Последний император: судьба Ромула Августула*

с.261 В авгу­сте 475 года Юлий Непот был вынуж­ден бежать из Равен­ны на дал­ма­тин­ское побе­ре­жье, опа­са­ясь вос­ста­ния сво­его соб­ст­вен­но­го пат­ри­ция и запад­но­го ma­gis­ter mi­li­tum Оре­ста. Не более чем через два меся­ца Орест уста­но­вил кон­троль над ита­лий­ским полу­ост­ро­вом и воз­вёл сво­его юно­го сына Рому­ла на импе­ра­тор­ский трон. Далее гене­рал про­дол­жал пра­вить Запа­дом от име­ни сво­его сына. Но по исте­че­нии девя­ти бур­ных меся­цев про­тив Оре­ста в свою оче­редь вос­стал один из его соб­ст­вен­ных офи­це­ров. Состав­лен­ная из гер­ман­ских отрядов (геру­лов, ругов и ски­ров) армия Оре­ста, не удо­вле­тво­рив­шись про­стым рас­квар­ти­ро­ва­ни­ем на ита­лий­ской поч­ве, потре­бо­ва­ла соб­ст­вен­ных земель в Ита­лии. Они не тре­бо­ва­ли, по сло­вам Дж. Б. Бью­ри, «чрез­вы­чай­но боль­шой уступ­ки»¹, огра­ни­чив­шись обыч­ной третью государ­ст­вен­ных земель, на кото­рых были рас­квар­ти­ро­ва­ны. За послед­ние семь­де­сят лет дей­ст­ви­тель­но име­ли место несколь­ко пре­цеден­тов в Испа­нии и в Гал­лии². Но посколь­ку эти отряды про­си­ли зем­ли в Ита­лии или, воз­мож­но, по какой-то иной, неиз­вест­ной при­чине, Орест отве­тил на их тре­бо­ва­ния отка­зом. Реак­ция его армии была пред­ска­зу­е­ма, хотя и несколь­ко нети­пич­на: они избра­ли сво­им коро­лём гер­ман­ско­го офи­це­ра Одо­ак­ра. Послед­ний лег­ко одо­лел Оре­ста в Тицине, а затем каз­нил пат­ри­ция в Пла­цен­ции в авгу­сте 476 года. После это­го победо­нос­ный Одо­акр всту­пил в Равен­ну и изгнал маль­чи­ка-импе­ра­то­ра. Как пра­ви­ло, этим момен­том закан­чи­ва­ет­ся неяс­ная и отры­воч­ная исто­рия Рому­ла, оста­ва­ясь в тени того, что преж­ние исто­ри­ки так часто назы­ва­ли кон­цом Запад­ной Рим­ской импе­рии³.

Поэто­му мы сосре­дото­чим­ся на том, чтобы про­следить место­пре­бы­ва­ние Рому­ла Авгу­сту­ла после его вынуж­ден­но­го отре­че­ния и посмот­реть, какой дея­тель­но­стью, если тако­вая име­ла место, он с.262 был занят как част­ное лицо⁴. Как мы увидим, подроб­но­сти его ссыл­ки не вполне ясны, хотя и не столь непро­ни­цае­мы, как мы склон­ны были пред­став­лять. Ведь ещё более века назад англий­ский исто­рик Томас Ходж­кин пред­по­ло­жил, что осно­ва­ние мона­сты­ря в Ита­лии было резуль­та­том дей­ст­вий послед­ней импе­ра­тор­ской семьи Запад­ной импе­рии⁵. Но, сде­лав своё утвер­жде­ние, он не разъ­яс­нил пол­но­стью свою пози­цию, не пред­став­ляя в пол­ной мере послед­ст­вия сво­его заяв­ле­ния. Поэто­му мы наме­ре­ны пре­до­ста­вить инфор­ма­цию по суще­ству вопро­са для под­твер­жде­ния того, чем Ходж­кин лишь огра­ни­чил­ся.

