Марк Клавдий Марцелл и окончание первого этапа нумантинской войны
с.88 Марк Клавдий Марцелл, внук покорителя Сиракуз, прозванного «мечом Рима», — личность в своём роде уникальная. Достаточно сказать, что это был единственный римлянин, если не считать Гая Мария, который во
Стоит напомнить, что Марцелл побывал на Пиренейском п-ове ещё задолго до Нумантинской войны — в 169—
В 154 г. началась война в Дальней Испании, подвергшейся набегам лузитан, а затем из-за конфликта вокруг Сегеды10 она перекинулась и в Ближнюю Испанию. Посланные туда войска консула Марка Фульвия Нобилиора потерпели поражения под Нуманцией и Аксинием (App. Iber. 45—
Когда Марцелл вошёл в зону боевых действий, он грамотно организовал продвижение войск и подступил к стратегически важному Окилису18, который немедленно капитулировал. Римский полководец ограничился требованием выдачи немногих заложников (ὅμηρά τινα) и контрибуции размером всего в 30 талантов серебра (App. Iber. 48. 198—
Требует объяснения одно существенное расхождение между рассказами Полибия и Аппиана. Дело в том, что у первого противниками ареваков, которые выступают против заключения мира с ними, являются с.91 беллы и титты (Polyb. XXXV. 2. 12), у второго же — непоименованные «некие туземные [общины]» (App. Iber. 48. 205: ἐπιχώριοί τινες). Г. Симон считает, что одна часть представителей беллов и титтов выступила против ареваков, другая — на их стороне24. По мнению
Наблюдение
По-видимому, оппозиционеры составляли меньшинство среди беллов и титтов, иначе Марцелл не счёл бы целесообразным отправлять их вместе со сторонниками мира. Надо думать, он полагал, что они не смогут взять верх над оппонентами, но ошибся. Большинство сенаторов30 было настроено вести войну до безоговорочной капитуляции неприятеля — deditio, которой, кстати, требовал от испанцев незадачливый Нобилиор с.92 (App. Iber. 49. 208)31. Впрочем, сомнительно, мог ли Марцелл на тот момент добиться от кельтиберов сдачи на милость победителя. Так или иначе, в Риме его стремление к миру после одержанных побед сочли проявлением малодушия (Polyb. XXXV. 3. 4; 4. 3), а также желания снискать славу скорейшим завершением войны (App. Iber. 48. 206). Сенат потребовал от Марцелла активизировать боевые действия, но вместе с тем, не одобряя его поведение, объявил набор войска, возглавить которое должен был консул 151 г. Луций Лициний Лукулл (Polyb. XXXV. 3. 6—
Сам Марк Клавдий меж тем решил, воспользовавшись перемирием в своей провинции, оказать помощь наместнику Дальней Испании Марку Атилию Серрану32, вторгся в земли лузитан и взял штурмом город Нергобригу (Polyb. XXXV. 2. 2)33. Удар по лузитанам мог иметь целью не только водворение мира в Дальней Испании34, предоставление воинам новых возможностей для грабежа35 и стяжание новой славы36, но и дополнительное воздействие на кельтиберов, которые пошли на конфликт с римлянами среди прочего, очевидно, и под влиянием побед лузитан в 154 г., отправивших в Кельтиберию захваченные ими римские штандарты (App. Iber. 56. 237)37. В этих условиях успешный удар по лузитанам должен был показать кельтиберам, что победам тех, чьим примером они воодушевлялись, пришёл конец.
