Общество Древней Спарты
Основные категории социальной структуры

с.43

3. Спар­ти­а­ты

Выс­шим сосло­ви­ем лакеде­мон­ско­го обще­ства явля­лась соци­аль­ная груп­па, высту­паю­щая у антич­ных авто­ров под име­нем «спар­ти­а­ты» (Σπαρ­τιᾶται). Их место в обще­ст­вен­ной струк­ту­ре обу­слав­ли­ва­лось преж­де все­го основ­ны­ми поли­ти­че­ски­ми функ­ци­я­ми, воз­ла­гав­ши­ми­ся на дан­ное сосло­вие, а так­же тем, что они обла­да­ли наи­бо­лее пол­ной сово­куп­но­стью прав, закреп­лен­ных юриди­че­ски, эко­но­ми­че­ски и в обы­ча­ях. В гре­че­ском поли­ти­че­ском созна­нии спар­ти­а­ты вос­при­ни­ма­лись как граж­дане по пре­иму­ще­ству. Не слу­чай­но наши источ­ни­ки часто назы­ва­ют их «сами спар­ти­а­ты», под­чер­ки­вая их отли­чие от всех осталь­ных лакеде­мо­нян (αὐτοὶ Σπαρ­τιᾶται; харак­тер­ные при­ме­ры: Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия VI. 4. 15; Аге­си­лай 2. 24)¹. В поли­ти­ко-пра­во­вом аспек­те осно­во­по­ла­гаю­щим фак­то­ром, опре­де­ляв­шим ста­тус спар­ти­а­тов, явля­лось их исклю­чи­тель­ное пра­во при­ни­мать уча­стие в апел­ле — спар­тан­ском народ­ном собра­нии. Дан­ное пра­во носи­ло кон­сти­ту­ци­он­ный харак­тер: оно было зафик­си­ро­ва­но в «Боль­шой ретре» (Плу­тарх, Ликург 6; Тир­тей, фр. 1. 14 G.—P.; Элий Ари­стид, Пана­фи­ней­ская речь 192)². Нигде в име­ю­щих­ся у нас источ­ни­ках пря­мо не зафик­си­ро­ва­но отсут­ст­вие у пери­э­ков пра­ва при­ни­мать уча­стие в спар­ти­ат­ском народ­ном собра­нии, одна­ко ряд обсто­я­тельств застав­ля­ет прий­ти имен­но к тако­му выво­ду³. «Боль­шая ретра» была обра­ще­на преж­де все­го к поли­ти­че­ски актив­но­му насе­ле­нию Спар­ты⁴ — имен­но к тем, кто насе­ля­ет этот город, было обра­ще­но «вещее сло­во» Апол­ло­на, при­не­сен­ное в Спар­ту Ликур­гом. Веро­ят­но, лакеде­мо­няне-пери­эки при­ни­ма­ли уча­стие в народ­ных собра­ни­ях по сво­им горо­дам, участ­вуя тем самым в орга­ни­за­ции мест­но­го само­управ­ле­ния. Нали­чие таких с.44 мест­ных апелл зафик­си­ро­ва­но эпи­гра­фи­че­ски (IG 5(1). 1144. 21, 1146. 41; ср.: Геси­хий, s. v. ἀπέλ­λαι). Над­пи­си отно­сят­ся к I в., когда Гитий, откуда они про­ис­хо­дят, уже вхо­дил в чис­ло «сво­бод­ных лакон­цев» (Пав­са­ний, III. 21. 6). Одна­ко не исклю­че­но, что подоб­ные орга­ны само­управ­ле­ния суще­ст­во­ва­ли и в более ран­ние вре­ме­на, что обес­пе­чи­ва­ло, с одной сто­ро­ны, опре­де­лен­ный уро­вень поли­ти­че­ской актив­но­сти для лакеде­мо­нян-неспар­ти­а­тов, а с дру­гой — гаран­ти­ро­ва­ло вер­хов­ный суве­ре­ни­тет спар­ти­ат­ской общине, чье народ­ное собра­ние было пол­но­моч­ным орга­ном как на терри­то­рии государ­ства, так и во внеш­не­по­ли­ти­че­ских вопро­сах.

Уча­стие в рабо­те апел­лы обес­пе­чи­ва­ло и дру­гое поли­ти­че­ское пре­иму­ще­ство спар­ти­а­тов — актив­ное изби­ра­тель­ное пра­во в отно­ше­нии таких орга­нов государ­ст­вен­ной вла­сти, как геру­сия (Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1270b35—1271a18), эфо­ры (Там же, 1270b6—10) и дру­гие маги­ст­ра­ту­ры.

Вме­сте с тем не все спар­ти­а­ты в рав­ной мере обла­да­ли пас­сив­ным изби­ра­тель­ным пра­вом⁵. Соглас­но Ари­сто­те­лю на долж­ность эфо­ра мог пре­тен­до­вать любой пред­ста­ви­тель демо­са (под­ра­зу­ме­ва­ют­ся спар­ти­а­ты) (1270b8—10, 18—19, 25—26; 1272a30), одна­ко герон­том мог стать пред­ста­ви­тель «мужей пре­крас­ных и доб­рых» — явное ука­за­ние на ари­сто­кра­ти­че­ский ценз для спар­тан­ско­го сове­та ста­рей­шин (1270b24—25)⁶.

В нашем рас­по­ря­же­нии име­ет­ся одно очень важ­ное свиде­тель­ство того, что неко­то­рые судеб­ные функ­ции на местах испол­ня­лись в лакеде­мон­ском государ­стве исклю­чи­тель­но спар­ти­а­та­ми. Это сооб­ще­ние Фукидида о долж­но­сти кифе­ро­ди­ка (κυ­θηρο­δίκης ἀρχή), кото­рый при­сы­лал­ся «в тече­ние года» из Спар­ты (ἐκ τῆς Σπάρ­της) лакеде­мо­ня­нам, имев­шим ста­тус пери­э­ков и насе­ляв­шим ост­ров Кифе­ру (IV. 53. 2)⁷. Само назва­ние маги­ст­ра­та под­ра­зу­ме­ва­ет, что его основ­ная функ­ция — вер­шить суд на Кифе­ре. Выра­же­ние «в тече­ние года» (κα­τὰ ἔ­τος) озна­ча­ет, веро­ят­но, еже­год­ную сме­ня­е­мость кифе­ро­ди­ка⁸. Юрис­дик­цию над всем насе­ле­ни­ем государ­ства спар­ти­а­ты осу­ществля­ли так­же через эфо­ров и их эмис­са­ров. Через них же осу­ществля­лись и след­ст­вен­ные функ­ции. При этом след­ст­вен­ная власть долж­ност­ных лиц из Спар­ты была настоль­ко обшир­на, с.45 что, как сооб­ща­ет Исо­крат, эфо­ры мог­ли каз­нить без суда столь­ко пери­э­ков, сколь­ко они поже­ла­ют (XII. 181; ср.: Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 3. 8; о судеб­ной спе­ци­а­ли­за­ции в Спар­те см.: Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1275b слл.)⁹.

