Конфликт Цезаря с Суллой: приключенческий роман, пропаганда или действительность?*

с.66 О кон­флик­те Цеза­ря с Сул­лой в 82 г.¹ сооб­ща­ет­ся в трёх источ­ни­ках (Vell. II. 41. 2; Plut. Caes. 1; Suet. Div. Iul. 1), кото­рые, несмот­ря на неко­то­рые рас­хож­де­ния, дают согла­со­ван­ную кар­ти­ну: Сул­ла потре­бо­вал от Цеза­ря раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей, доче­рью Цин­ны; тот отка­зал­ся, чем навлёк на себя гнев дик­та­то­ра. В тече­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни Цезарь скры­вал­ся в Ита­лии, рискуя жиз­нью и отку­па­ясь от пре­сле­до­ва­те­лей, пока его род­ст­вен­ни­ки не доби­лись от Сул­лы поми­ло­ва­ния для него. Как пра­ви­ло, иссле­до­ва­те­ли не ста­вят этот рас­сказ под сомне­ние². Но в 2011 г. А. В. Коро­лен­ков оспо­рил обще­при­ня­тое мне­ние и пред­ло­жил иную кар­ти­ну: по его мне­нию, жиз­ни Цеза­ря ниче­го не угро­жа­ло, и лишь мно­го лет спу­стя он рас­про­стра­нил рас­ска­зы о гро­зив­шей ему опас­но­сти, чтобы изо­бра­зить себя жерт­вой сул­лан­ско­го режи­ма и при­об­ре­сти таким обра­зом попу­ляр­ность³.

с.67 Посмот­рим, что сооб­ща­ют нам источ­ни­ки и как интер­пре­ти­ру­ет их сведе­ния А. В. Коро­лен­ков.

1. Назна­че­ние Цеза­ря фла­ми­ном Юпи­те­ра и его брак с Кор­не­ли­ей

Све­то­ний начи­на­ет рас­сказ об этом эпи­зо­де так: «На шест­на­дца­том году [Цезарь] поте­рял отца. В сле­дую­щее кон­суль­ство, будучи выдви­нут в жре­цы Юпи­те­ра и рас­торг­нув помолв­ку с Кос­су­ци­ей, девуш­кой из всад­ни­че­ско­го, но очень бога­то­го семей­ства, с кото­рой его обру­чи­ли ещё несо­вер­шен­но­лет­ним, он женил­ся на Кор­не­лии, доче­ри Цин­ны, четы­рёх­крат­но­го кон­су­ла, кото­рая вско­ре роди­ла ему Юлию (an­num agens sex­tum de­ci­mum pat­rem ami­sit; se­quen­ti­bus­que con­su­li­bus fla­men Dia­lis des­ti­na­tus di­mis­sa Cos­su­tia, quae fa­mi­lia equestri sed ad­mo­dum diues prae­tex­ta­to des­pon­sa­ta fue­rat, Cor­ne­liam Cin­nae qua­ter con­su­lis fi­liam du­xit uxo­rem, ex qua il­li mox Iulia na­ta est)» (Iul. 1). Если Цезарь родил­ся в 100 г.⁴, 12 или 13 июля⁵, то он дол­жен был поте­рять отца во вто­рой поло­вине 85 — пер­вой поло­вине 84 г., а женить­ся на Кор­не­лии — в 84 или 83 г.

с.68 Вел­лей Патер­кул (II. 43. 1) пишет, что Цезарь, «будучи почти маль­чи­ком, был назна­чен Мари­ем и Цин­ной фла­ми­ном Юпи­те­ра» (pae­ne puer a Ma­rio Cin­na­que fla­men Dia­lis crea­tus). Ука­за­ние на сов­мест­ное реше­ние Мария и Цин­ны поз­во­ля­ет дати­ро­вать это назна­че­ние кон­цом 87 г. или пер­вой поло­ви­ной янва­ря 86 г.

А. В. Коро­лен­ков отме­ча­ет про­ти­во­ре­чия в этих сведе­ни­ях: во-пер­вых, Вел­лей дати­ру­ет назна­че­ние Цеза­ря фла­ми­ном 87/86 гг., а Све­то­ний — 84 г. (с.117); во-вто­рых, Вел­лей гово­рит о назна­че­нии Цеза­ря на долж­ность (crea­tus), а Све­то­ний — толь­ко о выдви­же­нии (des­ti­na­tus) (с.120—121). А. В. Коро­лен­ков согла­ша­ет­ся с мне­ни­ем Л. Р. Тэй­лор⁶, что посколь­ку прак­ти­че­ских шагов для назна­че­ния Цеза­ря на долж­ность фла­ми­на не пред­при­ни­ма­лось до 84 г., то сле­ду­ет пред­по­честь сооб­ще­ние Све­то­ния сло­вам Вел­лея. Автор пред­по­ла­га­ет, что Вел­лей назвал Мария по небреж­но­сти или по догад­ке, исхо­дя из его тогдаш­не­го поло­же­ния и род­ства с Цеза­рем (с.117).

Но дей­ст­ви­тель­но ли Вел­лей про­ти­во­ре­чит Све­то­нию? Такое мне­ние осно­ва­но на пред­по­сыл­ке, что Све­то­ний в сво­ём рас­ска­зе (pat­rem ami­sit; se­quen­ti­bus­que con­su­li­bus fla­men Dia­lis des­ti­na­tus di­mis­sa Cos­su­tia… Cor­ne­liam… du­xit uxo­rem) пере­чис­ля­ет все собы­тия после­до­ва­тель­но, а зна­чит, выдви­же­ние Цеза­ря на долж­ность фла­ми­на и рас­тор­же­ние помолв­ки с Кос­су­ци­ей состо­я­лись в пери­од меж­ду смер­тью его отца и женить­бой моло­до­го чело­ве­ка на Кор­не­лии, т. е. не ранее середи­ны 85 г. и не позд­нее кон­ца 83 г. Одна­ко такое тол­ко­ва­ние тек­ста — не един­ст­вен­но воз­мож­ное. К. Пел­линг пола­га­ет, что Све­то­ний мог под­ра­зу­ме­вать не хро­но­ло­ги­че­скую, а при­чин­но-след­ст­вен­ную связь меж­ду эти­ми обсто­я­тель­ства­ми⁷: посколь­ку Цезарь (ранее) был выдви­нут на долж­ность фла­ми­на, он (ранее) рас­торг помолв­ку с Кос­су­ци­ей и (теперь) женил­ся на Кор­не­лии, и толь­ко к это­му послед­не­му собы­тию отно­сит­ся хро­но­ло­ги­че­ское ука­за­ние se­quen­ti­bus con­su­li­bus. Назна­че­ние Цеза­ря на долж­ность фла­ми­на мог­ло состо­ять­ся рань­ше, в кон­це 87 — нача­ле 86 г., как и пишет Вел­лей.

Ошиб­ка Вел­лея в вопро­се о вступ­ле­нии Цеза­ря в долж­ность фла­ми­на тоже не так оче­вид­на. Л. Р. Тэй­лор убеди­тель­но пока­за­ла, что Цезарь так и не был инав­гу­ри­ро­ван, т. е. не всту­пил в долж­ность с.69 фла­ми­на Юпи­те­ра⁸. Одна­ко дей­ст­ви­тель­но ли сло­во crea­tus у Вел­лея озна­ча­ет, что Цезарь про­шёл инав­гу­ра­цию, как пола­га­ет А. В. Коро­лен­ков (с.120)? Ком­мен­ти­руя дан­ный пас­саж Вел­лея, А. Вуд­мэн при­во­дит при­ме­ры того, что, сооб­щая о назна­че­ни­ях жре­цов, Ливий употреб­ля­ет выра­же­ние crea­tus inau­gu­ra­tus­que⁹; таким обра­зом, тер­мин crea­tus ука­зы­ва­ет не на инав­гу­ра­цию, а на более ран­нюю ста­дию про­цес­са назна­че­ния: coop­ta­tio (для авгу­ра: Liv. XXVII. 36. 5) или cap­tio (для фла­ми­на Мар­са: Liv. XXIX. 38. 6). Сле­до­ва­тель­но, и в этом слу­чае про­ти­во­ре­чие меж­ду антич­ны­ми авто­ра­ми явля­ет­ся кажу­щим­ся: Вел­лей, оче­вид­но, под­ра­зу­ме­ва­ет лишь то, что в эпо­ху вла­ды­че­ства Мария и Цин­ны Цезарь был cap­tus, т. е. взят на долж­ность фла­ми­на¹⁰, одна­ко ниче­го не сооб­ща­ет о его вступ­ле­нии в долж­ность, т. е. инав­гу­ра­ции. В его рас­ска­зе, впро­чем, дей­ст­ви­тель­но содер­жит­ся неточ­ность: он пишет, что Цезарь был a Ma­rio Cin­na­que crea­tus, но это дей­ст­вие, конеч­но, совер­ши­ли не сами Марий и Цин­на, а вер­хов­ный пон­ти­фик Сце­во­ла по их ука­за­нию. Одна­ко в целом «небреж­ность» Вел­лея дале­ко не столь вели­ка, как счи­та­ет А. В. Коро­лен­ков.

Но если Цезарь дей­ст­ви­тель­но был назна­чен на долж­ность фла­ми­на Юпи­те­ра уже в 87 г. или в нача­ле 86 г., то поче­му его брак с Кор­не­ли­ей откла­ды­вал­ся мини­мум до 84 г. — а вме­сте с ним и инав­гу­ра­ция? Конеч­но, ответ на этот вопрос может быть лишь пред­по­ло­жи­тель­ным, но, воз­мож­но, дело про­сто в том, что лишь к 84 г. Кор­не­лия достиг­ла брач­но­го воз­рас­та, кото­рый у рим­ских дево­чек состав­лял 12 лет (Dio Cass. LIV. 16. 7). Сам Цезарь в момент с.70 назна­че­ния был крайне молод, ему не испол­ни­лось и 14 лет и, види­мо, ради это­го назна­че­ния он надел муж­скую тогу рань­ше, чем это было при­ня­то в Риме¹¹; и его неве­ста вполне мог­ла быть на несколь­ко лет млад­ше.

Одна­ко Цезарь не был инав­гу­ри­ро­ван и после бра­ка с Кор­не­ли­ей, в 84—82 гг. А. В. Коро­лен­ков объ­яс­ня­ет это тем, что после смер­ти Цин­ны дан­ный вопрос «отпал» (с.121). В при­ме­ча­нии автор выска­зы­ва­ет несо­гла­сие с мне­ни­ем А. Гол­дсу­ор­си, кото­рый счи­та­ет вопрос о фла­ми­на­те незна­чи­тель­ным¹². Тогда поче­му же он отпал? Выше автор дока­зы­ва­ет, что назна­че­ние Цеза­ря фла­ми­ном Юпи­те­ра пред­став­ля­ло собой «что-то вро­де при­да­но­го» Кор­не­лии, и Марий и Цин­на, при­ни­мая это реше­ние, учи­ты­ва­ли инте­ре­сы Цеза­ря, а воз­мож­но, ини­ци­а­ти­ва исхо­ди­ла даже от его род­ни. Что же каса­ет­ся огра­ни­че­ний, свя­зан­ных с этим саном и созда­вав­ших труд­но­сти для карье­ры, то Цезарь и его род­ст­вен­ни­ки рас­счи­ты­ва­ли про­сто обой­ти их (с.118—120). Сле­до­ва­тель­но, это назна­че­ние не было для Цеза­ря обре­ме­ни­тель­ным и, напро­тив, пред­став­ля­ло для него цен­ность, — одна­ко в долж­ность он так и не всту­пил. Неко­то­рые авто­ры пред­по­ла­га­ют, что его инав­гу­ра­ции вос­про­ти­вил­ся вер­хов­ный пон­ти­фик Сце­во­ла¹³; А. В. Коро­лен­ко­ву эта вер­сия не кажет­ся убеди­тель­ной. Одна­ко если ни Цезарь, ни Сце­во­ла не воз­ра­жа­ли про­тив инав­гу­ра­ции, и сам этот вопрос не был мало­важ­ным, то поче­му же она всё-таки не состо­я­лась?

