Н. В. Молева

Новые антропологические надгробия в коллекции Керченского музея

Текст приводится по изданию: «Античный мир и археология». Вып. 5. Саратов, 1983. С. 115—122.

с.115 За послед­ние годы кол­лек­ция бос­пор­ских антро­по­морф­ных над­гро­бий в Кер­чен­ском исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ском музее попол­ни­лась новы­ми памят­ни­ка­ми, обна­ру­жен­ны­ми во вре­мя рас­ко­пок и раз­ве­док. Неко­то­рые из них будут рас­смот­ре­ны в дан­ной пуб­ли­ка­ции1.

Все над­гро­бия выпол­не­ны из мест­но­го извест­ня­ка и пред­став­ля­ют собой схе­ма­ти­че­ские очер­та­ния чело­ве­че­ских фигур в погруд­ном изо­бра­же­нии. Одна­ко типы этих памят­ни­ков весь­ма раз­но­об­раз­ны.

Во вре­мя рас­ко­пок Мир­ме­кия в 1958 г. на рас­ко­пе «И», в поме­ще­ни­ях XXXIV—XXXI­Va было обна­ру­же­но антро­по­морф­ное над­гро­бие2. Сра­зу обра­ща­ют на себя вни­ма­ние необыч­ные про­пор­ции это­го памят­ни­ка: при зна­чи­тель­ной высо­те и слег­ка сужаю­щем­ся к низу туло­ви­ще, мак­си­маль­ная шири­на его (в пле­чах) толь­ко на 10 см боль­ше тол­щи­ны, что созда­ет сход­ство над­гро­бия с гер­мой. Харак­тер­ной осо­бен­но­стью его явля­ет­ся так­же вре­зан­ные чер­ты лица, име­ю­щие гео­мет­ри­че­ские фор­мы: полу­круг­лые бро­ви, гла­за-кру­жоч­ки, тре­уголь­ный нос, рот в виде гори­зон­таль­ной чер­ты. Выпол­не­но над­гро­бие из плот­но­го бело­го извест­ня­ка и пред­став­ля­ет собой погруд­ное или пояс­ное изо­бра­же­ние чело­ве­че­ской фигу­ры с рас­ши­рен­ной, слег­ка упло­щен­ной в верх­ней части голо­вой, плав­но пере­хо­дя­щей в высо­кую, широ­кую шею, и пря­мы­ми узки­ми пле­ча­ми с.116 (пра­вое чуть выше лево­го). Поверх­ность кам­ня хоро­шо обра­бота­на с обе­их сто­рон, более тща­тель­но — с лице­вой; на камне отчет­ли­во замет­ны следы работы шпун­том. Боко­вые гра­ни чет­кие. Памят­ник име­ет неболь­шие повреж­де­ния: цара­пи­ны на лице­вой поверх­но­сти, неболь­шие ско­лы на гра­нях в рай­оне лево­го гла­за. Изу­че­ние поле­вой доку­мен­та­ции и Отче­та о рас­коп­ках Мир­ме­кия в 1958—1959 гг. поз­во­ля­ет уста­но­вить, что дом с поме­ще­ни­я­ми XXXIV—XXXI­Va суще­ст­во­вал с I по III вв. н. э.3 За этот пери­од он несколь­ко раз пере­стра­и­вал­ся и наи­бо­лее зна­чи­тель­ным изме­не­ни­ям под­верг­ся в нача­ле III в. н. э. Над­гроб­ный памят­ник ока­зал­ся в закла­де двер­но­го про­ема из одно­го поме­ще­ния в дру­гое4. Види­мо, к нача­лу III в. н. э. над­гро­бие настоль­ко поте­ря­ло свое зна­че­ние, что было исполь­зо­ва­но как обык­но­вен­ный камень при пере­строй­ке жило­го дома.

