Трактовка понятий «традиционализм» и «республиканизм» в современной историографии в связи с формированием официальной идеологии раннего принципата в эпоху императора Августа

с.141 В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии тер­ми­ны «тра­ди­цио­на­лизм» и «рес­пуб­ли­ка­низм» часто употреб­ля­ют­ся для опи­са­ния идео­ло­ги­че­ских пред­став­ле­ний рим­ско­го обще­ства или отдель­ных рим­ских поли­ти­ков как для эпо­хи Позд­ней рес­пуб­ли­ки, так и для пери­о­да ран­не­го Прин­ци­па­та. В отно­ше­нии этих тер­ми­нов, на наш взгляд, необ­хо­ди­мо сде­лать несколь­ко пояс­не­ний, так как они исполь­зу­ют­ся не все­гда коррект­но, что вно­сит неко­то­рую пута­ни­цу и при­во­дит к опре­де­лен­ным иска­же­ни­ям рим­ской дей­ст­ви­тель­но­сти.

Зна­че­ние поня­тия «тра­ди­цио­на­лизм» не вызы­ва­ет осо­бых спо­ров сре­ди совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей. Под этим тер­ми­ном пони­ма­ют тра­ди­ци­он­ные рим­ские «полис­ные» пред­став­ле­ния: mos maio­rum (нра­вы пред­ков), «рим­ский миф» и т. п.

Под «рес­пуб­ли­ка­низ­мом» боль­шин­ство уче­ных под­ра­зу­ме­ва­ет идео­ло­ги­че­ские взгляды сто­рон­ни­ков «сенат­ской рес­пуб­ли­ки». Так, напри­мер, по мне­нию Х. Вир­шуб­ски, «опти­ма­ты» интер­пре­ти­ро­ва­ли «рес­пуб­ли­ка­низм» и li­ber­tas как сим­во­лы сенат­ско­го прав­ле­ния¹. Для А. Гоуин­га «рес­пуб­ли­ка­низм» эпо­хи Импе­рии — это сово­куп­ность идей и пред­став­ле­ний о Рес­пуб­ли­ке, кото­рая посте­пен­но иде­а­ли­зи­ро­ва­лась и мифо­ло­ги­зи­ро­ва­лась. Их выра­зи­те­ля­ми была оппо­зи­ци­он­но настро­ен­ная к импе­ра­то­ру часть сена­та, хотя этим «ору­жи­ем» доволь­но часто поль­зо­ва­лась и офи­ци­аль­ная идео­ло­гия².

Про­ти­во­по­лож­но­стью «рес­пуб­ли­ка­низ­му» явля­ет­ся «монар­хизм». Эта дихото­мия берет свое нача­ло ещё в трудах зна­ме­ни­тых дея­те­лей Про­све­ще­ния — Ш. Мон­те­с­кье, Воль­те­ра, Ж.-Ж. Рус­со, — кото­рые в поли­ти­че­ском уче­нии на пер­вый план ста­ви­ли сво­бо­ду и закон. Так, Ш. Мон­те­с­кье в сво­ем трак­та­те «Раз­мыш­ле­ния о при­чи­нах вели­чия и паде­ния рим­лян» про­ти­во­по­став­ля­ет ста­рин­ный рим­ский рес­пуб­ли­ка­низм как про­об­раз сво­бо­ды и закон­но­сти дес­по­тиз­му вла­сти импе­ра­то­ров.

