Colonia Claudia Ara Agrippinensis / Кёльн — центр римской провинции Нижняя Германия

с.100

Алек­сандр Иоси­фо­вич Неми­ров­ский посе­тил Кёльн уже в кон­це 90-х гг. Это было на обрат­ном пути из Ита­лии, где он побы­вал в сопро­вож­де­нии Люд­ми­лы Ста­ни­сла­вов­ны Ильин­ской. Там невы­езд­но­му ранее анти­ко­ве­ду уда­лось нако­нец увидеть этрус­ские и рим­ские памят­ни­ки, о кото­рых и рань­ше он мог рас­ска­зать так, как буд­то они толь­ко вче­ра были перед его гла­за­ми. Конеч­но, А. И. Неми­ров­ский знал об этом всех при­тя­ги­ваю­щем и таин­ст­вен­ном мире неиз­ме­ри­мо боль­ше мно­гих сотен тысяч людей, выша­ги­ваю­щих еже­год­но по ули­цам Пом­пей. И тем не менее, он радо­вал­ся как ребе­нок, гуляя по древ­не­му горо­ду, порой пред­став­ляя себя одним из геро­ев сво­их книг, жив­шим две тыся­чи лет тому назад. Алек­сандр Иоси­фо­вич был под впе­чат­ле­ни­ем от пер­во­класс­ных архео­ло­ги­че­ских кол­лек­ций Рима, Неа­по­ля, от самой Ита­лии. Из одно­днев­но­го путе­ше­ст­вия из Кёль­на в Трир Л. С. Ильин­ская и А. И. Неми­ров­ский при­вез­ли не толь­ко впе­чат­ле­ния от импе­ра­тор­ских терм и дру­гих рим­ских древ­но­стей, но и вос­хи­ще­ние кра­сотой Мозе­ли­а­ны, посто­ян­но вспо­ми­ная сти­хи Авзо­ния.

Вслу­ши­ва­ясь в рас­ска­зы о поезд­ке, я вспо­ми­нал кур­сы по антич­ной куль­ту­ре, кни­гу «Нить Ари­ад­ны» и свою первую архео­ло­ги­че­скую экс­пе­ди­цию в Хер­со­нес, куда при­вез на прак­ти­ку студен­тов ист­фа­ка Воро­неж­ско­го уни­вер­си­те­та Алек­сандр Иоси­фо­вич. Это было в 1967 году. Моло­дой про­фес­сор вме­сте с нами рас­чи­щал водо­сток и радо­вал­ся най­ден­ной кем-то моне­те, а вече­ром у кост­ра читал свои уди­ви­тель­но зву­чав­шие на фоне при­боя и южно­го звезд­но­го неба сти­хи.

Кёльн не оста­вил Алек­сандра Иоси­фо­ви­ча рав­но­душ­ным. Он с инте­ре­сом осмот­рел город, посе­тил Рим­ско-гер­ман­ский музей и пре­то­рий, вспо­ми­нал неко­то­рые зна­ме­на­тель­ные момен­ты исто­рии горо­да. Мы изум­ля­лись, под­счи­ты­вая к кон­цу дня кило­мет­ры про­ло­жен­но­го им марш­ру­та. Учи­тель делил­ся впе­чат­ле­ни­я­ми, рас­ска­зы­вал об увиден­ном, посвя­щал нас в свои твор­че­ские пла­ны и читал сти­хи. Я вспо­ми­нал Хер­со­нес, он радо­вал­ся, как буд­то и не про­мча­лось еще трид­цать лет, — будучи во всем истин­ным поэтом, А. И. Неми­ров­ский все­гда встре­чал­ся с антич­но­стью, как пер­вый раз.

На про­тя­же­нии сво­ей двух­ты­ся­че­лет­ней исто­рии Кёльн играл замет­ную роль в эко­но­ми­че­ской, поли­ти­че­ской, рели­ги­оз­ной, куль­тур­ной жиз­ни Евро­пы, оста­ва­ясь одним из самых зна­чи­тель­ных горо­дов к севе­ру от Альп. И сего­дня, несмот­ря на скром­ные по совре­мен­ным мер­кам мас­шта­бы (1 млн. жите­лей в горо­де и ок. 3 млн. в агло­ме­ра­ции), в Кёльне регу­ляр­но про­ис­хо­дят важ­ные собы­тия, как, напри­мер, оче­ред­ная встре­ча «вось­мер­ки» или все­мир­ный слет като­ли­че­ской с.101 моло­де­жи. При­вле­ка­тель­ность горо­да для поли­ти­ков, дело­вых людей или тури­стов не в послед­нюю оче­редь свя­за­на с исто­ри­че­ской аурой, кото­рая вос­хо­дит к вре­ме­нам его осно­ва­ния. Соеди­не­ние рим­ско­го нача­ла с гер­ман­ским и галль­ским зало­жи­ло панъ­ев­ро­пей­ский и кос­мо­по­ли­тич­ный харак­тер Кёль­на, во мно­гом опре­де­лив лицо рейн­ской мет­ро­по­лии.

Антич­ный Кёльн пред­ста­ёт во глу­бине веков как посе­ле­ние гер­ман­ско­го пле­ме­ни уби­ев и коло­ния рим­ских вете­ра­нов, став­ка воен­но­го коман­до­ва­ния круп­ней­шей груп­пи­ров­ки рим­ских войск и плац­дарм для заво­е­ва­ния Цен­траль­ной Евро­пы, глав­ный город на рейн­ской гра­ни­це и сто­ли­ца сепа­ра­тист­ско­го обра­зо­ва­ния пери­о­да кри­зи­са III в., один из басти­о­нов антич­ной циви­ли­за­ции и центр при­тя­же­ния гер­ман­ских пле­мен, устре­мив­ших­ся в пре­де­лы Импе­рии, нако­нец — как один из цен­тров кри­стал­ли­за­ции новой евро­пей­ской государ­ст­вен­но­сти. Наше вни­ма­ние при­вле­кут точ­ки сопри­кос­но­ве­ния жиз­ни про­вин­ци­аль­но­го горо­да на дале­кой север­ной гра­ни­це с собы­ти­я­ми, носив­ши­ми «гло­баль­ный» для того вре­ме­ни харак­тер.

Нача­ло систе­ма­ти­че­ским рас­коп­кам Кёль­на поло­жил в 1920-е гг. Фриц Фре­мер­сдорф, хотя еще в XIX в. энту­зи­а­сты и про­фес­сио­наль­ные исто­ри­ки при­ла­га­ли уси­лия для сбо­ра, систе­ма­ти­за­ции и изу­че­ния дан­ных антич­ной тра­ди­ции, а так­же архео­ло­ги­че­ских мате­ри­а­лов. После вто­рой миро­вой вой­ны, уже с осе­ни 1945 г., в раз­ру­шен­ном бом­беж­ка­ми горо­де иссле­до­ва­ния про­дол­жи­ли Отто Доп­пель­фельд и целая пле­яда архео­ло­гов и исто­ри­ков антич­но­сти и дру­гих спе­ци­аль­но­стей. Их работа полу­чи­ла про­дол­же­ние в послед­ние деся­ти­ле­тия — бла­го­да­ря уси­ли­ям Б. и Г. Галь­сте­ре­ров, Г. Прех­та, Р. Гэн­ша, Й. Гайн­рих­са, Б. Ирм­ле­ра и дру­гих уче­ных целый ряд про­блем нашел новое реше­ние, кар­ти­на про­шло­го ста­но­вит­ся все более пол­ной. Про­ме­жу­точ­ные ито­ги мно­го­лет­них штудий под­веде­ны в пер­вом томе «Исто­рии горо­да Кёль­на». Этот капи­таль­ный труд Вер­не­ра Эка уже стал настоль­ной кни­гой всех иссле­до­ва­те­лей и люби­те­лей кёльн­ских древ­но­стей¹.

Хотя в пись­мен­ных источ­ни­ках исто­рия антич­но­го Кёль­на отра­же­на не хуже исто­рии дру­гих горо­дов запад­ных про­вин­ций, все же лаку­ны весь­ма суще­ст­вен­ны². По сло­вам одно­го из иссле­до­ва­те­лей, с.102 мы можем про­следить ее лишь пунк­тир­но — к сожа­ле­нию, раз­ные её пери­о­ды осве­ще­ны крайне нерав­но­мер­но. Отсут­ст­ву­ют сооб­ще­ния для полу­то­ра сто­ле­тий эко­но­ми­че­ско­го и куль­тур­но­го рас­цве­та рим­ско­го горо­да — II и перв. пол. III вв. н. э. Подоб­ные про­бе­лы в опре­де­лен­ной мере вос­пол­ня­ют­ся за счет более двух тысяч над­пи­сей, най­ден­ных в горо­де и на при­ле­гаю­щей терри­то­рии, а так­же монет³.

Архео­ло­ги­че­ские свиде­тель­ства исто­рии Кёль­на сохра­ни­лись не так хоро­шо, как, к при­ме­ру, в Ксан­тене, где сред­не­ве­ко­вый город воз­ник в сто­роне от антич­ной Co­lo­nia Ul­pia Tra­iana, или в Три­ре (антич­ная Augus­ta Tre­ve­ro­rum), кото­рый так­же был цен­тром про­вин­ции, а в кон­це III—IV в. — одной из сто­лиц Импе­рии. Кёльн, будь то в пери­од кри­зи­са III в. и после­до­вав­ших вар­вар­ских наше­ст­вий, во вре­ме­на сред­не­ве­ко­вья или инду­ст­ри­а­ли­за­ции, вто­рой миро­вой вой­ны или сей­час, в пост­ин­ду­ст­ри­аль­ную эпо­ху, то раз­ру­шал­ся, то зано­во стро­ил­ся и пере­стра­и­вал­ся, оста­ва­ясь цен­тром эко­но­ми­че­ской, поли­ти­че­ской и куль­тур­ной жиз­ни Рейн­лан­дии. При этом, разу­ме­ет­ся, люди дума­ли преж­де все­го не об исто­рии, а о кры­ше над голо­вой и о хле­бе насущ­ном. Антич­ные памят­ни­ки, если не при­хо­ди­ли в вет­хость сами собой или не исполь­зо­ва­лись в каче­стве мате­ри­а­ла, без­жа­лост­но сно­си­лись. В исто­ри­че­ском цен­тре горо­да мощ­ность стро­и­тель­но­го мусо­ра над антич­ны­ми сло­я­ми дости­га­ет 5—6 м. Терри­то­рия плот­но застро­е­на, так что рас­коп­ки боль­ших участ­ков про­сто невоз­мож­ны. Они ведут­ся боль­шей частью при раз­бор­ке ста­рых соору­же­ний и в ходе стро­и­тель­ства новых — напри­мер, в послед­нее вре­мя в ходе про­клад­ки оче­ред­ной линии мет­ро⁴. При этом памят­ни­ки, как пра­ви­ло, спеш­но рас­ка­пы­ва­ют­ся, доку­мен­ти­ру­ют­ся и сно­сят­ся. Мно­гое, по тем или иным при­чи­нам не заме­чен­ное спе­ци­аль­ной город­ской служ­бой, исче­за­ет без­воз­врат­но⁵. Сле­ду­ет отме­тить, что богат­ство того или ино­го с.103 архео­ло­ги­че­ско­го слоя неслу­чай­но соот­вет­ст­ву­ет мол­ча­нию пись­мен­ных источ­ни­ков в соот­вет­ст­ву­ю­щий пери­од. Когда на Рейне царил мир и отды­ха­ли леги­он­ные гор­ны, взгляды исто­ри­ков при­вле­ка­ли совсем дру­гие, «горя­чие точ­ки» — зато в антич­ном горо­де про­дук­тив­но работа­ли стро­и­те­ли, ремес­лен­ни­ки и худож­ни­ки, а у при­ста­ни тол­пи­лись тор­го­вые суда.

Циви­ли­за­ция впер­вые посе­ти­ла место, где позд­нее воз­ник Кёльн, в лице одно­го из самых извест­ных пер­со­на­жей все­мир­ной исто­рии. Им стал Гай Юлий Цезарь, с 58 по 51 гг. до н. э. поко­рив­ший «Кос­ма­тую», или «Дикую» Гал­лию (Gal­lia Co­ma­ta), т. е. терри­то­рии к севе­ру от Нар­бонн­ской про­вин­ции. В резуль­та­те вся Гал­лия, от Пире­не­ев до Север­но­го моря и от Атлан­ти­ки до Рей­на, ока­за­лась в соста­ве рим­ских вла­де­ний. Вой­на и жесто­кое подав­ле­ние оча­гов сопро­тив­ле­ния сопро­вож­да­лись мас­со­вым терро­ром. Цезарь рас­ска­зы­ва­ет, в част­но­сти, о раз­граб­ле­нии и истреб­ле­нии жив­ше­го меж­ду Рей­ном и Мозе­лем кельт­ско­го пле­ме­ни эбу­ро­нов (53 г. до н. э.). В «Запис­ках» упо­ми­на­ют­ся так­же засе­лив­шие через несколь­ко десят­ков лет быв­шую стра­ну эбу­ро­нов убии, с име­нем кото­рых свя­зан началь­ный этап исто­рии Кёль­на. У Цеза­ря они пред­став­ле­ны как един­ст­вен­ное союз­ное и самое циви­ли­зо­ван­ное гер­ман­ское пле­мя на пра­вом бере­гу Рей­на⁶.

В 40—30-е годы I в. до н. э. рим­лян, погряз­ших в кро­во­про­лит­ных граж­дан­ских вой­нах, мало инте­ре­со­ва­ли гал­лы и гер­ман­цы. После уста­нов­ле­ния еди­но­вла­стия Август, сре­ди про­че­го, занял­ся упо­рядо­че­ни­ем про­вин­ци­аль­но­го управ­ле­ния. В Гал­лии ока­зал­ся М. Вип­са­ний Агрип­па, его бли­жай­ший сорат­ник; имен­но к нему за раз­ре­ше­ни­ем пере­се­лить­ся на Лево­бе­ре­жье обра­ти­лись убии (20/19 гг. до н. э.)⁷. с.104 Будучи союз­ни­ка­ми рим­лян, они испы­ты­ва­ли посто­ян­ные труд­но­сти в окру­же­нии дру­гих гер­ман­цев. Агрип­па поз­во­лил им обос­но­вать­ся в кёльн­ской бух­те. Это упро­чи­ло пози­ции рим­лян на Рейне⁸. Дого­вор с уби­я­ми пред­у­смат­ри­вал защи­ту ими гра­ни­цы, а так­же постав­ку вспо­мо­га­тель­ных кон­тин­ген­тов и уча­стие в воен­ных дей­ст­ви­ях про­тив враж­деб­ных гер­ман­ских пле­мен⁹. Бла­го­да­ря при­ня­тым мерам, обста­нов­ка в стра­те­ги­че­ски важ­ном реги­оне ста­би­ли­зи­ро­ва­лась, ста­ла нала­жи­вать­ся хозяй­ст­вен­ная жизнь, что спо­соб­ст­во­ва­ло снаб­же­нию раз­ме­щав­ших­ся на гра­ни­це леги­о­нов. Как и в осталь­ной or­bis ro­ma­na, насе­ле­ние орга­ни­зо­ва­ли в само­управ­ля­е­мую общи­ну антич­но­го типа — ci­vi­tas Ubio­rum. Убии еще до пере­се­ле­ния вос­при­ня­ли через кель­тов мно­гие дости­же­ния сре­ди­зем­но­мор­ской куль­ту­ры, теперь про­цесс рома­ни­за­ции полу­чил даль­ней­шее раз­ви­тие¹⁰. Он стал еще интен­сив­нее, когда на бере­га Рей­на, в свя­зи с мас­штаб­ны­ми воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми на Пра­во­бе­ре­жье, при­бы­ли круп­ные воин­ские кон­тин­ген­ты.

Хотя Рейн с пода­чи Юлия Цеза­ря счи­тал­ся погра­нич­ной рекой меж­ду гал­ла­ми и гер­ман­ца­ми, ситу­а­ция ока­за­лась не столь про­стой. с.105 На самом деле гер­ман­цы, уже на про­тя­же­нии сто­ле­тий выдав­ли­вав­шие кель­тов из Цен­траль­ной Евро­пы, в том чис­ле с терри­то­рий к восто­ку от Сред­не­го Рей­на, дав­но про­ник­ли и на Лево­бе­ре­жье. Неко­то­рые пле­ме­на на обо­их бере­гах Рей­на объ­еди­ня­ло род­ство, дру­гие — рели­гия или обы­чаи. Отдель­ные груп­пы гер­ман­цев, вре­мен­но объ­еди­нив­шись, неред­ко втор­га­лись в лево­бе­реж­ные обла­сти с целью гра­бе­жа¹¹. Рим­ляне не жела­ли мирить­ся с подоб­ным поло­же­ни­ем. Оно деста­би­ли­зи­ро­ва­ло обста­нов­ку в запад­ных про­вин­ци­ях в целом, про­во­ци­руя гал­лов на анти­рим­ские выступ­ле­ния, давая анти­рим­ски настро­ен­ным галль­ским груп­пи­ров­кам воз­мож­ность исполь­зо­вать гер­ман­ских наем­ни­ков. Соглас­но логи­ке рим­ской экс­пан­сии, если угро­за исхо­ди­ла из-за гра­ни­цы, то не оста­ва­лось ниче­го дру­го­го, как поко­рить сле­дую­щую стра­ну¹². На повест­ку дня выдви­га­лись актив­ные воен­ные дей­ст­вия в Пра­во­бе­ре­жье.

Обста­нов­ка обост­ри­лась, когда в 17 или в 16 г. до н. э. через Рейн в Гал­лию вторг­лись сугам­бры, узи­пе­ты и тенк­те­ры. Они нанес­ли сокру­ши­тель­ное и позор­ное пора­же­ние намест­ни­ку Гал­лии Мар­ку Лол­лию, захва­тив к тому же леги­он­ный штан­дарт с орлом. И все это в момент, когда в Риме гром­ко отпразд­но­ва­ли Секу­ляр­ные игры и объ­яви­ли о нача­ле ново­го счаст­ли­во­го века (17 г. до н. э.). Срав­ни­тель­но недав­но Авгу­сту уда­лось вер­нуть воен­ные знач­ки, ока­зав­ши­е­ся в руках пар­фян после раз­гро­ма М. Лици­ния Крас­са в 53 г. до н. э. И вот новое бес­че­стье, кото­ро­му под­верг­ся le­ga­tus Augus­ti. О зна­че­нии слу­чив­ше­го­ся гово­рит уже то, что тот­час после пора­же­ния Лол­лия сам прин­цепс выехал в Гал­лию, где оста­вал­ся более трех лет, с 16 по 13 гг. до н. э.

Боль­шой гер­ман­ской войне пред­ше­ст­во­вал целый ряд под­гото­ви­тель­ных опе­ра­ций. В 15—13 гг. до н. э. пасын­ки Авгу­ста, Тибе­рий и Друз, захва­ти­ли аль­пий­ские обла­сти, затем Рецию, так что Рейн на всем его про­тя­же­нии стал рим­ской рекой. После успеш­но­го завер­ше­ния аль­пий­ских похо­дов основ­ные силы, семь леги­о­нов и вспо­мо­га­тель­ные вой­ска, пере­дис­ло­ци­ро­ва­лись на Сред­ний и Ниж­ний Рейн. Они рас­по­ло­жи­лись неда­ле­ко от мест, где несколь­ко позд­нее появи­лись посто­ян­ные лаге­ря. На терри­то­рии ci­vi­tas Ubio­rum тако­вы­ми ста­ли No­vae­sium (Нойсс), Bon­na (Бонн), а так­же op­pi­dum Ubio­rum (Кёльн). Из них вой­ска пере­прав­ля­лись через реку, про­ни­ка­ли дале­ко вглубь с.106 Гер­ма­нии и воз­вра­ща­лись зимой на свои базы. Все­го в опе­ра­ци­ях участ­во­ва­ло 30—40 тыс. сол­дат. Их пере­брос­ку по Рей­ну и его при­то­кам обес­пе­чи­ва­ли кораб­ли Рейн­ской фло­ти­лии. Устра­не­ние гер­ман­ской угро­зы при­об­ре­ло харак­тер одной из при­о­ри­тет­ных воен­но-поли­ти­че­ских задач Импе­рии¹³.

Заво­е­ва­ние и осво­е­ние Пра­во­бе­ре­жья осу­ществля­лось глав­ным обра­зом за счет при­вле­че­ния люд­ских и мате­ри­аль­ных ресур­сов дру­гих частей Импе­рии. Это дик­то­ва­лось тем, что у гер­ман­цев отсут­ст­во­ва­ли круп­ные насе­лен­ные пунк­ты, где име­лась бы воз­мож­ность попол­нить запа­сы про­ви­ан­та для боль­шой армии. Глав­ные базы снаб­же­ния нахо­ди­лись в Гал­лии, а так­же в север­ных рай­о­нах Ита­лии и в Испа­нии. Стра­те­ги­че­ские плац­дар­мы рас­по­ла­га­лись на левом бере­гу Рей­на, в том чис­ле став­ка вер­хов­но­го коман­до­ва­ния — на терри­то­рии дав­не­го испы­тан­но­го союз­ни­ка ci­vi­tas Ubio­rum. Там и реши­ли осно­вать посе­ле­ние, от кото­ро­го берет нача­ло город Кёльн. Точ­ная дата его заклад­ки неиз­вест­на. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли, как оттал­ки­ва­ясь от сооб­ще­ний антич­ных исто­ри­ков, так и опи­ра­ясь на дан­ные архео­ло­гии, нумиз­ма­ти­ки и эпи­гра­фи­ки, пред­ла­га­ют даты, начи­ная от 7 г. до н. э. до 9/10 гг. н. э.¹⁴

На левом бере­гу Рей­на, на неболь­шом пла­то, недо­ступ­ном раз­ли­вам реки, рим­ляне зало­жи­ли op­pi­dum Ubio­rum — «Город уби­ев»¹⁵. С само­го нача­ла он стро­ил­ся с раз­ма­хом. Ранее счи­та­лось, что пра­виль­ная пла­ни­ров­ка появи­лась после полу­че­ния ста­ту­са коло­нии, при Клав­дии (50 г. н. э.). В послед­нее вре­мя иссле­до­ва­те­ли при­хо­дят к выво­ду, что с.107 ее при­ня­ли изна­чаль­но. Непра­виль­ный, в соот­вет­ст­вии с кон­ту­ром воз­вы­шен­но­сти, четы­рех­уголь­ник имел пло­щадь око­ло 1 км². Две пере­се­кав­ши­е­ся под углом 90 гра­ду­сов оси до сих пор лежат в осно­ве самых ожив­лен­ных кёльн­ских улиц — Ho­he Straße (car­do ma­xi­mus) и Schil­der­gas­se (de­cu­ma­nus ma­xi­mus). Соот­вет­ст­вен­но, всю терри­то­рию раз­би­ли на пря­мо­уголь­ни­ки сет­кой широ­ких улиц. Обра­зо­ва­лось 70 квар­та­лов (in­su­lae) со сто­ро­на­ми при­мер­но 100 м. Зна­чи­тель­ную их часть, меж­ду валом, тянув­шим­ся парал­лель­но Рей­ну, и car­do ma­xi­mus, отве­ли для обще­ст­вен­ных постро­ек. Там со вре­ме­нем раз­ме­сти­лись адми­ни­ст­ра­тив­ные зда­ния, в т. ч. став­ка воен­но­го коман­до­ва­ния (пре­то­рий), форум и свя­щен­ный уча­сток с хра­ма­ми. Несмот­ря на очень плохую сохран­ность пер­во­на­чаль­но­го op­pi­dum (при­мер­но до 25 г. н. э.), не толь­ко пла­ни­ров­ка, но так­же эле­мен­ты камен­ной архи­тек­ту­ры и фраг­мен­ты архи­тек­тур­ных укра­ше­ний пока­зы­ва­ют, что стро­и­ли город антич­но­го типа, по севе­ро-ита­лий­ско­му образ­цу¹⁶.

