Церковь Рицимера в Риме: как варвар-арианин преуспел в никейском мире
© 2021 г. Перевод с английского В. Г. Изосина.
с.307 В течение V века западные военные магистры, и особенно самый высокопоставленный из них, patricius et magister utriusque militiae, приобрели непомерные полномочия. Многие из этих военачальников, включая Стилихона, Сигисвульта, Рицимера, Фл. Валилу, Гундобада и Одоакра, были варварского происхождения. Современные исследования сосредоточены почти исключительно на светской стороны политики и деятельности этих варварских генералов, и почти не уделяют внимания религиозной принадлежности или программам, которые те могли бы иметь1. Почему так происходит? Неужели у варваров не было никаких религиозных интересов? Когда эти варвары пытались узаконить свою личную власть в контексте римского мира, правительства и вооружённых сил, разве они, подобно римлянам, не видели политических преимуществ, к которым может быть отнесена религия?
Варварские военачальники и религия
В IV и начале V в. варварские полководцы представляли весь спектр религиозной принадлежности. Некоторые, такие как Рихомер, Баутон, Арбогаст, Фравитта и Генерид, оставались преданными язычниками. Другие, такие как Гайна, были христианами арианского толка. И на удивление многие, такие как Виктор2 и Модар3 на Востоке и Сильван4 на Западе, были никейцами. Но к началу V века язычество стало с.308 мёртвой буквой, и почти все варварские военачальники были христианами, некоторые арианами, некоторые никейцами. К никейцам относился Меробавд, военный магистр в 443 году и предполагаемый потомок языческого военного магистра IV века Меробавда; считается, что он был тем Меробавдом, который написал дошедшую до нас никейскую поэму De Christo5. Никейские военачальники были, конечно, полностью интегрированы в религиозный мейнстрим империи и получили политическую легитимацию благодаря своей принадлежности к никейскому вероисповеданию. Но варварские полководцы-ариане были предоставлены сами себе. Ни один никейский римлянин не был намерен благосклонно относиться к их арианским практикам. Тем не менее, восточные варварские военачальники-ариане довольно корректно взаимодействовали с римлянами-никейцами. Римский епископ Лев I (440—
Труднее, однако, найти западных варварских полководцев-ариан на римской службе, которые открыто проявляли бы свою религиозную принадлежность. Визигот Аларих, которого сопровождал арианский епископ Сигесарий, представляет особый случай, поскольку его западное назначение было совершено узурпатором Приском Атталом7. Ещё более показательно, что в 427 году варварский полководец-арианин Сигисвульт предпринял свою экспедицию в Африку против мятежного комита Бонифация в сопровождении арианского епископа Максимина; в Гиппоне Максимин по приказу Сигисвульта принял участие в знаменитых прениях с Августином8. Судя по дошедшим до нас свидетельствам, западным варварским военачальником, наиболее открыто проявлявшим свою религиозную принадлежность, был патриций и военный магистр Рицимер9. В период между смертью Майориана и восшествием на престол Антемия, с 461 по 467 гг., Рицимер вёл себя фактически как император, независимо от того, был ли император на троне или нет. Например, во время правления Либия Севера (461—
В апреле 467 года новый император Антемий прибыл в Италию в качестве кандидата восточного императора Льва. Поначалу Рицимер и Антемий сотрудничали. До конца года Рицимер женился на дочери Антемия Алипии, войдя таким образом, на манер Стилихона, в императорскую семью: любой отпрыск этого союза имел бы серьёзные права на престол. Но отношения между ними ухудшились, поскольку оба желали быть главными. В 470 году разразилась гражданская война и Рицимер удалился в Милан, где возобновил своё независимое поведение; в одном случае, отмечает Эннодий, «Антемию сообщили, что прибыл с посольством епископ из Лигурии, человек, которого никто, как бы красноречив он ни был, не мог должным образом описать. Но император ответил: “Хитроумно борется со мной Рицимер посредством своих посольств; он посылает таких людей, чтобы усмирить молитвами тех, кого он провоцирует обидами”» (VEpiph. 60—
Рицимер и его церковь
Где-то между 459 и 471 гг. Рицимер подписал мозаику в апсиде нынешней церкви Святой Агаты Готской в Риме. Выполненная золотыми буквами посвятительная надпись гласила:
Flavius Ricimer, vir inlustris, magister utriusque militiae, patricius et ex consule ordinario, pro voto suo adornavit («Флавий Рицимер, сиятельный муж, магистр обеих милиций, патриций и бывший ординарный консул, украсил [эту церковь] согласно своему обету»).