Идеи про­све­ти­те­лей ока­за­ли боль­шое вли­я­ние на раз­ви­тие пред­став­ле­ний о совре­мен­ном рес­пуб­ли­ка­низ­ме и либе­ра­лиз­ме, кото­рые, в свою оче­редь, нашли отра­же­ние в работах исто­ри­ков XIX—XX вв. Пока­за­тель­но, что в этих работах про­сле­жи­ва­ет­ся свое­об­раз­ная с.142 чер­но-белая кар­ти­на, в рам­ках кото­рой все, что непо­сред­ст­вен­но свя­за­но с эпо­хой Рес­пуб­ли­ки, сле­ду­ет отно­сить к «рес­пуб­ли­ка­низ­му». Это дало воз­мож­ность подав­ля­ю­ще­му боль­шин­ству иссле­до­ва­те­лей гово­рить о позд­не­рес­пуб­ли­кан­ской идео­ло­гии как о чем-то цель­ном. Такой под­ход при­вел к тому, что меж­ду таки­ми несход­ны­ми поня­ти­я­ми, как «рес­пуб­ли­ка­низм» и «тра­ди­цио­на­лизм», мно­гие исто­ри­ки ста­вят знак равен­ства или вовсе сме­ши­ва­ют их зна­че­ния.

Напри­мер, Р. Сайм пола­га­ет, что mos maio­rum, в его трак­тов­ке — наслед­ст­вен­ный обы­чай (an­cestral cus­tom), «на прак­ти­ке озна­чал чув­ства сена­то­ров пре­клон­но­го воз­рас­та», под кото­ры­ми исто­рик, несо­мнен­но, пони­мал «опти­ма­тов»³. Дж. Кар­тер назы­ва­ет про­тив­ни­ков М. Анто­ния в 44 г. до н. э. «тра­ди­цио­на­ли­ста­ми»⁴. Э. Уол­лас-Хэд­рилл отме­ча­ет две раз­лич­ные моде­ли поведе­ния прин­цеп­са: если su­per­bia харак­те­ри­зу­ет «монар­хи­че­ские» поступ­ки Авгу­ста, то ci­vi­li­tas — его поведе­ние как обыч­но­го граж­да­ни­на. Цере­мо­ни­ал ci­vi­li­tas — это реве­ранс Окта­ви­а­на в сто­ро­ну Рес­пуб­ли­ки, тра­ди­цио­на­лист­ские сан­ти­мен­ты, брав­шие нача­ло в Фар­саль­ском сра­же­нии и само­убий­стве Като­на⁵.

На пре­ем­ст­вен­ность прин­ци­па­та Авгу­ста с Рес­пуб­ли­кой и ее тра­ди­ци­я­ми ука­зы­ва­ет В. Эдер, разде­ля­ю­щий пери­од от смер­ти Юлия Цеза­ря до при­хо­да к вла­сти Тибе­рия на пять вре­мен­ных отрез­ков, кото­рые, по его мне­нию, отра­зи­ли «спол­за­ние» от Рес­пуб­ли­ки к Прин­ци­па­ту, что нашло отра­же­ние в идео­ло­гии ново­го государ­ст­вен­но­го строя, осно­вой кото­рой ста­ла «рес­пуб­ли­кан­ская» тра­ди­ция⁶.

Для К. М. Жирар­де «тра­ди­цио­на­лизм» и «рес­пуб­ли­ка­низм» совер­шен­но иден­тич­ные поня­тия: «отдель­ные аспек­ты тра­ди­цио­на­лиз­ма Авгу­ста полу­чи­ли осо­бый отпе­ча­ток в идео­ло­гии пер­во­го прин­цеп­са в свя­зи с его опо­рой на рас­хо­жие рес­пуб­ли­кан­ские пред­став­ле­ния. При этом отчет­ли­во про­яв­ля­ет­ся связь идео­ло­гии Авгу­ста с нра­ва­ми, exempla и тра­ди­цио­на­лист­ским мен­та­ли­те­том выс­ших рим­ских сосло­вий. «Тра­ди­цио­на­лизм», таким обра­зом, явля­ет­ся спо­со­бом соеди­нить Прин­ци­пат с рес­пуб­ли­кан­ски­ми пред­став­ле­ни­я­ми, изо­бра­зить его как есте­ствен­ное раз­ви­тие рим­ской исто­рии и в осо­бен­но­сти ари­сто­кра­ти­че­ско-рес­пуб­ли­кан­ских цен­но­стей»⁷.

