю после­дую­щую исто­рию хри­сти­ан­ства.

Милан­ский эдикт 313 г.

Основ­ной вехой в исто­рии антич­но­го хри­сти­ан­ства при­ня­то счи­тать 313 г., когда Милан­ским эдик­том хри­сти­ан­ству было пре­до­став­ле­но пра­во легаль­но­го суще­ст­во­ва­ния в Рим­ской импе­рии. Появ­ле­ние это­го эдик­та было обу­слов­ле­но тем, что к нача­лу IV в. сло­жи­лись объ­ек­тив­ные пред­по­сыл­ки для сою­за хри­сти­ан­ства и Рим­ской импе­рии. Во-пер­вых, систе­ма доми­на­та, созда­ние кото­рой нача­лось с прав­ле­ния Дио­кле­ти­а­на (284—305), нуж­да­лась в новой идео­ло­ги­че­ской опо­ре, каче­ст­вен­но отлич­ной от язы­че­ства, кото­рое, будучи свя­зан­ным с полис­ны­ми цен­но­стя­ми, исто­ри­че­ски изжи­ло себя. Во-вто­рых, несмот­ря на репрес­сив­ную поли­ти­ку вла­стей по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству, попу­ляр­ность этой рели­гии про­дол­жа­ла рас­ти, а, сле­до­ва­тель­но, рос­ла и опас­ность оппо­зи­ции внут­ри государ­ства. В-третьих, соци­аль­ный состав хри­сти­ан и соци­аль­ная док­три­на хри­сти­ан­ства пре­тер­пе­ли в тече­ние трех веков суще­ст­вен­ные изме­не­ния, что сули­ло государ­ст­вен­ной вла­сти при­об­ре­сти в новой рели­гии цен­но­го союз­ни­ка. В-чет­вер­тых, хри­сти­ан­ство рас­по­ла­га­ло мощ­ной орга­ни­за­ци­ей — цер­ко­вью, кото­рая мог­ла стать для доми­на­та как бы допол­ни­тель­ным зве­ном управ­ле­ния парал­лель­но бюро­кра­тии, дея­тель­ность кото­рой не рас­про­стра­ня­лась на духов­ные и идео­ло­ги­че­ские сфе­ры жиз­ни. В-пятых, сама цер­ковь испы­ты­ва­ла ост­рую потреб­ность в лега­ли­за­ции, так как в свя­зи с рас­про­стра­не­ни­ем хри­сти­ан­ства рас­ши­ре­ние и укреп­ле­ние мате­ри­аль­ной базы все труд­нее было осу­ществлять в усло­ви­ях гоне­ний.

Милан­ский эдикт 313 г., издан­ный Кон­стан­ти­ном и Лици­ни­ем и раз­ви­вав­ший поста­нов­ле­ние Гале­рия, издан­ное дву­мя года­ми ранее, давал хри­сти­а­нам пра­во откры­то отправ­лять свой культ и вла­деть иму­ще­ст­вом, воз­вра­щал кон­фис­ко­ван­ное во вре­мя гоне­ний иму­ще­ство и запре­тил при­вле­кать хри­сти­ан к уча­стию в обще­ст­вен­ных язы­че­ских жерт­во­при­но­ше­ни­ях.

Рели­ги­оз­ная поли­ти­ка Кон­стан­ти­на

В пери­од сво­его прав­ле­ния Кон­стан­тин (305—337) про­дол­жил поли­ти­ку, нача­тую Милан­ским эдик­том. Эту поли­ти­ку неред­ко име­ну­ют звуч­ным сло­вом «рево­лю­ция» и рез­ко про­ти­во­по­став­ля­ют рели­ги­оз­ной поли­ти­ке Дио­кле­ти­а­на, про­во­див­ше­го самые круп­но­мас­штаб­ные гоне­ния на хри­сти­ан. Одна­ко сущ­ность рели­ги­оз­ной поли­ти­ки обо­их твор­цов доми­на­та, несмот­ря на про­ти­во­по­лож­ное отно­ше­ние к хри­сти­а­нам, была оди­на­ко­вой: и Дио­кле­ти­ан, и Кон­стан­тин иска­ли идео­ло­ги­че­скую опо­ру новой государ­ст­вен­ной систе­ме. Но, если Дио­кле­ти­ан в этих поис­ках ока­зал­ся кон­сер­ва­то­ром, ибо он попы­тал­ся при­спо­со­бить для новой систе­мы ста­рую рели­гию, то Кон­стан­тин пошел дей­ст­ви­тель­но рево­лю­ци­он­ным путем, заклю­чая союз с ранее гони­мой рели­ги­ей. С точ­ки зре­ния после­дую­щей роли хри­сти­ан­ства во все­мир­ной исто­рии эпо­ха Кон­стан­ти­на дей­ст­ви­тель­но была в опре­де­лен­ном смыс­ле рево­лю­ци­он­ной, так как поло­же­ние хри­сти­ан­ства изме­ни­лось кар­ди­наль­ным обра­зом и откры­лись все пер­спек­ти­вы для даль­ней­ше­го рас­про­стра­не­ния этой рели­гии и роста могу­ще­ства церк­ви. Вме­сте с тем, меры Кон­стан­ти­на яви­лись лишь отправ­ной точ­кой тех про­цес­сов, кото­рые про­дол­жа­лись на про­тя­же­нии все­го IV в. и полу­чи­ли более или менее закон­чен­ное оформ­ле­ние уже в прав­ле­ние Фео­до­сия, кото­рый, как и Кон­стан­тин, был удо­сто­ен цер­ко­вью почет­но­го титу­ла Вели­кий.

Поли­ти­ка Кон­стан­ти­на по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству отве­ча­ла потреб­но­стям вре­ме­ни, спо­соб­ст­во­ва­ла кон­со­лида­ции обще­ства и укреп­ле­нию систе­мы доми­на­та, и в целом ока­за­лась эффек­тив­ной, но сам импе­ра­тор был не во всем до кон­ца после­до­ва­тель­ным. Одним из пер­вых актов, после­до­вав­ших за лега­ли­за­ци­ей хри­сти­ан­ства, было осво­бож­де­ние хри­сти­ан­ских кли­ри­ков от муни­ци­паль­ных повин­но­стей, хотя, исхо­дя из финан­со­вых сооб­ра­же­ний, Кон­стан­тин запре­тил пере­ход в клир кури­а­лам, обла­дав­шим боль­шим состо­я­ни­ем. Цер­ковь была осво­бож­де­на от нало­га на недви­жи­мое иму­ще­ство, хотя этот закон пока не рас­про­стра­нял­ся на цер­ков­ные зем­ли. Церк­ви было пре­до­став­ле­но пра­во отпус­ка рабов на волю, хотя это мож­но было сде­лать толь­ко с доб­рой воли хозя­и­на и при свиде­те­лях. Церк­ви была дана судеб­ная власть, хотя она рас­про­стра­ня­лась толь­ко на граж­дан­ские иски. Хри­сти­ан­ские хра­мы полу­чи­ли пра­во убе­жи­ща, хотя таким же пра­вом на про­тя­же­нии веков уже поль­зо­ва­лись язы­че­ские свя­ты­ни. Самой зна­чи­тель­ной мерой Кон­стан­ти­на в поль­зу хри­сти­ан­ства ста­ло рас­по­ря­же­ние о том, чтобы сбор с опре­де­лен­ной части подат­ной зем­ли каж­до­го горо­да отда­вал­ся мест­ным церк­вам, что яви­лось очень суще­ст­вен­ным вкла­дом в фор­ми­ро­ва­ние эко­но­ми­че­ско­го могу­ще­ства церк­ви.

Ока­зы­вая покро­ви­тель­ство хри­сти­ан­ству, Кон­стан­тин всю свою жизнь фор­маль­но оста­вал­ся языч­ни­ком и при­нял кре­ще­ние лишь перед смер­тью. За вре­мя сво­его прав­ле­ния он не сде­лал ниче­го, что мог­ло бы серь­ез­но пошат­нуть поло­же­ние язы­че­ства. Он носил титул вели­ко­го пон­ти­фи­ка, явля­ясь, таким обра­зом, гла­вой все­го жре­че­ско­го сосло­вия, при нем сохра­нял­ся культ импе­ра­то­ра, к кото­ро­му был при­со­еди­нен культ его рода, его моне­ты сохра­ня­ли осто­рож­ную дву­смыс­лен­ность, кото­рая поз­во­ля­ла под­дан­ным-языч­ни­кам пони­мать их сим­во­лизм в тра­ди­ци­он­ном духе, и даже его над­зор за дела­ми хри­сти­ан­ской церк­ви мог быть пред­став­лен как часть тра­ди­ци­он­ных импе­ра­тор­ских обя­зан­но­стей. И хотя Кон­стан­тин не оста­нав­ли­вал­ся перед без­за­стен­чи­вым гра­бе­жом хра­мов для реше­ния финан­со­вых вопро­сов и для стро­и­тель­ства новой восточ­ной сто­ли­цы — Кон­стан­ти­но­по­ля, он нико­гда не лишал язы­че­ство той под­держ­ки, кото­рую ста­рая рели­гия на про­тя­же­нии мно­гих веков полу­ча­ла от государ­ства.

Лега­ли­зи­руя хри­сти­ан­ство и наде­ляя его при­ви­ле­ги­я­ми, Кон­стан­тин пре­сле­до­вал преж­де все­го поли­ти­че­ские цели — укре­пить силь­но рас­ша­тан­ный кол­ли­зи­я­ми бур­но­го III в. государ­ст­вен­ный меха­низм импе­рии, мак­си­маль­но рас­ши­рить соци­аль­ную базу режи­ма, кон­со­лиди­ро­вать обще­ство и спо­соб­ст­во­вать про­веде­нию меро­при­я­тий по укреп­ле­нию систе­мы доми­на­та. И хотя хри­сти­ан­ству Кон­стан­тин отда­вал явное пред­по­чте­ние, он отнюдь не наме­ре­вал­ся сде­лать эту рели­гию един­ст­вен­ной офи­ци­аль­ной государ­ст­вен­ной рели­ги­ей Рим­ской импе­рии, и его рели­ги­оз­ная поли­ти­ка в целом харак­те­ри­зу­ет­ся доволь­но широ­кой веро­тер­пи­мо­стью.

