Эдикт Каракаллы о даровании римского гражданства населению империи

с.66 Эдикт Кара­кал­лы о даро­ва­нии прав рим­ско­го граж­дан­ства все­му насе­ле­нию импе­рии, издан­ный в 212 г., был хоро­шо изве­стен на осно­ва­нии дан­ных лите­ра­тур­ных источ­ни­ков. Важ­ней­шие из них — свиде­тель­ства совре­мен­ни­ков: Дио­на Кас­сия и Уль­пи­а­на. Дион Кас­сий сооб­ща­ет (77, 9): «Он сде­лал рим­ля­на­ми всех сво­их под­дан­ных (πάν­τας τοὺς ἐν τῇ ἀρχῇ αὐτοῦ) — на сло­вах — чтоб ока­зать им бла­го­де­я­ние, на деле же, чтобы отсюда к нему при­те­ка­ло боль­ше (нало­гов), так как пере­гри­ны боль­шин­ства их не пла­тят». По Уль­пи­а­ну (Dig., 1, 5, 17), «in or­be Ro­ma­no qui sunt, ex con­sti­tu­tio­ne im­pe­ra­to­ris An­to­ni­ni ci­ves Ro­ma­ni ef­fec­ti sunt». В позд­ней­шей лите­ра­ту­ре не раз упо­ми­на­ет­ся об эдик­те Кара­кал­лы, как об акте, урав­няв­шем всех. Автор SHA 10, 1, 2 гово­рит: «ci­vi­ta­tem om­ni­bus da­tam». Авгу­стин (Civ. Dei V, 17): «…om­nes ad Ro­ma­num im­pe­rium per­ti­nen­tes so­cie­ta­tem ac­ci­pe­rent ci­vi­ta­tis et Ro­ma­ni ci­ves es­sent, ac si es­set om­nium quod erat an­te pau­co­rum». В похваль­ном сло­ве Ори­ге­ну Гри­го­рий Чудотво­рец (PG, X, 1052) гово­рит о муд­ром законе, кото­рым «ныне урав­не­но поло­же­ние всех нахо­дя­щих­ся под вла­стью рим­лян». В 78 новел­ле Юсти­ни­а­на (539 г.) гово­рит­ся, что «Анто­нин Пий»¹ дал рим­ское граж­дан­ство всем в импе­рии и тем пере­вел их из состо­я­ния pe­re­gri­ni в ранг рим­лян. Когда в 1910 г. был най­ден гис­сен­ский папи­рус 40, содер­жа­щий текст эдик­та Кара­кал­лы, он не про­из­вел поэто­му сен­са­ции, тем более, что дошел он в пло­хой сохран­но­сти. Един­ст­вен­но новое, что дал папи­рус, это огра­ни­че­ние кате­го­рии лиц, обла­го­де­тель­ст­во­ван­ных Кара­кал­лой; в эдик­те сде­ла­но исклю­че­ние для de­di­ti­cii. Толь­ко после дис­сер­та­ции Э. Бикер­ма­на («Das Edikt des Kai­sers Ca­ra­cal­la in Pa­py­rus Gis­sen­sis», 40, B. 1926), совер­шен­но по-ново­му истол­ко­вав­ше­го папи­рус, появи­лась огром­ная лите­ра­ту­ра об эдик­те, до сих пор при­вле­каю­щем вни­ма­ние исто­ри­ков, юри­стов и папи­ро­ло­гов. Выстав­лен­ные Бикер­ма­ном тези­сы ока­за­лись в боль­шин­стве несо­сто­я­тель­ны­ми и отверг­ну­ты нау­кой. Но он под­нял ряд вопро­сов, кото­рые до сих пор не нахо­дят удо­вле­тво­ри­тель­но­го реше­ния.

Ока­за­лось, преж­де все­го, что пер­во­на­чаль­ное изда­ние тек­ста с допол­не­ни­я­ми П. Мей­е­ра дале­ко не так удач­но, как пред­став­ля­лось вна­ча­ле, что текст нуж­да­ет­ся в серь­ез­ном пере­смот­ре.

с.67 P. Giss. 40 содер­жит 3, а может быть и 4, эдик­та, сохра­нив­ших­ся доволь­но пло­хо. В пер­вом эдик­те, содер­жа­щем Con­sti­tu­tio An­to­ni­nia­na, в левой части недо­ста­ет око­ло тре­ти каж­дой стро­ки. Текст име­ет сле­дую­щий вид:

Вос­ста­нов­ле­ние пол­но­го тек­ста папи­ру­са, оче­вид­но, воз­мож­но лишь путем более или менее ост­ро­ум­ных и удач­ных дога­док, при­чем раз­лич­ные стро­ки папи­ру­са пред­став­ля­ют раз­лич­ные труд­но­сти. Пер­вая стро­ка вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся без вся­ких труд­но­стей, так как она содер­жит пол­ный титул импе­ра­то­ра Кара­кал­лы, хоро­шо извест­ный по дру­гим источ­ни­кам. Стро­ки 2—6 содер­жат моти­ви­ров­ку эдик­та, смысл кото­рой ясен: по слу­чаю «спа­се­ния» от «коз­ней» Геты, ковар­но уби­то­го Кара­кал­лой, импе­ра­тор счи­та­ет нуж­ным воздать бла­го­да­ре­ние богам, уве­ли­чив чис­ло пол­но­цен­ных почи­та­те­лей их. Толь­ко в дета­лях здесь воз­мож­ны рас­хож­де­ния, порою весь­ма суще­ст­вен­ные, меж­ду интер­пре­та­то­ра­ми, по-раз­но­му вос­ста­нав­ли­ваю­щи­ми стиль эдик­та и идео­ло­ги­че­скую окрас­ку его ввод­ной части. Точ­но так же ясны по содер­жа­нию, но спор­ны в дета­лях стро­ки 10—13, содер­жа­щие, оче­вид­но, ука­за­ние на зна­че­ние эдик­та для вели­чия рим­ско­го наро­да. Хуже обсто­ит дело со стро­ка­ми 7—9, где заклю­че­но основ­ное содер­жа­ние эдик­та; здесь мень­ше все­го допу­сти­мо при­вне­се­ние тех или иных фор­му­ли­ро­вок интер­пре­та­то­ром по соб­ст­вен­ным домыс­лам, а недо­стаю­щие сло­ва и бук­вы дела­ют основ­ное содер­жа­ние эдик­та неяс­ным; неиз­вест­но, кому и на каких усло­ви­ях дано пра­во рим­ско­го граж­дан­ства. Неуди­ви­тель­но, что вокруг этих трех строк воз­ник­ла огром­ная лите­ра­ту­ра и ожив­лен­ная поле­ми­ка, в кото­рой при­ня­ли уча­стие вид­ней­шие папи­ро­ло­ги, исто­ри­ки, юри­сты — Виль­кен, П. Мей­ер. Ад. Виль­гельм, Шен­ба­у­ер, Струкс, Джонс, Белл, Бикер­ман, Сегре и мно­гие дру­гие.

Что каса­ет­ся строк 14—16, от кото­рых сохра­ни­лось от 2 до 6 букв в стро­ке, то их вос­ста­нов­ле­ние, оче­вид­но, невоз­мож­но, и толь­ко Гей­хель­гейм риск­нул пред­ло­жить при­мер­ный текст строк 14—17, не пре­тен­дуя, конеч­но, на то, что ему уда­лось вос­ста­но­вить текст под­лин­ни­ка. Сохра­нив­ша­я­ся часть тек­ста так­же не всюду доста­точ­но ясна. В част­но­сти, в стро­ке 2 П. Мей­ер читал в кон­це λι­βέλ­λους; в даль­ней­шем чте­ние это­го сло­ва уточ­не­но: λ[…]σμού[ς] и чита­ет­ся λο­γισ­μούς. В одном из самых с.68 ответ­ст­вен­ных мест эдик­та, в стро­ке 9, Бикер­ман увидел не ατων, а ατως, что поз­во­ли­ло ему делать суще­ст­вен­ные выво­ды о содер­жа­нии эдик­та. Одна­ко повтор­ное изу­че­ние папи­ру­са окон­ча­тель­но под­твер­ди­ло пра­виль­ность пер­во­на­чаль­но­го чте­ния — ατων.

Для ори­ен­та­ции при даль­ней­шем ана­ли­зе тек­ста при­во­дим наи­бо­лее пол­ную рестав­ра­цию его, пред­ло­жен­ную Гей­хель­гей­мом².

При вос­ста­нов­ле­нии испор­чен­но­го тек­ста необ­хо­ди­мо исхо­дить преж­де все­го из состо­я­ния само­го тек­ста, и лишь там, где ника­ких сле­дов букв не оста­лось, при­хо­дит­ся допол­нять по сооб­ра­же­ни­ям грам­ма­ти­че­ско­го, сти­ли­сти­че­ско­го, юриди­че­ско­го и исто­ри­че­ско­го харак­те­ра. Здесь воз­мож­ны неточ­но­сти даже в мело­чах. Напри­мер, в стро­ке 8 сло­во π...τείαν бес­спор­но долж­но быть допол­не­но по смыс­лу πο­λιτείαν. Одна­ко, по наблюде­нию Гей­хель­гей­ма, здесь место не для 3, а для 4 букв; он поэто­му вос­ста­нав­ли­ва­ет πο­λειτείαν, исхо­дя из орфо­гра­фии κοινή. Более серь­ез­ная деталь — …ακις в стро­ке 6. Это сло­во может быть допол­не­но толь­ко ὁσά­κις. Но ὁσά­κις озна­ча­ет «вся­кий раз как», и тогда смысл строк 6—7 будет при­мер­но такой: «если я при­со­еди­ню к … богов … вся­кий раз как они вклю­чат­ся в чис­ло моих людей»; в этом слу­чае эдикт полу­ча­ет харак­тер не еди­новре­мен­но­го даро­ва­ния граж­дан­ства, а пери­о­ди­че­ско­го при­е­ма каких-то кате­го­рий: «вся­кий раз как они вклю­чат­ся». Это и дало повод Бикер­ма­ну к свое­об­раз­но­му истол­ко­ва­нию все­го доку­мен­та. В сво­ем иссле­до­ва­нии Con­stit. An­to­nin. и его рестав­ра­ции Stroux³ пред­ло­жил, осно­вы­ва­ясь на лите­ра­тур­ных ана­ло­ги­ях, читать стр. 6 так: εἰ το­σάκις μυ­ρίους, ὁσά­κις ἐὰν ὑπει­σέλ­θω­σιν, т. е. «мири­а­ды людей, сколь­ко бы их ни вклю­чи­лось…» Эта поправ­ка при­ня­та боль­шин­ст­вом после­дую­щих иссле­до­ва­те­лей.

