Таганрогское поселение — гавань Кремны? (письменные источники и археологические реалии)

с.223 Рай­он устье­вой обла­сти реки Танаис (рис. 1) в арха­и­че­ский пери­од являл­ся одной из наи­бо­лее актив­ных зон гре­ко-вар­вар­ских вза­и­мо­дей­ст­вий в Севе­ро-Пон­тий­ском реги­оне¹. Нам пред­став­ля­ет­ся, что куль­тур­но-исто­ри­че­ское раз­ви­тие Ниж­недон­ско­го исто­ри­ко-куль­тур­но­го рай­о­на в VII—VI вв. до н. э. сле­ду­ет рас­смат­ри­вать как систе­му вза­и­мо­дей­ст­вий вар­вар­ских обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ских обра­зо­ва­ний, кон­тро­ли­ро­вав­ших дан­ную терри­то­рию, с Таган­рог­ским посе­ле­ни­ем — гре­че­ской коло­ни­ей, нахо­дя­щей­ся в насто­я­щее вре­мя на дне Таган­рог­ско­го зали­ва. В пред­ло­жен­ной рабо­те ана­ли­зи­ру­ет­ся вся сово­куп­ность источ­ни­ков, касаю­щих­ся инфор­ма­ции о вре­ме­ни функ­ци­о­ни­ро­ва­ния, харак­те­ре и наиме­но­ва­нии этой наи­бо­лее ран­ней гре­че­ской коло­нии на терри­то­рии совре­мен­ной Рос­сии.

Упо­ми­на­ние Мео­ти­ды в ран­не­гре­че­ской мифо­ло­гии может свиде­тель­ст­во­вать о зна­ком­стве гре­ков с При­азо­вьем еще до нача­ла коло­ни­за­ции побе­ре­жья Север­но­го При­чер­но­мо­рья. Так, Эсхил, изла­гая миф о Про­ме­тее, сооб­ща­ет о мно­го­люд­ных пле­ме­нах ски­фов, оби­таю­щих на краю зем­ли вокруг Мео­тий­ско­го озе­ра (Ai­schyl. Prom. 427—440).

Миф об ама­зон­ках (Hdt. IV. 110), избе­жав­ших гре­че­ско­го пле­на после пора­же­ния у реки Фер­мо­донт, кораб­ли кото­рых «при­бы­ва­ют к бере­гам Мео­тий­ско­го озе­ра — к Крем­нам. А Крем­ны нахо­дят­ся на зем­ле сво­бод­ных ски­фов»², так­же может отно­сить­ся к началь­но­му эта­пу коло­ни­за­ции. В этой свя­зи отме­тим, что спе­ци­а­ли­сты счи­та­ют гид­ро­ним Мео­ти­да одним из древ­ней­ших в топо­ни­ми­ке Север­но­го При­чер­но­мо­рья³. Впер­вые эта мысль была выска­за­на Ю. Г. Вино­гра­до­вым в лич­ной беседе с авто­ром дан­ной работы в 1990 году.

При­ме­ча­тель­но, что Геро­дот, кото­рый доста­точ­но хоро­шо был инфор­ми­ро­ван о Ски­фии, упо­ми­на­ет Мео­ти­ду 15 раз и в шести слу­ча­ях (IV. 20, 21, 57, 100, 116, 120) речь у него идет имен­но об инте­ре­су­ю­щем нас рай­оне. Мало­чис­лен­ные и скуд­ные пись­мен­ные источ­ни­ки не с.224 поз­во­ля­ют уста­но­вить вре­мя и харак­тер нача­ла осво­е­ния гре­ка­ми бере­гов Мео­ти­ды и рай­о­на устье­вой обла­сти реки Танаис. Не исклю­че­но, что отдель­ные гре­че­ские кораб­ли с раз­ве­доч­ны­ми целя­ми мог­ли посе­щать эти места еще до осно­ва­ния здесь посто­ян­ных гре­че­ских апой­кий. Глав­ной целью этих посе­ще­ний, несо­мнен­но, явля­лось выяв­ле­ние пунк­тов, где мож­но было уста­но­вить кон­так­ты с тузем­ным насе­ле­ни­ем ради полу­че­ния сырья и дру­гих необ­хо­ди­мых гре­кам това­ров. Не исклю­че­но, что инфор­ма­ция, кото­рую гре­ки полу­ча­ли в ходе этих раз­ве­доч­ных экс­пе­ди­ций, мог­ла являть­ся осно­вой при состав­ле­нии древ­них перип­лов и периэ­гез, столь необ­хо­ди­мых гре­кам при выбо­ре мест для сво­их буду­щих коло­ний.