Чтобы попы­тать­ся най­ти ответ, вер­нём­ся на несколь­ко лет назад. Если Цезарь был назна­чен на долж­ность фла­ми­на Мари­ем и Цин­ной, то воз­ни­ка­ет вопрос — зачем им это пона­до­би­лось? Иссле­до­ва­те­ли пред­ла­га­ют раз­лич­ные вер­сии¹⁴. В целом мож­но согла­сить­ся с воз­ра­же­ни­я­ми А. В. Коро­лен­ко­ва про­тив ранее выска­зан­ных гипо­тез, кото­рые объ­яс­ня­ют это назна­че­ние Цеза­ря как ком­пен­са­цию за невоз­мож­ность для него обыч­ной карье­ры — вслед­ст­вие его с.71 пло­хо­го здо­ро­вья¹⁵ или сла­бых пози­ций рода Юли­ев¹⁶ — или как защи­ту от опас­но­стей граж­дан­ской вой­ны¹⁷. Ина­че обсто­ит дело с гипо­те­зой С. Вайн­што­ка, кото­рый счи­та­ет, что, назна­чая Цеза­ря на долж­ность фла­ми­на, Марий и Цин­на руко­вод­ст­во­ва­лись соб­ст­вен­ны­ми инте­ре­са­ми, не учи­ты­вая огра­ни­че­ний, нала­гав­ших­ся на фла­ми­на, для карье­ры Цеза­ря¹⁸. А. В. Коро­лен­ков, воз­ра­жая, ука­зы­ва­ет, что Марию и Цинне пред­по­чти­тель­нее было бы иметь в каче­стве фла­ми­на Юпи­те­ра лояль­но­го им чело­ве­ка, а не враж­деб­но настро­ен­но­го (с.119). Но какой вред мог при­чи­нить Марию и Цинне совсем юный фла­мин Юпи­те­ра? Отве­та на этот вопрос автор не даёт. Одна­ко если бы Цезарь каким-то обра­зом начал вредить дяде и тестю, бла­го­да­ря кото­рым полу­чил долж­ность, вряд ли такое поведе­ние вос­при­ня­ли бы в Риме с пони­ма­ни­ем или сочув­ст­ви­ем.

Таким обра­зом, сам тезис С. Вайн­што­ка о том, что, назна­чая Цеза­ря фла­ми­ном, Цин­на и Марий пре­сле­до­ва­ли соб­ст­вен­ные инте­ре­сы, вполне прав­до­по­до­бен. Но в чём эти инте­ре­сы заклю­ча­лись? Это­го С. Вайн­шток не кон­кре­ти­зи­ру­ет.

Ряд иссле­до­ва­те­лей счи­та­ет, что таким путём Марий и Цин­на жела­ли отвра­тить про­кля­тие Меру­лы, преды­ду­ще­го фла­ми­на Юпи­те­ра, кото­рый после воз­вра­ще­ния Цин­ны в Рим покон­чил с собой, обаг­рив кро­вью алта­ри и пре­дав про­кля­тию его само­го и его сто­рон­ни­ков (Vell. Pat. II. 22. 2)¹⁹. Мож­но согла­сить­ся с тем, что это собы­тие ока­за­ло вли­я­ние на реше­ние о назна­че­нии Цеза­ря, кото­рое мог­ло до какой-то сте­пе­ни сгла­дить нега­тив­ное воздей­ст­вие про­кля­тия и само­убий­ства Меру­лы хотя бы на обще­ст­вен­ное мне­ние, если не на отно­ше­ния с бога­ми. Но не сто­ит пре­уве­ли­чи­вать зна­че­ние это­го фак­то­ра: ведь вступ­ле­ние Цеза­ря в долж­ность было отло­же­но как мини­мум на два года, зна­чит, этот вопрос не вос­при­ни­мал­ся как осо­бо сроч­ный.

с.72 Обыч­но счи­та­ет­ся, что пер­вич­ным было имен­но наме­ре­ние Мария и Цин­ны сде­лать Цеза­ря фла­ми­ном Юпи­те­ра, а уже затем после­до­ва­ла идея женить его на Кор­не­лии, посколь­ку фла­ми­ни­ка Юпи­те­ра долж­на была быть пат­ри­ци­ан­кой²⁰. Одна­ко воз­мож­на и обрат­ная после­до­ва­тель­ность. В 87 г. Цин­на и Марий были союз­ни­ка­ми, а поли­ти­че­ские сою­зы в Риме часто скреп­ля­лись бра­ка­ми. Марий имел толь­ко одно­го сына, кото­рый уже был женат на Лици­нии, доче­ри Крас­са Ора­то­ра (Cic. Balb. 49). Види­мо, поэто­му реше­но было выдать дочь Цин­ны за Цеза­ря, пле­мян­ни­ка Мария. Одна­ко Марий и Цин­на, веро­ят­но, рас­счи­ты­ва­ли надол­го сохра­нить за собой гос­под­ство в государ­ст­вен­ных делах — если не фор­маль­ные пол­но­мо­чия, то, по край­ней мере, авто­ри­тет и вли­я­ние пер­вых граж­дан, — и пере­дать это поло­же­ние сво­им сыно­вьям²¹. И в более отда­лён­ной пер­спек­ти­ве брак Цеза­ря с Кор­не­ли­ей ста­вил в невы­год­ное поло­же­ние сыно­вей самих Мария и Цин­ны, т. к. Цезарь ока­зы­вал­ся в цен­тре их поли­ти­че­ской груп­пи­ров­ки и мог пре­тен­до­вать на наследие обо­их её лиде­ров²². По всей види­мо­сти, имен­но эту про­бле­му помог решить фла­ми­нат. Женив Цеза­ря на Кор­не­лии, Марий и Цин­на дости­га­ли сво­ей основ­ной цели — скреп­ля­ли поли­ти­че­ский союз бра­ком. А назна­чая Цеза­ря на долж­ность фла­ми­на Юпи­те­ра, они уни­что­жа­ли его как воз­мож­но­го кон­ку­рен­та сво­им сыно­вьям. Запре­ты, нала­гав­ши­е­ся на фла­ми­на Юпи­те­ра не поз­во­ли­ли бы Цеза­рю сде­лать поли­ти­че­скую, а тем более воен­ную карье­ру.

А. В. Коро­лен­ков, одна­ко, пола­га­ет, что запре­ты, свя­зан­ные с фла­ми­на­том, лег­ко было пре­одо­леть. В дока­за­тель­ство он при­во­дит сле­дую­щие фак­ты: 1) в 199 г.²³ фла­мин Юпи­те­ра Вале­рий Флакк всту­пил в долж­ность эди­ла, не при­но­ся клят­вы, что сде­лал за него с.73 его брат; 2) в 183 г. этот же Флакк испол­нял долж­ность пре­то­ра, при­чем жере­бьёв­ка про­вин­ций была про­из­веде­на так, чтобы ему не при­шлось покидать Рим; 3) пред­ше­ст­вен­ник Цеза­ря Меру­ла стал кон­су­лом и участ­во­вал в обо­роне горо­да, объ­ез­жая его укреп­ле­ния; 4) П. Красс Муци­ан и сам Цезарь покида­ли Ита­лию, хотя вер­хов­ным пон­ти­фи­кам это не раз­ре­ша­лось; 5) роди­те­ли фла­ми­на долж­ны были быть пат­ри­ци­я­ми, одна­ко мать Цеза­ря Авре­лия при­над­ле­жа­ла к пле­бей­ско­му роду (с.120—121).

Эти аргу­мен­ты труд­но счесть решаю­щи­ми. Как пока­зы­ва­ют при­ме­ры Флак­ка и Меру­лы, пре­ту­ра дей­ст­ви­тель­но была доступ­на для фла­ми­на Юпи­те­ра, но для пле­мян­ни­ка Мария и зятя Цин­ны эта долж­ность вряд ли была пре­де­лом меч­та­ний. Одна­ко пре­ту­ра того же Флак­ка ясно дока­зы­ва­ет, что воен­ное коман­до­ва­ние и намест­ни­че­ство в про­вин­ции было для фла­ми­на Юпи­те­ра недо­ступ­но — а имен­но они сули­ли сла­ву, три­умф и обо­га­ще­ние.

При­ме­ры вер­хов­ных пон­ти­фи­ков Крас­са Муци­а­на и само­го Цеза­ря тоже не столь одно­знач­ны. Во-пер­вых, не сле­ду­ет про­во­дить здесь пря­мую ана­ло­гию с фла­ми­на­том Юпи­те­ра: долж­ность вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка нико­гда не была свя­за­на со столь суро­вы­ми, слож­ны­ми и мно­го­чис­лен­ны­ми запре­та­ми и обы­ча­я­ми (Gell. X. 15; Plut. Q. R. 40, 44, 50, 109—113). Они ста­ви­ли фла­ми­на Юпи­те­ра в осо­бое поло­же­ние в рим­ской рели­гии: он соеди­нял город с миром богов и слу­жил обра­зом, «двой­ни­ком» Юпи­те­ра в Риме²⁴.

Во-вто­рых, нам не уда­лось най­ти в источ­ни­ках сведе­ний о том, что вер­хов­но­му пон­ти­фи­ку не раз­ре­ша­лось покидать Ита­лию. Ливий лишь сооб­ща­ет о том, что в 205 г. вер­хов­ный пон­ти­фик Красс усту­пил (con­ce­den­te) Сци­пи­о­ну Сици­лию без жере­бьёв­ки, т. к. его удер­жи­ва­ло в Ита­лии попе­че­ние о свя­щен­но­дей­ст­ви­ях (cu­ra sac­ro­rum, Liv. XXVIII. 38. 12) — одна­ко здесь ско­рее пред­по­ла­га­ет­ся доб­ро­воль­ный выбор Крас­са²⁵, и извест­но, что Фабий Кунк­та­тор всё с.74 же уго­ва­ри­вал Крас­са отпра­вить­ся на Сици­лию (Plut. Fab. 25. 4)²⁶. Сооб­ща­ет­ся так­же, что в 131 г. вер­хов­ный пон­ти­фик Красс Муци­ан отпра­вил­ся за пре­де­лы Ита­лии, чего ранее не слу­ча­лось (Liv. Per. 59)²⁷ — одна­ко это гово­рит ско­рее о тра­ди­ции и отсут­ст­вии пре­цеден­та, чем о суще­ст­во­ва­нии кате­го­ри­че­ско­го запре­та²⁸. А к тому вре­ме­ни, когда сам Цезарь стал вер­хов­ным пон­ти­фи­ком, вряд ли кто-то сомне­вал­ся в том, что он име­ет пра­во выехать в про­вин­цию: ведь Метелл Пий, его непо­сред­ст­вен­ный пред­ше­ст­вен­ник, отсут­ст­во­вал в Ита­лии почти десять лет, когда вёл вой­ну про­тив Сер­то­рия.

В-третьих, эпи­зод с назна­че­ни­ем Крас­са Муци­а­на коман­дую­щим в войне про­тив Ари­сто­ни­ка ско­рее свиде­тель­ст­ву­ет про­тив тези­са А. В. Коро­лен­ко­ва. Это же коман­до­ва­ние пытал­ся полу­чить Л. Вале­рий Флакк, кол­ле­га Муци­а­на по кон­суль­ству и фла­мин Мар­са, но Муци­ан вос­пре­пят­ст­во­вал ему, и народ голо­со­ва­ни­ем под­твер­дил, что фла­мин дол­жен пови­но­вать­ся вер­хов­но­му пон­ти­фи­ку (Cic. Phil. XI. 18)²⁹. Таким обра­зом, вряд ли Цезарь мог ожи­дать, что ему лег­ко будет пре­одо­леть запре­ты, окру­жаю­щие фла­ми­на Юпи­те­ра, осо­бен­но если вер­хов­ный пон­ти­фик ока­жет ему про­ти­во­дей­ст­вие.

Что каса­ет­ся аргу­мен­та А. В. Коро­лен­ко­ва о про­ис­хож­де­нии мате­ри Цеза­ря, то он, как пред­став­ля­ет­ся, осно­ван на оши­боч­ной пред­по­сыл­ке. Со ссыл­кой на Л. Р. Тэй­лор он пишет, что «роди­те­ли с.75 фла­ми­на долж­ны были при­над­ле­жать к чис­лу пат­ри­ци­ев, заклю­чив­ших брак по обряду con­far­rea­tio»³⁰. Одна­ко в источ­ни­ках засвиде­тель­ст­во­ва­но лишь то, что 1) фла­ми­ны Юпи­те­ра, Мар­са и Кви­ри­на долж­ны быть жена­ты по обряду кон­фарре­а­ции (Gai­us I. 112; Serv. Aen. IV. 374) и про­ис­хо­дить от роди­те­лей, заклю­чив­ших брак по это­му же обряду (Tac. Ann. IV. 16. 2; Gai. Loc. cit.); 2) что сами фла­ми­ны долж­ны быть пат­ри­ци­я­ми (Cic. Dom. 38; Tac. Loc. cit.). Пря­мых упо­ми­на­ний о том, что в эпо­ху Позд­ней рес­пуб­ли­ки кон­фарре­а­ция была доступ­на толь­ко пат­ри­ци­ям, в источ­ни­ках нет, что при­зна­ёт и сама Л. Р. Тэй­лор³¹. При­мер Лен­ту­ла Ниге­ра, фла­ми­на Мар­са в 60—50-е гг., свиде­тель­ст­ву­ет об обрат­ном: его женой была пле­бей­ка Пуб­ли­ция, что, по-види­мо­му, не созда­ло пре­пят­ст­вий для кон­фарре­а­ции (Mac­rob. Sat. III. 13. 11)³². Дж. Лин­дер­ский убеди­тель­но пока­зал, что в дан­ную эпо­ху пле­бей­ки мог­ли выхо­дить замуж по обряду кон­фарре­а­ции³³, а пото­му роди­те­ли Цеза­ря вполне мог­ли заклю­чить такой брак. Поэто­му нет осно­ва­ний счи­тать, что пле­бей­ка Авре­лия, мать Цеза­ря, име­ла «непо­д­хо­дя­щее про­ис­хож­де­ние» и что Цин­на и род­ня Цеза­ря «либе­раль­но» отнес­лись к свя­зан­ным с фла­ми­на­том запре­там (с.121).