Орест, сек­ре­тарь и посол Атти­лы⁶, был послед­ним в ряду рим­ских «дела­те­лей коро­лей». Достиг­нув высо­кой долж­но­сти ma­gis­ter mi­li­tum Гал­лии в середине 470-х, он пере­брал­ся из Пан­но­нии в Ита­лию, чтобы при­нять свою долж­ность. Затем он полу­чил зна­чи­тель­ные силы для пре­се­че­ния бур­гунд­ских и визи­гот­ских бес­чинств в южной Гал­лии. Эта армия ока­за­лась той вла­стью, на осно­ва­нии кото­рой Орест при­об­рёл фак­ти­че­ский кон­троль над остав­ши­ми­ся частя­ми Запад­ной импе­рии и наде­лил Рому­ла импе­ра­тор­ски­ми рега­ли­я­ми. Одна­ко в 476 году, каз­нив Оре­ста и его бра­та Пав­ла, Одо­акр отпра­вил под­рост­ка в cas­tel­lum Lu­cul­la­num⁷. Это под­твер­жда­ют двое лето­пис­цев. Мар­цел­лин Комит пишет:

с.263 Иор­дан в сво­ей «Гети­ке» вто­рит сло­вам Мар­цел­ли­на:

Близ Неа­по­ли­тан­ско­го зали­ва рас­по­ла­га­лось боль­шое поме­стье Луция Лукул­ла, рим­ско­го пол­ко­во­д­ца и государ­ст­вен­но­го дея­те­ля. В отли­чие от поме­стий мно­гих позд­не­рес­пуб­ли­кан­ских ари­сто­кра­тов, име­ние Лукул­ла, кажет­ся, сохра­ня­лось нетро­ну­тым в тече­ние шести­сот лет до кон­ца антич­но­го пери­о­да⁹. В пятом и шестом веках при упо­ми­на­нии «cas­tel­lum Lu­cul­la­num» и «castrum Lu­cul­la­num» в Кам­па­нии, несо­мнен­но, име­ют­ся в виду те самые зем­ли ста­рин­но­го рим­ско­го сена­то­ра. Это было уже не обшир­ное част­ное поме­стье, а сво­его рода воен­ный или адми­ни­ст­ра­тив­ный центр. Труд­но ска­зать, когда про­изо­шли соот­вет­ст­ву­ю­щие изме­не­ния и каков был харак­тер тако­го пре­вра­ще­ния част­но­го поме­стья в государ­ст­вен­ный ком­плекс. Нам извест­но, что в 450-х и 460-х ита­лий­ское побе­ре­жье разо­рял флот Гей­зе­ри­ха¹⁰ и, воз­мож­но, Лукул­ла­нум стал опор­ным с.264 пунк­том для защи­ты (или пред­у­преж­де­ния о напа­де­нии) Неа­по­ля. Это, одна­ко, лишь обще­при­ня­тое пред­по­ло­же­ние.

Нам всё же извест­но, что Лукул­ла­нум сохра­нял и иные функ­ции, поми­мо убе­жи­ща для быв­ше­го импе­ра­то­ра. Пра­ви­тель­ство пре­до­став­ля­ло пра­во на вил­лы на терри­то­рии Лукул­ла­ну­ма, по-види­мо­му, чинов­ни­кам, сде­лав­шим выдаю­щу­ю­ся слу­жеб­ную карье­ру. Напри­мер, в пись­ме, напи­сан­ном после 526 года коро­лём Ата­ла­ри­хом рефе­рен­да­рию Иоан­ну¹¹, мы чита­ем, что это­му послед­не­му был обе­щан «do­mum in Lu­cul­la­no», ранее при­над­ле­жав­ший пат­ри­цию и коми­ту свя­щен­ных щед­рот Агнел­лу¹². Соб­ст­вен­ность на это иму­ще­ство была оспо­ре­на дру­гим высо­ко­по­став­лен­ным чинов­ни­ком, Тулу­и­ном¹³. Как вид­но из содер­жа­ния и тона пись­ма, вил­лы в этой обла­сти были весь­ма пре­стиж­ны. Мы можем заклю­чить, что в ост­ро­гот­ской Ита­лии Лукул­ла­нум был частич­но государ­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­стью.

Кро­ме того, в тече­ние 90-х на поч­ве Лукул­ла­ну­ма появил­ся важ­ный мона­стырь, свя­зан­ный с моща­ми св. Севе­ри­на, апо­сто­ла Нори­ка. Этот факт засвиде­тель­ст­во­ван в Житии упо­мя­ну­то­го свя­то­го, напи­сан­ном абба­том Евгип­пи­ем, и пере­но­сом его тела из без­вест­но­го мона­сты­ря на Дунае в кос­мо­по­ли­тич­ный Неа­поль. Осно­ва­ние тако­го мона­сты­ря под­ни­ма­ет два вопро­са. Во-пер­вых, вызы­ва­ет инте­рес то, что появ­ле­ние остан­ков Севе­ри­на в Лукул­ла­ну­ме долж­но было про­изой­ти в тече­ние два­дца­ти лет со дня ссыл­ки Рому­ла в то же самое поме­стье. Есть ли здесь связь? Во-вто­рых, стра­нен инте­рес неа­по­ли­тан­цев к Севе­ри­ну. Мы зна­ем, что труды свя­то­го име­ли важ­ное зна­че­ние для Нори­ка в тече­ние 450-х и 460-х годов, но то, что его поклон­ни­ки долж­ны были появить­ся в Неа­по­ле, заслу­жи­ва­ет более при­сталь­но­го вни­ма­ния. Как свя­за­ны Севе­рин и Неа­поль?