Но самая спор­ная часть тек­ста — это как раз самая важ­ная часть его, стро­ки 6—9. В сво­ей дис­сер­та­ции 1926 г. Бикер­ман пред­ло­жил совер­шен­но с.69 иную редак­цию, при­даю­щую наше­му папи­ру­су неожи­дан­но новый смысл. Бикер­ман чита­ет стро­ки 6—9 сле­дую­щим обра­зом:

В соот­вет­ст­вии с этим Бикер­ман чита­ет и стро­ки 12—13:

Гипо­те­за Бикер­ма­на ради­каль­но отвер­га­ет при­ня­тое до него тол­ко­ва­ние Pap. Giss. 40. Он видит в нем не Con­sti­tu­tio An­to­ni­nia­na, а допол­не­ние к ней, издан­ное в 213 г. и рас­про­стра­ня­ю­щее дей­ст­вие эдик­та так­же на вар­ва­ров; при этом ого­ва­ри­ва­ют­ся инте­ре­сы фис­ка — μέ­νον­τος τῷ φίσ­κῳ τοῦ λό­γον ἀπα­ραβά­τως; моти­ви­ров­ка эдик­та — при­вле­че­ние так­же вар­ва­ров к куль­ту рим­ских богов (εἰς θρησ­κείαν τῶν ἡμε­τέρων θεῶν συ­νεπε­νέγ­κοιμι, стро­ка 7). В соот­вет­ст­вии с этим дает­ся ссыл­ка на пред­ше­ст­ву­ю­щий эдикт (διὰ τοῦ προ­τέ­ρου διατάγ­μα­τος, стро­ка 13).

Гипо­те­за Бикер­ма­на теперь все­ми при­зна­на неосно­ва­тель­ной. Его чте­ние — ατως в стро­ке 9 ока­за­лось невер­ным; тем самым отпа­да­ет чте­ние ἀπα­ραβά­τως. Гла­гол ὑπει­σέρ­χο­μαι озна­ча­ет вклю­че­ние в опре­де­лен­ное пра­во­вое состо­я­ние, а не физи­че­ское вступ­ле­ние или вхож­де­ние; хро­но­ло­ги­че­ски непри­ем­ле­мо пред­по­ло­же­ние об опуб­ли­ко­ва­нии «допол­ни­тель­но­го» эдик­та в 213 г.; рестав­ра­ция стро­ки 13 пло­хо увя­зы­ва­ет­ся с сохра­нив­шим­ся в этой стро­ке остат­ком тек­ста; моти­ви­ров­ка «допол­ни­тель­но­го» эдик­та жела­ни­ем при­влечь вар­ва­ров к куль­ту рим­ских богов не пред­став­ля­ет­ся серь­ез­ной хотя бы уже пото­му, что вар­ва­ры без труда усва­и­ва­ли рим­ские куль­ты, и ради это­го не было надоб­но­сти даро­вать им рим­ское граж­дан­ство; непо­нят­но, о каких вар­ва­рах может идти речь в 213 г. и в чем мог заклю­чать­ся государ­ст­вен­ный инте­рес, тре­бо­вав­ший вклю­че­ния их в состав рим­ских граж­дан. Таким обра­зом, про­тив гипо­те­зы Бикер­ма­на име­ют­ся осно­ва­тель­ные палео­гра­фи­че­ские, грам­ма­ти­че­ские, хро­но­ло­ги­че­ские и исто­ри­че­ские воз­ра­же­ния.

Но хотя гипо­те­зу Бикер­ма­на при­шлось отверг­нуть, она при­нес­ла боль­шую поль­зу иссле­до­ва­нию доку­мен­та, посколь­ку Бикер­ман пра­виль­но раз­ре­шил неко­то­рые част­ные вопро­сы, свя­зан­ные с эдик­том, и, глав­нее, воз­будил ряд вопро­сов, толк­нув­ших иссле­до­ва­те­лей на более углуб­лен­ное изу­че­ние про­блем, свя­зан­ных с CA. Это изу­че­ние пока­за­ло, как мало мы зна­ем исто­рию Рим­ской импе­рии. Ряд кар­ди­наль­ных вопро­сов, вызван­ных пуб­ли­ка­ци­ей эдик­та, не нахо­дит удо­вле­тво­ри­тель­но­го раз­ре­ше­ния. Поче­му Кара­кал­ла издал свой эдикт, како­вы были кон­крет­ные усло­вия, под­гото­вив­шие его? Кого кос­нул­ся эдикт? Что озна­ча­ет изъ­я­тие de­di­ti­cii? Что такое de­di­ti­cii? Как отра­зи­лось изда­ние эдик­та на раз­лич­ных кате­го­ри­ях насе­ле­ния, в част­но­сти в Егип­те? Изме­ни­лась ли и в каком направ­ле­нии нало­го­вая систе­ма в импе­рии? Озна­ча­ло ли изда­ние эдик­та отме­ну дей­ст­ву­ю­щих норм мест­но­го пра­ва? Как про­во­дил­ся эдикт в жизнь? На все эти вопро­сы мы не нахо­дим пря­мо­го отве­та в источ­ни­ках, и решать их при­хо­дит­ся глав­ным обра­зом на осно­ва­нии общих сооб­ра­же­ний и путем более или менее ост­ро­ум­ных дога­док.

Неиз­вест­но даже, что пред­став­ля­ет собой гис­сен­ский папи­рус — офи­ци­аль­ную копию или част­ную запись, точ­ный пере­вод с латин­ско­го ори­ги­на­ла или более или менее воль­ную пере­да­чу. Очень соблаз­ни­тель­ное с.70 пред­по­ло­же­ние выска­зал Гей­хель­гейм. Папи­рус содер­жит, кро­ме Con­stit. An­ton., еще дру­гие доку­мен­ты: указ Кара­кал­лы, разъ­яс­ня­ю­щий и допол­ня­ю­щий издан­ный ранее по слу­чаю «спа­се­ния» от Геты указ об амни­стии; указ 215 г. об изгна­нии из Егип­та неже­ла­тель­ных эле­мен­тов, в первую оче­редь кре­стьян, устрем­ляв­ших­ся в Алек­сан­дрию, чтобы спа­стись от гне­та нало­гов. Меж­ду Con­st. An­ton. и допол­не­ни­ем к ука­зу об амни­стии в совер­шен­но испор­чен­ном тек­сте, где сохра­ни­лось толь­ко по 1—6 букв в стро­ке, был запи­сан, по всей веро­ят­но­сти, самый указ об амни­стии, и Гей­хель­гейм сде­лал сме­лую попыт­ку вос­ста­но­вить его текст, исполь­зуя для это­го сооб­ще­ние Дио­на Кас­сия (88, 3, 3). Како­ва мог­ла быть цель соеди­не­ния на одном папи­ру­се этих четы­рех ука­зов? Гей­хель­гейм пред­ла­га­ет такое объ­яс­не­ние: егип­тя­нин, полу­чив­ший граж­дан­ство по Con­st. An­ton., под­верг­ший­ся ранее про­скрип­ции и затем попав­ший под амни­стию, нахо­дит­ся под угро­зой высыл­ки из Алек­сан­дрии на осно­ва­нии ука­за 215 г. Соби­ра­ясь подать про­ше­ние о раз­ре­ше­нии ему оста­вать­ся в Алек­сан­дрии, он зака­зал юри­сту копии ука­зов, кото­рые он, как это прак­ти­ко­ва­лось, наме­ре­вал­ся при­ло­жить к про­ше­нию. Это пред­по­ло­же­ние Гей­хель­гей­ма хоро­шо объ­яс­ня­ет, поче­му эти 4 доку­мен­та ока­за­лись вме­сте.

Точ­ный смысл P. Giss. 40, если, конеч­но, счаст­ли­вый слу­чай не даст нау­ке дру­гой, более совер­шен­ный текст, может быть уста­нов­лен лишь на осно­ва­нии более пол­ных зна­ний о соци­аль­но-эко­но­ми­че­ских отно­ше­ни­ях в Рим­ской импе­рии III в.; толь­ко в этом слу­чае мож­но будет с такой же пол­ной уве­рен­но­стью вос­ста­но­вить весь текст папи­ру­са, с какой вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся пер­вая стро­ка.

Решаю­щее зна­че­ние для пони­ма­ния CA име­ют стро­ки 8—9. П. Мей­ер рекон­струи­ро­вал эти стро­ки так:

т. е. дарую «всем пере­гри­нам в ойку­мене рим­ское граж­дан­ство, при­чем сохра­ня­ют­ся все виды πο­λιτεύμα­τα (поли­ти­че­ских ста­ту­сов), кро­ме de­di­ti­cii». Соглас­но это­му чте­нию, пра­во граж­дан­ства даро­ва­но всем, кро­ме de­di­ti­cii, а полу­чив­шие граж­дан­ство сохра­ня­ют свою при­над­леж­ность к поли­сам и дру­гим поли­ти­че­ским и граж­дан­ст­вен­ным объ­еди­не­ни­ям и кате­го­ри­ям, к кото­рым при­над­ле­жа­ли до изда­ния эдик­та.