О доволь­но ран­нем инте­ре­се гре­ков к обла­сти устья р. Танаис могут свиде­тель­ст­во­вать сведе­ния Стра­бо­на (XI. 2. 4), упо­ми­нав­ше­го в этом рай­оне кла­зо­мен­ские наблюда­тель­ные пунк­ты⁴. В этой свя­зи при­ме­ча­тель­на недав­няя наход­ка фраг­мен­тов транс­порт­ных амфор арха­и­че­ско­го вре­ме­ни, в том чис­ле нож­ки кла­зо­мен­ской амфо­ры (рис. 2) в рай­оне косы Дол­гень­кая на южном побе­ре­жье Таган­рог­ско­го зали­ва⁵. Ран­ний инте­рес мало­азий­ских гре­ков к рай­о­ну устье­вой обла­сти реки Танаис, оче­вид­но, засвиде­тель­ст­во­ван сооб­ще­ни­ем Пли­ния Стар­ше­го, ука­зав­ше­го в сво­ей Есте­ствен­ной исто­рии (VI. 20), что рай­о­ном устья Танаи­са пер­во­на­чаль­но вла­де­ли карий­цы, затем кла­зо­мен­цы и мео­ны, а после них пан­ти­ка­пей­цы⁶. Осо­бо отме­тим, что при­сут­ст­вие карий­цев, кла­зо­мен­цев и мео­нов в При­чер­но­мо­рье зафик­си­ро­ва­но в источ­ни­ках толь­ко для устья Танаи­са, что, по наше­му мне­нию, может свиде­тель­ст­во­вать о доволь­но ран­нем при­сут­ст­вии гре­ков в этом рай­оне. А ведь имен­но отсут­ст­вие иных пись­мен­ных источ­ни­ков, упо­ми­наю­щих карий­цев и мео­нов в Север­ном При­чер­но­мо­рье, явля­ет­ся основ­ным аргу­мен­том про­тив­ни­ков досто­вер­но­сти их при­сут­ст­вия в устье­вой обла­сти реки Танаис⁷. Так А. И. Иван­чик, ука­зы­вая «изо­ли­ро­ван­ное свиде­тель­ство Пли­ния, соглас­но кото­ро­му терри­то­ри­ей вокруг устья Танаи­са до гре­ков вла­де­ли карий­цы», отме­ча­ет, что тол­ко­ва­ния это­го свиде­тель­ства в каче­стве под­твер­жде­ния древ­них кон­так­тов меж­ду Сре­ди­зем­но­мо­рьем и Север­ным При­чер­но­мо­рьем вряд ли могут быть при­зна­ны удач­ны­ми⁸. Одна­ко, в тек­сте Пли­ния нет ука­за­ния, что карий­цы вла­де­ли терри­то­ри­ей устья Танаи­са до гре­ков, а гово­рит­ся о том, что пан­ти­ка­пей­цы вла­де­ли этой терри­то­ри­ей после карий­цев, кла­зо­мен­цев и мео­нов. Мы пола­га­ем, что инфор­ма­ция Пли­ния Стар­ше­го, кото­рый, по опре­де­ле­нию М. И. Ростов­це­ва, вобрал в свои труды сведе­ния, иду­щие еще от с.225 ионий­ских писа­те­лей⁹, может свиде­тель­ст­во­вать о поэтап­ном осво­е­нии гре­ка­ми устье­вой обла­сти реки Танаис. Оче­вид­но, пер­вы­ми при­сту­пи­ли к осво­е­нию это­го рай­о­на выход­цы из горо­дов, рас­по­ло­жен­ных в Карии (Милет, Миунт, При­е­на), насе­ле­ние кото­рых по свиде­тель­ству Геро­до­та (I. 142) гово­ри­ло на одном наре­чии. Этно­линг­ви­сти­че­ский ана­лиз гид­ро­ни­мов и топо­ни­мов в рай­оне устья Танаи­са поз­во­лил Л. С. Баюн засвиде­тель­ст­во­вать здесь отзву­ки древ­не­го пре­бы­ва­ния гре­че­ских коло­ни­стов из Карии¹⁰. Геро­дот (V. 120, 121; VI. 25) и, оче­вид­но, вслед за ним Пли­ний мог­ли назы­вать карий­ца­ми жите­лей гре­че­ских горо­дов, рас­по­ло­жен­ных в Карии. Для вре­ме­ни Пли­ния назва­ние насе­ле­ния не по этни­че­ской при­над­леж­но­сти, а по наиме­но­ва­нию терри­то­рии их оби­та­ния засвиде­тель­ст­во­ва­но для Бос­по­ра Ким­ме­рий­ско­го эпи­гра­фи­че­ски (КБН. 1965. № 133). В про­цесс осво­е­ния терри­то­рии устье­вой обла­сти реки Танаис, веро­ят­но, вклю­чи­лись так­же жите­ли горо­дов, рас­по­ло­жен­ных в Мео­нии (Эфес, Коло­фон, Лебед, Теос, Кла­зо­ме­ны, Фокея), кото­рые гово­ри­ли на наре­чии, отлич­ном от наре­чия жите­лей карий­ских горо­дов (Hdt. I. 142), а при­о­ри­тет в прак­ти­че­ском осво­е­нии это­го рай­о­на, веро­ят­но, при­над­ле­жал кла­зо­мен­цам. В этой свя­зи заслу­жи­ва­ет вни­ма­ния наблюде­ние С. Р. Тох­та­сье­ва о том, «что мео­ны мог­ли вла­деть этой обла­стью сооб­ща с кла­зо­мен­ца­ми»¹¹. При­ме­ча­тель­но, что вслед за инфор­ма­ци­ей о горо­дах, рас­по­ло­жен­ных в Карии и Мео­нии, Геро­дот (I. 142) пере­чис­ля­ет ионий­ские горо­да — Самос и Хиос на ост­ро­вах и Эри­ф­ры — на мате­ри­ке. Таким обра­зом, гово­ря о карий­цах, лидий­цах и ионя­нах, Геро­дот мог иметь в виду жите­лей пере­чис­лен­ных им горо­дов, рас­по­ло­жен­ных в Карии, Мео­нии и Ионии, а сре­ди жите­лей гре­че­ских горо­дов в Карии и Мео­нии, несо­мнен­но, при­сут­ст­во­ва­ли этни­че­ские карий­цы и мео­ны.