Вполне логич­но, что для раз­ре­ше­ния этих вопро­сов мы долж­ны обра­тить вни­ма­ние на тех людей, кото­рые хода­тай­ст­во­ва­ли о пере­но­се тела свя­то­го в Неа­поль. К сча­стью, Евгип­пий даёт доста­точ­но пол­ный отчёт об этом собы­тии:

Хотя это даёт при­бли­зи­тель­ную дату пере­не­се­ния Севе­ри­на в Лукул­ла­нум (а имен­но, в тече­ние пон­ти­фи­ка­та Гела­сия), и сооб­ща­ет кое-что о зна­че­нии Севе­ри­на, не уда­ёт­ся уста­но­вить ника­кой свя­зи меж­ду Нори­ком и Неа­по­лем. Нет ника­ких дока­за­тельств, что ита­ли­ец Вик­тор или афри­ка­нец Гела­сий име­ли какое-либо отно­ше­ние к свя­то­му¹⁵.

Кро­ме того, дан­ный отры­вок ука­зы­ва­ет на ещё одно заслу­жи­ваю­щее вни­ма­ние лицо — вдо­ву Бар­ба­рию. Она страст­но жела­ла при­об­ре­сти тело Севе­ри­на где-то меж­ду 492 и 496 гг., узнав, что оно нахо­дит­ся в Ита­лии¹⁶. Поз­же она постро­и­ла мав­зо­лей на зем­ле Лукул­ла­ну­ма. Понят­но, что она долж­на была быть доста­точ­но бога­та, чтобы зака­зать стро­и­тель­ство тако­го соору­же­ния, и что она име­ла опре­де­лён­ное офи­ци­аль­ное с.266 покро­ви­тель­ство, чтобы стро­ить на государ­ст­вен­ной зем­ле. Кро­ме того, Евгип­пий опи­сы­ва­ет её как fe­mi­na in­lustris, обо­зна­чая, что она была из само­го высо­ко­го сена­тор­ско­го клас­са и, воз­мож­но, даже пат­ри­ци­ан­ско­го ран­га.

При­ни­мая во вни­ма­ние её богат­ство и ста­тус, мы долж­ны спро­сить, како­ва мог­ла быть воз­мож­ная связь Бар­ба­рии со срав­ни­тель­но мало­из­вест­ным отшель­ни­ком и мона­хом. Хотя вполне воз­мож­но, что она слы­ша­ла о его дея­тель­но­сти в Нори­ке, это не обя­за­тель­но долж­но было вызвать такую пре­дан­ность, какой она, по-види­мо­му, обла­да­ла. Разум­но пред­по­ло­жить, что она пере­пи­сы­ва­лась с ним и что меж­ду ними дву­мя была какая-то лич­ная связь. Так как из изло­же­ния Евгип­пия ясно, что Севе­рин нико­гда не бывал в Ита­лии¹⁷, вполне веро­ят­но, что когда-то Бар­ба­рия либо посе­ти­ла Норик, либо про­жи­ва­ла в этой или в сосед­ней про­вин­ции.