Личная религиозная принадлежность Рицимера, не указанная ни в одном источнике, может быть выведена из его готско-свевской этнической принадлежности. Учитывая, что королевская власть у обоих с.310 народов была арианской, предполагается, что Рицимер также был арианином12. Кроме того, арианский статус церкви Рицимера подтверждается её повторным освящением Григорием Великим в конце VI века как никейской церкви в честь св. Агаты, мученицы середины III века в Катании на Сицилии; она была названа ecclesia Gothorum[6] в Liber pontificalis, а сам Григорий упомянул её как spelunca pravitatis haereticae и Arianorum ecclesia[7]13.
Конечно, сам по себе тот факт, что церковь, заново освящённая Григорием в 594 году, была в VI веке арианской, не обязательно означает — вне зависимости от принадлежности Рицимера к арианству — что она была арианской во времена Рицимера. Она могла стать арианской во время остроготской оккупации Рима (493—
Кроме того, в связи с тем, что Григорий связывает церковь со св. Агатой, возникает вопрос: кому она была посвящена во времена Рицимера? Чтобы подойти к ответу на этот вопрос, мы можем обратиться к иконографии. Надпись Рицимера и мозаика были уничтожены в конце XVI века, когда обрушился свод апсиды; осталось лишь несколько колонн V века16. Однако незадолго до обрушения Альфонсо Чакконио были сделаны подробные записи, копии надписей и рисунки, сохранившиеся в рукописи Vat. lat. 5407 (см. рис. 22. 1)17. Реконструированная по рисункам Чакконио мозаика изображает Христа восседающим на земном шаре с легендой salus totius generis humani («Спасение всего рода человеческого») в окружении двенадцати апостолов18. Иконография мозаики предполагает, что церковь Рицимера была посвящена Христу Спасителю либо Христу и апостолам19.
Арианская иконография
Теперь можно решить две важные проблемы, связанные с декоративной программой Рицимера. Во-первых, что она говорит (если вообще что-то говорит) нам об арианской иконографии? И, во-вторых, что она говорит нам о том, как Рицимер воспринимал своё собственное положение в позднеримской религии, политике и обществе? Что касается первой из этих проблем, мы могли бы задаться вопросом: изображали ли варвары-ариане Христа таким образом, чтобы он вообще идентифицировался как арианский Христос, в отличие от никейского Христа? Это сложный вопрос как минимум по двум причинам. Во-первых, сохранилось очень мало примеров арианской иконографии, и это затрудняет или делает невозможным какие-либо обобщения относительно общих характеристик. Кроме того, в арианском богословии нет ничего, что намекало бы на то, как оно могло проявиться в искусстве. Действительно, на соборе в Римини 359 года богословские различия между никейцами и арианами были сведены к ещё более тонким пунктам. И на Константинопольском соборе 381 года было осуждено только имя арианства, но не какой-либо конкретный теологический атрибут. Так каким же образом, если это вообще возможно, все более мелкие различия между никейской и арианской христологией отразились бы в иконографии, даже если бы кто-то задумывался об этом?