Здесь необ­хо­ди­мо оста­но­вить­ся на про­бле­ме, свя­зан­ной с инсти­ту­том гар­мо­стов. Суще­ст­ву­ет рас­про­стра­нен­ное мне­ние, что Спар­та посы­ла­ла в пери­эк­с­кие горо­да сво­их пред­ста­ви­те­лей — гар­мо­стов (ἁρμοσ­ταί)¹⁰. Свиде­тель­ст­вом, вызвав­шим к жиз­ни такую точ­ку зре­ния, явля­ет­ся сле­дую­щее сооб­ще­ние схо­ли­а­ста: ἤσαν δε ἁρμοσ­ταὶ Λα­κεδαι­μο­νίων εἴκο­σιν (Схо­лии к Пин­да­ру, Олим­пий­ские оды 6. 145). Одна­ко фра­зу эту мож­но пере­ве­сти дво­я­ко: как «име­лось 20 гар­мо­стов у лакеде­мо­нян», но так­же и как «име­лось 20 лакеде­мон­ских гар­мо­стов». Если вер­на послед­няя вер­сия, то заме­ча­ние схо­ли­а­ста вполне мог­ло отно­сить­ся к спар­тан­ским пра­ви­те­лям, постав­лен­ным в загра­нич­ные горо­да в кон­це Пело­пон­нес­ской вой­ны. Что каса­ет­ся началь­ни­ков гар­ни­зо­нов, рас­по­ло­жен­ных в самой Лако­ни­ке и упо­ми­нае­мых Фукидидом, Ксе­но­фон­том и Дио­до­ром, то никто из них не назван в источ­ни­ках обла­да­те­лем этой долж­но­сти (Фукидид, II. 25. 2; IV. 57. 3; Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 3. 10; VII. 1. 25; Дио­дор, XII. 65. 9). Ни один извест­ный нам слу­чай употреб­ле­ния дан­но­го тер­ми­на не свя­зан явно с долж­но­стью спар­тан­ско­го намест­ни­ка лакон­ско­го или мес­сен­ско­го посе­ле­ния. Таким обра­зом, нет доста­точ­но вес­ких осно­ва­ний для опре­де­ле­ния гар­мо­стов как спар­ти­ат­ских пра­ви­те­лей на пери­эк­с­кой терри­то­рии¹¹. Важ­но дру­гое: в любом слу­чае долж­ность гар­мо­ста зани­ма­ли пред­ста­ви­те­ли сосло­вия спар­ти­а­тов (пря­мые свиде­тель­ства: Фукидид, IV. 132; Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия V. 1. 11)¹²

Дипло­ма­ти­че­ские мис­сии так­же осу­ществля­лись спар­ти­а­та­ми, при­чем дан­ная служ­ба воз­ла­га­лась на пред­ста­ви­те­лей ари­сто­кра­тии, имев­ших широ­кие свя­зи в дру­гих поли­сах, а пото­му обла­дав­ших воз­мож­но­стью блю­сти инте­ре­сы Лакеде­мо­на наи­луч­шим обра­зом. Испол­не­ние подоб­ных функ­ций свя­за­но с необ­хо­ди­мо­стью иметь осо­бые навы­ки, кото­рые мог­ли пере­да­вать­ся толь­ко от отца к сыну. Самый яркий при­мер наслед­ст­вен­но­го харак­те­ра инсти­ту­та государ­ст­вен­ных послан­ни­ков Спар­ты дает семья Тал­фи­би­ев, с.45 воз­во­див­ших свой род к вест­ни­ку Ага­мем­но­на Тал­фи­бию (Геро­дот, VII. 134; о Тал­фи­бии см.: Гомер, Или­а­да I. 320; III. 118; IV. 192 и др.). Дру­гой заме­ча­тель­ный при­мер ари­сто­кра­ти­че­ско­го харак­те­ра спар­тан­ской дипло­ма­ти­че­ской служ­бы дает исто­рия Лиха, сына Арке­си­лая, имев­ше­го кон­так­ты со зна­тью Аргоса и Фив и уго­щав­ше­го одна­жды всех ино­стран­цев, при­быв­ших на празд­ник Гим­но­пе­дий. В 418 г. он спо­соб­ст­во­вал заклю­че­нию 50-лет­не­го мира меж­ду Спар­той и Арго­сом, а в 412/411 г. участ­во­вал в пере­го­во­рах с пер­са­ми (о Лихе см.: Фукидид, V. 22. 2, 50. 4, 76. 3; VIII. 39. 2, 43. 3, 52. 2, 84. 4, 87. 1; Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 2. 21; Пав­са­ний, VI. 2. 2—4)¹³. Необ­хо­ди­мо отме­тить, что под име­нем Лих нам изве­стен еще один зна­ме­ни­тый спар­ти­ат, жив­ший в VI в. и так­же испол­няв­ший посоль­ские обя­зан­но­сти (Геро­дот, I. 67. 5)¹⁴.

Поли­ти­че­ские обя­зан­но­сти спар­ти­а­та не исчер­пы­ва­лись толь­ко уча­сти­ем в апел­ле и испол­не­ни­ем той или иной долж­но­сти. В этом смыс­ле инте­рес­ны два извест­ных нам спар­тан­ских зако­на (обы­чая?). Аге­си­лай ука­зы­ва­ет вла­стям, обсуж­даю­щим посту­пок Фебида, захва­тив­ше­го в 382 г. Кад­мею без санк­ции из Спар­ты, что если дей­ст­вия граж­да­ни­на при­нес­ли Лакеде­мо­ну поль­зу, то «древ­ний закон» (ἀρχαῖον νό­μον) раз­ре­ша­ет в таких слу­ча­ях посту­пать на соб­ст­вен­ный страх и риск (αὐτοσ­χε­διάζειν) (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия V. 2. 32). Вто­рой закон свя­зан с тре­бо­ва­ни­ем от спар­ти­а­та лич­ной ини­ци­а­ти­вы в деле над­зо­ра за илота­ми: тех ило­тов, кото­рые физи­че­ским раз­ви­ти­ем пре­вос­хо­дят опре­де­лен­ные слу­гам рам­ки, под­вер­га­ют смер­ти, на вла­дель­цев же, если кто не укро­тил (μὴ ἐπι­κοπ­τοίεν) уси­ли­ваю­щих­ся ило­тов, нала­га­ет­ся нака­за­ние (ἐπι­τί­μιον) (Мирон у Афи­нея, 657d = FgrHist 106 F 2).