Car­do лежал на доро­ге, издав­на про­ле­гав­шей вдоль Рей­на. Кро­ме того, буду­щее ново­го посе­ле­ния во мно­гом опре­де­ли­ли схо­див­ши­е­ся здесь дру­гие пути, как в меридио­наль­ном, так и в широт­ном направ­ле­нии. Осо­бое зна­че­ние в каче­стве транс­порт­ной арте­рии име­ла река. Неши­ро­кий рукав, исполь­зо­вав­ший­ся в каче­стве есте­ствен­ной гава­ни, отде­лял от op­pi­dum ост­ров дли­ной почти в кило­метр и шири­ной до 180 м. В трех кило­мет­рах к югу нахо­ди­лась еще одна воз­вы­шен­ность, помень­ше, где со вре­ме­нем обо­рудо­ва­ли базу рейн­ской воен­ной фло­ти­лии¹⁷.

Посе­ле­ние обнес­ли рвом и валом, укреп­лен­ным дере­вян­ной кон­струк­ци­ей. Кон­струк­ции ворот и баш­ни сло­же­ны из кам­ня. Древ­ней­шей сохра­нив­шей­ся построй­кой это­го вре­ме­ни явля­ет­ся т. н. «Мону­мент уби­ев» (Ubier­mo­nu­ment), рас­по­ло­жен­ный неда­ле­ко от юго-восточ­но­го угла пер­во­на­чаль­ных укреп­ле­ний. Уцелев­шая часть, раз­ме­ром 9.4 × 9.7 и высотой 6.5 м, сло­же­на из боль­ших камен­ных бло­ков, свя­зан­ных желез­ны­ми ско­ба­ми. Их уста­но­ви­ли на пло­щад­ке из рим­ско­го бето­на (opus cae­men­ti­cus) тол­щи­ной при­мер­но 20 см. Вся построй­ка поко­и­лась на заби­тых в грунт дубо­вых сва­ях дли­ной ок. 2 м, остат­ки кото­рых дати­ру­ют­ся 4/5 гг. н. э. «Мону­мент», пер­во­на­чаль­ное пред­на­зна­че­ние кото­ро­го неиз­вест­но, имел, види­мо, еще два над­зем­ных с.108 эта­жа. Во вто­рой поло­вине I в. н. э. его инте­гри­ро­ва­ли в новую город­скую сте­ну в каче­стве юго-восточ­ной угло­вой баш­ни¹⁸.

Пред­по­сыл­ки осно­ва­ния ново­го горо­да сле­ду­ет искать, преж­де все­го, в сфе­ре «боль­шой» поли­ти­ки. Реа­ли­за­ция про­ек­та тре­бо­ва­ла нема­лых средств и ква­ли­фи­ци­ро­ван­ных спе­ци­а­ли­стов. Мас­штаб­ное стро­и­тель­ство сила­ми леги­о­не­ров не мог­ло осу­ществлять­ся ина­че, чем по ука­за­нию Авгу­ста, кото­рый при­нял во вни­ма­ние клю­че­вую роль Цен­траль­ной Евро­пы для без­опас­но­сти запад­ных про­вин­ций и Ита­лии. Защи­та гра­ни­цы Гал­лии ока­зы­ва­лась невоз­мож­ной без кон­тро­ля над ситу­а­ци­ей на Пра­во­бе­ре­жье, а пото­му плав­но пере­рас­та­ла в «актив­ную» обо­ро­ну, вклю­чав­шую нака­за­ние и устра­ше­ние, а затем — усми­ре­ние гер­ман­цев. По мере про­дви­же­ния леги­о­нов внутрь стра­ны рим­ляне пере­шли к ее заво­е­ва­нию. Оно сопро­вож­да­лось уми­ротво­ре­ни­ем, при­вле­че­ни­ем союз­ни­ков из чис­ла мест­ной зна­ти, созда­ни­ем опор­ных пунк­тов и коло­ни­за­ци­ей. Так реа­ли­зо­вы­ва­лась типич­ная логи­ка рим­ской агрес­сии. За впе­чат­ля­ю­щи­ми успе­ха­ми, достиг­ну­ты­ми Дру­зом, мая­чи­ла заман­чи­вая пер­спек­ти­ва: не толь­ко навсе­гда обез­опа­сить Гал­лию, но и создать новую обшир­ную про­вин­цию. На фоне это­го мас­штаб­но­го про­ек­та, успеш­ная реа­ли­за­ция кото­ро­го мог­ла лиш­ний раз про­де­мон­стри­ро­вать эффек­тив­ность поли­ти­че­ско­го режи­ма и укре­пить пре­стиж семьи Авгу­ста, ста­но­вит­ся понят­ным пред­на­зна­че­ние op­pi­dum Ubio­rum. Пере­се­ле­ние уби­ев Агрип­пой пре­сле­до­ва­ло воен­но-так­ти­че­ские цели. По мере воз­рас­та­ния стра­те­ги­че­ской роли реги­о­на воз­ник­ла необ­хо­ди­мость в горо­де как опор­ном пунк­те для про­веде­ния гер­ман­ской поли­ти­ки¹⁹.

с.109 Op­pi­dum Ubio­rum воз­во­дил­ся на терри­то­рии само­го лояль­но­го пле­ме­ни, к тому же — обла­го­де­тель­ст­во­ван­но­го Римом и ока­зав­ше­го­ся здесь в чуж­дом окру­же­нии. От опас­ных соседей город отде­ля­ла пол­но­вод­ная река. Неболь­шая воз­вы­шен­ность защи­ща­ла от раз­ли­вов и созда­ва­ла пре­иму­ще­ства при орга­ни­за­ции обо­ро­ны. Op­pi­dum рас­по­ла­гал­ся на пере­кре­стье тор­го­вых путей, вклю­чая самый выгод­ный — реч­ной, в пло­до­род­ном крае, обла­дав­шем и дру­ги­ми при­род­ны­ми ресур­са­ми. Город и реги­он пла­ни­ро­ва­лись как база снаб­же­ния рим­ских леги­о­нов на Рейне, и потреб­но­сти войск вызва­ли быст­рое пре­вра­ще­ние op­pi­dum в зна­чи­тель­ный тор­го­во-ремес­лен­ный центр. Важ­ную роль игра­ло стра­те­ги­че­ское поло­же­ние: отсюда кон­тро­ли­ро­вал­ся важ­ней­ший вод­ный путь — Рейн, а так­же его при­то­ки, кото­рые поз­во­ля­ли гер­ман­цам с опас­ной лег­ко­стью дости­гать Рей­на и через него глу­бо­ко про­ни­кать в галль­ские про­вин­ции, что сле­до­ва­ло навсе­гда пре­сечь. С дру­гой сто­ро­ны, эти же реки откры­ва­ли рим­ля­нам удоб­ные пути в сре­дин­ные обла­сти Боль­шой Гер­ма­нии.

О том, что реше­ние осно­вать город на Рейне при­ни­ма­лось на высо­ком уровне и в резуль­та­те уче­та все­го ком­плек­са внут­ри- и внеш­не­по­ли­ти­че­ских фак­то­ров, гово­рит то, что рим­ляне не огра­ни­чи­лись воз­веде­ни­ем укреп­ле­ний, граж­дан­ских постро­ек прак­ти­че­ско­го назна­че­ния и даже пола­гаю­щих­ся каж­до­му насто­я­ще­му горо­ду хра­мов, пор­ти­ков и дру­гих обще­ст­вен­ных соору­же­ний. В самых ран­них сооб­ще­ни­ях наряду с ними упо­ми­на­ет­ся Алтарь уби­ев (ara Ubio­rum), и при вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии ока­зы­ва­ет­ся, что ему пред­на­зна­ча­лась осо­бая роль в воз­во­ди­мом зда­нии новой про­вин­ции. При этом, т. к. алтарь до сих пор уве­рен­но не лока­ли­зо­ван, а пря­мые свиде­тель­ства о его пред­на­зна­че­нии и функ­ци­ях отсут­ст­ву­ют, все рас­суж­де­ния о нём осно­ва­ны на отры­воч­ных сооб­ще­ни­ях антич­ных авто­ров, а так­же ску­пых дан­ных архео­ло­гии и нумиз­ма­ти­ки. Поэто­му неко­то­рые выво­ды вызы­ва­ют непре­кра­щаю­щи­е­ся дис­кус­сии; гипо­те­тич­на по ряду пози­ций и пред­ла­гае­мая рекон­струк­ция.

Судя по свиде­тель­ству Таци­та, отно­ся­ще­му­ся к 15 г. н. э., алтарь носил «обще­гер­ман­ский» харак­тер: «Вме­сте с посла­ми Сегест напра­вил и сво­его сына по име­ни Сеги­мунд: но тот мед­лил, зная за собою вину перед нами. Ибо назна­чен­ный жре­цом в свя­ти­ли­ще уби­ев в том же году, когда вос­ста­ла Гер­ма­ния, он, сорвав с себя жре­че­ские повяз­ки, пере­бе­жал в лагерь вос­став­ших»²⁰. Это мимо­хо­дом обро­нен­ное упо­ми­на­ние о собы­ти­ях 9 г. н. э. поз­во­ля­ет сде­лать ряд важ­ных наблюде­ний. В это вре­мя в Кёльне уже функ­ци­о­ни­ро­ва­ло свя­ти­ли­ще с алта­рем, или жерт­вен­ни­ком (ara), жре­цом кото­ро­го был знат­ный херуск. Посколь­ку херус­ки оби­та­ли на пра­вом бере­гу Рей­на (как мини­мум, в 100 км к севе­ро-восто­ку от Кёль­на), ясно, что в этом куль­те участ­во­ва­ли не толь­ко рим­ские граж­дане и убии (что само собой разу­ме­ет­ся), но с.110 так­же пле­ме­на Боль­шой Гер­ма­нии. Повяз­ки, кото­рые сорвал с себя херуск Сеги­мунд, вдох­нов­лен­ный победой сопле­мен­ни­ков (или решив­ший вовре­мя пере­мет­нуть­ся на сто­ро­ну силь­ней­ше­го), сим­во­ли­зи­ро­ва­ли для него чуже­зем­ное гос­под­ство. Ясно, что имел­ся в виду рим­ский культ, отправ­ляв­ший­ся на латин­ском язы­ке и чуж­дый гер­ман­цам, при­ни­мав­шим уча­стие в его отправ­ле­нии по необ­хо­ди­мо­сти²¹.

Реше­ние вопро­сов о про­ис­хож­де­нии, функ­ци­ях и назна­че­нии ara Ubio­rum тес­но свя­за­но с трак­тов­кой обще­го исто­ри­че­ско­го фона. Алтарь мог быть освя­щен после гер­ман­ско­го три­ум­фа Тибе­рия в 7 г. до н. э., зна­ме­но­вав­ше­го заво­е­ва­ние Боль­шой Гер­ма­нии. Подоб­ные жерт­вен­ни­ки, при­зван­ные слу­жить цен­тра­ми куль­та импе­ра­то­ра, стро­и­лись в важ­ней­ших пунк­тах Импе­рии. На Запа­де они осо­бен­но хоро­шо извест­ны в Гал­лии и Испа­нии. Подоб­ная ara Gal­lia­rum была уста­нов­ле­на в 12 г. до н. э. в глав­ном горо­де Трех Гал­лий — Лугду­ну­ме (совр. Лион). Необ­хо­ди­мо заме­тить, что соору­же­ние галль­ско­го алта­ря под­во­ди­ло итог дли­тель­ным уси­ли­ям по заво­е­ва­нию, уми­ротво­ре­нию, а так­же орга­ни­за­ции управ­ле­ния в стране. На Рейне дело обсто­я­ло ина­че. Реше­ние соорудить ara Ubio­rum при­ня­ли, когда про­вин­ция Ger­ma­nia Mag­na еще нахо­ди­лась в ста­дии ста­нов­ле­ния, а город толь­ко начал стро­ить­ся.

Как мож­но судить по дру­гим рим­ским про­вин­ци­ям, где так­же воз­дви­га­лись алта­ри Роме и Авгу­сту, жре­ца изби­ра­ло²² про­вин­ци­аль­ное собра­ние (con­ci­lium pro­vin­ciae). Пред­ста­ви­те­ли общин, горо­дов, а так­же гер­ман­ских пле­мен соби­ра­лись apud ara Ubio­rum так­же для обсуж­де­ния вопро­сов, свя­зан­ных с орга­ни­за­ци­ей внут­рен­ней адми­ни­ст­ра­ции и уточ­не­ни­ем гра­ниц меж­ду общи­на­ми, с уча­сти­ем в построй­ке дорог, с постав­ка­ми про­до­воль­ст­вия и сна­ря­же­ния войск, с фор­ми­ро­ва­ни­ем вспо­мо­га­тель­ных кон­тин­ген­тов и т. п.²³ По про­бле­мам прин­ци­пи­аль­но­го харак­те­ра они обра­ща­лись со сво­и­ми пред­ло­же­ни­я­ми или хода­тай­ства­ми к намест­ни­ку про­вин­ции, или, в дан­ном слу­чае, к импе­ра­тор­ско­му лега­ту и глав­но­ко­ман­дую­ще­му. Такие еже­год­ные собра­ния про­во­ди­лись apud Ubio­rum, глав­ное дей­ство заклю­ча­лось в тор­же­ст­вен­ном жерт­во­при­но­ше­нии, посвя­щен­ном богине Роме, а так­же импе­ра­то­ру и его семье. Все выгляде­ло так, как если бы Боль­шая Гер­ма­ния уже ста­ла про­вин­ци­ей, а Город уби­ев рас­смат­ри­вал­ся в каче­стве ее не толь­ко воен­но-поли­ти­че­ско­го, но так­же адми­ни­ст­ра­тив­но­го и идео­ло­ги­че­ско­го цен­тра. Употреб­ля­е­мое Таци­том выра­же­ние ara Ubio­rum выглядит ана­хро­низ­мом: во вре­ме­на Авгу­ста этот счи­тав­ший­ся обще­гер­ман­ским жерт­вен­ник дол­жен был назы­вать­ся ara Ger­ma­niae²⁴.

с.111 Архео­ло­ги­че­ски Алтарь уби­ев одно­знач­но не иден­ти­фи­ци­ро­ван. В послед­ние деся­ти­ле­тия уточ­ня­ет­ся план Свя­щен­но­го участ­ка, на кото­ром он мог рас­по­ла­гать­ся. Важ­ней­шие стро­е­ния, свя­зан­ные с отправ­ле­ни­ем государ­ст­вен­но­го куль­та, нахо­ди­лись южнее пре­то­рия. Про­сти­ра­ясь далее до Капи­то­лия, Свя­щен­ный уча­сток зани­мал треть восточ­но­го фрон­та горо­да. Его часть, раз­ме­ром с севе­ра на юг 220 м и с восто­ка на запад 120 м, отде­ля­лась от осталь­но­го горо­да сте­ной, ско­рее все­го, по тем же сооб­ра­же­ни­ям, что и форум Авгу­ста в Риме. По сво­ей архи­тек­ту­ре построй­ки напо­ми­на­ли ком­плекс в Нико­по­ле, постро­ен­ный осно­ва­те­лем прин­ци­па­та в честь победы при Акции. На запа­де Свя­щен­ный уча­сток пере­хо­дил в Форум, огром­ный полу­круг­лый пор­тик кото­ро­го откры­вал­ся в сто­ро­ну зарейн­ской Гер­ма­нии, под­чер­ки­вая обще­гер­ман­ское зна­че­ние соору­же­ния. В середине это­го пор­ти­ка нахо­ди­лось четы­рех­уголь­ное зда­ние, напо­ми­нав­шее курию или храм, а перед ним, в цен­тре полу­кру­га, сто­ял жерт­вен­ник. Как пока­зы­ва­ет мощ­ный фун­да­мент, его дли­на мог­ла дости­гать 20 м. Не исклю­че­но, что это следы Алта­ря уби­ев. Здесь же, несколь­ко глуб­же, обна­ру­же­ны осно­ва­ния колонн крип­то­пор­ти­ка — боль­шой под­зем­ной гале­реи с колон­на­ми. К восто­ку ансамбль замы­кал­ся трех­неф­ной бази­ли­кой и слу­жил местом, где про­во­ди­лись про­вин­ци­аль­ные собра­ния и отправ­лял­ся культ Ромы и Авгу­ста. Впро­чем, есть мне­ние, что жерт­вен­ник уби­ев нахо­дил­ся восточ­нее упо­мя­ну­той бази­ли­ки, почти на краю невы­со­ко­го пла­то. Там сей­час сто­ит полу­раз­ру­шен­ная и сохра­ня­е­мая в таком виде цер­ковь Св. Аль­бан, к кото­рой с севе­ра при­мы­ка­ет новое зда­ние музея Валь­ра­фа-Рихарт­ца, а с юга — сред­не­ве­ко­вый дом горо­жан, Гюр­це­них. На алтарь могут ука­зы­вать откры­тые здесь срав­ни­тель­но недав­но фун­да­мент и остат­ки вби­тых в зем­лю дубо­вых свай²⁵.

О внеш­нем виде Кёльн­ско­го алта­ря мож­но судить по ана­ло­гии с лугдун­ским. Тот изо­бра­жён на ревер­се монет­ной серии, отно­ся­щей­ся к послед­ним годам прав­ле­ния Авгу­ста. Жерт­вен­ник укра­шен рельеф­ны­ми фигу­ра­ми, побе­га­ми рас­те­ния и co­ro­na ci­vi­ca. На колон­нах, флан­ки­ру­ю­щих алтарь, сто­ят две кры­ла­тые боги­ни Победы с паль­мо­вы­ми вет­вя­ми и коро­на­ми²⁶.

с.112 Судя по име­ю­щим­ся дан­ным, Свя­щен­ный уча­сток с жерт­вен­ни­ком и дру­ги­ми построй­ка­ми являл­ся самым гран­ди­оз­ным и важ­ным соору­же­ни­ем Горо­да уби­ев в пер­вые деся­ти­ле­тия его суще­ст­во­ва­ния. Зна­че­ние arae Ubio­rum под­твер­жда­ет­ся не толь­ко тем, что сам город часто обо­зна­чал­ся как «место у алта­ря» (apud aram — Tac. Ann. I. 39. 1), но так­же после­дую­щим вклю­че­ни­ем сло­ва ara в назва­ние буду­щей коло­нии. Осо­бая роль, отво­див­ша­я­ся ново­му посе­ле­нию на Рейне, объ­яс­ня­ет актив­ное уча­стие леги­о­не­ров в стро­и­тель­стве не толь­ко укреп­ле­ний и адми­ни­ст­ра­тив­ных зда­ний, но и горо­да в целом. Нали­чие подоб­но­го куль­то­во­го цен­тра выде­ля­ло op­pi­dum Ubio­rum в каче­стве одно­го из важ­ней­ших пунк­тов Импе­рии. В тече­ние пер­вых лет сво­его суще­ст­во­ва­ния он раз­ви­вал­ся как глав­ный город обшир­ной про­вин­ции от бере­гов Север­но­го моря до Эль­бы, что, без­услов­но, спо­соб­ст­во­ва­ло уско­рен­но­му росту и эко­но­ми­че­ско­му подъ­ему²⁷.