Таким обра­зом, его мож­но дати­ро­вать кон­цом I — нача­лом II вв. н. э. Этой дати­ров­ке не про­ти­во­ре­чат и дру­гие аргу­мен­ты, име­ю­щи­е­ся в нашем рас­по­ря­же­нии: а) фор­ма голо­вы, упло­щен­ная в верх­ней части, что В. Ф. Гай­ду­ке­вич счи­тал харак­тер­ным для бос­пор­ских антро­по­морф­ных над­гро­бий пер­вых веков н. э.5; б) при­сут­ст­вие выпол­нен­ных в сла­бом контрре­лье­фе черт лица, чаще все­го встре­чаю­щих­ся на позд­них бос­пор­ских памят­ни­ках I — нача­ла II вв. н. э., к при­ме­ру, на нек­ро­по­ле того же Мир­ме­кия6.

Вто­рое антро­по­морф­ное над­гро­бие так­же отно­сит­ся к нек­ро­по­лю Мир­ме­кия и было слу­чай­но най­де­но в 150 м к севе­ро-восто­ку от горо­ди­ща. Оно пред­став­ля­ет собой схе­ма­ти­че­ское погруд­ное изо­бра­же­ние чело­ве­че­ской фигу­ры, закан­чи­ваю­ще­е­ся в ниж­ней части пря­мо­уголь­ным шипом для уста­нов­ки в поста­мент7. Памят­ник выпол­нен из бело­го, круп­но­зер­ни­сто­го извест­ня­ка. Голо­ва его, слег­ка рас­ши­рен­ная и упло­щен­ная в верх­ней части, рез­ко пере­хо­дит в пока­тые пле­чи. Туло­ви­ще пря­мое, корот­кое. Камень хоро­шо обра­ботан с обе­их сто­рон, осо­бен­но тща­тель­но — с лице­вой. На чет­ких с.117 боко­вых гра­нях следы работы тра­ян­кой. На лице­вой поверх­но­сти име­ют­ся несколь­ко зна­чи­тель­ных ско­лов. Над­гро­бие это явля­ет­ся типич­ным для бос­пор­ских нек­ро­по­лей и име­ет мно­го ана­ло­гий. Бли­жай­шей может слу­жить памят­ник I в. н. э. из нек­ро­по­ля Мир­ме­кия (хотя оно име­ет вме­сто шипа пьеде­стал в ниж­ней части)8, а так­же два над­гро­бия из Ним­фей­ско­го нек­ро­по­ля, хра­ня­щи­е­ся в Кер­чен­ском музее9. Одно из ним­фей­ских над­гро­бий (КЛ-1096) было най­де­но в 1976 г. в закла­де грун­то­вой моги­лы В-2, захо­ро­не­ние кото­рой по инвен­та­рю дати­ру­ет­ся пер­вой поло­ви­ной I в. до н. э.10 Оче­вид­но вто­рич­ное его исполь­зо­ва­ние и, соот­вет­ст­вен­но, воз­мож­на дати­ров­ка пер­вой поло­ви­ной I в. до н. э. Наш памят­ник хоть и явля­ет­ся близ­кой ему ана­ло­ги­ей (общие про­пор­ции, нали­чие шипа в ниж­ней части, тща­тель­ная обра­бот­ка кам­ня), име­ет неко­то­рые осо­бен­но­сти (упло­щен­ная и широ­кая в верх­ней части голо­ва, отсут­ст­вие шеи, ско­шен­ные пле­чи), что пред­по­ла­га­ет более позд­нюю его дати­ров­ку: конец I в. до н. э. — нача­ло I в. н. э.