с.312
Рис. 22. 1. Коллаж из рисунков Чакконио, воссоздающий мозаику Рицимера. Hülsen et al., S. Agata dei Goti (1924) pl. 9. |
с.313 Единственный способ идентифицировать какие-либо арианские иконографические маркеры — взглянуть на сохранившиеся образцы арианского искусства и посмотреть, можно ли обнаружить какие-либо различия. Лучшие примеры такого рода можно найти в двух зданиях в Равенне — арианском баптистерии и церкви Сант-Аполлинаре-Нуово. Многие исторические исследования современного искусства действительно предлагают идентифицировать арианскую повестку для равеннских церквей, но они делают это, начиная с предположения о том, что арианская повестка должна существовать, а затем приступая к её поиску. Некоторые интерпретаторы, например, путали готское арианство с несторианством и предполагали, что арианство заключается в различии между божественным бородатым Христом и чисто выбритым человеческим Христом20. Это предположение, конечно, не только ошибочно, но и оставляет без внимания тот факт, что никейские церкви также использовали изображения бородатых и чисто выбритых Христов. Попытки найти явные арианские маркеры в произведениях искусства Равенны не увенчались успехом21. На самом деле об остроготской иконографии можно сказать, что богословское понимание остроготами отношений между Отцом и Сыном никоим образом не уменьшало их преданности Христу. Первоначальным посвящением Сант-Аполлинаре-Нуово было: «Господу нашему Иисусу Христу»22, и баптистерий, конечно же, сосредоточен на Христе. Такой акцент на Христе был арианским способом сказать: «Это наш Христос», и, возможно, это был наиболее близкий подход к иконографическому заявлению о своих взглядах на Христа. Таким образом, Рицимер был не единственным варваром-арианином, имевшим особую привязанность к Христу.
Так как же программа церковного убранства Рицимера вписывалась в его личные планы и цели? В стандартной работе по Св. Агате делается вывод о том, что мозаика не имела явно арианских черт23. Это согласуется с отсутствием явной арианской теологии в мозаиках Равенны и предполагает, что любой анализ целей Рицимера при украшении его церкви следует искать в его политических и социальных амбициях, а не в какой-то жёсткой теологической программе. Итак, посвящение Рицимера должно было произойти между его консульством в 459 году и его смертью в 472 году. В то время Рицимер был самым влиятельным политиком в Риме и любой анализ его церкви с.314 должен быть сделан в этом контексте. Итак, давайте подробно рассмотрим иконографию украшений Рицимера и посмотрим, можно ли обнаружить какие-либо связи с политическими программами Рицимера.
Изображение апостолов
Во-первых, апостолы. Они носят туники с полосами, на каждой из которых изображён так называемый символ гаммадии (девять L, две N и гамма у Петра)24. У шестерых из них — свитки, у Петра — ключи, а пятеро держат свои правые руки в различных положениях. Иконографически апостолы Св. Агаты очень похожи на апостолов в Сант-Аполлинаре-Нуово — они держат свитки, их одежды свисают сходным образом и они помечены гаммадией. С другой стороны, у апостолов Св. Агаты отсутствуют нимбы. Общее стилистическое сходство также подтверждает позднеантичную датировку мозаик Св. Агаты. Апостолы появляются, слева направо, в следующем порядке: Иаков, сын Алфея, Симон Зилот, Иаков, Иуда, сын Иакова, Филипп, Павел, Пётр, Андрей, Иоанн, Фома, Матфей и Варфоломей, причём Павел и Пётр занимают почётные места по бокам Христа. Св. Агата явно использует перечень апостолов из евангелия от Луки в отличие от перечня от Матфея или Марка: в нём Симон назван Зилотом, а не Кананитом, и в него входит Иуда, брат Иакова, вместо Фаддея25. Для сравнения, апостолы в арианских церквях Равенны не названы, но мозаика с апостолами VI века в никейской архиепископской часовне представляет собой комбинацию Матфея и Марка, упоминая Фаддея и Симона Кананита. Можно только гадать, отдавали ли варвары-ариане какое-либо предпочтение евангелию от Луки.