Оста­но­вим­ся на адми­ни­ст­ра­тив­но-терри­то­ри­аль­ном ста­ту­се спар­ти­а­тов. Насе­лять город Спар­ту было несо­мнен­ной при­ви­ле­ги­ей тех, кто при­над­ле­жал к выс­ше­му граж­дан­ско­му сосло­вию: для испол­ня­ю­щих зако­ны зако­но­да­тель сде­лал город сво­им (τὴν πό­λιν οἰκείαν ἐποίησε — Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 10. 7). Воз­ни­ка­ет вопрос: спар­ти­а­ты жили исклю­чи­тель­но в Спар­те или же име­ли воз­мож­ность уда­лять­ся в свои усадь­бы, нали­чие кото­рых хоро­шо засвиде­тель­ст­во­ва­но пись­мен­ны­ми источ­ни­ка­ми?¹⁵ С этим с.46 свя­зан и вопрос об адми­ни­ст­ра­тив­но-терри­то­ри­аль­ном деле­нии спар­ти­ат­ской общи­ны: каса­лись ли осно­вы деле­ния, зафик­си­ро­ван­ные в «Боль­шой ретре» («разде­лить на обы» — Плу­тарх, Ликург 6), толь­ко терри­то­рии Спар­ты или рас­про­стра­ня­лись на более широ­кий реги­он.

У. Кар­штедт утвер­жда­ет, что для спар­ти­ат­ской семьи нор­мой было веде­ние двух хозяйств — одно­го в горо­де и вто­ро­го в усадь­бе на кле­ре¹⁶. Согла­ша­ясь в целом с этой точ­кой зре­ния, мы хоте­ли бы отме­тить, что и спар­ти­а­ты, и чле­ны их семей были по пре­иму­ще­ству город­ски­ми жите­ля­ми¹⁷. Дема­рат назы­ва­ет Спар­ту горо­дом с 8000 мужа­ми (под­ра­зу­ме­ва­ют­ся спар­ти­а­ты; Геро­дот, VII. 234. 2). Геро­дот, гово­ря о спар­ти­ат­ских поте­рях при Пла­те­ях, при­ме­ня­ет выра­же­ние «лакеде­мо­няне, кото­рые из Спар­ты» (IX. 70. 5). Аго­ге и сис­си­тии, несмот­ря на веро­ят­ную связь с древ­ней­ши­ми инсти­ту­та­ми¹⁸, по сути сво­ей явля­лись эле­мен­та­ми город­ской куль­ту­ры¹⁹.

Вопрос об адми­ни­ст­ра­тив­но-терри­то­ри­аль­ном устрой­стве спар­ти­ат­ской общи­ны свя­зан преж­де все­го с про­бле­мой об, на кото­рые был разде­лен народ Спар­ты по «Боль­шой ретре» (Плу­тарх, Ликург 6. 2)²⁰.

Обы про­су­ще­ст­во­ва­ли в тече­ние веков. Неко­то­рые над­пи­си из позд­ней Спар­ты гово­рят о груп­пах моло­де­жи из раз­лич­ных об (или фил, утра­тив­ших к это­му вре­ме­ни ген­тиль­ный харак­тер и в назва­ни­ях город­ских квар­та­лов исполь­зо­вав­ших­ся как сино­ним об)²¹, кото­рые ока­зы­ва­ют­ся тож­де­ст­вен­ны­ми извест­ным из более ран­них источ­ни­ков спар­тан­ским комам (IG, 5(1). 26, 27, 564, 675, 680, 688 и др.)²². Одна­ко одна над­пись (SEG XI. 475а4, рубеж VI—V вв., ныне уте­ря­на)²³, про­ис­хо­дя­щая из рай­о­на южнее Амикл и содер­жа­щая назва­ние некой «обы Арка­лов», вызва­ла к жиз­ни пред­по­ло­же­ние, что обы явля­лись еди­ни­ца­ми адми­ни­ст­ра­тив­но­го деле­ния как Спар­ты, так и всей Лако­ни­ки вклю­чая пери­эк­с­кие терри­то­рии²⁴. Не отвер­гая совсем такую поста­нов­ку вопро­са, мы хоте­ли бы отме­тить, что у спар­ти­а­тов, ско­рее все­го, все же суще­ст­во­ва­ла некая адми­ни­ст­ра­тив­но-терри­то­ри­аль­ная орга­ни­за­ция, выде­ля­ю­щая их из все­го соста­ва лакеде­мо­нян. Об этом застав­ля­ет думать любо­пыт­ная фра­за Плу­тар­ха, соглас­но кото­рой Ликург, наде­ляя спар­ти­а­тов зем­лей, разде­лил для этой цели на кле­ры Лако­ни­ку, с.47 «отно­ся­щу­ю­ся к горо­ду Спар­те» (Ликург 8. 5). Веро­ят­но, тер­мин συν­τε­λέω сле­ду­ет здесь пони­мать в том смыс­ле, кото­рый зафик­си­ро­ван для него в сло­ва­ре Лид­де­ля — Скот­та под номе­ром 1. 2 (стр. 1726), то есть фра­за у Плу­тар­ха озна­ча­ет, что зем­ля отно­си­лась к горо­ду в адми­ни­ст­ра­тив­ном смыс­ле²⁵.

В заклю­че­ние дан­но­го пара­гра­фа оста­но­вим­ся на такой про­бле­ме поли­ти­ко-пра­во­во­го ста­ту­са, как воз­мож­ность выездов за гра­ни­цу государ­ства. Неко­то­рые совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли склон­ны, с нашей точ­ки зре­ния, к пре­уве­ли­чен­ной и заост­рен­ной трак­тов­ке извест­ных свиде­тельств о том, что в Спар­те суще­ст­во­ва­ли запре­ты на выезд для граж­дан (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 14. 4; Ари­сто­тель, фр. 543 Ro­se⁽³⁾; Плу­тарх, Ликург 27)²⁶. Так, Ю. В. Андре­ев пишет, что все име­ю­щи­е­ся сведе­ния о выезде спар­ти­а­тов отно­сят­ся к неболь­шой груп­пе людей: к вое­на­чаль­ни­кам, послам и прок­се­нам, кото­рые име­ли офи­ци­аль­ные пол­но­мо­чия. Одна­ко в каче­стве про­ти­во­по­лож­но­го аргу­мен­та мож­но было бы при­ве­сти исто­рию Пав­са­ния, победи­те­ля пер­сов под Пла­те­я­ми, рас­ска­зан­ную Фукидидом. И хотя такую яркую лич­ность труд­но отне­сти к рядо­вым спар­ти­а­там, все же наш автор пря­мо гово­рит, что вто­рич­но Пав­са­ний отпра­вил­ся на Гел­лес­понт част­ным обра­зом (ἰδίᾳ — I. 128. 3), «при том, что они не при­ка­за­ли» (I. 131. 1). О воз­мож­но­сти загра­нич­ных поездок по част­но­му делу гово­рят и сло­ва Поли­ст­ра­ти­да, ска­зан­ные им во вре­мя посоль­ства к пер­сам (Плу­тарх, Ликург 25). Кро­ме того, сооб­ще­ние Ксе­но­фон­та отно­сит суще­ст­во­ва­ние запре­тов на выезд к ста­ро­дав­ним вре­ме­нам (Лакед. поли­тия 14. 4), а Плу­тарх свя­зы­ва­ет их непо­сред­ст­вен­но с Ликур­гом (Ликург 27). Соглас­но одной из вер­сий запре­ты эти каса­лись толь­ко воен­но­обя­зан­ных (Гар­по­кра­ти­он, καὶ γὰρ τὸ μη­δένα τῶν μα­χί­μον)²⁷. Когда Перикл у Фукидида гово­рит о более сво­бод­ном обра­зе жиз­ни афи­нян и рас­суж­да­ет о спар­тан­ских ксе­не­ла­си­ях, он тем не менее не упо­ми­на­ет зако­нов, запре­щаю­щих спар­ти­а­там пере­се­кать гра­ни­цу государ­ства (Фукидид, II. 39. 1). Веро­ят­но, в исто­ри­че­ской Спар­те V в. подоб­ные запре­ты не дей­ст­во­ва­ли так жест­ко, как это опи­сы­ва­ет Плу­тарх (если они вооб­ще когда-нибудь дей­ст­во­ва­ли по-насто­я­ще­му жест­ко)^27a.