Нет ника­ких дока­за­тельств пер­во­го пред­по­ло­же­ния, но есть суще­ст­вен­ные кос­вен­ные свиде­тель­ства в поль­зу послед­не­го. Доволь­но ред­кое имя Бар­ба­рии (без­услов­но, её ког­но­мен) озна­ча­ет, что она мог­ла отно­сить­ся к роду ино­зем­но­го про­ис­хож­де­ния. Хотя име­ет­ся несколь­ко рас­се­ян­ных по Сре­ди­зем­но­мо­рью Бар­ба­ри­ев (неко­то­рые даже в Риме¹⁸), пред­став­ля­ет­ся, что род этой дамы имел свои кор­ни даль­ше к севе­ру. Там жили Бар­бии, кото­рые в тече­ние послед­них соро­ка лет при­вле­ка­ли зна­чи­тель­ное архео­ло­ги­че­ское вни­ма­ние¹⁹. Род, чьё про­ис­хож­де­ние было доволь­но скром­ным в пер­вом веке нашей эры (по-види­мо­му, они зани­ма­лись про­из­вод­ст­вом чере­пи­цы), воз­мож­но, восточ­но­го про­ис­хож­де­ния, достиг извест­но­сти в сле­дую­щем сто­ле­тии, поль­зу­ясь высо­ки­ми при­ви­ле­ги­я­ми и почё­том. Их род вклю­чал Мар­ка Бар­бия Эми­ли­а­на (M. Bar­bius Aemi­liuanus), кон­су­ла 140 года, и Гнею Бар­бию Орби­а­ну (Cn. Bar­bia Or­bia­na), жену импе­ра­то­ра Алек­сандра Севе­ра²⁰. Кро­ме того, из мно­го­чис­лен­ных эпи­гра­фи­че­ских свиде­тельств нам извест­но, что род про­жи­вал в основ­ном в север­ной Ита­лии, Дал­ма­ции (пре­иму­ще­ст­вен­но в Акви­лее), Нори­ке (в Лаври­а­ке) и Пан­но­нии (в Кар­нун­те). Судь­бы пред­ста­ви­те­лей это­го рода хоро­шо задо­ку­мен­ти­ро­ва­ны в чет­вёр­том веке. Учи­ты­вая, что Бар­бии жили пре­иму­ще­ст­вен­но в этих про­вин­ци­ях, не будет опро­мет­чи­вым пред­по­ло­же­ние, что Бар­ба­рия была одно­вре­мен­но как чле­ном это­го рода (воз­мож­но даже, что её имя было Бар­бия, посколь­ку нет ника­ких упо­ми­на­ний тако­го име­ни в дру­гих местах), так и житель­ни­цей Нори­ка.

с.267 Но если это так, мы по вполне понят­ным при­чи­нам долж­ны иссле­до­вать её пере­се­ле­ние в южную Ита­лию. Мно­гие ари­сто­кра­ты (напри­мер, Суль­пи­ций Север и Сидо­ний Апол­ли­на­рий) пред­по­чли остать­ся у себя на родине, по-преж­не­му счи­тая себя рим­ля­на­ми из выс­ше­го обще­ства. Отве­ты даёт, я думаю, поли­ти­че­ская судь­ба её бли­жай­ших род­ст­вен­ни­ков. Хотя о них ниче­го не гово­рит­ся, неслож­но дога­дать­ся об их лич­но­сти. Посколь­ку она была вдо­вой, логич­но начать с её мужа — тем более пото­му, что он так­же пере­пи­сы­вал­ся с Севе­ри­ном²¹. Ясно, что было очень мало семей из Нори­ка, кото­рые могут счи­тать­ся il­lustres. Одна­ко Евгип­пий в сво­ём повест­во­ва­нии о Севе­рине отме­ча­ет, что путе­ше­ст­вия мона­ха про­ве­ли его так­же через пан­нон­ские про­вин­ции, и что он часто в них воз­вра­щал­ся²². Если мы рас­ши­рим наш поиск, вклю­чив Верх­нюю и Ниж­нюю Пан­но­нии, то лишь один чело­век выде­ля­ет­ся там во вто­рой поло­вине пято­го века: пат­ри­ций Орест.

Кос­вен­но, про­ис­хож­де­ние и карье­ра Оре­ста — убеди­тель­ное дока­за­тель­ство, поз­во­ля­ю­щее утвер­ждать, что Бар­ба­рия была его женой и, сле­до­ва­тель­но, мате­рью Рому­ла. То, что один бога­тый ари­сто­крат был свя­зан с Лукул­ла­ну­мом в кон­це пято­го века, пред­став­ля­ет инте­рес; то, что с ним были свя­за­ны двое, пред­по­ла­га­ет, что меж­ду эти­ми дву­мя так­же может быть связь. Конеч­но, это не пер­вое пред­по­ло­же­ние такой свя­зи. Как упо­ми­на­лось выше, Ходж­кин выдви­нул гипо­те­зу об этих отно­ше­ни­ях более века назад.