Кру­той излом гер­ман­ской поли­ти­ки Рима отно­сит­ся к 9 г. н. э., когда прин­ци­пи­аль­ные про­сче­ты импе­ра­то­ра, помно­жен­ные на бес­печ­ность коман­до­вав­ше­го леги­о­на­ми П. Квинк­ти­лия Вара, при­ве­ли к Тев­то­бург­ской ката­стро­фе²⁸. Раз­гром в Тев­то­бург­ском лесу заста­вил рим­лян при­нять сроч­ные меры для вос­ста­нов­ле­ния бое­спо­соб­но­сти рейн­ской армии и без­опас­но­сти гра­ниц. Тибе­рий про­вел ряд кара­тель­ных опе­ра­ций про­тив гер­ман­цев. После смер­ти Авгу­ста эти меро­при­я­тия про­дол­жил Гер­ма­ник. Но уже в 16 г. Тибе­рий ото­звал пол­ко­во­д­ца и при­ка­зал пре­кра­тить вся­кие насту­па­тель­ные опе­ра­ции на пра­вом бере­гу Рей­на. Вопрос о при­чи­нах тако­го реше­ния прин­цеп­са до сих пор обсуж­да­ет­ся в лите­ра­ту­ре. Тацит, испы­ты­вав­ший к это­му импе­ра­то­ру явную анти­па­тию, изо­бра­жал дело так, что тот боял­ся рас­ту­щей попу­ляр­но­сти Гер­ма­ни­ка, в кон­це кон­цов, при­ло­жив руку и к его неожи­дан­ной смер­ти в 19 г. Но не сле­ду­ет забы­вать, что и Август после гибе­ли леги­о­нов в 9 г. н. э. пре­кра­тил меро­при­я­тия по осво­е­нию Боль­шой Гер­ма­нии. Прав­да, он не отка­зал­ся от сво­их пла­нов, по край­ней мере, пуб­лич­но²⁹. Осно­ва­тель прин­ци­па­та взял пау­зу на с.113 обду­мы­ва­ние, соби­ра­ние сил. Она затя­ну­лась, пре­ем­ни­ки так­же не смог­ли най­ти кон­струк­тив­но­го про­дол­же­ния гер­ман­ской поли­ти­ки. Импе­рия пыта­лась сохра­нять вли­я­ние на пле­мен­ной мир гер­ман­цев. Но, по боль­шо­му сче­ту, она ока­за­лась боль­ше не в состо­я­нии кон­тро­ли­ро­вать пра­во­бе­реж­ную Гер­ма­нию и пере­шла к обо­роне. Левый берег укреп­лял­ся, стро­и­лись доро­ги и обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния — сте­ны, рвы, баш­ни. Дере­вян­ные построй­ки заме­ня­лись камен­ны­ми, при леги­он­ных лаге­рях появ­ля­лись посел­ки; так вырос рейн­ский лимес.

Для Кёль­на раз­гром Вара и после­до­вав­шее изме­не­ние гер­ман­ской поли­ти­ки озна­ча­ли, что не реа­ли­зо­вал­ся его исто­ри­че­ский шанс стать важ­ней­шим стра­те­ги­че­ским пунк­том на огром­ном про­стран­стве от бере­гов Север­но­го моря до Эль­бы или даже до Вис­лы. Тем не менее, город остал­ся глав­ным фор­по­стом Рима на Рейне. Op­pi­dum Ubio­rum выбрал цен­тром Гер­ма­нии не кто-нибудь, а Август. Здесь нахо­дил­ся посвя­щен­ный импе­ра­тор­ско­му куль­ту алтарь. Такое место лег­ко не сда­ют. Даже если бы отсут­ст­во­ва­ли реаль­ные осно­ва­ния для его удер­жа­ния, сле­до­ва­ло сде­лать все воз­мож­ное, чтобы их создать. В дан­ном слу­чае объ­ек­тив­ных пред­по­сы­лок было пре­до­ста­точ­но, поэто­му Кёльн и после кру­ше­ния пла­нов по созда­нию Ger­ma­nia mag­na сохра­нил свое зна­че­ние на про­тя­же­нии после­дую­щих веков. Здесь рас­по­ла­га­лась став­ка вер­хов­но­го коман­до­ва­ния круп­ней­шей воен­ной груп­пи­ров­ки Импе­рии. Через Город уби­ев про­ле­га­ли ком­му­ни­ка­ции меж­ду дву­мя мира­ми, рим­ским и вар­вар­ским, отсюда же рим­ляне пыта­лись кон­тро­ли­ро­вать обста­нов­ку на Пра­во­бе­ре­жье, при­вле­кая на свою сто­ро­ну отдель­ных вождей.

За вре­мя взрос­ле­ния одно­го поко­ле­ния рас­кры­лись и реа­ли­зо­ва­лись мно­гие из пре­иму­ществ, кото­рые опыт­ный глаз рим­ско­го офи­це­ра заме­тил уже при осно­ва­нии op­pi­dum. На пло­до­род­ных лес­со­вых поч­вах кёльн­ской бух­ты рас­по­ло­жи­лись мно­го­чис­лен­ные дерев­ни и усадь­бы³⁰. Бли­жай­шие ока­за­лись сего­дня на терри­то­рии горо­да, к при­ме­ру, хоро­шо изу­чен­ная усадь­ба, нахо­див­ша­я­ся все­го в несколь­ких кило­мет­рах к запа­ду от op­pi­dum (ныне Кёльн-Мюн­гер­сдорф). Вла­дель­цы подоб­ных vil­lae rus­ti­cae состав­ля­ли вли­я­тель­ную часть зажи­точ­ных и бога­тых горо­жан, имев­ших рос­кош­ные дома так­же в пре­де­лах город­ских стен. На луч­ших зем­лях выра­щи­ва­ли в первую оче­редь пше­ни­цу и ячмень, а так­же бобы, горох, чече­ви­цу. Хоро­шие уро­жаи дава­ли ово­щи. Куль­ти­ви­ро­ва­лись ябло­ки, сли­вы, виш­ни, пер­си­ки и грец­кие оре­хи. Раз­ви­ва­лось мяс­ное и молоч­ное ското­вод­ство. В дерев­нях и усадь­бах дер­жа­ли рога­тый скот, сви­ней и пти­цу, овец и коз. В каче­стве тяг­ло­вой силы исполь­зо­ва­ли лоша­дей и ослов. Высо­ко­про­дук­тив­ное сель­ское хозяй­ство явля­лось основ­ным источ­ни­ком дохо­да горо­жан, как и пред­по­сыл­кой воз­ник­но­ве­ния круп­но­го город­ско­го посе­ле­ния вооб­ще. Не менее важ­но и то, что вил­лы и с.114 кре­стьян­ские дво­ры реги­о­на снаб­жа­ли про­до­воль­ст­ви­ем круп­ные воин­ские кон­тин­ген­ты на рейн­ской гра­ни­це³¹.

Op­pi­dum Ubio­rum стал важ­ным ремес­лен­ным цен­тром, для это­го здесь име­лись все необ­хо­ди­мые усло­вия. В при­ле­гаю­щей окру­ге, в первую оче­редь на юго-восто­ке, в гори­стом Айфе­ле, рас­по­ло­же­ны место­рож­де­ния полез­ных иско­пае­мых: свин­ца, желе­за, крем­не­цин­ко­вой руды, золота, меди, угля. Для мас­со­во­го про­из­вод­ства посуды исполь­зо­ва­лась каче­ст­вен­ная, в т. ч. белая, гли­на, а так­же песок и дру­гие мине­ра­лы. Гон­чар­ные мастер­ские стро­и­лись вна­ча­ле в запад­ной части горо­да, посте­пен­но рас­про­стра­ня­ясь за его пре­де­лы. Осо­бен­но мно­го выяв­ле­но их в рай­оне совре­мен­но­го Рудоль­ф­платц. Мень­ше най­де­но стек­ло­дув­ных и литей­ных мастер­ских, хотя их про­дук­ция шла на экс­порт и ее обна­ру­жи­ва­ют в сосед­них про­вин­ци­ях. Потреб­но­сти мест­но­го насе­ле­ния удо­вле­тво­ря­ло стро­и­тель­ное дело, обра­бот­ка кожи и сук­на, выпеч­ка хле­ба, так­же име­лись ското­бой­ни и дру­гие пред­при­я­тия³².

Важ­ней­шим усло­ви­ем успеш­но­го раз­ви­тия горо­да явля­лось нали­чие круп­ной реч­ной арте­рии, при­чем Кёльн рас­по­ло­жен там, где Сред­ний Рейн плав­но пере­хо­дит в Ниж­ний. Из сред­не­ве­ко­вья извест­но, что имен­но здесь пере­гру­жа­ли това­ры, транс­пор­ти­ро­вав­ши­е­ся по реке, с судов одно­го типа на дру­гие. Это созда­ва­ло осо­бые выго­ды для тор­гов­цев и все­го насе­ле­ния, жив­ше­го в окру­ге. Хотя для рим­ско­го вре­ме­ни подоб­ных сведе­ний нет, извест­но, что удоб­ная гавань при­ни­ма­ла мно­го­чис­лен­ные плос­ко­дон­ные тор­го­вые суда, в первую оче­редь с про­дук­та­ми сель­ско­го хозяй­ства, а так­же стро­и­тель­ны­ми мате­ри­а­ла­ми и сырьем для кёльн­ских ремес­лен­ни­ков³³. К сухо­пут­ным путям, исполь­зо­вав­шим­ся с неза­па­мят­ных вре­мен, доба­ви­лись стра­те­ги­че­ские доро­ги, постро­ен­ные рим­ски­ми сол­да­та­ми³⁴. Сле­ду­ет пред­по­ла­гать исполь­зо­ва­ние для тор­гов­ли с Ger­ma­nia mag­na дере­вян­но­го раз­бор­но­го моста³⁵.

с.115 Город­ской рынок выпол­нял функ­ции цен­тра эко­но­ми­че­ской жиз­ни реги­о­на, но не толь­ко. Здесь выстав­ля­лись и това­ры с Пра­во­бе­ре­жья: мед диких пчел, меха и шку­ры, око­ро­ка и гуси­ный пух, намыв­ное золо­то и янтарь, жен­ские воло­сы, гер­ман­ские рабы и мно­гое дру­гое — в соот­вет­ст­вии со спро­сом со сто­ро­ны леги­о­не­ров, мест­но­го граж­дан­ско­го насе­ле­ния, а так­же ита­лий­ских и дру­гих потре­би­те­лей. В свою оче­редь, гер­ман­цы охот­но поку­па­ли вино, поро­ди­стый скот и зер­но, не гово­ря уже о пред­ме­тах рос­ко­ши для зна­ти³⁶. Важ­ны­ми добав­ле­ни­я­ми к мест­ным про­дук­там слу­жи­ли това­ры из галль­ских про­вин­ций, а так­же из Бри­та­нии. Ne­go­tia­tor Bri­tan­ni­cia­nus по име­ни Гай Авре­лий Вер, по-види­мо­му, воль­ноот­пу­щен­ник, изве­стен по Кёльн­ской над­пи­си, кото­рую он посвя­тил Апол­ло­ну³⁷. Выго­ды гео­гра­фи­че­ско­го поло­же­ния допол­ня­лись бла­го­при­ят­ным кли­ма­том кёльн­ской бух­ты, защи­щен­ной от силь­ных вет­ров и рез­ких коле­ба­ний тем­пе­ра­ту­ры при­ле­гаю­щи­ми невы­со­ки­ми гора­ми и воз­вы­шен­но­стя­ми. Люди охот­но обос­но­вы­ва­лись здесь, насе­ле­ние края посто­ян­но рос­ло. Бла­го­да­ря всем этим и дру­гим пре­иму­ще­ствам Город уби­ев и после отка­за рим­лян от заво­е­ва­ния зарейн­ской Гер­ма­нии сохра­нил свое зна­че­ние важ­ней­ше­го фор­по­ста Импе­рии на Рейне.

Ста­но­вил­ся замет­ным и поли­ти­че­ский вес op­pi­dum Ubio­rum. На Ниж­нем Рейне рас­по­ла­га­лась самая боль­шая и бое­спо­соб­ная армия Импе­рии. Такая кон­цен­тра­ция войск име­ла и неже­ла­тель­ные послед­ст­вия. Когда в 14 г. умер Август, ниж­не­гер­ман­ские леги­о­ны отка­за­лись при­сяг­нуть его пре­ем­ни­ку Тибе­рию и пред­ло­жи­ли стать импе­ра­то­ром Гер­ма­ни­ку. Пол­ные дра­ма­тиз­ма собы­тия, цен­тром кото­рых стал тогда Город уби­ев, вос­про­из­вел Тацит³⁸. Его повест­во­ва­ние в дан­ном кон­тек­сте пред­став­ля­ет осо­бый инте­рес, посколь­ку живой, пол­ный дра­ма­тиз­ма рас­сказ исто­ри­ка дает воз­мож­ность уточ­нить важ­ные аспек­ты внут­рен­не­го устрой­ства и орга­ни­за­ции жиз­ни в недав­но осно­ван­ном посе­ле­нии.

Один из вопро­сов, воз­ни­каю­щих в ходе чте­ния тек­ста «Анна­лов» — о место­на­хож­де­нии зим­не­го леги­он­но­го лаге­ря. В лите­ра­ту­ре он до сих пор не нашел сво­его убеди­тель­но­го реше­ния. Если О. Доп­пель­фельд пола­гал, что в 14 г. н. э. посто­ян­ный лагерь рас­по­ла­гал­ся в пре­де­лах горо­да³⁹, то В. Эку это пред­став­ля­ет­ся совер­шен­но неве­ро­ят­ным, посколь­ку раз­ме­ще­ние двух леги­о­нов, упо­мя­ну­тых Таци­том, потре­бо­ва­ло с.116 бы поло­ви­ны всей терри­то­рии op­pi­dum Ubio­rum⁴⁰. Выбор отве­та име­ет прин­ци­пи­аль­ное зна­че­ние, посколь­ку нали­чие или отсут­ст­вие зим­не­го леги­он­но­го лаге­ря в пре­де­лах город­ских укреп­ле­ний мог­ло во мно­гом опре­де­лять харак­тер посе­ле­ния в пер­вые деся­ти­ле­тия его исто­рии.

Весть о смер­ти Авгу­ста и пере­хо­де вла­сти к Тибе­рию заста­ла ниж­не­гер­ман­скую армию в лет­нем лаге­ре. Все четы­ре леги­о­на нахо­ди­лись in fi­ni­bus Ubio­rum (Tac. Ann. I. 31. 3, comp. I. 34 sq.), т. е. на терри­то­рии, при­над­ле­жав­шей общине уби­ев, их ci­vi­tas. Пред­по­ло­жи­тель­но, лет­ний лагерь рас­по­ла­гал­ся в рай­оне буду­ще­го Нове­зи­у­ма. Взбун­то­вав­ши­е­ся сол­да­ты не толь­ко отка­за­лись при­сяг­нуть ново­му импе­ра­то­ру, вышли из под­чи­не­ния пол­ко­вод­цу и сво­им коман­ди­рам, захва­ти­ли армей­скую каз­ну, но воз­на­ме­ри­лись вна­ча­ле разо­рить op­pi­dum Ubio­rum, а затем начать гра­бить горо­да Гал­лии. То, что недав­но осно­ван­ное посе­ле­ние пред­став­ля­лось леги­о­не­рам желан­ной добы­чей, свиде­тель­ст­ву­ет о его пре­вра­ще­нии в эко­но­ми­че­ский центр с отно­си­тель­но высо­ким уров­нем жиз­ни. После того, как с помо­щью пода­чек уда­лось кое-как успо­ко­ить и разъ­еди­нить мятеж­ни­ков, V и XXI леги­о­ны отпра­ви­лись в Вете­ру, а леги­о­ны I и XX легат Авл Цеци­на отвел на зимов­ку in ci­vi­ta­tem Ubio­rum, т. е. в Город уби­ев⁴¹. Каза­лось, инци­дент исчер­пан, Гер­ма­ник вре­мен­но отлу­чил­ся в Могон­ти­ак (Майнц).

После при­веде­ния к при­ся­ге верх­не­гер­ман­ско­го вой­ска Гер­ма­ник воз­вра­тил­ся «к Алта­рю уби­ев»⁴². Из кон­тек­ста совер­шен­но ясно, что речь идет о посе­ле­нии уби­ев, где уже нахо­ди­лись I и XX леги­о­ны, а так­же вете­ра­ны, каж­дый раз ста­но­вив­ши­е­ся зачин­щи­ка­ми бун­та. Вызван­ный при­бы­ти­ем сенат­ской деле­га­ции мятеж раз­го­рел­ся с новой силой, посколь­ку вете­ра­ны пред­по­ло­жи­ли, что их соби­ра­ют­ся лишить уже полу­чен­ных льгот. Позд­ней ночью, выло­мав дверь дома Гер­ма­ни­ка (do­mus Ger­ma­ni­ci) и под­няв его с посте­ли, вете­ра­ны с.117 вынуди­ли пол­ко­во­д­ца под угро­зой смер­ти отдать им воин­ское зна­мя. Рас­сы­пав­шись по ули­цам Горо­да уби­ев, они столк­ну­лись с сенат­ской деле­га­ци­ей, направ­ляв­шей­ся к Гер­ма­ни­ку. Гла­ва деле­га­ции, кон­су­ляр Планк, укрыл­ся в лаге­ре I леги­о­на, точ­нее, в зда­нии шта­ба (prin­ci­pia), где в спе­ци­аль­ном поме­ще­нии хра­ни­лись воин­ские свя­ты­ни. Ухва­тив­шись там за знач­ки и за орла леги­о­на, Планк спас­ся лишь бла­го­да­ря заступ­ни­че­ству орло­нос­ца, неко­е­го Каль­пур­ния. Толь­ко утром, при све­те солн­ца, Гер­ма­ник решил­ся прий­ти в лагерь (по-види­мо­му, того же I леги­о­на, посколь­ку на три­бу­нал при­гла­си­ли и про­вед­ше­го там бес­сон­ную ночь План­ка) для обра­ще­ния к вои­нам и наведе­ния поряд­ка (Tac. Ann. I. 39).

Сооб­ще­ния Таци­та, в сопо­став­ле­нии с дан­ны­ми архео­ло­гии и с топо­гра­фи­ей мест­но­сти, ясно ука­зы­ва­ют, что лагерь рас­по­ла­гал­ся на терри­то­рии горо­да. Ни разу исто­рик не упо­ми­на­ет о том, что вои­нам, или сена­то­рам, или пол­ко­вод­цу при­шлось про­хо­дить через охра­ня­е­мые ворота, будь то лагер­ные или город­ские. А ведь гер­ман­цы нахо­ди­лись рядом, и даже при таких обсто­я­тель­ствах сте­ны и ворота, тем более ночью, не мог­ли оста­вать­ся без стра­жи. Если бы это были раздель­ные терри­то­рии, то План­ку при бег­стве от вете­ра­нов при­шлось бы пре­одо­леть двое ворот (город­ские и лагер­ные) с воин­ски­ми кара­у­ла­ми, да еще про­стран­ство меж­ду ними. В этом слу­чае сена­то­ру вряд ли уда­лось бы спа­стись. Сле­до­ва­тель­но, город и лагерь обра­зо­вы­ва­ли еди­ное охра­ня­е­мое про­стран­ство. Еще одна деталь — выло­ман­ная дверь дома Гер­ма­ни­ка. Речь идет явно не о лагер­ной палат­ке, а о пре­то­рии (pre­to­rium), где он жил со сво­ей семьей. Как и позд­нее, он нахо­дил­ся в горо­де, меж­ду car­do ma­xi­mus и Рей­ном (его рука­вом). И вновь оче­вид­но, что опи­са­ние Таци­та, рас­ска­зы­ваю­ще­го о место­на­хож­де­нии пол­ко­во­д­ца, вои­нов и вете­ра­нов, не выхо­дит за сте­ны Горо­да уби­ев (I. 39. 1).

В сле­дую­щей гла­ве Тацит повест­ву­ет о том, как Гер­ма­ник умо­ля­ет свою бере­мен­ную жену, Агрип­пи­ну Стар­шую, поки­нуть вме­сте с сыном место, где бес­ну­ют­ся «озве­рев­шие насиль­ни­ки» (I. 40). Далее место дей­ст­вия пря­мо назы­ва­ет­ся рим­ским воен­ным лаге­рем, кото­рый срав­ни­ва­ет­ся с горо­дом, захва­чен­ным вра­га­ми. Более того, скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что здесь Тацит умыш­лен­но сти­ра­ет грань меж­ду «лаге­рем» (castrum) и «горо­дом» (urbs) (41. 1). Агрип­пи­на, нако­нец, под­да­ет­ся на уго­во­ры и вме­сте со сво­и­ми слу­жан­ка­ми отправ­ля­ет­ся в Авгу­сту Тре­ве­ров. Вои­ны, услы­шав плач и сте­на­ния про­хо­дя­щих мимо жен­щин, выхо­дят (мож­но себе пред­ста­вить: едва очнув­шись после ноч­ных подви­гов) из пала­ток, чтобы выяс­нить, что же такое про­ис­хо­дит. Здесь настро­е­ние рас­по­я­сав­шей­ся сол­дат­ни, почув­ст­во­вав­шей, что пере­сту­па­ет­ся некая чер­та, начи­на­ет менять­ся. Боль­ше все­го леги­о­не­ров заде­ло то, что внуч­ка Авгу­ста и доч­ка Агрип­пы, вме­сте с рос­шим в их лаге­ре двух­лет­ним Кали­гу­лой, ухо­дят искать спа­се­ния у чужа­ков-тре­ве­ров (ibid. 41). В при­во­ди­мой далее Таци­том речи Гер­ма­ни­ка (если и сочи­нен­ной самим исто­ри­ком, то на осно­ва­нии собран­ной инфор­ма­ции) обра­ща­ет на себя вни­ма­ние фра­за, соглас­но кото­рой вои­ны «силой ору­жия не выпус­ка­ют за лагер­ный вал сына с.118 сво­его импе­ра­то­ра» (ibid. 42). Гер­ма­ник, усы­нов­лен­ный Тибе­ри­ем по ука­за­нию Авгу­ста, имел здесь в виду себя само­го. Посколь­ку он про­во­дил Агрип­пи­ну с сыном от пре­то­рия, то из это­го отрыв­ка так­же сле­ду­ет, что пре­то­рий (в горо­де) и лагерь окру­жал один и тот же вал⁴³.