Так же дума­ет и Дж. Фирз: «Изо­бра­жая сво­его пред­ка в одеж­де кон­су­ла, М. Брут, кро­ме про­че­го, опре­де­лил свою идею Сво­бо­ды, свя­зав ее с кон­сти­ту­ци­он­ны­ми и закон­ны­ми фор­ма­ми тра­ди­ци­он­но­го рес­пуб­ли­кан­ско­го пра­ви­тель­ства. Для тра­ди­цио­на­ли­ста рес­пуб­ли­кан­ской эпо­хи Сво­бо­да была юриди­че­ским поня­ти­ем, опре­де­ляя с.143 сово­куп­ность прав, кото­рые осно­вы­ва­лись на зако­нах и инсти­ту­ци­ях государ­ства»⁸.

Подоб­ная кар­ти­на наблюда­ет­ся и в рос­сий­ской исто­рио­гра­фии. Г. С. Кна­бе, посвя­тив свои иссле­до­ва­ния соци­аль­ной пси­хо­ло­гии и мен­та­ли­те­ту рим­лян эпо­хи ран­не­го Прин­ци­па­та, счи­та­ет, что «рес­пуб­ли­ка­низм» ухо­дил глу­бо­ко в мас­со­вое созна­ние, в кото­ром «леген­да ста­ла народ­ным чув­ст­вом, а тра­ди­ция — обще­ст­вен­ной пси­хо­ло­ги­ей». Имен­но поэто­му Август и его пре­ем­ни­ки изо­бра­жа­ли свой режим не в виде про­ти­во­по­лож­но­сти Рес­пуб­ли­ке как поли­ти­че­ской фор­ме, а в виде ее про­дол­же­ния. «Рес­пуб­ли­ка­низм» был лишь частью айс­бер­га, под кото­рым «явст­вен­но ощу­ща­лась та тай­ная, уга­ды­ваю­ща­я­ся в глу­бине гро­ма­да, кото­рая нес­ла на себе эту всем замет­ную вер­хуш­ку»⁹. Вполне оче­вид­но, что Г. С. Кна­бе бле­стя­ще харак­те­ри­зу­ет рим­ский «тра­ди­цио­на­лизм», име­нуя его при всем при этом «рес­пуб­ли­ка­низ­мом».

О том же гово­рит и Ю. Г. Чер­ны­шов: «Тра­ди­цио­на­лизм мож­но счи­тать одним из важ­ней­ших эле­мен­тов той «государ­ст­вен­ной идео­ло­гии», кото­рая сло­жи­лась при Авгу­сте. Имен­но это обес­пе­чи­ва­ло леги­тим­ность ново­го режи­ма в усло­ви­ях, когда рес­пуб­ли­кан­ские тра­ди­ции ещё сохра­ня­ли опре­де­лен­ное вли­я­ние на умы рим­ских граж­дан»¹⁰. В свою оче­редь, Я. Ю. Меже­риц­кий¹¹ и Ю. Д. Бори­сов¹² под­ра­зу­ме­ва­ют под «рес­пуб­ли­ка­низ­мом» рим­ский «тра­ди­цио­на­лизм», осно­ван­ный на цен­но­стях граж­дан­ской общи­ны. Сход­ные пози­ции у А. В. Махла­ю­ка, кото­рый под­чер­ки­ва­ет, что «пара­док­саль­ным обра­зом нали­чие рес­пуб­ли­кан­ских эле­мен­тов и тра­ди­ций укреп­ля­ло авто­кра­ти­че­скую власть пра­ви­те­лей Импе­рии», а в дру­гом месте ука­зы­ва­ет на то, что «“рес­пуб­ли­ка­низм” — это полис­но-рес­пуб­ли­кан­ские пред­став­ле­ния, тра­ди­ции и инсти­ту­ты»¹³.