Изображение Христа
Наиболее примечательным аспектом этого произведения искусства, по-видимому, является акцент на Христе, который восседает на земном шаре, держа правую руку в благословляющем жесте, а в левой — книгу, предположительно Библию (рис. 22. 2). Слова в книге неразборчивы, но воспроизведение показывает семь строк на странице плюс заголовок, номер страницы или листа в правом верхнем углу, и более короткий подстрочный индекс на каждой странице, в общей сложности десять строк текста на странице — число, которое кажется слишком большим для мозаики, если только строки в оригинальной мозаике не были неразборчивы. Если копия действительно представляет собой фактическую цитату, последняя была довольно длинной. На тунике Христа изображена буква L (см. рис. 22. 3), как и у большинства других апостолов, но Христос — единственная фигура с нимбом, утверждающим его положение выше апостолов. с.315 Замечателен мотив Христа на земном шаре26. Он известен только в западной церкви. Его первое появление могло быть в Св. Констанце в Риме, в мозаике апсиды, по-разному датируемой IV, V и VII вв., изображающей Христа, сидящего на земном шаре и вручающего Петру свиток с надписью Dominus pacem dat[13] (это не цитата из Священного Писания)27. Следующее (если не первое) засвидетельствованное использование этого мотива в Риме — в Св. Агате в
Рис. 22. 2. Крупный план книги, которую держит Христос в мозаике Рицимера. Hülsen et al., S. Agata dei Goti (1924) pl. 5, деталь. |
с.316
Рис. 22. 3. Выполненное Чакконио изображение Христа на мозаике Рицимера. Hülsen et al., S. Agata dei Goti (1924) pl. 5. |
с.317 Надпись salus totius humani generis получила на удивление мало внимания или комментариев28. Никто из участников дискуссии, например, даже не предлагает источника этой фразы, но небольшое исследование приносит некоторые интересные результаты. Хотя слова «totius generis humani» встречаются во многих церковных контекстах29, их использование в контексте спасения гораздо реже и весьма ограничено, встречаясь в основном в северной Италии между примерно 390 и 450 гг. Например, в конце IV века Амвросий Медиоланский говорил о смерти Христа как о pro totius humani generis absolutione[18] (In Ps. 39). Около 400 года Хроматий Аквилейский проповедовал: Aduentus ergo Christi salus omnium gentium facta est, et totius generis humani redemptio[19] (Serm. 12). Незадолго до 450 года Пётр Хрисолог Равеннский говорил о Деве Марии, родившей totius generis humani … fructus[20] (Serm. 142). А около 450 года Максим Туринский сказал в одной проповеди: Per salvatorem … totius generis humani sanatur infirmitas[21] (Serm. 43), и в другой, используя те же слова, что и надпись Рицимера, totius generis humani salus redempta sit sanguine Salvatoris[22] (Serm. 48)30. Но всё это, конечно, никейские авторы. Сталкивался ли Рицимер с этим ярлыком во время богословских дискуссий с италийскими священнослужителями? Почему бы и нет? Если восточные военачальники-ариане могли участвовать в богословских дискуссиях, то почему бы не участвовать в них и западным? И если Рицимер воспринял концепцию Христа как salus totius humani generis в никейской среде, она не могла иметь каких-либо специфически арианских коннотаций. Тем не менее, это не значит, что она не могла привлечь его внимание, особенно если его намерение состояло также в том, чтобы указать, что Христос был спасителем всего человечества, включая варваров.
Таким образом, религиозное значение иконографии и текста Рицимера находилось в русле никейской культуры. Поэтому Рицимер не был откровенно провокационен в своём украшении. Но его выбор действительно отражает типично арианскую преданность Христу, в данном случае Христу, представлявшему собой не что иное, как мировое господство; эта тема, как можно предположить, также соответствовала личной философии и склонностям Рицимера. Но если замысел и легенда Рицимера не представляли собой откровенно арианскую программу, они, скорее всего, отражали его личные социальные и политические планы, и именно с ними будет связана остальная часть данного исследования.