Не оста­нав­ли­ва­ясь подроб­но на всех пери­пе­ти­ях дра­ма­ти­че­ских собы­тий, попы­та­ем­ся сопо­ста­вить дан­ные, о кото­рых попу­т­но сооб­ща­ет исто­рик. Город и леги­он­ный лагерь пред­став­ля­ли собой части еди­но­го цело­го, обне­сен­но­го общи­ми, т. е. город­ски­ми, сте­на­ми. Пре­то­рий и сол­дат­ские палат­ки нахо­ди­лись по сосед­ству друг с дру­гом. Агрип­пи­на с сопро­вож­дав­ши­ми ее жен­щи­на­ми про­хо­ди­ли мимо лаге­ря. Они направ­ля­лись в Авгу­сту Тре­ве­ров, т. е. в юго-запад­ном направ­ле­нии, и им было неза­чем, под­вер­гая себя опас­но­сти со сто­ро­ны бун­та­рей, идти через лагерь, нахо­дя­щий­ся за север­ны­ми ворота­ми (что выте­ка­ет из трак­тов­ки В. Эка), чтобы потом непо­нят­но как выби­рать­ся на вер­ную доро­гу⁴⁴. Ведь един­ст­вен­ные север­ные ворота откры­ва­ли доро­гу на Нове­зи­ум. С запад­ной сто­ро­ны нахо­ди­лось трое ворот, с южной — двое. На Авгу­сту Тре­ве­ров/Трир, в юго-запад­ном направ­ле­нии, шла стра­те­ги­че­ская доро­га, постро­ен­ная еще Агрип­пой. Она начи­на­лась от южных ворот запад­ной сте­ны⁴⁵. От пре­то­рия путь про­цес­сии к этим воротам лежал по car­do ma­xi­mus мимо фору­ма и свя­щен­но­го участ­ка, а затем, повер­нув напра­во, по de­cu­ma­nus, на оси кото­ро­го сего­дня лежит Leon­hard-Tietz-Straße и далее Bobstraße. Сол­дат­ские палат­ки мог­ли рас­по­ла­гать­ся по левую руку, где юго-запад­ный угол посе­ле­ния имел неболь­шой выступ, или по пра­вую, где позд­нее постро­и­ли тер­мы и неко­то­рые хра­мы.

Но ско­рее все­го, основ­ной лагерь при­мы­кал к пер­во­на­чаль­ной, срав­ни­тель­но скром­ной построй­ке пре­то­рия. По свиде­тель­ству Све­то­ния, Кали­гу­ла родил­ся в лаге­ре и вскорм­лен в леги­он­ных палат­ках. с.119 Поэто­му про­цес­сия ока­за­лась рядом с лаге­рем сра­зу после выхо­да из зда­ния пре­то­рия, плач и сте­на­ния жен­щин при­влек­ли вни­ма­ние сол­дат, часть их пошла за печаль­ной про­цес­си­ей в южном направ­ле­нии по car­do ma­xi­mus. Боль­шин­ство же вои­нов воз­вра­ти­лось к Гер­ма­ни­ку, кото­рый обра­тил­ся к ним с уве­ще­ва­ни­я­ми (Tac. Ann. I. 40—41). Таким обра­зом, про­во­див со сту­пе­нек пре­то­рия жену с ребен­ком, пол­ко­во­дец лег­ко пере­шел в лагерь и под­нял­ся на три­бу­нал. Такая ясная кар­ти­на про­ис­хо­див­ше­го, по Таци­ту, скла­ды­ва­ет­ся, толь­ко если допу­стить, что леги­о­не­ры нахо­ди­лись в пре­де­лах город­ских стен, при­чем в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от пре­то­рия. Наи­бо­лее под­хо­дя­щим местом видит­ся терри­то­рия к запа­ду, отде­лен­ная от став­ки глав­но­ко­ман­дую­ще­го лишь car­do ma­xi­mus.

Преж­де чем рас­смот­реть архео­ло­ги­че­ские свиде­тель­ства, поз­во­ля­ю­щие вери­фи­ци­ро­вать это пред­по­ло­же­ние, поста­вим вопрос: дей­ст­ви­тель­но ли тогда было недо­пу­сти­мым занять суще­ст­вен­ную часть терри­то­рии op­pi­dum под лагерь? Город зало­жи­ли с пер­спек­ти­вой пре­вра­ще­ния в отно­си­тель­но круп­ный центр, но труд­но пред­ста­вить, что там сра­зу посе­ли­лось необ­хо­ди­мое чис­ло жите­лей. А ведь его сле­до­ва­ло сна­ча­ла постро­ить. На пер­вых порах это дела­ли леги­о­не­ры. Пра­виль­ная пла­ни­ров­ка, совер­шен­ная тех­ни­ка стро­и­тель­ства «мону­мен­та уби­ев», мас­сив­ные фун­да­мен­ты пре­то­рия и дру­гие построй­ки неопро­вер­жи­мо дока­зы­ва­ют это. Извест­но, что в пору рас­цве­та насе­ле­ние рим­ско­го Кёль­на состав­ля­ло от 20 до 40 тыс. чело­век. В началь­ный пери­од стро­и­тель­ства горо­да не состав­ля­ло труда най­ти место для пала­точ­но­го лаге­ря даже на 8—10 тыс. сол­дат⁴⁶. Ситу­а­ция меня­лась мед­лен­но, в тече­ние десят­ков лет. Ско­рее все­го, по мере готов­но­сти постро­ек и роста город­ско­го насе­ле­ния воин­ский кон­тин­гент, как и терри­то­рия лаге­ря, сокра­ща­лись. Леги­о­ны, а затем их под­разде­ле­ния, оста­вав­ши­е­ся еще в op­pi­dum, рас­по­ла­га­лись в несколь­ких местах. Вете­ра­ны, толь­ко что уво­лен­ные или пере­веден­ные на поло­же­ние век­сил­ля­ри­ев (Tac. Ann. I. 36), жили в op­pi­dum, но уже вне лаге­ря.

Для объ­яс­не­ния изло­жен­ных собы­тий доста­точ­но при­знать воз­мож­ным, что в 14 г. внут­ри город­ских стен раз­ме­ща­лись толь­ко отдель­ные части I и XX леги­о­нов, вклю­чая prin­ci­pium le­gio I, в кото­ром и укры­вал­ся Планк. Осталь­ные под­разде­ле­ния мог­ли иметь свой лагерь непо­да­ле­ку, у север­ной сте­ны, а какие-то когор­ты, воз­мож­но, уже нахо­ди­лись в Аль­те­бур­ге, где позд­нее бази­ро­ва­лась рейн­ская фло­ти­лия — clas­sis Ger­ma­ni­ca⁴⁷.

с.120 Пред­ла­гае­мая здесь рекон­струк­ция нахо­дит под­твер­жде­ние так­же в топо­гра­фии горо­да и в ряде архео­ло­ги­че­ских мате­ри­а­лов. В рай­оне, где сей­час нахо­дит­ся зна­ме­ни­тый Кёльн­ский Дом (кафед­раль­ный собор Св. Пет­ра и Марии), на одном из облом­ков най­ден­ной там аре­тин­ской кера­ми­ки обна­ру­же­но граф­фи­то, в кото­ром упо­ми­на­ет­ся XIX леги­он⁴⁸. Этот леги­он, как извест­но, пре­кра­тил суще­ст­во­ва­ние в 9 г. н. э., при раз­гро­ме армии Вара. Таким обра­зом, граф­фи­то отно­сит­ся к пер­вым годам н. э. т. к. кера­ми­ка это­го типа тогда толь­ко нача­ла изготав­ли­вать­ся, она, ско­рее все­го, мог­ла при­над­ле­жать офи­це­ру, захва­тив­ше­му ее с собой из Ита­лии или при­об­рет­ше­му по высо­кой цене. Име­ют­ся и дру­гие «следы» воен­ных в дан­ном квад­ра­те. С север­ной сто­ро­ны Дома най­де­ны остат­ки укреп­ле­ний из зем­ли и дере­ва. На осно­ва­нии изу­че­ния сохра­нив­ших­ся фун­да­мен­тов зда­ний один из веду­щих иссле­до­ва­те­лей кёльн­ских древ­но­стей Г. Прехт счел в свое вре­мя воз­мож­ным прий­ти к заклю­че­нию, что в этом рай­оне, т. е. в севе­ро-восточ­ном углу рим­ско­го горо­да, про­сле­жи­ва­ет­ся «воен­ная» архи­тек­ту­ра. Даже иссле­до­ва­те­ли, кото­рые скеп­ти­че­ски отно­сят­ся к выво­дам Прех­та, при­зна­ют, что здесь мы име­ем дело с «осо­бой терри­то­ри­ей»⁴⁹. Не исклю­че­но, что в даль­ней­шем будут обна­ру­же­ны и дру­гие участ­ки со следа­ми дли­тель­но­го при­сут­ст­вия леги­о­не­ров.

Обста­нов­ка вокруг op­pi­dum Ubio­rum в пер­вые деся­ти­ле­тия его суще­ст­во­ва­ния оста­ва­лась тре­вож­ной. Нали­чие леги­о­не­ров рас­смат­ри­ва­лось уби­я­ми в каче­стве пре­иму­ще­ства: бли­зость несмет­ных орд гер­ман­цев была оче­вид­ной. От при­сут­ст­вия воин­ских кон­тин­ген­тов посе­ле­ние смог­ло отка­зать­ся лишь с укреп­ле­ни­ем лиме­са во вто­рой поло­вине прав­ле­ния Тибе­рия. Раз­ме­ща­ясь непо­да­ле­ку, за город­ским валом, а так­же в Аль­те­бур­ге и далее в Бонне и в Нойссе, они посте­пен­но осво­бож­да­ли место для рас­ту­ще­го насе­ле­ния Горо­да уби­ев. Со вре­ме­нем вокруг него нача­ли воз­во­дить­ся мощ­ные камен­ные сте­ны. Но это­му пред­ше­ст­во­ва­ла одна серь­ез­ная пере­ме­на.

В 50 г. в op­pi­dum Ubio­rum была выведе­на коло­ния вете­ра­нов и он обрел ста­тус горо­да ита­лий­ско­го пра­ва⁵⁰. Посе­ле­ние ста­ло назы­вать­ся Co­lo­nia Clau­dia Ara Ag­rip­pi­nen­sium (в над­пи­сях — CCAA). В повсе­днев­ной речи употреб­ля­лось более крат­кое назва­ние — Co­lo­nia с.121 Ag­rip­pi­nen­sium (Tac. Hist. I. 56 sqq.; IV. 20, 25 etc.), Clau­dia Ara или про­сто Ara⁵¹. С сер. III в. исполь­зу­ет­ся так­же наиме­но­ва­ние ci­vi­tas Ag­rip­pi­nen­sium, Co­lo­nia Clau­dia Ag­rip­pi­na и Co­lo­nia Ag­rip­pi­na. Послед­нее назва­ние в лите­ра­тур­ных памят­ни­ках IV в. встре­ча­ет­ся наряду с Clau­dia Ag­rip­pi­na или про­сто Ag­rip­pi­na. Жите­ли назы­ва­ли себя Ag­rip­pi­nen­ses — агрип­пин­цы. На зака­те Рим­ской импе­рии и в франк­ско-каро­линг­ский пери­од писа­ли и про­сто Co­lo­nia — это напи­са­ние встре­чаю­ще­е­ся у Гри­го­рия Тур­ско­го, Фреде­га­ра, пре­вра­ща­ет­ся позд­нее в немец­кое Coel­len — Cölln — совре­мен­ное напи­са­ние Köln, фран­цуз­ское и англий­ское Co­log­ne и т. д.⁵² Несо­мнен­но, это одно и то же посе­ле­ние на раз­лич­ных эта­пах его раз­ви­тия. Соот­вет­ст­вен­но, в даль­ней­шем при обо­зна­че­нии горо­да мы будем употреб­лять пол­ное и сокра­щен­ные латин­ские обо­зна­че­ния, аббре­ви­а­ту­ру CCAA, «Коло­ния Агрип­пи­ны», «Коло­ния» и «Кёльн».

Обре­те­ние ново­го ста­ту­са про­изо­шло по ини­ци­а­ти­ве Агрип­пи­ны Млад­шей, жены импе­ра­то­ра Клав­дия, решив­шей таким обра­зом почтить место сво­его рож­де­ния (Tac. Ann. XII. 27. 1). Агрип­пи­на доби­лась сво­ей цели путем выведе­ния в Город уби­ев коло­нии вете­ра­нов, назван­ной ее име­нем⁵³. За этим сто­ял поли­ти­че­ский рас­чет. Тацит, сооб­щая об опи­сы­вае­мом собы­тии, пря­мо ука­зы­ва­ет на жела­ние Агрип­пи­ны про­де­мон­стри­ро­вать свое вли­я­ние. Целью явля­лось не про­сто заявить о себе как само­сто­я­тель­ной поли­ти­че­ской фигу­ре, но и под­черк­нуть непо­сред­ст­вен­ную, лич­ную связь с ниж­не­гер­ман­ски­ми леги­о­на­ми, на кото­рую она пре­тен­до­ва­ла уже в силу сво­его про­ис­хож­де­ния⁵⁴. Жаж­дав­шая вла­сти Агрип­пи­на хоро­шо пони­ма­ла роль армии в новой государ­ст­вен­ной систе­ме. Учи­ты­вая непо­пу­ляр­ность Клав­дия в вой­сках, она стре­ми­лась запол­нить обра­зо­вав­ший­ся ваку­ум по этой с.122 важ­ней­шей пози­ции⁵⁵. Таким обра­зом, несмот­ря на после­дую­щее dam­na­tio me­mo­riae (Tac. Ann. XIV. 12; Dio Cass. LXI. 16. 2), ее имя ока­за­лось навсе­гда впи­са­но пусть не в назва­ние, но в исто­рию горо­да.

Коло­ния агрип­пин­цев раз­ви­ва­лась как круп­ный эко­но­ми­че­ский центр. Но осо­бен­но воз­рас­та­ло воен­ное зна­че­ние горо­да как фор­по­ста Импе­рии на рейн­ской гра­ни­це. В то вре­мя армия игра­ла все боль­шую роль в государ­стве, явля­ясь важ­ным поли­ти­че­ским фак­то­ром, и сосре­дото­че­ние в реги­оне боль­ших и бое­спо­соб­ных воин­ских соеди­не­ний име­ло серь­ез­ные послед­ст­вия⁵⁶. Нерон, послед­ний импе­ра­тор дина­стии Юли­ев-Клав­ди­ев, успел оста­вить след в исто­рии CCAA. Соглас­но тек­сту одной над­пи­си, по его рас­по­ря­же­нию леги­о­не­ры постро­и­ли для горо­да некое круп­ное зда­ние⁵⁷. После его свер­же­ния и нача­ла новой граж­дан­ской вой­ны, когда за два года сме­ни­лись четы­ре импе­ра­то­ра, Кёльн вновь стал аре­ной важ­ных собы­тий. В кон­це 68 — нача­ле 69 гг. вер­хов­ным коман­дую­щим на Рейне был Вител­лий, все­ми путя­ми стре­мив­ший­ся заво­е­вать попу­ляр­ность у сол­дат. Ночь с 1 на 2 янва­ря 69 г. легат про­во­дил как обыч­но, на оче­ред­ной пируш­ке в одном из три­кли­ни­ев Кёльн­ско­го пре­то­рия. Там нашел его зна­ме­но­сец чет­вер­то­го леги­о­на, сооб­щив­ший, что верх­не­гер­ман­ские леги­о­ны отка­за­лись при­сяг­нуть про­воз­гла­шен­но­му импе­ра­то­ром Галь­бе. Спу­стя корот­кое вре­мя взбун­то­вав­ши­е­ся сол­да­ты объ­яви­ли Вител­лия импе­ра­то­ром. Как сооб­ща­ет Тацит, ини­ци­а­ти­ву про­явил I леги­он, при­шед­ший в Co­lo­nia Ag­rip­pi­nen­sium из зим­не­го лаге­ря Bon­na (Бонн). В повест­во­ва­нии об этих собы­ти­ях Све­то­ний упо­ми­на­ет неко­то­рые подроб­но­сти, вос­со­здаю­щие живо­пис­ные кар­тин­ки про­ис­хо­див­ше­го. Сол­да­ты выта­щи­ли Вител­лия из спаль­ни (част­ные покои глав­но­ко­ман­дую­ще­го в пре­то­рии) в домаш­ней одеж­де. В руку ему вло­жи­ли обна­жен­ный меч боже­ст­вен­но­го Юлия Цеза­ря, кото­рый, яко­бы, сооб­щал Вител­лию импе­ра­тор­ское вели­чие. Меч взя­ли из нахо­див­ше­го­ся побли­зо­сти от пре­то­рия хра­ма Мар­са, где он сим­во­ли­зи­ро­вал воен­ную уда­чу Рима и с.123 роль коло­нии Агрип­пи­ны как воен­но­го фор­по­ста Импе­рии⁵⁸. Ново­ис­пе­чен­но­го импе­ра­то­ра, при­вет­ст­ву­е­мо­го вои­на­ми и насе­ле­ни­ем горо­да, про­вез­ли на колес­ни­це по самым ожив­лен­ным ули­цам. Све­то­ний сооб­ща­ет еще одну инте­рес­ную деталь: вер­нуть­ся в пре­то­рий Вител­лия заста­вил вспых­нув­ший от ками­на пожар в сто­ло­вой⁵⁹.

В те дни жите­ли Коло­нии увиде­ли нема­ло тако­го, что надол­го вре­за­лось в их память и лиши­ло без­мя­теж­но­го сна: рас­пра­вы сол­дат над неугод­ны­ми коман­ди­ра­ми, пят­на кро­ви на мосто­вых и тру­пы, плы­ву­щие вдоль бере­га Рей­на. По ули­цам про­но­си­лись посыль­ные с паке­та­ми, неуве­рен­ной поход­кой про­хо­ди­ли под­пив­шие леги­о­не­ры, а ино­гда со сту­пе­нек пре­то­рия выно­си­ли само­го Вител­лия, кото­рый, «пред­вку­шая поло­же­ние прин­цеп­са, … про­во­дил вре­мя в празд­но­сти, рос­ко­ши и пирах, сре­ди бела дня появ­лял­ся на людях, объ­ев­ший­ся и пья­ный» (Tac. Hist. I. 62).

В заклю­че­ние собы­тий граж­дан­ской вой­ны 68—69 гг., окон­чив­шей­ся победой Вес­па­си­а­на, в Ниж­ней Гер­ма­нии раз­го­ре­лось вос­ста­ние Циви­ли­са, под­няв­ше­го про­тив рим­лян пле­мя бата­вов. К ним при­со­еди­ни­лись отдель­ные галль­ские, а так­же мно­го­чис­лен­ные гер­ман­ские пле­ме­на, в т. ч. с Пра­во­бе­ре­жья. Вос­став­шие, вос­поль­зо­вав­шись ослаб­ле­ни­ем государ­ства, доби­лись серь­ез­ных успе­хов. Убии, сохра­няв­шие вер­ность Риму, потер­пе­ли ряд пора­же­ний. На кар­ту было постав­ле­но само суще­ст­во­ва­ние горо­да. Пле­ме­на «сво­бод­ной» Гер­ма­нии жаж­да­ли покон­чить с коло­ни­ей агрип­пин­цев, посколь­ку «этот боль­шой и бога­тый город вызы­вал сле­пую нена­висть»⁶⁰. Деле­га­ция тенк­те­ров от име­ни всех гер­ман­цев предъ­яви­ла тре­бо­ва­ния деку­ри­о­нам. Осо­бое него­до­ва­ние, судя по заяв­ле­ни­ям послов, вызы­ва­ло то, что рим­ляне раз­ре­ша­ли гер­ман­цам вхо­дить в город толь­ко «без­оруж­ны­ми, полу­го­лы­ми, под наблюде­ни­ем кон­во­и­ров и за день­ги». При этом име­лись в виду как отдель­ные посе­ще­ния с целью тор­го­вых кон­так­тов, так и некие визи­ты, по сло­вам тенк­те­ров, «для обсуж­де­ния наших дел» (Tac. Hist. IV. 63—64).

Разу­ме­ет­ся, при посе­ще­нии Коло­нии гер­ман­цы про­хо­ди­ли досмотр. Мож­но себе пред­ста­вить, как они при этом сни­ма­ли накид­ки из зве­ри­ных шкур или мате­рии, под кото­ры­ми мог­ло пря­тать­ся ору­жие. Оно изы­ма­лось на хра­не­ние. Для покры­тия всех этих «услуг», как и за пра­во тор­го­вать, взи­ма­лась пошли­на. Кёльн являл­ся с.124 круп­ным цен­тром тор­го­во­го обме­на меж­ду дву­мя мира­ми: антич­ным и вар­вар­ским, — и на гра­ни­це осу­ществля­лись рутин­ные про­цеду­ры.

Осо­бо­го рас­смот­ре­ния заслу­жи­ва­ет вскользь бро­шен­ное заме­ча­ние о неких сове­ща­ни­ях гер­ман­цев, про­ис­хо­див­ших в нена­вист­ном им (всем ли?) горо­де. Судя по все­му, речь идет о встре­чах пред­ста­ви­те­лей гер­ман­ских пле­мен, в первую оче­редь зарейн­ских, вклю­чая тенк­те­ров. Посла­ми употреб­ле­но про­шед­шее вре­мя, но со вре­ме­ни бит­вы в Тев­то­бург­ском лесу про­шло более полу­ве­ка. Непо­хо­же, чтобы спу­стя два поко­ле­ния «сво­бод­ные гер­ман­цы» так живо вспо­ми­на­ли подроб­но­сти дале­ко­го про­шло­го. Поэто­му, надо пола­гать, «обсуж­де­ния» про­во­ди­лись вплоть до нача­ла вос­ста­ния в 69 г., по край­ней мере, до нача­ла граж­дан­ской вой­ны в 68 г. Но с чего бы это гер­ман­цам решать свои дела в рим­ской Коло­нии? Не про­дол­жа­ли ли функ­ци­о­ни­ро­вать ква­зи­про­вин­ци­аль­ные собра­ния, те самые, что вме­сте с куль­том Ромы и Авгу­ста учреди­ли здесь 75 лет тому назад для Боль­шой Гер­ма­нии? В обви­не­нии тенк­те­ров: рим­ляне «ухит­ри­лись отнять у нас даже самое небо», — похо­же, гово­рит­ся об импе­ра­тор­ском куль­те, про­дол­жав­шем тор­же­ст­вен­но отправ­лять­ся участ­ни­ка­ми собра­ния все у того же алта­ря⁶¹.