Сле­дую­щие два над­гро­бия най­де­ны авто­ром ста­тьи в авгу­сте 1976 г. во вре­мя раз­ве­док побе­ре­жья Кер­чен­ско­го полу­ост­ро­ва от с. Завет­ное до мыса Такиль. Памят­ни­ки обна­ру­же­ны на хол­ме (в 1 км южнее пио­нер­ско­го лаге­ря «Бри­ган­ти­на»)11, где собран подъ­ем­ный мате­ри­ал элли­ни­сти­че­ско­го вре­ме­ни12. Часть хол­ма под­мы­та морем, и в осы­пи, обра­зо­вав­шей­ся на бере­гу, было най­де­но одно из над­гро­бий, изготов­лен­ное из плот­но­го жел­то­ва­то­го раку­шеч­ни­ка13. Это схе­ма­ти­че­ское погруд­ное изо­бра­же­ние чело­ве­че­ской фигу­ры с высту­паю­щим осно­ва­ни­ем, похо­жим на поста­мент. Голо­ва над­гро­бия, слег­ка удли­нен­ная в верх­ней части, плав­но пере­хо­дит в высо­кую шею, посте­пен­но сужаю­щу­ю­ся кни­зу. Пле­чи — пря­мые, на одном уровне. Туло­ви­ще пря­мо­уголь­ное. Памят­ник отли­ча­ет­ся боль­шой тща­тель­но­стью отдел­ки. После обра­бот­ки шпун­том (следы его ясно вид­ны на боко­вых гра­нях), поверх­ность кам­ня поли­ро­ва­лась, с.118 осо­бен­но акку­рат­но на лице­вой сто­роне. Кон­тур над­гро­бия чет­кий с рез­ко под­черк­ну­ты­ми боко­вы­ми гра­ня­ми. Верх­няя часть осно­ва­ния, высту­паю­щая с трех сто­рон, так­же обте­са­на. Она ими­ти­ру­ет поста­мент. Ниж­няя часть, утя­же­лен­ная, пред­на­зна­чен­ная для зары­ва­ния в зем­лю, остав­ле­на необ­ра­ботан­ной. Самые близ­кие ана­ло­гии памят­ник име­ет сре­ди антро­по­морф­ных над­гро­бий Мир­ме­кия, отно­ся­щих­ся к I в. до н. э. — I в. н. э.14 Одна­ко он име­ет несколь­ко осо­бен­но­стей, поз­во­ля­ю­щих пред­по­ло­жить более ран­нюю его дати­ров­ку. Преж­де все­го, это фор­ма голо­вы — почти круг­лая, чуть удли­нен­ная в верх­ней части. В. Ф. Гай­ду­ке­вич счи­та­ет это при­зна­ком ран­не­го вре­ме­ни15. Далее, хоро­шо выра­жен­ная шея, пра­виль­ность про­пор­ций и чет­кость боко­вых гра­ней — по нашим наблюде­ни­ям, харак­тер­ны для над­гро­бий элли­ни­сти­че­ско­го вре­ме­ни. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние и тща­тель­ная обра­бот­ка кам­ня. Самым решаю­щим дово­дом в поль­зу ран­ней дати­ров­ки это­го памят­ни­ка явля­ет­ся подъ­ем­ный мате­ри­ал, собран­ный в месте наход­ки над­гро­бия: руч­ка родос­ской амфо­ры с клей­мом III в. до н. э. и фраг­мен­ты буро­ла­ко­вой мегар­ской чаши16. Исхо­дя из выше­из­ло­жен­но­го, мы пред­ла­га­ем отне­сти памят­ник ко вто­рой поло­вине III — нача­лу II вв. до н. э.

Дру­гое над­гро­бие, совер­шен­но ино­го типа, обна­ру­же­но на вер­шине выше­упо­мя­ну­то­го хол­ма17. Оно выпол­не­но из плот­но­го серо­ва­то­го извест­ня­ка, напо­ми­наю­ще­го дикар­ный камень. Это погруд­ное схе­ма­ти­че­ское изо­бра­же­ние чело­ве­че­ской фигу­ры на низ­ком, сла­бо­вы­ра­жен­ном осно­ва­нии. Голо­ва боль­шая, широ­кая, слег­ка упло­щен­ная в верх­ней части, рез­ко пере­хо­дит в малень­кие, чуть ско­шен­ные пле­чи, туло­ви­ще сужа­ет­ся к низу. На лице в контрре­лье­фе обо­зна­че­ны близ­ко поса­жен­ные круг­лые гла­за (d = 4 см) и полу­круг­лый рот (сохра­нил­ся частич­но) с под­ня­ты­ми угла­ми. Памят­ник выпол­нен доволь­но небреж­но, кон­ту­ры его нечет­кие. Боко­вые гра­ни на голо­ве сгла­же­ны и обо­зна­че­ны на пле­чах. Лице­вая сто­ро­на силь­но постра­да­ла от мно­го­чис­лен­ных ско­лов и вывет­ри­ва­ния. Близ­кие ана­ло­ги памят­ник име­ет в нек­ро­по­ле Танаи­са III—I вв. с.119 до н. э.18 Антро­по­морф­ное над­гро­бие и подъ­ем­ный мате­ри­ал, обна­ру­жен­ный побли­зо­сти от места наход­ки памят­ни­ка, как уже отме­ча­лось выше, отно­сят­ся к III—II в. до н. э. Но неко­то­рые сооб­ра­же­ния (боль­шая при­плюс­ну­тая в верх­ней части голо­ва и обо­зна­чен­ные вре­зан­ны­ми чер­та­ми дета­ли лица) наво­дят на мысль о более позд­ней дати­ров­ке это­го памят­ни­ка, при­бли­жаю­щей­ся к рубе­жу новой эры.