с.318
Посвящения церквей
В те времена римские сенаторы и чиновники нередко брали на себя расходы по строительству церквей и отмечали это в посвятительных надписях, часто используя язык, весьма похожий на язык Рицимера. Около 430 года императрица Галла Плацидия посвятила церковь Иоанна Евангелиста в Равенне; одна надпись гласила:
Примерно в то же время военный магистр и консул Феликс и его жена Падусия подписали «из собственных средств» работу в Латеранской базилике, «выполняя свой обет»32. В
С одной стороны, Валила показывал, что может быть ещё более щедрым по отношению к церкви, чем его варварский начальник. На самом деле, эти два варварских полководца также могли соперничать за влияние среди христианского варварского населения Рима. Церковь Рицимера, ecclesia Gothorum quae fuit in Subora, располагалась на Квиринальском холме, возвышавшемся над Субуррой, граничившей с campus barbaricus[29], областью между Целийским и Эсквилинским холмами, которая со времён Антонинов была обычной резиденцией варварской гвардии императора37. Арианская церковь св. Северина также находилась в самом сердце campus barbaricus. Можно предположить, что во времена Рицимера его церковь была готским религиозным и общественным центром в Риме и служила той же цели, что и церковь Гайны в Константинополе38. Можно задаться вопросом, не была ли она резиденцией арианского епископа Рима?39 Таким образом, церковь Рицимера позиционировала бы его не только как высшего военного командира Западной Римской империи, но и как римского аристократа, чувствительного к религиозным потребностям своих арианских клиентов-варваров, которые, участвуя в традиционных римских формах христианских, хотя и арианских, религиозных обрядов, тем самым также интегрировались в римское общество и культуру.
С другой стороны, Рицимер мог соперничать в филантропии не только с Валилой, но и с другими полководцами-сенаторами, такими, как его предшественник на посту патриция Флавий Феликс. Посвятительная надпись Рицимера не только почти дословно повторяет аналогичный раздел надписи Феликса, но и титулатура посвящения церкви Феликса практически дублирует титулатуру его консульского диптиха. К сожалению, от консульства Рицимера 459 года не сохранилось ни одного диптиха, но если бы они были, то, вероятно, читались бы так же, как его церковное посвящение.
с.320 В самом деле, вопрос о консульствах может дать некоторое представление о решении Рицимера украсить церковь. Рицимер никогда не занимал второго консульства, хотя другие влиятельные сенаторы, включая Стилихона, Аэция и Петрония Максима, его занимали. Можно, например, утверждать, что Рицимер со временем увидел, что консулат ниже его достоинства и потому решил его не удерживать. Но использование Рицимером символов аристократического статуса в других отношениях предполагает обратное, и было бы полезно взглянуть на консульские fasti40. Второе консульство в 460 и 461 гг., когда западное консульство было бы даром Майориана, выглядело бы неуместно скорым после первого консульства. С 467 года, когда императором стал Антемий, консульство на 468 год и позже вышло из-под контроля Рицимера. Таким образом, остаются 462—
А в 468 году единственным консулом стал Антемий. Вот и всё, что касается возможности Рицимера занять второй консулат и продемонстрировать свой аристократический статус в традиционном сенаторском стиле. Таким образом, украшение церкви и надпись Рицимера могли послужить эрзацем для второго диптиха, который он никогда не смог бы распространить.
Ещё более непосредственный социальный и политический контекст для посвящения церкви Рицимера можно было бы найти в его браке с Алипией в конце 467 года. Не только этот союз демонстрирует, что не было никакого религиозного запрета на арианско-никейский брак41, но и украшение церкви не имевшей арианского подтекста иконографией также подчеркивало бы любое утверждение Рицимера (которое он мог бы сделать) о том, что его арианство «не было проблемой».