Этот чрез­вы­чай­но важ­ный пас­саж Таци­та еще не при­влек долж­но­го вни­ма­ния иссле­до­ва­те­лей. Воз­мож­но, перед нами свиде­тель­ство про­дол­жав­ших­ся регу­ляр­ных встреч пред­ста­ви­те­лей гер­ман­ских пле­мен, вклю­чая жите­лей Пра­во­бе­ре­жья⁶². Не исклю­че­но, что, как и три чет­вер­ти века тому назад, еще функ­ци­о­ни­ро­ва­ло «про­вин­ци­аль­ное собра­ние» без про­вин­ции — инсти­тут, ана­ло­гий в Рим­ской импе­рии не имев­ший. Его дол­го­жи­тель­ство — лиш­нее под­твер­жде­ние и объ­яс­не­ние важ­но­го места Кёль­на с его алта­рем как цен­тра гер­ман­ской поли­ти­ки Импе­рии. С само­го нача­ла это была не обыч­ная про­вин­ция, не обыч­ное про­вин­ци­аль­ное собра­ние, а культ отправ­лял­ся у алта­ря с не совсем обыч­ным назва­ни­ем. Все это — полу­фик­ция, полу­ре­аль­ность, но имен­но такие фено­ме­ны ока­зы­ва­ют­ся под­час осо­бен­но живу­чи­ми. Импе­рия нико­гда не отка­зы­ва­лась от пре­тен­зий на Боль­шую Гер­ма­нию, пыта­ясь сохра­нять свое вли­я­ние все­ми доступ­ны­ми мето­да­ми: дири­жи­руя усо­би­ца­ми и под­ку­пая сто­рон­ни­ков, беря в залож­ни­ки сыно­вей зна­ти и затем ста­вя их во гла­ве пле­мен, а при необ­хо­ди­мо­сти — совер­шая воен­ные экс­пе­ди­ции для нака­за­ния и устра­ше­ния. Но с.125 для укреп­ле­ния импер­ской идео­ло­гии и попу­ляр­но­сти оче­ред­но­го обла­да­те­ля пре­сто­ла сто­и­ло под­дер­жи­вать так­же види­мость эффек­тив­ной, успеш­ной поли­ти­ки.

Вер­нем­ся к собы­ти­ям 70 г. Тенк­те­ры в заклю­че­ние потре­бо­ва­ли, чтобы убии сры­ли сте­ны, уби­ли всех рим­лян, нахо­дя­щих­ся на их терри­то­ри­ях, а иму­ще­ство уби­тых разда­ли в общее поль­зо­ва­ние. Зем­лю сле­до­ва­ло вер­нуть во все­об­щее досто­я­ние и в целом — вер­нуть­ся к древним гер­ман­ским уста­нов­ле­ни­ям (Tac. Hist. IV. 63—64).

Убии ока­за­лись перед тяже­лой дилем­мой. Они не мог­ли отка­зать­ся от сво­его уже рим­ско­го обра­за жиз­ни, к тому же отдав свой город и иму­ще­ство на раз­граб­ле­ние вра­гам. Про­сто отверг­нуть тре­бо­ва­ния тенк­те­ров в сло­жив­шей­ся ситу­а­ции пред­став­ля­лось невоз­мож­ным. Осно­ва­тель­но поду­мав, жите­ли коло­нии дипло­ма­тич­но выска­за­ли радость по пово­ду вос­со­еди­не­ния с сопле­мен­ни­ка­ми. В то же вре­мя они ука­за­ли на нера­зум­ность сне­се­ния стен ввиду при­бли­же­ния рим­ско­го вой­ска (шли леги­о­ны, вер­ные ново­му импе­ра­то­ру Вес­па­си­а­ну). В сфор­му­ли­ро­ван­ном в выс­шей мере осто­рож­но отве­те осо­бен­но инте­рес­на часть, касаю­ща­я­ся про­жи­вав­ших на зем­лях уби­ев рим­лян: чужа­ков не оста­лось, а «те рим­ляне, кото­рых когда-то пере­се­ли­ли сюда, издав­на женят­ся на наших жен­щи­нах, они пород­ни­лись с нами, здесь — их роди­на и роди­на их детей. Неуже­ли вы буде­те столь жесто­ки и потре­бу­е­те от нас, чтобы мы соб­ст­вен­ны­ми рука­ми уби­ва­ли сво­их роди­те­лей, сво­их детей и бра­тьев?» Надо думать, что эта харак­те­ри­сти­ка этни­че­ско­го соста­ва насе­ле­ния CCAA в опре­де­лен­ной мере отра­жа­ла дей­ст­ви­тель­ное поло­же­ние дел по про­ше­ст­вии почти сто­ле­тия после осно­ва­ния op­pi­da Ubio­rum и два­дца­ти лет после осно­ва­ния коло­нии⁶³.

Деку­ри­о­нам горо­да уда­лось добить­ся ком­про­мис­са. Агрип­пин­цы фор­маль­но при­со­еди­ни­лись к бун­тов­щи­кам, частич­но согла­си­лись на тре­бо­ва­ния тенк­те­ров, в том чис­ле на отме­ну пошли­ны и сво­бод­ный вход в город, но толь­ко без­оруж­ным гер­ман­цам и толь­ко в днев­ное вре­мя (Tac. Ann. IV. 65). Вско­ре, осе­нью 70 г., вой­ско Циви­ли­са потер­пе­ло пора­же­ние, вос­ста­ние было жесто­ко подав­ле­но. Был вос­ста­нов­лен преж­ний ста­тус коло­нии агрип­пин­цев. В источ­ни­ках нет упо­ми­на­ния о нака­за­нии горо­да за вынуж­ден­ное уча­стие в анти­рим­ском вос­ста­нии. Без­услов­но, пере­ве­сил отказ выдать рим­ских граж­дан и сохра­не­ние город­ских стен. Более того, CCAA пред­сто­я­ло еще повы­ше­ние ста­ту­са в систе­ме орга­ни­за­ции Импе­рии.

Спу­стя пол­то­ра деся­ти­ле­тия после опи­сан­ных собы­тий Коло­ния Агрип­пи­ны ста­ла глав­ным горо­дом про­вин­ции (pro­vin­ciae ca­put). Это яви­лось резуль­та­том дол­го­го поис­ка адек­ват­но­го места для при­рейн­ских терри­то­рий в адми­ни­ст­ра­тив­ном устрой­стве Импе­рии. Наи­бо­лее слож­ным ока­зал­ся идео­ло­ги­че­ский аспект этой про­бле­мы. В с.126 соот­вет­ст­вии с тра­ди­ци­ей, шед­шей от вре­мен Юлия Цеза­ря, терри­то­рии по лево­му бере­гу Рей­на отно­си­лись к Гал­лии. С дру­гой сто­ро­ны, будучи насе­ле­ны пре­иму­ще­ст­вен­но гер­ман­ца­ми, они явля­лись частью Гер­ма­нии, кото­рая мыс­ли­лась как стра­на, вме­сте с пра­во­бе­реж­ны­ми терри­то­ри­я­ми, до Эль­бы, пре­вра­щен­ная в про­вин­цию. Так сфор­му­ли­ро­вал поло­же­ние дел Август в сво­ем «поли­ти­че­ском заве­ща­нии» (RGDA. 26). Но дан­ная идео­ло­ги­че­ская фик­ция име­ла мало обще­го с реаль­но­стью. Пра­во­бе­реж­ная Гер­ма­ния не вхо­ди­ла в состав Импе­рии, а терри­то­рия вдоль лево­го бере­га Рей­на со вре­мен Тибе­рия адми­ни­ст­ра­тив­но состо­я­ла из двух воен­ных окру­гов: Верхне- и Ниж­не­гер­ман­ско­го. Они управ­ля­лись le­ga­ti Augus­ti exer­ci­tus Ger­ma­ni­ci su­pe­rio­ris и, соот­вет­ст­вен­но, in­fe­rio­ris. Несмот­ря на огром­ное стра­те­ги­че­ское зна­че­ние это­го реги­о­на, после кру­ше­ния гран­ди­оз­ных пла­нов Авгу­ста учреж­де­ние куцей про­вин­ции на левом бере­гу Рей­на выгляде­ло бы как при­зна­ние соб­ст­вен­но­го пора­же­ния.

Решаю­щий шаг сде­лал Доми­ци­ан, кото­рый не слиш­ком доро­жил тра­ди­ци­я­ми. Через 70 лет после смер­ти Авгу­ста и отка­за Тибе­рия от Боль­шой Гер­ма­нии, Доми­ци­ан захва­тил срав­ни­тель­но неболь­шую, хотя и важ­ную область меж­ду вер­хо­вья­ми Рей­на и Дуная — Деку­мат­ские поля (De­cu­ma­tes ag­ri)⁶⁴. Око­ло 85 г. н. э., после пыш­но­го три­ум­фа учреди­ли две новые, срав­ни­тель­но неболь­шие про­вин­ции⁶⁵. Ими ста­ли Ger­ma­nia su­pe­rior (Верх­няя Гер­ма­ния) с глав­ным горо­дом Mo­gon­tia­cum (ныне Майнц), в нее, соб­ст­вен­но, и вошли вновь заво­е­ван­ные терри­то­рии, и Ger­ma­nia in­fe­rior (Ниж­няя Гер­ма­ния) с глав­ным горо­дом Co­lo­nia Clau­dia Ara Ag­rip­pi­nen­sium.

Мно­гое ли изме­ни­лось в Кёльне с при­об­ре­те­ни­ем ново­го ста­ту­са? В целом мож­но отве­тить отри­ца­тель­но, не слу­чай­но точ­ная дата это­го собы­тия не отра­зи­лась в анна­лах исто­рии. Коло­ния фак­ти­че­ски дав­но игра­ла эту роль. Победы и три­умф Доми­ци­а­на были фар­сом (Plin. Pa­neg. 16—17; Dio Cass. LXVII. 7), а обра­зо­ва­ние про­вин­ций — видо­из­ме­не­ни­ем ста­рой фик­ции. Сле­ду­ет под­черк­нуть, что «сто­ли­ца» не полу­чи­ла при­ви­ле­гий в смыс­ле осо­бо­го финан­си­ро­ва­ния из цен­траль­ной каз­ны или пре­иму­ществ в рас­пре­де­ле­нии государ­ст­вен­ных зака­зов, офи­ци­аль­ных нало­го­вых льгот, стро­и­тель­ства рос­кош­ных рези­ден­ций с пыш­ным дво­ром, — все­го того, что мог­ло бы про­ис­хо­дить в эпо­хи абсо­лю­тиз­ма или госка­пи­та­лиз­ма с его все­силь­ной бюро­кра­ти­ей. с.127 Кёльн вооб­ще на про­тя­же­нии сво­ей исто­рии мало вку­сил от «гос­под­ской» щед­ро­сти, но раз­ви­вал­ся и дости­гал про­цве­та­ния, рачи­тель­но исполь­зуя соб­ст­вен­ные ресур­сы и воз­мож­но­сти. Разу­ме­ет­ся, нахож­де­ние в горо­де намест­ни­ка и его аппа­ра­та, при­сут­ст­вие мно­го­чис­лен­ных про­си­те­лей и гостей, как и рас­по­ло­же­ние в реги­оне круп­ных воин­ских кон­тин­ген­тов и флота, бла­го­при­ят­но ска­за­лись на эко­но­ми­че­ском раз­ви­тии. Это сули­ло насе­ле­нию тем боль­шие выго­ды, что Доми­ци­ан еще в нача­ле сво­его прав­ле­ния под­нял на одну треть жало­ва­ние всем вои­нам⁶⁶.

Мы не рас­по­ла­га­ем сколь­ко-нибудь подроб­ным опи­са­ни­ем того, как функ­ци­о­ни­ро­ва­ла адми­ни­ст­ра­ция Ниж­ней Гер­ма­нии. Но в основ­ных чер­тах она не мог­ла прин­ци­пи­аль­но отли­чать­ся от адми­ни­ст­ра­ции осталь­ных реги­о­нов Импе­рии⁶⁷. Офи­ци­аль­ный титул намест­ни­ка зву­чал как le­ga­tus Augus­ti pro prae­to­re pro­vin­ciae Ger­ma­niae in­fe­rio­ris. Боль­шин­ство его кол­лег рас­по­ря­жа­лись, кро­ме про­че­го, еще и каз­ной. Исто­ри­че­ски в Гер­ма­нии сло­жи­лось ина­че (как и при­мер­но в 20% дру­гих про­вин­ций). Когда-то, пла­ни­руя заво­е­ва­ние Боль­шой Гер­ма­нии на фрон­те огром­ной про­тя­жен­но­сти и с несколь­ки­ми коман­дую­щи­ми, Август решил сосре­дото­чить финан­си­ро­ва­ние в глу­бо­ком тылу, в глав­ном горо­де Бел­ги­ки. Там, в Авгу­сте Тре­ве­ров (Трир), и нахо­дил­ся спе­ци­аль­ный про­ку­ра­тор. Этот порядок сохра­ни­ли, так что после учреж­де­ния Гер­ма­ний pro­cu­ra­tor Bel­gi­cae et dua­rum Ger­ma­nia­rum рас­по­ря­жал­ся финан­са­ми трех про­вин­ций. К тому вре­ме­ни ниж­не­гер­ман­ские леги­о­ны со став­кой в Кёльне уже два­жды (в 14 и в 68—69 гг.) отка­зы­ва­лись при­знать власть закон­но­го импе­ра­то­ра, и отде­ле­ние финан­сов от самой боль­шой армей­ской груп­пи­ров­ки яви­лось разум­ной пре­до­сто­рож­но­стью. В CCAA нахо­ди­лось лишь пред­ста­ви­тель­ство про­ку­ра­то­ра, через кото­ро­го про­из­во­ди­лись необ­хо­ди­мые рас­че­ты и выпла­ты намест­ни­ку⁶⁸.

Кро­ме финан­сов, пол­но­мо­чия намест­ни­ка Ниж­ней Гер­ма­нии прак­ти­че­ски не огра­ни­чи­ва­лись. В их осно­ве лежал импе­рий — выс­шая граж­дан­ская и воен­ная власть, давав­шая с древ­ней­ших вре­мен ее обла­да­те­лю так­же пра­во судить граж­дан. Намест­ни­ка про­вин­ции с.128 как про­кон­су­ла сопро­вож­да­ли пяте­ро лик­то­ров с фас­ци­я­ми, сим­во­ли­зи­ро­вав­ши­ми пра­во выс­ше­го маги­ст­ра­та на месте решать вопрос о жиз­ни и смер­ти⁶⁹. Он при­ни­мал окон­ча­тель­ное реше­ние по важ­ней­шим уго­лов­ным делам, тем, что мог­ли повлечь тяж­кие нака­за­ния с нане­се­ни­ем ущер­ба отдель­ным орга­нам или лише­ни­ем жиз­ни. Толь­ко намест­ник мог при­ни­мать реше­ния по граж­дан­ским делам, если речь шла о зна­чи­тель­ной спор­ной сум­ме, ска­жем, от 1000 сестер­ций. По теку­щим вопро­сам, нахо­див­шим­ся в ком­пе­тен­ции орга­нов само­управ­ле­ния, намест­ник высту­пал в каче­стве кон­троль­ной или апел­ля­ци­он­ной инстан­ции. В слу­чае про­веде­ния круп­ных меро­при­я­тий, таких как стро­и­тель­ство амфи­те­ат­ра или город­ских укреп­ле­ний, тре­бо­ва­лось его утвер­жде­ние. Импе­ра­тор­ско­му лега­ту при­хо­ди­лось так­же вме­ши­вать­ся при столк­но­ве­нии инте­ре­сов раз­лич­ных общин или груп­пи­ро­вок внут­ри общи­ны, или если для про­веде­ния како­го-либо меро­при­я­тия сле­до­ва­ло при­ме­нить силу⁷⁰. Намест­ник и чле­ны его шта­ба при­ни­ма­ли реше­ния и вер­ши­ли суд не толь­ко в глав­ном горо­де, но так­же в ходе регу­ляр­ных поездок по сво­ей про­вин­ции⁷¹.

Таким был обыч­ный круг обя­зан­но­стей и пол­но­мо­чий любо­го рим­ско­го намест­ни­ка в Импе­рии, от Тем­зы до Евфра­та. Име­ют­ся и кон­крет­ные свиде­тель­ства из Кёль­на. В первую оче­редь, это уни­каль­ный архео­ло­ги­че­ский ком­плекс — пре­то­рий (prae­to­rium), или дво­рец намест­ни­ка про­вин­ции Ниж­няя Гер­ма­ния⁷². Его мас­сив­ные сте­ны обна­ру­жи­ли в 1953 г. в ходе рас­чист­ки руин рату­ши (т. н. «Испан­ско­го стро­е­ния»), остав­ших­ся после бом­бе­жек вто­рой миро­вой вой­ны. Рас­коп­ки и кон­сер­ва­ция про­во­ди­лись в 50—60-х гг. под руко­вод­ст­вом Отто Доп­пель­фель­да. Вос­ста­нов­ле­ние зда­ния осу­ще­ст­ви­ли таким обра­зом, что к закон­сер­ви­ро­ван­ным в под­валь­ном эта­же остат­кам (пло­ща­дью при­мер­но 180 × 180 м) обес­пе­чен доступ посе­ти­те­лей. Осталь­ную часть вскры­той (восточ­ной) части вну­ши­тель­но­го архи­тек­тур­но­го с.129 ком­плек­са задо­ку­мен­ти­ро­ва­ли и, кро­ме выхо­дя­щей на пло­щадь апсиды, засы­па­ли. В насто­я­щее вре­мя рас­коп­ки на при­ле­гаю­щей пло­ща­ди воз­об­нов­ле­ны⁷³.

Построй­ку харак­те­ри­зу­ют уже ее мас­шта­бы, а так­же коли­че­ство обна­ру­жен­ных in si­tu штем­пе­лей на кир­пи­чах (свы­ше 800), более нигде не встре­чаю­щих­ся. Най­ден­ная еще в 1630 г. в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от рату­ши над­пись Квин­та Тарк­ви­ция Кату­ла⁷⁴, а так­же целый ряд дру­гих исто­ри­че­ских свиде­тельств, поз­во­ли­ли одно­знач­но иден­ти­фи­ци­ро­вать это стро­е­ние в каче­стве пре­то­рия. Вна­ча­ле на этом месте нахо­ди­лась став­ка коман­дую­ще­го ниж­не­гер­ман­ски­ми леги­о­на­ми и глав­но­ко­ман­дую­ще­го всей рейн­ской арми­ей, а затем — дво­рец намест­ни­ка про­вин­ции. Здесь побы­ва­ли мно­гие извест­ные герои рим­ской исто­рии, под­час разыг­ры­ва­лись собы­тия обще­им­пер­ско­го зна­че­ния и мас­шта­ба. Открыв­ша­я­ся кар­ти­на мно­го­чис­лен­ных пере­стро­ек пока­зы­ва­ет, что с раз­ма­хом зало­жен­ное соору­же­ние исполь­зо­ва­лось на про­тя­же­нии дли­тель­но­го вре­ме­ни, мак­си­маль­но при­спо­саб­ли­ва­ясь к потреб­но­стям намест­ни­ка и его аппа­ра­та. Изу­че­ние пере­стро­ек пре­то­рия поз­во­ля­ет кон­кре­ти­зи­ро­вать и нагляд­но пред­ста­вить важ­ные момен­ты поли­ти­че­ской исто­рии Кёль­на⁷⁵.

Стро­и­тель­ство пре­то­рия нача­лось еще в пер­вые деся­ти­ле­тия I в. н. э. От пер­вой капи­таль­ной построй­ки (пери­од I) сохра­ни­лись остат­ки двух парал­лель­ных, на рас­сто­я­нии 4.2 м друг от дру­га, фун­да­мен­тов из тра­хи­та. Их про­тя­жен­ность в меридио­наль­ном направ­ле­нии — более 60 м. К это­му же эта­пу стро­и­тель­ства (вре­мя Тибе­рия) отно­сит­ся откры­тая почти в 30 м к югу неболь­шая апсида. Судя по все­му, это остат­ки выпол­нен­ной в камне став­ки коман­дую­ще­го ниж­не­гер­ман­ски­ми леги­о­на­ми⁷⁶. Выска­зы­вав­ше­е­ся мне­ние, что пер­во­на­чаль­но эта став­ка рас­по­ла­га­лась в Ve­te­ra (Xan­ten), не может быть при­ня­то уже исхо­дя из рас­ска­за Таци­та о собы­ти­ях 14 г. н. э. В зда­нии, являв­шем­ся пред­ше­ст­вен­ни­ком обна­ру­жен­но­го соору­же­ния, или уже в нем самом, роди­лась в 15 г. дочь Гер­ма­ни­ка Агрип­пи­на Млад­шая⁷⁷. Без сомне­ния, все это про­ис­хо­ди­ло в op­pi­dum Ubio­rum⁷⁸.

с.130 Вто­рой пери­од стро­и­тель­ства пре­то­рия (II) харак­те­ри­зо­вал­ся суще­ст­вен­ным рас­ши­ре­ни­ем его раз­ме­ров, осо­бен­но в север­ном направ­ле­нии. Сре­ди важ­ней­ших кон­струк­ций ука­жем на «полу­ку­поль­ную построй­ку» — поме­ще­ние дли­ной 45 м с дву­мя ниша­ми в виде рако­вин по кра­ям⁷⁹ и «дом у город­ской сте­ны», соеди­нен­ный с основ­ным зда­ни­ем «залом с колон­на­ми». Хро­но­ло­ги­че­ски этот этап стро­и­тель­ства соот­вет­ст­ву­ет вто­рой поло­вине I в. н. э., когда город уже обла­дал ста­ту­сом коло­нии. В этом пре­то­рии, устра­и­вая раз­нуздан­ные пируш­ки, неуме­рен­но радо­вал­ся импе­ра­тор­ско­му титу­лу Вител­лий.

С Коло­ни­ей свя­за­ны и дру­гие извест­ные собы­тия. В 88 г. намест­ник Верх­ней Гер­ма­нии Луций Анто­ний Сатур­нин убедил нахо­див­ши­е­ся под его нача­лом два леги­о­на высту­пить про­тив Доми­ци­а­на. Сатур­нин пытал­ся свя­зать­ся и с сосед­ни­ми про­вин­ци­я­ми, воз­мож­но так­же с хат­та­ми. Но его ниж­не­гер­ман­ский кол­ле­га Лап­пий Мак­сим не поз­во­лил вовлечь себя в заго­вор, как Вител­лий два деся­ти­ле­тия тому назад, и во гла­ве сво­их четы­рех леги­о­нов, вме­сте со вспо­мо­га­тель­ны­ми частя­ми и рейн­ской фло­ти­ли­ей, немед­лен­но дви­нул­ся из Коло­нии Агрип­пи­ны на юг, к Майн­цу. Эти собы­тия тем более взвол­но­ва­ли агрип­пин­цев, что один из ниж­не­гер­ман­ских леги­о­нов, le­gio I Mi­ner­va, толь­ко недав­но, в 83 г., сфор­ми­ро­ва­ли из их моло­де­жи. Еще до под­хо­да импе­ра­то­ра с пре­то­ри­ан­ца­ми из Рима и Тра­я­на с испан­ским леги­о­ном узур­па­тор вме­сте со сво­и­ми союз­ни­ка­ми был раз­гром­лен. Воз­мож­но, Доми­ци­ан, щед­ро награ­див­ший ниж­не­гер­ман­ских сол­дат, почтил сво­им пре­бы­ва­ни­ем и Кёльн⁸⁰.