с.49 И все же вопре­ки зна­ме­ни­то­му афо­риз­му Кри­тия о том, что в Лакеде­моне и рабы в выс­шей сте­пе­ни рабы, и сво­бод­ные более все­го сво­бод­ны (фр. 37 Diels = Плу­тарх, Ликург 28), несо­мнен­ным оста­ет­ся факт, что сам харак­тер спар­тан­ской поли­тии накла­ды­вал на чле­нов выс­ше­го сосло­вия, спар­ти­а­тов, допол­ни­тель­ные огра­ни­че­ния и запре­ты, в том чис­ле и в поли­ти­ко-пра­во­вой обла­сти. Одна­ко это — основ­ная тема одно­го из сле­дую­щих пара­гра­фов дан­ной гла­вы.

Для граж­да­ни­на поли­са лич­ное уча­стие в опол­че­нии с соб­ст­вен­ным ору­жи­ем явля­лось и одной из самых глав­ных обя­зан­но­стей, напря­мую свя­зан­ных с его поли­ти­че­ски­ми функ­ци­я­ми, и важ­ней­шей при­ви­ле­ги­ей, во мно­гом опре­де­ляв­шей его граж­дан­ский ста­тус и сослов­ную при­над­леж­ность²⁸.

О том, что в Спар­те воз­мож­ность ноше­ния бое­во­го ору­жия явля­лась исклю­чи­тель­ным пра­вом тех, кто был зачис­лен в бое­вые фор­ми­ро­ва­ния вой­ска (то есть воен­но­обя­зан­ных спар­ти­а­тов, пери­э­ков и нео­да­мо­дов), мож­но сде­лать вывод из рас­ска­за Ксе­но­фон­та о том, каким обра­зом были воору­же­ны сообщ­ни­ки в заго­во­ре Кина­до­на (399 г.; Греч. исто­рия III. 3. 7).

В сухо­пут­ном вой­ске спар­ти­а­ты явля­лись гопли­та­ми. По всей види­мо­сти, их нель­зя было исполь­зо­вать в непре­стиж­ных воен­ных про­фес­си­ях (лег­ко­во­ору­жен­ные, воен­ные ремес­лен­ни­ки и т. п.). Со вре­мен Пело­пон­нес­ской вой­ны они мог­ли вхо­дить так­же в состав кон­ных отрядов. Во фло­те не мог­ло быть и речи об исполь­зо­ва­нии спар­ти­а­тов в каче­стве мат­ро­сов или греб­цов. Афин­ский стра­тег Кефи­со­дот, высту­пая в 369/368 г. в народ­ном собра­нии, гово­рит сво­им сограж­да­нам, что если Спар­та пошлет флот для сов­мест­ных дей­ст­вий с Афи­на­ми, то лакеде­мо­няне на кораб­лях будут либо три­е­рар­ха­ми, либо эпи­ба­та­ми, мат­ро­са­ми же — илоты или наем­ни­ки (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия VII. 1. 12).

Во всех пере­чис­лен­ных аспек­тах воен­ный ста­тус спар­ти­а­тов сов­па­да­ет со ста­ту­сом пери­э­ков. Одна­ко раз­ли­чия были, и суще­ст­вен­ные. Наши источ­ни­ки рису­ют спар­ти­а­тов как истин­ных с.50 масте­ров вой­ны, как вои­нов-про­фес­сио­на­лов, регу­ляр­но зани­маю­щих­ся воен­ной под­готов­кой (Фукидид, II. 39. 1; Поли­ен, II. 1. 7; Плу­тарх, Аге­си­лай 26. 5—6). Исто­ри­че­ские усло­вия, в кото­рых про­ис­хо­ди­ло ста­нов­ле­ние спар­тан­ско­го поли­са, обу­сло­ви­ли одну из глав­ных осо­бен­но­стей сосло­вия спар­ти­а­тов — это было воен­ное сосло­вие (στρα­τιῶται в наших источ­ни­ках)²⁹. Спар­тан­ские фор­ми­ро­ва­ния состав­ля­ли, без­услов­но, ядро граж­дан­ско­го опол­че­ния, наи­бо­лее цен­ную его часть, к кото­рой добав­ля­лись пери­эк­с­кие кон­тин­ген­ты по спе­ци­аль­но­му при­зы­ву (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия VI. 5. 25). Ино­гда в экс­трен­ных ситу­а­ци­ях, когда вла­сти не успе­ва­ли про­из­ве­сти при­зыв сре­ди пери­э­ков, вой­ско выхо­ди­ло толь­ко в соста­ве спар­ти­ат­ско­го опол­че­ния (так, веро­ят­но, было в 418 г. в бит­ве при Ман­ти­нее — Фукидид, V. 64)³⁰. С дру­гой сто­ро­ны, в дли­тель­ных и неред­ко дале­ких воен­ных похо­дах, кото­рые ста­ли необык­но­вен­но часты­ми в послед­ней тре­ти V в. и в пер­вой чет­вер­ти IV в., пери­эки при­ни­ма­ли уча­стие как доб­ро­воль­цы. (Ино­гда или как пра­ви­ло? Одно­знач­но отве­тить на этот вопрос труд­но.) Имен­но такой порядок фор­ми­ро­ва­ния зафик­си­ро­ван Ксе­но­фон­том для кон­тин­ген­тов пери­э­ков, ксе­нов, неза­кон­но­рож­ден­ных от спар­ти­а­тов, вхо­див­ших в состав вой­ска Аге­си­по­лида (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия V. 3. 9), тогда как спар­ти­а­тов государ­ство мог­ло отпра­вить в такие похо­ды в поряд­ке при­зы­ва, осно­ван­но­го на законе, по кото­ро­му спар­ти­ат обя­зан участ­во­вать в загра­нич­ных кам­па­ни­ях в тече­ние 43 лет пре­бы­ва­ния в вой­ске (Там же, V. 4. 13). И хотя Спар­та мог­ла посы­лать в даль­ние похо­ды и в гар­ни­зо­ны в ино­зем­ных горо­дах весь­ма огра­ни­чен­ное чис­ло пред­ста­ви­те­лей выс­ше­го сосло­вия (по при­чине удру­чаю­ще­го сокра­ще­ния его чис­лен­но­сти), послед­ние при­ни­ма­ли в них уча­стие имен­но как испол­ни­те­ли сво­их воен­но-поли­ти­че­ских обя­зан­но­стей перед поли­сом (напри­мер, 8 спар­ти­а­тов в вой­ске гар­мо­ста Эги­ны в 388 г. — Там же, V. 1. 11; спар­ти­а­ты в соста­ве гар­ни­зо­на в Кад­мее в 378 г. — Дио­дор, XV. 27. 1—4).