Ере­си и Пер­вый Все­лен­ский собор

Лега­ли­за­ция хри­сти­ан­ства вызва­ла нега­тив­ные про­цес­сы внут­ри самой церк­ви, и IV век ока­зал­ся осо­бен­но «уро­жай­ным» на ере­си: так хри­сти­ан­ский автор Епи­фа­ний пере­чис­ля­ет 60 ере­сей, его млад­ший совре­мен­ник Филаст­рий — 128, Авгу­стин в нача­ле V в., исполь­зо­вав эти дан­ные, при­вел циф­ру 87, а Фео­до­рит в середине V в. насчи­ты­вал 56 ере­ти­че­ских уче­ний. Наи­бо­лее пол­ным офи­ци­аль­ным спис­ком ере­сей явил­ся спи­сок Фео­до­сия II, пере­чис­ля­ю­щий 22 ере­ти­че­ских уче­ния.

Нали­чие раз­но­гла­сий в хри­сти­ан­стве не мог­ло удо­вле­тво­рить ни пра­вя­щие кру­ги Рим­ской импе­рии, ни импе­ра­тор­скую власть, ни саму цер­ковь. Для церк­ви дог­ма­ти­че­ские спо­ры игра­ли пагуб­ную роль, ибо она пре­тен­до­ва­ла на зна­ние абсо­лют­ной исти­ны, кото­рая мог­ла оста­вать­ся тако­вой толь­ко в слу­чае ее незыб­ле­мо­сти. Воз­мож­ность дис­кус­сии по рели­ги­оз­ным вопро­сам вела к сво­бо­до­мыс­лию, кото­рое мог­ло под­верг­нуть сомне­нию суще­ст­ву­ю­щие поряд­ки, и, сле­до­ва­тель­но, угро­жа­ло гос­под­ству пра­вя­ще­го клас­са. В един­стве церк­ви было заин­те­ре­со­ва­но хри­сти­а­ни­зи­ру­ю­ще­е­ся рим­ское государ­ство, кото­рое стре­ми­лось най­ти в еди­ной церк­ви с еди­ной док­три­ной свою опо­ру.

Раз­но­гла­сия и спо­ры внут­ри церк­ви вызва­ли оза­бо­чен­ность уже у Кон­стан­ти­на, кото­рый, чтобы покон­чить с раз­но­гла­си­я­ми, воз­ник­ши­ми по пово­ду три­ни­тар­ной фор­му­лы в свя­зи с уче­ни­ем Ария, созвал 20 мая 325 г. в Никее собор, на кото­рый были при­гла­ше­ны пред­сто­я­те­ли всех церк­вей импе­рии. Этот собор вошел в исто­рию как Пер­вый Все­лен­ский, и в его рабо­те актив­ное уча­стие при­нял сам импе­ра­тор. После спо­ров и пре­ний собор пре­дал ана­фе­ме уче­ние Ария, осудил защит­ни­ков и рас­про­стра­ни­те­лей этой ере­си, лишил их цер­ков­ных постов и отпра­вил в зато­че­ние. На собо­ре был при­нят сим­вол веры, кото­рый в даль­ней­шем стал назы­вать­ся «никей­ским» и явил­ся осно­вой орто­док­саль­но­го хри­сти­ан­ства. Собор уста­но­вил 20 кано­нов (пра­вил) поведе­ния кли­ри­ков и мирян, а так­же уста­но­вил еди­ный день празд­но­ва­ния Пас­хи для запад­ных и восточ­ных хри­сти­ан. В спе­ци­аль­ных посла­ни­ях по окон­ча­нии собо­ра Кон­стан­тин при­со­еди­нил­ся к его реше­ни­ям и тем самым при­дал им харак­тер государ­ст­вен­ной санк­ции. Хотя, надо заме­тить, с окон­ча­ни­ем Никей­ско­го собо­ра борь­ба с ари­ан­ст­вом отнюдь не закон­чи­лась и вско­ре раз­вер­ну­лась с новой силой.

Папизм и цеза­ре­па­пизм

Лега­ли­за­ция хри­сти­ан­ства с осо­бой ост­ро­той поста­ви­ла вопрос об отно­ше­ни­ях церк­ви и государ­ства, кото­рые в тече­ние все­го сто­ле­тия неред­ко при­ни­ма­ли фор­му то скры­той, то явной борь­бы. Одна­ко эта борь­ба велась не за победу одно­го обще­ст­вен­но­го инсти­ту­та над дру­гим, а за выяв­ле­ние наи­бо­лее удоб­ной и выгод­ной фор­мы сою­за меж­ду ними, сою­за, кото­рый дол­жен был обес­пе­чить эффек­тив­ное функ­ци­о­ни­ро­ва­ние всей систе­мы в столь слож­ную и про­ти­во­ре­чи­вую эпо­ху. Поис­ки таких форм велись на про­тя­же­нии все­го IV в. и при­ве­ли к появ­ле­нию двух док­трин — папиз­ма и цеза­ре­па­пиз­ма.

Док­три­на цеза­ре­па­пиз­ма была в извест­ном смыс­ле наследи­ем язы­че­ско­го пони­ма­ния роли рели­гии в государ­стве, и пер­вые ее при­зна­ки про­яви­лись сра­зу после лега­ли­за­ции хри­сти­ан­ства. Кон­стан­тин сам стре­мил­ся при­дать хри­сти­ан­ству ста­тус государ­ст­вен­но­го инсти­ту­та, под­власт­но­го импе­ра­тор­ской вла­сти и слу­жа­ще­го ей. Он без коле­ба­ний вме­ши­вал­ся в дела церк­ви, созы­вал и рас­пус­кал цер­ков­ные собо­ры, спо­соб­ст­во­вал избра­нию угод­ных вла­сти кан­дида­тов на епи­скоп­ские кафед­ры и сме­щал неугод­ных. Опре­де­лен­ным вкла­дом в фор­ми­ро­ва­ние док­три­ны цеза­ре­па­пиз­ма яви­лось про­из­веде­ние Евсе­вия Кеса­рий­ско­го «Жизнь Кон­стан­ти­на», в кото­рой импе­ра­тор опи­сан как пред­ста­ви­тель бога на зем­ле, назна­чен­ный пре­тво­рить боже­ст­вен­ный план для чело­ве­че­ства.

Цеза­ре­па­пист­ские взгляды нахо­ди­ли сво­их сто­рон­ни­ков и в импе­ра­тор­ской среде, и в самой церк­ви, при­чем как на восто­ке, так и на запа­де. Имен­но запад­ные епи­ско­пы — дона­ти­сты — пер­вы­ми обра­ти­лись к Кон­стан­ти­ну, чтобы он ула­дил внут­ри­цер­ков­ные рас­при, про­си­ли его запре­тить лише­ние цер­ков­но­го обще­ния епи­ско­пов, а так­же согла­си­лись на его пра­во созы­вать собо­ры и полу­чать отче­ты от них. Прин­ци­пы абсо­лют­ной вла­сти импе­ра­то­ра, в том чис­ле и над цер­ко­вью, были про­воз­гла­ше­ны афри­кан­ским епи­ско­пом Опта­том: никто не выше импе­ра­то­ра, кро­ме бога; цер­ковь в государ­стве, но не государ­ство в церк­ви и т. п.

Появ­ле­ние таких идей было зако­но­мер­но и для восто­ка, и для запа­да в пер­вой поло­вине IV в., пока хри­сти­ан­ство еще толь­ко наби­ра­ло силу под покро­ви­тель­ст­вом государ­ства. Но так­же зако­но­мер­ным было и то, что док­три­на цеза­ре­па­пиз­ма во вто­рой поло­вине сто­ле­тия пово­ра­чи­ва­ет на восток и вско­ре проч­но там обос­но­вы­ва­ет­ся. Запад ока­зал­ся в конеч­ном ито­ге чуж­дым цеза­ре­па­пиз­му, что объ­яс­ня­лось не столь­ко его при­вер­жен­но­стью к никей­ской вере и тра­ди­ци­я­ми (монар­хия — восток, рес­пуб­ли­ка — запад), сколь­ко ростом эко­но­ми­че­ско­го и поли­ти­че­ско­го могу­ще­ства церк­ви на запа­де в усло­ви­ях сокра­ще­ния государ­ст­вен­но­го (импе­ра­тор­ско­го) сек­то­ра эко­но­ми­ки и ослаб­ле­ния поли­ти­че­ской вла­сти запад­ных импе­ра­то­ров.

Про­ти­во­по­лож­ная цеза­ре­па­пиз­му док­три­на — папизм — так­же берет нача­ло со вре­ме­ни Кон­стан­ти­на. Про­воз­вест­ни­ка­ми ее яви­лись те же дона­ти­сты, кото­рые, полу­чив небла­го­при­ят­ный для них вер­дикт импе­ра­то­ра, высту­пи­ли с лозун­гом неза­ви­си­мо­сти церк­ви от государ­ства. Одна­ко при Кон­стан­тине эта идея не нашла широ­кой под­держ­ки, и сам импе­ра­тор доста­точ­но ясно пока­зал сво­ей поли­ти­кой, что ему нуж­на государ­ст­вен­ная цер­ковь, а не цер­ковь в государ­стве.