Впро­чем, и без этой сомни­тель­ной чести Кёль­ну повез­ло на побы­вав­ших в нем неза­у­ряд­ных людей, при­вно­сив­ших в жизнь дале­кой рейн­ской окра­и­ны осо­бый флер. Коман­дую­щим ниж­не­гер­ман­ским вой­ском, а затем намест­ни­ком Ниж­ней Гер­ма­нии, как уже гово­ри­лось, мог стать толь­ко сена­тор-кон­су­ляр, т. е. пред­ста­ви­тель рим­ской эли­ты. Мно­гих из них мы зна­ем лишь по име­нам. Кро­ме чле­нов импе­ра­тор­ской фами­лии при Авгу­сте и Тибе­рии, заслу­жи­ва­ет упо­ми­на­ния Гней с.131 Доми­ций Кор­бу­лон, победи­тель хав­ков в 47 г.⁸¹, позд­нее успеш­но управ­ляв­ший про­вин­ци­я­ми в Малой Азии и Сирии и добив­ший­ся бле­стя­щих побед в вой­нах с Арме­ни­ей и Пар­фи­ей. Из дру­гих намест­ни­ков зри­мые следы оста­вил Суль­пи­ций Скри­бо­ний Руф, извест­ный тем, что велел постро­ить в CCAA некое зда­ние, а так­же Луций Мар­тин, рас­по­рядив­ший­ся в 211 г. вос­ста­но­вить в горо­де храм Юпи­те­ра Доли­хе­на⁸².

При­ме­ча­тель­но вто­рое пре­бы­ва­ние на Рейне Мар­ка Уль­пия Тра­я­на, имен­но в Кёльне став­ше­го импе­ра­то­ром. После убий­ства в 96 г. Доми­ци­а­на сена­то­ры избра­ли прин­цеп­сом сво­его ста­рей­ше­го и ува­жае­мо­го кол­ле­гу, М. Кок­цея Нерву. Для укреп­ле­ния его поло­же­ния и обес­пе­че­ния под­держ­ки армии намест­ни­ком и коман­дую­щим верх­не­гер­ман­ской арми­ей был назна­чен Тра­ян, уро­же­нец испан­ской про­вин­ции Бети­ка, кото­рый в октяб­ре 97 г. стал сопра­ви­те­лем Нер­вы. Наде­лен­ный выс­ши­ми воен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, он немед­лен­но пере­ба­зи­ро­вал­ся из Майн­ца в Кёльн: в Ниж­ней Гер­ма­нии нахо­ди­лись четы­ре леги­о­на. Допол­ни­тель­ным пово­дом мог­ла стать и про­яв­лен­ная неза­дол­го до это­го, в 88 г., вер­ность ниж­не­гер­ман­ско­го вой­ска по отно­ше­нию к Доми­ци­а­ну — эту осо­бую связь с тро­ном Тра­ян наде­ял­ся под­дер­жать и исполь­зо­вать⁸³.

В осенне-зим­ние меся­цы 97/98 гг. в Коло­нии цари­ло осо­бое ожив­ле­ние. Сена­то­ры и выс­шие армей­ские офи­це­ры, послан­ни­ки про­вин­ций и общин со всей Импе­рии, спе­шив­шие про­де­мон­стри­ро­вать свою лояль­ность, работ­ни­ки кан­це­ля­рии и импе­ра­тор­ские воль­ноот­пу­щен­ни­ки, вновь сфор­ми­ро­ван­ная гвар­дия, курье­ры, — все они не толь­ко тол­пи­лись в пре­то­рии, но и запол­ня­ли ули­цы обыч­но спо­кой­но­го север­но­го горо­да. Конеч­но, при­сут­ст­во­ва­ли и лояль­ные пред­ста­ви­те­ли гер­ман­ской зна­ти. Граж­дане Коло­нии так­же как мог­ли демон­стри­ро­ва­ли свою пре­дан­ность ново­му цеза­рю, при­вет­ст­вуя его при­езд и устра­и­вая тор­же­ст­вен­ные жерт­во­при­но­ше­ния в хра­мах, в част­но­сти, на мест­ном Капи­то­лии, где нахо­дил­ся храм Юпи­те­ра, Юно­ны и Минер­вы, и на Алта­ре уби­ев. Пре­то­рий CCAA стал в эти меся­цы вто­рым с.132 Пала­ти­ном. Труд­но вооб­ра­зить, насколь­ко была запру­же­на людь­ми Коло­ния Агрип­пи­ны, чье насе­ле­ние в обыч­ное вре­мя состав­ля­ло едва ли 20 тыс. чело­век⁸⁴. Любо­пыт­ству и удив­ле­нию жите­лей Коло­нии Агрип­пи­ны не было гра­ниц. В пер­вый раз они увиде­ли не толь­ко такое коли­че­ство рим­лян в бело­снеж­ных тогах и гер­ман­цев в кожа­ных шта­нах, но и людей вся­ко­го цве­та кожи и в самых раз­но­об­раз­ных одеж­дах с Восто­ка, из Афри­ки, Испа­нии и Пан­но­нии, со всех кон­цов ойку­ме­ны.

В эти дни в Кёльн­ском пре­то­рии обсуж­да­лись про­бле­мы, зна­че­ние кото­рых выхо­ди­ло дале­ко за пре­де­лы недав­но постро­ен­ных город­ских стен, здесь реша­лись и судь­бы людей, зани­мав­ших клю­че­вые посты в сре­ди­зем­но­мор­ской импе­рии. Пре­фек­та пре­то­рия Кас­пе­рия Эли­а­на, пытав­ше­го­ся навя­зать свои реше­ния Нер­ве, вме­сте с частью его пре­то­ри­ан­цев, Тра­ян вызвал в Гер­ма­нию, яко­бы для соб­ст­вен­ной охра­ны. По при­бы­тии пре­фек­та, как и дру­гих участ­ни­ков сму­ты, немед­лен­но каз­ни­ли. Эти и про­чие энер­гич­ные меры ока­за­лись тем более своевре­мен­ны, что пре­ста­ре­лый Кок­цей Нер­ва вско­ре умер (28 янва­ря 98 г.). Спу­стя несколь­ко дней весть достиг­ла Тра­я­на⁸⁵. Доста­вил сооб­ще­ние не кто иной, как буду­щий импе­ра­тор Адри­ан.

CCAA ста­ла свиде­тель­ни­цей невидан­ных еще в этих кра­ях пыш­ных и гром­ких тор­жеств. Стар­шее поко­ле­ние агрип­пин­цев срав­ни­ва­ло про­ис­хо­дя­щее с тем, что они виде­ли 30 лет тому назад, когда при­вет­ст­во­ва­ли и поздрав­ля­ли Вител­лия. Но то был само­зва­нец, и все зна­ли, что еще пред­сто­ит граж­дан­ская вой­на. Теперь же люди радо­ва­лись мир­но­му пере­хо­ду вла­сти от отца к сыну. В хра­мах горо­да при­нес­ли обиль­ные жерт­вы, новый прин­цепс про­вел гла­ди­а­тор­ские игры и разда­чи. Агрип­пин­цы почув­ст­во­ва­ли себя при­част­ны­ми к при­ви­ле­ги­ро­ван­но­му Рим­ско­му наро­ду.

В Кёльне Тра­ян при­нял мно­гие реше­ния, опре­де­лив­шие поли­ти­ку Импе­рии на годы впе­рёд, про­вел важ­ные назна­че­ния. Одним из пре­фек­тов пре­то­рия стал вызван­ный из Три­ра Секст Аттий Субу­ран Эми­ли­ан, в кри­ти­че­ский момент оправ­дав­ший надеж­ды в каче­стве про­ку­ра­то­ра трех про­вин­ций. Во вре­мя цере­мо­нии введе­ния в долж­ность Тра­ян ска­зал: «Я вру­чаю тебе этот меч, кото­рый дол­жен слу­жить моей защи­те до тех пор, пока я дей­ст­вую спра­вед­ли­во. Если я буду посту­пать неспра­вед­ли­во, исполь­зуй его про­тив меня» (Aur. Vict. Caes. XIII. 9).

Ряд рас­по­ря­же­ний Тра­я­на касал­ся непо­сред­ст­вен­но реги­о­на. Ремон­ти­ро­ва­лись и, где необ­хо­ди­мо, про­кла­ды­ва­лись новые участ­ки стра­те­ги­че­ской доро­ги вдоль лево­го бере­га Рей­на: от Коб­лен­ца через Бонн, Кёльн, Нойсс, Ксан­тен к Най­ме­ге­ну и далее, к побе­ре­жью Север­но­го моря. Укреп­ля­лись воен­ные лаге­ря в низо­вьях Рей­на. В целом с.133 Тра­ян взял курс на под­дер­жа­ние мира с пра­во­бе­реж­ны­ми пле­ме­на­ми, посколь­ку на гори­зон­те мая­чи­ла боль­шая вой­на в Дакии на Дунае. Сле­до­ва­ло ста­би­ли­зи­ро­вать ситу­а­цию на Рейне и высво­бо­дить отсюда часть леги­о­нов. В рус­ле этой поли­ти­ки про­во­ди­лась так­же широ­кая разда­ча граж­дан­ских прав сол­да­там вспо­мо­га­тель­ных войск и учреж­де­ние вто­рой рим­ской коло­нии в Ниж­ней Гер­ма­нии, нося­щей имя импе­ра­то­ра — Co­lo­nia Ul­pia Tra­iana неда­ле­ко от посто­ян­но­го лаге­ря Ve­te­ra II, в рай­оне совре­мен­но­го Ксан­те­на⁸⁶. Агрип­пин­цев появ­ле­ние кон­ку­рен­тов вряд ли обра­до­ва­ло, как и пере­дис­ло­ка­ция из реги­о­на, в част­но­сти из Нойсса, ряда воин­ских соеди­не­ний.

Летом 98 г. Тра­ян поки­нул бере­га Рей­на: его жда­ли заво­е­ва­ние Дакии, Ара­вии, Месо­пота­мии. За импе­ра­то­ром тро­ну­лись в южном направ­ле­нии мно­го­чис­лен­ный штаб и двор, пре­то­ри­ан­цы, семья, при­слу­га и мно­же­ство дру­гих сопро­вож­даю­щих. Вна­ча­ле каза­лось, что город опу­стел. Но про­вин­ци­аль­ный центр уже дав­но при­об­рел свой, и доволь­но интен­сив­ный, жиз­нен­ный ритм. Намест­ник про­вин­ции и его штаб⁸⁷, пред­ста­ви­те­ли общин и обыч­ные посе­ти­те­ли, решав­шие теку­щие вопро­сы с адми­ни­ст­ра­ци­ей или вынуж­ден­ные вести судеб­ные раз­би­ра­тель­ства, а боль­ше все­го — народ, регу­ляр­но при­хо­див­ший и при­ез­жав­ший на круп­ней­ший рынок реги­о­на, все они напол­ня­ли ули­цы антич­но­го Кёль­на. Мно­гие оста­ва­лись, и не на один день. Раз в год при­бы­ва­ли участ­ни­ки про­вин­ци­аль­но­го собра­ния. Агрип­пин­цы радо­ва­лись всем — при­ез­жие при­но­си­ли нема­лый доход. Гости горо­да пили, ели, что-то поку­па­ли у мест­ных ремес­лен­ни­ков, тор­гов­цев, мно­гие ноче­ва­ли, кому-то хоте­лось раз­влечь­ся. Несмот­ря на отдель­ные не слиш­ком радост­ные для агрип­пин­цев ново­введе­ния в про­вин­ции, обста­нов­ка скла­ды­ва­лась бла­го­при­ят­но. Не толь­ко на бере­гах Рей­на, где уста­но­вил­ся мир и отно­си­тель­ное спо­кой­ст­вие, но и в целом по Импе­рии: начал­ся «золо­той век» Анто­ни­нов.

Око­ло 151 г. хозя­и­ном пре­то­рия стал один из выдаю­щих­ся рим­ских юри­стов Саль­вий Юли­ан, автор «Дигест» в 95 кни­гах. Он начал свою карье­ру при Адри­ане (117—138) и про­дол­жил при Анто­нине Пие (138—161) как пре­тор, кон­сул (148 г.) и пре­фект Рима, вхо­дил в совет импе­ра­то­ра. Весь­ма харак­тер­но, что в каче­стве одно­го из сопро­вож­даю­щих (co­mes) Саль­вий Юли­ан взял с собой в CCAA неко­е­го Кв. Элия Эрги­лия Оиа­ре­та. О нем мы зна­ем по над­гро­бию, най­ден­но­му неда­ле­ко от Кёль­на. Уста­но­вив­шие погре­баль­ную сте­лу жена и дети назва­ли Оиа­ре­та фило­со­фом и дру­гом Саль­вия Юли­а­на⁸⁸. Таких обра­зо­ван­ных с.134 спут­ни­ков бра­ли себе намест­ни­ки с куль­тур­ны­ми и науч­ны­ми инте­ре­са­ми, чтобы в дале­кой стране не толь­ко не рас­те­рять, но и попол­нить свое обра­зо­ва­ние. Эти люди при­вно­си­ли в дале­кий про­вин­ци­аль­ный город атмо­сфе­ру интел­ли­гент­но­сти, скра­ши­вав­шую обра­зо­ван­ным жите­лям Коло­нии как буд­ни, так и празд­ни­ки, когда люди мог­ли про­ве­сти вре­мя в амфи­те­ат­ре, в цир­ке (на иппо­дро­ме) или в теат­ре. Это соот­вет­ст­во­ва­ло духу вре­ме­ни: неслу­чай­но у кор­ми­ла Рим­ской импе­рии пери­о­да ее рас­цве­та сто­я­ли выдаю­щи­е­ся прин­цеп­сы. Все же в дале­ком от веду­щих куль­тур­ных цен­тров горо­де Саль­вий Юли­ан не наде­ял­ся най­ти достой­но­го собе­сед­ни­ка. Надо думать, полу­чить хоро­шее обра­зо­ва­ние в CCAA было непро­сто. Ско­рее все­го, имен­но в этом кро­ет­ся ответ на часто зада­вае­мый вопрос, поче­му неиз­вест­ны уро­жен­цы Коло­нии, кото­рые бы сде­ла­ли боль­шую карье­ру и вошли в выс­шее сосло­вие Импе­рии. Напе­ре­чет извест­ны агрип­пин­цы, достиг­шие всад­ни­че­ско­го ран­га, сре­ди них пре­фект пре­то­рия Тит Фла­вий Кон­станс (2-я пол. II в.?), про­ку­ра­тор Г. Тит Сими­лис (III в.), еще два офи­це­ра всад­ни­че­ско­го ран­га, но ни одно­го сена­то­ра⁸⁹.

Тра­ди­ция очень ску­по повест­ву­ет о самом бла­го­по­луч­ном пери­о­де исто­рии CCAA. Антич­ную исто­рио­гра­фию, почти как совре­мен­ную жур­на­ли­сти­ку, боль­ше инте­ре­со­ва­ла «боль­шая поли­ти­ка», в т. ч. двор­цо­вые интри­ги и интриж­ки, вой­ны и кон­флик­ты, в про­вин­ци­ях вни­ма­ние мог­ли при­влечь толь­ко экс­тра­ор­ди­нар­ные собы­тия с про­ли­ти­ем кро­ви. Поэто­му хоро­шие вре­ме­на вда­ли от сто­ли­цы Импе­рии могут изу­чать­ся в основ­ном по дан­ным архео­ло­гии и над­пи­сям.

Общее пред­став­ле­ние о раз­ме­рах CCAA и ее бла­го­со­сто­я­нии дают город­ские сте­ны, постро­ен­ные во вто­рой поло­вине I в. н. э.⁹⁰ Дли­ной ок. 3912 м⁹¹, они повто­ри­ли кон­тур пер­во­на­чаль­но­го зем­ля­но­го вала с часто­ко­лом, окру­жав­ше­го Город уби­ев. До сих пор сохра­ни­лись отдель­ные фун­да­мен­ты и осно­ва­ния, фраг­мен­ты самих стен и даже одна баш­ня⁹². Мощ­ные сте­ны из рим­ско­го бето­на (opus cae­men­ti­cus) воз­во­ди­лись на фун­да­мен­те шири­ной и высотой до 3 м. Тол­щи­на стен состав­ля­ла 2.4 м, а общая высота вме­сте с зуб­ца­ми дости­га­ла с.135 7.8—8 м⁹³. Перед сте­на­ми про­ле­гал ров. С трех сто­рон (кро­ме восточ­ной) сте­ны уси­ли­ва­лись 19 баш­ня­ми, 6 ворот выхо­ди­ли на важ­ней­шие доро­ги. Неко­то­рые ворота, в т. ч. наи­бо­лее извест­ные север­ные, а так­же лежав­шие напро­тив по car­do ma­xi­mus южные и цен­траль­ные запад­ные, име­ли по три вхо­да, в цен­тре для пово­зок и по сто­ро­нам — для пеше­хо­дов⁹⁴. С восточ­ной сто­ро­ны выяв­ле­но две парал­лель­ные сте­ны. Одна, про­хо­див­шая вбли­зи бере­га реки, име­ла три баш­ни с ворота­ми, обра­щен­ны­ми к гава­ни. На рас­сто­я­нии 8 м от нее рас­по­ла­га­лась при­чаль­ная стен­ка. Еще одна сте­на, выпол­няв­шая так­же функ­цию под­пор­ной, про­хо­ди­ла по кон­ту­ру осно­ва­ния плат­фор­мы, на кото­рой рас­по­ла­гал­ся соб­ст­вен­но город.

Посколь­ку Кёльн уже при осно­ва­нии полу­чил пра­виль­ную пла­ни­ров­ку, в антич­ный пери­од она суще­ст­вен­но не меня­лась. Но вплоть до кон­ца II в. про­дол­жа­лись работы по бла­го­устрой­ству, велось обще­ст­вен­ное и част­ное стро­и­тель­ство⁹⁵. Как уже гово­ри­лось, важ­ней­шие соору­же­ния рас­по­ла­га­лись в восточ­ной части горо­да и были обра­ще­ны к Рей­ну: храм Капи­то­лий­ской три­а­ды, пре­то­рий, построй­ки Фору­ма и Свя­щен­ный уча­сток. Их бога­то укра­ша­ли мра­мор­ная обли­цов­ка и ста­туи. На запа­де Форум, рас­по­ла­гав­ший­ся на пере­се­че­нии car­do и de­cu­ma­nus ma­xi­mus и зани­мав­ший пло­щадь шести инсул, завер­шал­ся апсидо­об­раз­ной эксед­рой шири­ной 141 м. С восточ­ной сто­ро­ны к нему при­мы­ка­ли бази­ли­ка, далее свя­щен­ный уча­сток и хра­мы. Лока­ли­зо­ва­ны и неко­то­рые дру­гие зда­ния, в т. ч. двой­ной храм, подоб­ный извест­но­му в Най­ме­гене хра­му Фор­ту­ны и Мер­ку­рия, а так­же мно­го­чис­лен­ные свя­ти­ли­ща Мит­ры — мит­ре­умы. К запа­ду от Фору­ма архео­ло­ги обна­ру­жи­ли остат­ки боль­ших терм, зани­мав­ших две инсу­лы. Рас­коп­ки 2007 г. пока­за­ли, что по пла­ни­ров­ке они напо­ми­на­ли Импе­ра­тор­ские бани в Бай­ах⁹⁶.

с.136 Жилые квар­та­лы тяну­лись от car­do ma­xi­mus на восток. Эта глав­ная ули­ца, как и de­cu­ma­nus ma­xi­mus, про­из­во­ди­ла на жите­лей про­вин­ции, при­бы­вав­ших в глав­ный город, не мень­шее впе­чат­ле­ние, чем пре­то­рий и хра­мы. Труд­но пред­ста­вить себе удив­ле­ние гер­ман­ца, вырос­ше­го сре­ди лесов и болот, на бере­гах Везе­ра или Эль­бы, при виде это­го вели­ко­ле­пия. Цен­траль­ные ули­цы по обе­им сто­ро­нам име­ли пор­ти­ки шири­ной 5 м. Рас­сто­я­ние меж­ду ними было ок. 22 м. Соот­вет­ст­вен­но, рас­сто­я­ние меж­ду стро­го выров­нен­ны­ми фаса­да­ми домов состав­ля­ло поряд­ка 32 м⁹⁷. На ули­цу выхо­ди­ли мно­го­чис­лен­ные лав­ки, мастер­ские, заку­соч­ные.