Что каса­ет­ся команд­ных долж­но­стей, то глав­ные из них все­гда зани­ма­ли спар­ти­а­ты. Отно­си­тель­но сред­не­го и низ­ше­го зве­на сле­ду­ет осте­речь­ся от подоб­но­го кате­го­рич­но­го утвер­жде­ния, хотя на важ­ные посты ста­ви­ли, оче­вид­но, пред­ста­ви­те­лей это­го сосло­вия. с.51 Спар­ти­а­та­ми были, во вся­ком слу­чае, началь­ни­ки гар­ни­зо­нов по охране Лако­ни­ки (Геро­нар в Асине — Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия VII. 1. 25; Алек­сандр на гра­ни­це с Теге­а­ти­дой — Дио­дор, XV. 64. 1; их коман­до­ва­ние отно­сит­ся к зиме 370/69 г.) и эпи­сто­леи навар­хов (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия V. 1. 11).

Спар­ти­а­ты, явля­ясь про­фес­сио­наль­ным воен­ным сосло­ви­ем, были осво­бож­де­ны от непо­сред­ст­вен­но­го мате­ри­аль­но­го про­из­вод­ства. Источ­ни­ки совер­шен­но опре­де­лен­но гово­рят о том, что соглас­но спар­тан­ской кон­сти­ту­ции пред­ста­ви­те­ли выс­ше­го сосло­вия обя­за­ны были знать одну нау­ку — под­чи­нять­ся коман­ди­рам и побеж­дать вра­гов, вся­кий же про­из­во­ди­тель­ный труд, труд в сфе­ре услуг и ком­мер­че­ская дея­тель­ность были пере­да­ны в руки мете­ков и ило­тов, рабов и слуг (Геро­дот, II. 166—167; Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 7. 2; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1264а9—11; Поли­ен, II. 1. 7; Плу­тарх, Ликург 24—25; Сравн. Ликур­га с Нумой 24; Аге­си­лай 26). Эти огра­ни­че­ния, вос­при­ни­мав­ши­е­ся древни­ми как усло­вия для обре­те­ния истин­ной сво­бо­ды (в антич­ном граж­дан­ском ее пони­ма­нии; см.: Кри­тий, фр. 37 Diels = Плу­тарх, Ликург 28; Сравн. Ликур­га с Нумой 24), суще­ст­вен­ным обра­зом отли­ча­ли ста­тус спар­ти­а­тов от ста­ту­са выс­ших сосло­вий в иных поли­сах, где если соб­ст­вен­но ремес­ло (βα­ναυσία) или тор­гов­ля в лав­чон­ке (κα­πηλεία) уни­жа­ли досто­ин­ство граж­да­ни­на, то, по край­ней мере, круп­ные опе­ра­ции (ἐμπο­ρία) и зем­ледель­че­ский труд (γεωρ­γία) счи­та­лись заня­ти­я­ми вполне респек­та­бель­ны­ми³¹. Одна­ко мы и здесь не склон­ны пре­уве­ли­чи­вать зна­че­ние подоб­ных огра­ни­че­ний лич­но­сти в реаль­ных усло­ви­ях спар­тан­ско­го быта. У нас есть все осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что спар­ти­а­ты в той или иной сте­пе­ни были заня­ты в мате­ри­аль­ном про­из­вод­стве и обмене, но, конеч­но же, не в каче­стве непо­сред­ст­вен­ных работ­ни­ков, а как орга­ни­за­то­ры про­из­вод­ства и субъ­ек­ты тор­го­вых сде­лок.

с.52 Преж­де все­го, неоспо­ри­мым фак­том явля­ет­ся как нали­чие домаш­не­го хозяй­ства у спар­ти­а­тов, кото­рым обыч­но руко­во­ди­ла жена (о домаш­нем хозяй­стве в Спар­те см.: Геро­дот, V. 40; Ари­сто­тель, Эко­но­ми­ка II. 2. 9; Плу­тарх, Ликург 17; о веду­щей роли жен в домаш­нем хозяй­стве: Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 1. 9; 9. 5; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1269b31—34; Плу­тарх, Ликург 14; Сравн. Ликур­га с Нумой 3. 3)³², так и зафик­си­ро­ван­ное пись­мен­ны­ми источ­ни­ка­ми нали­чие гос­под­ских домов на кле­рах³³. Рас­ска­зы­вая о древ­них обы­ча­ях, Ксе­но­фонт пишет, что в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти во вре­мя охоты мож­но поль­зо­вать­ся чужи­ми про­дук­та­ми на хоре, вскры­вая печа­ти (σή­μαντρα), после чего вновь опе­ча­ты­вать (оче­вид­но, име­ют­ся в виду кла­до­вые) (Лакед. поли­тия 6. 4). Это сооб­ще­ние повто­ря­ет Ари­сто­тель, когда гово­рит о воз­мож­но­сти для лакеде­мо­нян поль­зо­вать­ся чужи­ми про­дук­та­ми в поме­стьях на хоре (Поли­ти­ка 1267а57) и Плу­тарх в «Лакон­ских уста­нов­ле­ни­ях» (23, 238f)³⁴. Ксе­но­фонт в рас­ска­зе о похо­де фиван­цев в Лако­ни­ку (зима 370/69 г.) упо­ми­на­ет о домах на левом бере­гу Евро­та воз­ле Спар­ты, пере­пол­нен­ных вся­ким доб­ром (Греч. исто­рия VI. 5. 27), и о домах в рай­оне Амикл (VI. 5. 30). Извест­но так­же и об огром­ной добы­че фиван­цев и их союз­ни­ков, часть кото­рой, по край­ней мере, была награб­ле­на в спар­ти­ат­ских усадь­бах (Дио­дор, XV. 64. 6; 65. 3; Плу­тарх, Аге­си­лай 31. 2—3; 32. 13; Пело­пид 24. 4; Пав­са­ний, IX. 14. 6; все при­веден­ные здесь свиде­тель­ства отно­сят­ся к собы­ти­ям зимы 370/69 г.). В све­те выше­ска­зан­но­го небезын­те­рес­но отме­тить, что вооб­ще для элли­нов «нали­чие ойко­пе­до­нов на кле­рах засвиде­тель­ст­во­ва­но как архео­ло­ги­че­ски­ми, так и пись­мен­ны­ми источ­ни­ка­ми… Усадь­ба на сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ном наде­ле явля­ет­ся прак­ти­че­ской необ­хо­ди­мо­стью»³⁵. Если даже вер­но пред­по­ло­же­ние Д. Лот­це, что спар­ти­ат­ское поме­стье име­ло лишь несколь­ко кла­до­вых в ком­плек­се илот­ских стро­е­ний³⁶, фак­том оста­ет­ся то, что спар­ти­а­ты пери­о­ди­че­ски посе­ща­ли эти усадь­бы лич­но (Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 3. 5), а илоты — и это осо­бен­но важ­но — не были сво­бод­ны в выбо­ре сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных куль­тур и их коли­че­ст­вен­но­го соот­но­ше­ния, так как апо­фо­ра опре­де­ля­лась не толь­ко по объ­е­му, но и по про­пор­ци­ям раз­лич­ных про­дук­тов (Плу­тарх, Ликург 8. 7; 24. 3), что свя­за­но с необ­хо­ди­мо­стью с.53 для спар­ти­а­та при­но­сить в сис­си­тии назна­чен­ное коли­че­ство стро­го опре­де­лен­ных про­дук­тов (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 5. 3; Плу­тарх, Ликург 12).