В поль­зу такой семьи кос­вен­но свиде­тель­ст­ву­ет любо­пыт­ный отры­вок в Vi­ta Se­ve­ri­ni Евгип­пия. Обра­ща­ясь во вступ­ле­нии к диа­ко­ну Пас­ха­зию, аббат Лукул­ла­ну­ма дела­ет неожи­дан­ное отступ­ле­ние:

Евгип­пий таким обра­зом неволь­но обна­ру­жил свою силь­ную при­страст­ность в поль­зу уби­то­го пат­ри­ция. Вполне воз­мож­но, что он писал своё Житие не толь­ко для с.268 Пас­ха­зия (кото­ро­му посвя­тил свою работу), но так­же для жены и сына Оре­ста.

Суще­ст­ву­ет ещё один обры­вок инфор­ма­ции, име­ю­щий зна­че­ние для тако­го выво­да. Тре­тий источ­ник, Ано­ним Вале­зия²³, так­же содер­жит неко­то­рые упо­ми­на­ния о ссыл­ке Рому­ла Авгу­сту­ла:

Этот источ­ник не толь­ко утвер­жда­ет, что Ромул был отправ­лен в Кам­па­нию со сво­и­ми pa­ren­ti­bus (мы, веро­ят­но, можем пони­мать под ними его мать вме­сте с дру­ги­ми род­ст­вен­ни­ка­ми), но и что он был отправ­лен с шестью тыся­ча­ми солидов годо­во­го дохо­да — сум­ма нема­лая, рав­ная при­мер­но соро­ка кило­грам­мам золота^24[5]. Я думаю, что на эти день­ги Ромул осно­вал мона­стырь в Лукул­ла­ну­ме. Это тем более воз­мож­но, что его мать, несо­мнен­но, вслед­ст­вие како­го-то лич­но­го кон­так­та с Севе­ри­ном, была наме­ре­на при­об­ре­сти тело свя­то­го (после того, как мона­стырь был постро­ен) и исполь­зо­ва­ла часть этих денег на стро­и­тель­ство мав­зо­лея, при­няв­ше­го мощи апо­сто­ла Нори­ка.

Такая дея­тель­ность Рому­ла и Бар­ба­рии соот­вет­ст­ву­ет нра­вам уда­лив­ших­ся от дел бога­тых ари­сто­кра­тов позд­ней антич­но­сти. Кас­си­о­дор, вый­дя в 539 году в отстав­ку, осно­вал в поме­стье сво­ей семьи Вива­рий, хри­сти­ан­ский обра­зо­ва­тель­ный центр. Так­же посту­пил Суль­пи­ций Север, постро­ив­ший по окон­ча­нии свет­ской карье­ры мона­стырь в сво­ём поме­стье в При­му­ли­а­ку­ме²⁵. Гал­ла, невест­ка Боэция, осно­ва­ла мона­стырь при церк­ви Свя­то­го Сте­фа­на в Риме (око­ло хра­ма Св. Пет­ра), кото­рый с.269 был изве­стен как Ca­ta Gal­la Pat­ri­cia до вось­мо­го века²⁶. Несо­мнен­но, Ромул и его мать осно­ва­ли в Лукул­ла­ну­ме мона­стырь, как это мог сде­лать любой бога­тый миря­нин.

Кро­ме того, то, что Ромул мог осно­вать мона­стырь, поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить послед­няя часть несколь­ко сомни­тель­но­го дока­за­тель­ства. Пись­мо, напи­сан­ное око­ло 510 года ост­ро­гот­ским коро­лём Тео­де­ри­хом неко­е­му Рому­лу, уве­ря­ет корре­спон­ден­та, что обе­щан­ные ему и его мате­ри финан­со­вые пла­те­жи будут про­дол­же­ны:

Этот Либе­рий был важ­ным и вли­я­тель­ным мини­ст­ром, слу­жив­шим Одо­ак­ру, Тео­де­ри­ху и Ата­ла­ри­ху. В каче­стве пре­фек­та пре­то­рия (493—500 гг.) он был в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни ответ­ст­ве­нен за рас­се­ле­ние ост­ро­готов на ита­лий­ской зем­ле, не вызы­вая при этом воз­му­ще­ния знат­ных вла­дель­цев круп­ных име­ний, — дело, в кото­ром он, по всей види­мо­сти, пре­успел²⁷. То, что с.270 в этом посла­нии упо­мя­нут чело­век его поло­же­ния, и то, что он обе­щал пла­те­жи для неиз­вест­но­го ари­сто­кра­та Рому­ла, пред­по­ла­га­ет, что этот Ромул был доволь­но-таки важ­ным лицом. Кро­ме того, пись­мо адре­со­ва­но про­сто «Ro­mu­lo Theo­do­ri­cus Rex», неяв­но ука­зы­вая на то, что его фак­ти­че­ский автор Кас­си­о­дор, обыч­но весь­ма пунк­ту­аль­ный в сво­их фор­маль­ных при­вет­ст­ви­ях, не был уве­рен в том, как сле­ду­ет обра­щать­ся к это­му чело­ве­ку. И в самом деле, весь­ма веро­ят­но, что Ромул Авгу­стул в какой-то момент напи­сал коро­лю, желая обес­пе­чить под­держ­ку каз­ны для осно­ван­но­го им мона­сты­ря.

