с.103 Практика наделения империем частных лиц существовала в Риме давно1 — особенно известны случаи во время испанских кампаний Второй Пунической войны и вскоре после неё2. Встречаются privati cum imperio в других провинциях и позже, в конце 190-х гг.3 Эта практика возобновилась в 80-х гг. до н. э.4 и сыграла немалую роль в событиях первой гражданской войны, не говоря уже о последующих десятилетиях.
Первый такой случай в 80-х гг. произошёл ещё накануне bellum civile, став, собственно, поводом к ней — командующим в войне против Митридата VI был назначен Гай Марий вместо консула Луция Корнелия Суллы, которому поручили ведение войны до этого; победитель кимвров был облечён проконсульскими полномочиями5. Уже не раз отмечалось, что тем самым с.104 повторилась ситуация 108—107 гг., когда комиции передали арпинату руководство армией в Африке, лишив такового Метелла Нумидийского, утверждённого сенатом, но с той существенной разницей, что 20 лет назад Марий получил командование как консул, теперь же он был homo privatus6. Стоит, однако, отметить, что в источниках практически не указывается на незаконность такого решения7, хотя в рассказе о борьбе вокруг законов Сульпиция Плутарх (Sulla. 8; Mar. 34—35) опирается на резко враждебную трибуну традицию8, и потому его молчание на сей счёт позволительно рассматривать как нечто большее, чем просто повод для argumentum e silentio; единственная известная нам формальная причина, по которой Сулла отменил законы Сульпиция, среди прочего и закон о передаче командования Марию, состояла в том, что они были приняты per vim, т. е. с применением насилия (Cic. Phil. VIII. 7). Всё это заставляет предполагать, что статус homo privatus не рассматривался как препятствие для облечения арпината проконсульскими полномочиями. Стоит отметить, что он находился в более выигрышном положении, чем Сципион Старший, самый знаменитый из его предшественников в этом качестве — Марий уже побывал шесть раз консулом, тогда как будущий победитель Ганнибала на момент своего назначения не занимал даже претуры.
Любопытно поведение Мария по возвращении в Италию во время осады Рима Цинной в 87 г.: когда последний прислал ему знаки проконсульского достоинства, он отказался принять их (Plut. Mar. 41. 6), eo ipso признавая легитимность отмены закона Сульпиция о своём командовании, тогда как Сулла впоследствии будет игнорировать неугодные ему решения сената и комиций на том основании, что они находятся под контролем марианцев и потому не свободны в своих действиях (см. Plut. Sulla 9. 3). Точно так же он, как известно, отказался вступать в Рим до тех пор, пока народное собрание не аннулировало решение о его изгнании. Можно, конечно, вслед за Плутархом считать это лицемерием9, однако гораздо более вероятно, что Марий с.105 желал соблюсти все формальности, благо результат голосования сомнений не вызывал10. Правда, дождавшись отмены решения о своём изгнании и вступив в Город, арпинат тем самым утратил проконсульские полномочия, что впрочем, вряд ли беспокоило его — впереди победителя кимвров ждал седьмой консулат.
Вторым частным лицом, которое в 80-х гг. было облечено империем, стал Гай Флавий Фимбрия. Как известно, он отправился вместе с консулом-суффектом 86 г. Луцием Валерием Флакком в поход на Митридата. Статус его источники определяют по-разному: legatus (Liv. Per. 82; de vir. ill. 70. 1; Oros. VI. 2. 9), praefectus equitum (Vell. Pat. II. 24. 1), ταμίας (Strabo. XIII. 1. 27), ὑποστράτηγος (Dio Cass. Fr. 104. 1). Квестором было другое лицо (App. Mithr. 52. 207; Dio Cass. Fr. 104. 4). Praefectus equitum Веллея не исключает занятия должности легата11, а термин Диона весьма неконкретен. Аппиан пишет о том, что Фимбрия являлся частным лицом (ἰδιώτης) и последовал за Флакком «по его дружескому приглашению (ὡς φίλῳ κελεύοντι συνεληλυθώς)», т. е., вероятнее всего, в качестве легата12. Утверждение В. Шура, будто Фимбрия являлся претором 86 г.13, источниками никак не подтверждается. Попытка Э. Линтотта доказать, что Фимбрия всё же занимал должность квестора14, представляется малоубедительной15. Таким образом, он скорее всего был homo privatus.