Пред­по­ло­же­ние, что спар­ти­а­ты участ­во­ва­ли в орга­ни­за­ции про­из­вод­ства, рас­пре­де­ляя обя­зан­но­сти обро­ка меж­ду семья­ми ило­тов, сидев­ших на кле­ре³⁷, под­твер­жда­ет­ся тем извест­ным фак­том, что состо­я­тель­ные люди при­бав­ля­ли пше­нич­ный хлеб к сво­ей доле в сис­си­тии (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 5. 3). Пше­ни­ца не вхо­ди­ла в чис­ло регла­мен­ти­ро­ван­ных про­дук­тов, состав­ляв­ших апо­фо­ру, а сле­до­ва­тель­но, ее куль­ти­ви­ро­ва­ние тре­бо­ва­ло хозяй­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­вы со сто­ро­ны спар­ти­а­тов. Сле­ду­ет так­же заме­тить, что не все при­над­ле­жав­шие спар­ти­а­там зем­ли отво­ди­лись под паш­ню, сады или вино­град­ни­ки. Мно­гие вла­де­ния в Мес­се­нии (а по мере раз­ви­тия про­цес­са кон­цен­тра­ции зем­ли — и в Лако­ни­ке) исполь­зо­ва­лись, веро­ят­но, под паст­би­ща (о мно­го­чис­лен­ных табу­нах и про­чих ста­дах, пасу­щих­ся в Мес­се­нии: Пла­тон, Алки­ви­ад I 122e; о Мес­се­нии, бога­той паст­би­ща­ми для быков и мел­ко­го рога­то­го скота: Еври­пид, фр. 452 Nauk = Стра­бон, VIII. 5. 6; о зем­ледель­че­ских уго­дьях и паст­би­щах в име­нии Аги­са IV: Плу­тарх, Агис 9)³⁸.

Инте­рес­но срав­нить сло­во­употреб­ле­ние Ари­сто­те­ля и Стра­бо­на, с помо­щью кото­ро­го они харак­те­ри­зу­ют отно­ше­ния спар­ти­а­тов с илота­ми. Ста­ги­рит, гово­ря о кон­тро­ле пер­вых над вто­ры­ми, при­ме­ня­ет сло­ва ἐπι­μέ­λεια и ὁμι­λέω (Поли­ти­ка 1269b8—9)³⁹. Стра­бон, ком­мен­ти­руя сооб­ще­ние Эфо­ра об илотах, гово­рит, что лакеде­мо­няне опре­де­ли­ли им инди­виду­аль­ные литур­гии (VIII. 5. 4). Все это, на наш взгляд, так­же свиде­тель­ст­ву­ет в поль­зу того, что спар­ти­а­ты в неко­то­ром смыс­ле участ­во­ва­ли в орга­ни­за­ции про­из­вод­ства.

Нет серь­ез­ных осно­ва­ний счи­тать, что в клас­си­че­ский пери­од спар­ти­а­ты были совер­шен­но исклю­че­ны из тор­го­вых отно­ше­ний (в том чис­ле и с целью нажи­вы) в соот­вет­ст­вии с каким-то древним зако­ном или обы­ча­ем. Во вся­ком слу­чае, в 70-х гг. V в. Пав­са­ний бес­пре­пят­ст­вен­но сна­рядил част­ным обра­зом гер­ми­он­скую три­е­ру (Фукидид I. 128. 3; 131, 1). Более того, мож­но пред­по­ла­гать нали­чие в Спар­те осо­бо­го тор­го­во­го пра­ва, субъ­ек­том кото­ро­го высту­пал любой спар­ти­ат, не ума­лен­ный в сво­ем юриди­че­ском ста­ту­се. с.54 Так, Фукидид, рас­ска­зы­вая о послед­ст­ви­ях пора­же­ния на Сфак­те­рии, гово­рит, что вер­нув­ших­ся плен­ни­ков из чис­ла спар­ти­а­тов лиши­ли на вре­мя поми­мо про­чих прав и пра­ва что-либо поку­пать или про­да­вать (V. 34. 2). Веро­ят­но, под­верг­нув­ший­ся ати­мии в слу­чае воз­ник­но­ве­ния спор­ной ситу­а­ции в свя­зи с какой-либо сдел­кой не имел пол­но­цен­ной судеб­ной защи­ты (напри­мер, не мог защи­щать­ся с помо­щью свиде­те­лей)⁴⁰. Осо­бен­но­стью спар­тан­ской юрис­дик­ции, как извест­но, была спе­ци­а­ли­за­ция судов по харак­те­ру рас­смат­ри­вае­мых дел. Дела, свя­зан­ные с граж­дан­ски­ми сдел­ка­ми, соглас­но одно­му свиде­тель­ству в «Поли­ти­ке» Ари­сто­те­ля, рас­пре­де­ля­лись меж­ду эфо­ра­ми (III. 1. 7, 1275b9—10)⁴¹. Ясно, что дела эти отно­си­лись преж­де все­го к сосло­вию спар­ти­а­тов, ибо в пери­эк­с­ких горо­дах суще­ст­во­ва­ли соб­ст­вен­ные судеб­ные орга­ны (ср.: Плу­тарх, Ликург 25).