Таким обра­зом, как вид­но из при­веден­ных при­ме­ров, иссле­до­ва­те­ли не видят осо­бой раз­ни­цы меж­ду «тра­ди­цио­на­лиз­мом» и «рес­пуб­ли­ка­низ­мом» и соот­но­сят их с ари­сто­кра­ти­че­ски­ми цен­но­стя­ми «сто­рон­ни­ков сена­та», выход­цев из выс­ших сосло­вий.

с.144 Одна­ко, на наш взгляд, меж­ду «рес­пуб­ли­ка­низ­мом» и «тра­ди­цио­на­лиз­мом» есть суще­ст­вен­ная раз­ни­ца, так как послед­ний был осно­вой для миро­воз­зре­ния все­го рим­ско­го обще­ства, неза­ви­си­мо от сослов­ной при­над­леж­но­сти или поли­ти­че­ских убеж­де­ний его отдель­ных пред­ста­ви­те­лей. «Тра­ди­цио­на­лизм» воз­ник из при­ми­тив­но­го кре­стьян­ско­го кон­сер­ва­тиз­ма с его бла­го­го­вей­ным почте­ни­ем к богам и зна­ме­ни­ям, стрем­ле­ни­ем к про­сто­те, посто­ян­ству и апел­ля­ции к про­шло­му, на кото­рое были ори­ен­ти­ро­ва­ны его нор­мы и цен­но­сти. Рим­ляне виде­ли в зем­ле осно­ву соб­ст­вен­но­сти, в солидар­но­сти граж­дан — нор­му суще­ст­во­ва­ния, а в вер­но­сти тра­ди­ци­ям — осно­ву мора­ли¹⁴.

При­ведем при­мер. Тит Ливий пере­да­ет речь выхо­д­ца из низов, Спу­рия Лигу­сти­на, с кото­рой тот в 171 г. до н. э. высту­пил на народ­ном собра­нии с пред­ло­же­ни­ем не сры­вать набор войск для оче­ред­ной воен­ной кам­па­нии, пото­му что это про­ти­во­ре­чит тра­ди­ции. Вот отры­вок этой речи: «Я, кви­ри­ты, Спу­рий Лигу­стин, при­над­ле­жу к Кру­сту­мин­ской три­бе, а родом саби­ня­нин. Отец оста­вил мне югер зем­ли и малень­кую хижи­ну, где я родил­ся, вырос и живу до сих пор. Как толь­ко я достиг совер­шен­но­ле­тия, отец женил меня на доче­ри сво­его бра­та, кото­рая при­нес­ла с собой бла­го­род­ство харак­те­ра и цело­муд­рие и роди­ла мне столь­ко детей, сколь­ко было бы вполне доста­точ­но даже для бога­то­го дома…» (Liv. XLII. 34. 2—3. Пер. Н. Н. Тру­хи­ной).