Не менее важен и вопрос об идентификации его личности. Обычно считается, что он был сыном консула 104 г.16 Однако Х. Муньис Коэльо полагает, что консул 104 г. и видный марианец времён гражданской войны — с.106 одно и то же лицо17. Если так, то Фимбрия оказывается единственным консуляром, поддержавшим Цинну и Мария в 87 г. Однако Веллей Патеркул (II. 24. 1) называет его adulescens, а Аппиан (Mithr. 60. 246) — νέος, что невозможно не только для консуляра, но даже для претория, если только Фимбрия (что крайне маловероятно) успел стать претором до установленного законом Виллия срока.
После мятежа войска и гибели Флакка Фимбрия, как утверждает Аппиан (Mithr. 52. 210), объявил себя главнокомандующим (αὑτὸν αὐτοκράτορα ἀπέφηνε τοῦ στρατοῦ)18. Прежде всего встал вопрос о том, как представить случившееся сенату, но на сей счёт источники хранят молчание, однако, судя по дальнейшим событиям, смерть Флакка была представлена либо как естественная, либо как результат несчастного случая, но уж точно не как мятежа — возможности наказать Фимбрию не имелось, да и убийство самого Валерия, проведшего непопулярный среди кредиторов закон о долгах (см. Vell. Pat. II. 23. 2), многие влиятельные лица могли воспринимать как факт скорее положительный; любопытно, что античные авторы, единодушно антипатизирующие Фимбрии, ничего не сообщают о том, чтобы хоть один из командиров в знак протеста покинул армию, как то случилось в 88 г. во время похода Суллы на Рим (App. BC. I. 57. 253). Наконец, важно было, чтобы армия вела успешные боевые действия против Митридата, а Фимбрия для этой роли вполне подходил19. Так или иначе, сенат, как пишет Мемнон (34. 2), «скрыл негодование (τὴν ἀγανάκτησιν κρύπτουσα)» (т. е. не стал порицать Фимбрию за случившееся и, очевидно, сделал вид, что ничего предосудительного не произошло). Более того, эпитоматор Ливия пишет, что imperium ad Fimbriam translatum (per. 82), согласно Мемнону (34. 2), речь зашла даже о том, чтобы сделать Фимбрию консулом (ὑπατείαν αὐτῷ ψηφισθῆναι διεπράξατο). Бесспорно, здесь Мемнон допустил неточность20 — ни о каком консулате, который зарезервировали для себя Цинна и Карбон, не могло идти и речи. Однако вряд ли сообщение греческого автора является стопроцентным вымыслом — куда вероятнее, что он допустил неточность, пусть и весьма существенную: речь шла не об избрании Фимбрии консулом, а о наделении его проконсульскими полномочиями21, учитывая, что в Азию с.107 во время войны посылали лиц именно консульского ранга22; точка зрения, согласно которой Фимбрия стал pro quaestore pro praetore23 представляется по указанным причинам маловероятным, и уж тем более сомнительно, что он командовал и вовсе незаконно24 — обвинение такого рода, брошенное ему Суллой (App. Mithr. 59. 241), лицом в высшей степени заинтересованным, всерьёз воспринимать невозможно.
И, наконец, третий и самый необычный случай — Гней Помпей. Как известно, он принял участие в гражданской войне на стороне Суллы на завершающем её этапе, командуя набранной в Пицене им самим армией сначала в Италии, а затем на Сицилии и в Африке, после чего отпраздновал триумф25. «С формальной точки зрения положение Помпея было незаконным26, поскольку он набрал частную армию, однако вскоре Сулла дал ему самостоятельное командование»27. «После победы Суллы он получил не занимая какой-либо должности в конце 82 г. до н. э. — предположительно через senatus consultum с последующим избранием его comitia centuriata / tributa и curiata (lex curiata de imperio) — imperium, каковым он пользовался pro magistrato сначала на Сицилии, а затем в Африке»28.
с.108 Обычно это решение относят ко времени после битвы у Коллинских ворот (1 ноября 82 г.)29, однако есть и сторонники точки зрения, что Помпей был облечён империем ещё до того30. Наконец, высказывалось мнение, что это, как и отплытие на Сицилию, произошло ещё до избрания Суллы, но всё равно в ноябре, т. е. после упомянутого сражения, происшедшего в первый день указанного месяца31.
Как представляется, вторую датировку можно сразу же отвергнуть на том основании, что во время марша на Регий — пункт переправы на Сицилию, — если бы всё происходило до битвы у Коллинских ворот, армии Помпея пришлось бы идти совсем рядом с войсками самнитов и луканов, и трудно представить, что обе стороны проявили бы такое хладнокровие, какое позволило бы им уклониться от столкновения. Да и Сулла вряд ли решился бы направить на явно не первостепенный по своей значимости фронт одну из трёх главных армий, сражавшихся с марианцами (помимо его собственной и Метелла Пия) до разгрома основных сил врага. Что же касается остальных датировок, то третья представляется более вероятной: Сулле не было необходимости ждать, пока его провозгласят диктатором32, и при желании он мог провести через сенат назначение Помпея уже в первые дни ноября 82 г.