Ана­лиз кера­ми­че­ских ком­плек­сов ионий­ских коло­ний арха­и­че­ско­го вре­ме­ни в При­чер­но­мо­рье — Бори­сфе­ниды и Ист­рии пока­зал, что в соста­ве ионий­ских пере­се­лен­цев, несо­мнен­но, были пред­ста­ви­те­ли ана­то­лий­ских наро­дов¹². Что каса­ет­ся при­сут­ст­вия або­ри­ген­но­го насе­ле­ния Карии и Мео­нии в соста­ве насе­ле­ния Таган­рог­ско­го посе­ле­ния, то этот вопрос нам ещё пред­сто­ит выяс­нить.

При­зна­вая тес­ную связь меж­ду ран­ним пери­о­дом гре­че­ской коло­ни­за­ции Север­но­го При­чер­но­мо­рья и собы­ти­я­ми в гре­че­ских с.226 мало­азий­ских горо­дах, отме­тим, что появ­ле­ние коло­ни­стов в рай­оне устье­вой обла­сти реки Танаис мож­но свя­зать с вой­на­ми про­тив гре­че­ских горо­дов в Карии и Мео­нии, кото­рые начал царь Лидии Гигес, умер­ший в 644 г. до н. э.¹³, а поз­же про­дол­жи­ли его пре­ем­ни­ки Ардис и Али­атт (Hdt. I. 14—18). Окон­ча­тель­но под­чи­нить гре­че­ские горо­да и пле­ме­на Малой Азии уда­лось толь­ко Кре­зу (560—46 гг.)¹⁴. Сле­до­ва­тель­но, гре­че­ские коло­ни­сты мог­ли появить­ся в рай­оне Мео­ти­ды в пери­од с середи­ны VII до середи­ны VI вв. до н. э. Насколь­ко, одна­ко, эта вер­сия соот­но­сит­ся с архео­ло­ги­че­ски­ми мате­ри­а­ла­ми?

Как уже отме­ча­лось, ран­ний пери­од коло­ни­за­ции гре­ка­ми рай­о­на Восточ­ной Мео­ти­ды свя­зан с Таган­рог­ским посе­ле­ни­ем¹⁵ и поэто­му, преж­де все­го, необ­хо­ди­мо чёт­ко опре­де­лить вре­мя функ­ци­о­ни­ро­ва­ния этой гре­че­ской коло­нии. Мы осо­зна­ём, что важ­ным усло­ви­ем надеж­но­сти хро­но­ло­ги­че­ско­го ана­ли­за все­го мас­си­ва архео­ло­ги­че­ских мате­ри­а­лов явля­ет­ся учет воз­мож­но боль­ше­го чис­ла раз­но­род­ных фак­тов, одна­ко, учи­ты­вая спе­ци­фи­ку Таган­рог­ско­го посе­ле­ния, мы лише­ны воз­мож­но­сти ком­плекс­но про­ана­ли­зи­ро­вать всю сово­куп­ность дан­ных. В нашем слу­чае опре­де­ле­ние вре­ме­ни суще­ст­во­ва­ния коло­нии может бази­ро­вать­ся толь­ко на все­сто­рон­нем изу­че­нии всей сово­куп­но­сти нахо­док гре­че­ской импорт­ной кера­ми­ки. Для опре­де­ле­ния началь­ной даты появ­ле­ния коло­нии необ­хо­ди­мо учи­ты­вать, что сре­ди самых ран­них нахо­док могут при­сут­ст­во­вать мате­ри­а­лы несколь­ко более древ­ние вре­ме­ни ее осно­ва­ния, но их коли­че­ство долж­но быть незна­чи­тель­ным.