Наи­бо­лее слож­ной про­бле­мой при ана­ли­зе эко­но­ми­че­ско­го ста­ту­са спар­ти­а­тов явля­ет­ся вопрос о соб­ст­вен­но­сти. Отно­ше­ния соб­ст­вен­но­сти — важ­ней­шая харак­те­ри­сти­ка соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской систе­мы.

Плу­тарх, рас­ска­зы­вая в био­гра­фии Ликур­га о пере­рас­пре­де­ле­нии зем­ли, зало­жив­шем осно­ву всей соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской систе­мы Спар­ты, пишет, что Лако­ни­ку, отно­ся­щу­ю­ся к горо­ду Спар­те, зако­но­да­тель разде­лил на 9000 кле­ров (8. 5; ср.: Эфор у Стра­бо­на, 365 сл. = FgrHist 70 F 118). Дру­гие источ­ни­ки так­же под­твер­жда­ют очень древ­ний и ста­биль­ный харак­тер спар­тан­ской земель­ной кон­сти­ту­ции (Эфор, там же; Пла­тон, Зако­ны 736c; Исо­крат, XII. 259). В осно­ве этой кон­сти­ту­ции лежа­ло, веро­ят­но, наде­ле­ние чле­нов общи­ны кле­ра­ми из основ­но­го земель­но­го фон­да, обла­да­ние кото­рым слу­жи­ло цен­зом, откры­вав­шим доступ к поли­ти­че­ско­му пол­но­пра­вию. Кле­ры эти были неде­ли­мы, не мог­ли про­да­вать­ся и насле­до­вать­ся ина­че, как от отца к стар­ше­му сыну⁴². Ука­за­ния на эту систе­му «издрев­ле поде­лен­ных участ­ков», кото­рые не под­ле­жат про­да­же, мы нахо­дим у Ари­сто­те­ля и Плу­тар­ха (Ари­сто­тель, фр. 611. 12 Ro­se⁽³⁾ — из экс­церп­тов Герак­лида; Плу­тарх, Мора­лии 238e; ср.: Ари­сто­тель, Поли­ти­ка VI. 2. 5, 1319a10—15). Остат­ки этой систе­мы сохра­ня­лись чрез­вы­чай­но дол­го, пере­жив, оче­вид­но, закон Эпи­та­дея, по кото­ро­му спар­ти­а­ту пре­до­став­ля­лось пра­во с.55 рас­по­ря­же­ния зем­лей через даре­ние или заве­ща­ние (Плу­тарх, Агис 5)⁴³. Веро­ят­но, наблюдае­мое здесь у Плу­тар­ха раз­ли­че­ние зем­ли вооб­ще и каких-то осо­бых кле­ров ука­зы­ва­ет имен­но на эту древ­нюю систе­му⁴⁴. Кро­ме того, закон Эпи­та­дея не давал пра­ва пря­мой про­да­жи ста­рых родо­вых участ­ков.

Мы счи­та­ем воз­мож­ным, во-пер­вых, отож­де­ст­вить эти «древ­ние участ­ки» с тем, что Поли­бий назы­ва­ет πο­λιτικὴ χῶ­ρα (Поли­бий, VI. 45. 3), а во-вто­рых — интер­пре­ти­ро­вать дан­ное сло­во­со­че­та­ние в свя­зи с тер­ми­но­ло­ги­ей Ксе­но­фон­та, обо­зна­чаю­щей отряды граж­дан­ско­го опол­че­ния лакеде­мо­нян — πο­λιτι­καὶ μό­ραι (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 11. 4), кото­рые вклю­ча­ли в себя и спар­ти­а­тов, и пери­э­ков. Это поз­во­ля­ет согла­сить­ся с пред­по­ло­же­ни­ем Ф. Хамп­ля о том, что πο­λιτικὴ χῶ­ρα пред­став­ля­ла собой издрев­ле поде­лен­ный земель­ный фонд Лакеде­мо­на, вклю­чая в себя и спар­ти­ат­ские, и пери­эк­с­кие кле­ры⁴⁵. В юриди­че­ском аспек­те земель­ная соб­ст­вен­ность и спар­ти­а­тов, и пери­э­ков опо­сре­до­ва­на вер­хов­ной соб­ст­вен­но­стью поли­са (имен­но об этом, с нашей точ­ки зре­ния, и свиде­тель­ст­ву­ет выра­же­ние Поли­бия). Но в соци­аль­но-эко­но­ми­че­ском аспек­те два вида этой соб­ст­вен­но­сти отли­ча­лись кар­ди­наль­но — и не толь­ко по каче­ству зем­ли, отво­ди­мой под кле­ры спар­ти­а­тов и пери­э­ков. Суть отли­чия состо­ит в том, что спар­ти­ат­ское земле­вла­де­ние было осно­ва­но на экс­плуа­та­ции труда ило­тов, поли­сом к этой зем­ле при­креп­лен­ных⁴⁶, тогда как соб­ст­вен­ность пери­экс­кая в осно­ве сво­ей была трудо­вой.

Завер­шая харак­те­ри­сти­ку эко­но­ми­че­ско­го ста­ту­са, необ­хо­ди­мо оста­но­вить­ся на про­бле­ме иму­ще­ст­вен­ной диф­фе­рен­ци­а­ции сре­ди выс­ше­го сосло­вия Лакеде­мо­на.

«Общи­на рав­ных» посто­ян­но осу­ществля­ла про­цесс пере­рас­пре­де­ле­ния при­сво­ен­но­го про­дук­та⁴⁷. Про­ис­те­кал этот про­цесс, во-пер­вых, из ари­сто­кра­ти­че­ско­го прин­ци­па эга­ли­тар­но­сти, а во-вто­рых, из стрем­ле­ния про­ти­во­сто­ять тен­ден­ции к оли­ган­д­рии (мало­люд­ству), кото­рая долж­на была воз­ник­нуть как реаль­ная опас­ность с само­го момен­та кон­сти­туи­ро­ва­ния выс­ше­го сосло­вия поли­са в замкну­тую кор­по­ра­цию. В каче­стве основ­но­го меха­низ­ма пере­рас­пре­де­ле­ния высту­пал инсти­тут сис­ке­нии (общих засто­лий, с.56 сис­си­тий), чему сопут­ст­во­вал инсти­тут так назы­вае­мой общ­но­сти иму­ществ (воз­мож­но­сти исполь­зо­вать чужую соб­ст­вен­ность в слу­чае край­ней необ­хо­ди­мо­сти: Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 7. 3; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка II. 2. 5, 1263а; Плу­тарх, Лакон­ские уста­нов­ле­ния 10)⁴⁸. Одна­ко в реаль­но­сти ника­кое вырав­ни­ва­ние уров­ня жиз­ни спар­ти­а­тов не мог­ло поме­шать, с одной сто­ро­ны, созда­нию боль­ших состо­я­ний (Геро­дот, VI. 61—62; VII. 134; Пла­тон, Алки­ви­ад I 122e — 123a; Фукидид, I. 6. 4; Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия VI. 4. 10 ел.; Лакед. поли­тия 14. 3; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка II. 6. 5; 9; 10 и др.; Дио­дор, XV. 64. 6; 65. 3; Афи­ней, VI. 24; Плу­тарх, Аге­си­лай 31. 2 cл.; Пело­пид 24. 4; Пав­са­ний, IX. 14. 6; и др.)⁴⁹, а с дру­гой — крайне огра­ни­чен­но­му в мате­ри­аль­ном отно­ше­нии суще­ст­во­ва­нию мас­сы граж­дан (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 6. 4; 10. 7; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1271a30; 35)⁵⁰.