с.93 Однако ситуация в Дальней Испании оказалась ещё сложнее, чем в Ближней. Атилий Серран — либо беря пример с Марцелла, либо просто следуя его советам — попытался действовать теми же методами, что принесли успех Марку Клавдию в Кельтиберии, и после первых побед пошёл на соглашение, предложенное ему окрестными общинами, в том числе веттонами (были ли среди них лузитаны, не вполне ясно, хотя это и вероятно). Однако здесь такой подход не дал того эффекта, что в Ближней Испании, ибо местные племена, не склонные к длительному миру, взялись за оружие сразу после ухода римских войск на зимние квартиры (App. Iber. 58. 243—
Как известно, в Риме начались трудности с воинским набором, вызванные рассказами о трудностях войны в Испании39, что дало Марцеллу, теперь уже проконсулу40, дополнительное время для операций против ареваков с целью принуждения их к deditio. При этом, как утверждает Аппиан, он вернул им взятых на время перемирия заложников, а также пригласил к себе тех, «кто в Риме выступал от имени кельтиберов», и «долго беседовал с ними частным образом (ἰδίᾳ)», что, несомненно, его недоброжелатели восприняли как доказательство сговора с врагом. Вполне вероятно, что в ходе этих переговоров (как и предыдущих) Марцелл задействовал свои клиентские связи, приобретённые ещё в 169—
Но чего же именно добился Литеннон? В результате переговоров беллы, титты и ареваки передали себя в руки Марцелла (ἑαυτοὺς ἐπιτρέπειν Μαρκέλλῳ),
Условия были достаточно мягкими54 — ареваки сохраняли свободу, беллы и титты — автономию55, но, что особенно важно, хотя это и не привлекает внимания исследователей, — не прозвучало требование выдачи оружия, которое не раз становилось непреодолимым препятствием на пути соглашений между испанцами и римлянами56 (см. ниже). Не исключено, что сыграло свою роль и ещё одно немаловажное обстоятельство — весть о выступлении армии Лукулла, поскольку Марцелл мог запугивать кельтиберов тем, что его преемник потребует от них куда более значительных уступок. Не стоит, конечно, и переоценивать мягкости условий, предъявленных Литеннону, иначе для их принятия кельтиберами не понадобилось бы новое серьёзное военное давление со стороны Марцелла57. Без полководческого искусства Марка Клавдия и хорошего войска, которое у него было, мало что дала бы его гибкость дипломата, и наоборот.
По-видимому, А. Шультен преувеличивает, говоря, что проконсул действовал «вопреки приказу правительства», когда вернулся к условиям с.96 Гракхова договора58. Конечно, ловкий дипломатический трюк Марцелла оказался для сената неожиданностью59, иначе не выступила бы в Испанию армия Лукулла. Однако сенат, судя по всему, не указывал, как именно должен поступить проконсул с побеждёнными после их капитуляции — он лишь повелевал «вести войну с мужеством, достойным отечества»60. На практике это означало принуждение врага к deditio, последующие условия которой, однако, могли быть самыми различными, что предоставляло полководцу свободу манёвра61. Да и если бы он нарушил инструкции сената в столь важном вопросе, то мир с кельтиберами не был бы утверждён. А в том, что утверждение всё же состоялось, несмотря на скептические высказывания62, сомнений нет, иначе Лукулл просто продолжил бы войну с кельтиберами, а не обратился против ваккеев и лузитан.
В источниках не сохранилось никаких сведений о том, как в сенате восприняли заключённый Марцеллом мир63. Можно, конечно, объяснить это их скудостью, а можно и тем, что больших споров он не вызвал. Неприятель капитулировал, выдал заложников и обещал заплатить такую контрибуцию, какая в римскую казну не поступала уже несколько десятилетий64. Кроме того, могли произвести впечатление и трудности с набором армии Лукулла65 — ведь если последний, явно не столь выдающийся полководец, как его предшественник, не сможет разгромить кельтиберов, удастся ли набрать новое войско? В таких условиях сторонники Марцелла могли, по-видимому, без особого труда парировать упрёки в недостаточной строгости условий капитуляции. К тому же назревала последняя схватка с Карфагеном, и продлевать столь тяжёлую войну только ради ужесточения требований к кельтиберам было явно нецелесообразно.
В итоге до 143 г. в Ближней Испании установился мир66, что, несомненно, облегчило положение Рима в условиях продолжавшихся боевых действий против лузитан в дальней провинции и вскоре начавшихся войн с Карфагеном и Ахейским союзом. Через несколько лет кельтиберы с.97 приняли участие в борьбе с Вириатом67, который наверняка добился бы ещё больших успехов, если бы они в это время вели войну с римлянами. Поэтому Марцелл, пусть и не доживший до восстания Вириата, имел все основания гордиться одержанной победой. Правда, сенат не удостоил его триумфа, хотя, например, даровал право на него в 180 г. М. Бебию Тамфилу и П. Корнелию Цетегу, вообще не принимавшим участия в боевых действиях и просто принявшим капитуляцию лигуров (Liv. XL. 38). Однако для дважды триумфатора Марцелла это вряд ли имело принципиальное значение. По возвращении в Рим он воздвиг близ храма Honos и Virtus три статуи, изображавшие его деда, отца и самого Марка Клавдия. Их украшала надпись «Три Марцелла, бывшие консулами девятикратно (tres Marcelli novies consules)» (Ascon. In Pis. P. 12. Clark).