Тол­ко­ва­ние П. Мей­е­ра вызва­ло ряд воз­ра­же­ний палео­гра­фи­че­ских, грам­ма­ти­че­ских и, глав­ное, по суще­ству. Ука­зы­ва­ют, что πο­λιτευ­μάτων не уме­ща­ет­ся на лакуне, и пред­ла­га­ют поэто­му ταγ­μά­των или συσ­τη­μάτων. Далее, посколь­ку ого­вор­ка χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων огра­ни­чи­ва­ет содер­жа­ние глав­но­го пред­ло­же­ния (δί­δωμι τοίνυν…), здесь тре­бу­ет­ся соот­вет­ст­ву­ю­щий союз или части­ца; χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων, по пра­ви­лам гре­че­ско­го син­та­к­си­са, не может отно­сить­ся к ска­зу­е­мо­му глав­но­го пред­ло­же­ния δί­δωμι, а лишь к при­ча­стию μέ­νον­τος, и в этом слу­чае смысл эдик­та будет тот, что пра­во граж­дан­ства дает­ся всем без огра­ни­че­ния, при­чем сохра­ня­ют­ся все кате­го­рии πο­λιτεύμα­τα, кро­ме кате­го­рии de­di­ti­cii. Но, во-пер­вых, de­di­ti­cii не состав­ля­ли πο­λίτευ­μα, не были орга­ни­зо­ва­ны; если же пони­мать πο­λίτευ­μα в более широ­ком смыс­ле — как sta­tus, то и в этом слу­чае не мог­ло быть речи об упразд­не­нии кате­го­рии de­di­ti­cii, так как она про­дол­жа­ла суще­ст­во­вать вплоть до Юсти­ни­а­на. Кун­кель поэто­му пред­ло­жил совер­шен­но про­ти­во­по­лож­ную фор­му­ли­ров­ку: μέ­νον­τος δ’οὐδε­νὸς τῶν ἄλ­λων ταγ­μά­των χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων, «при­чем не оста­ет­ся ни одной из про­чих кате­го­рий, кро­ме de­di­ti­cii». К тол­ко­ва­нию Мей­е­ра при­мы­ка­ет Stroux, пред­ло­жив­ший (исхо­дя из с.71 оши­боч­но­го чте­ния Бикер­ма­на — ατως) свою вер­сию: μέ­νον­τος πο­λιτι­κοῦ σφι­σιν ἀπα­ραβά­τως. Stroux счи­та­ет, что ого­вор­ка χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων отно­сит­ся к δί­δωμι, что de­di­ti­cii, сле­до­ва­тель­но, не полу­чи­ли граж­дан­ства т. е. «дарую рим­ское граж­дан­ство всем, кро­ме de­di­ti­cii, при­чем у них сохра­ня­ет­ся их соци­аль­ное поло­же­ние» (πο­λιτι­κὸν в этом смыс­ле вряд ли при­ем­ле­мо в офи­ци­аль­ном доку­мен­те). Мно­гие иссле­до­ва­те­ли при­ня­ли вос­ста­нов­ле­ние тек­ста, пред­ло­жен­ное Ad. Wil­helm’ом⁴: μέ­νον­τος οὐδε­νός ἐκτὸς τῶν πο­λιτευ­μάτων χω­ρίς κτλ, т. е. «при­чем никто не оста­ет­ся вне πο­λιτεύμα­τα, кро­ме de­di­ti­cii». Пред­ло­же­ние Виль­гель­ма встре­че­но одоб­ри­тель­но после­дую­щи­ми иссле­до­ва­те­ля­ми; оно озна­ча­ет, что граж­дан­ство полу­чи­ли все, в том чис­ле и de­di­ti­cii, при­чем новые граж­дане всту­па­ли в соот­вет­ст­ву­ю­щие орга­ни­за­ции для осу­щест­вле­ния сво­их граж­дан­ских прав, кро­ме de­di­ti­cii, кото­рые ста­но­вят­ся лишь сво­бод­ны­ми под­дан­ны­ми, нечто вро­де ci­ves si­ne suffra­gio. Это тол­ко­ва­ние — пол­ная про­ти­во­по­лож­ность тол­ко­ва­нию Кун­ке­ля, по кото­ро­му, как мы виде­ли, эдикт упразд­ня­ет все виды πο­λιτεύμα­τα, кро­ме кате­го­рии de­di­ti­cii. Пред­ло­же­ние Виль­гель­ма име­ет, одна­ко, суще­ст­вен­ный недо­ста­ток — нель­зя при­ве­сти фак­ти­че­ских дока­за­тельств того, что новые граж­дане дей­ст­ви­тель­но были вклю­че­ны в состав како­го-нибудь πο­λίτευ­μα; но оно хоро­шо объ­яс­ня­ет грам­ма­ти­че­ски χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων.

В дру­гих стро­ках P. Giss. 40, не столь прин­ци­пи­аль­но важ­ных, как стро­ки 8—9, ком­мен­та­то­ры так­же дают самые раз­но­об­раз­ные допол­не­ния, свя­зан­ные с их общим пони­ма­ни­ем эдик­та. Но до сих пор един­ство мне­ний не достиг­ну­то; пожа­луй, вопрос все боль­ше запу­ты­ва­ет­ся. При дан­ном состо­я­нии источ­ни­ков для более или менее удо­вле­тво­ри­тель­но­го при­бли­же­ния к реше­нию про­бле­мы надо попы­тать­ся поста­вить эдикт в связь с общей поли­ти­че­ской ситу­а­ци­ей, най­ти для него место в систе­ме импер­ско­го зако­но­да­тель­ства, в систе­ме управ­ле­ния и хозяй­ст­во­ва­ния.

Что побуди­ло Кара­кал­лу издать свой эдикт? Конеч­но, не любовь к сво­им любез­ным под­дан­ным (τοὺς ἐμοὺς ἀνθρώ­πους). Сам Кара­кал­ла моти­ви­ру­ет свой эдикт (смысл строк 2—7 в общем ясен, хотя в дета­лях воз­мож­ны суще­ст­вен­ные раз­но­гла­сия) тем, что в бла­го­дар­ность богам за спа­се­ние он жела­ет втя­нуть в культ богов в каче­стве достой­ных граж­дан все насе­ле­ние импе­рии. Како­вы бы ни были дей­ст­ви­тель­ные наме­ре­ния Кара­кал­лы, совер­шен­но оче­вид­но, что и он и его под­дан­ные долж­ны были видеть в эдик­те акт бла­го­во­ле­ния, сораз­мер­ный с пово­дом к нему — избав­ле­ни­ем от Геты, акт тако­го же при­мер­но зна­че­ния, как и издан­ный по тому же пово­ду указ об амни­стии. Оче­вид­но, ни сам импе­ра­тор, ни насе­ле­ние не при­да­ва­ли эдик­ту зна­че­ния пере­во­рота в соци­аль­ных отно­ше­ни­ях, так как само зва­ние рим­ско­го граж­да­ни­на поте­ря­ло свое преж­нее оба­я­ние. Во вре­ме­на Авгу­ста мысль о даро­ва­нии все­му насе­ле­нию рим­ско­го граж­дан­ства, даже и не по тако­му незна­чи­тель­но­му пово­ду, нико­му не мог­ла бы прий­ти в голо­ву. Либе­ра­лизм Клав­дия в этом вопро­се — доволь­но уме­рен­ный — вызвал насмеш­ку Сене­ки (Apo­co­loc., III): «Я, пра­во, хотел при­ба­вить ему несколь­ко мгно­ве­ний жиз­ни, чтобы он успел ода­рить граж­дан­ст­вом еще немно­гих остав­ших­ся. Ведь он решил видеть в тогах всех гре­ков, гал­лов и испан­цев».

Но насмеш­ка Сене­ки отнюдь не свиде­тель­ст­ву­ет о его поли­ти­че­ской про­ни­ца­тель­но­сти и даль­но­вид­но­сти. Конеч­но, в то вре­мя урав­не­ние все­го насе­ле­ния в пра­вах каза­лось неле­по­стью. Но урав­не­ние, ниве­ли­ро­ва­ние насе­ле­ния было основ­ной тен­ден­ци­ей импе­рии и одним из важ­ней­ших исто­ри­че­ских ее дости­же­ний. По мере того как реаль­ные пра­ва граж­дан уре­зы­ва­лись, чис­ло граж­дан воз­рас­та­ло, и, когда эти пра­ва све­лись с.72 к фик­ции, оста­лось сде­лать один шаг, чтобы урав­нять всех в бес­пра­вии⁵. Идея эта созре­ла уже во II в. По сооб­ще­нию SHA (Comm., I, 14), уже Марк Авре­лий замыс­лил даро­вать всем пра­во рим­ско­го граж­дан­ства, а еще рань­ше Элий Ари­стид мно­го­крат­но воз­вра­ща­ет­ся к этой мыс­ли; она навя­зы­ва­лась объ­ек­тив­ны­ми усло­ви­я­ми жиз­ни в импе­рии, и Кара­кал­ла лишь офи­ци­аль­но завер­шил про­цесс, про­те­кав­ший в тече­ние сто­ле­тий.

Упразд­не­ние обще­ст­вен­ной жиз­ни, пре­вра­тив­шей­ся к III в. в сущ­но­сти в фик­цию, обес­це­ни­ло при­над­леж­ность к рим­ско­му граж­дан­ству и под­гото­ви­ло бла­го­при­ят­ную поч­ву для урав­не­ния насе­ле­ния; рим­ские граж­дане уже не доро­жи­ли сво­ей при­ви­ле­ги­ей, как в те вре­ме­на, когда она дава­ла реаль­ные поли­ти­че­ские и эко­но­ми­че­ские пре­иму­ще­ства; они при­ня­ли эдикт без про­те­ста, как нов­ше­ство, заде­вав­шее, может быть, само­лю­бие, но не внес­шее серь­ез­ных изме­не­ний в прак­ти­ку повсе­днев­ной жиз­ни. Пока­за­тель­но в этом отно­ше­нии, как Дион Кас­сий пода­ет чита­те­лям этот акт — лишь меж­ду про­чим, харак­те­ри­зуя алч­ность нена­вист­но­го ему Кара­кал­лы. А ведь лет за сто до это­го изда­ние тако­го эдик­та, если бы импе­ра­тор на него решил­ся, про­из­ве­ло бы потря­саю­щее впе­чат­ле­ние.