Притязания Рицимера
Личная политическая программа Рицимера также может быть обнаружена в его выборе текста надписи. Даже если легенда salus totius generis humani не имела специфически арианских ассоциаций, она могла иметь политический смысл, как это можно предположить, взглянув на реконструкцию мозаики Рицимера, включающую его посвятительную надпись, которая, согласно Угонио, была помещена под ней. Не будет ли слишком большой натяжкой предположить, что эти надписи можно было прочитать как salus totius generis humani, Fl. Ricimer? Прежде чем мы отвергнем такое предположение — ибо у кого могут быть столь грандиозные амбиции, чтобы даже представить, что о нём думают в тех же терминах, что и о Христе, — мы могли бы рассмотреть несколько пунктов (см. рис. 22. 4):
с.321
Рис. 22. 4. Реконструкция того, как мозаика и надпись Рицимера могли выглядеть in situ. Монтаж Д. Андервуда (D. Underwood), используется с разрешения. |
с.322 1. Существовал прецедент использования подобной терминология по отношению к императорам. Фраза spes totius generis humani была использована при описании Константина в панегирике 310 года42. Эта концепция вновь появилась около 400 года с обозначением императора на монетах как nova spes reipublicae[32]43. Кроме того, существовала более ранняя традиция описывать императоров именно как salus generis humani, как это видно на монетах Виндекса, Гальбы и Траяна44. Её применение в V веке для обозначения Христа произошло на фоне прежнего светского использования.
2. Несмотря на то, что Рицимер не был императором, он, как уже было замечено, принял квазиимперские полномочия как во время, так и после правления Либия Севера. Его стремление к квазиимператорству выходило далеко за рамки того, чтобы оставаться силой, стоящей за троном, и жениться на дочери императора. Во время правления Севера или последующего междуцарствия Рицимер осмеливался чеканить монеты с портретом Севера на лицевой стороне, а на оборотной — со своей собственной монограммой, что делалось в прошлом законными императорами, но было совершенно беспрецедентно для того, кто не был августом или августой45 (см. рис. 22. 5). После смерти Рицимера его примеру последовали другие амбициозные варвары, также поместившие большие монограммы на реверс монет, включая Одоакра, Теодериха и даже собственного племянника Рицимера, бургундского короля Гундобада.
3. В равной степени беспрецедентно то, что префект Рима Евстафий, вероятно, во время правления Севера, выпустил тессеры, в которых Рицимер упоминался наравне с двумя domini nostri, с легендой, гласящей: «Во спасение Наших Владык [императоров] и патриция Рицимера это сделал префект Города Плотин Евстафий» (см. рис. 22. 6)46. Выражение salvis dominis nostris обычно предназначалось для императоров. Ещё более поразительным делает этот пример то, что другие современные тессеры (которые не называют Рицимера), включая одну Севера и Льва, которая должна датироваться тем же периодом, называют императоров, но на этой назван только Рицимер, но не императоры47. Опять же, не потребовалось бы большого напряжения воображения, чтобы прочитать эту надпись как salvo domino nostro Ricimere.
с.323
Рис. 22. 5. Медная монета с портретом и титулом Либия Севера на аверсе, но с монограммой Рицимера на реверсе. Numismatik Lanz Munchen, Auction 123, 30 (май 2005) № 980. |
Рис. 22. 6. Тессера называет Рицимера наравне с императорами Севером и Львом. Рисунок Д. Андервуда по материалам Hülsen et al., S. Agata dei Goti (1924). Используется с разрешения. |
Возвращаясь к церковной надписи, нельзя также не отметить параллель между salus totius generis humani и salvis … patricio Ricimere на тессере. На последней Рицимер был спасением земного Рима, а в первой Христос был спасением всего рода человеческого. Было бы всего лишь небольшим концептуальным шагом, чтобы рассматривать и Рицимера как спасение человеческого рода. Всё это говорит о том, что Рицимер был о себе ещё более высокого мнения, чем считалось ранее.
Так почему же, можно задаться вопросом, Рицимер просто не стал императором? Основываясь, среди прочего, на замечании Прокопия, предполагалось, что его варварское происхождение или его арианство — если не то и другое одновременно — лишали его права на это48. Но существует с.324 слишком много контрпримеров, чтобы поверить в это предположение. Император Феодосий II и его потомки, например, были потомками франка Баутона, опровергая представление о том, что варварское происхождение лишает права на императорский престол. Что касается арианства, оно не помешало Приску Атталу быть провозглашённым императором, хотя и незаконным, в 408 году, и свидетельство Прокопия оттеняется другим сообщением о том, что Аспару действительно предлагался императорский титул сенатом, но он отклонил его, ответив: «Боюсь, моим примером будет создан прецедент в отношении престола»49. Впоследствии, в 469 году, Патриций, сын Аспара, действительно был назван цезарем. К этому списку можно добавить провозглашение Одоакром своего сына Телы цезарем около 490 года (Joh. Ant. fr. 307 [Roberto]). Так что арианство, похоже, также не было непреодолимым препятствием на пути к императорскому статусу.