Таким обра­зом, в эпо­ху Кон­стан­ти­на опре­де­ли­лись основ­ные направ­ле­ния даль­ней­ше­го раз­ви­тия хри­сти­ан­ства после лега­ли­за­ции:

  • новой рели­гии были даны опре­де­лен­ные при­ви­ле­гии, кото­рые заста­ви­ли цер­ковь смот­реть на язы­че­ство не толь­ко как на извеч­но­го вра­га, но и как на явно­го сопер­ни­ка и кон­ку­рен­та;
  • было поло­же­но нача­ло орга­ни­зо­ван­ной борь­бе про­тив ина­ко­мыс­ля­щих внут­ри церк­ви при под­держ­ке государ­ства и опро­бо­ва­ны основ­ные мето­ды этой борь­бы;
  • начал­ся про­цесс вза­и­мо­дей­ст­вия государ­ст­вен­ных инсти­ту­тов и церк­ви и поиск наи­бо­лее выгод­ных и удоб­ных для обе­их сто­рон форм сою­за.

Рели­ги­оз­ная поли­ти­ка Кон­стан­ция

Хотя пер­вым хри­сти­ан­ским импе­ра­то­ром тра­ди­ци­он­но счи­та­ет­ся Кон­стан­тин, он при­нял кре­ще­ние лишь перед самой сво­ей смер­тью в 337 г. Реаль­но же пер­вым хри­сти­ан­ским импе­ра­то­ром ока­зал­ся Кон­стан­ций II (август с 337 по 361 г.), ибо он не толь­ко являл­ся кре­ще­ным импе­ра­то­ром, но и счи­тал рели­гию при­о­ри­тет­ным направ­ле­ни­ем сво­ей поли­ти­ки.

Преж­де все­го, Кон­стан­ций про­дол­жил поли­ти­ку разда­чи при­ви­ле­гий хри­сти­ан­ско­му кли­ру: осво­бо­дил кли­ри­ков от обще­ст­вен­ных повин­но­стей и нало­гов в тор­гов­ле. Дру­гим направ­ле­ни­ем его рели­ги­оз­ной поли­ти­ки ста­ла серия репрес­сив­ных мер про­тив язы­че­ства, сре­ди кото­рых выде­ля­ют­ся зако­ны про­тив жерт­во­при­но­ше­ний и про­ри­ца­ний. Один из зако­нов Кон­стан­ция от 356 г. даже пред­пи­сы­вал закры­тие всех хра­мов и опре­де­лял смерт­ную казнь вся­ко­му, кто был бы ули­чен в жерт­во­при­но­ше­ни­ях и покло­не­нии идо­лам. Одна­ко эффек­тив­ность это­го зако­на, как и дру­гих мер про­тив язы­че­ства, была, види­мо, весь­ма низ­кой, и не извест­но ни одно­го слу­чая, когда была бы при­ме­не­на смерт­ная казнь к языч­ни­ку, кото­рый был застиг­нут при испол­не­нии сво­их рели­ги­оз­ных обрядов. Да и сам Кон­стан­ций ока­зал­ся непо­сле­до­ва­тель­ным в про­веде­нии анти­я­зы­че­ской поли­ти­ки. Так, в 357 г. во вре­мя посе­ще­ния Рима импе­ра­тор-хри­сти­а­нин вос­хи­щал­ся кра­сотой язы­че­ских хра­мов и ста­туй, испол­нил обыч­ные обряды вер­хов­но­го жре­ца, пост кото­ро­го он все еще зани­мал, учредил обыч­ные денеж­ные посо­бия на язы­че­ские обряды и назна­чил пред­ста­ви­те­лей рим­ской язы­че­ской зна­ти на раз­лич­ные государ­ст­вен­ные долж­но­сти. И лишь един­ст­вен­ной мерой Кон­стан­ция про­тив язы­че­ства во вре­мя его визи­та в Рим был при­каз уда­лить из сенат­ской курии алтарь Победы — сим­вол древ­ней рели­гии и покро­ви­тель­ства Риму со сто­ро­ны язы­че­ских богов.

При Кон­стан­ции во всей импе­рии пыш­ным цве­том рас­цве­ло ари­ан­ство, сокру­шен­ное, как каза­лось, Никей­ским собо­ром. В кон­це жиз­ни к ари­ан­ству стал скло­нять­ся сам Кон­стан­тин, а Кон­стан­ций сде­лал его гос­под­ст­ву­ю­щим веро­ис­по­веда­ни­ем. Бла­го­да­ря импе­ра­то­ру-ари­а­ни­ну вся импе­рия ока­за­лась втя­ну­той в дог­ма­ти­че­ские спо­ры, один за дру­гим про­хо­ди­ли цер­ков­ные собо­ры, бес­пре­стан­но сме­ня­лись епи­ско­пы, и цер­ков­ные кафед­ры ста­ли аре­ной напря­жен­ной борь­бы. При­ме­ром без­за­вет­но­го слу­же­ния никей­ско­му сим­во­лу явил­ся Афа­на­сий Алек­сан­дрий­ский, кото­рый пять раз был низ­ло­жен и при­нуж­дал­ся к изгна­нию, про­вел третью часть сво­его епи­скоп­ства за пре­де­ла­ми сво­ей епар­хии, но не отсту­пил­ся от убеж­де­ний. Изгна­нию под­вер­гал­ся рим­ский епи­скоп Либе­рий и мно­гие дру­гие дея­те­ли церк­ви.

Одна­ко пол­но­го пре­об­ла­да­ния во всей импе­рии ари­ан­ство, несмот­ря на под­держ­ку импе­ра­то­ра, не име­ло. На запа­де вплоть, где до Кон­стан­ция эта ересь не име­ла рас­про­стра­не­ния, насаж­де­ние ее импе­ра­то­ром не толь­ко не спо­соб­ст­во­ва­ло ее попу­ляр­но­сти, но и вызва­ло про­тест. Хотя нель­зя ска­зать, что запад не вос­при­нял ари­ан­ство совсем. Бла­го­да­ря актив­ной дея­тель­но­сти ари­ан­ских епи­ско­пов Урса­кия и Вален­та, ари­ан­ство рас­про­стра­ни­лось в при­ду­най­ских про­вин­ци­ях, Уль­фи­ла энер­гич­но про­па­ган­ди­ро­вал эту веру сре­ди вар­ва­ров, боль­шим вли­я­ни­ем поль­зо­ва­лись епи­ско­пы Авк­сен­тий, создав­ший оплот ари­ан­ства в Медио­лане, и Гер­ми­ний, зани­мав­ший сир­мий­скую кафед­ру.

Отно­ше­ния Кон­стан­ция с цер­ко­вью скла­ды­ва­лись в духе док­три­ны цеза­ре­па­пиз­ма, кото­рая полу­чи­ла при нем наи­бо­лее пол­ное вопло­ще­ние. Вме­ша­тель­ство в дела церк­ви этот импе­ра­тор воз­вел в ранг государ­ст­вен­ной поли­ти­ки, при­чем, в отли­чие от Кон­стан­ти­на, он посту­пал с епи­ско­па­ми более бес­це­ре­мон­но и сде­лал из это­го вме­ша­тель­ства систе­му. Кон­стан­ция назы­ва­ли бого­сло­вом на пре­сто­ле, но наи­бо­лее точ­но его пози­цию по отно­ше­нию к ней харак­те­ри­зу­ют сло­ва, вло­жен­ные в его уста Афа­на­си­ем: «Что я повеле­ваю, пусть и будет счи­тать­ся кано­ном».

Дея­тель­ность Кон­стан­ция, в целом направ­лен­ная на обес­пе­че­ние един­ства церк­ви, выли­лась в ссыл­ки и сме­ще­ния неугод­ных епи­ско­пов, в при­нуж­де­ние их при­ни­мать нуж­ные импе­ра­то­ру реше­ния по цер­ков­ным вопро­сам, в бес­пре­стан­ные созы­вы и роспус­ки цер­ков­ных собо­ров. Мно­гие хри­сти­ан­ские авто­ры рас­смат­ри­ва­ли прав­ле­ние Кон­стан­ция как под­лин­ное бед­ст­вие для церк­ви и тира­нию над ее дела­ми.

Вме­сте с тем, наряду с этим при Кон­стан­ции полу­чи­ла даль­ней­шее раз­ви­тие и док­три­на папиз­ма. Лозунг неза­ви­си­мо­сти церк­ви от государ­ства в усло­ви­ях тира­нии Кон­стан­ция под­дер­жа­ли Афа­на­сий, Ила­рий и их сто­рон­ни­ки. Но, обли­чая Кон­стан­ция как Анти­хри­ста и выра­жая идею неза­ви­си­мо­сти церк­ви, они, тем не менее, не отра­жа­ли общих настро­е­ний того вре­ме­ни. Хотя при­тя­за­ния на неза­ви­си­мость церк­ви от тира­на и нахо­ди­ли сочув­ст­вие, Кон­стан­ция осуж­да­ли боль­ше за сле­до­ва­ние ари­ан­ству, чем за вме­ша­тель­ство в цер­ков­ные дела. И все же Афа­на­сий создал пре­цедент оппо­зи­ции лиде­ра церк­ви импе­ра­то­ру, кото­рый нико­гда не был забыт и уста­нав­ли­вал пре­де­лы вла­сти свет­ско­го пра­ви­те­ля.