Конеч­но, изда­вая свой эдикт, вряд ли Кара­кал­ла руко­во­дил­ся сооб­ра­же­ни­я­ми исто­ри­че­ско­го харак­те­ра и созна­тель­но ста­рал­ся под­чи­нить свою поли­ти­ку общей тен­ден­ции раз­ви­тия импе­рии. Даже вид­ные уче­ные того вре­ме­ни не мог­ли отда­вать себе отчет в зако­но­мер­но­стях исто­ри­че­ско­го про­цес­са. Но кон­крет­ные инте­ре­сы управ­ле­ния тол­ка­ли импе­ра­тор­скую власть на меро­при­я­тия, кото­рые объ­ек­тив­но, поми­мо созна­ния дей­ст­ву­ю­щих лиц, отра­жа­ли общую линию раз­ви­тия.

Преж­де все­го, слож­ность государ­ст­вен­но­го бюд­же­та, осно­ван­но­го на раз­лич­ных нату­раль­ных и денеж­ных повин­но­стях, насто­я­тель­но тре­бо­ва­ла реформ, направ­лен­ных к упо­рядо­че­нию гро­мад­но­го финан­со­во­го хозяй­ства импе­рии, к созда­нию боль­ше­го един­ства в этом отно­ше­нии.

Финан­со­вая рефор­ма Сеп­ти­мия Севе­ра пото­му тоже носи­ла харак­тер соци­аль­ной рефор­мы. Надо было по воз­мож­но­сти урав­нять насе­ле­ние в несе­нии государ­ст­вен­ных тягот. Посколь­ку насе­ле­ние фак­ти­че­ски пре­вра­ща­лось в под­дан­ных, лишен­ных уча­стия в управ­ле­нии государ­ст­вом, а ho­no­res — в mu­ne­ra (об этом гово­рят пра­ви­тель­ст­вен­ные акты уже во II в., см. Dig. L, 2; de de­cu­rio­ni­bus et fi­liis eorum; L, 4, de mu­ne­ri­bus et ho­no­ri­bus, осо­бен­но L, 6), деле­ние на граж­дан и неграж­дан созда­ва­ло толь­ко лиш­ние труд­но­сти для финан­со­во­го управ­ле­ния, не оправ­ды­вае­мые уже соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми поли­ти­че­ски­ми деле­ни­я­ми. Эта мысль, хотя и в скры­той фор­ме, выра­же­на и в CA. Неза­ви­си­мо от того, как вос­ста­нав­ли­вать стро­ки 9—10, смысл их ясен: «Надо, чтобы насе­ле­ние, оди­на­ко­во участ­ву­ю­щее в тяготах, вку­си­ло так­же и от победы». Рефор­ма Кара­кал­лы в этом смыс­ле — один из под­гото­ви­тель­ных эта­пов к Дио­кле­ти­а­но­вой рефор­ме, окон­ча­тель­но пре­вра­тив­шей насе­ле­ние импе­рии, кро­ме выс­шей рабо­вла­дель­че­ской зна­ти, в подат­ное сосло­вие.

Деле­ние на граж­дан и неграж­дан всту­пи­ло так­же в про­ти­во­ре­чие с раз­ра­ба­ты­вав­шим­ся уси­лен­но в III в. н. э. рим­ским пра­вом, кото­рое име­ет дело с част­ным соб­ст­вен­ни­ком вооб­ще, без раз­ли­чия обще­ст­вен­но­го поло­же­ния. Суще­ст­во­ва­ние раз­лич­ных кате­го­рий неграж­дан пре­пят­ст­во­ва­ло уста­нов­ле­нию еди­но­го рим­ско­го пра­ва, под­дер­жи­ва­ло в про­вин­ци­ях с.73 нор­мы мест­но­го пра­ва. Это чрез­вы­чай­но ослож­ня­ло пра­во­вые вза­и­моот­но­ше­ния меж­ду раз­лич­ны­ми кате­го­ри­я­ми насе­ле­ния, созда­ва­ло боль­шие труд­но­сти для суда и адми­ни­ст­ра­ции. Инструк­ция управ­ля­ю­ще­го ἲδιος λό­γος в Егип­те («гно­мон идио­ло­га») пока­зы­ва­ет, как слож­но и запу­та­но было финан­со­вое ведом­ство в Егип­те, вынуж­ден­ное счи­тать­ся со мно­ги­ми мест­ны­ми осо­бен­но­стя­ми.

Неуклон­но про­дол­жав­ша­я­ся бюро­кра­ти­за­ция импе­рии так­же тре­бо­ва­ла уста­нов­ле­ния по воз­мож­но­сти еди­но­го типа под­дан­ных. Для того, чтобы государ­ст­вен­ный аппа­рат дей­ст­во­вал чет­ко, он дол­жен был стро­ить­ся воз­мож­но про­ще, и это сооб­ра­же­ние, надо пола­гать, так­же долж­но было сыг­рать извест­ную роль в меро­при­я­тии Кара­кал­лы.

Нако­нец, име­ли зна­че­ние и чисто поли­ти­че­ские сооб­ра­же­ния. Дав­но про­шло то вре­мя, когда про­вин­ции были лишь при­дат­ком к Риму и Ита­лии. Про­вин­ции соста­ви­ли орга­ни­че­скую и при­том важ­ней­шую часть импе­рии; «вся эта зем­ля, — гово­рит Элий Ари­стид, — све­лась к име­ни одно­го горо­да», т. е. Рима (Похв. сло­во Риму, 198, 20). В послед­ний пери­од импе­рии было про­веде­но адми­ни­ст­ра­тив­ное деле­ние уже не по исто­ри­че­ски сло­жив­шим­ся про­вин­ци­ям, а по гео­гра­фи­че­ско­му прин­ци­пу. Деле­ние на граж­дан и неграж­дан было исто­ри­че­ским пере­жит­ком, вно­сив­шим лишь бес­по­рядок и сму­ту. Конеч­но, полу­че­ние рим­ско­го граж­дан­ства не мог­ло уже в III в., когда оно поте­ря­ло зна­че­ние, быть лозун­гом како­го-либо про­ти­во­им­пер­ско­го дви­же­ния. Но сму­ты после смер­ти Ком­мо­да мог­ли вызвать у импе­ра­то­ра жела­ние ути­шить недо­воль­ство про­вин­ци­а­лов даро­ва­ни­ем им граж­дан­ства.

Что каса­ет­ся моти­ва, при­во­ди­мо­го Дио­ном Кас­си­ем, то и он мог иметь зна­че­ние. Новые граж­дане долж­ны были, есте­ствен­но, пла­тить и нало­ги, взыс­ки­вав­ши­е­ся с рим­лян, в част­но­сти пяти­про­цент­ный налог на наслед­ство (vi­ce­si­ma he­re­di­ta­tum), повы­шен­ный Кара­кал­лой до 10 %. А это была нема­ло­важ­ная ста­тья в бюд­же­те.

Все эти сооб­ра­же­ния застав­ля­ют думать, что эдикт Кара­кал­лы имел все­об­щий харак­тер, что он кос­нул­ся мак­си­маль­но воз­мож­но­го чис­ла неграж­дан. Толь­ко в этом был его смысл. Но что в таком слу­чае озна­ча­ет огра­ни­че­ние для de­di­ti­cii? По мыс­ли П. Мей­е­ра, в тол­ко­ва­нии Сегре, ого­вор­ка насчет de­di­ti­cii озна­ча­ет не огра­ни­че­ние, а, наобо­рот, рас­ши­ре­ние и уточ­не­ние: уни­что­жа­ет­ся сама кате­го­рия de­di­ti­cii («сохра­ня­ют­ся все πο­λιτεύμα­τα, кро­ме de­di­ti­cii»). Но это исто­ри­че­ски невер­но, ибо de­di­ti­cii суще­ст­во­ва­ли и после CA; к тому же такая фор­ма отме­ны кате­го­рии de­di­ti­cii была бы слиш­ком неук­лю­жа. Если бы в самом деле тако­во было наме­ре­ние зако­но­да­те­ля, он дол­жен был выра­зить­ся по-ино­му: «Я даю всем рим­ское граж­дан­ство и упразд­няю sta­tus de­di­ti­cio­rum; про­чие πο­λιτεύμα­τα сохра­ня­ют­ся»; а по Сегре полу­ча­ет­ся: «Я даю всем рим­ское граж­дан­ство, при­чем сохра­ня­ют­ся все πο­λιτεύμα­τα, кро­ме de­di­ti­cii» (кото­рые, как ука­зы­ва­лось, и не состав­ля­ли πο­λίτευ­μα). При­хо­дит­ся при­знать, что в отно­ше­нии de­di­ti­cii сде­ла­но имен­но огра­ни­че­ние, а не поблаж­ка. В чем оно заклю­ча­лось?

Для реше­ния это­го вопро­са необ­хо­ди­мо пред­ва­ри­тель­но уста­но­вить, что пред­став­ля­ли собою de­di­ti­cii в нача­ле III в. De­di­ti­cii в рим­ском зако­но­да­тель­стве не полу­чи­ли юриди­че­ско­го опре­де­ле­ния. Этот тер­мин, воз­ник­ший в про­цес­се заво­е­ва­ний, при­ме­нял­ся как сам собою разу­ме­ю­щий­ся, озна­чая сдав­ше­го­ся на капи­ту­ля­цию непри­я­те­ля после упор­но­го сопро­тив­ле­ния. Сдав­ши­е­ся без­ого­во­роч­но отда­ва­ли на милость победи­те­лей-рим­лян себя и все свое досто­я­ние — ur­bem, ag­ros, aquam, ter­mi­nos, de­lub­ra, uten­si­lia, di­vi­na hu­ma­na­que om­nia (Liv., I, 38; V, 27 и др.). С этой точ­ки зре­ния de­di­ti­cii было насе­ле­ние всех рим­ских про­вин­ций, поко­рен­ных рим­ля­на­ми силой ору­жия. Но состо­я­ние de­di­ti­cii не мог­ло быть с.74 дли­тель­ным; под­чи­нен­ные пле­ме­на и наро­ды инкор­по­ри­ро­ва­лись в состав государ­ства, полу­ча­ли ту или иную кон­сти­ту­цию, ино­гда с тече­ни­ем вре­ме­ни полу­ча­ли даже свои ci­vi­ta­tes li­be­rae и, оста­ва­ясь pe­re­gri­ni, фак­ти­че­ски были нор­маль­ны­ми под­дан­ны­ми рим­ско­го государ­ства. Спе­ци­аль­но­го акта о пре­кра­ще­нии состо­я­ния de­di­ti­cii не тре­бо­ва­лось; само собою было понят­но, что с орга­ни­за­ци­ей соот­вет­ст­ву­ю­щей про­вин­ции как орга­ни­че­ской части государ­ства насе­ле­ние ее уже не было капи­ту­ли­ро­вав­шим на поле бит­вы непри­я­те­лем. De­di­ti­cii мог­ли быть толь­ко недав­но поко­рен­ные, еще окон­ча­тель­но не зами­рен­ные вар­ва­ры. По мере того как рим­ские заво­е­ва­ния при­хо­ди­ли к кон­цу, эта кате­го­рия de­di­ti­cii ста­но­ви­лась все реже, и в то вре­мя, когда Кара­кал­ла издал свой эдикт, вряд ли de­di­ti­cii это­го рода суще­ст­во­ва­ли в замет­ном коли­че­стве.