В мас­си­ве ран­не­го кера­ми­че­ско­го ком­плек­са Таган­рог­ско­го посе­ле­ния мож­но выде­лить два хро­но­ло­ги­че­ских пла­ста. Пер­вый пласт — третья чет­верть VII в. до н. э. — пред­став­лен в выбор­ке фраг­мен­та­ми кили­ков, укра­шен­ных фри­за­ми с изо­бра­же­ни­ем ром­бов и птиц. На таких кили­ках рису­нок выпол­нен чет­ко, лини­я­ми раз­бав­лен­но­го лака, а на отдель­ных фраг­мен­тах сохра­ни­лись орна­мен­таль­ные розет­ки и кру­жоч­ки (рис. 3, 1—5). Эти при­зна­ки харак­те­ри­зу­ют ран­ние образ­цы подоб­ных кили­ков, кото­рые встре­ча­ют­ся прак­ти­че­ски во всех цен­трах Ионии и в их коло­ни­ях¹⁶. Нами было отме­че­но, что для рос­пи­си ран­них кили­ков харак­тер­ны тща­тель­ная про­ри­сов­ка голо­вы и частая с.227 штри­хов­ка туло­ви­ща пти­цы. Счи­та­лось, что подоб­ные кили­ки про­из­во­ди­лись родос­ски­ми мастер­ски­ми, одна­ко Р. М. Кук пола­га­ет, что они мог­ли про­из­во­дить­ся и дру­ги­ми цен­тра­ми восточ­но-гре­че­ско­го реги­о­на. Крайне важ­но, что целый экзем­пляр подоб­но­го кили­ка был обна­ру­жен в закры­том ком­плек­се Этру­рии (склеп 4 нек­ро­по­ля Мон­те Аба­тоне) сов­мест­но с тре­мя амфо­ра­ми: коринф­ской типа A, хиос­ской и типа SOS; а так­же прото­ко­ринф­ским ари­бал­лом вто­рой чет­вер­ти VII в., родос­ским кили­ком середи­ны VII в. до н. э., хро­но­ло­гия кото­рых под­твер­жда­ет­ся мно­го­чис­лен­ной кера­ми­кой бук­ке­ро из это­го ком­плек­са¹⁷. Вся сово­куп­ность нахо­док поз­во­ли­ла авто­ру пуб­ли­ка­ции М. А. Риз­зо дати­ро­вать этот погре­баль­ный ком­плекс 660, но не позд­нее 650—640 гг. до н. э.¹⁸

В кол­лек­ции кера­ми­ки из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния нами был выде­лен так­же доволь­но пред­ста­ви­тель­ный пласт гре­че­ской импорт­ной кера­ми­ки, отно­ся­щей­ся к послед­ней чет­вер­ти VII — нача­лу VI вв. до н. э. (рис. 4—5)¹⁹.

Сре­ди кера­ми­че­ских нахо­док из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния боль­шин­ство при­над­ле­жит фраг­мен­там амфор­ной тары и про­стой сто­ло­вой кера­ми­ки. Зна­чи­тель­ный про­цент в кол­лек­ции кера­ми­ки рас­пис­ной и еди­нич­ные фраг­мен­ты леп­ной посуды объ­яс­ня­ют­ся субъ­ек­тив­но­стью выбор­ки в про­цес­се сбо­ров мате­ри­а­лов, выбро­шен­ных морем, что не поз­во­ля­ет судить об истин­ном соот­но­ше­нии отдель­ных групп кера­ми­ки на памят­ни­ке. Раз­ве­доч­ные работы рос­сий­ско-гер­ман­ской груп­пы в соста­ве экс­пе­ди­ции НМЦА в при­бреж­ной зоне, в рай­оне, где про­ис­хо­дит регу­ляр­ный выброс морем фраг­мен­тов кера­ми­ки арха­и­че­ско­го вре­ме­ни, пока­за­ли, что эта гре­че­ская коло­ния нахо­ди­лась на дне Таган­рог­ско­го зали­ва уже в хазар­ское вре­мя. Резуль­та­ты пали­но­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний дон­ных отло­же­ний Таман­ско­го полу­ост­ро­ва с парал­лель­ным опре­де­ле­ни­ем их радио­угле­род­но­го воз­рас­та²⁰ поз­во­ля­ют соот­не­сти хро­но­ло­ги­че­ский интер­вал, свя­зан­ный с появ­ле­ни­ем посе­ле­ния гре­ков в рай­оне Таган­рог­ско­го мыса, с мак­си­му­мом «фана­го­рий­ской регрес­сии». Спе­ци­а­ли­ста­ми было уста­нов­ле­но, что во вре­мя отно­си­тель­но крат­ко­сроч­ной фана­го­рий­ской регрес­сив­ной фазы, в резуль­та­те отступ­ле­ния вод Азов­ско­го моря, в вер­шин­ной части Таган­рог­ско­го зали­ва обра­зо­ва­лась суша пло­ща­дью око­ло 1500 км² с весь­ма пло­до­род­ны­ми зем­ля­ми. Рекон­струк­ция уров­ня «фана­го­рий­ской регрес­сии» пока­зы­ва­ет, что к пику этой фазы море пре­кра­ти­ло свое отступ­ле­ние, достиг­нув отмет­ки — 5.0—5.5 м. с.228 Впо­след­ст­вии замед­ле­ние отто­ка воды при­во­дит сна­ча­ла к забо­ла­чи­ва­нию устье­вой обла­сти р. Танаис, а затем и к пол­но­му вос­ста­нов­ле­нию исход­ных кон­ту­ров древ­не­азов­ско­го зали­ва. Окон­ча­тель­но бере­го­вая линия скла­ды­ва­ет­ся в ходе насту­пив­шей ним­фей­ской фазы транс­грес­сив­но­го раз­ви­тия Азо­во-Чер­но­мор­ско­го бас­сей­на.