Несколько слов нужно сказать о мотивах, которыми мог руководствоваться Марцелл, сделавший в Испании ставку не только на силу, но и на дипломатию. Аппиан, как уже говорилось, объяснял его поведение желанием закончить войну до прибытия преемника. Учитывая, что это явно мнение недоброжелателей полководца, многие учёные предпочли более лестное для него объяснение. По мнению Т. Моммзена, Марцелл, скорее всего, «подобно Гракху, считал, что мягкое обхождение с испанцами — первое условие длительного мира»68. В том же духе высказывается и Л. Парети: «Он, конечно, должен был понимать, что та система [отношений], которой добивался сенат, оказалась бы контрпродуктивной для интересов Рима в Испании»69. Развивая эту идею, А. Шультен поднял вопрос на ещё большую теоретическую высоту: «В то время как Марцелл выступал за преобладание (Vorherrschaft) Рима над ублаготворёнными союзниками, Сципион [Эмилиан] желал господства (Herrschaft) над подданными, которые в политическом отношении были бы рабами. Победителем из этого спора вышел Сципион»70.
Прежде всего следует отметить, что даже если Марцелл действительно придерживался таких взглядов, то это никак не противоречило его желанию закончить войну до прибытия преемника. Между тем речь шла не просто о тщеславии: для трёхкратного консула, двукратного триумфатора было делом чести успешно закончить свою последнюю кампанию — рассчитывать на то, что ему ещё раз поручат самостоятельное командование, после трёх консульств не приходилось. При тех силах, которые у него имелись71, разгром столь сильного врага, как ареваки, представлялся делом в высшей степени затруднительным. Тем не менее Марцелл дал им почувствовать свою силу, иначе о deditio ни при каких обстоятельствах не могло бы идти и речи. Если бы в его распоряжении находились куда более внушительные силы, то вполне вероятно, что он с.98 действовал бы куда решительнее во избежание трений с сенатом. Бесспорное дипломатическое мастерство, настоящий вкус к дипломатии, проявленные Марцеллом, сами по себе ещё ничего не доказывают — всё это, как известно из опыта мировой истории, может иметь целью подготовку почвы для уничтожения неприятеля. Другое дело, что Марцелл, скорее всего, отдавал себе отчёт в ненужности, а в тех условиях и вредности предельно жёстких мер. О том, какими неприятностями грозило римлянам продолжение войны в Кельтиберии в
Высказывалось мнение, что следующая попытка заключить мир с ареваками, в 139 г. Квинтом Помпеем, была сделана под влиянием примера Марцелла72. Трудно сказать, действительно ли Помпей руководствовался этим примером, но обстановка была решительно иной — в отличие от Марцелла, он потерпел несколько неудач. Гракхов договор как основа соглашения уже не рассматривался73 — вряд ли и сами ареваки ставили вопрос так по причине бесперспективности подобного подхода, но размер затребованной с них Помпеем контрибуции составлял всего 30 талантов серебра,
Очень похожей на действия Марцелла была попытка Луция Кальпурния Бестии заключить мир с Югуртой в 111 г. После первых побед он убедил нумидийского царя капитулировать и потребовал от него выдачи с.99 30 слонов, значительного количества скота, лошадей и выплаты контрибуции. Однако под влиянием сторонников войны на уничтожение сенат отказался утвердить действия Бестии, а сам он вскоре был осуждён якобы за сговор с царём (Sall. 28. 4 — 36. 1; Cic. Brut. 128)76. И здесь, как и в Испании, война затянулась надолго, а разгром Югурты не только не привёл к покорению Нумидии77, но даже не предотвратил её вмешательства в гражданские войны в Риме.
Что же касается Марцелла, то страсти со временем улеглись и потомки уже не упрекали его в малодушии и сговоре с врагом — напротив, Цицерон превозносил внука покорителя Сиракуз за доблесть, благочестие и воинскую славу78. Но, естественно, они не оценили его умение сочетать хватку военачальника с тонкостью дипломата, ибо это не соответствовало представлениям о virtus. У каждой эпохи свои идеалы…
Korolenkov A. V. Marcus Claudius Marcellus and the End of first Stage of Numantinian War
The article considers the military and diplomatic activity of Marcus Claudius Marcellus in Spain (152—
ПРИМЕЧАНИЯ