Г. С. Кна­бе совер­шен­но вер­но отме­ча­ет, что в меж­до­усоб­ных вой­нах I в. до н. э. Рим утра­тил важ­ные хозяй­ст­вен­ные и поли­ти­че­ские при­зна­ки граж­дан­ской общи­ны, но слом этот почти не кос­нул­ся идео­ло­гии и обще­ст­вен­ной мора­ли¹⁵. Так же, как и кре­стья­нин II в. до н. э., думал один из вете­ра­нов импе­ра­то­ра Авгу­ста, чья эпи­та­фия сохра­ни­лась до наших дней: «Гай Каст­ри­ций Кальв, сын Тита, воен­ный три­бун из Стел­ла­тин­ской три­бы, зем­леде­лец и хоро­ший гос­по­дин доб­рых воль­ноот­пу­щен­ни­ков, осо­бен­но тех, кото­рые тол­ком и чест­но возде­лы­ва­ют свои поля и кото­рые — для зем­ледель­ца это глав­ное — само­сто­я­тель­ны, зажи­точ­ны и ведут хозяй­ство как надо. Если кто хочет жить дель­ным и сво­бод­ным чело­ве­ком, пусть сле­ду­ет таким пра­ви­лам: самое пер­вое — чтить богов, людей и заведен­ный порядок, не желать зла тому, кто выше тебя, ува­жать роди­те­лей, дер­жать сло­во, нико­му не гово­рить пло­хо­го, так чтобы и тебе пло­хо­го не услы­шать. Кто не будет вредить дру­гим и оста­нет­ся вер­ным дол­гу, про­жи­вет жизнь в спо­кой­ной радо­сти, не зная обид, чест­ную и весе­лую. Об этом пред­у­преж­да­ет вас дере­вен­ский чело­век, вос­пи­тан­ный не в шко­ле фило­со­фов, а обу­чен­ный самой при­ро­дой и прак­ти­кой. Каст­ри­цию — воль­ноот­пу­щен­ни­ку Луция и Гая ради их заслуг. Его смерть я искренне опла­ки­вал и его моги­лу охра­нял, так же как я ему воз­дви­гаю этот памят­ник, чтобы все воль­ноот­пу­щен­ни­ки хра­ни­ли вер­ность сво­им гос­по­дам. Так­же Каст­ри­ции Елене, воль­ноот­пу­щен­ни­це Гая, ибо она так­же была с.145 вер­на»¹⁶ (CIL. XI. 600; AE. 1983. № 413 = 1996. № 665. Пер. Н. А. Маш­ки­на)¹⁷. При­ме­ча­тель­но, что в латин­ском тек­сте этой над­пи­си встре­ча­ют­ся основ­ные поня­тия, на кото­рых осно­вы­ва­лась тра­ди­ци­он­ная мораль рим­ской общи­ны, — pie­tas, fi­des, li­ber­tas.

Имен­но этим тра­ди­ци­ям и сле­до­вал Август. А. Бар­чи­е­зи спра­вед­ли­во ука­зы­ва­ет на то, что поли­ти­че­ский дис­курс res­ti­tu­tio rei pub­li­cae тес­но свя­зан с вос­ста­нов­ле­ни­ем и защи­той древ­них рели­ги­оз­ных куль­тов, являв­ших­ся важ­ны­ми аспек­та­ми нацио­наль­ной спе­ци­фи­ки Рима. Идея, на кото­рой он осно­вы­ва­ет­ся, не была новой: «вос­ста­нов­ле­ние» рас­смат­ри­ва­лось как борь­ба про­тив упад­ка «недав­не­го про­шло­го» и под ним под­ра­зу­ме­ва­лось воз­рож­де­ние обы­ча­ев и усто­ев «отда­лен­но­го про­шло­го», имен­но там иска­ли при­ме­ры и обра­зы для выздо­ров­ле­ния совре­мен­но­го обще­ства. В эпо­ху Авгу­ста эти тра­ди­ци­он­ные воз­зре­ния при­об­ре­та­ют боль­шую важ­ность. В это вре­мя исто­рия Рима стро­и­лась вокруг дихото­мии «пра­виль­но­го отда­лен­но­го про­шло­го», кото­рое часто свя­зы­ва­лось с «золотым веком», и «недав­не­го про­шло­го», харак­те­ри­зо­вав­ше­го­ся упад­ком и пре­ступ­ле­ни­я­ми. Насто­я­щее долж­но было стать искуп­ле­ни­ем за «недав­нее про­шлое» и воз­вра­ще­ни­ем к самой древ­ней исто­рии Рима, его сакраль­ной осно­ве. Имен­но с этим свя­за­но вос­ста­нов­ле­ние рим­ских хра­мов, воз­рож­де­ние древ­них жерт­вен­ных обрядов и риту­а­лов. Послед­ние име­ют боль­шую зна­чи­мость, ведь они глав­ные век­то­ры иден­ти­фи­ка­ции с «пра­виль­ным отда­лен­ным про­шлым», кото­рые пере­да­ют «кон­струк­тив­ные» посла­ния, свя­зы­ваю­щие насто­я­щее с отда­лен­ной древ­но­стью¹⁸. Имен­но отда­лен­но­му про­шло­му были посвя­ще­ны самые зна­ме­ни­тые лите­ра­тур­ные памят­ни­ки эпо­хи Авгу­ста — «Эне­ида» Вер­ги­лия, «Фасты» Овидия, гран­ди­оз­ный лек­си­кон Веррия Флак­ка, лето­пись Тита Ливия. В. С. Дуров тон­ко под­ме­ча­ет, что Ливий, «наме­рен­но арха­и­зи­руя свой стиль и отда­ля­ясь от язы­ка повсе­днев­ной речи, высве­чи­ва­ет древ­ность источ­ни­ков, из кото­рых он извле­ка­ет исто­ри­че­ский мате­ри­ал для сво­его сочи­не­ния. Этим он одно­вре­мен­но демон­стри­ру­ет свою с.146 при­вер­жен­ность авгу­стов­ской поли­ти­ке, направ­лен­ной на воз­рож­де­ние веко­вых цен­но­стей рим­ско­го наро­да»¹⁹.