Оста­ёт­ся рас­смот­реть лишь при­мер Л. Кор­не­лия Меру­лы, пред­ше­ст­вен­ни­ка Цеза­ря на долж­но­сти фла­ми­на Юпи­те­ра. Его кон­суль­ство не вызы­ва­ет сомне­ний, одна­ко свиде­тельств о том, что он «участ­во­вал в обо­роне Рима, объ­ез­жая его укреп­ле­ния» (с.120), нам най­ти не уда­лось. Аппи­ан (BC. I. 66) сооб­ща­ет лишь о том, что «кон­су­лы Окта­вий и Меру­ла укреп­ля­ли Город рва­ми и ремон­том стен и уста­нав­ли­ва­ли воен­ные маши­ны (Ὀκτάουιος δὲ καὶ Με­ρόλας οἱ ὕπα­τοι τὸ μὲν ἄστυ τάφ­ροις καὶ τει­χῶν ἐπι­σκευαῖς ὠχύ­ρουν καὶ μη­χανή­ματα ἐφίσ­τα­νον)» (пер. С. А. Жебелё­ва). Речь здесь идёт о работах, кото­рые про­из­во­ди­лись по при­ка­зу кон­су­лов, и не обя­за­тель­но сами они долж­ны лич­но в них участ­во­вать.

Кро­ме того, Меру­ла занял место Цин­ны, кото­рый из-за кон­флик­та с кол­ле­гой и мас­со­вых бес­по­ряд­ков вынуж­ден был бежать из с.76 Горо­да, а затем был отре­шён сена­том от долж­но­сти (App. BC. I. 65—66); за этим после­до­ва­ла граж­дан­ская вой­на, в ходе кото­рой уже сам Меру­ла вынуж­ден был отка­зать­ся от долж­но­сти (Diod. XXXVIII. 3; Vell. Pat. II. 22. 2) и в этом же году был при­вле­чён к суду и совер­шил само­убий­ство (Vell. Pat. Loc. cit.; Flor. II. 9. 16, см. так­же выше). Вряд ли кон­суль­ство Меру­лы мог­ло рас­смат­ри­вать­ся как под­хо­дя­щий пре­цедент для его пре­ем­ни­ка, и если бы сле­дую­щий фла­мин Юпи­те­ра поже­лал занять эту долж­ность, то как его поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки, так и про­сто рев­ни­те­ли рели­ги­оз­ных обы­ча­ев непре­мен­но вспом­ни­ли бы тра­ги­че­ские собы­тия, сопро­вож­дав­шие кон­суль­ство Меру­лы³⁴.

Нель­зя исклю­чать, что, остав­шись фла­ми­ном, Цезарь сумел бы пре­одо­леть пре­пят­ст­вия рели­ги­оз­но­го харак­те­ра, занять кон­суль­ство и полу­чить про­вин­цию, — хотя для это­го потре­бо­ва­лась бы огром­ная настой­чи­вость, попу­ляр­ность и авто­ри­тет, содей­ст­вие вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка и бла­го­при­ят­ное сте­че­ние обсто­я­тельств, — но он не мог зара­нее на это рас­счи­ты­вать. Одна­ко Цезарь мог быть твёр­до уве­рен в дру­гом: долж­ность фла­ми­на Юпи­те­ра созда­ва­ла суще­ст­вен­ные затруд­не­ния в карье­ре, пре­не­бречь кото­ры­ми было невоз­мож­но. Имен­но поэто­му, веро­ят­но, он не торо­пил­ся с соб­ст­вен­ной инав­гу­ра­ци­ей, хотя после заклю­че­ния бра­ка с Кор­не­ли­ей имел на неё пра­во. Мария и Цин­ны, заин­те­ре­со­ван­ных в том, чтобы Цезарь всту­пил в долж­ность фла­ми­на Юпи­те­ра, уже не было в живых, а его само­го она вряд ли мог­ла при­вле­кать.

2. Тре­бо­ва­ние Сул­лы о раз­во­де Цеза­ря с Кор­не­ли­ей

Обра­тим­ся к сле­дую­ще­му эпи­зо­ду. Кон­фликт Сул­лы с Цеза­рем начал­ся с того, что дик­та­тор велел юно­ше раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей, доче­рью Цин­ны. Вновь посмот­рим, что сооб­ща­ют нам источ­ни­ки и как интер­пре­ти­ру­ет их А. В. Коро­лен­ков.

Вел­лей Патер­кул (II. 41. 2) заме­ча­ет лишь, что ника­кой страх не вынудил Цеза­ря разой­тись с доче­рью Цин­ны (cui­us fi­liam ut с.77 re­pu­dia­ret nul­le me­tu com­pel­li po­tuit). Рас­сказ Све­то­ния более подро­бен, но столь же тума­нен (Iul. 1): дик­та­тор Сул­ла ника­ки­ми сред­ства­ми не мог добить­ся, чтобы Цезарь раз­вёл­ся с Кор­не­ли­ей (ne­que ut re­pu­dia­ret com­pel­li a dic­ta­to­re Sul­la ul­lo mo­do po­tuit). Боль­ше все­го кон­кре­ти­ки содер­жит­ся у Плу­тар­ха (Caes. 1): «Когда Сул­ла захва­тил власть, он не смог ни угро­за­ми, ни обе­ща­ни­я­ми побудить Цеза­ря к раз­во­ду с Кор­не­ли­ей (Κορ­νη­λίαν ὡς ἐπεκ­ρά­τησε Σύλ­λας οὔτ’ ἐλπί­σιν οὔτε φό­βῳ δυ­νηθεὶς ἀποσ­πά­σαι Καίσα­ρος)» (здесь и далее цит. в пер. Г. А. Стра­та­нов­ско­го и К. П. Ламп­са­ко­ва). Мож­но отме­тить, что если Вел­лей гово­рит толь­ко о стра­хе (что соот­вет­ст­ву­ет угро­зам у Плу­тар­ха), то Све­то­ний — уже об ul­lo mo­do, что может под­ра­зу­ме­вать не толь­ко угро­зы, но и обе­ща­ния. В вопро­се об угро­зах источ­ни­ки соглас­ны друг с дру­гом — жизнь и без­опас­ность Цеза­ря и его близ­ких напря­мую зави­се­ли от Сул­лы. Обра­тим­ся к посу­лам.

А. В. Коро­лен­ков ука­зы­ва­ет, что, по мне­нию неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей, Плу­тарх наме­ка­ет на жела­ние Сул­лы при­влечь Цеза­ря на свою сто­ро­ну. Далее автор зада­ёт­ся вопро­сом: «Даже если это так, то что мог пообе­щать дик­та­тор?» По мне­нию А. В. Коро­лен­ко­ва — ниче­го. Об орди­нар­ных маги­ст­ра­ту­рах речь вести было рано. Жре­че­ские долж­но­сти Сул­ла вряд ли мог ему пообе­щать, посколь­ку раз­вод пре­пят­ст­во­вал инав­гу­ра­ции Цеза­ря как фла­ми­на, а дру­гих жре­че­ских долж­но­стей Цезарь мог достичь и сам. То, что Сул­ла мог пред­ло­жить Цеза­рю более выгод­ный брак, так­же пред­став­ля­ет­ся А. В. Коро­лен­ко­ву мало­ве­ро­ят­ным, посколь­ку источ­ни­ки об этом мол­чат (с.122—123).

Но дей­ст­ви­тель­но ли в 82 г. Сул­ла ниче­го не мог пред­ло­жить Цеза­рю? Нач­нём с того, что семья Цеза­ря была небо­га­той и про­жи­ва­ла в Субу­ре, бед­ном рай­оне Рима (Suet. Iul. 46. 1). Поэто­му Сул­ла мог пред­ло­жить Цеза­рю по мень­шей мере день­ги (в част­но­сти иму­ще­ство проскри­би­ро­ван­ных), что зна­чи­тель­но упро­сти­ло бы ему путь по доро­ге поче­стей. Так, Плу­тарх сооб­ща­ет, что дик­та­тор по сво­ей ини­ци­а­ти­ве разда­вал «добы­чу» сво­им сто­рон­ни­кам, желая при­вя­зать их к себе (Crass. 2. 4).

Вести речь об орди­нар­ных маги­ст­ра­ту­рах для Цеза­ря, кото­ро­му на тот момент не было и 20 лет, дей­ст­ви­тель­но, было преж­девре­мен­но. Одна­ко в Риме суще­ст­во­ва­ли и млад­шие долж­но­сти — воен­ных три­бу­нов, пре­фек­тов, моне­та­ри­ев, кура­то­ров дорог, уго­лов­ных три­ум­ви­ров и децем­ви­ров для раз­ре­ше­ния тяжб: эти посты с.78 Цезарь мог бы занять при содей­ст­вии Сул­лы и обре­сти с их помо­щью награ­ды, свя­зи и извест­ность, полез­ные для даль­ней­шей карье­ры.

Что же каса­ет­ся жре­че­ских долж­но­стей, то А. В. Коро­лен­ков ука­зы­ва­ет, что раз­вод лишал Цеза­ря шан­са на фла­ми­нат, а дру­гих жре­че­ских долж­но­стей «Цезарь мог достиг­нуть и сам — уже в 74 или 73 г. его кооп­ти­ро­ва­ли (заоч­но!) в кол­ле­гию пон­ти­фи­ков, что было невоз­мож­но без согла­сия вхо­див­ших в нее вид­ней­ших сул­лан­цев, преж­де все­го вели­ко­го пон­ти­фи­ка Метел­ла Пия» (с.123). Как уже было пока­за­но выше, фла­ми­нат едва ли пред­став­лял для Цеза­ря боль­шую цен­ность. В кол­ле­гию пон­ти­фи­ков Цеза­ря при­ня­ли при­мер­но через 8 лет после его раз­го­во­ра с Сул­лой и через 5 лет после смер­ти послед­не­го, когда ситу­а­ция в государ­стве корен­ным обра­зом изме­ни­лась. Более того, Цеза­ря взя­ли на место умер­ше­го род­ст­вен­ни­ка — Кот­ты (Vell. II. 43. 1). В 82 г. никто не мог пред­видеть, когда воз­ник­нут бла­го­при­ят­ные для Цеза­ря обсто­я­тель­ства; а содей­ст­вие Сул­лы поз­во­ли­ло бы их не дожи­дать­ся.

А. В. Коро­лен­ков так­же исклю­ча­ет, что Сул­ла мог пред­ло­жить Цеза­рю более выгод­ный брак: «Пред­ло­же­ния тако­го рода немед­лен­но ста­но­вят­ся досто­я­ни­ем мол­вы, и здесь мол­ча­ние источ­ни­ков мож­но рас­смат­ри­вать как нечто боль­шее, неже­ли ar­gu­men­tum e si­len­tio» (с.123). Пред­став­ля­ет­ся всё же, что дан­ный довод — не более чем ar­gu­men­tum e si­len­tio, доволь­но шат­кий. Напри­мер, до того, как был най­ден папи­рус с речью Авгу­ста на похо­ро­нах Агрип­пы, никто не пред­по­ла­гал, что зятем послед­не­го был Квин­ти­лий Вар³⁵. Агрип­па зани­мал вто­рое место в государ­стве, да и сам Вар — дале­ко не послед­ний пер­со­наж в рим­ской исто­рии, одна­ко в нарра­тив­ных источ­ни­ках нет и намё­ка на это род­ство. Рас­ска­зы о состо­яв­шем­ся, хоть и крат­ковре­мен­ном бра­ке Пом­пея с пад­че­ри­цей Сул­лы содер­жат­ся толь­ко у одно­го авто­ра (Plut. Sul­la. 33. 3; Pomp. 9) — види­мо, инте­рес к нему был не так уж велик. А в слу­чае Цеза­ря речь может идти не о бра­ке и даже не о помолв­ке, а лишь о его пред­ло­же­нии: воз­мож­но, даже имя пред­по­ла­гае­мой неве­сты не про­зву­ча­ло. В общем виде Плу­тарх (Sul­la. 33. 2—3) под­твер­жда­ет, что неко­то­рым сво­им сто­рон­ни­кам дик­та­тор пред­ла­гал жён. Разу­ме­ет­ся, это не поз­во­ля­ет сде­лать вывод, что Цезарь тоже полу­чил такое пред­ло­же­ние, с.79 но на осно­ва­нии ar­gu­men­tum e si­len­tio нель­зя уве­рен­но утвер­ждать, что он его не полу­чил и в прин­ци­пе не мог полу­чить³⁶.

Таким обра­зом, в 82 г. Сул­ла мог пообе­щать Цеза­рю день­ги, под­держ­ку и помощь в карье­ре, жре­че­ские долж­но­сти и выгод­ный брак.