Дру­гой вид de­di­ti­cii состав­ля­ли поко­рен­ные вар­ва­ры, посе­лен­ные на рим­ской зем­ле. Уже Август посе­лил уби­ев и сикам­бров в Гал­лии у бере­гов Рей­на (Suet., Aug. 21), Тибе­рий пере­се­лил в Гал­лию 40 тысяч гер­ман­цев, и Све­то­ний (Tib., 9) пря­мо назы­ва­ет их de­di­ti­cii. М. Авре­лий пере­се­лил вар­ва­ров даже на терри­то­рию Ита­лии. Эта кате­го­рия de­di­ti­cii была более устой­чи­ва, посколь­ку при­над­ле­жав­шие к ней вар­ва­ры рас­смат­ри­ва­лись как посто­рон­нее тело в государ­ст­вен­ном орга­низ­ме. Во вре­мя Кара­кал­лы таких de­di­ti­cii было еще немно­го.

Третью кате­го­рию состав­ля­ли de­di­ti­cii по lex Aelia Sen­tia 4 г. н. э., куда вклю­ча­лись неко­то­рые воль­ноот­пу­щен­ни­ки. По разъ­яс­не­нию Гая, lex Aelia Sen­tia име­ет в виду, «чтобы рабы, кото­рые были в нака­за­ние заклю­че­ны гос­по­да­ми в око­вы или заклей­ме­ны, или кото­рые были под­верг­ну­ты допро­су под пыт­кой по обви­не­нию в пре­ступ­ле­нии и были ули­че­ны в этом пре­ступ­ле­нии, или кото­рые были выда­ны для гла­ди­а­тор­ско­го боя или боя с дики­ми зве­ря­ми, или заклю­че­ны в тюрь­му, а затем были отпу­ще­ны на волю тем же гос­по­ди­ном или дру­гим, ста­ли сво­бод­ны на таком же поло­же­нии, как pe­re­gri­ni de­di­ti­cii» (Gai, Instit., 13*); «итак, сво­бо­да тех, кто отно­сит­ся к de­di­ti­cii (de­di­ti­cio­rum nu­me­ro sunt), самая пло­хая; ни один закон или рас­по­ря­же­ние прин­цеп­са не откры­ва­ет им досту­па в рим­ское граж­дан­ство. Мало того, им запре­ща­ет­ся нахо­дить­ся в Риме или в пре­де­лах 100 миль вокруг него» (Gai, Instit., 26—27*). Эти воль­ноот­пу­щен­ни­ки — de­di­ti­cio­rum nu­me­ro — пред­став­ля­ли, сле­до­ва­тель­но, подон­ки обще­ства и не мог­ли быть, конеч­но, мно­го­чис­лен­ны.

Таким обра­зом, остав­ляя в сто­роне пока сущ­ность огра­ни­че­ния для de­di­ti­cii в CA, необ­хо­ди­мо при­знать, что, посколь­ку de­di­ti­cii всех кате­го­рий в то вре­мя были немно­го­чис­лен­ны, это огра­ни­че­ние мало затра­ги­ва­ло общий харак­тер эдик­та, и Уль­пи­ан имел пра­во не счи­тать­ся с ним, заяв­ляя, что рим­ски­ми граж­да­на­ми ста­ли in or­be Ro­ma­no qui sunt без вся­ких огра­ни­че­ний.

Одна­ко неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли склон­ны зна­чи­тель­но рас­ши­рить поня­тие de­di­ti­cii. Такие авто­ри­тет­ные папи­ро­ло­ги, как П. Мей­ер, Мит­тейс, Виль­кен, Джонс, выдви­ну­ли гипо­те­зу, что к кате­го­рии de­di­ti­cii отно­сят­ся все груп­пы насе­ле­ния, обя­зан­ные пла­тить подуш­ную подать. Для это­го соб­ст­вен­но пря­мых дан­ных нет. Но изу­че­ние еги­пет­ских доку­мен­тов, свиде­тель­ст­ву­ю­щих о при­ни­жен­ном поло­же­нии народ­ных масс рим­ско­го Егип­та, вну­ши­ло папи­ро­ло­гам мысль о том, что егип­тяне были de­di­ti­cii и не мог­ли стать рим­ски­ми граж­да­на­ми. Точ­ка зре­ния этих уче­ных, несмот­ря на их высо­кий авто­ри­тет, не выдер­жи­ва­ет кри­ти­ки.

Во-пер­вых, подуш­ный налог (tri­bu­tum ca­pi­tis) пла­ти­ли ведь не толь­ко егип­тяне. Аппи­ан сооб­ща­ет, что иудеи в Пале­стине пла­ти­ли более тяже­лый подуш­ный налог (φό­ρος τῶν σω­μάτων), чем окру­жаю­щее насе­ле­ние. «Есть и для сирий­цев и кили­кий­цев еже­год­ный (налог), сотая часть цен­за для каж­до­го» (Syr. 50). Еще опре­де­лен­нее пишет Уль­пи­ан: in Sy­riis a с.75 quat­tuor­de­cim an­nis mas­cu­li, a duo­de­cim fe­mi­nae us­que ad se­xa­ge­si­mum quin­tum an­num tri­bu­to ca­pi­tis ob­li­gan­tur (Dig. L, 15, 3 pr.). О жите­лях Афри­ки Иосиф Фла­вий сооб­ща­ет, что они παν­τοίως φο­ρολο­γοῦν­ται (B. iud., II, 16, 4). Вес­па­си­ан осво­бо­дил кеса­рий­цев от tri­bu­tum ca­pi­tis (Dig., L. 15, 8, 7). Одна­ко Мей­ер, Виль­кен и др. не при­чис­ля­ют насе­ле­ние Сирии, Пале­сти­ны, Афри­ки к de­di­ti­cii; слиш­ком было бы неле­по объ­явить de­di­ti­cii горо­да и обла­сти, дав­но элли­ни­зо­ван­ные, имев­шие у себя миро­вые цен­тры куль­ту­ры, поль­зо­вав­ши­е­ся авто­но­ми­ей и т. д. Да и в Егип­те город­ское насе­ле­ние, имев­шее свои город­ские орга­ни­за­ции, усво­ив­шее гре­че­скую куль­ту­ру, созда­вав­шее свои гим­на­зии, теат­ры, соби­рав­шее и пере­пи­сы­вав­шее гре­че­ских клас­си­ков, никак нель­зя счи­тать бес­прав­ной мас­сой de­di­ti­cii. При Севе­ре мет­ро­по­лии номов полу­чи­ли само­управ­ле­ние. И даже еще при Анто­нине Пие ἄρχον­τες и δῆ­μος Окси­рин­ха заседа­ют сов­мест­но с про­жи­ваю­щи­ми там рим­ля­на­ми и алек­сан­дрий­ски­ми граж­да­на­ми (P. Oxy, III, 473 = W 33: [ἔδο­ξε τοῖς... Ὀξυ­ρυγ­χι­τῶν ἄρχο­σι καὶ τῷ δή­μῳ καὶ Ρω­μαίων καὶ Ἀλε­ξανδρέων τοῖς πα­ρεπι­δημοῦ­σι]). Сегре, а так­же Джонс пред­ла­га­ют поэто­му счи­тать деди­ти­ци­я­ми толь­ко сель­ское насе­ле­ние, но не жите­лей мет­ро­по­лий; но это совер­шен­но про­из­воль­ное пред­по­ло­же­ние — ведь и город­ское насе­ле­ние мет­ро­по­лий пла­ти­ло подуш­ную подать. Да и вооб­ще источ­ни­ки не зна­ют деле­ния егип­тян в соци­аль­но-поли­ти­че­ском отно­ше­нии на раз­ряды. В декла­ра­ции P. Oxy, III, 180 (132 г.) домо­вла­де­лец кля­нет­ся, что, кро­ме пере­чис­лен­ных жиль­цов, у него не живет боль­ше никто — μή­τε ἐπί­ξενος μή­τε Ρω­μαῖος μή­τε Ἀλε­ξανδρεὺς μή­τε Αἰγύπ­τιος μή­τε ἀπε­λεύθε­ρος. Те же самые кате­го­рии пере­чис­ля­ют­ся в P. Oxy, II, 255 (= W 201, 48 г.). Жите­ли мет­ро­по­лий боль­шей частью пла­ти­ли подуш­ный налог по умень­шен­ной став­ке, для чего долж­ны были в инди­виду­аль­ном поряд­ке под­верг­нуть­ся про­вер­ке (ἐπίκ­ρι­σις) в осо­бой комис­сии; но это, конеч­но, не может слу­жить осно­ва­ни­ем для того, чтобы делить егип­тян на pe­re­gri­ni и de­di­ti­cii. Гно­мон идио­ло­га так­же зна­ет толь­ко одну кате­го­рию Αἰγύπ­τιοι, и, если бы дей­ст­ви­тель­но сель­ское насе­ле­ние (ἐγχώ­ριοι) состав­ля­ло осо­бую, наи­бо­лее бес­прав­ную груп­пу егип­тян, гно­мон, подроб­но раз­би­раю­щий граж­дан­ско-пра­во­вые отно­ше­ния меж­ду раз­лич­ны­ми кате­го­ри­я­ми насе­ле­ния, не мог бы не упо­мя­нуть ее. В папи­ру­се 250 г. (JEA (1935), стр. 244) сель­ские жите­ли (κω­μῆται) жалу­ют­ся, что город Арси­ноя при­вле­ка­ет их к город­ским литур­ги­ям вопре­ки рас­по­ря­же­нию Севе­ра; пред­ста­ви­те­ли мет­ро­по­лии воз­ра­жа­ют, что ἀεὶ κω­μῆται παρ’ ἡμεῖν προ­βάλ­λον­ται εἰς κοσ­μη­τείας — «сель­чане все­гда при­вле­ка­ют­ся нами на литур­гии кос­ме­тов». Нако­нец, Уль­пи­ан разъ­яс­ня­ет, что «кто про­ис­хо­дит из села, у того роди­ной счи­та­ет­ся рес­пуб­ли­ка, к кото­рой отно­сит­ся то село» (Dig. L, I, 30).