Возможно, более вероятный ответ заключается в том, что в его время должность западного императора не была большой наградой. Рицимер видел, как приходили императоры, и видел, как они уходят. Как патриций, он имел все преимущества императорства — выпускал законы и монеты, упоминался на равных с императорами и женился на дочери императора — без присущих ему недостатков: обременённости придворными церемониями и готовности стать мишенью для убийства, не говоря уже о необходимости назначить нового патриция, который немедленно стал бы его собственным соперником. Власть Рицимера была в большей степени узаконена как власть патриция и военного магистра, должность, для которой варварское происхождение и принадлежность к арианам, далёкие от возможного воспрепятствования, были фактически частью должностной инструкции.
Но неспособность Рицимера стать императором не должна означать, что он не считал себя римлянином. Вся его деятельность и, в частности, посвящение церкви, указывают на то, что Рицимер воспринимал себя как облачённого в тогу римского сенатора, а не как одетого в шкуры варварского rex — статус, которого он явно сторонился. Во время своего пребывания в должности Рицимер тщательно следил за тем, чтобы поддерживать хорошие отношения с италийскими сенаторами. Первая новелла Майориана, адресованная римскому сенату, отдавала дань уважения традициям сената и в то же время признавала статус Рицимера. Майориан начинает: «Знайте, отцы-сенаторы, что императором меня сделало усмотрение вашего выбора… Неусыпной будет у нас и нашего родителя и патриция Рицимера забота о военных делах»50. Рицимер также поддерживал интересы сената в законодательстве, над которым имел более прямой контроль. Вторая новелла Севера, изданная более с.325 чем через месяц после смерти Севера предположительно под руководством Рицимера, запрещала детям рабов и колонов избегать подневольного состояния, становясь членами коллегий, — постановление, которое могло бы расположить к Рицимеру сердце всякого сенатора-землевладельца51. В свою очередь, сенат поддержал Рицимера при возведении им императоров: Идаций (Chron. 211) отмечает, что в 461 году «Север был провозглашён императором сенатом в Риме в пятый год правления императора Льва», а Малала (Chron. 14. 45 [375]) утверждает, что в 472 году «Рицимер утвердил Олибрия императором в Риме с одобрения сената», в то время как Антемий всё ещё находился в своей должности. Отдельные сенаторы также поддерживали патриция: Иоанн Антиохийский (fr. 299 [Roberto]) упоминает «Романа, доброго друга Рицимера, который занимал должность магистра и был включён в число патрициев».
В этом контексте можно было бы рассматривать украшение церкви Рицимером как часть политики личного соглашения с италийскими сенаторами. Вместо того, чтобы быть неотёсанным варваром, навязывающим свою волю грубой силой, Рицимер осмотрительно вступил в союз с италийской аристократией, разделял её ценности и защищал её интересы. Действуя таким образом, он смог не только узаконить свою власть, но и послужить образцом для варварских властителей, таких как Одоакр и Теодерих, в том, как получить ещё большую легитимность в контексте римских традиций. Вместо того, чтобы претендовать на императорство, Рицимер предпочёл принять статус самого влиятельного сенатора в Риме. Тем самым он довёл до естественного завершения процесс роста сенаторского самосознания, развивавшийся со времён правления Константина. Но в то же самое время Рицимер оставался верен своим религиозным убеждениям. Выбор им текста и иконографии при украшении церкви, а также согласованность между ними наводят на мысль, что он также хотел сделать религиозное заявление, провозгласить, что его Христос был и правителем мира, обозначенного земным шаром, и спасением мира. В этом отношении он также послужил образцом для варварских правителей, таких как Теодерих, в том, как следовать арианской архитектурной и художественной программе в никейском мире.
ПРИМЕЧАНИЯ