К пла­сту наи­бо­лее ран­ней кера­ми­ки Таган­рог­ско­го посе­ле­ния мож­но отне­сти и фраг­мент гор­ла амфо­ры, кото­рый нахо­дил­ся в част­ной кол­лек­ции, а сей­час хра­нит­ся в фон­дах НМЦА ПИ ЮФУ (рис. 4, 6). Мор­фо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти и про­пор­ции рас­смат­ри­вае­мо­го фраг­мен­та, а так­же сохра­нив­ша­я­ся рос­пись на части гор­ла, поз­во­ля­ют отне­сти обло­мок к типу амфор SOS, кото­рые М. А. Риз­зо счи­та­ет атти­че­ски­ми и подоб­ный тип дати­ру­ет 650 г. до н. э.²¹ Близ­кая по раз­ме­рам и фор­ме вен­чи­ка амфо­ра SOS про­ис­хо­дит из того же этрус­ско­го скле­па, что и упо­ми­нав­ший­ся выше килик с пти­ца­ми. Наши наблюде­ния поз­во­ля­ют отме­тить, что для амфор кон­ца вто­рой — послед­ней чет­вер­тей VII в. до н. э. харак­тер­но нали­чие под вен­чи­ком неболь­шо­го высту­па (ран­ти­ка), кото­рый на более позд­них амфо­рах SOS уже отсут­ст­ву­ет²². Имен­но в закры­тых ком­плек­сах с амфо­ра­ми типа SOS без высту­па под вен­чи­ком встре­ча­ют­ся сосуды, отно­ся­щи­е­ся к пер­вой поло­вине VI в. до н. э. Не исклю­че­но, что выступ под вен­чи­ком исче­за­ет на амфо­рах типа SOS на рубе­же VII—VI вв. до н. э. Поми­мо выше­опи­сан­но­го фраг­мен­та, в кол­лек­ции амфор из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния име­ют­ся еще мел­кие фраг­мен­ты вен­чи­ков, при­над­ле­жа­щих амфо­рам типа SOS, кото­рые дати­ру­ют­ся вре­ме­нем не позд­нее третьей чет­вер­ти VII в. до н. э.²³ Очень важ­но, что сре­ди кера­ми­че­ских нахо­док ран­не­го пла­ста из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния име­ют­ся облом­ки транс­порт­ных амфор, кото­рые в отли­чие от дру­гих видов кера­ми­ки, как пра­ви­ло, дают дату наи­бо­лее при­бли­жен­ную ко вре­ме­ни обра­зо­ва­ния архео­ло­ги­че­ско­го ком­плек­са²⁴.

Вто­рой пласт ран­ней кера­ми­ки Таган­рог­ско­го посе­ле­ния, отно­ся­щий­ся к послед­ней чет­вер­ти VII в. до н. э., пред­став­лен зна­чи­тель­но шире. Преж­де все­го, это фраг­мен­ты восточ­но-гре­че­ских кили­ков, укра­шен­ных фри­за­ми с изо­бра­же­ни­ем ром­бов и птиц (рис. 4, 1—7), кото­рые по харак­те­ру рос­пи­си могут дати­ро­вать­ся послед­ней чет­вер­тью VII в. до н. э. Хотя не исклю­че­но, что и сре­ди них отдель­ные фраг­мен­ты могут дати­ро­вать­ся более ран­ним вре­ме­нем. По нашим под­сче­там, в мате­ри­а­лах Таган­рог­ско­го посе­ле­ния при­сут­ст­ву­ет одна из самых пред­ста­ви­тель­ных серий фраг­мен­тов таких кили­ков из ран­них гре­че­ских коло­ний Север­но­го При­чер­но­мо­рья. В гре­че­ских коло­ни­ях на Бос­по­ре, осно­ван­ных в пер­вой чет­вер­ти VI в. до н. э., отсут­ст­ву­ют фраг­мен­ты кили­ков с пти­ца­ми, кото­рые широ­ко пред­став­ле­ны в кол­лек­ции кера­ми­ки Таган­рог­ско­го посе­ле­ния. Отсут­ст­ву­ют они и в с.229 самых ран­них погре­бе­ни­ях нек­ро­по­ля Бере­зан­ско­го посе­ле­ния нача­ла — пер­вой чет­вер­ти VI в. до н. э. Мож­но пред­по­ло­жить, что уже к нача­лу VI в. до н. э. про­из­вод­ство кили­ков с фри­за­ми, укра­шен­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми ром­бов и птиц, в восточ­но-гре­че­ских цен­трах пре­кра­ти­лось.

На терри­то­рии ази­ат­ско­го Бос­по­ра нам изве­стен все­го один фраг­мент подоб­но­го кили­ка, обна­ру­жен­ный слу­чай­но в рай­оне посел­ка Алек­се­ев­ка близ Ана­пы²⁵.

К послед­ней чет­вер­ти VII — нача­лу VI в. до н. э. мож­но отне­сти и фраг­мен­ты вен­чи­ков милет­ских амфор из таган­рог­ской кол­лек­ции (рис. 4—5, 7), типа (a) по клас­си­фи­ка­ции П. Дюпо­на²⁶.