3. Попыт­ка Цеза­ря полу­чить жре­че­скую долж­ность

Рас­ска­зав об отка­зе Цеза­ря раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей и кон­фис­ка­ции её при­да­но­го, Плу­тарх (Caes. 1. 3) сооб­ща­ет сле­дую­щее: «Заня­тый вна­ча­ле мно­го­чис­лен­ны­ми убий­ства­ми и неот­лож­ны­ми дела­ми, Сул­ла не обра­щал на Цеза­ря вни­ма­ния, но тот, не доволь­ст­ву­ясь этим, высту­пил пуб­лич­но, доби­ва­ясь жре­че­ской долж­но­сти, хотя сам едва достиг юно­ше­ско­го воз­рас­та. Сул­ла вос­про­ти­вил­ся это­му и сде­лал так, что Цезарь потер­пел неуда­чу (ὡς δ’ ὑπὸ πλή­θους φό­νων ἐν ἀρχῇ καὶ δι’ ἀσχο­λίας ὑπὸ Σύλ­λα πα­ρορώ­μενος οὐκ ἠγά­πη­σεν, ἀλλὰ με­τιὼν ἱερω­σύνην εἰς τὸν δῆ­μον προ­ῆλ­θεν οὔπω πά­νυ μει­ράκιον ὤν, ταύ­της μὲν ἐκπε­σεῖν αὐτὸν ὑπε­ναν­τιωθεὶς Σύλ­λας πα­ρεσ­κεύασε)». Дру­гие источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют об этом выступ­ле­нии Цеза­ря, и, по мне­нию А. В. Коро­лен­ко­ва, рас­сказ Плу­тар­ха зву­чит «совсем неле­по», т. к. фла­мин Юпи­те­ра не изби­рал­ся коми­ци­я­ми. Чтобы объ­яс­нить эту ошиб­ку Плу­тар­ха, автор пред­по­ла­га­ет, что гре­че­ский исто­рик про­сто не знал, какой долж­но­сти доби­вал­ся Цезарь — а пон­ти­фи­ки, авгу­ры, децем­ви­ры свя­щен­но­дей­ст­вий и эпу­ло­ны изби­ра­лись коми­ци­я­ми (с.125).

Дей­ст­ви­тель­но ли рас­сказ Плу­тар­ха так нелеп? М. Леоне и Б. Лью-Жиль выдви­ну­ли гипо­те­зу о том, что Цезарь апел­ли­ро­вал к наро­ду на дей­ст­вия вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка Метел­ла Пия, кото­рый нало­жил на него штраф³⁷. Здесь име­ет­ся в виду сооб­ще­ние Све­то­ния о с.80 том, что Цезарь был лишён «и жре­че­ско­го сана, и жени­на при­да­но­го, и родо­во­го наслед­ства» (et sa­cer­do­tio et uxo­ris do­te et gen­ti­li­cis he­re­di­ta­ti­bus mul­ta­tus), и Плу­тар­ха — о том, что Сул­ла кон­фис­ко­вал при­да­ное Кор­не­лии (ἐδή­μευσε τὴν φερνὴν αὐτῆς). По мне­нию упо­мя­ну­тых авто­ров, дан­ные дей­ст­вия, воз­мож­но, осу­ще­ст­вил не сам Сул­ла, а Метелл Пий, кото­рый, в каче­стве вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка имел пра­во нала­гать штраф на жре­цов. Осно­ва­ни­ем для штра­фа послу­жил отказ Цеза­ря раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей; в свя­зи с этим М. Леоне пред­по­ла­га­ет, что она была пле­бей­кой и не мог­ла состо­ять в бра­ке по обряду кон­фарре­а­ции. Но дан­ная гипо­те­за вызы­ва­ет боль­ше вопро­сов, чем даёт отве­тов.

Во-пер­вых, нет пря­мых свиде­тельств о при­над­леж­но­сти Кор­не­ли­ев Цинн к пле­бей­ско­му сосло­вию — вряд ли тако­вым мож­но счи­тать тот факт, что суф­фект-кон­су­лом 86 г. вме­сте с Цин­ной был пат­ри­ций Вале­рий Флакк, т. к. эти годы изоби­ло­ва­ли нару­ше­ни­я­ми при избра­нии кон­су­лов. Даже если Кор­не­лия была пле­бей­кой, выше уже гово­ри­лось, что в этот пери­од кон­фарре­а­ция была доступ­на не толь­ко для пат­ри­ци­а­нок³⁸. Отме­тим, что в источ­ни­ках вооб­ще нет пря­мых свиде­тельств о том, что фла­ми­ни­ка Юпи­те­ра долж­на быть пат­ри­ци­ан­кой, зато извест­но, что фла­ми­ни­кой Мар­са была пле­бей­ка (Mac­rob. Sat. III. 13. 11)³⁹. Во-вто­рых, Плу­тарх пря­мо пишет, что при­да­ное Кор­не­лии кон­фис­ко­вал Сул­ла (не Метелл Пий). В-третьих, нам неиз­вест­ны при­ме­ры того, чтобы вер­хов­ный пон­ти­фик не про­сто нала­гал штраф на жре­ца, но лишал его како­го-то кон­крет­но­го иму­ще­ства, в дан­ном слу­чае — при­да­но­го жены и родо­во­го наслед­ства⁴⁰. В-третьих, в пере­чис­ле­нии Све­то­ния пер­вым сто­ит лише­ние Цеза­ря жре­че­ской долж­но­сти; а если он уже не являл­ся фла­ми­ном, то как Метелл Пий мог нало­жить на него штраф? В-чет­вер­тых, в тогдаш­ней поли­ти­че­ской обста­нов­ке такая апел­ля­ция была крайне мало­ве­ро­ят­на. Чтобы Цезарь апел­ли­ро­вал к наро­ду про­тив реше­ния с.81 Метел­ла Пия — вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка, род­ст­вен­ни­ка и союз­ни­ка Сул­лы, — кто-то дол­жен был созвать сход­ку, чтобы Цезарь на ней высту­пил, и народ­ное собра­ние, чтобы оно при­ня­ло реше­ние по апел­ля­ции. Но кто из долж­ност­ных лиц решил­ся бы на столь дерз­кий посту­пок в усло­ви­ях дик­та­ту­ры Сул­лы, во вре­мя про­скрип­ций? Нако­нец, если Цезарь пытал­ся апел­ли­ро­вать к наро­ду по пово­ду штра­фа, нало­жен­но­го на него Метел­лом Пием, то откуда в рас­ска­зе Плу­тар­ха появи­лась жре­че­ская долж­ность, кото­рой он буд­то бы доби­вал­ся от наро­да? Все эти вопро­сы оста­ют­ся без отве­та.

Сооб­ще­ние Плу­тар­ха гораздо луч­ше объ­яс­ня­ет гипо­те­за, выдви­ну­тая К. Пел­лин­гом, о том, что Цезарь пытал­ся добить­ся сво­ей инав­гу­ра­ции в каче­стве фла­ми­на Юпи­те­ра. Конеч­но, как отме­ча­ет сам Пел­линг, у Плу­тар­ха всё рав­но содер­жит­ся пута­ни­ца⁴¹. Одна­ко если эта вер­сия вер­на, то пута­ни­ца не так уж вели­ка, и мож­но пред­по­ло­жить, каким обра­зом она воз­ник­ла.

Инав­гу­ра­ция фла­ми­на долж­на была про­ис­хо­дить в калат­ных коми­ци­ях (Gell. XV. 27. 1), где народ играл лишь пас­сив­ную роль свиде­те­лей⁴², и А. В. Коро­лен­ков счи­та­ет, что «у Плу­тар­ха об этом явно речи не идет»⁴³. Так ли это? Воз­мож­но, в источ­ни­ке Плу­тар­ха было ска­за­но, что Цезарь доби­вал­ся инав­гу­ра­ции в калат­ных коми­ци­ях. Плу­тарх же, на осно­ва­нии сло­ва co­mi­tia, решил, что речь идёт о народ­ном собра­нии, — тем более что калат­ные коми­ции были весь­ма арха­ич­ным инсти­ту­том, и Плу­тарх мог недо­ста­точ­но пред­став­лять себе их функ­ци­о­ни­ро­ва­ние и про­цеду­ру инав­гу­ра­ции фла­ми­на в част­но­сти⁴⁴. В этом слу­чае ошиб­ка Плу­тар­ха вызва­на не тем, что он был пло­хо осве­дом­лён о карье­ре Цеза­ря, а тем, что он непра­виль­но понял свой источ­ник. Речь в нём мог­ла идти об обра­ще­нии Цеза­ря не к наро­ду (что в тогдаш­них поли­ти­че­ских обсто­я­тель­ствах с.82 было бы неве­ро­ят­но), а к вер­хов­но­му пон­ти­фи­ку Метел­лу Пию с прось­бой об инав­гу­ра­ции — и эта прось­ба была откло­не­на по ука­за­нию Сул­лы.

Поче­му Цезарь, ранее тянув­ший со вступ­ле­ни­ем в долж­ность фла­ми­на, теперь попы­тал­ся добить­ся сво­ей инав­гу­ра­ции? К. Пел­линг пред­по­ла­га­ет, что он желал полу­чить осно­ва­ние для отка­за от раз­во­да, т. к. брак фла­ми­на Юпи­те­ра не мог быть рас­торг­нут (Gell. X. 15. 23)⁴⁵. Такую моти­ва­цию нель­зя исклю­чать, но, воз­мож­но, она не явля­лась основ­ной. Цезарь мог рас­счи­ты­вать, что если он станет фла­ми­ном Юпи­те­ра, то эта свя­щен­ная долж­ность защи­тит и его само­го, и фла­ми­ни­ку, его супру­гу, от гне­ва Сул­лы. Выше уже гово­ри­лось о пред­смерт­ном про­кля­тии его пред­ше­ст­вен­ни­ка Меру­лы, кото­рое долж­но было про­из­ве­сти на обще­ство тягост­ное впе­чат­ле­ние. Оно усу­гу­би­лось, когда в 83 г. сго­рел храм Юпи­те­ра Капи­то­лий­ско­го (Plut. Sul­la. 27. 6; App. BC. I. 83), а вер­хов­ный пон­ти­фик Сце­во­ла был убит в пред­две­рии хра­ма Весты по при­ка­за­нию Мария-млад­ше­го (Liv. Per. 86; App. BC. I. 88). Цезарь мог наде­ять­ся на то, что Сул­ла не захо­чет без необ­хо­ди­мо­сти повто­рять дея­ния сво­их вра­гов и не станет пре­сле­до­вать ново­го фла­ми­на Юпи­те­ра.

Итак, хотя сооб­ще­ние Плу­тар­ха и оши­боч­но, но вряд ли неле­по. По-види­мо­му, после отка­за Цеза­ря раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей Сул­ла, заня­тый дру­ги­ми дела­ми, спер­ва огра­ни­чил­ся кон­фис­ка­ци­ей её при­да­но­го. Одна­ко, пред­видя опас­ность, Цезарь попы­тал­ся отвра­тить её путём инав­гу­ра­ции на долж­ность фла­ми­на Юпи­те­ра. Вер­хов­ный пон­ти­фик Метелл Пий не пошёл ему навстре­чу — в соот­вет­ст­вии с поже­ла­ни­я­ми Сул­лы, — а сам дик­та­тор, види­мо, рас­це­нил дей­ст­вия юно­ши как недо­пу­сти­мую настой­чи­вость, если не дер­зость: пле­мян­ник Мария не толь­ко отка­зал­ся раз­ве­стись с доче­рью Цин­ны, но и попы­тал­ся сохра­нить за собой долж­ность, полу­чен­ную от смер­тель­ных вра­гов Сул­лы. Имен­но тогда дик­та­тор, с.83 по-види­мо­му, и отдал рас­по­ря­же­ние об устра­не­нии Цеза­ря. Дан­ная рекон­струк­ция собы­тий поз­во­ля­ет не толь­ко объ­яс­нить сооб­ще­ние Плу­тар­ха, но и отве­тить на вопрос, постав­лен­ный А. В. Коро­лен­ко­вым: поче­му Сул­ла не убил «строп­ти­во­го юнца» немед­лен­но — ведь, соглас­но Плу­тар­ху, Цезарь скрыл­ся не сра­зу, а лишь когда узнал о гро­зя­щей ему опас­но­сти (Caes. 1. 4—5). По мне­нию А. В. Коро­лен­ко­ва, Плу­тарх сно­ва допус­ка­ет неточ­ность — либо в хро­но­ло­гии, либо, что ему кажет­ся более веро­ят­ным, в изло­же­нии пла­нов Сул­лы (с.128). Одна­ко всё вста­ет на свои места, если допу­стить, что Сул­ла решил убить Цеза­ря не тогда, когда он отка­зал­ся раз­ве­стись, а тогда, когда он попы­тал­ся добить­ся фла­ми­на­та — как и пишет Плу­тарх.