Вопрос в том, какие полномочия имеются в виду. Граний Лициниан (31 Fl.) пишет о том, что Помпей pro praetore ex Africa triumphavit, в связи с чем учёные предполагают получение им статуса пропретора33, но поскольку он не занимал перед этим должности претора (как, впрочем, и любой другой), то оставался privatus cum imperio — как и Октавиан четыре десятилетия спустя34. Особняком стоит мнение Т. К. Бреннана, который считает, что Помпей был с.109 legatus pro praetore35. Однако в источниках не идёт речи о легатстве будущего победителя Митридата, да и позволение праздновать триумф легату, думается, вызвало бы в окружении Суллы, думается, куда большее возмущение36, чем предварительное наделение Помпея пропреторскими полномочиями, что в той или иной степени «легализовало» триумф.
Таким образом, наиболее вероятно, что молодой полководец стал по воле Суллы и с согласия сената пропретором. Конечно, он был не первым privatus cum imperio. Беспрецедентность ситуации заключалась в другом: если тот же Сципион Африканский на момент получения проконсулата успел побывать хотя бы в должности курульного эдила и, таким образом, являлся сенатором37, то Помпей оставался простым всадником, прежде не занимавшим ни одной должности38.
Необычность такого положения побудила А. В. Коптева в характерном для него радикальном духе пересмотреть данные античной традиции и выводы современных учёных. По его мнению, военный империй мог получить только магистрат, наделение же им privatus выглядело сомнительно. Не мог таковой получить и триумф. Крайне странно, что Сулла, щедро награждая других своих соратников, не дал Помпею «даже должности претора Сицилии, которая была свободна» после внесения в проскрипции наместника острова М. Перперны Вейентона. Правда, Цицерон (De imp. Pomp. 61) подчёркивает, что Помпей ещё в молодости командовал войсками и справил два триумфа, будучи простым всадником. Однако А. В. Коптев считает, что эти слова не стоит понимать буквально, поскольку privatus не мог получить триумфа. Перед нами «чистая риторика», призванная доказать, что смолоду Помпей стоял во главе армий как частное лицо и всегда добивался успеха, а потому и теперь наделение полководца империем в отсутствие у него магистратуры вполне разумно. В действительности же, считает А. В. Коптев, Помпей действовал в конце 80-х гг. в качестве претора Сицилии (недаром Аппиан называет его «стратегом», что часто означало претора), благо число претур при Сулле выросло, а потому privatus cum imperio он не являлся. Ранняя же биография Помпея описывалась античными авторами под впечатлением экстраординарных военных полномочий, которыми он обладал с 67 г. На её «корректировку» повлияли как оценки Цицерона, так и необходимость обосновать положение Октавиана в 43 г., когда тот сам на какое-то время оказался частным лицом во главе войск39.
с.110 Изложенная точка зрения немедленно вызвала жёсткую критику со стороны О. В. Любимовой. Она указала на такие очевидные обстоятельства, как условия гражданской войны, при которых юридическими формальностями нередко пренебрегали, а также на назначение Мария, частного лица, проконсулом для командования в войне с Митридатом — факт, никак не прокомментированный А. В. Коптевым. К тому же последний сам признаёт, что число претур Сулла увеличил в 81 г., тогда как Помпей отбыл на Сицилию ещё в 82 г., причём до выборов магистратов. Руководствуясь идеей легитимности полномочий Помпея, учёный упускает из виду, что молодой полководец в любом случае далеко ещё не достиг положенного для претуры возраста. Поименование его стратегом у Аппиана также ничего не доказывает, поскольку этим словом часто называли просто военачальников. И уж совсем никаких оснований нет считать, будто Цицерон вопреки фактам изображал Помпея homo privatus применительно к 80—70-м гг. перед публикой, которая не могла не знать, какова истинная карьера полководца, и будь тот претором, вряд ли «столь откровенная ложь могла произвести на аудиторию какое-то впечатление, кроме крайне негативного». Наконец, нельзя пренебрегать сообщениями и других античных авторов о том, что в указанный период Помпей оставался частным лицом40.