Таким обра­зом, ана­лиз кера­ми­че­ско­го ком­плек­са, пред­став­лен­но­го фраг­мен­та­ми, отно­ся­щи­ми­ся к VII в. до н. э., поз­во­ля­ет доста­точ­но уве­рен­но гово­рить, что гре­че­ская коло­ния в рай­оне Таган­ро­га была осно­ва­на не позд­нее рубе­жа третьей и послед­ней чет­вер­ти VII в. до н. э.

Сре­ди про­филь­ных частей амфор из кол­лек­ции Таган­рог­ско­го посе­ле­ния доволь­но боль­шой про­цент при­хо­дит­ся на фраг­мен­ты амфор с высо­ким и тон­ким вен­чи­ком (рис. 6, 1—15). Амфо­ры с таки­ми вен­чи­ка­ми были пер­вые отне­се­ны к милет­ским П. Дюпо­ном²⁷, а в кера­ми­че­ском ком­плек­се Таган­рог­ско­го посе­ле­ния авто­ром этой работы в 1990 году²⁸. На осно­ва­нии хро­но­ло­ги­че­ских раз­ра­боток П. Дюпо­на²⁹ мож­но гово­рить, что сре­ди мате­ри­а­лов Таган­рог­ско­го посе­ле­ния пред­став­ле­ны толь­ко фраг­мен­ты вен­чи­ков милет­ских амфор тех типов, кото­рые дати­ру­ют­ся послед­ней чет­вер­тью VII — третьей чет­вер­тью VI в. до н. э. Осо­бо отме­тим, что сре­ди фраг­мен­тов милет­ских амфор из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния не встре­ча­ют­ся типы, кото­рые мож­но было бы уве­рен­но отне­сти к послед­ней чет­вер­ти VI — нача­лу V в. до н. э. Пре­об­ла­да­ние милет­ских амфор в мате­ри­а­лах Таган­рог­ско­го посе­ле­ния кос­вен­но под­твер­жда­ет­ся и тем, что из пяти гре­че­ских амфор, обна­ру­жен­ных в ран­не­скиф­ских погре­баль­ных ком­плек­сах на Ниж­нем Дону, одна тар­ная и две сто­ло­вые при­над­ле­жат к про­дук­ции имен­но это­го цен­тра.

В кол­лек­ции Таган­рог­ско­го посе­ле­ния отдель­ные фраг­мен­ты вен­чи­ков отно­сят­ся к кла­зо­мен­ским амфо­рам (рис. 7, 1—7). Сре­ди пред­став­лен­ных в кол­лек­ции образ­цов так­же отсут­ст­ву­ют вен­чи­ки, кото­рые отно­сят­ся к амфо­рам, дати­ру­ю­щим­ся поз­же третьей чет­вер­ти VI в. до н. э. Несо­мнен­но, что имен­но из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния с.230 посту­пи­ла кла­зо­мен­ская амфо­ра, обна­ру­жен­ная в ран­не­скиф­ском погре­бе­нии могиль­ни­ка Крас­но­го­ров­ка III, кото­рая и нами, и С. Ю. Мона­хо­вым пер­во­на­чаль­но была отне­се­на к хиос­ским. Тща­тель­ный ана­лиз мор­фо­ло­ги­че­ских при­зна­ков, а так­же харак­те­ра гли­ны, отсут­ст­вие анго­ба и осо­бен­но­стей рос­пи­си поз­во­лил нам отне­сти эту амфо­ру к амфо­рам 1-ой груп­пы кла­зо­мен­ских³⁰, кото­рые иссле­до­ва­те­ли Кла­зо­мен дати­ру­ют 650—620 гг. до н. э.³¹

Мно­гие облом­ки про­филь­ных частей амфор из мате­ри­а­лов Таган­рог­ско­го посе­ле­ния из-за край­ней фраг­мен­тар­но­сти очень слож­но отне­сти к опре­де­лен­ным цен­трам и чёт­ко их про­да­ти­ро­вать, одна­ко, в кол­лек­ции нет фраг­мен­тов, кото­рые мож­но было бы уве­рен­но отне­сти к послед­ней чет­вер­ти VI в. до н. э. Так, в кол­лек­ции не пред­став­ле­но ни одно­го фраг­мен­та хиос­ских пух­ло­гор­лых амфор, ран­ние раз­но­вид­но­сти кото­рых появ­ля­ют­ся в послед­ней тре­ти VI в. и быту­ют до 480 г. до н. э.³²

Нам уже при­хо­ди­лось отме­чать, что осо­бые затруд­не­ния, учи­ты­вая спе­ци­фи­ку памят­ни­ка, вызы­ва­ет опре­де­ле­ние верх­ней гра­ни­цы суще­ст­во­ва­ния Таган­рог­ско­го посе­ле­ния. Тра­ди­ци­он­но вре­мя пре­кра­ще­ния функ­ци­о­ни­ро­ва­ния Таган­рог­ско­го посе­ле­ния свя­зы­ва­лось с осно­ва­ни­ем в дель­те Дона в нача­ле V в. до н. э. Ели­за­ве­тов­ско­го скиф­ско­го горо­ди­ща. Раз­гром Таган­рог­ско­го посе­ле­ния в нача­ле V в. до н. э. В. Г. Жит­ни­ков свя­зы­вал с появ­ле­ни­ем на Дону ски­фов, осно­вав­ших Ели­за­ве­тов­ский зим­ник³³. Одно вре­мя автор дан­ной работы так­же при­дер­жи­вал­ся тра­ди­ци­он­ной дати­ров­ки гибе­ли Таган­рог­ско­го посе­ле­ния, хотя и отме­чал отсут­ст­вие в мате­ри­а­лах этой гре­че­ской апой­кии отдель­ных кате­го­рий кера­ми­ки кон­ца VI — нача­ла V в. до н. э.³⁴ Важ­но отме­тить, что сре­ди фраг­мен­тов рас­пис­ной кера­ми­ки Таган­рог­ско­го посе­ле­ния нет ни одно­го, кото­рый мож­но уве­рен­но отне­сти к облом­кам атти­че­ских чер­но­фи­гур­ных сосудов. При­ме­ча­тель­но, что атти­че­ская кера­ми­ка не пред­став­ле­на и в мате­ри­а­лах Неми­ров­ско­го горо­ди­ща³⁵.