4. Реше­ние Сул­лы убить Цеза­ря

Обра­тим­ся к сле­дую­ще­му вопро­су. Насколь­ко серь­ёз­на была опас­ность для Цеза­ря и от кого она исхо­ди­ла? Вновь про­ци­ти­ру­ем сооб­ще­ния источ­ни­ков и посмот­рим, как их интер­пре­ти­ру­ет А. В. Коро­лен­ков.

Соглас­но Вел­лею Патер­ку­лу (II. 41. 2), «Цезарь ночью бежал из Горо­да ско­рее от соучаст­ни­ков и при­служ­ни­ков Сул­лы, разыс­ки­вав­ших его, чтобы убить, чем от него само­го (ma­gis mi­nistris Sul­lae adiu­to­ri­bus­que par­tium quam ip­so con­qui­ren­ti­bus eum ad ne­cem… noc­te Ur­be elap­sus est)» (пер. А. И. Неми­ров­ско­го).

Све­то­ний пишет (Iul. 1. 2): «Так, нака­зан­ный лише­ни­ем жре­че­ско­го сана и при­да­но­го жены, и родо­во­го наслед­ства он был сочтен при­над­ле­жа­щим к пар­тии про­тив­ни­ков, и даже вынуж­ден был скры­вать­ся» (qua­re et sa­cer­do­tio et uxo­ris do­te et gen­ti­li­cis he­re­di­ta­ti­bus mul­ta­tus diuer­sa­rum par­tium ha­be­ba­tur, ut etiam dis­ce­de­re e me­dio… co­ge­re­tur)» (пер. М. Л. Гас­па­ро­ва).

Плу­тарх рас­ска­зы­ва­ет эту часть исто­рии так: (Caes. 1): Сул­ла «наме­ре­вал­ся даже уни­что­жить Цеза­ря и, когда ему гово­ри­ли, что бес­смыс­лен­но уби­вать тако­го маль­чиш­ку, отве­тил: “Вы ниче­го не пони­ма­е­те, если не види­те, что в этом маль­чиш­ке — мно­го Мари­ев” (περὶ δ’ ἀναι­ρέσεως βου­λευόμε­νος, ἐνίων λε­γόν­των ὡς οὐκ ἔχοι λό­γον ἀποκ­τιν­νύ­ναι παῖδα τη­λικοῦ­τον, οὐκ ἔφη νοῦν ἔχειν αὐτούς, εἰ μὴ πολ­λοὺς ἐν τῷ παιδὶ τού­τῳ Μα­ρίους ἐνο­ρῶσι)».

Отсюда вид­но, что два авто­ра — Плу­тарх и Вел­лей Патер­кул, — пря­мо сооб­ща­ют о том, что Цеза­ря наме­ре­ва­лись убить, одна­ко, по сло­вам пер­во­го, опас­ность исхо­ди­ла от Сул­лы, а по сло­вам вто­ро­го с.84 — в боль­шей сте­пе­ни от его окру­же­ния. Обоб­щён­ный рас­сказ Све­то­ния не про­ти­во­ре­чит ни одной из этих вер­сий, но и ниче­го к ним не добав­ля­ет. Рас­смот­рим, как интер­пре­ти­ру­ет эти пас­са­жи А. В. Коро­лен­ков. Его мне­ние о том, что в про­скрип­ции Цезарь вклю­чён не был, пред­став­ля­ет­ся нам доста­точ­но прав­до­по­доб­ным⁴⁶; далее он пишет, что в 60-е гг., «на волне обли­че­ния сул­лан­ско­го терро­ра», Цезарь стре­мил­ся создать в обще­стве впе­чат­ле­ние, что он был проскри­би­ро­ван, и пред­ста­вить себя жерт­вой дик­та­то­ра (с.126—128).

Намёк на это автор усмат­ри­ва­ет в пас­са­же Све­то­ния (Iul. 1. 2), «кото­рый пишет, что Цеза­ря сочли при­вер­жен­цем враж­деб­ной груп­пи­ров­ки (…), после чего ему при­шлось скры­вать­ся, каж­дый день меняя убе­жи­ще, несмот­ря на лихо­рад­ку (…). Но о вне­се­нии его в про­скрип­ции всё-таки не ска­за­но, хотя впе­чат­ле­ние созда­ёт­ся имен­но такое». В при­ме­ча­нии автор добав­ля­ет: «В пере­во­де М. Л. Гас­па­ро­ва ска­за­но ещё жёст­че — “был при­чис­лен к про­тив­ни­кам дик­та­то­ра” (Све­то­ний Тран­квилл Г. Жизнь две­на­дца­ти цеза­рей. М., 1988. С. 13), что созда­ёт впе­чат­ле­ние неко­ей бюро­кра­ти­че­ской про­цеду­ры, кото­рой и явля­лось зане­се­ние в про­скрип­ции. Уточ­ним так­же, что сло­во “дик­та­тор” в под­лин­ни­ке отсут­ст­ву­ет» (с.126 и прим. 73). Одна­ко оста­ёт­ся неяс­ным, на осно­ва­нии чего у А. В. Коро­лен­ко­ва скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что Цезарь был проскри­би­ро­ван? Сло­ва Све­то­ния di­ver­sa­rum par­tium ha­be­ba­tur это­го не озна­ча­ют. Пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва сти­ли­сти­че­ски нето­чен, но если лож­ное впе­чат­ле­ние созда­ёт имен­но он, то это не дока­зы­ва­ет, что фак­ты иска­жал сам Цезарь. В тек­сте Све­то­ния мы не видим ника­ких «выра­зи­тель­ных намё­ков», кото­рые, по мне­нию А. В. Коро­лен­ко­ва, вос­хо­дят к про­па­ган­де Цеза­ря⁴⁷. То, что Цезарь счи­тал­ся сто­рон­ни­ком враж­деб­ной Сул­ле пар­тии и скры­вал­ся, — это не намё­ки, а изло­же­ние фак­ти­че­ских обсто­я­тельств.

Сле­дую­щий аргу­мент А. В. Коро­лен­ко­ва про­тив того, что Сул­ла наме­ре­вал­ся убить Цеза­ря состо­ит в сле­дую­щем: «Реше­ние же Сул­лы убить Цеза­ря (…) вооб­ще без како­го бы то ни было юриди­че­ско­го оформ­ле­ния в отно­ше­нии столь знат­но­го чело­ве­ка вряд с.85 ли мог­ло быть при­ня­то. Конеч­но, дик­та­тор имел такое пра­во, но бес­суд­ное убий­ство совсем ещё юно­го и в осталь­ном вполне лояль­но­го пат­ри­ция за отнюдь не тяж­кий про­сту­пок вызва­ло бы воз­му­ще­ние мно­гих вполне лояль­ных ноби­лей и к тому же выгляде­ло бы выст­ре­лом из пуш­ки по воро­бьям» (с.127). Послед­нее сооб­ра­же­ние спра­вед­ли­во, но непо­нят­но, поче­му оно долж­но свиде­тель­ст­во­вать про­тив досто­вер­но­сти эпи­зо­да, если Све­то­ний и Плу­тарх пишут имен­но об этом: реше­ние Сул­лы вызва­ло неодоб­ре­ние его сто­рон­ни­ков, и дик­та­то­ру при­шлось его изме­нить (Suet. Iul. 1. 2—3; Plut. Caes. 1. 4)⁴⁸. Если же А. В. Коро­лен­ков пола­га­ет, что такие сооб­ра­же­ния долж­ны были оста­но­вить Сул­лу зара­нее, то и до, и после рас­смат­ри­вае­мо­го эпи­зо­да дик­та­тор при­ни­мал неод­но­знач­ные реше­ния, в одоб­ре­нии кото­рых даже со сто­ро­ны сво­его окру­же­ния не мог быть уве­рен⁴⁹. Одна­ко если Сул­ла счи­тал меру необ­хо­ди­мой, он её реа­ли­зо­вы­вал. Судя по все­му, устра­не­ние Цеза­ря не было для дик­та­то­ра столь же важ­но, как, напри­мер, убий­ство Офел­лы, и поэто­му он отсту­пил­ся. Но вряд ли отсюда мож­но сде­лать вывод, что ещё до раз­го­во­ра со сво­и­ми сто­рон­ни­ка­ми Сул­ла не мог решить­ся тро­нуть Цеза­ря из опа­се­ний, что это кому-то не понра­вит­ся.

Посколь­ку А. В. Коро­лен­ков счи­та­ет недо­сто­вер­ны­ми сведе­ния Плу­тар­ха о том, что Сул­ла решил убить Цеза­ря, он при­пи­сы­ва­ет сочи­не­ние этой исто­рии само­му Цеза­рю: «Да и досто­вер­ность слу­хов о таком реше­нии под­твер­дить или опро­верг­нуть в 60-х гг. никто не мог — сам дик­та­тор уже умер, а кому он поведал о сво­их кро­ва­вых пла­нах, наш автор умал­чи­ва­ет» (с.127). Но из того, что Плу­тарх не назы­ва­ет имён заступ­ни­ков Цеза­ря, вовсе не сле­ду­ет, что весь этот раз­го­вор — лишь плод фан­та­зии само­го Плу­тар­ха. Зато из тек­ста с.86 Плу­тар­ха ясно дру­гое: Сул­ла поста­вил несколь­ко чело­век в извест­ность о сво­ём наме­ре­нии убить Цеза­ря. Све­то­ний (Iul. 1. 2—3) и Вел­лей (II. 41. 2) под­твер­жда­ют, что Сул­ла не скры­вал от сво­его окру­же­ния пла­нов в отно­ше­нии Цеза­ря. Имен­но эти люди из окру­же­ния Сул­лы мог­ли бы опро­верг­нуть Цеза­ря в 60-х гг., если бы он иска­жал дей­ст­ви­тель­ность. А. В. Коро­лен­ков пред­по­ла­га­ет, что Цезарь «нуж­ную ему вер­сию (…) рас­про­стра­нял, ско­рее все­го, в виде слу­хов (прес­сы, как извест­но, ещё не было), а на этом поле он имел все шан­сы пере­иг­рать ста­рых сорат­ни­ков Сул­лы». Одна­ко нет смыс­ла ста­вить вопрос о том, кто выиг­рал бы на этом поле — Цезарь или ста­рые сул­лан­цы, — пока автор не дока­зал, что а) в 60-х гг. Цезарь рас­пус­кал слу­хи о сво­ём вклю­че­нии в про­скрип­ции; и б) что эти слу­хи были лож­ны­ми. Пока всё это оста­ет­ся пред­по­ло­же­ни­я­ми и не под­твер­жде­но источ­ни­ка­ми.

Далее А. В. Коро­лен­ков обра­ща­ет вни­ма­ние на рас­хож­де­ние в рас­ска­зах Плу­тар­ха и Вел­лея Патер­ку­ла. Если гре­че­ский исто­рик пишет, что убить Цеза­ря решил Сул­ла, то соглас­но Вел­лею, Цезарь бежал «ско­рее от соучаст­ни­ков и при­служ­ни­ков Сул­лы, разыс­ки­вав­ших его, чтобы убить, чем от него само­го». А. В. Коро­лен­ков пишет: «Не исклю­че­но, что зер­но исти­ны здесь есть: там, где опаль­ный жил в ожи­да­нии реше­ния дик­та­то­ра, вполне мог­ли най­тись шан­та­жи­сты из чис­ла сул­лан­цев, кото­рые угро­жа­ли ему рас­пра­вой. Нет ниче­го неве­ро­ят­но­го в том, что во избе­жа­ние ненуж­ных ослож­не­ний он дей­ст­ви­тель­но от них отку­пил­ся, о чем пишут Плу­тарх и Све­то­ний» (с.129). Отме­тим, что здесь уже содер­жит­ся при­зна­ние того, что жизнь Цеза­ря нахо­ди­лась в опас­но­сти, — а это про­ти­во­ре­чит ито­го­вым выво­дам ста­тьи. Но воз­ни­ка­ет вопрос: если Цезарь знал, что Сул­ла не соби­ра­ет­ся его уби­вать, поче­му об этом не зна­ли сто­рон­ни­ки дик­та­то­ра? Поче­му они реши­ли убить Цеза­ря, если Сул­ла это­го не желал? Поче­му они пола­га­ли, что их дея­ние оста­нет­ся без­на­ка­зан­ным, и какую выго­ду рас­счи­ты­ва­ли из него извлечь?

Вме­сто того, чтобы на осно­ва­нии дан­ных Вел­лея отвер­гать вер­сию Плу­тар­ха, попро­бу­ем согла­со­вать их меж­ду собой. Плу­тарх сооб­ща­ет, что пока Цезарь не решил доби­вать­ся долж­но­сти фла­ми­на, Сул­ла, заня­тый неот­лож­ны­ми дела­ми, не обра­щал на него вни­ма­ния. Веро­ят­но, после бег­ства Цеза­ря из Рима ситу­а­ция повто­ри­лась: дик­та­тор объ­явил о сво­ём реше­нии убить Цеза­ря, но это не явля­лось для него пер­во­оче­ред­ной зада­чей, и его вни­ма­ние погло­ти­ли более важ­ные и сроч­ные про­бле­мы. Реа­ли­за­ция этой зада­чи, т. е. с.87 уни­что­же­ние Цеза­ря, лег­ла как раз на пле­чи mi­nistro­rum adiu­to­rum Сул­лы, о кото­рых пишет Вел­лей. Таким обра­зом, рас­ска­зы Вел­лея и Плу­тар­ха не про­ти­во­ре­чат, а ско­рее допол­ня­ют друг дру­га.