В целом рели­ги­оз­ная поли­ти­ка Кон­стан­ция ока­за­лась несо­сто­я­тель­ной: раздо­ры в среде хри­сти­ан уси­ли­лись при нем настоль­ко, что отвра­ти­ли от хри­сти­ан­ства мно­гих колеб­лю­щих­ся и даже ново­об­ра­щен­ных, а меры про­тив язы­че­ства ока­за­лись мало­эф­фек­тив­ны­ми. Попыт­ка нане­сти удар древ­ней рели­гии в усло­ви­ях ослаб­ле­ния внут­рен­ни­ми раздо­ра­ми и внеш­ним дав­ле­ни­ем хри­сти­ан­ской церк­ви была обре­че­на на неуда­чу и при­ве­ла к про­ти­во­по­лож­но­му резуль­та­ту — корот­ко­му, но ярко­му пери­о­ду воз­рож­де­ния язы­че­ства при Юли­ане.

Юли­ан Апо­стат

Прав­ле­ние Юли­а­на ока­за­лось пере­лом­ным в сосу­ще­ст­во­ва­нии язы­че­ства и хри­сти­ан­ства и ока­за­лось очень зна­чи­мым для судеб послед­не­го. Юли­ан, по сути, дал понять хри­сти­ан­ским лиде­рам, что хри­сти­а­ни­за­ция Рим­ской импе­рии не может про­изой­ти «авто­ма­ти­че­ски», и заста­вил их всерь­ез заду­мать­ся над тем, к чему может при­ве­сти «обра­ще­ние» хри­сти­ан­ства в импе­рию. Кро­ме того, Юли­ан дал хри­сти­а­нам образ­цы борь­бы с враж­деб­ной рели­ги­ей в усло­ви­ях «мир­но­го сосу­ще­ст­во­ва­ния», при­чем об эффек­тив­но­сти этих мето­дов хри­сти­ане мог­ли судить на соб­ст­вен­ном опы­те.

Меры Юли­а­на по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству отнюдь не были столь же суро­вы­ми, как его пред­ше­ст­вен­ни­ка в отно­ше­нии язы­че­ства: он лишь отстра­нил хри­сти­ан от обще­ст­вен­ных долж­но­стей и запре­тил хри­сти­ан­ским учи­те­лям пре­по­да­вать в шко­лах. Вме­сте с тем, Юли­ан не толь­ко пре­до­ста­вил хри­сти­а­нам сво­бо­ду веро­ис­по­веда­ния, но даже вер­нул из ссыл­ки епи­ско­пов, изгнан­ных Кон­стан­ци­ем, не без осно­ва­ния рас­счи­ты­вая вверг­нуть цер­ковь в новые меж­до­усоб­ные рас­при. Но Юли­ан попы­тал­ся сде­лать по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству то, что спу­стя два деся­ти­ле­тия обрек­ло на гибель язы­че­ство, — он лишил цер­ковь государ­ст­вен­но­го суб­сиди­ро­ва­ния и отме­нил суще­ст­во­вав­шие на этот счет зако­ны Кон­стан­ти­на — Кон­стан­ция, а так­же все при­ви­ле­гии кли­ри­кам. Эти меры фак­ти­че­ски при­оста­но­ви­ли про­цесс сли­я­ния государ­ства и церк­ви. Дей­ст­вуя по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству муд­ро, осто­рож­но и рас­чет­ли­во, Юли­ан не дал пово­да даже цер­ков­ным исто­ри­кам назвать его гони­те­лем хри­сти­ан, хотя никто из них не отри­цал его отступ­ни­че­ства.

Поли­ти­ка Юли­а­на по отно­ше­нию к язы­че­ству может быть оха­рак­те­ри­зо­ва­на как попыт­ка созда­ния свое­об­раз­ной государ­ст­вен­ной язы­че­ской церк­ви или как жела­ние пере­к­ро­ить язы­че­ство на хри­сти­ан­ский лад. При Юли­ане древ­няя рели­гия в послед­ний раз испы­та­ла все бла­га государ­ст­вен­но­го покро­ви­тель­ства: вос­ста­нав­ли­ва­лись и стро­и­лись хра­мы и алта­ри, воз­об­нов­ля­лись древ­ние обряды и празд­не­ства, жре­цы и осы­па­лись поче­стя­ми и при­ви­ле­ги­я­ми, хра­мам воз­вра­ща­лись отня­тые у них день­ги и хлеб­ные запа­сы.

Одна­ко тор­же­ство язы­че­ства было очень крат­ковре­мен­ным. Реани­ма­ция древ­ней рели­гии в новых усло­ви­ях не мог­ла иметь успе­ха. Исто­ри­че­ская ини­ци­а­ти­ва была у хри­сти­ан­ства, кото­рое обла­да­ло уже мно­гим из того, чем хотел наде­лить язы­че­ство Юли­ан. Вме­сте с тем, «язы­че­ская реак­ция» пока­за­ла, что древ­няя рели­гия еще обла­да­ет зна­чи­тель­ной силой и боль­шим коли­че­ст­вом сто­рон­ни­ков, актив­но сопро­тив­ляв­ших­ся хри­сти­а­ни­за­ции. Прав­ле­ние Юли­а­на выяви­ло так­же и неста­биль­ность отно­ше­ний церк­ви и государ­ства и заста­ви­ло лиде­ров церк­ви по-ново­му взгля­нуть на опас­ные сто­ро­ны цеза­ре­па­пиз­ма.

Реши­тель­ный раз­рыв с рели­ги­оз­ной поли­ти­кой Юли­а­на про­изо­шел сра­зу после его смер­ти. Импе­ра­тор Иови­ан (363—364) отме­нил анти­хри­сти­ан­ские рас­по­ря­же­ния сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка, вос­ста­но­вил почти в пол­ной мере при­ви­ле­гии хри­сти­ан и вер­нул из ссыл­ки «за не отступ­ле­ние от бла­го­че­стия». Ника­ких репрес­сив­ных мер в отно­ше­нии язы­че­ства пред­при­ня­то не было. Напро­тив, Иови­ан издал эдикт о тер­пи­мо­сти, в кото­ром гаран­ти­ро­ва­лась без­опас­ность отправ­ле­ния ста­рин­ных обрядов.

Рели­ги­оз­ный мир при Вален­ти­ни­ане I

Сме­нив­ший Иови­а­на импе­ра­тор Вален­ти­ни­ан I (364—375) открыл сво­им прав­ле­ни­ем послед­ний пери­од рели­ги­оз­но­го мира. Хотя сам Вален­ти­ни­ан, по свиде­тель­ству источ­ни­ков, был рев­ни­вым хри­сти­а­ни­ном и одним из немно­гих, сослан­ных за веру Юли­а­ном, внеш­няя опас­ность со сто­ро­ны вар­ва­ров, внут­рен­няя неста­биль­ность импе­рии и про­ти­во­дей­ст­вие языч­ни­ков хри­сти­а­ни­за­ции заста­ви­ли это­го импе­ра­то­ра вер­нуть­ся к прин­ци­пу веро­тер­пи­мо­сти.

В отно­ше­нии хри­сти­ан­ства Вален­ти­ни­ан дей­ст­во­вал доволь­но сдер­жан­но. Он сно­ва раз­ре­шил хри­сти­ан­ским учи­те­лям пре­по­да­вать в шко­лах, под­твер­дил хри­сти­ан­ские имму­ни­те­ты и при­ви­ле­гии и запре­тил ста­вить вои­нов-хри­сти­ан на посты око­ло язы­че­ских хра­мов, а так­же поста­но­вил не при­нуж­дать хри­сти­ан к уча­стию в гла­ди­а­тор­ских играх. Одна­ко Вален­ти­ни­ан I из государ­ст­вен­ных сооб­ра­же­ний издал ряд зако­нов, огра­ни­чи­ваю­щих пра­ва хри­сти­ан: было огра­ни­че­но пра­во убе­жи­ща, воз­вра­ще­ны в курии лица, всту­пив­шие в клир, чтобы избе­жать муни­ци­паль­ных обя­зан­но­стей, обло­же­ны нало­гом кли­ри­ки, зани­мав­ши­е­ся тор­гов­лей. Боль­шой резо­нанс в среде хри­сти­ан­ско­го кли­ра вызвал закон Вален­ти­ни­а­на I запре­щав­ший кли­ри­кам посе­щать дома вдов и сирот и объ­яв­ляв­ший недей­ст­ви­тель­ны­ми их заве­ща­ния в поль­зу духов­ных лиц.

Язы­че­ство при Вален­ти­ни­ане I не под­верг­лось каким-либо серь­ез­ным огра­ни­че­ни­ям и при­тес­не­ни­ям, и поли­ти­ка его по отно­ше­нию к древ­ней рели­гии опре­де­ля­лась в первую оче­редь заботой импе­ра­то­ра о внут­рен­нем мире в государ­стве и иде­ей веро­тер­пи­мо­сти. Хотя Вален­ти­ни­ан ото­брал у язы­че­ских хра­мов иму­ще­ство, воз­вра­щен­ное им Юли­а­ном, он не отдал его хри­сти­ан­ским церк­вам, а при­со­еди­нил все к государ­ст­вен­ным вла­де­ни­ям. Под­твер­див легаль­ный ста­тус язы­че­ства, Вален­ти­ни­ан, тем не менее, воз­об­но­вил упразд­нен­ные Юли­а­ном зако­ны про­тив тай­ных жерт­во­при­но­ше­ний, гада­ний, пред­ска­за­ний судь­бы и при­ка­зал стро­го при­ме­нять их, а так­же при­рав­нял маги­че­ские обряды к тяж­ким пре­ступ­ле­ни­ям.

Вален­ти­ни­ан I тер­пи­мо отно­сил­ся ко всем рели­ги­оз­ным сек­там, кро­ме мани­хе­ев, дея­тель­ность кото­рых он счи­тал вред­ной для государ­ства. Без­раз­ли­чен он был и к ере­сям и воз­дер­жи­вал­ся от уча­стия в рели­ги­оз­ных спо­рах, за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, когда цер­ков­ные рас­при пря­мо угро­жа­ли обще­ст­вен­но­му спо­кой­ст­вию, как, напри­мер, во вре­мя борь­бы за епи­скоп­ский пре­стол в Риме Урси­на и Дама­са, когда в столк­но­ве­ни­ях враж­дую­щих груп­пи­ро­вок толь­ко за один день погиб­ло 137 чело­век.