Таким обра­зом, источ­ни­ки опро­вер­га­ют гипо­те­зу Сегре, и при­хо­дит­ся счи­тать, что либо ни один егип­тя­нин не при­над­ле­жал к de­di­ti­cii, либо все были de­di­ti­cii; но в послед­нем слу­чае при­дет­ся при­знать, что и насе­ле­ние Сирии и Афри­ки было de­di­ti­cii, что совер­шен­но непри­ем­ле­мо.

Иду­щее еще от Момм­зе­на оши­боч­ное пред­став­ле­ние, буд­то еги­пет­ские кре­стьяне были de­di­ti­cii и не полу­чи­ли граж­дан­ства по эдик­ту Кара­кал­лы, кате­го­ри­че­ски опро­вер­га­ет­ся бес­спор­ным доку­мен­том — папи­ру­сом 276 г. (Meyer, Jur. Pap. № 133 = Mit­teis, Chr. 364): Αὐρή­λιος Παν­νεῦτι Ση­πύγου­κώ απὸ κώ­μης Θεοξέ­νιδος берет в арен­ду 56 коз от Αὐρη­λίου Πα­βοῦ­τος Κα­λά­μου απὸ κώ­μης Εὐημε­ρίας^[1]. Оба контр­аген­та, как вид­но по име­нам, — егип­тяне, оба — сель­ские жите­ли (ἀπὸ κώ­μης) и оба — рим­ские граж­дане (Авре­лии).

Виль­кен в сво­их «Grundzü­ge» при­во­дит, — прав­да, не без коле­ба­ний, — поло­жи­тель­ный аргу­мент в поль­зу сво­его пред­по­ло­же­ния, что de­di­ti­cii = λαογ­ρα­φούμε­νοι (обя­зан­ные подуш­ным нало­гом). Папи­рус № 61 и осо­бен­но № 63 гово­рят как буд­то о том, что ὁμό­λογοι = λαογ­ρα­φούμε­νοι. Но гла­гол ὁμο­λογεῖν озна­ча­ет, меж­ду про­чим, «сда­вать­ся»; сле­до­ва­тель­но, с.76 ὁμό­λογοι = de­di­ti­cii = λαογ­ρα­φούμε­νοι. Это ариф­ме­ти­че­ское равен­ство невер­но пото­му, что ὁμό­λογοι лишь частич­но может рав­нять­ся de­di­ti­cii и λαογ­ρα­φούμε­νοι, а такое частич­ное сов­па­де­ние не дает пра­ва заклю­чить о тож­де­стве. Виль­кен, впро­чем, сам созна­ет шат­кость это­го аргу­мен­та и на нем не наста­и­ва­ет.

Итак, необ­хо­ди­мо при­знать, что под de­di­ti­cii в момент изда­ния CA мож­но пони­мать толь­ко неболь­шие груп­пы недав­но поко­рен­ных пле­мен, вар­ва­ров, посе­лен­ных на рим­ской терри­то­рии на поло­же­нии de­di­ti­cii, и воль­ноот­пу­щен­ни­ков по lex Aelia Sen­tia. Теперь мы можем вер­нуть­ся к стро­кам 8—9 CA.

Какие ого­вор­ки есте­ствен­но напра­ши­ва­лись при изда­нии эдик­та? Во-пер­вых, эдикт дол­жен был про­из­ве­сти впе­чат­ле­ние бла­го­де­я­ния всем, полу­чаю­щим новое граж­дан­ство, не затра­ги­ваю­ще­го при этом их ста­рых при­ви­ле­гий. Мно­го­чис­лен­ные над­пи­си и папи­ру­сы пока­зы­ва­ют, как креп­ко цеп­ля­лись про­вин­ци­а­лы за свои мишур­ные при­ви­ле­гии. Алек­сан­дрий­ский граж­да­нин счи­тал себя зна­чи­тель­но выше егип­тя­ни­на, οἱ ἀπὸ γυμ­να­σίου — выше про­сто­го горо­жа­ни­на и т. д. С дру­гой сто­ро­ны, ста­рые рим­ские граж­дане, имев­шие в про­вин­ци­ях свои орга­ни­за­ции, рас­смат­ри­ва­ли себя как элит и с пре­не­бре­же­ни­ем смот­ре­ли на неграж­дан или новых граж­дан. Чем даль­ше захо­дил упа­док обще­ст­вен­ной жиз­ни, тем боль­ше доро­жи­ли пусты­ми незна­ча­щи­ми титу­ла­ми, кото­рые теши­ли тще­сла­вие их обла­да­те­лей. Все­об­щее урав­не­ние без ого­во­рок озна­ча­ло бы удар по при­ви­ле­ги­ро­ван­ным груп­пам, для кото­рых бла­го­де­я­ние пре­вра­ти­лось бы в обиду. Кро­ме того, при суще­ст­во­ва­нии раз­лич­ных сте­пе­ней обло­же­ния насе­ле­ния нало­га­ми и повин­но­стя­ми и слож­но­го мест­но­го зако­но­да­тель­ства, учи­ты­вав­ше­го раз­ли­чия в соци­аль­ном поло­же­нии отдель­ных кате­го­рий про­вин­ци­а­лов, вне­зап­ная отме­на всех этих мно­го­об­раз­ных кате­го­рий внес­ла бы сумя­ти­цу в управ­ле­ние про­вин­ци­я­ми. Поэто­му CA долж­на была содер­жать ого­вор­ку, что все суще­ст­ву­ю­щие πο­λιτεύμα­τα оста­ют­ся непри­кос­но­вен­ны­ми. Конеч­но, с тече­ни­ем вре­ме­ни в резуль­та­те CA и в силу общей ниве­ли­ру­ю­щей тен­ден­ции импе­рии раз­ли­чия в кон­це кон­цов сгла­ди­лись, но это про­хо­ди­ло посте­пен­но и без потря­се­ний.

Таким обра­зом, мне пред­став­ля­ет­ся пра­виль­ным допол­не­ние тек­ста строк 8—9, сде­лан­ное П. Мей­е­ром: μέ­νον­τος παν­τὸς γέ­νους πο­λιτευ­μάτων (или луч­ше συσ­τη­μάτων, так как πο­λιτευ­μάτων не уме­ща­ет­ся в лакуне) — «с сохра­не­ни­ем вся­ко­го рода суще­ст­ву­ю­щих συσ­τή­ματα»; ничьи инте­ре­сы не полу­ча­ют ущер­ба.

Дру­гая ого­вор­ка долж­на была осла­бить непри­ят­ное впе­чат­ле­ние, кото­рое эдикт мог про­из­ве­сти на «ста­рых» граж­дан, при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние кото­рых обес­це­ни­ва­лось в зна­чи­тель­ной мере даро­ва­ни­ем рим­ско­го граж­дан­ства все­му сво­бод­но­му насе­ле­нию. Рим­ляне мог­ли вос­при­нять как оскорб­ле­ние вклю­че­ние в их состав вар­ва­ров, к кото­рым чув­ст­во­ва­ли пре­зре­ние, и осо­бен­но воль­ноот­пу­щен­ни­ков по lex Aelia Sen­tia, столь убий­ст­вен­но харак­те­ри­зу­е­мых в «Инсти­ту­ци­ях» Гая. Изъ­я­тие de­di­ti­cii из CA долж­но было отдать долж­ную дань чув­ству in­dig­na­tio рим­лян по отно­ше­нию к de­di­ti­cii. Я поэто­му пола­гаю, что χωρὶς τῶν δε­διτι­κίων надо отне­сти не к μέ­νον­τος, а к δί­δωμι.

Про­тив это­го тол­ко­ва­ния воз­ра­жа­ли, что оно не соот­вет­ст­ву­ет пра­ви­лам гре­че­ско­го син­та­к­си­са. Но, во-пер­вых, если отне­сти δε­διτι­κίων к μέ­νον­τος, полу­ча­ет­ся гораздо более серь­ез­ная син­та­к­си­че­ская ошиб­ка, так как сле­до­ва­ло бы ска­зать χωρὶς τοῦ τῶν δε­διτι­κίων. Во-вто­рых, о каком син­та­к­си­се идет речь? Син­та­к­си­се Геро­до­та и Пла­то­на или еван­ге­лия и Ори­ге­на? ὁσά­κις ἐάν вме­сто ὁσά­κις ἄν мы тоже у клас­си­ков не мог­ли бы встре­тить. Текст CA вооб­ще постро­ен доволь­но вычур­но. Глав­ное же, надо иметь в виду, что текст папи­ру­са пред­став­ля­ет пере­вод с.77 с латин­ско­го. Мы не зна­ем, име­ем ли перед собой офи­ци­аль­ный гре­че­ский пере­вод или это пере­вод, сде­лан­ный ad hoc по зака­зу част­но­го лица. Но исхо­дить надо из латин­ско­го тек­ста. Я не беру на себя сме­ло­сти вос­ста­нав­ли­вать латин­ский ори­ги­нал; но он мог зву­чать так: do igi­tur om­ni­bus qui in or­be Ro­ma­no sunt (ср. Уль­пи­ан) ci­vi­ta­tem Ro­ma­nam ma­nen­te om­ni ge­ne­re sta­tuum (или con­sti­tu­tio­num) ex­cep­tis de­di­ti­ciis (или prae­ter de­di­ti­cios). По-латы­ни такая фор­му­ли­ров­ка закон­на, как и по-рус­ски: «дарую всем живу­щим в рим­ском мире рим­ское граж­дан­ство, с сохра­не­ни­ем всех суще­ст­ву­ю­щих кон­сти­ту­ций, кро­ме деди­ти­ци­ев». Воз­мож­но, что такая кон­струк­ция фра­зы выбра­на умыш­лен­но, чтобы не опо­ро­чить с пер­во­го сло­ва все­об­щий харак­тер бла­го­де­я­ния, напи­сав сра­зу за om­ni­bus огра­ни­че­ние prae­ter de­di­ti­cios.