5. Бег­ство Цеза­ря из Рима

Итак, Цезарь бежал из Рима и скры­вал­ся, но пре­сле­до­ва­те­ли настиг­ли его, и ему при­шлось отку­пить­ся. Вот что сооб­ща­ют об этом источ­ни­ки:

Suet. Iul. 1. 2: «Так что (Цезарь) даже вынуж­ден был уда­лить­ся из обще­ства и, несмот­ря на обост­рив­шу­ю­ся четы­рех­днев­ную лихо­рад­ку, почти каж­дую ночь менять убе­жи­ще, и день­га­ми отку­пал­ся от сыщи­ков (ut etiam dis­ce­de­re e me­dio et quam­quam mor­bo quar­ta­nae adgra­van­te pro­pe per sin­gu­las noc­tes com­mu­ta­re la­teb­ras co­ge­re­tur se­que ab in­qui­si­to­ri­bus pe­cu­nia re­di­me­ret)».

В дру­гом месте (Iul. 74. 1) Све­то­ний при­во­дит неко­то­рые подроб­но­сти: «Кор­не­лию Фаги­те, от ноч­ной заса­ды кото­ро­го он, боль­ной бег­лец, когда-то с трудом и за день­ги спас­ся, чтобы не быть выдан­ным Сул­ле, он не сде­лал (потом) ника­ко­го зла (Cor­ne­lio Pha­gi­tae, cui­us quon­dam noc­tur­nas in­si­dias aeger ac la­tens, ne per­du­ce­re­tur ad Sul­lam, vix prae­mio da­to eua­se­rat, num­quam no­ce­re sus­ti­nuit)».

Плу­тарх сооб­ща­ет сле­дую­щее (Caes. 1): «Когда Цезарь узнал об этих сло­вах Сул­лы (о том, что в нём “мно­го Мари­ев”. — Авт.), он дол­гое вре­мя скры­вал­ся, ски­та­ясь в зем­ле саби­нян. Но одна­жды, когда он зане­мог и его пере­но­си­ли из одно­го дома в дру­гой, он наткнул­ся ночью на отряд сул­лан­ских вои­нов, осмат­ри­вав­ших эту мест­ность, чтобы задер­жи­вать всех скры­ваю­щих­ся. Дав началь­ни­ку отряда Кор­не­лию два талан­та, Цезарь добил­ся того, что был отпу­щен (ταύ­της τῆς φω­νῆς ἀνε­νεχ­θεί­σης πρὸς Καίσα­ρα, συχ­νὸν μέν τι­να χρό­νον πλα­νώμε­νος ἐν Σα­βίνοις ἔκλεπ­τεν ἑαυτόν · ἔπει­τα δι’ ἀρ­ρωσ­τίαν εἰς οἰκίαν ἑτέ­ραν με­τακο­μιζό­μενος κα­τὰ νύκ­τα, πε­ριπίπ­τει στρα­τιώταις τοῦ Σύλ­λα διερευ­νωμέ­νοις ἐκεῖ­να τὰ χω­ρία καὶ τοὺς κεκ­ρυμμέ­νους συλ­λαμ­βά­νου­σιν. ὧν τὸν ἡγε­μόνα Κορ­νή­λιον πεί­σας δυσὶ τα­λάν­τοις, ἀφεί­θη)».

Все эти сведе­ния пред­став­ля­ют­ся А. В. Коро­лен­ко­ву недо­сто­вер­ны­ми и напо­ми­на­ют ему «при­клю­чен­че­ский роман» (с.126), «пол­ную при­клю­че­ний повесть о ски­та­ни­ях изгнан­ни­ка, кото­рый пре­одоле­ва­ет, несмот­ря на болезнь, мно­го­чис­лен­ные опас­но­сти, и с.88 дело при­хо­дит к счаст­ли­во­му кон­цу» (с.128—129). Одна­ко сход­ство сведе­ний источ­ни­ков с при­клю­чен­че­ским рома­ном не обя­за­тель­но гово­рит об их недо­сто­вер­но­сти: в эпо­ху граж­дан­ских войн жизнь мно­гих людей неред­ко быва­ет напол­не­на при­клю­че­ни­я­ми и опас­но­стя­ми, и хотя бы у неко­то­рых они мог­ли завер­шить­ся бла­го­по­луч­но.

Что же неправ­до­по­доб­но­го А. В. Коро­лен­ков видит в рас­ска­зе о ски­та­ни­ях Цеза­ря? Во-пер­вых, упо­ми­на­ние Све­то­ни­ем несколь­ких сыщи­ков, хотя в более кон­крет­ном рас­ска­зе Плу­тар­ха речь идёт толь­ко о Фаги­те, пред­став­ля­ет­ся авто­ру поэ­ти­че­ским пре­уве­ли­че­ни­ем (с.128). Одна­ко из тек­ста Плу­тар­ха ясно, что Фаги­та разыс­ки­вал про­скрип­тов не в оди­но­че­стве — он коман­до­вал отрядом, все чле­ны кото­ро­го могут быть назва­ны in­qui­si­to­res.

Впро­чем, рас­сказ Плу­тар­ха тоже пред­став­ля­ет­ся А. В. Коро­лен­ко­ву недо­сто­вер­ным, т. к. «ноч­ная обла­ва не в мятеж­ных Сам­нии или Этру­рии, а в лояль­ной Сул­ле Сабин­ской зем­ле выглядит несколь­ко стран­но» (с.128). Но отряд, с кото­рым столк­нул­ся Цезарь, не был занят подав­ле­ни­ем мяте­жей, не участ­во­вал в актив­ных воен­ных дей­ст­ви­ях, — его зада­чей было задер­жа­ние скры­вав­ших­ся (τοὺς κεκ­ρυμμέ­νους συλ­λαμ­βά­νουσιν). Соглас­но Аппи­а­ну, бежав­ших из Рима всюду (πάν­τα) разыс­ки­ва­ли сыщи­ки (BC. I. 95), а по всей Ита­лии (ἀνὰ τὴν Ἰτα­λίαν ὅλην) были учреж­де­ны суды над сто­рон­ни­ка­ми мари­ан­цев (BC. I. 96). Цице­рон утвер­жда­ет, что людей, счи­тав­ших­ся про­тив­ни­ка­ми, хва­та­ли во всех обла­стях (Rosc. Am. 16: ex om­ni re­gio­ne ca­pe­ren­tur). Поэто­му при­сут­ст­вие в Сабин­ской обла­сти отряда, разыс­ки­ваю­ще­го бег­ле­цов, пред­став­ля­ет­ся вполне есте­ствен­ным. Так, насколь­ко извест­но, в Брут­тии Сул­ла тоже не встре­тил сопро­тив­ле­ния и там сохра­ня­лась спо­кой­ная обста­нов­ка, одна­ко и в этой обла­сти велись розыс­ки проскри­би­ро­ван­ных (Plut. Crass. 6. 8)⁵⁰.

Далее А. В. Коро­лен­ков пишет: «Най­ти бег­ле­ца, да ещё ночью, мог­ли лишь те, кто искал его целе­на­прав­лен­но и, разу­ме­ет­ся, знал в лицо, одна­ко в источ­ни­ках на сей счет ниче­го не ска­за­но» (с.128). Но Плу­тарх сооб­ща­ет, что сыщи­ки задер­жи­ва­ли всех, кто скры­вал­ся в этой мест­но­сти, и никто не утвер­жда­ет, что они были посла­ны в пого­ню имен­но за Цеза­рем. Воз­мож­но, Цезарь менял убе­жи­ще и попал­ся на гла­за сол­да­там слу­чай­но; воз­мож­но, кто-то из с.89 мест­ных жите­лей донёс сул­лан­цам о подо­зри­тель­ном юно­ше; воз­мож­но, донос исхо­дил от чело­ве­ка, знав­ше­го его имя. Оче­вид­но, сол­да­ты сочли Цеза­ря скры­ваю­щим­ся про­скрип­том и наме­ре­ва­лись задер­жать его, а Цезарь, чтобы сохра­нить жизнь, отку­пил­ся от них.

6. Сум­ма взят­ки, упла­чен­ной Цеза­рем

Итак, Цезарь отку­пил­ся от пре­сле­до­ва­те­лей. Сум­ма взят­ки, назван­ная Плу­тар­хом, — два талан­та, — соот­вет­ст­ву­ет награ­де, объ­яв­лен­ной за голо­ву проскри­би­ро­ван­но­го (Plut. Sull. 31. 4). По мне­нию А. В. Коро­лен­ко­ва, такая сум­ма свиде­тель­ст­ву­ет о том, что Цезарь не был проскри­би­ро­ван. Его цепь рас­суж­де­ний выглядит так. Сум­ма взят­ки может быть извест­на толь­ко от само­го Цеза­ря. Он назвал её спу­стя дол­гое вре­мя — «напри­мер, в 64 г., когда при его актив­ном уча­стии нача­лись про­цес­сы над участ­ни­ка­ми про­скрип­ций». Он назвал имен­но такую сум­му, «чтобы создать впе­чат­ле­ние, буд­то речь шла о пре­сле­до­ва­нии его как про­скрип­та». Пря­мо объ­явить себя проскри­би­ро­ван­ным он не мог, ибо «о вне­се­нии в ta­bu­lae столь знат­но­го лица немед­лен­но ста­ло бы извест­но уже тогда, при­чем доста­точ­но широ­ко­му кру­гу лиц, а посе­му попыт­ка при­пи­сать себе такую “честь” через 20 лет не име­ла шан­сов на успех». Кро­ме того, неиз­вест­ны и слу­чаи, чтобы Сул­ла кого-то вычерк­нул из про­скрип­ций. Поэто­му Цеза­рю при­шлось огра­ни­чить­ся намё­ка­ми (с.126—128)⁵¹.

Эти рас­суж­де­ния пред­став­ля­ют­ся небес­спор­ны­ми. Преж­де все­го сомни­те­лен сам тезис авто­ра, что в 60-х гг. при­чис­ле­ние Цеза­ря к проскри­би­ро­ван­ным ста­ло бы для него «честью». Бес­спор­но, он высту­пал на поли­ти­че­ской арене как про­тив­ник уста­нов­ле­ний Сул­лы и защит­ник инте­ре­сов его жертв, но отсюда ещё не сле­ду­ет, что он сам стре­мил­ся выглядеть жерт­вой. А. В. Коро­лен­ков не при­во­дит аргу­мен­тов в поль­зу того, что подоб­ная пози­ция мог­ла при­не­сти Цеза­рю поли­ти­че­ские выго­ды, и нам не извест­но ни одно­го ана­ло­гич­но­го слу­чая, когда кто-то из рим­ских поли­ти­ков лож­но выда­вал с.90 бы себя за проскри­би­ро­ван­но­го или постра­дав­ше­го от каких-либо иных репрес­сий⁵².

Далее, мож­но лишь дога­ды­вать­ся о том, при каких обсто­я­тель­ствах была обна­ро­до­ва­на сум­ма взят­ки. Её мог назвать Цезарь, но не толь­ко он: по мень­шей мере, её знал Фаги­та, кото­рый про­жил дол­гую жизнь и был доволь­но извест­ной фигу­рой (Suet. Iul. 74. 1) — раз тот факт, что Цезарь не стал ему мстить, при­влёк вни­ма­ние. Веро­ят­но, зна­ли эту сум­му и спут­ни­ки Цеза­ря. Она мог­ла быть назва­на в сочи­не­нии о Цеза­ре, кото­рое его друг Гай Оппий напи­сал после его гибе­ли: и Плу­тарх, и Све­то­ний его исполь­зо­ва­ли (ср. Suet. 53. 1; 72; Plut. Caes. 17)⁵³. Оппию не было ника­кой необ­хо­ди­мо­сти выда­вать Цеза­ря за про­скрип­та, если он им не являл­ся. Ско­рее наобо­рот: если Оппий писал своё сочи­не­ние уже после созда­ния II три­ум­ви­ра­та, то он, веро­ят­но, поже­лал бы скрыть факт вклю­че­ния Цеза­ря в про­скрип­ции, чтобы не созда­вать небла­го­при­ят­но­го кон­тра­ста с Окта­виа­ном, кото­рый сам соста­вил новые про­скрип­ци­он­ные спис­ки — и кото­ро­го Оппий под­дер­жи­вал (ср. Suet. Iul. 52. 2). Если сум­му взят­ки обна­ро­до­вал сам Цезарь, то он вполне мог сде­лать это не в 60-х гг., а рань­ше — напри­мер, в 70 г., когда высту­пал в под­держ­ку Плав­ци­е­ва зако­на о воз­вра­ще­нии изгнан­ни­ков (Suet. Iul. 5). В это вре­мя вос­по­ми­на­ния о про­скрип­ци­ях ещё не так потуск­не­ли, и обма­нуть ауди­то­рию Цеза­рю было бы труд­нее. Разу­ме­ет­ся, всё это лишь пред­по­ло­же­ния. Одна­ко сле­ду­ет под­черк­нуть, во-пер­вых, что А. В. Коро­лен­ков выби­ра­ет одно из пред­по­ло­же­ний, не упо­ми­ная дру­гие вовсе, и, во-вто­рых, что класть такое пред­по­ло­же­ние в осно­ву всей рекон­струк­ции весь­ма рис­ко­ван­но.