с.231 Ана­лиз всей сово­куп­но­сти гре­че­ской импорт­ной кера­ми­ки из кол­лек­ции Таган­рог­ско­го посе­ле­ния поз­во­ля­ет заклю­чить, что эта гре­че­ская коло­ния пре­кра­ти­ла суще­ст­во­ва­ние в третьей чет­вер­ти VI в. до н. э.

Ана­лиз пись­мен­ных источ­ни­ков и архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла поз­во­лил в свое вре­мя нам выска­зать пред­по­ло­же­ние, что мет­ро­по­ли­ей гре­че­ской коло­нии в рай­оне Таган­рог­ской бух­ты являл­ся Милет³⁶. Тща­тель­ный ана­лиз пока един­ст­вен­но­го эпи­гра­фи­че­ско­го источ­ни­ка, про­ис­хо­дя­ще­го из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния (рис. 8), кото­рый Ю. Г. Вино­гра­дов посчи­тал воз­мож­ным отне­сти к третьей чет­вер­ти VI в. до н. э., бли­же к его середине, свиде­тель­ст­ву­ет в поль­зу того, что боль­шин­ство оби­та­те­лей это­го посе­ле­ния были миле­тя­на­ми³⁷.

Мате­ри­а­лы из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния поз­во­ля­ют, как нам кажет­ся, еще раз обра­тить­ся к вопро­су о лока­ли­за­ции гава­ни Крем­ны. Рас­смат­ри­вав­шие эту про­бле­му укра­ин­ские архео­ло­ги убеди­тель­но пока­за­ли, что, опи­ра­ясь на дан­ные антич­ной пись­мен­ной тра­ди­ции, раз­ные иссле­до­ва­те­ли поме­ща­ли Крем­ны на всём про­тя­же­нии север­но­го побе­ре­жья Мео­ти­ды: от устья Танаи­са до Крым­ско­го полу­ост­ро­ва³⁸. Попыт­ка опре­де­лить место­на­хож­де­ние гава­ни Крем­ны, ком­плекс­но рас­смат­ри­вая дан­ные пись­мен­ных источ­ни­ков, исто­ри­че­ской гео­гра­фии и топо­гра­фии, заслу­жи­ва­ет само­го при­сталь­но­го вни­ма­ния. Одна­ко тезис о том, что Крем­ны сле­ду­ет лока­ли­зо­вать в рай­оне устья реки Кор­сак³⁹, не под­твер­жден­ный архео­ло­ги­че­ски­ми мате­ри­а­ла­ми, про­дол­жа­ет оста­вать­ся доста­точ­но гипо­те­тич­ным. Как уже отме­ча­лось, упо­ми­на­ние Геро­до­том Кремн в свя­зи с изло­же­ни­ем мифа об ама­зон­ках пред­по­ла­га­ет суще­ст­во­ва­ние этой гава­ни уже в арха­и­че­ский пери­од. Отсут­ст­вие на север­ном побе­ре­жье Мео­ти­ды посе­ле­ний, содер­жа­щих наход­ки гре­че­ской импорт­ной кера­ми­ки VII — нача­ла V в. до н. э., несо­мнен­но, затруд­ня­ет точ­ную лока­ли­за­цию гава­ни. Сего­дня архео­ло­ги­че­ские мате­ри­а­лы поз­во­ля­ют, как нам пред­став­ля­ет­ся, толь­ко Таган­рог­ское посе­ле­ние иден­ти­фи­ци­ро­вать с Крем­на­ми. А если допу­стить, что в вопро­сах этно­гео­гра­фии Ски­фии основ­ным инфор­ма­то­ром Геро­до­та был дове­рен­ное лицо скиф­ско­го царя Ари­а­пи­фа (Hdt. IV. 76), кото­рый носил карий­ско-ионий­ское имя Тимн⁴⁰, то мож­но пред­по­ло­жить, что имен­но он мог ука­зать Геро­до­ту основ­ные репер­ные пунк­ты Ски­фии, сре­ди кото­рых была и хоро­шо извест­ная Тим­ну милет­ская коло­ния Крем­ны. Эта коло­ния к момен­ту пере­да­чи инфор­ма­ции о ней Геро­до­ту уже не функ­ци­о­ни­ро­ва­ла, чем может объ­яс­нять­ся скуд­ность сведе­ний о гава­ни Крем­ны у «отца исто­рии».