Но мы име­ем и пря­мое дока­за­тель­ство того, что de­di­ti­cii были изъ­яты из дей­ст­вия CA. Уль­пи­ан (Reg., XX, 14—15) пишет: La­ti­nus Iunia­nus item is qui de­di­ti­cio­rum nu­me­ro est, tes­ta­men­tum fa­ce­re non po­test; La­ti­nus qui­dem quo­niam le­ge Junia pro­hi­bi­tus est; is autem qui de­di­ti­cio­rum nu­me­ro est, quo­niam nec qua­si ci­vis Ro­ma­nus tes­ta­ri po­test, cum sit pe­re­gri­nus, nec qua­si pe­re­gri­nus, quo­niam nul­lius cer­tae ci­vi­ta­tis est, ut se­cun­dum le­ges ci­vi­ta­tis suae tes­te­tur.

Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли CA цити­ру­ют этот текст в дру­гой свя­зи, но не обра­ти­ли вни­ма­ния на суще­ст­вен­ное обсто­я­тель­ство: Уль­пи­ан гово­рит, что de­di­ti­cius (речь идет о воль­ноот­пу­щен­ни­ках по lex Aelia Sen­tia, поэто­му Уль­пи­ан гово­рит о них qui in de­di­ti­cio­rum nu­me­ro est) не может состав­лять заве­ща­ния, «так как он не может состав­лять заве­ща­ние ни как рим­ский граж­да­нин, посколь­ку он пере­грин, ни как пере­грин, так как он не при­над­ле­жит ни к одной опре­де­лен­ной город­ской общине (ci­vi­tas), в соот­вет­ст­вии с зако­на­ми кото­рой он мог бы соста­вить заве­ща­ние». De­di­ti­cii, сле­до­ва­тель­но, после CA оста­ва­лись пере­гри­на­ми. Да и было бы совер­шен­но неве­ро­ят­но, чтобы любой вар­вар, сдав­ший­ся в бою рим­ля­нам, авто­ма­ти­че­ски полу­чал рим­ское граж­дан­ство. Нако­нец, опре­де­лен­но извест­но, что инсти­тут воль­ноот­пу­щен­ни­ков de­di­ti­cii отме­нен толь­ко Юсти­ни­а­ном (Instit., I, 5, 3; Cod. Just., 7, 5—6).

Изъ­я­тие de­di­ti­cii в CA не ума­ля­ло в гла­зах совре­мен­ни­ков все­об­ще­го харак­те­ра эдик­та, так же как изъ­я­тие рабов; Уль­пи­ан мог поэто­му писать вооб­ще «qui in or­be Ro­ma­no sunt»; само собою было понят­но, что de­di­ti­cii — вар­ва­ры, вра­ги Рима и заклей­мен­ные пре­ступ­ле­ни­ем рабы не мог­ли вклю­чать­ся в τοὺς ἐμοὺς ἀνθρώ­πους — «близ­ких серд­цу импе­ра­то­ра людей».

Изда­ние эдик­та долж­но было при­ве­сти к цело­му ряду изме­не­ний в дей­ст­во­вав­шем зако­но­да­тель­стве, в поло­же­нии быв­ших pe­re­gri­ni, в систе­ме управ­ле­ния, πο­λιτεύμα­τα оста­лись непри­кос­но­вен­ны­ми, и, напри­мер, ἐπίκ­ρι­σις для вклю­че­ния в состав при­ви­ле­ги­ро­ван­ной груп­пы ἀπὸ γυμ­να­σίου упо­ми­на­ет­ся и после CA⁶. Но понят­но, что пере­ста­ли дей­ст­во­вать огра­ни­че­ния в ius con­nu­bii, в пра­ве насле­до­ва­ния и т. д., какие мы нахо­дим в «Гно­моне идио­ло­га». «Новые Авре­лии» — быв­шие пере­гри­ны, при­няв­шие в честь Кара­кал­лы prae­no­men Авре­лий, — созна­ва­ли себя рим­ля­на­ми, и впо­след­ст­вии ῥω­μαῖοι — ромеи — ста­ло обо­зна­чать как раз нерим­лян по про­ис­хож­де­нию. Все это тре­бо­ва­ло допол­ни­тель­ных рас­по­ря­же­ний, инструк­ций, разъ­яс­не­ний. Мы виде­ли из гис­сен­ско­го папи­ру­са, что даже указ об амни­стии потре­бо­вал допол­ни­тель­но­го ука­за, разъ­яс­ня­ю­ще­го рети­вым адми­ни­ст­ра­то­рам, что раз­ре­ше­ние бег­лым вер­нуть­ся на роди­ну не озна­ча­ет насиль­ст­вен­но­го водво­ре­ния их по месту преж­не­го житель­ства. К сожа­ле­нию, акты, разъ­яс­ня­ю­щие и допол­ня­ю­щие CA, до нас не дошли, и послед­ст­вия CA в дета­лях неяс­ны. Что здесь были воз­мож­ны на прак­ти­ке с.78 раз­лич­ные тол­ко­ва­ния, пока­зы­ва­ют инте­рес­ные мате­ри­а­лы, при­веден­ные в ста­тье Е. М. Шта­ер­ман в насто­я­щем номе­ре, стр. 81 сл.

Пер­вый вывод, кото­рый есте­ствен­но выте­ка­ет из CA, заклю­ча­ет­ся в том, что отныне на все насе­ле­ние рас­про­стра­ня­ет­ся рим­ское пра­во, и все мест­ные пра­во­вые нор­мы и обы­чаи отме­ня­ют­ся. В этом смыс­ле выска­зал­ся Л. Мит­тейс в сво­ей выдаю­щей­ся рабо­те «Reichsrecht und Volksrecht in den östli­chen Pro­vin­zen des rö­mi­schen Kai­ser­rei­ches», 1891. В послед­ние годы, осно­вы­ва­ясь на CA, про­тив него высту­пил Шен­ба­у­ер⁷, выдви­нув­ший 18 аргу­мен­тов, опро­вер­гаю­щих мне­ние Мит­тей­са. Конеч­но, неза­ви­си­мо от CA рим­ское пра­во, как это было неиз­беж­но в еди­ной импе­рии, посте­пен­но внед­ря­лось всюду и вытес­ня­ло мест­ное пра­во. По уго­лов­ным делам юрис­дик­ция при­над­ле­жа­ла толь­ко рим­ско­му суду. Да и рим­ское граж­дан­ское пра­во заво­е­вы­ва­ло все боль­ше места в жиз­ни насе­ле­ния импе­рии. Но нель­зя себе пред­ста­вить, что одним ука­зом были уни­что­же­ны все нор­мы мест­но­го пра­ва. Это был про­цесс мед­лен­ный и дли­тель­ный.

Посколь­ку ни пре­тор­ское пра­во, ни edic­tum per­pe­tuum, ни отдель­ные ука­зы и рас­по­ря­же­ния не пред­став­ля­ли систе­ма­ти­че­ско­го сво­да зако­нов, они не мог­ли пред­у­смот­реть все воз­мож­ные слу­чаи, тре­бо­вав­шие вме­ша­тель­ства зако­на. В обла­сти граж­дан­ско­го пра­ва оста­ва­лось поэто­му мно­го неяс­но­го или не пред­у­смот­рен­но­го в законе. Про­вин­ци­а­лы в таких слу­ча­ях руко­вод­ст­во­ва­лись сво­и­ми мест­ны­ми обы­ча­я­ми и мест­ны­ми зако­но­по­ло­же­ни­я­ми. По мере воз­ник­но­ве­ния казу­сов рим­ские юри­сты дава­ли им соот­вет­ст­ву­ю­щие реше­ния с точ­ки зре­ния рим­ско­го пра­ва, и эдик­ты импе­ра­то­ров и их пред­ста­ви­те­лей по тому или ино­му част­но­му вопро­су полу­ча­ли силу зако­на, обя­за­тель­но­го для всей импе­рии. При таком мето­де раз­ра­бот­ки пра­ва оста­ва­лось зна­чи­тель­ное поле дей­ст­вий для мест­но­го или реце­пи­ро­ван­но­го на Восто­ке гре­че­ско­го пра­ва. Даже в тех слу­ча­ях, где суще­ст­во­ва­ли зако­но­да­тель­ные нор­мы, рим­ля­нам при­хо­ди­лось счи­тать­ся с мест­ны­ми обы­ча­я­ми (con­sue­tu­do, Dig., 48, 3, 4) и зако­на­ми (lex cui­us­que lo­ci, Dig., 50, 6, 6, 1), с муни­ци­паль­ны­ми уста­нов­ле­ни­я­ми (Dig., 43, 24, 3, 4; 47, 12, 3, 5; 50, 3, 1). Заве­ща­ние рим­ско­го граж­да­ни­на, напи­сан­ное по-гре­че­ски, было недей­ст­ви­тель­но. Но в про­вин­ци­ях, где гос­под­ст­ву­ю­щим язы­ком был гре­че­ский, нель­зя было тре­бо­вать от ново­ис­пе­чен­ных рим­ских граж­дан, чтобы они вла­де­ли латин­ским язы­ком, и при­хо­ди­лось идти на уступ­ки (Dig., 36, 1, 76 pr.). По вся­ко­го рода иму­ще­ст­вен­ным тяж­бам насе­ле­ние, не знав­шее рим­ско­го пра­ва, бояв­ше­е­ся рим­ских судей, не пони­мав­шее их язы­ка, часто пред­по­чи­та­ло обра­щать­ся к сво­им судьям и судить­ся по обыч­но­му пра­ву. Прав­да, реше­ния тако­го суда име­ли глав­ным обра­зом мораль­ную силу, но в неко­то­рых слу­ча­ях эта сила была доста­точ­но вели­ка. В част­но­сти, авто­ри­тет рав­ви­нов при гос­под­стве «зако­на» во внут­рен­ней жиз­ни иуде­ев не усту­пал осно­ван­но­му на наси­лии авто­ри­те­ту рим­ских вла­стей. Поэто­му раз­ра­бот­ка граж­дан­ско­го пра­ва в тал­муде име­ла не толь­ко тео­ре­ти­че­ский харак­тер.