Далее, пред­по­ло­жим, что о взят­ке в два талан­та дей­ст­ви­тель­но пер­вым заго­во­рил Цезарь — и сде­лал это имен­но в 64 г., когда руко­во­дил судом по делам об убий­стве, в кото­ром были осуж­де­ны неко­то­рые лица, полу­чив­шие награ­ду за голо­вы проскри­би­ро­ван­ных (Suet. Iul. 11; Dio Cass. XXXVII. 10. 2). Но поче­му его сведе­ния с.91 нуж­но счи­тать ложью? В этой циф­ре нет ниче­го неве­ро­ят­но­го. Если в такую сум­му Сул­ла оце­нил голо­вы сво­их вра­гов, то в те вре­ме­на это вполне мог­ла быть стан­дарт­ная пла­та, кото­рую отда­ва­ли пре­сле­до­ва­те­лям бег­ле­цы, не желав­шие уста­нов­ле­ния сво­ей лич­но­сти. Сов­па­де­ние сум­мы взят­ки с награ­дой за голо­ву проскри­би­ро­ван­но­го не дока­зы­ва­ет, что Цезарь лгал или что он не был проскри­би­ро­ван. Меж­ду эти­ми обсто­я­тель­ства­ми нет ника­кой логи­че­ской свя­зи.

7. Лич­ность и мис­сия Кор­не­лия Фаги­ты

Итак, если А. В. Коро­лен­ков счи­та­ет, что от Сул­лы не исхо­ди­ло ника­кой опас­но­сти для жиз­ни Цеза­ря, а исто­рию со взят­кой Цезарь при­ду­мал мно­го лет спу­стя, то как же он интер­пре­ти­ру­ет встре­чу послед­не­го с Фаги­той?

А. В. Коро­лен­ков отме­ча­ет, что одни иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют Фаги­ту воль­ноот­пу­щен­ни­ком Сул­лы, а дру­гие цен­ту­ри­о­ном, — что несов­ме­сти­мо, ибо вряд ли коман­до­ва­ние сол­да­та­ми пору­чи­ли бы либер­ти­ну. Далее он пишет: «С боль­шой долей веро­ят­но­сти счи­тать его либер­ти­ном поз­во­ля­ет то, что Плу­тарх назы­ва­ет его про­сто Кор­не­ли­ем. А ведь он не зна­ет даже имён родо­ви­тых заступ­ни­ков Цеза­ря, Лепида и Кот­ты. Вряд ли в дан­ном слу­чае он был осве­дом­лён луч­ше, а пото­му, ско­рее все­го, име­ет­ся в виду общее для всех воль­ноот­пу­щен­ни­ков Сул­лы имя-обо­зна­че­ние» (с.129). Отме­тим, что соби­ра­тель­ное обо­зна­че­ние «кор­не­лии» исполь­зо­ва­лось для воль­ноот­пу­щен­ни­ков опре­де­лён­но­го рода: это быв­шие рабы каз­нён­ных или уби­тых про­тив­ни­ков Сул­лы, кото­рым он пре­до­ста­вил сво­бо­ду (App. BC. I. 100). Не вполне понят­но, отно­сит ли А. В. Коро­лен­ков Фаги­ту имен­но к этой кате­го­рии, в целом он рас­суж­да­ет о нём как об обык­но­вен­ном отпу­щен­ни­ке Сул­лы, кото­рый полу­чил сво­бо­ду, но про­дол­жа­ет ока­зы­вать услу­ги быв­ше­му хозя­и­ну. Нам не вполне оче­вид­но, что тако­го рода либер­ти­ны вклю­ча­лись в поня­тие «кор­не­ли­ев», как его опи­сы­ва­ет Аппи­ан.

Далее, если Плу­тарх не назы­ва­ет по име­ни заступ­ни­ков Цеза­ря, это ещё не зна­чит, что их име­на ему не извест­ны. Так, напри­мер, в жиз­не­опи­са­нии Крас­са (16. 1) Плу­тарх упо­ми­на­ет жену Пом­пея, не назы­вая её по име­ни — одна­ко было бы опро­мет­чи­во делать вывод, буд­то он не зна­ет, что это была Юлия, дочь Цеза­ря (ср. Plut. Pomp. 47. 6; Caes. 14. 7). Воз­мож­но, Плу­тарх не стал назы­вать по име­ни заступ­ни­ков Цеза­ря, т. к. не счи­тал, что их хода­тай­ство как-то с.92 повли­я­ло на судь­бу Цеза­ря: его в дан­ном сюже­те инте­ре­со­ва­ли не они сами, а пози­ция Сул­лы и его ответ на их прось­бы — афо­ризм про «мно­го Мари­ев». С дру­гой сто­ро­ны, Кор­не­лий всту­пил с Цеза­рем в пря­мой кон­такт и дер­жал его жизнь в сво­их руках, поэто­му Плу­тарх счёл более важ­ным назвать его имя.

Тот факт, что Плу­тарх не назвал ког­но­мен Кор­не­лия, может быть про­сто слу­чай­но­стью. Напри­мер, в био­гра­фи­ях Пом­пея, Цеза­ря, Цице­ро­на, Като­на Плу­тарх мно­го­крат­но упо­ми­на­ет кон­су­ла 54 г. Л. Доми­ция Аге­но­бар­ба; обыч­но он назван про­сто Доми­ций, изред­ка Луций Доми­ций, а ког­но­мен его фигу­ри­ру­ет лишь одна­жды (Pomp. 67. 3). Даже если бы это­го един­ст­вен­но­го упо­ми­на­ния не было, вряд это поз­во­ля­ло бы сде­лать вывод, что Плу­тарх не знал пол­но­го име­ни Аге­но­бар­ба или, тем более, счи­тал его воль­ноот­пу­щен­ни­ком.

Итак, сам по себе номен «Кор­не­лий» ещё не дела­ет совре­мен­ни­ка Сул­лы его воль­ноот­пу­щен­ни­ком. Это имя было чрез­вы­чай­но рас­про­стра­нён­ным, суще­ст­во­ва­ли и воль­ноот­пу­щен­ни­ки дру­гих Кор­не­ли­ев, и сво­бод­но­рож­дён­ные пле­бей­ские Кор­не­лии. Чтобы дока­зать, что в дан­ном эпи­зо­де имя «Кор­не­лий» ука­зы­ва­ет на ста­тус воль­ноот­пу­щен­ни­ка Сул­лы, сле­ду­ет при­ве­сти ана­ло­гии из дру­гих сочи­не­ний Плу­тар­ха: ска­жем, при­ме­ры, где он назы­ва­ет «кор­не­ли­ев» Сул­лы про­сто номе­на­ми, не пояс­няя, что речь идёт о воль­ноот­пу­щен­ни­ках; а жела­тель­но дока­зать, что Плу­тарх вооб­ще име­ет тен­ден­цию назы­вать воль­ноот­пу­щен­ни­ков, и толь­ко их, по номе­нам без ког­но­ме­нов. Как мини­мум для дока­за­тель­ства того, что Фаги­та был «кор­не­ли­ем», сле­до­ва­ло бы про­де­мон­стри­ро­вать, что дея­тель­ность это­го чело­ве­ка харак­тер­на имен­но для воль­ноот­пу­щен­ни­ков Сул­лы. В источ­ни­ках же дело обсто­ит как раз наобо­рот.

Сам А. В. Коро­лен­ков спра­вед­ли­во отме­ча­ет (с.129), что Плу­тарх при­пи­сы­ва­ет дан­но­му Кор­не­лию заня­тие, пло­хо сов­ме­сти­мое со ста­ту­сом воль­ноот­пу­щен­ни­ка: он коман­дир (ἡγε­μών) сол­дат (στρα­τιώται). Но если допу­стить, что в источ­ни­ке Плу­тар­ха чело­век, задер­жав­ший Цеза­ря, был назван воль­ноот­пу­щен­ни­ком Сул­лы — поче­му тогда Плу­тарх само­воль­но повы­сил его до коман­ди­ра? Этот вопрос оста­ет­ся без отве­та.

Итак, Плу­тарх сооб­ща­ет о Фаги­те два фак­та: 1) он коман­до­вал сол­да­та­ми; 2) его зва­ли Кор­не­лий. Эти фак­ты друг дру­гу не про­ти­во­ре­чат. Гре­че­ский исто­рик ниче­го не пишет о том, что Фаги­та был воль­ноот­пу­щен­ни­ком вооб­ще и воль­ноот­пу­щен­ни­ком Сул­лы в част­но­сти. А. В. Коро­лен­ков интер­пре­ти­ру­ет имя Кор­не­лий как с.93 ука­за­ние на то, что речь идёт о воль­ноот­пу­щен­ни­ке Сул­лы; в резуль­та­те вто­рой факт начи­на­ет рез­ко про­ти­во­ре­чить пер­во­му. После это­го автор исполь­зу­ет воз­ник­шее про­ти­во­ре­чие как дока­за­тель­ство лож­но­сти сведе­ний Плу­тар­ха и отда­ёт пред­по­чте­ние вто­ро­му фак­ту перед пер­вым, не пояс­няя поче­му. Нам пред­став­ля­ет­ся, что здесь име­ет место не про­ти­во­ре­чие у Плу­тар­ха, а неудач­ная интер­пре­та­ция у А. В. Коро­лен­ко­ва.

Итак, при­дя к выво­дам, что Сул­ла не при­го­ва­ри­вал Цеза­ря к смер­ти, сыщи­ки Сул­лы за ним не охо­ти­лись и ника­ко­го выку­па Цезарь им не пла­тил, А. В. Коро­лен­ков зада­ет­ся вопро­сом: «Поче­му же Цезарь вооб­ще уехал из Рима?» Наи­бо­лее веро­ят­ным ему пред­став­ля­ет­ся, что Сул­ла «сам дал ему неглас­ное ука­за­ние поки­нуть Город, пока вопрос с ним не будет решен — что-то вро­де re­le­ga­tio». Фаги­та же, воль­ноот­пу­щен­ник дик­та­то­ра, «при­был сооб­щить Цеза­рю о бла­го­при­ят­ном для того реше­нии дик­та­то­ра — сво­его патро­на» (с.129). Но если дик­та­тор ещё не решил окон­ча­тель­но судь­бу Цеза­ря, то высы­лать его из Рима было бы непреду­смот­ри­тель­но. Пред­по­ло­жим, что, пораз­мыс­лив, Сул­ла решил бы Цеза­ря всё-таки каз­нить; тогда ему при­шлось бы при­ло­жить уси­лия, чтобы его разыс­кать, и успех был бы вовсе не гаран­ти­ро­ван. Гораздо логич­нее было бы отдать Цеза­ря под стра­жу, на пору­ки или под домаш­ний арест, пока по его делу не будет при­ня­то окон­ча­тель­ное реше­ние.

Не менее уди­ви­тель­на и забота Сул­лы о том, чтобы сооб­щить Цеза­рю своё поло­жи­тель­ное реше­ние. Если дик­та­тор решил про­стить строп­ти­во­го юно­шу, то вполне доста­точ­но было бы объ­явить о сво­ём реше­нии его род­ным и заступ­ни­кам. И имен­но они были заин­те­ре­со­ва­ны в том, чтобы доне­сти эти ново­сти до Цеза­ря. Зачем Сул­ле потре­бо­ва­лось отправ­лять соб­ст­вен­но­го воль­ноот­пу­щен­ни­ка на встре­чу с пле­мян­ни­ком Мария и зятем Цин­ны, поче­му он так обес­по­ко­ил­ся его судь­бой? Отве­тов на эти вопро­сы в ста­тье А. В. Коро­лен­ко­ва нет.

8. Заступ­ни­че­ство Мамер­ка, Кот­ты и веста­лок за Цеза­ря

Обра­тим­ся к заступ­ни­кам Цеза­ря — Мамер­ку Эми­лию Лепиду и Гаю (веро­ят­но) Авре­лию Кот­те и к содер­жа­нию их раз­го­во­ра с Сул­лой. Вот, что сооб­ща­ют нам источ­ни­ки.

Плу­тарх пишет (Caes. 1. 5), что Сул­ла, «когда ему гово­ри­ли, что бес­смыс­лен­но уби­вать тако­го маль­чиш­ку, отве­тил: “Вы ниче­го с.94 не пони­ма­е­те, если не види­те, что в этом маль­чиш­ке — мно­го Мари­ев”».