Таким обра­зом, исто­рия Рому­ла Авгу­сту­ла может быть про­дол­же­на сле­дую­щим обра­зом. В кон­це 476 года Ромул был отправ­лен в Cas­tel­lum Lu­cul­la­num, чуть запад­нее древ­не­го горо­да Неа­по­ля. С ним отпра­ви­лись его мать, воз­мож­но, брат²⁸, и дру­гие, более даль­ние род­ст­вен­ни­ки. Мы можем так­же заклю­чить, что пер­во­на­чаль­но, рас­по­ла­гая суще­ст­вен­ным годо­вым дохо­дом, он имел при себе зна­чи­тель­ную сви­ту. Его точ­ный воз­раст в 476 году оста­ёт­ся загад­кой, но мы можем пред­по­ло­жить, что он был взрос­лым в кон­це 480-х, так как имен­но тогда или чуть поз­же осно­вал мона­стырь в тех поме­стьях, куда был сослан. Несколь­ки­ми года­ми поз­же его мать Бар­ба­рия стре­ми­лась полу­чить остан­ки свя­то­го чело­ве­ка, кото­ро­го она зна­ла, про­жи­вая в Пан­но­нии со сво­им мужем Оре­стом. Она тогда постро­и­ла мав­зо­лей для Севе­ри­на, веро­ят­но, исполь­зуя полу­чен­ное Рому­лом от пра­ви­тель­ства посо­бие. В какой-то момент еже­год­ная пен­сия Рому­ла долж­на была быть вновь обсуж­де­на с ост­ро­гот­ским коро­лём пре­фек­том Ита­лии Либе­ри­ем, несо­мнен­но, вско­ре после убий­ства Одо­ак­ра в 493 году (Ромул, в кон­це кон­цов, зави­сел от посо­бия, пожа­ло­ван­но­го в 476 году Одо­ак­ром, но не Тео­де­ри­хом). Нако­нец, пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным, что в какой-то момент меж­ду 507 и 511 гг. суще­ст­во­ва­ла какая-то угро­за регу­ляр­но­му дохо­ду быв­ше­го импе­ра­то­ра. Воз­мож­но, дей­ст­ву­ю­щий без пору­че­ния министр дво­ра стре­мил­ся сохра­нить то, что он вос­при­ни­мал как ненуж­ные рас­хо­ды. Несо­мнен­но, что Ромул, доби­ва­ясь спра­вед­ли­во­сти, напи­сал само­му Тео­де­ри­ху. Король в лице Кас­си­о­до­ра вновь под­твер­дил любой доход, кото­рый был с.271 пись­мен­но согла­со­ван. С это­го вре­ме­ни исто­рия теря­ет­ся. Ромул почти навер­ня­ка умер к тому вре­ме­ни, когда Вели­за­рий вторг­ся в Ита­лию в середине 530-х гг.; Про­ко­пий, бла­го­при­ят­но ото­звав­шись о Рому­ле и его отце во вступ­ле­нии к повест­во­ва­нию об отво­е­ва­нии Ита­лии²⁹, боль­ше ни разу не упо­ми­на­ет быв­ше­го импе­ра­то­ра. Тем не менее осно­ван­ный в Лукул­ла­ну­ме мона­стырь, сосре­дото­чен­ный вокруг мощей Севе­ри­на, про­дол­жал суще­ст­во­вать в деся­том веке (а кости свя­то­го до сих пор пре­бы­ва­ют в Неа­по­ле). Таким обра­зом, под­лин­ное наследие Рому­ла может заклю­чать­ся в осно­ва­нии доволь­но-таки зна­чи­тель­но­го мона­сты­ря, а не в том, что он был бес­по­мощ­ным послед­ним импе­ра­то­ром Запа­да. Может пока­зать­ся иро­ни­ей, что мы пом­ним его в послед­нем, а не в пер­вом каче­стве.