Послед­нее антро­по­морф­ное над­гро­бие было най­де­но в апре­ле 1976 г. на терри­то­рии Заго­род­ной усадь­бы, рас­ко­пан­ной в 50-х гг. В. Ф. Гай­ду­ке­ви­чем в 3-х км к юго-запа­ду от Мир­ме­кия. Оно выпол­не­но из жел­то­ва­то­го пори­сто­го извест­ня­ка и пред­став­ля­ет собой поплеч­ное схе­ма­ти­че­ское изо­бра­же­ние чело­ве­че­ской фигу­ры с оваль­ной голо­вой, рез­ко пере­хо­дя­щей в узкие, слег­ка пока­тые пле­чи19. Высту­паю­щее осно­ва­ние или шип для уста­нов­ки в поста­мент отсут­ст­ву­ют. Камень хоро­шо обра­ботан с обе­их сто­рон, более тща­тель­но с лице­вой. Боко­вые гра­ни на голо­ве скруг­ле­ны, на туло­ви­ще обо­зна­че­ны чет­ко. Левое пле­чо памят­ни­ка отби­то, на поверх­но­сти кам­ня — ряд зна­чи­тель­ных ско­лов. На Бос­по­ре пря­мых ана­ло­гий это­му памят­ни­ку в насто­я­щее вре­мя не най­де­но. Хочет­ся отме­тить, что скруг­лен­ные боко­вые гра­ни при удли­нен­ной фор­ме голо­вы харак­тер­ны для самых ран­них памят­ни­ков Бос­по­ра20 и все­го Север­но­го При­чер­но­мо­рья21, где они дати­ру­ют­ся IV и даже V вв. до н. э. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние и очень корот­кое туло­ви­ще над­гро­бия при отсут­ст­вии како­го-либо осно­ва­ния. Веро­ят­но, оно встав­ля­лось в паз на пьеде­ста­ле, заглуб­ля­ясь совсем немно­го. По сво­им кон­ту­рам и про­пор­ци­ям памят­ник этот бли­же все­го к хер­со­нес­ско­му типу (V—IV вв. до н. э.)22.

Обсто­я­тель­ства наход­ки над­гро­бия поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что, ско­рее все­го, оно выва­ли­лось в послед­ние годы из раз­ру­шаю­щей­ся с.120 клад­ки Заго­род­ной усадь­бы, постро­ен­ной в III в. до н. э. и про­су­ще­ст­во­вав­шей до I в. н. э.23 Если пред­по­ло­жить, что в III в. до н. э. над­гро­бие было исполь­зо­ва­но в каче­стве стро­и­тель­но­го кам­ня, то вполне веро­ят­но, что оно дати­ру­ет­ся IV в. до н. э.