Свою пози­цию невме­ша­тель­ства в цер­ков­ные дела Вален­ти­ни­ан I отра­зил в законе, соглас­но кото­ро­му в делах, касаю­щих­ся веры, судьей дол­жен быть чело­век цер­ков­но­го зва­ния, и даже в дру­гих делах по обви­не­нию епи­ско­па раз­би­ра­тель­ство пре­до­став­ля­лось суду епи­ско­пов.

Тем вре­ме­нем лишен­ное государ­ст­вен­ной под­держ­ки ари­ан­ство на запа­де в этот пери­од пошло на убыль. Одна­ко на восто­ке, где пра­вил сопра­ви­тель Вален­ти­ни­а­на I импе­ра­тор Валент, про­ари­ан­ская поли­ти­ка про­дол­жа­лась. Важ­ней­шие епи­скоп­ские кафед­ры зани­ма­ли ари­ане, и борь­ба с ними никей­цев всту­пи­ла в новую фазу.

В целом рели­ги­оз­ная поли­ти­ка Вален­ти­ни­а­на I вызы­ва­ла одоб­ре­ние как хри­сти­ан, так и языч­ни­ков. Амми­ан Мар­цел­лин харак­те­ри­зо­вал ее таки­ми сло­ва­ми: «Сла­ву его прав­ле­ния состав­ля­ет та сдер­жан­ность, с какой он отно­сил­ся к рели­ги­оз­ным раздо­рам: нико­го он не заде­вал, не изда­вал пове­ле­ний почи­тать то или дру­гое и не застав­лял сво­их под­дан­ных по стро­го­му при­нуж­де­нию скло­нять­ся перед тем, во что он верил сам, и эти дела он оста­вил в том поло­же­нии, в каком их застал».

Одна­ко если веро­тер­пи­мость Кон­стан­ти­на име­ла целью рас­ши­рить соци­аль­ную базу режи­ма доми­на­та и лишь откры­ва­ла воз­мож­но­сти для хри­сти­ан­ства, то веро­тер­пи­мость Вален­ти­ни­а­на I озна­ча­ла уже реа­ли­за­цию этих воз­мож­но­стей цер­ко­вью за пол­ве­ка и отра­жа­ла при­мер­ное рав­но­ве­сие сил меж­ду язы­че­ст­вом и хри­сти­ан­ст­вом в Рим­ской импе­рии. Вален­ти­ни­ан I был вынуж­ден учи­ты­вать это рав­но­ве­сие в сво­ей рели­ги­оз­ной поли­ти­ке и не решил­ся изме­нить баланс в поль­зу одной из рели­гий, хотя сам испы­ты­вал явную склон­ность к хри­сти­ан­ству.

Пово­рот в рели­ги­оз­ной поли­ти­ке при Гра­ци­ане

Насле­до­вав­ший Вален­ти­ни­а­ну I шест­на­дца­ти­лет­ний Гра­ци­ан (375—383) в пер­вые годы сле­до­вал прин­ци­пу веро­тер­пи­мо­сти сво­его отца. Отход от этой поли­ти­ки был вызван уси­ле­ни­ем хри­сти­ан­ства, кото­рое успеш­но кон­ку­ри­ро­ва­ло с дрях­ле­ю­щим язы­че­ст­вом. Цер­ковь все более насто­я­тель­но тре­бо­ва­ла изме­не­ния сво­его ста­ту­са в государ­стве соот­вет­ст­вен­но изме­нив­ше­му­ся поло­же­нию. Толч­ком для Гра­ци­а­на послу­жи­ла Адри­а­но­поль­ская ката­стро­фа, ока­зав­ша­я­ся серь­ез­ней­шим потря­се­ни­ем для все­го рим­ско­го мира. По мне­нию совре­мен­ни­ков этих собы­тий, язы­че­ство в каче­стве государ­ст­вен­ной рели­гии не спас­ло импе­рию от сокру­ши­тель­но­го раз­гро­ма со сто­ро­ны вар­ва­ров, и теперь зада­ча спа­се­ния свя­зы­ва­лась мно­ги­ми имен­но с хри­сти­ан­ст­вом.

Анти­я­зы­че­ская поли­ти­ка Гра­ци­а­на, кото­рая в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни фор­ми­ро­ва­лась под вли­я­ни­ем епи­ско­па Медио­ла­на Амвро­сия, выли­лась в 383 г. в ком­плекс мер, направ­лен­ных на отде­ле­ние ста­рой рели­гии от государ­ства. Эти меры выхо­ди­ли за рам­ки все­го, что было сде­ла­но про­тив язы­че­ства до Гра­ци­а­на, и имен­но с это­го вре­ме­ни начи­на­ет­ся после­до­ва­тель­ное и неуклон­ное уни­что­же­ние древ­не­го куль­та хри­сти­а­ни­зи­ру­ю­щим­ся государ­ст­вом.

Пер­вым шагом Гра­ци­а­на был отказ от титу­ла вели­ко­го пон­ти­фи­ка, кото­рый носи­ли все его пред­ше­ст­вен­ни­ки и кото­рый озна­чал связь гла­вы государ­ства с офи­ци­аль­ным куль­том импе­рии. Затем сери­ей после­до­ва­тель­ных актов Гра­ци­а­ном были пред­при­ня­ты сле­дую­щие меры:

  • было отка­за­но в государ­ст­вен­ных рас­хо­дах на язы­че­ские обряды и жерт­во­при­но­ше­ния, а так­же на содер­жа­ние жре­цов и веста­лок;
  • язы­че­ские хра­мы и жре­цы был и лише­ны при­ви­ле­гий;
  • про­веде­на секу­ля­ри­за­ция земель хра­мов и слу­жи­те­лей куль­та;
  • из зала заседа­ний рим­ско­го сена­та был выне­сен алтарь Победы.

Как пока­зы­ва­ет исто­рия IV в., про­цесс отде­ле­ния ста­рой рели­гии от государ­ства шел парал­лель­но с хри­сти­а­ни­за­ци­ей Рим­ской импе­рии. Рост могу­ще­ства церк­ви неиз­беж­но сопро­вож­дал­ся поте­ря­ми со сто­ро­ны язы­че­ства. Одна­ко вплоть до 383 г. язы­че­ство про­дол­жа­ло счи­тать­ся государ­ст­вен­ной рели­ги­ей импе­рии, хотя после Юли­а­на это было ско­рее данью тра­ди­ции. Анти­я­зы­че­ские меры Гра­ци­а­на зна­ме­но­ва­ли отде­ле­ние язы­че­ской рели­гии от государ­ства, но еще не запре­ща­ли покло­не­ния ста­рым богам и отправ­ле­ния куль­та. Эти меры были более поли­ти­че­ски­ми, чем рели­ги­оз­ны­ми. Импе­ра­тор стре­мил­ся заво­е­вать рас­по­ло­же­ние хри­сти­ан­ской церк­ви, но и язы­че­ство не было лише­но пра­ва на суще­ст­во­ва­ние.

Адри­а­но­поль­ская ката­стро­фа заста­ви­ла Гра­ци­а­на пере­смот­реть и поли­ти­ку по отно­ше­нию к ере­сям, так как винов­ник пора­же­ния рим­лян — Валент про­во­дил актив­ную про­ари­ан­скую поли­ти­ку. Сра­зу после бит­вы Гра­ци­ан издал закон о тер­пи­мо­сти к ере­сям, кото­рый был про­дик­то­ван стра­хом импе­ра­то­ра перед воз­мож­ны­ми внут­рен­ни­ми ослож­не­ни­я­ми в усло­ви­ях внеш­ней опас­но­сти. Неко­то­рое улуч­ше­ние внеш­ней и внут­рен­ней обста­нов­ки, кон­так­ты с епи­ско­пом Амвро­си­ем, ока­зы­вав­шим вли­я­ние на импе­ра­то­ра, склон­ность само­го Гра­ци­а­на к никей­ской вере при­ве­ли к изда­нию в 379 г. зако­на, осуж­дав­ше­го все ере­си и осо­бен­но ари­ан­ство и дона­тизм. В сле­дую­щем году был издан дру­гой закон, кото­рый пред­пи­сы­вал кон­фис­ка­цию мест собра­ний ере­ти­ков и пере­да­чу их церк­вей сто­рон­ни­кам никей­ской веры.

Таким обра­зом, нача­ло 380-х годов озна­ме­но­ва­лось реши­тель­ным пово­ротом в рели­ги­оз­ной поли­ти­ке импе­ра­тор­ской вла­сти. В отно­ше­нии и язы­че­ства, и ере­сей были пред­при­ня­ты пер­вые шаги, явно направ­лен­ные на устра­не­ние с поли­ти­че­ской аре­ны этих двух сил, про­ти­во­сто­я­щих никей­ству.

Пово­рот, нача­тый Гра­ци­а­ном, был вско­ре закреп­лен самой цер­ко­вью, одер­жав­шей вну­ши­тель­ные победы в спо­ре с языч­ни­ка­ми об алта­ре Победы и в кон­флик­те с ари­а­на­ми из-за бази­ли­ки в Медио­лане. Эти победы свиде­тель­ст­во­ва­ли о корен­ном пере­ло­ме в «заво­е­ва­нии» новой рели­ги­ей ста­рой импе­рии.