Све­то­ний (Iul. 1. 2—3) рас­ска­зы­ва­ет, что Цезарь скры­вал­ся, «пока, нако­нец, не добил­ся себе поми­ло­ва­ния с помо­щью дев­ст­вен­ных веста­лок и сво­их род­ст­вен­ни­ков и свой­ст­вен­ни­ков — Мамер­ка Эми­лия и Авре­лия Кот­ты. Сул­ла дол­го отве­чал отка­за­ми на прось­бы сво­их пре­дан­ных и вид­ных при­вер­жен­цев, а те наста­и­ва­ли и упор­ст­во­ва­ли; нако­нец, как извест­но, Сул­ла сдал­ся, но вос­клик­нул, пови­ну­ясь то ли боже­ст­вен­но­му вну­ше­нию, то ли соб­ст­вен­но­му чутью: “Ваша победа, полу­чай­те его! но знай­те: тот, о чьём спа­се­нии вы так ста­ра­е­тесь, когда-нибудь станет поги­бе­лью для дела опти­ма­тов, кото­рое мы с вами отста­и­ва­ли: в одном Цеза­ре таит­ся мно­го Мари­ев!”» (пер. М. Л. Гас­па­ро­ва).

Итак, соглас­но обо­им источ­ни­кам, заступ­ни­ки Цеза­ря про­си­ли сохра­нить ему жизнь: у Плу­тар­ха они гово­рят, что бес­смыс­лен­но уби­вать (οὐκ ἔχοι λό­γον ἀποκ­τιν­νύ­ναι) тако­го маль­чиш­ку, у Све­то­ния они пыта­ют­ся сохра­нить его невреди­мым (in­co­lu­mis). Ком­мен­ти­руя эти тек­сты, А. В. Коро­лен­ков пишет: «Мож­но толь­ко дога­ды­вать­ся, настоль­ко ли опа­са­лись заступ­ни­ки за судь­бу моло­до­го чело­ве­ка, чтобы про­сить не уби­вать его, — при пере­го­во­рах это силь­но осла­би­ло бы их пози­ции по дру­гим вопро­сам» (с.130). Одна­ко если два антич­ных авто­ра свиде­тель­ст­ву­ют о том, что Мамерк и Кот­та опа­са­лись имен­но за жизнь Цеза­ря, то нет необ­хо­ди­мо­сти дога­ды­вать­ся о том, что пря­мо напи­са­но в источ­ни­ках.

Далее, не совсем ясно, по каким «дру­гим вопро­сам» прось­бы о сохра­не­нии жиз­ни Цеза­ря ослаб­ля­ли пози­цию Мамер­ка и Кот­ты? А. В. Коро­лен­ков пола­га­ет, что это мог­ли быть вопро­сы о бра­ке Кор­не­лии и Цеза­ря, о даль­ней­шем место­пре­бы­ва­нии юно­ши, о его пра­вах на иму­ще­ство (с.130). Но если Мамерк и Кот­та опа­са­лись за жизнь Цеза­ря, о чём име­ют­ся пря­мые свиде­тель­ства, то имен­но этот вопрос являл­ся клю­че­вым. Не было смыс­ла обсуж­дать брак, место житель­ства или состо­я­ние Цеза­ря, пока отсут­ст­во­ва­ла уве­рен­ность, что он оста­нет­ся в живых. Если бы Сул­ла после раз­го­во­ра решил Цеза­ря убить, то это не про­сто осла­би­ло бы пози­цию Мамер­ка и Кот­ты по дру­гим вопро­сам — эти «дру­гие вопро­сы» уже не име­ли бы ника­ко­го зна­че­ния.

Одна­ко даже если в допу­стить, что Мамерк, Кот­та и вестал­ки при­шли к Сул­ле обсуж­дать брак Цеза­ря, его место­пре­бы­ва­ние и пра­ва на иму­ще­ство, то воз­ни­ка­ет вопрос: поче­му по столь с.95 незна­чи­тель­но­му пово­ду к Сул­ле яви­лась такая пред­ста­ви­тель­ная деле­га­ция? Мамерк Эми­лий Лепид был ноби­лем и пат­ри­ци­ем, вхо­дил в кол­ле­гию пон­ти­фи­ков, в граж­дан­ской войне вое­вал на сто­роне Сул­лы и взял Нор­бу, а на момент раз­го­во­ра с Сул­лой, веро­ят­но, зани­мал пре­ту­ру. Кот­та тоже был ноби­лем и пон­ти­фи­ком (Vell. Pat. II. 43. 1), а так­же одним из луч­ших ора­то­ров сво­его вре­ме­ни (Cic. Brut. 317). Жри­цы Весты поль­зо­ва­лись в Риме осо­бым почё­том и ува­же­ни­ем. На фоне мас­со­вых про­скрип­ций и кон­фис­ка­ций, в усло­ви­ях, когда послед­ние оча­ги граж­дан­ской вой­ны в Афри­ке, Испа­нии и самой Ита­лии (Вола­тер­ры) не были пога­ше­ны, — поче­му имен­но вопрос о бра­ке и иму­ще­стве Цеза­ря вызвал такое бес­по­кой­ство у вли­я­тель­ных людей? Неуже­ли в 81 г. Цезарь уже был такой замет­ной фигу­рой на поли­ти­че­ской арене? Отве­тов на эти вопро­сы в рас­смат­ри­вае­мой ста­тье нет.

Выво­ды

Таким обра­зом, сведе­ния трёх источ­ни­ков о юно­сти Цеза­ря и его про­ти­во­сто­я­нии с Сул­лой доволь­но хоро­шо согла­су­ют­ся друг с дру­гом, а несоот­вет­ст­вия меж­ду ними неред­ко явля­ют­ся лишь кажу­щи­ми­ся.

Реше­ние о бра­ке Цеза­ря и Кор­не­лии, по-види­мо­му, было при­ня­то в кон­це 87 или в пер­вые дни 86 г. Мари­ем и Цин­ной, кото­рые таким обра­зом жела­ли скре­пить свой поли­ти­че­ский союз. Цезарь рас­торг помолв­ку с Кос­су­ци­ей, но заклю­че­ние бра­ка с Кор­не­ли­ей было отло­же­но — веро­ят­но, из-за несо­вер­шен­но­ле­тия неве­сты. Тогда же Цезарь был выдви­нут и назна­чен фла­ми­ном Юпи­те­ра; при­ни­мая это реше­ние, Марий и Цин­на стре­ми­лись сгла­дить впе­чат­ле­ние, кото­рое про­из­ве­ла на обще­ство смерть и пред­смерт­ное про­кля­тие Меру­лы, преды­ду­ще­го фла­ми­на Юпи­те­ра и их вра­га; одна­ко, веро­ят­но, не менее важ­ную роль игра­ло стрем­ле­ние тогдаш­них вла­сти­те­лей Рима огра­ни­чить карье­ру Цеза­ря жёст­ки­ми рели­ги­оз­ны­ми рам­ка­ми, чтобы он не мог соста­вить кон­ку­рен­цию их сыно­вьям. Брак Цеза­ря с Кор­не­ли­ей был заклю­чён в 84 г., и тогда же отпа­ло пре­пят­ст­вие для его инав­гу­ра­ции на долж­ность фла­ми­на, одна­ко с.96 она так и не состо­я­лась — по-види­мо­му, пото­му, что Мария и Цин­ны уже не было в живых, а сам Цезарь был не слиш­ком заин­те­ре­со­ван в этой долж­но­сти.

Но после воз­вра­ще­ния Сул­лы поло­же­ние изме­ни­лось. Когда Цезарь отка­зал­ся раз­ве­стись с Кор­не­ли­ей, он, веро­ят­но, понял, что нахо­дит­ся в опас­но­сти, и попы­тал­ся добить­ся от Метел­ла Пия инав­гу­ра­ции, рас­счи­ты­вая, что жре­че­ский сан защи­тит его от гне­ва Сул­лы. Дик­та­тор это­му вос­про­ти­вил­ся и, дей­ст­ви­тель­но раз­гне­вав­шись на дер­зость Цеза­ря, рас­по­рядил­ся убить его — хотя вполне веро­ят­но, что в про­скрип­ци­он­ный спи­сок Цезарь так и не попал. Сул­ла не счи­тал Цеза­ря пер­во­оче­ред­ной про­бле­мой, и пре­сле­до­ва­ни­ем юно­ши зани­ма­лись в основ­ном его при­спеш­ни­ки. После того как Цезарь бежал из Рима и неко­то­рое вре­мя скры­вал­ся и отку­пал­ся от пре­сле­до­ва­те­лей, его вли­я­тель­ные род­ст­вен­ни­ки доби­лись от Сул­лы для него поми­ло­ва­ния.

Одна­ко в ста­тье А. В. Коро­лен­ко­ва мы наблюда­ем совсем иную кар­ти­ну. Не пыта­ясь объ­яс­нить и раз­ре­шить суще­ст­ву­ю­щие меж­ду источ­ни­ка­ми про­ти­во­ре­чия, он исполь­зу­ет их как дока­за­тель­ство неточ­но­сти и недо­сто­вер­но­сти этих источ­ни­ков (преж­де все­го Плу­тар­ха, сведе­ния кото­ро­го объ­яв­ля­ют­ся про­сто неле­пы­ми) и исхо­дит из того, что если антич­ный автор оши­ба­ет­ся в одной дета­ли, то может оши­бить­ся и в любой дру­гой. При этом рас­суж­де­ния само­го А. В. Коро­лен­ко­ва неред­ко гре­шат неточ­но­стя­ми: в част­но­сти, рас­смат­ри­вая вопрос о фла­ми­на­те, он явно недо­ста­точ­но вни­ма­ния уде­ля­ет таким рели­ги­оз­но-пра­во­вым вопро­сам, как кон­фарре­а­ция, тре­бо­ва­ния к кан­дида­там на долж­ность фла­ми­на и фла­ми­ни­ки, про­цеду­ра назна­че­ния и вступ­ле­ния фла­ми­на в долж­ность. Ана­ли­зи­руя про­ти­во­сто­я­ние Сул­лы и Цеза­ря, А. В. Коро­лен­ков спер­ва, как нам кажет­ся, зло­употреб­ля­ет аргу­мен­том от умол­ча­ния, уве­рен­но утвер­ждая, что Сул­ла не мог пред­ла­гать Цеза­рю выгод­ный брак, затем усмат­ри­ва­ет некие отго­лос­ки после­дую­щей про­па­ган­ды Цеза­ря там, где речь идёт о про­стых фак­тах (Цезарь счи­тал­ся про­тив­ни­ком дик­та­то­ра и вынуж­ден был скры­вать­ся) и, нако­нец, ста­вит под сомне­ние рас­сказ о бег­стве Цеза­ря про­сто пото­му, что он напо­ми­на­ет при­клю­чен­че­ский роман. А. В. Коро­лен­ков стре­мит­ся дока­зать, что в 60-х гг. Цезарь желал пред­ста­вить себя жерт­вой Сул­лы и наши сведе­ния об этом кон­флик­те вос­хо­дят к тогдаш­ней про­па­ган­де Цеза­ря — а сле­до­ва­тель­но, недо­сто­вер­ны. Вне зави­си­мо­сти от того, вер­на ли исход­ная посыл­ка, вывод из неё вовсе не сле­ду­ет: даже если Цеза­рю в с.97 60-х гг. выгод­но было выглядеть жерт­вой Сул­лы, это совсем не озна­ча­ет, что в 80-х гг. он не под­верг­ся репрес­си­ям; он вполне мог не лгать, а рас­ска­зы­вать выгод­ную для себя прав­ду. Чтобы дока­зать недо­сто­вер­ность это­го рас­ска­за, необ­хо­ди­мо про­де­мон­стри­ро­вать, что он про­ти­во­ре­чит сам себе, более надёж­ным источ­ни­кам или же общим сооб­ра­же­ни­ям здра­во­го смыс­ла — одна­ко ниче­го это­го А. В. Коро­лен­ков не дела­ет. Его един­ст­вен­ный аргу­мент сво­дит­ся к тому, что Сул­ла не стал бы при­го­ва­ри­вать к смер­ти Цеза­ря, пото­му что его сорат­ни­ки это не одоб­ри­ли бы, и вряд ли может быть при­знан удо­вле­тво­ри­тель­ным. Нако­нец, А. В. Коро­лен­ков вынуж­ден най­ти объ­яс­не­ние эпи­зо­ду с Кор­не­ли­ем Фаги­той; и в резуль­та­те опи­сан­ный в источ­ни­ках коман­дир отряда сол­дат, разыс­ки­вав­ший бег­ле­цов и полу­чив­ший от Цеза­ря взят­ку, пре­вра­ща­ет­ся у А. В. Коро­лен­ко­ва в воль­ноот­пу­щен­ни­ка Сул­лы, кото­рый при­ехал к Цеза­рю, чтобы сооб­щить, что дик­та­тор поз­во­лил ему сохра­нить брак и иму­ще­ство. Нам пред­став­ля­ет­ся, что столь уди­ви­тель­ное пре­об­ра­зо­ва­ние явля­ет­ся неиз­беж­ным порож­де­ни­ем оши­боч­ных мето­дов иссле­до­ва­ния.