с.232 Архео­ло­ги­че­ские мате­ри­а­лы из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния явля­ют­ся цен­ней­ши­ми источ­ни­ка­ми, кото­рые поз­во­ля­ют выявить роль этой гре­че­ской коло­нии в эко­но­ми­че­ской, поли­ти­че­ской и куль­тур­ной жиз­ни Север­но­го При­чер­но­мо­рья. Имен­но они дают воз­мож­ность пра­виль­но оце­нить зна­че­ние это­го посе­ле­ния в фор­ми­ро­ва­нии гре­ко-вар­вар­ских вза­и­моот­но­ше­ний, а так­же в опре­де­ле­нии места этой коло­нии в систе­ме поли­ти­че­ско­го и эко­но­ми­че­ско­го сотруд­ни­че­ства ран­не­гре­че­ских коло­ний в Пон­те Евк­син­ском.

Мы пре­крас­но осо­зна­ем, что отдель­ные поло­же­ния дан­ной работы не могут быть при­зна­ны окон­ча­тель­ны­ми и лишь после­дую­щие иссле­до­ва­ния мате­ри­а­лов посто­ян­но попол­ня­ю­щей­ся архео­ло­ги­че­ской кол­лек­ции Таган­рог­ско­го посе­ле­ния поз­во­лят под­твер­дить или опро­верг­нуть эти поло­же­ния и выво­ды. Одна­ко основ­ной вывод о том, что Таган­рог­ское посе­ле­ние, наряду с Ист­ри­ей и посе­ле­ни­ем на о. Бере­зань, явля­лось одной из наи­бо­лее ран­них гре­че­ских коло­ний Север­но­го При­чер­но­мо­рья, уже пере­смот­рен не будет.

Ko­py­lov V. P. The Ta­gan­rog Settle­ment — the Har­bor of Krem­ny (?) (writ­ten sour­ces and ar­chaeo­lo­gi­cal rea­lia)

Ma­te­rials of the Ta­gan­rog settle­ment, as the aut­hor of the ar­tic­le sta­tes, ma­ke it pos­sib­le to turn on­ce again to the prob­lem of lo­ca­li­za­tion of Krem­ny har­bor. Ba­sing on the da­ta of an­cient wri­ting tra­di­tion va­rio­us scien­tists lo­ca­ted Krem­ny along the who­le Nor­thern sho­re of Meo­ti­da: star­ting from the mouth of the Ta­nais and till the Cri­mea. Men­tio­ning of Krem­ny by He­ro­do­tus in con­nec­tion with the Ama­zon myth, sup­po­ses the exis­ten­ce of this har­bor al­rea­dy in the ar­chaic pe­riod. Ab­sen­ce of settle­ments on the North sho­re of Meo­ti­da, which would con­tain ma­te­rial da­ted the 7^th — be­gin­ning of the 5^th cen­tu­ry BC, compli­ca­tes pre­ci­se lo­ca­li­za­tion of Krem­ny har­bor. It is sta­ted in the ar­tic­le that at the pre­sent mo­ment ar­chaeo­lo­gi­cal ma­te­rials enab­le us to iden­ti­fy the Ta­gan­rog settle­ment as Krem­ny. Pre­su­ming that the aut­ho­ri­zed rep­re­sen­ta­ti­ve of Aria­py­thus, who bo­re the Ka­rian-Ionian na­me of Timn, was the major in­for­mer of He­ro­do­tus in the ques­tions of eth­no­geo­gra­phy (He­ro­do­tus. IV. 76) we can as­su­me that he could spe­ci­fy for He­ro­do­tus the major re­fe­ren­ce points of Scy­thia, among which the­re was the Mi­let settle­ment of Krem­ny, well-known by Timn. By the mo­ment of transfer of in­for­ma­tion about this settle­ment to He­ro­do­tus it was al­rea­dy not functio­ning, which can be the rea­son why the in­for­ma­tion about Krem­ny, gi­ven by “the Fa­ther of His­to­ry”, is so poor.

с.233

Рис. 1. Устье­вая область реки Танаис.

с.234

Рис. 2. Нож­ка кла­зо­мен­ской амфо­ры. Южное побе­ре­жье Таган­рог­ско­го зали­ва.

Рис. 3. Ран­ний пласт кера­ми­ки Таган­рог­ско­го посе­ле­ния: 1—5 — фраг­мен­ты кили­ков с пти­ца­ми третьей чет­вер­ти VII в. до н. э.; 6 — фраг­мент гор­ла амфо­ры типа SOS.

с.235

Рис. 4. Фраг­мен­ты кили­ков с пти­ца­ми послед­ней чет­вер­ти VII в. до н. э.

с.236

Рис. 5. Фраг­мен­ты кили­ков с изло­мом линии стен­ки.

с.237

Рис. 6. Фраг­мен­ты вен­чи­ков милет­ских амфор.

с.238

Рис. 7. Фраг­мен­ты вен­чи­ков лес­бос­ских амфор.

с.239

Рис. 8. Ост­ра­кон из Таган­рог­ско­го посе­ле­ния.