Сле­до­ва­тель­но, «тра­ди­цио­на­лизм» и «рес­пуб­ли­ка­низм» не одно и то же. Одна­ко и это ещё не всё. Так же, как «тра­ди­цио­на­лизм» стал осно­вой для «рес­пуб­ли­ка­низ­ма», он послу­жил бази­сом для поли­ти­че­ской аги­та­ции «попу­ля­ров»²⁰. Ноби­ли-аут­сай­де­ры, опи­рав­ши­е­ся в сво­ей поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти на народ­ное собра­ние, исполь­зо­ва­ли те же лозун­ги, что и «опти­ма­ты», но были вынуж­де­ны отра­жать в них идеи суве­ре­ни­те­та рим­ско­го наро­да и его гла­вен­ства в государ­стве. Если для «сто­рон­ни­ков сена­та» поня­тие res pub­li­ca озна­ча­ло государ­ст­вен­ный строй, при кото­ром они зани­ма­ли гос­под­ст­ву­ю­щее поло­же­ние в государ­стве, то «попу­ля­ры» под res pub­li­ca под­ра­зу­ме­ва­ли «общее дело все­го наро­да», а в неко­то­рых слу­ча­ях — даже res ple­bis. Если «рес­пуб­ли­ка­низм» опи­рал­ся на дуа­лизм li­ber­tas/reg­num, то в осно­ве идео­ло­гии «попу­ля­ров» лежа­ло про­ти­во­ре­чие li­ber­tas/ser­vi­tus. Li­ber­tas они трак­то­ва­ли как «поли­ти­че­скую сво­бо­ду» плеб­са, кото­рая исчез­ла из-за того, что fac­tio pau­co­rum, «пре­ступ­ная груп­па» ноби­лей, захва­ти­ла власть в государ­стве. Прак­ти­че­ски каж­дый зна­ме­ни­тый po­pu­la­ris объ­яв­лял себя vin­dex li­ber­ta­tis po­pu­li Ro­ma­ni или ple­bis — защит­ни­ком народ­ной сво­бо­ды²¹. Мно­гие «попу­ля­ры» актив­но исполь­зо­ва­ли лозунг pax, и эту тра­ди­цию уна­сле­до­ва­ла «цеза­ри­ан­ская» par­tes, в резуль­та­те чего лозун­ги pax и cle­men­tia ста­ли их отли­чи­тель­ным зна­ком.