Фаса­ды бога­тых особ­ня­ков укра­ша­лись пиляст­ра­ми, фрон­то­на­ми с баре­лье­фа­ми, рез­ны­ми две­ря­ми с фигур­ны­ми брон­зо­вы­ми руч­ка­ми. У вхо­дов сто­я­ли рабы-при­врат­ни­ки, в вести­бю­лях посе­ти­те­лей встре­ча­ли ста­туи или бюсты на поста­мен­тах. Эти доб­рот­но постро­ен­ные одно- или двух­этаж­ные особ­ня­ки отли­ча­лись боль­ши­ми раз­ме­ра­ми, в сред­нем ок. 220 м², а так­же проч­ны­ми кон­струк­ци­я­ми. Фун­да­мен­ты и цоко­ли дела­лись из кам­ня, а осталь­ная часть зда­ний — из обо­жжен­но­го кир­пи­ча, свя­зан­но­го гли­ной. Это отно­сит­ся и к рос­кош­ным ком­фор­та­бель­ным особ­ня­кам, остат­ки кото­рых рас­ко­па­ли к югу и запа­ду от совре­мен­но­го собо­ра. Там извест­ны дома раз­ме­ром в 1400 и даже 3400 м², что сопо­ста­ви­мо с рим­ски­ми. При­ме­ром может слу­жить извест­ная вил­ла, или дво­рец, с моза­и­кой Дио­ни­са, инте­гри­ро­ван­ная в Рим­ско-гер­ман­ский музей⁹⁸. Как пра­ви­ло, дома состо­я­тель­ных людей име­ли внут­рен­нюю сте­ну, делив­шую дом на две поло­ви­ны, а так­же допол­ни­тель­ные пере­го­род­ки. Эти особ­ня­ки стро­и­лись по типу ита­лий­ских домов с рим­ским по про­ис­хож­де­нию атри­умом, а так­же пери­сти­лем, заим­ст­во­ван­ным у гре­ков, с неболь­шим сади­ком. Во II в., в ходе пере­стро­ек, под пола­ми соору­жа­лись под­ва­лы и ото­пи­тель­ные систе­мы. Боль­шие дома и город­ские вил­лы обиль­но укра­ша­лись фрес­ка­ми и моза­и­ка­ми, неко­то­рые из них были доволь­но высо­ко­го с.137 каче­ства. В боль­шин­стве сво­ем вил­лы выгляде­ли скром­нее ита­лий­ских, извест­ных по Пом­пе­ям, Гер­ку­ла­ну­му или Остии. Фигур­ная живо­пись появ­ля­лась толь­ко в самых зна­чи­тель­ных поме­ще­ни­ях, дру­гие сте­ны мог­ли окра­ши­вать­ся сплош­ны­ми или отли­чаю­щи­ми­ся цве­том поля­ми, поло­са­ми и т. п.⁹⁹

Обыч­ные ули­цы, шири­ной 20—23 м, выгляде­ли про­ще двух глав­ных. Инсу­лы раз­би­ва­лись на чет­ко выра­жен­ные участ­ки, застра­и­вав­ши­е­ся в раз­лич­ной тех­ни­ке. Пре­об­ла­да­ли построй­ки с несу­щи­ми дере­вян­ны­ми кон­струк­ци­я­ми в виде стол­бов, балок и брусьев, пустоты меж­ду ними запол­ня­лись утрам­бо­ван­ной гли­ной. Подоб­ные стро­е­ния мог­ли поко­ить­ся на камен­ных фун­да­мен­тах из тра­хи­та или серой вак­ки. Они напо­ми­на­ют фах­вер­ко­вые дома, до сих пор рас­про­стра­нен­ные в евро­пей­ских стра­нах с уме­рен­ным кли­ма­том.

Уро­вень бла­го­устрой­ства горо­да на дале­кой севе­ро-восточ­ной гра­ни­це Импе­рии был доста­точ­но высок. Мосто­вые и тро­туа­ры пер­во­на­чаль­но засы­па­лись галь­кой, во II в. мно­гие ули­цы вымо­сти­ли камен­ны­ми бло­ка­ми. Во вто­рой поло­вине II в., воз­мож­но, при под­держ­ке Анто­ни­на Пия, постро­и­ли водо­про­вод, снаб­жав­ший Кёльн чистой водой с гор Айфе­ля¹⁰⁰. Его про­тя­жен­ность состав­ля­ла поряд­ка 100 км. Под ули­ца­ми, на глу­бине до 6 м, про­ле­га­ли кана­ли­за­ци­он­ные кана­лы, ино­гда пре­вос­хо­див­шие высоту чело­ве­че­ско­го роста. Неко­то­рые из них встро­е­ны в совре­мен­ную систе­му отво­да дож­де­вой воды. За сте­на­ми горо­да, вдоль дорог, хоро­ни­ли умер­ших. Извест­ны так­же места захо­ро­не­ний, при­мы­каю­щие к заго­род­ным вил­лам. Над­гро­бия с над­пи­ся­ми, ино­гда и с релье­фа­ми, явля­ют­ся важ­ны­ми свиде­тель­ства­ми, рас­ска­зы­ваю­щи­ми о CCAA и ее исто­рии.

В пери­од сво­его рас­цве­та (II — перв. пол. III в.) антич­ный Кёльн насчи­ты­вал от 20 до 40 тыс. жите­лей¹⁰¹. К кон­цу II в. завер­ши­ли стро­и­тель­ство самых важ­ных город­ских соору­же­ний. В это же вре­мя в оче­ред­ной раз пол­но­стью пере­пла­ни­ро­ва­ли пре­то­рий, пре­вра­тив­ший­ся в насто­я­щий дво­рец — сим­вол рим­ско­го вла­ды­че­ства на Рейне (пери­од III. 1). Боль­шую часть преж­не­го зда­ния снес­ли, под­ва­лы запол­ни­ли обра­зо­вав­шим­ся мусо­ром, осталь­ное раз­ров­ня­ли. Сре­ди немно­гих ста­рых постро­ек сохра­ни­ли дом у город­ской сте­ны и зал с колон­на­ми. Новая гале­рея постро­е­на с таким рас­че­том, чтобы пер­вый этаж на с.138 всем про­тя­же­нии имел выход во двор, огра­ни­чен­ный с восто­ка город­ской сте­ной. Поверх нее, со вто­ро­го эта­жа, намест­ник мог наблюдать могу­чее тече­ние Рей­на с про­хо­дя­щи­ми тор­го­вы­ми и воен­ны­ми суда­ми. Утром над без­гра­нич­ны­ми про­сто­ра­ми Ger­ma­niae mag­nae всхо­ди­ло солн­це. В южной части ком­плек­са, на месте неболь­шо­го апсид­но­го зала пер­во­го пери­о­да, вырос огром­ный зал, Aula Re­gia, завер­шав­ший­ся с восточ­ной сто­ро­ны апсидой с внут­рен­ним диа­мет­ром 14.85 м². Пре­то­рий III. 1 позд­нее сго­рел, в остав­шем­ся мусо­ре архео­ло­ги нашли облом­ки чере­пи­цы с име­нем Дидия Юли­а­на. Он изве­стен как кон­сул 175 г., с 180 г. нахо­див­ший­ся в Кёльне в каче­стве намест­ни­ка, позд­нее импе­ра­тор. Срав­ни­тель­но недав­но, в 1984 г., уда­лось интер­пре­ти­ро­вать над­пись, облом­ки кото­рой нашли в рай­оне пре­то­рия еще в XIX в. Из про­чте­ния сле­ду­ет, что построй­ку III. 1 завер­шил Дидий Юли­ан в прав­ле­ние Ком­мо­да (180—192) после его похо­да в Бри­та­нию, т. е. в 184/185 гг.¹⁰²

Уже с кон­ца II в. в Ниж­ней Гер­ма­нии, как и во всей Импе­рии, все явст­вен­нее про­яв­ля­ют­ся при­зна­ки стаг­на­ции, а вско­ре — упад­ка и кри­зи­са. На Рейне это влек­ло за собой ослаб­ле­ние гра­ни­цы и ска­зы­ва­лось осо­бен­но болез­нен­но. В III в. гер­ман­ская угро­за нарас­та­ет. Про­вин­ция под­вер­га­ет­ся гер­ман­ским набе­гам, жите­ли горо­да часто живут в стра­хе не толь­ко за свое иму­ще­ство, но и за жизнь. К это­му вре­ме­ни отно­сит­ся боль­шой клад рим­ских золотых и сереб­ря­ных монет, най­ден­ный на Гер­труден­штра­се. Его хозя­и­ну не повез­ло: спря­тан­ные на чер­ный день день­ги так ему боль­ше и не пона­до­би­лись¹⁰³. С дру­гой сто­ро­ны, неко­то­рые бога­чи не испы­ты­ва­ли недо­стат­ка ни в чем. Упо­ми­нав­ша­я­ся моза­и­ка Дио­ни­са в огром­ной вил­ле с пери­сти­лем отно­сит­ся к пер­вой тре­ти III в.

Из хозя­ев Кёльн­ско­го пре­то­рия пери­о­да III. 1 сле­ду­ет так­же упо­мя­нуть Гал­ли­е­на, защи­щав­ше­го рейн­ско-дунай­скую гра­ни­цу с 254 по 259 гг. в каче­стве сына и сопра­ви­те­ля импе­ра­то­ра Вале­ри­а­на. Осе­нью 259 г. Вале­ри­ан после оче­ред­но­го пора­же­ния попал в плен к пер­сам. Гал­ли­е­ну, теперь еди­но­лич­но­му пра­ви­те­лю (до 268 г.), при­шлось вести упор­ную борь­бу не толь­ко с вар­ва­ра­ми, но и с мно­го­чис­лен­ны­ми узур­па­то­ра­ми. Насту­пил апо­гей кри­зи­са III в. Импе­рия раз­ва­ли­ва­лась.

Не полу­чая доста­точ­ной под­держ­ки из Рима, жите­ли Кёль­на опа­са­лись наше­ст­вия гер­ман­ских орд. Ари­сто­кра­тия запад­ных про­вин­ций, убедив­шись в неспо­соб­но­сти цен­траль­ной вла­сти защи­тить их от гер­ман­цев, под­дер­жа­ла узур­па­то­ра — Посту­ма, вое­на­чаль­ни­ка Гал­ли­е­на. Осе­нью 260 г. он взял штур­мом Кёльн и умерт­вил нахо­див­ших­ся там сына Гал­ли­е­на, Сало­ни­на, и пре­фек­та Силь­ва­на, а затем с.139 про­воз­гла­сил себя импе­ра­то­ром т. н. «Галль­ской импе­рии» (Amm. XV. 5—6; Zo­nar. XII. 24). Его при­зна­ли все запад­ные про­вин­ции, сто­ли­цей ста­ла Коло­ния Агрип­пи­на. Из Кёльн­ско­го пре­то­рия Постум доволь­но успеш­но руко­во­дил обо­ро­ной рейн­ской гра­ни­цы. В пери­од крат­ковре­мен­но­го мира по реке вновь пошли тор­го­вые кораб­ли, ожи­ви­лась эко­но­ми­ка реги­о­на. В Кёльне чека­ни­лись моне­ты ново­го государ­ства, отли­чав­ши­е­ся очень высо­ким каче­ст­вом. Впро­чем, ста­би­ли­за­ция ока­за­лась крат­ко­сроч­ной. В 268 г. Посту­ма уби­ли в Майн­це соб­ст­вен­ные сол­да­ты за то, что он не раз­ре­шил им гра­бить город. Насле­до­вав­ший ему Вик­то­рин, вме­сте со сво­им сыном, так­же погиб в Кёльне в 271 г. Их пре­ем­ни­ки пра­ви­ли сла­бе­ю­щей «импе­ри­ей» из Кёль­на и Три­ра до 273/4 гг.¹⁰⁴

При всем поли­ти­че­ском хао­се, царив­шем в «Галль­ской импе­рии», эти годы ста­ли при­ме­ча­тель­ным отрез­ком кёльн­ской исто­рии. Пре­бы­ва­ние горо­да в ста­ту­се сто­ли­цы государ­ст­вен­но­го обра­зо­ва­ния, про­сти­рав­ше­го­ся от Бри­та­нии и Испа­нии до Рей­на и Альп, отра­зи­ло его осо­бое поло­же­ние на запа­де Рим­ской импе­рии. Клю­че­вое место Кёль­на в гер­ман­ской поли­ти­ке пытал­ся исполь­зо­вать Гал­ли­ен. Орга­ни­зо­вы­вая отсюда обо­ро­ну запад­ных про­вин­ций, и, в част­но­сти, столк­нув­шись с необ­хо­ди­мо­стью регу­ляр­ных выплат вои­нам, он учредил в CCAA монет­ный двор, напра­вив сюда луч­ших масте­ров. Но глу­бо­кий кри­зис Импе­рии не поз­во­лил Гал­ли­е­ну реа­ли­зо­вать свои пла­ны. Постум исполь­зо­вал факт осо­бо­го поло­же­ния Коло­нии как стра­те­ги­че­ско­го цен­тра Запа­да, вос­поль­зо­вав­шись воз­мож­но­стью чека­нить соб­ст­вен­ную моне­ту как эко­но­ми­че­ским рыча­гом и идео­ло­ги­че­ским сред­ст­вом. На моне­тах Галль­ской импе­рии, в част­но­сти, изо­бра­жал­ся покро­ви­тель узур­па­то­ра, галль­ский Гер­ку­лес — Her­cu­les Deu­so­nien­sis. Постум, не пре­сле­дуя цели воз­гла­вить всю дер­жа­ву и сосре­дото­чив вни­ма­ние на запад­ных про­вин­ци­ях, в сущ­но­сти, пер­вым попы­тал­ся осу­ще­ст­вить иерар­хи­че­ское разде­ле­ние вла­сти меж­ду собой и глав­ным импе­ра­то­ром, каким он пона­ча­лу при­зна­вал Гал­ли­е­на¹⁰⁵.

С огром­ным трудом вос­ста­но­вить един­ство Импе­рии уда­лось Дио­кле­ти­а­ну. В свя­зи с общей рефор­мой управ­ле­ния Ниж­нюю Гер­ма­нию пре­об­ра­зо­ва­ли в про­вин­цию Гер­ма­ния Секун­да (Ger­ma­nia II). Глав­ным горо­дом, конеч­но, оста­лась Коло­ния Агрип­пи­на (300 г.). Импе­ра­тор Кон­стан­тин, кото­рый мно­го вре­ме­ни про­вел в запад­ной сто­ли­це Импе­рии — Три­ре, при­нял осо­бые меры по укреп­ле­нию рейн­ской гра­ни­цы. Нам извест­но о его мно­го­крат­ном посе­ще­нии CCAA, в част­но­сти, в 310, 313 и 332 гг. Отсюда он совер­шил несколь­ко похо­дов про­тив фран­ков. По ука­за­нию импе­ра­то­ра в 310 г. на пра­вом бере­гу Рей­на воз­ве­ли кре­пость Диви­циа (Di­vi­tia), где раз­ме­стил­ся XXII леги­он. Свя­зав­ший кре­пость с Коло­ни­ей Агрип­пи­ны посто­ян­ный мост на с.140 сло­жен­ных из кам­ня быках (дере­вян­ный, лег­ко раз­би­рав­ший­ся, наво­дил­ся вре­мя от вре­ме­ни и рань­ше) не имел здесь ана­ло­гий ни ранее, ни позд­нее, вплоть до XIX в. У кёльн­ско­го бере­га раз­ме­щал­ся один из отрядов рейн­ской фло­ти­лии¹⁰⁶.

В 313 г. Кон­стан­тин впер­вые лега­ли­зо­вал, наряду с дру­ги­ми куль­та­ми, хри­сти­ан­ство, под­мяв­шее вско­ре под себя дру­гие рели­гии¹⁰⁷. Под тем же годом в каче­стве участ­ни­ка сино­да в Риме впер­вые упо­ми­на­ет­ся кёльн­ский епи­скоп Матерн. Кон­стан­тин при­гла­сил в Рим его, в чис­ле трех орто­док­саль­ных свя­щен­ни­ков для дис­кус­сии с дона­ти­ста­ми. Импе­ра­тор же вклю­чил Матер­на в чис­ло епи­ско­пов — участ­ни­ков сино­да в Арле (314 г.), осудив­ше­го дона­ти­стов как вра­гов церк­ви¹⁰⁸. При­мер­но в это вре­мя в рай­оне ныне извест­но­го Кёльн­ско­го собо­ра, на месте ста­рой молель­ни, появи­лась пер­вая епи­скоп­ская цер­ковь и бап­ти­сте­рий¹⁰⁹. К IV в. отно­сят­ся и дру­гие построй­ки, позд­нее так­же пре­вра­тив­ши­е­ся в извест­ные хри­сти­ан­ские хра­мы. Это, к при­ме­ру, пер­во­на­чаль­ный дека­гон церк­ви Св. Герео­на, постро­ен­ный, воз­мож­но, как мав­зо­лей мате­ри Кон­стан­ти­на I, Еле­ны. Она почи­та­ет­ся как одна из свя­тых рав­но като­ли­ка­ми и пра­во­слав­ны­ми (Еле­на Рав­ноап­о­столь­ная). При рас­коп­ках это­го роман­ско­го хра­ма обна­ру­же­ны следы пред­ше­ст­во­вав­ше­го ему алта­ря Иси­ды. Неболь­шие молель­ные дома на хри­сти­ан­ских клад­би­щах вырос­ли позд­нее в извест­ные церк­ви Св. Урсу­лы и Св. Севе­ри­на¹¹⁰.

с.141 Кон­стан­тин Вели­кий не мог оста­вить в руи­нах пожа­ри­ща пре­то­рий — пред­ста­ви­тель­ство цен­траль­ной вла­сти в про­вин­ции. При рас­коп­ках Кёльн­ско­го пре­то­рия в стро­и­тель­ном мусо­ре в заму­ро­ван­ном пер­вом эта­же гале­реи нашли моне­ту Кон­стан­ти­на I чекан­ки 309—313 гг. В сово­куп­но­сти с уже пере­чис­лен­ны­ми ранее фак­та­ми наход­ка интер­пре­ти­ру­ет­ся таким обра­зом, что построй­ка III. 1 про­сто­я­ла при­мер­но 125 лет (от 184/185), а ее вос­ста­нов­ле­ние после боль­шо­го пожа­ра отно­сит­ся ко вто­ро­му деся­ти­ле­тию IV в., т. е. ко вре­ме­ни Кон­стан­ти­на I. Этот новый пре­то­рий (III. 2) был насто­я­щим двор­цом — re­gia¹¹¹. Он стал кули­сой собы­тий, отно­ся­щих­ся к 355 г., то есть уже вре­ме­ни прав­ле­ния Кон­стан­ция II (337—361). О них повест­ву­ет Амми­ан Мар­цел­лин, ока­зав­ший­ся их участ­ни­ком. Пол­ко­во­дец Силь­ван про­воз­гла­сил себя импе­ра­то­ром, и Кон­стан­ций II при­ка­зал рас­пра­вить­ся с ним. Когда убий­цы ворва­лись во дво­рец, само­зва­нец без­успеш­но пытал­ся спа­стись в поме­ще­нии для собра­ний хри­сти­ан­ской общи­ны. Место­на­хож­де­ние этой пер­вой упо­мя­ну­той в Кёльне церк­ви не ука­за­но¹¹².

Собы­тия, про­ис­хо­див­шие во двор­це, ста­ли гроз­ным пред­вест­ни­ком гряду­щей ката­стро­фы. В декаб­ре того же 355 г. город захва­ти­ли, раз­гра­би­ли и раз­ру­ши­ли фран­ки, удер­жи­вав­шие его 10 меся­цев. Пре­то­рий, сим­вол рим­ско­го вла­ды­че­ства в Гер­ма­нии, постра­дал в первую оче­редь. Оста­ва­лась толь­ко южная часть гале­реи и Aula Re­gia. При­быв­ший сюда позд­нее род­ст­вен­ник Кон­стан­ция II, буду­щий импе­ра­тор Юли­ан, сумел оттес­нить фран­ков за Рейн и в 356 г. осво­бо­дить Кёльн. Соглас­но опи­са­нию Амми­а­на, город силь­но постра­дал. Кон­стан­цию II, чтобы на какое-то вре­мя обес­пе­чить без­опас­ность на рейн­ской гра­ни­це, при­шлось заклю­чить мир с одним из франк­ских коро­лей (Amm. XV. 8. 19; XVI. 3. 1—2; comp.: Jul. Ep. ad Athen. 279C).

Архео­ло­ги­че­ские дан­ные под­твер­жда­ют сооб­ще­ние Амми­а­на о раз­ру­ше­ни­ях в Кёльне. Мно­гие построй­ки, в осо­бен­но­сти выде­ляв­ши­е­ся неко­гда сво­и­ми раз­ме­ра­ми, архи­тек­тур­ны­ми досто­ин­ства­ми и убран­ст­вом, так боль­ше и не вос­ста­но­ви­ли, во вся­ком слу­чае, от их преж­не­го вели­ко­ле­пия ниче­го не оста­лось. Дво­рец с «дио­ни­со­вой моза­и­кой» не отстро­и­ли. То же отно­сит­ся и к дому с не менее извест­ной «моза­и­кой фило­со­фов». Отдель­ные дома при­ве­ли в жилое состо­я­ние, с.142 но в гораздо менее при­вле­ка­тель­ном виде, мно­гие внут­рен­ние дво­ри­ки оста­лись засы­па­ны облом­ка­ми руин.

Город­ские вла­сти при­ло­жи­ли уси­лия для вос­ста­нов­ле­ния горо­да, его инфра­струк­ту­ры. Глав­ные арте­рии очи­сти­ли от мусо­ра, мосто­вые, в част­но­сти, на car­do ma­xi­mus, вос­ста­но­ви­ли. Прав­да, для заде­лы­ва­ния бре­шей вме­сто преж­не­го тра­хи­та при­шлось исполь­зо­вать камень дру­гих пород, извест­няк или пес­ча­ник, да и пли­ты нашлись толь­ко мень­ше­го раз­ме­ра. В боль­шие про­га­ли­ны укла­ды­ва­лись над­гроб­ные пли­ты, взя­тые из при­ле­гаю­щих к горо­ду клад­бищ. Даже ста­туя Вене­ры пошла в ход. Тем не менее, вос­ста­но­ви­ли не толь­ко сплош­ное камен­ное покры­тие, но и дре­наж­ную систе­му, так что дож­де­вая вода, как и преж­де, по спе­ци­аль­ным канав­кам сте­ка­ла в под­зем­ный кана­ли­за­ци­он­ный канал.