В поддержку этой точки зрения можно привести ещё несколько соображений. А. В. Коптев ссылается на тексты античных авторов, где даются отрицательные оценки наделения империем частных лиц (Cic. Lig. 3; Phil. XI. 17—18; Caes. BC. I. 6. 5; Ps.-Caes. Hisp. 42. 6). Однако эти пассажи ничего не доказывают, поскольку в чрезвычайных ситуациях римляне не раз и не два пренебрегали традицией — достаточно вспомнить оба консулата Сципиона Эмилиана41 и пять мариевых консулатов подряд. К тому же если речь шла о врагах, как у Цезаря, им охотно вменяли в вину отход от норм42, своим же, как и во все времена, позволялось многое. Кроме того, непонятно, как объяснить тот факт, что Сулла, стремясь, как считает А. В. Коптев, всеми силами соблюсти закон и обычай, обеспечил Помпею претуру не только в обход возрастных нарушений, но и требования предварительного исполнения квестуры? И почему в 67 г., когда гражданская война кончилась, его можно уже с.111 было наделить империем, хотя он и являлся частным лицом, а в 82 г., когда она ещё шла, — нет? Наконец, попытка со стороны Цицерона представить дело таким образом, будто Помпей не был претором, произвела бы отрицательное впечатление не только на массовую аудиторию, но прежде всего на самого полководца, который явно не пришёл бы в восторг от того, что оратор, пусть и из лучших побуждений, de facto отрицает достижение им одной из высших магистратур.
Совсем недавно А. В. Коптев опубликовал ещё одну статью, в которой продолжает отстаивать свою точку зрения. Он пишет, что «настоящего империя не могло быть без права обращаться к богам (ius ausipicii)», частные же лица, как указывал Варрон, не имели права на ауспиции, а стало быть, и триумфа, который Помпей по возвращении из Африки, как известно, отпраздновал — «без ауспиций […] не было никакого смысла в триумфе». Слова Цицерона о том, что, несмотря на это, уже много лет войны вопреки обычаю предков ведутся проконсулами и пропреторами, не имеющими права на ауспиции (Div. II. 76), А. В. Коптев объясняет тем, что, вероятно, имелась в виду практика, распространившаяся после закона Помпея 52 г., который установил пятилетний перерыв между отправлением магистратуры и промагистратурой43. Однако непонятно, какие именно войны римляне вели после 52 г. в течение многих лет (multi anni) помимо гражданских, для сравнения с предками явно не годившихся. Да и весь контекст цицероновского пассажа о пренебрежении ауспициями говорит о том, что речь отнюдь не о практике лишь самого последнего времени. Что же касается отсутствия права на ауспиции у лиц, не занимавших высших магистратур, то ссылка на Варрона ничего не доказывает, поскольку нет никакой уверенности, что он выражал общепринятую точку зрения44. Представления об этом праве не были чем-то застывшим и всеми общепризнанным45. Наконец, А. В. Коптев не отреагировал с.112 на важнейшие аргументы О. В. Любимовой (её статья им даже не упоминается) — условия гражданской войны, прецедент Мария (к нему, кстати, можно c высокой долей вероятности добавить и Фимбрию) и невозможность для Цицерона называть Помпея частным лицом до 70 г., если раньше тот уже побывал претором. Всё это вынуждает отвергнуть гипотезу А. В. Коптева как несостоятельную.
Пора подводить итоги. Не приходится удивляться тому, что в условиях гражданской войны возродилась практика наделения частных лиц империем. Но если первым privatus cum imperio стал консуляр, то вторым оказался человек, явно не достигший должностей, связанных с империем, а в конце гражданской войны под очевидным влиянием Суллы произошла вещь неслыханная — империя удостоилось лицо, не занимавшее прежде даже квестуры. Это положило начало необычной карьере Помпея, который пять раз оказывался обладателем империя, но лишь однажды получил его потому, что перед этим занимал соответствующую магистратуру, т. е. консулат46. И тем не менее именно он оказался человеком, который возглавил борьбу boni с Цезарем за сохранение порядка вещей, считавшегося традиционным. Всё это свидетельствует как о заметных изменениях в представлениях римлян об оформлении власти, так и о том, насколько гибкими были их воззрения на пределы допустимого в рамках такого порядка.
Anton V. Korolenkov
Privati cum imperio during the Civil War of the 80s BC in Rome
The article is devoted to the delegation of imperium to homines privati during the first civil war in the Roman Republic. It was the renewed practice of the end of the 3rd — beginning of the 2nd century BC and it was not considered as illegal. C. Marius became the first privatus cum imperio in the 80s BC. Sulla deprived him of imperium because the law concerning Marius’ imperium had been passed per vim but not because Marius had been privatus. The second privatus cum imperio in the 80s was evidently C. Flavius Fimbria. He apparently became a proconsul after the death of L. Valerius Flaccus. Cn. Pompey was the first privatus cum imperio (propraetor) without holding any offices before that. The author criticizes A. V. Koptev’s point of view that Pompey was at that moment a praetor, but not a propraetor.