Завер­ше­ние хри­сти­а­ни­за­ции при Фео­до­сии

Послед­ним импе­ра­то­ром, при кото­ром Рим­ская импе­рия еще суще­ст­во­ва­ла неко­то­рое вре­мя как еди­ное целое, был Фео­до­сий (379—395). При нем полу­чи­ли логи­че­ское завер­ше­ние про­цес­сы, нача­тые Кон­стан­ти­ном, и на вре­мя его прав­ле­ния при­хо­дят­ся собы­тия, озна­ме­но­вав­шие окон­ча­тель­ную победу хри­сти­ан­ства.

Борь­ба с ере­ся­ми и Вто­рой Все­лен­ский собор

В 380 г. Фео­до­сий при­нял кре­ще­ние от епи­ско­па никей­ской ори­ен­та­ции и после это­го издал свой зна­ме­ни­тый эдикт Cunctos po­pu­los. В нем импе­ра­тор повеле­ва­ет всем наро­дам, нахо­дя­щим­ся под его вла­стью, испо­ве­до­вать никей­скую веру, при­ня­тую на I Все­лен­ском собо­ре. «После­до­ва­те­лям это­го уче­ния, — гово­рит­ся в эдик­те, — мы повеле­ва­ем име­но­вать­ся пра­во­слав­ны­ми хри­сти­а­на­ми, осталь­ных же…при­суж­да­ем нести бес­сла­вие ере­ти­че­ско­го уче­ния, собра­ни­ям же их не при­пи­сы­ва­ем име­ни церк­вей. Кро­ме при­го­во­ра боже­ст­вен­но­го пра­во­судия они долж­ны будут поне­сти стро­гие нака­за­ния, каким забла­го­рас­судит под­верг­нуть их наша власть, руко­во­ди­мая небес­ной муд­ро­стью».

Спу­стя год Фео­до­сий созвал в Кон­стан­ти­но­по­ле цер­ков­ный собор, кото­рый вошел в исто­рию, как Вто­рой Все­лен­ский. Его Все­лен­ский харак­тер объ­яс­нял­ся, преж­де все­го, тем фак­том, что на нем был под­твер­жден никей­ский сим­вол веры и рас­ши­рен тол­ко­ва­ни­ем боже­ст­вен­но­сти Свя­то­го Духа. Отныне сим­вол веры хри­сти­ан­ской церк­ви стал назы­вать­ся Никео-Кон­стан­ти­но­поль­ским (или в Пра­во­слав­ной церк­ви — Никео-Царе­град­ским), и в таком виде оста­ет­ся дей­ст­ву­ю­щим до сих пор. На собо­ре реша­лись вопро­сы о заме­ще­нии епи­скоп­ских кафедр и были пре­да­ны ана­фе­ме евно­ми­ане, ари­ане и дру­гие ере­си. Собор так­же изло­жил несколь­ко част­ных пра­вил, отно­ся­щих­ся к управ­ле­нию церк­ви. Импе­ра­тор Фео­до­сий на этом собо­ре не при­сут­ст­во­вал, но после его окон­ча­ния поста­но­вил, чтобы все епи­ско­пы, отсту­паю­щие от кон­стан­ти­но­поль­ско­го сим­во­ла, были лише­ны епи­скоп­ства, и не толь­ко не были пере­во­ди­мы в дру­гие места, но чтобы уда­ля­е­мы были от церк­вей, город­ских стен и сооб­ще­ства людей.

В 383 г. Фео­до­сий созвал «собор всех ере­сей», на кото­ром импе­ра­тор заста­вил ере­си­ар­хов пред­ста­вить ему пись­мен­ное изло­же­ние их уче­ний. При­няв от каж­до­го такое изло­же­ние, Фео­до­сий одоб­рил толь­ко орто­док­саль­ное, соот­вет­ст­ву­ю­щее Никео-Кон­стан­ти­но­поль­ско­му сим­во­лу веры, а осталь­ные разо­рвал.

Таким обра­зом, Фео­до­сий воз­вел в ранг государ­ст­вен­ной поли­ти­ки охра­ну никей­ско­го веро­уче­ния и борь­бу со все­ми ответв­ле­ни­я­ми от него. За вре­мя сво­его прав­ле­ния он издал 17 зако­нов про­тив ере­сей, неуклон­но кон­тро­ли­ро­вал ход цер­ков­ных собо­ров и назна­че­ния на важ­ней­шие кафед­ры. Борь­ба с ина­ко­мыс­ли­ем, даже в рам­ках одной рели­гии, ста­но­вит­ся с этих пор важ­ней­шей функ­ци­ей государ­ства, и ере­си начи­на­ют с это­го вре­ме­ни рас­смат­ри­вать­ся как государ­ст­вен­ные пре­ступ­ле­ния.

В этих усло­ви­ях все попыт­ки ари­ан заво­е­вать рас­по­ло­же­ние импе­ра­то­ра и сохра­нить свои пошат­нув­ши­е­ся пози­ции не име­ли успе­ха. Ари­ан­ские лиде­ры попы­та­лись скло­нить Фео­до­сия к созы­ву ново­го все­лен­ско­го собо­ра, но пра­во­слав­ные восточ­ные епи­ско­пы во гла­ве с епи­ско­пом Кон­стан­ти­но­по­ля Нек­та­ри­ем уго­во­ри­ли импе­ра­то­ра откло­нить прось­бу ари­ан. В 388 г. Фео­до­сий издал закон, запре­щав­ший собра­ния ари­ан, отправ­ле­ние их куль­та и пуб­лич­ные рас­суж­де­ния о вере. В этом же году после­до­ва­ла смерть вид­ных ари­ан­ских лиде­ров — Уль­фи­лы, Димо­фи­ла и импе­ра­три­цы Юсти­ны. Остав­ши­е­ся ари­ан­ские лиде­ры уда­ли­лись к готам. Послед­ним упо­ми­на­ни­ем об ари­ан­стве на запа­де послу­жил закон Вален­ти­ни­а­на II от 391 г., соглас­но кото­ро­му ере­ти­ки изго­ня­лись из горо­дов и их бого­слу­жеб­ные собра­ния запре­ща­лись под стра­хом нака­за­ния. В зако­но­да­тель­стве Фео­до­сия таким послед­ним актом явил­ся закон от 392 г., по кото­ро­му ере­ти­ки лиша­лись пра­ва назна­чать и утвер­ждать епи­ско­пов.

Одна­ко ари­ан­ство, как и мно­гие дру­гие ере­си, не исчез­ло бес­след­но в IV в. Его про­дол­жа­ли испо­ве­до­вать вар­ва­ры и, несмот­ря на репрес­сии, часть насе­ле­ния Рим­ской импе­рии, осо­бен­но на восто­ке. Отго­лос­ки ари­ан­ско­го кри­зи­са дава­ли о себе знать на про­тя­же­нии всей исто­рии церк­ви. «Хри­сто­ло­ги­че­ские» дис­кус­сии V в. (моно­фи­зит­ский и несто­ри­ан­ский спо­ры) и VII в. (моно­фе­лит­ская ересь) по суще­ству явля­лись про­дол­же­ни­ем дис­кус­сий о Тро­и­це и ее ипо­ста­сей.

Подав­ле­ние язы­че­ства

В отно­ше­нии язы­че­ства Фео­до­сий дей­ст­во­вал более осто­рож­но и дол­гое вре­мя не пред­при­ни­мал про­тив него реши­тель­ных мер, ока­зы­вая в то же вре­мя явное покро­ви­тель­ство хри­сти­ан­ству. Лишь в 385 г., воз­мож­но как отго­ло­сок спо­ра об алта­ре Победы, был издан закон, кото­рый уже­сто­чал эдикт о запре­ще­нии жерт­во­при­но­ше­ний, свя­зан­ных с пред­ска­за­ни­ем буду­ще­го. Реак­ци­ей на этот закон счи­та­ют бес­пре­цедент­ную экс­пе­ди­цию по уни­что­же­нию язы­че­ских хра­мов, пред­при­ня­тую пре­то­ри­ан­ским пре­фек­том восто­ка Цине­ги­ем и под­дер­жан­ную фана­тич­ны­ми хри­сти­а­на­ми. Одна­ко и после это­го Фео­до­сий внешне оста­вал­ся верен прин­ци­пу веро­тер­пи­мо­сти: языч­ни­ки назна­ча­лись им на важ­ные государ­ст­вен­ные долж­но­сти, про­дол­жа­ли функ­ци­о­ни­ро­вать хра­мы и отправ­лять­ся язы­че­ские обряды.

Обес­пе­чив такой поли­ти­кой отно­си­тель­но проч­ный мир на восто­ке, Фео­до­сий про­вел победо­нос­ную кам­па­нию про­тив узур­па­то­ра Мак­си­ма и с 388 по 391 г. нахо­дил­ся на запа­де. Здесь Фео­до­сий тоже на пер­вых порах стре­мил­ся уго­дить и языч­ни­кам, и хри­сти­а­нам, что спо­соб­ст­во­ва­ло укреп­ле­нию его пози­ций. К 390 г. импе­ра­тор стал ощу­щать воз­рас­таю­щее дав­ле­ние на него со сто­ро­ны церк­ви, бес­спор­ным лиде­ром кото­рой на запа­де в то вре­мя был Амвро­сий Медио­лан­ский. В кон­це 390 г. Амвро­сий вынудил Фео­до­сия совер­шить пуб­лич­ное пока­я­ние в церк­ви, и это собы­тие пра­во­мер­но поста­вить в связь с реши­тель­ным пово­ротом в рели­ги­оз­ной поли­ти­ке импе­ра­то­ра.