Эдикт Кара­кал­лы рез­ко уве­ли­чил чис­ло лиц, на кото­рых рас­про­стра­ня­лись нор­мы исклю­чи­тель­но рим­ско­го пра­ва. Но и после это­го сдел­ки, бра­ки, заве­ща­ния совер­ша­ют­ся на Восто­ке в соот­вет­ст­вии с гре­че­ским пра­вом или мест­ны­ми обы­ча­я­ми или уста­нов­ле­ни­я­ми. Най­ден­ный в Гиера­по­ле сирий­ский кодекс V в., содер­жа­щий ком­пи­ля­цию глав­ным обра­зом семей­но­го и наслед­ст­вен­но­го пра­ва, обна­ру­жи­ва­ет мно­го черт гре­че­ско­го и восточ­но­го пра­ва. В част­но­сти, порядок насле­до­ва­ния при отсут­ст­вии заве­ща­ния ско­рее напо­ми­на­ет биб­лей­ско-тал­муди­че­ские, чем гре­че­ские и рим­ские зако­ны.

с.79 В пра­во­вой жиз­ни импе­рии CA — важ­ный этап; но это не зна­чит, что с CA сра­зу исчез­ли все уста­но­вив­ши­е­ся века­ми мест­ные обы­чаи и мест­ное пра­во, тем более, что эдикт не озна­чал все­об­ще­го урав­не­ния в пра­вах — ста­рые συσ­τή­ματα, σώ­ματα сохра­ня­лись, веро­ят­но, еще дол­гое вре­мя.

Неза­ви­си­мо от CA и под ее воздей­ст­ви­ем рим­ское пра­во все более ста­но­ви­лось гос­под­ст­ву­ю­щим и ока­зы­ва­ло вли­я­ние на гре­че­ское и восточ­ное пра­во (ср., напри­мер, аренд­ные нор­мы в тал­муде и в рим­ском пра­ве). Но, как и во всех осталь­ных обла­стях обще­ст­вен­ной жиз­ни, импе­рия и здесь нико­гда не достиг­ла пол­но­го урав­не­ния.

Невер­ным при­хо­дит­ся при­знать и пред­по­ло­же­ние, что даро­ва­ние рим­ско­го граж­дан­ства озна­ча­ло осво­бож­де­ние от подуш­ной пода­ти. Сво­бо­да от пода­ти не выте­ка­ла авто­ма­ти­че­ски из фак­та полу­че­ния рим­ско­го граж­дан­ства. Тре­тий из эдик­тов Авгу­ста, най­ден­ных в 1927 г. в Кире­на­и­ке, гла­сит: «Тем из про­вин­ции Кире­на­и­ки, кто почтен пра­ва­ми граж­дан­ства, я при­ка­зы­ваю нести повин­но­сти в оче­реди с кор­по­ра­ци­ей элли­нов, отнюдь не мень­ше… Мне угод­но так­же, чтобы и те, кому дано осво­бож­де­ние от повин­но­стей, были сво­бод­ны от пла­те­жей (лишь) по тому иму­ще­ству, кото­рое было тогда, а за все при­об­ре­тен­ное после им сле­ду­ет пла­тить уста­нов­лен­ное». Таким обра­зом, жите­ли Кире­на­и­ки — элли­ны, полу­чив рим­ское граж­дан­ство, сохра­ня­ли как бы двой­ное граж­дан­ство, про­дол­жая пла­тить нало­ги в каче­стве чле­нов σῶ­μα элли­нов. Такое же двой­ное граж­дан­ство мы нахо­дим и в Розос­ской над­пи­си («Sy­ria», 1934). В Диге­стах (de cen­si­bus) мы нахо­дим ясное ука­за­ние, что осво­бож­де­ние от нало­га долж­но было быть ого­во­ре­но спе­ци­аль­ным актом: di­vus An­to­ni­nus An­tio­chen­ses co­lo­nos fe­cit sal­vis tri­bu­tis… di­vus Ves­pa­sia­nus Cae­sa­rien­ses co­lo­nos fe­cit non adiec­to, ut et iuris Ita­li­ci es­sent, sed tri­bu­tum his re­mi­sit ca­pi­tis (Dig., L. 15, 8, 5—7). Для того чтобы «новые Авре­лии» были осво­бож­де­ны от подуш­ной пода­ти, сле­до­ва­ло издать осо­бый акт, кото­ро­го Кара­кал­ла, оче­вид­но, не издал. Нетруд­но рас­счи­тать, что в Егип­те, где подуш­ный налог пла­ти­ло все муж­ское насе­ле­ние с 14-лет­не­го воз­рас­та, в том чис­ле⁸ так­же и рабы (за послед­них пла­ти­ли, конеч­но, их гос­по­да) — и где став­ка пода­ти (раз­лич­ная в раз­лич­ных номах) дохо­ди­ла до 44 драхм, отме­на пода­ти соста­ви­ла бы чув­ст­ви­тель­ную брешь в бюд­же­те; она и в деся­той доле не ком­пен­си­ро­ва­лась бы тем, что новые граж­дане отныне долж­ны были пла­тить (повы­шен­ный хотя вдвое) налог на наслед­ство. Мож­но сомне­вать­ся в досто­вер­но­сти сооб­ще­ния Дио­на Кас­сия, что алч­ный Кара­кал­ла ради это­го нало­га издал свой эдикт; но во вся­ком слу­чае подо­зре­вать Кара­кал­лу в бес­ко­ры­стии никак нель­зя.

Джон­сон⁹ пред­по­ла­га­ет, что Кара­кал­ла отме­нил в Егип­те подуш­ную подать, ком­пен­си­ро­вав ее каки­ми-то дру­ги­ми ста­тья­ми. Меж­ду тем и после эдик­та Кара­кал­лы име­ют­ся доку­мен­ты, свиде­тель­ст­ву­ю­щие о суще­ст­во­ва­нии подуш­ной пода­ти в Егип­те; этих доку­мен­тов мало, но они есть. Мож­но думать, что ост­ра­кон O. Theb. 86, 213 г. име­ет в виду упла­ту недо­им­ки за пред­ше­ст­ву­ю­щий год, что ἐπίκ­ρι­σις, кото­рая про­дол­жа­ет­ся до 250 г., или встре­чаю­щий­ся в позд­них папи­ру­сах тер­мин δω­δεκάδ­ραχμος (при­ви­ле­ги­ро­ван­ный пла­тель­щик умень­шен­но­го нало­га в 12 драхм) — лишь выра­же­ние тще­сла­вия егип­тян, под­чер­ки­ваю­щих таким путем свое с.80 про­ис­хож­де­ние из при­ви­ле­ги­ро­ван­ной груп­пы. Но труд­но оспо­рить SB 5677222 г., P. Strassb. 118243 г., P. Ross. Georg., IV, 20 (κατ’ ἄνδρα λαογ­ρα­φίας) 223 г. По всей веро­ят­но­сти, про­изо­шли неко­то­рые рефор­мы подат­но­го обло­же­ния; в III в. в доку­мен­тах не встре­ча­ет­ся более συν­τά­ξι­μον (подуш­ная подать с при­бав­ле­ни­ем неко­то­рых допол­ни­тель­ных лич­ных нало­гов); в середине III в. встре­ча­ет­ся в Her­mou­po­lis Mag­na очень похо­жий на подуш­ную подать ἑξη­κον­τάδραχ­μος με­ρισ­μὸς εἰς τὸ κατ’ οἰκίαν τῆς πό­λεως¹⁰. Но эти изме­не­ния совер­ша­лись вне пря­мой свя­зи с CA. Гей­хель­гейм пола­га­ет, как отча­сти и Бикер­ман, что в самом эдик­те было ого­во­ре­но, что пода­ти оста­ют­ся по-преж­не­му, и соот­вет­ст­вен­но вос­ста­нав­ли­ва­ет стро­ки 15—17. Посколь­ку от этих трех строк сохра­ни­лось в общей слож­но­сти все­го 5 букв, попыт­ку Гей­хель­гей­ма сле­ду­ет рас­смат­ри­вать лишь как гипо­те­зу, не име­ю­щую обос­но­ва­ния ни в самом тек­сте, ни в дру­гих доку­мен­тах.

Посте­пен­ная нату­ра­ли­за­ция хозяй­ства пере­нес­ла центр тяже­сти подат­но­го обло­же­ния с денеж­ных пода­тей на нату­раль­ные постав­ки — an­no­na. Мно­же­ст­вен­ность и раз­но­об­ра­зие нало­гов затруд­ня­ли их взыс­ка­ние, осо­бен­но в пери­од кри­зи­са III в. Подат­ная рефор­ма Дио­кле­ти­а­на уста­но­ви­ла еди­но­об­ра­зие во взи­ма­нии пода­тей и поло­жи­ла конец фик­ции сво­бо­ды рим­ских граж­дан.

Точ­ный текст эдик­та Кара­кал­лы ника­ки­ми конъ­ек­ту­ра­ми, как бы они ни были ост­ро­ум­ны, не может быть вос­ста­нов­лен пол­но­стью, пока не будет най­ден дру­гой экзем­пляр, луч­шей сохран­но­сти. Но ана­лиз его на осно­ве сово­куп­но­сти исто­ри­че­ских дан­ных поз­во­ля­ет уста­но­вить его общий смысл, и этот доку­мент ста­но­вит­ся бла­го­да­ря это­му выра­зи­тель­ным источ­ни­ком для харак­те­ри­сти­ки общей тен­ден­ции раз­ви­тия Рим­ской импе­рии.