Еще более мас­штаб­ные меро­при­я­тия про­ве­ли с целью укреп­ле­ния обо­ро­ни­тель­ной систе­мы. Срав­ни­тель­но недав­но обна­ру­же­ны следы двух допол­ни­тель­ных стен, дати­ру­е­мых вто­рой поло­ви­ной IV в. Они соеди­ни­ли севе­ро-восточ­ную и юго-восточ­ную баш­ни преж­ней сте­ны, окру­жав­шей город, с бере­гом основ­но­го рус­ла Рей­на. Таким обра­зом, под защи­той укреп­ле­ний ока­зал­ся и преж­ний ост­ров, пер­во­на­чаль­но отде­ляв­ший­ся от основ­ной терри­то­рии рука­вом Рей­на. Он дав­но заилил­ся, посте­пен­но запол­нил­ся мусо­ром, так что уже во II в. прак­ти­че­ски соеди­нил­ся с бере­гом (ранее это рас­смат­ри­ва­лось как резуль­тат рас­ши­ре­ния Кёль­на в X в.). На терри­то­рии быв­ше­го ост­ро­ва вырос­ло пред­ме­стье с мно­го­чис­лен­ны­ми мастер­ски­ми (в част­но­сти, куз­неч­ны­ми и стек­ло­пла­виль­ны­ми), а так­же пор­то­вы­ми соору­же­ни­я­ми и скла­да­ми. Теперь, с появ­ле­ни­ем новых стен, пред­ме­стье ста­ло частью город­ской терри­то­рии. Так полу­чи­лось, что в эти тяже­лые вре­ме­на Коло­ния Агрип­пи­на, в отли­чие от боль­шин­ства дру­гих горо­дов гал­ло-гер­ман­ских про­вин­ций, терри­то­ри­аль­но не толь­ко не умень­ши­лась, но суще­ст­вен­но рас­ши­ри­лась, с 96 до 120 га.

Рас­ши­ре­ние город­ской терри­то­рии не вызы­ва­лось эко­но­ми­че­ски­ми потреб­но­стя­ми — на пер­вое место вышла воен­ная необ­хо­ди­мость. Постро­ен­ный ранее Кон­стан­ти­ном I мост начи­нал­ся на неза­щи­щен­ной терри­то­рии. Его уяз­ви­мость, надо думать, отри­ца­тель­но ска­за­лась на эффек­тив­но­сти обо­ро­ны как само­го горо­да, так и кре­по­сти Di­vi­tia, что и при­шлось при­нять во вни­ма­ние. Кро­ме того, новые сте­ны защи­ти­ли сто­ян­ку Рейн­ской фло­ти­лии. Эко­но­ми­че­ские инте­ре­сы игра­ли под­чи­нен­ную роль, тем не менее, для ста­биль­но­го функ­ци­о­ни­ро­ва­ния эко­но­ми­ки было важ­но, что внут­ри город­ских стен ока­за­лись ремес­лен­ная сло­бо­да и осо­бен­но — тор­го­вые при­ча­лы.

Обо­ро­но­спо­соб­но­сти Коло­нии Агрип­пи­ны уде­ля­лось повы­шен­ное вни­ма­ние: ведь город являл­ся не толь­ко воен­ным фор­по­стом на север­ных гра­ни­цах Импе­рии и важ­ней­шей эко­но­ми­че­ской базой Рейн­ской армии, но и цен­тром про­вин­ции Ger­ma­nia II. По всей види­мо­сти, сра­зу после победы над фран­ка­ми Юли­ан рас­по­рядил­ся вос­ста­но­вить пре­то­рий. Дво­рец кёльн­ско­го намест­ни­ка отстро­и­ли вновь и с еще боль­шей внеш­ней рос­ко­шью (фаза IV. 1). С восточ­ной сто­ро­ны, обра­щен­ной к Рей­ну и при­ле­гав­шей к город­ской стене, ансамбль с.143 завер­шал­ся репре­зен­та­тив­ным пор­ти­ком дли­ной 91 м с гале­ре­ей шири­ной 6 м. С севе­ра и юга их огра­ни­чи­ва­ли вести­бюли, свя­зан­ные с апсид­ны­ми зала­ми. Эти два боль­ших зала (каж­дый 20 × 12.75 м²) при­мы­ка­ли к гале­рее с запа­да, меж­ду ними раз­ме­ща­лось мощ­ное 8-уголь­ное стро­е­ние — окто­гон, со сто­ро­ной 6 м и внут­рен­ним диа­мет­ром 11.5 м. Через него, из внут­рен­не­го дво­ра на запа­де, шел парад­ный вход во дво­рец. К югу нахо­ди­лась бази­ли­ка, пере­кры­тия кото­рой, шири­ной более 33 м, опи­ра­лись на колон­ны. Это была новая Aula Re­gia — зал пра­ви­те­ля, с апсидой на восточ­ной сто­роне, с внут­рен­ним диа­мет­ром 14.85 м. В этом репре­зен­та­тив­ном поме­ще­нии намест­ник, сидя на куруль­ном крес­ле, вер­шил суд и объ­яв­лял офи­ци­аль­ные реше­ния, в т. ч. зачи­ты­вал импе­ра­тор­ские декре­ты.

Фун­да­мен­ты апсиды выхо­дят сего­дня на совре­мен­ную пло­щадь перед кёльн­ской рату­шей. Вид­на свод­ча­тая кон­струк­ция и еще одно отвер­стие помень­ше, слу­жив­шие для отоп­ле­ния аулы горя­чим возду­хом. С восто­ка на запад, парал­лель­но дво­рам и коридо­рам, тяну­лись анфи­ла­ды ком­нат. Отап­ли­вае­мые полы покры­ли мра­мо­ром или моза­и­ка­ми. Аэро­фото­съем­ка 50-х гг. пока­за­ла, что весь ком­плекс, вклю­чая построй­ки офи­ци­аль­но­го и част­но­го харак­те­ра, зани­мал четы­ре стан­дарт­ных город­ских квар­та­ла (in­su­lae), дохо­дя на запа­де до car­do ma­xi­mus.

К сожа­ле­нию, кон­крет­ные сооб­ще­ния, отно­ся­щи­е­ся к собы­ти­ям во двор­це намест­ни­ка IV пери­о­да, отсут­ст­ву­ют. Моне­та, най­ден­ная на уровне фун­да­мен­тов восточ­ной гале­реи с пор­ти­ком, дати­ру­ет­ся 364—378 гг. Это гово­рит лишь о том, что стро­и­тель­ная фаза IV. 2 нача­лась, или еще про­дол­жа­лась, после 364 г. Воз­мож­но, стро­и­тель­ство воз­об­но­ви­лось неко­то­рое вре­мя спу­стя после ново­го раз­граб­ле­ния горо­да фран­ка­ми в 388 г. Нель­зя исклю­чить и того, что соору­же­ние рос­кош­но­го, хоть и не совсем каче­ст­вен­но сде­лан­но­го послед­не­го двор­ца кёльн­ско­го пра­ви­те­ля, яви­лось делом вое­на­чаль­ни­ка Арбо­га­ста, фран­ка по про­ис­хож­де­нию, и про­воз­гла­шен­но­го им импе­ра­то­ром Евге­ния (392 г.)¹¹³.

Но двор­цу оста­ва­лось недол­го бли­стать в его новом вели­чии. Импе­рия боль­ше не мог­ла эффек­тив­но про­ти­во­сто­ять натис­ку гер­ман­ской сти­хии. В 402 г. вер­хов­ный глав­но­ко­ман­дую­щий Сти­ли­хон ото­звал с Рей­на вой­ска, и ста­ло ясно, что агрип­пин­цам оста­лось упо­вать толь­ко на милость гер­ман­ских вождей. Боль­шин­ство зажи­точ­ных семей нача­ло покидать город, ухо­дя в южные рай­о­ны Гал­лии. В после­дую­щие деся­ти­ле­тия насе­ле­ние сокра­ти­лось при­мер­но в 4 раза¹¹⁴. с.144 Агрип­пин­цы еще пыта­лись под­дер­жи­вать свои дома и город в жилом состо­я­нии. Но уже следы работ по ремон­ту мосто­вых в пер­вой поло­вине V в. свиде­тель­ст­ву­ют о неуклон­ном упад­ке. Рас­коп­ки в рай­оне совре­мен­но­го Хой­марк­та пока­за­ли, что камен­ное покры­тие на этот раз уже не вос­ста­нав­ли­ва­лось, ули­цу про­сто засы­па­ли 20-сан­ти­мет­ро­вым сло­ем галеч­ни­ка и бито­го кир­пи­ча. Город при­хо­дил в запу­сте­ние, остав­лен­ные дома гра­би­лись и раз­ру­ша­лись. Если что-то и стро­и­лось, камень добы­вал­ся из преж­них обще­ст­вен­ных и част­ных постро­ек, брал­ся с клад­бищ. Карье­ры выше по тече­нию Рей­на и на Мозе­ле закры­лись еще в пери­од кри­зи­са III в., про­из­вод­ство кир­пи­ча сол­да­та­ми пре­кра­ти­лось. Этот про­цесс упад­ка при сохра­не­нии мини­маль­ной пре­ем­ст­вен­но­сти иссле­до­ва­те­ли харак­те­ри­зу­ют как «эко­но­ми­ку гра­бе­жа» и «кон­ти­ну­и­тет руин». Нища­ла куль­ту­ра, пор­тил­ся язык, дегра­ди­ро­ва­ла мораль. Коло­ния на Рейне — отро­сток сре­ди­зем­но­мор­ской циви­ли­за­ции в холод­ном и диком крае — впи­та­ла в себя толи­ку ее куль­тур­но­го богат­ства, кото­рая не мог­ла сра­зу и бес­след­но исчез­нуть. Но это лишь затя­ги­ва­ло аго­нию.

В эти деся­ти­ле­тия анар­хии и без­за­ко­ния един­ст­вен­ным местом, где остат­ки рома­ни­зо­ван­но­го насе­ле­ния мог­ли най­ти хоть какое-то уте­ше­ние, оста­ва­лась цер­ков­ная общи­на. Уже в силу зна­чи­тель­но­сти горо­да и его адми­ни­ст­ра­тив­но­го поло­же­ния Коло­ния Агрип­пи­на ста­ла цен­тром епи­скоп­ства. Кро­ме упо­ми­нав­ше­го­ся Матер­на (ум. в 328 г.), сре­ди пер­вых кёльн­ских епи­ско­пов извест­ны Ойф­рат (ок. 345 г.) и Севе­рин (ок. 400 г.). Цер­ковь в опре­де­лен­ной мере ста­ла хра­ни­те­лем гре­ко-рим­ско­го наследия, обес­пе­чи­вая, пусть и выбо­роч­но, пре­ем­ст­вен­ность тра­ди­ций меж­ду антич­но­стью и сред­не­ве­ко­вьем. Руко­во­ди­те­лям церк­ви при­хо­ди­лось выст­ра­и­вать свою поли­ти­ку как в отно­ше­нии к меня­ю­ще­му­ся по соста­ву насе­ле­нию, так и к новым пра­ви­те­лям. Стре­мясь при­влечь пас­т­ву рав­ным обра­зом из среды рим­лян, гал­ло-рим­лян и гер­ман­цев, хри­сти­ан­ские общи­ны спо­соб­ст­во­ва­ли их сбли­же­нию, созда­вая одну из пред­по­сы­лок после­дую­ще­го сли­я­ния этно­сов в новые народ­но­сти. Но это­му пред­ше­ст­во­ва­ли реки кро­ви, раз­ру­ше­ния, наси­лия, гра­бе­жи, не гово­ря уже о поте­ре преж­ни­ми граж­да­на­ми иму­ще­ства и соци­аль­но­го ста­ту­са. Харак­те­рен при­мер, содер­жа­щий­ся в одном из писем цер­ков­но­го писа­те­ля Саль­ви­а­на. Харак­те­ри­зуя город (Ag­rip­pi­na) меж­ду 425 и 440 гг. как навод­нен­ный вра­га­ми (hos­ti­bus ple­na), он упо­ми­на­ет свою даль­нюю род­ст­вен­ни­цу. Эта вдо­ва, не имея средств, чтобы бежать, зара­ба­ты­ва­ла себе на про­пи­та­ние как слу­жан­ка у жен заво­е­ва­те­лей-гер­ман­цев (Salv. Gu­bern. Dei. VI. 39; Epist. I. 5—6).

Иссле­до­ва­те­ли свя­зы­ва­ют пере­ход Кёль­на под власть фран­ков с раз­лич­ны­ми собы­ти­я­ми, имев­ши­ми место меж­ду 420 и 470 гг. Соглас­но «Кни­ге исто­рии фран­ков», Коло­нию захва­ти­ли к кон­цу 450-х с.145 гг.¹¹⁵ Извест­но, что Аэций, импер­ский глав­но­ко­ман­дую­щий при Вален­ти­ни­ане III (425—454), еще рас­смат­ри­вал Лево­бе­ре­жье как зону вли­я­ния Импе­рии и отво­е­вы­вал у фран­ков зем­ли на Рейне. Гун­ны во гла­ве с Атти­лой, перед тем, как полу­чить отпор от Аэция на Ката­ла­ун­ских полях (451 г.), побы­ва­ли под сте­на­ми Коло­нии. Кёльн­ская леген­да о Св. Урсу­ле повест­ву­ет о чудес­ном спа­се­нии горо­да.

Мож­но счи­тать уста­нов­лен­ным, что меж­ду 455 и 459 года­ми Коло­ни­ей Агрип­пи­ны овла­де­ли рипу­ар­ские (т. е. «при­бреж­ные», извест­ные так­же как рейн­ские или кёльн­ские) фран­ки. Воз­мож­но, это слу­чи­лось в резуль­та­те сво­его рода воен­но­го пере­во­рота, когда их вождь, он же вое­на­чаль­ник на рим­ской служ­бе, узур­пи­ро­вал власть в обе­их гер­ман­ских про­вин­ци­ях, его имя неиз­вест­но¹¹⁶. Око­ло 470 г. Коло­ния ста­ла цен­тром королев­ства пер­во­го извест­но­го коро­ля рипу­ар­ских фран­ков — Зиги­бер­та Кёльн­ско­го (ум. в 508 г.). В каче­стве его рези­ден­ции исполь­зо­ва­лась часть преж­не­го пре­то­рия — Aula Re­gia.

В бит­ве про­тив але­ман­нов, про­ис­шед­шей в 496 г. при Цюль­пи­хе неда­ле­ко от Кёль­на, Зиги­берт под­дер­жал коро­ля сали­че­ских фран­ков Хло­дви­га (481/2—511), кото­рый в 486/87 гг. захва­тил власть в про­вин­ции Бель­ги­ка II. После это­го Хло­дви­гу, опи­рав­ше­му­ся на союз с орто­док­саль­ной цер­ко­вью, уда­лось, не счи­та­ясь ни с чем, устра­нить сопер­ни­ков. Была уни­что­же­на и рипу­ар­ская дина­стия (Greg. Tur. II. 40). В том же 508 г. Хло­дви­га про­воз­гла­си­ли в Кёльне коро­лем всех фран­ков¹¹⁷.

После смер­ти Хло­дви­га (511 г.) и до вре­ме­ни Кар­ла Вели­ко­го (768—814) в Кёльне, наряду с Мет­цем (Фран­ция), нахо­ди­лась одна из рези­ден­ций пра­ви­те­ля восточ­но­франк­ско­го королев­ства, Австра­зии. В 520 г. сюда вме­сте с коро­лем Тео­до­ри­хом I при­ехал Св. Галл. Про­по­вед­ник воз­му­тил­ся упрям­ст­вом жите­лей Кёль­на и окрест­но­стей, про­дол­жав­ших покло­нять­ся язы­че­ским богам, и под­жег их храм. От раз­гне­ван­ной тол­пы, кото­рую с трудом успо­ко­ил король, свя­той укрыл­ся в Aula Re­gia (Greg. Tur. VI. 2). Начи­ная с VI в. на неко­то­рых франк­ских моне­тах чека­ни­лось назва­ние горо­да COLVNIA/CO­LO­NIA¹¹⁸. В Кёльне нахо­дил­ся центр епи­скоп­ства (с 795 г. — архи­епи­скоп­ства). Во с.146 вто­рой поло­вине VI в. в горо­де появил­ся пер­вый епи­скоп с франк­ским име­нем — Эвери­ги­зил/Eve­ri­gi­sil(us).

Хотя Коло­ния Агрип­пи­ны насле­до­ва­ла от сто­ли­цы рим­ской про­вин­ции осо­бый флер и при­тя­га­тель­ную силу, город, напол­нен­ный руи­на­ми, пред­став­лял собой печаль­ное зре­ли­ще остат­ков преж­не­го вели­чия. Обще­ст­вен­ные построй­ки, в т. ч. пре­то­рий, ока­за­лись фран­кам «не по росту», они исполь­зо­ва­ли лишь отдель­ные поме­ще­ния¹¹⁹. Послед­нее сло­во ска­за­ла при­ро­да: про­ис­шед­шее в пери­од с 780 по 790 гг. силь­ное зем­ле­тря­се­ние при­ве­ло остат­ки рим­ских зда­ний в пол­ную негод­ность. После это­го оста­ва­лось раз­ров­нять мусор, а затем стро­ить хижи­ны и копать зем­лян­ки. Руи­ны пре­то­рия спла­ни­ро­ва­ли, на обра­зо­вав­шей­ся пло­ща­ди раз­ме­стил­ся рынок, окру­жаю­щее про­стран­ство было раз­би­то на рав­ные участ­ки. Осу­ще­ст­ви­лась ли таким обра­зом меч­та «сво­бод­ных» гер­ман­цев? Неко­гда они при­зы­ва­ли жите­лей горо­да отка­зать­ся от благ рим­ской циви­ли­за­ции, всё рас­па­хать и всё разде­лить. Эта цель, вклю­чая всё раз­ру­шить, была, каза­лось, достиг­ну­та. Но на раз­ва­ли­нах и мусо­ре Коло­нии Агрип­пи­ны нача­ли стро­ить­ся хижи­ны Кёль­на, кото­рый стал одним из круп­ней­ших горо­дов сред­не­ве­ко­вой Евро­пы к севе­ру от Альп.

Mez­he­ritsky Ja. Ju. Co­lo­nia Clau­dia Ara Ag­rip­pi­nen­sis / Köln — die Hauptstadt der rö­mi­schen Pro­vinz Nie­der­ger­ma­ni

Im Ar­ti­kel wur­den wich­ti­ge Mo­men­te der Ge­schich­te der rhei­ni­schen Met­ro­po­len in rö­mi­scher Zeit be­leuch­tet. Die ursprüngli­che Sied­lung, op­pi­dum Ubio­rum, wur­de in den ersten Jah­ren un­se­rer Zeit­rech­nung geg­rün­det. Die füh­ren­de Rol­le bei den Bauar­bei­ten über­nah­men die rö­mi­schen Le­gio­nä­re. Der Autor be­fürwor­tet in sei­ner Ar­gu­men­ta­tion, dass sich das Mi­li­tär­la­ger erst in­ner­halb der städ­ti­schen Fes­ti­gun­gen be­fand. Dort be­fand sich auch ara Ubio­rum (dann ara Ger­ma­niae?) — Zentrum des kai­ser­li­chen с.147 Kul­tes. Die Sied­lung sollte die Hauptstadt der Großger­ma­ni­schen Pro­vinz — Ger­ma­nia mag­na wer­den. Der Nie­der­gang der Le­gio­nen des Va­rus im Jah­re 9 u. Z. hat die­se Plä­ne zu­nich­te ge­macht. Doch dank der vor­teil­haf­ten geo­gra­phi­schen La­ge setzte die Sied­lung ihr Wachstum fort. Im Jah­re 50 durch die Pro­tek­tion der dort ge­bo­re­nen Ag­rip­pi­na der Jün­ge­ren be­kam die Sied­lung den Sta­tus einer Ko­lo­nie und dem Na­men Co­lo­nia Clau­dia Ara Ag­rip­pi­nen­sis / Ag­rip­pi­nen­sium ver­lie­hen. Die Er­zäh­lung Ta­ci­tus über die Ereig­nis­se des Jah­res 69 (Tac. Hist. IV. 69) wei­sen da­rauf hin, dass die Fik­tion der Er­hal­tung der Rol­le des ge­samtger­ma­ni­schen Zentrums für Co­lo­nia in die­ser Zeit noch un­terstützt wur­de.

Die Be­deu­tung CCAA als des Zentrums der ger­ma­ni­schen Po­li­tik des Im­pe­riums war von der Ver­lei­hung des Sta­tus der Hauptstadt der Pro­vinz Ger­ma­nia in­fe­rior (un­ge­fähr Jahr 85) ge­fes­tigt. Im Fol­gen­den spiel­te die Stadt wei­ter eine be­mer­kenswer­te Rol­le. Hier ka­men die ersten Per­so­nen des Staa­tes mehrmals an, eini­ge von ih­nen wur­den da als Kai­ser er­nannt (Vi­tel­lius, Tra­jan). Köln mit sei­ner ge­mi­schten kel­ti­sch-ger­ma­ni­sch-ita­li­sch-me­di­ter­ra­nen Be­völ­ke­rung war ein Schmelztie­gel der Kul­tu­ren und der Völ­ker. Man kann so­gar ver­mu­ten, dass sich in der Re­gion die eigen­tüm­li­che Sub­eth­nie ge­bil­det hat. Selbstbe­nen­nung war ag­rip­pi­nen­ses. Die Kri­se des III. Jahrhun­derts und der stei­gernde Druck der Ger­ma­nen ha­ben das Schick­sal der Stadt vo­rentschie­den. Die ein­zel­nen Maßnah­men, wie die Verstär­kung des Ver­tei­di­gungssys­tems vom Do­mi­tian, konnten die Tra­gö­die der Stadt und sei­ner Bewoh­ner nicht ver­hin­dern. Das­sel­be bet­rifft eini­ge er­folgrei­che Krieg­so­pe­ra­tio­nen. Erst ero­ber­te die Fran­ken Co­lo­nia im Jah­re 355. Zwi­schen 455 und 459 wur­de die Stadt von ri­pua­ri­schen Fran­ken endgül­tig be­setzt. Co­lo­nia war das Zentrum ih­res Kö­nig­rei­ches, aber es blie­ben nur die bek­la­genswer­ten Res­te der vor­he­ri­gen Größe er­hal­ten. Eini­ge Ele­men­te der Nach­fol­ge konnte die Kir­che ret­ten. Aber die Ger­ma­nen und das Chris­ten­tum stan­den der an­ti­ken Kul­tur feindse­lig und misstraui­sch entge­gen, des­halb un­ter­lag sie großteils der Ver­nich­tung. Neuer Aufschwung sollte es erst in eini­gen Jahrhun­der­ten wie­der ge­ben.