24 фев­ра­ля 391 г., ров­но через два меся­ца после пока­я­ния, Фео­до­сий адре­со­вал пре­фек­ту Рима закон, кото­рый запре­щал как пуб­лич­ные, так и част­ные жерт­во­при­но­ше­ния, закры­вал доступ в хра­мы, осуж­дал почи­та­ние изо­бра­же­ний, создан­ных чело­ве­че­ской рукой, и опре­де­лял штраф тем долж­ност­ным лицам, кото­рые укло­ня­лись от испол­не­ния это­го зако­на. 16 июня того же года ана­ло­гич­ный эдикт был направ­лен пре­фек­ту Егип­та, что послу­жи­ло свое­об­раз­ной санк­ци­ей для про­из­во­ла и бес­чинств хри­сти­ан­ских фана­ти­ков, кото­рые под руко­вод­ст­вом алек­сан­дрий­ско­го епи­ско­па Тео­фи­ла разо­ри­ли и раз­ру­ши­ли зна­ме­ни­тый храм Сера­пи­са.

Вско­ре после отъ­езда Фео­до­сия на восток в мае 392 г. при невы­яс­нен­ных до кон­ца обсто­я­тель­ствах погиб фак­ти­че­ски уже отстра­нен­ный от вла­сти Вален­ти­ни­ан II. Новым импе­ра­то­ром на запа­де был про­воз­гла­шен Евге­ний, на кото­ро­го и сде­ла­ла свою послед­нюю став­ку язы­че­ская «пар­тия» рим­ско­го сена­та. Одна за дру­гой к Евге­нию были посла­ны три деле­га­ции сена­та с прось­бой вос­ста­но­вить алтарь Победы, а с ним и при­ви­ле­гии язы­че­ско­го жре­че­ства и хра­мов.

Фео­до­сий тем вре­ме­нем ясно про­де­мон­стри­ро­вал свою пози­цию по отно­ше­нию к ново­му узур­па­то­ру: он отка­зал­ся при­зна­вать его импе­ра­то­ром, а в нояб­ре 392 г. издал закон, кото­рый фак­ти­че­ски упразд­нял язы­че­ский культ, запре­щая все виды рели­ги­оз­ной язы­че­ской прак­ти­ки. После это­го Фео­до­сий начал откры­тую под­готов­ку к войне.

С огляд­кой на Фео­до­сия не спе­ши­ла при­зна­вать Евге­ния и цер­ковь. В этих усло­ви­ях ново­му импе­ра­то­ру ниче­го не оста­ва­лось делать, как усту­пить языч­ни­кам. Хотя не было изда­но спе­ци­аль­но­го эдик­та, Евге­ний щед­ро награ­дил про­си­те­лей за алтарь Победы из соб­ст­вен­ных средств, то есть прак­ти­че­ски в замас­ки­ро­ван­ной фор­ме выде­лил государ­ст­вен­ные сред­ства на язы­че­ский культ и частич­но вер­нул хра­мам утра­чен­ное. Одно­вре­мен­но Евге­ний напра­вил сред­ства и хри­сти­ан­ским хра­мам, демон­стри­руя пол­ную веро­тер­пи­мость. Одна­ко этот жест был бес­ком­про­мисс­но отверг­нут Амвро­си­ем, напра­вив­шим узур­па­то­ру спе­ци­аль­ное посла­ние, являв­ше­е­ся фак­ти­че­ским отлу­че­ни­ем от церк­ви.

При потвор­стве Евге­ния языч­ни­ки во гла­ве с пре­фек­том Ита­лии Нико­ма­хом Фла­виа­ном раз­вер­ну­ли актив­ную дея­тель­ность по рестав­ра­ции язы­че­ства на запа­де и осо­бен­но в Риме: вос­ста­нав­ли­ва­лись при­шед­шие в вет­хость язы­че­ские хра­мы, воз­рож­да­лись язы­че­ские обряды, празд­ни­ки, игры, было объ­яв­ле­но пре­кра­ще­ние всех дел на три меся­ца с целью «очи­ще­ния» Рима и дру­гих горо­дов Ита­лии.

И Фео­до­сий, и Евге­ний вели актив­ную под­готов­ку к войне. На восто­ке про­во­ди­лась актив­ная про­па­ган­да с целью при­дать гото­вя­ще­му­ся похо­ду Фео­до­сия про­тив Евге­ния харак­тер рели­ги­оз­ной мис­сии для уста­нов­ле­ния на запа­де «истин­но­го бла­го­че­стия», что поз­во­ли­ло потом назы­вать эту вой­ну «кре­сто­вым похо­дом хри­сти­ан­ско­го импе­ра­то­ра».

Фео­до­сий высту­пил в поход в мае 394 г., а 5 сен­тяб­ря в долине реки Фри­гид в Север­ной Ита­лии про­изо­шла решаю­щая бит­ва, в кото­рой Евге­ний был раз­гром­лен и каз­нен сол­да­та­ми на гла­зах у Фео­до­сия. Хри­сти­ан­ская про­па­ган­да сра­зу же объ­яви­ла, что эта победа одер­жа­на с помо­щью бога и что она озна­ча­ет тор­же­ство хри­сти­ан­ства над язы­че­ст­вом. Фео­до­сий и сам при­дал рели­ги­оз­ный отте­нок сво­ей победе тем, что не отпразд­но­вал три­ум­фа, подоб­но сво­им пред­ше­ст­вен­ни­кам, а пер­вым делом совер­шил молит­ву и при­гото­вил пожерт­во­ва­ния хри­сти­ан­ско­му богу.

Чув­ст­вуя твер­дую под­держ­ку со сто­ро­ны хри­сти­ан­ской церк­ви, Фео­до­сий окон­ча­тель­но пода­вил послед­ние явные оча­ги язы­че­ства на запа­де. На эту часть импе­рии было рас­про­стра­не­но анти­я­зы­че­ское зако­но­да­тель­ство, были запре­ще­ны язы­че­ские обряды и закры­ты хра­мы, их иму­ще­ство кон­фис­ко­вы­ва­лось, а жре­цы лиша­лись всех при­ви­ле­гий.

Победа Фео­до­сия над Евге­ни­ем озна­ча­ла и окон­ча­тель­ную поли­ти­че­скую победу хри­сти­ан­ства. Язы­че­ство с кон­ца IV в. утра­чи­ва­ет послед­ние пре­тен­зии на роль государ­ст­вен­ной рели­гии, и язы­че­ская реак­ция с этих пор боль­ше не нахо­дит­ся в свя­зи с поли­ти­кой. Хри­сти­ан­ство ста­но­вит­ся теперь един­ст­вен­ной офи­ци­аль­ной рели­ги­ей Рим­ской импе­рии, не тер­пя­щей ника­ких дру­гих куль­тов. Хри­сти­а­ни­за­ция рим­ско­го обще­ства еще не завер­ша­ет­ся этим окон­ча­тель­но, но теперь начи­на­ет осу­ществлять­ся с помо­щью зако­нов государ­ства и под его покро­ви­тель­ст­вом, пре­иму­ще­ст­вен­но насиль­ст­вен­ны­ми мето­да­ми.

Удар, нане­сен­ный Фео­до­си­ем язы­че­ству, навсе­гда лишил ста­рую рели­гию воз­мож­но­сти ново­го воз­рож­де­ния, хотя язы­че­ство как миро­воз­зре­ние, образ жиз­ни и тра­ди­ция еще дол­го про­дол­жа­ло суще­ст­во­вать и в народ­ных мас­сах, и в обра­зо­ван­ной среде.

Тор­же­ство док­три­ны папиз­ма

Прав­ле­ние Фео­до­сия так­же озна­ме­но­ва­лось и новым эта­пом в фор­ми­ро­ва­нии отно­ше­ний меж­ду цер­ко­вью и государ­ст­вом.

Будучи на восто­ке Фео­до­сий воз­вел отно­ше­ние к хри­сти­ан­ству в ранг одно­го из важ­ней­ших аспек­тов государ­ст­вен­ной поли­ти­ки. Одна­ко, отож­дествляя инте­ре­сы церк­ви и государ­ства, он отнюдь не наме­ре­вал­ся поста­вить цер­ковь в рав­но­прав­ное поло­же­ние с государ­ст­вен­ны­ми инсти­ту­та­ми. Он, подоб­но Кон­стан­ти­ну, видел в хри­сти­ан­стве государ­ст­вен­ную рели­гию, то есть рели­гию, слу­жа­щую государ­ству, а не наобо­рот.

Ока­зав­шись на запа­де, Фео­до­сий столк­нул­ся с выра­же­ни­ем пря­мо про­ти­во­по­лож­но­го мне­ния об отно­ше­ни­ях церк­ви и государ­ства в лице Амвро­сия Медио­лан­ско­го, уже сумев­ше­го под­чи­нить сво­е­му вли­я­нию моло­дых импе­ра­то­ров Гра­ци­а­на и Вален­ти­ни­а­на II. Амвро­сий отнюдь не был сму­щен могу­ще­ст­вом пове­ли­те­ля всей рим­ской дер­жа­вы, и дав­ле­ние епи­ско­па Фео­до­сий испы­тал уже с пер­вых дней пре­бы­ва­ния в Медио­лане после победы над Мак­си­мом.

Пер­вое серь­ез­ное столк­но­ве­ние меж­ду епи­ско­пом и импе­ра­то­ром про­изо­шло по пово­ду оче­ред­ной пети­ции сена­та о вос­ста­нов­ле­нии алта­ря Победы. Фео­до­сий насто­ро­жен­но вос­при­нял попыт­ку Амвро­сий ука­зать ему реше­ние это­го вопро­са, на что епи­скоп отве­тил бой­котом. В ито­ге Фео­до­сий отка­зал сена­то­рам в их прось­бе, но попы­тал­ся пред­ста­вить дело так, что его отказ не зави­сел от насто­я­ний Амвро­сия.