В послед­ние годы уже не раз выска­зы­ва­лась мысль о том, что антро­по­морф­ные над­гро­бия Север­но­го При­чер­но­мо­рья, остав­лен­ные нам насе­ле­ни­ем горо­дов (гре­че­ским в сво­ей осно­ве), рас­пи­сы­ва­лись24, напо­ми­ная при этом памят­ни­ки типа ста­туй-полу­фи­гур или герм25. Было заме­че­но сов­па­де­ние абри­сов антро­по­морф­ных над­гро­бий с изо­бра­же­ни­я­ми на релье­фах и над­гроб­ны­ми ста­ту­я­ми26. По фор­ме голо­вы Л. Г. Колес­ни­ко­ва выде­ли­ла в Хер­со­не­се бес­спор­но жен­скую груп­пу таких памят­ни­ков27 и при­шла к выво­ду о воз­мож­но­сти отне­се­ния всех антро­по­морф­ных над­гро­бий Хер­со­не­са к жен­ским28. Она выдви­ну­ла гипо­те­зу, что такие памят­ни­ки изо­бра­жа­ли не умер­ших, а явля­лись сим­во­ла­ми жен­ских хто­ни­че­ских божеств Демет­ры, Коры и были без­ли­ки­ми29.

Бос­пор­ские памят­ни­ки (вклю­чая не толь­ко антро­по­морф­ные над­гро­бия Кер­чен­ско­го полу­ост­ро­ва, но и Гор­гип­пии, Фана­го­рии, Танаи­са) дают нам совер­шен­но иную кар­ти­ну и не под­твер­жда­ют двух послед­них выво­дов Л. Г. Колес­ни­ко­вой. Эти над­гро­бия обла­да­ют исклю­чи­тель­ным раз­но­об­ра­зи­ем кон­ту­ров: фор­ма голо­вы (при боль­ших и малых ее раз­ме­рах) встре­ча­ет­ся круг­лая, оваль­ная, упло­щен­ная в верх­ней части, гри­бо­вид­ная, тра­пе­цие­вид­ная, квад­рат­ная и даже пяти­уголь­ная; шея быва­ет корот­кая, ров­ная, сужаю­ща­я­ся к низу, ино­гда она вооб­ще отсут­ст­ву­ет; фор­ма плеч (при раз­лич­ной их длине) так­же раз­но­об­раз­на: пря­мые, при­под­ня­тые и опу­щен­ные; туло­ви­ще, сужаю­ще­е­ся или рас­ши­ря­ю­ще­е­ся кни­зу, может с.121 быть и пря­мо­уголь­ным; осно­ва­ние над­гро­бий часто быва­ет обра­бота­но в виде пьеде­ста­ла, ниж­няя часть кото­ро­го зары­ва­лась в зем­лю. Ино­гда памят­ни­ки закан­чи­ва­ют­ся шипом для уста­нов­ки в поста­мент. Реже низ над­гро­бия совер­шен­но ров­ный (то есть отсут­ст­ву­ет шип или пьеде­стал). Нали­чие на неко­то­рых из них (извест­но девять) вре­зан­ных или рельеф­ных30 черт лица и дета­лей одеж­ды гово­рит о том, что поверх­ность лица не была глад­кой, являя обоб­щен­ный образ боже­ства, а изо­бра­жа­ла кон­крет­ную лич­ность умер­ше­го с попыт­ка­ми пере­дать инди­виду­аль­ные чер­ты31, как это дела­лось на рельеф­ных, скульп­тур­ных и живо­пис­ных над­гро­би­ях Бос­по­ра. Осо­бо хочет­ся в этой свя­зи упо­мя­нуть живо­пис­ное над­гро­бие Апфы, жены Афи­нея32, изо­бра­же­ние на кото­ром дошло до нас бла­го­да­ря рисун­ку Ф. И. Грос­са. На нем мы видим испол­нен­ное со все­ми подроб­но­стя­ми антро­по­морф­ное над­гро­бие с изо­бра­же­ни­ем черт лица и при­чес­ки. Вполне допу­сти­мо, что и хер­со­нес­ские памят­ни­ки не были «без­ли­ки­ми». Л. Г. Колес­ни­ко­ва упо­ми­на­ет о следах водя­ных и вос­ко­вых кра­сок крас­но­го, чер­но­го, зеле­но­го и сине­го цве­та на глад­кой лице­вой сто­роне голо­вы семи антро­по­морф­ных над­гро­бий и об одном над­гро­бии с рельеф­но обо­зна­чен­ны­ми дета­ля­ми лица33. Абсо­лют­но бес­спор­ным явля­ет­ся и то, что бос­пор­ские антро­по­морф­ные над­гро­бия уста­нав­ли­ва­лись не толь­ко над жен­ски­ми моги­ла­ми. Рас­коп­ки послед­них лет на нек­ро­по­лях Мир­ме­кия34, Танаи­са35, Фана­го­рии36, Ним­фея37 и Гор­гип­пии, где такие памят­ни­ки были най­де­ны, свиде­тель­ст­ву­ют о при­сут­ст­вии их в насы­пях и заго­род­ках муж­ских и дет­ских могил. Груп­па же над­гро­бий с над­пи­ся­ми назы­ва­ет