Итак, под­ведем ито­ги. Во-пер­вых, поня­тия «тра­ди­цио­на­лизм» и «рес­пуб­ли­ка­низм» нель­зя рас­смат­ри­вать как нечто тож­де­ст­вен­ное. Оче­вид­но, что «тра­ди­цио­на­лизм», как сово­куп­ность кон­сер­ва­тив­ных рим­ских «полис­ных» пред­став­ле­ний, послу­жил осно­вой для воз­ник­но­ве­ния «рес­пуб­ли­ка­низ­ма», а кро­ме это­го, стал осно­ва­ни­ем и для поли­ти­че­ской аги­та­ции «попу­ля­ров». Каж­дое из этих трех начал, в свою оче­редь, мог­ло стать источ­ни­ком для фор­ми­ро­ва­ния офи­ци­аль­ной идео­ло­гии ран­не­го Прин­ци­па­та. Во-вто­рых, при трак­тов­ке идео­ло­ги­че­ских уста­но­вок рим­ских поли­ти­ков Позд­ней рес­пуб­ли­ки и ран­не­го Прин­ци­па­та сле­ду­ет чет­ко раз­ли­чать «тра­ди­ци­он­ные» и «рес­пуб­ли­кан­ские» тен­ден­ции, так как их сме­ше­ние может при­ве­сти к непра­виль­но­му пони­ма­нию наме­ре­ний и конеч­ных целей, кото­рые ста­ви­ли перед собой неко­то­рые поли­ти­че­ские дея­те­ли. Если же тра­ди­ци­он­ные пред­став­ле­ния и нрав­ст­вен­ные иде­а­лы все­го рим­ско­го обще­ства при­пи­сы­вать толь­ко сто­рон­ни­кам «сенат­ской рес­пуб­ли­ки», тогда рим­ско­го государ­ст­вен­но­го дея­те­ля, опи­рав­ше­го­ся на них в сво­ей поли­ти­ке, сле­ду­ет рас­смат­ри­вать либо как сто­рон­ни­ка «сенат­ской рес­пуб­ли­ки», с.147 либо как «нечест­но­го поли­ти­ка», кото­рый шел на заве­до­мый обман, выда­вая желае­мое за дей­ст­ви­тель­ное.

To­ka­rev A. N. In­terpre­ta­tion of “re­pub­li­ca­nism” and “tra­di­tio­na­lism” in mo­dern his­to­rio­gra­phy in con­nec­tion with for­ma­tion of the of­fi­cial ideo­lo­gy of the Ear­ly Prin­ci­pa­te du­ring the epoch of Em­pe­ror Augus­tus

The ar­tic­le is de­vo­ted to in­terpre­ta­tion of “re­pub­li­ca­nism” and “tra­di­tio­na­lism” in the his­to­rio­gra­phy. Mo­dern re­sear­chers don’t see a spe­cial dif­fe­ren­ce between “tra­di­tio­na­lism” and “re­pub­li­ca­nism” and cor­re­la­te them with aris­toc­ra­tic va­lues of the se­na­te sup­por­ters, na­ti­ves of the up­per clas­ses. Howe­ver, ac­cor­ding to the aut­hor, “re­pub­li­ca­nism” and “tra­di­tio­na­lism” can’t be sy­no­nyms as the lat­ter was the ba­sis for out­look of all Ro­man so­cie­ty, re­gardless of ci­ti­zens’ es­ta­te be­lon­ging or po­li­ti­cal con­vic­tions. “Tra­di­tio­na­lism”, as aggre­ga­te of Ro­man “po­lis” rep­re­sen­ta­tions, was the ba­sis for “re­pub­li­ca­nism” and po­li­ti­cal pro­pa­gan­da of po­pu­la­res, and each of them could be­co­me the sour­ce for for­ma­tion of the of­fi­cial ideo­lo­gy of ear­ly Prin­ci­pa­te. The­re­fo­re it’s ne­ces­sa­ry to dif­fe­ren­tia­te between “tra­di­tio­nal” and “re­pub­li­can” ten­den­cies be­cau­se their displa­ce­ment may re­sult in mi­sun­derstan­ding in­ten­tions and fi­nal aims which so­me Ro­man po­li­ti­cal fi­gu­res put be­fo­re them­sel­ves.