В декаб­ре 388 г., спу­стя все­го несколь­ко меся­цев после появ­ле­ния Фео­до­сия на запа­де, Амвро­сию уда­лось навя­зать ему свою модель отно­ше­ний церк­ви и государ­ства. Этот кон­фликт про­изо­шел в свя­зи с при­ка­зом импе­ра­то­ра нака­зать винов­ных в под­жо­ге сина­го­ги в город­ке Кал­ли­ник на Евфра­те и постро­ить сина­го­гу зано­во за счет мест­но­го епи­ско­па, кото­рый под­стре­кал хри­сти­ан к бес­чин­ствам. Этот спра­вед­ли­вый при­каз вызвал него­до­ва­ние Амвро­сия, кото­рый не замед­лил послать импе­ра­то­ру спе­ци­аль­ное посла­ние, изоби­ло­вав­шее мораль­ны­ми сен­тен­ци­я­ми и при­ме­ра­ми из Свя­щен­но­го Писа­ния. Одна­ко пись­мо не возы­ме­ло долж­но­го дей­ст­вия, и тогда Амвро­сий под­верг импе­ра­то­ра пря­мо­му шан­та­жу пря­мо в церк­ви в при­сут­ст­вии пас­т­вы, отка­зав­шись совер­шать евха­ри­стию, пока Фео­до­сий не отме­нит сво­его реше­ния. Послед­не­му ниче­го не оста­ва­лось делать, как усту­пить настой­чи­во­му епи­ско­пу и отме­нить свое рас­по­ря­же­ние.

Уступ­чи­вость Фео­до­сия име­ла дале­ко иду­щие послед­ст­вия. Пря­мым след­ст­ви­ем это­го эпи­зо­да ста­ла новая вспыш­ка рели­ги­оз­но­го фана­тиз­ма в отно­ше­нии языч­ни­ков и иуде­ев, хра­мы и соб­ст­вен­ность кото­рых под­верг­лись новым погро­мам. Но гораздо более серь­ез­ное зна­че­ние име­ла поли­ти­че­ская сто­ро­на победы Амвро­сия, кото­рая яви­лась серь­ез­ным уда­ром по цеза­ре­па­пиз­му. Амвро­сий заявил пре­тен­зию на цер­ков­ный кон­троль государ­ст­вен­ных дел и на пра­во нала­гать вето на любую меру вла­стей, кото­рая мог­ла повредить инте­ре­сам орто­док­сии.

В 390 г. в Фес­са­ло­ни­ке про­изо­шло воз­му­ще­ние наро­да про­тив мест­ных вла­стей, вызван­ное их неуступ­чи­во­стью в отно­ше­нии пуб­лич­ных меро­при­я­тий. Узнав об этом, Фео­до­сий отдал рас­по­ря­же­ние жесто­ко нака­зать винов­ных. Собрав­ши­е­ся спу­стя неко­то­рое вре­мя в цир­ке по при­гла­ше­нию импе­ра­то­ра ниче­го не подо­зре­вав­шие жите­ли горо­да были окру­же­ны сол­да­та­ми, кото­рые устро­и­ли бес­по­щад­ную рез­ню. По раз­ным сведе­ни­ям было уби­то от 7 до 15 тысяч чело­век.

На это зло­де­я­ние импе­ра­то­ра Амвро­сий сре­а­ги­ро­вал весь­ма свое­об­раз­но: за три дня до при­езда Фео­до­сия он поки­нул Медио­лан и из места сво­ей доб­ро­воль­ной ссыл­ки напра­вил ему пись­мо, в кото­ром осуж­дал это бес­смыс­лен­ное кро­во­про­ли­тие, при­зы­вал импе­ра­то­ра к рас­ка­я­нию и пока­я­нию и в доволь­но мяг­ких выра­же­ни­ях объ­яв­лял об отлу­че­нии Фео­до­сия от церк­ви.

Полу­чив пись­мо Амвро­сия, Фео­до­сий не решил­ся идти на кон­фрон­та­цию с цер­ко­вью и на неко­то­рое вре­мя пере­стал посе­щать хри­сти­ан­ские хра­мы. Одна­ко в конеч­ном ито­ге после трех­ме­сяч­но­го отлу­че­ния и пере­го­во­ров с Амвро­си­ем импе­ра­тор согла­сил­ся на пуб­лич­ное пока­я­ние в церк­ви. Как пред­став­ля­ет­ся, этот акт был совер­шен в узком кру­гу, и ни один источ­ник, напи­сан­ный при жиз­ни Фео­до­сия, не упо­ми­на­ет об этом собы­тии. Впер­вые его пре­дал оглас­ке сам Амвро­сий в над­гроб­ной речи на смерть Фео­до­сия. Но под­лин­ную оцен­ку пока­я­ние Фео­до­сия ста­ло полу­чать толь­ко с ростом пап­ской вла­сти и посте­пен­но, по мере осо­зна­ния его зна­че­ния само собы­тие ста­ло обрас­тать домыс­ла­ми и леген­да­ми.

Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли видят в фак­те пуб­лич­но­го пока­я­ния импе­ра­то­ра «три­умф цер­ков­ной вла­сти над свет­ской», «пово­рот­ный пункт в исто­рии», «про­гресс чело­ве­че­ский и граж­дан­ский», «уста­нов­ле­ние жиз­нен­но­го прин­ци­па запад­но­го обще­ства», «победу хри­сти­ан­ско­го мораль­но­го поряд­ка над волей пра­ви­те­ля» при­мер того, что «власть и сво­бо­да кли­ра дока­за­ла здесь спо­соб­ность быть басти­о­ном обще­ст­вен­ной сво­бо­ды и зако­на».

Давая оцен­ку это­му собы­тию, не сле­ду­ет, одна­ко, пре­уве­ли­чи­вать мораль­ную сто­ро­ну победы церк­ви, кото­рая сим­во­ли­че­ским актом про­ща­ла импе­ра­то­ру убий­ство мно­гих невин­ных людей и дава­ла понять, что нет тако­го пре­ступ­ле­ния, кото­ро­го нель­зя было бы иску­пить, если оно не направ­ле­но непо­сред­ст­вен­но про­тив самой церк­ви. Вме­сте с тем не сле­ду­ет пола­гать, что имен­но воз­мож­ность пока­я­ния раз­вя­за­ла руки мно­гим сред­не­ве­ко­вым пра­ви­те­лям для кро­ва­вых зло­де­я­ний.

Важ­ность это­го собы­тия состо­ит в том, что пока­я­ние Фео­до­сия нагляд­но пока­за­ло саму воз­мож­ность пре­вос­ход­ства цер­ков­ной вла­сти над свет­ской, хотя до пол­но­го тор­же­ства папиз­ма было еще дале­ко. В пока­я­нии Фео­до­сия в этом смыс­ле спра­вед­ли­во усмат­ри­вать завер­ше­ние того эта­па хри­сти­а­ни­за­ции Рим­ской импе­рии, кото­рый был начат Кон­стан­ти­ном. После это­го эпи­зо­да ни один импе­ра­тор уже не мог, подоб­но Кон­стан­ти­ну, назвать себя епи­ско­пом сре­ди епи­ско­пов.

Уста­нов­ле­ние мораль­но­го кон­тро­ля обще­ства, выра­зи­те­лем кото­ро­го явля­лась тогда хри­сти­ан­ская цер­ковь, над дея­ни­я­ми чело­ве­ка, обле­чен­но­го выс­шей вла­стью, пред­став­ля­ет­ся круп­ным шагом на пути к циви­ли­зо­ван­но­сти. Тор­же­ство закон­но­сти и обще­че­ло­ве­че­ской мора­ли над волей пра­ви­те­ля не ста­ли с этих пор общим пра­ви­лом. Чело­ве­че­ству и евро­пей­ской циви­ли­за­ции еще пред­сто­ял дли­тель­ный путь, но нача­ло было поло­же­но, и пре­цедент с Фео­до­си­ем нико­гда не был забыт, явля­ясь напо­ми­на­ни­ем вла­сти­те­лям чело­ве­че­ских судеб об обя­зан­но­стях перед обще­ст­вом.

Ито­ги IV века

Таким обра­зом, с окон­ча­ни­ем прав­ле­ния Фео­до­сия в основ­ном завер­ша­ет­ся про­цес­сы, нача­тые Милан­ским эдик­том Кон­стан­ти­на. Рим­ская импе­рия к исхо­ду IV в. ста­но­вит­ся хри­сти­ан­ской. Хри­сти­ан­ство про­ни­ка­ет во все сфе­ры жиз­ни и овла­де­ва­ет ума­ми и серд­ца­ми боль­шин­ства насе­ле­ния импе­рии. Схо­дит с исто­ри­че­ской аре­ны язы­че­ство, как поли­ти­че­ская сила и опо­ра государ­ства, в раз­ряд государ­ст­вен­ных пре­ступ­ле­ний попа­да­ют ере­си, и вся­кое ина­ко­мыс­лие под­вер­га­ет­ся пре­сле­до­ва­нию. Цер­ковь ста­но­вит­ся само­сто­я­тель­ным инсти­ту­том государ­ства и высту­па­ет как зна­чи­мая поли­ти­че­ская сила, опи­раю­ща­я­ся на круп­ные дви­жи­мые и недви­жи­мые богат­ства. Поли­ти­ка церк­ви ста­но­вит­ся частью государ­ст­вен­ной поли­ти­ки, и инте­ре­сы церк­ви и государ­ства отныне чаще сов­па­да­ют, чем рас­хо­дят­ся. С эпо­хой Фео­до­сия завер­ша­ет­ся в целом и исто­рия антич­но­го хри­сти­ан­ства. Хотя хри­сти­ан­ство еще и в V в. суще­ст­ву­ет в пре­де­лах Рим­ской импе­рии и позд­не­ан­тич­но­го мира, судь­бы и пер­спек­ти­вы его раз­ви­тия опре­де­ли­лись имен­но в IV сто­ле­тии.

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
1387643698 1303242327 1303312492 1405377993 1405380949 1405383001