с.122

Рис. 1.

нам девять муж­ских имен и толь­ко три жен­ских38. При срав­не­нии кон­ту­ров скульп­тур­ных и рельеф­ных памят­ни­ков с антро­по­морф­ны­ми над­гро­би­я­ми, ста­но­вит­ся ясным, что над­гро­бия с круг­лой или полу­круг­лой голо­вой на высо­кой, хоро­шо выра­жен­ной шее, ско­рее все­го, при­над­ле­жа­ли муж­чи­нам. Такой абрис памят­ни­ка свя­зан с тра­ди­ци­он­ной муж­ской при­чес­кой, если судить по изо­бра­же­ни­ям на фрес­ках и релье­фах. Что же каса­ет­ся антро­по­морф­ных над­гро­бий с боль­шой голо­вой, корот­кой шеей или вооб­ще без нее и узки­ми пле­ча­ми, то они, веро­ят­но, при­над­ле­жа­ли жен­щи­нам, изо­бра­жен­ным в покры­ва­ле, что так­же типич­но для бос­пор­ской над­гроб­ной скульп­ту­ры. Все это, при спе­ци­аль­ном изу­че­нии, помо­жет при дати­ров­ке и опре­де­ле­нии неко­то­рых антро­по­морф­ных над­гро­бий.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1В пуб­ли­ка­цию не вошла груп­па памят­ни­ков из рас­ко­пок Ним­фей­ско­го нек­ро­по­ля.
  • 2Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-1263 (раз­ме­ры: 66×32×22 см).
  • 3Гай­ду­ке­вич В. Ф. Отчет о рабо­те бос­пор­ской экс­пе­ди­ции в 1958 г. Мир­ме­кий (руко­пись). С. 31.
  • 4Гай­ду­ке­вич В. Ф. Отчет о работах бос­пор­ской экс­пе­ди­ции в 1959 г. Мир­ме­кий (руко­пись). С. 22—24.
  • 5Гай­ду­ке­вич В. Ф. Нек­ро­по­ли неко­то­рых бос­пор­ских горо­дов // МИА. М.; Л., 1959. Т. 69. С. 178—179.
  • 6Моле­ва Н. В. Груп­па антро­по­морф­ных над­гро­бий из нек­ро­по­ля Мир­ме­кия // АМА. Вып. 2. Сара­тов, 1977. С. 111—112. Рис. 6а.
  • 7Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-1264 (раз­ме­ры: 68×43×19 см).
  • 8Моле­ва Н. В. Указ. соч. С. 108—109. Рис. 2.
  • 9Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-472, КЛ-1096.
  • 10Грач Н. Л. Поле­вой отчет Ним­фей­ской экс­пе­ди­ции Государ­ст­вен­но­го Эрми­та­жа за 1976 г. (руко­пись). Аль­бом № 2. Т. 77.
  • 11В рай­оне это­го лаге­ря лока­ли­зу­ет­ся бос­пор­ский город Зефи­рий. Воз­мож­но на хол­ме побли­зо­сти был его нек­ро­поль.
  • 12Молев Е. А., Моле­ва Н. В. Раз­вед­ки на мысе Такиль // Архео­ло­ги­че­ские откры­тия 1976 г. М., 1977. С. 342—343.
  • 13Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-1104 (раз­ме­ры: 57×25×14 см).
  • 14Моле­ва Н. В. Указ. соч. С. 107—108. Рис. 1а, 2а.
  • 15Гай­ду­ке­вич В. Ф. Указ. соч. // МИА. Т. 69. С. 178—179.
  • 16Молев Е. А., Моле­ва Н. В. Указ. соч. С. 343.
  • 17Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-1105 (раз­ме­ры: 65×37×10 см).
  • 18Шелов Д. Б. Танаис и Ниж­ний Дон в III—I вв. до н. э. М., 1970. С. 139. Рис. 5, 6.
  • 19Хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № КЛ-1182 (раз­ме­ры: 33×32×13).
  • 20Гай­ду­ке­вич В. Ф. Указ. соч. // МИА. Т. 69. С. 182. Рис. 48/1 из Фана­го­рии (хра­нит­ся в фон­дах Анап­ско­го музея. Инв. № АМ-960, из Гор­гип­пии).
  • 21Фар­ма­ков­ский Б. В. Рас­коп­ки в Оль­вии в 1902—1903 гг. // ИАК. 1906. Вып. 13. С. 160. Рис. 96; Ива­но­ва А. П., Чубо­ва А. П., Колес­ни­ко­ва Л. Г. Антич­ная скульп­ту­ра Хер­со­не­са. Киев, 1976. Кат. № 223, 248, 255, 271. Рис. 113—117.
  • 22Ива­но­ва А. П., Чубо­ва А. П., Колес­ни­ко­ва Л. Г. Указ. соч. С. 81.
  • 23Гай­ду­ке­вич В. Ф. Вино­де­лие на Бос­по­ре // МИА. М.; Л., 1958. Т. 85. С. 373—374, 380.
  • 24Колес­ни­ко­ва Л. Г. Кому при­над­ле­жа­ли антро­по­морф­ные над­гро­бия Хер­со­не­са? // СА. 1973. № 3. С. 45.
  • 25Моле­ва Н. В. Этни­че­ская при­над­леж­ность и про­ис­хож­де­ние бос­пор­ских антро­по­морф­ных над­гро­бий // Тези­сы докла­дов. Ере­ван, 1976. С. 280—281.
  • 26Колес­ни­ко­ва Л. Г. Зна­че­ние и место антро­по­морф­ных над­гро­бий в нек­ро­по­ле Хер­со­не­са // СА. 1977. № 2. С. 92; Моле­ва Н. В. Этни­че­ская при­над­леж­ность… С. 280.
  • 27Колес­ни­ко­ва Л. Г. Зна­че­ние и место… С. 89, 92.
  • 28Там же. С. 90, 92, 93.
  • 29Там же. С. 96.
  • 30Кобы­ли­на М. М. Фана­го­рия // МИА. М., 1956. Т. 57. С. 62; Шелов Д. Б. Скульп­тур­ное над­гро­бие из Танаи­са // КСИА. М., 1976. Т. 145. С. 99 (хра­нит­ся в КИАМ. Инв. № 223, 235).
  • 31Ива­но­ва А. П. Скульп­ту­ра и живо­пись Бос­по­ра. Киев, 1961. С. 127; Шелов Д. Б. Скульп­тур­ное над­гро­бие… С. 99.
  • 32ОАК. Т. 24. 1887. С. 19; Ива­но­ва А. П. Указ. соч. С. 51.
  • 33Колес­ни­ко­ва Л. Г. Кому при­над­ле­жа­ли… С. 43.
  • 34Моле­ва Н. В. Отчет об охран­ных рас­коп­ках нек­ро­по­ля Мир­ме­кия в 1974—1975 гг. (руко­пись). С. 4—5.
  • 35Арсе­нье­ва Т. М. Нек­ро­поль Танаи­са. М., 1977. С. 25.
  • 36Кобы­ли­на М. М. Указ. соч. С. 57 (мог. И-234).
  • 37Рас­коп­ки Н. Л. Грач в 1977 г. (мог. А-194). В закла­де най­де­но 2 антро­по­морф­ных над­гро­бия.
  • 38КБН. № 496, 707, 720, 721, 771, 910, 1072, 1073, 1313.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1303242327 1341515196 1303222561 1351094786 1351095090 1351095369