В антич­ной куль­ту­ре рас­про­стра­нен­ным явле­ни­ем был инсти­тут аске­зы — тре­ни­ров­ки, раз­ви­ваю­щей осо­бые спо­соб­но­сти и навы­ки путем стро­го­го испол­не­ния каких-либо пред­пи­са­ний и запре­тов⁵¹. Фор­мы тако­го тре­нин­га мог­ли быть самы­ми раз­но­об­раз­ны­ми и зави­се­ли от целей, сто­яв­ших перед чело­ве­ком, испол­ня­ю­щим аске­зу: арха­и­че­ская аске­за воз­раст­ных клас­сов (суро­вое обу­че­ние и ини­ци­а­ция маль­чи­ков перед пере­хо­дом в класс муж­чин); атле­ти­че­ская аске­за (Милон Кротон­ский, еже­днев­но пере­но­сив­ший на спине под­рас­таю­ще­го быч­ка); фило­соф­ская аске­за (Ана­к­са­гор, отка­зы­ваю­щий­ся от наслед­ства и поли­ти­че­ской карье­ры ради созер­ца­ния при­ро­ды; пифа­го­ре­изм); рели­ги­оз­ная аске­за (обет без­бра­чия рим­ских веста­лок; мона­ше­ство). К осо­бо­му типу сле­ду­ет отне­сти аске­зу пред­ста­ви­те­лей выс­ше­го соци­аль­но­го слоя. Стро­гое испол­не­ние неких суро­вых пред­пи­са­ний было свя­за­но с обла­да­ни­ем высо­ким обще­ст­вен­ным ста­ту­сом. Такая аске­за поми­мо прак­ти­че­ских задач выпол­ня­ла и важ­ней­шую с точ­ки зре­ния древ­не­го чело­ве­ка семан­ти­че­скую функ­цию — она про­во­ди­ла грань меж­ду «избран­ны­ми» и с.57 «тол­пой», меж­ду граж­да­на­ми по пре­иму­ще­ству (кото­рые пред­ла­га­ли соци­у­му фор­мы суще­ст­во­ва­ния и обес­пе­чи­ва­ли при­ня­тие этих форм) и низа­ми (кото­рые были обя­за­ны при­ни­мать пред­ла­гае­мые им усло­вия, полу­чая вза­мен опре­де­лен­ные гаран­тии в отно­ше­нии их лич­но­сти и иму­ще­ства). Пере­ход из низ­ших сло­ев в выс­ший хотя и допус­кал­ся тео­ре­ти­че­ски, но в обще­ствах с чет­кой иерар­хи­ей прак­ти­че­ски был весь­ма затруд­нен, в част­но­сти, нали­чи­ем аске­зы, испол­не­ние кото­рой пред­ста­ви­те­ля­ми низ­ших соци­аль­ных групп счи­та­лось делом неслы­хан­ным и часто под­вер­га­лось нака­за­нию. Одним из ярких при­ме­ров дан­но­го типа аске­зы были опре­де­лен­ные нор­мы в обра­зе жиз­ни пред­ста­ви­те­лей сена­тор­ско­го и всад­ни­че­ско­го сосло­вий в Риме⁵². Имен­но к это­му фено­ме­ну сле­ду­ет отно­сить вто­рич­ный ком­плекс Ликур­го­вых зако­нов — систе­му суро­вых пред­пи­са­ний, регла­мен­ти­ро­вав­ших обще­ст­вен­ную жизнь спар­ти­а­та и его быт. Спар­ти­ат­ская аске­за про­яв­ля­лась глав­ным обра­зом в трех аспек­тах: как инсти­тут обще­ст­вен­но­го вос­пи­та­ния (аго­ге); как инсти­тут обще­ст­вен­ных обедов (сис­ке­ния); как нор­ма­тив­ный образ жиз­ни, вклю­чав­ший в себя спар­ти­ат­ский кодекс чести.

Меха­низм обре­те­ния прав чле­на «общи­ны рав­ных» начи­нал­ся с того, что отец-спар­ти­ат при­зна­вал ребен­ка сво­им закон­но­рож­ден­ным сыном. Важ­ное зна­че­ние дан­но­го акта пока­зы­ва­ют рас­сказ Геро­до­та о послед­ст­ви­ях, кото­рые име­ла для Дема­ра­та оши­боч­ная клят­ва царя Ари­сто­на в том, что Дема­рат не явля­ет­ся его сыном (VI. 63. 2), и рас­сказ Плу­тар­ха в био­гра­фии Аге­си­лая о том, что царь Агис II не при­знал соб­ст­вен­ным сыном ребен­ка, родив­ше­го­ся у его жены Тимеи (3). Соглас­но Плу­тар­ху акт при­зна­ния спар­ти­а­том сво­его сына про­ис­хо­дил перед ста­рей­ши­на­ми филы в месте, назы­вае­мом «лес­ха»⁵³. Здесь стар­цы про­во­ди­ли экс­пер­ти­зу физи­че­ских качеств мла­ден­цев. В слу­чае обна­ру­же­ния како­го-либо серь­ез­но­го урод­ства ребе­нок умертв­лял­ся (сбра­сы­вал­ся с обры­ва Апо­фе­ты на Тай­ге­те), если же он был здо­ров, отда­вал­ся роди­те­лям на вос­пи­та­ние⁵⁴. При бла­го­при­ят­ном реше­нии маль­чи­ку назна­чал­ся земель­ный надел (оче­вид­но, имел­ся в виду клер отца; этим актом ста­рей­ши­ны при­зна­ва­ли граж­дан­ство ребен­ка) (Плу­тарх, Ликург 16)⁵⁵. После семи­лет­не­го вос­пи­та­ния в домаш­них усло­ви­ях, так­же с.58 регла­мен­ти­ро­ван­но­го раз­лич­ны­ми обы­ча­я­ми и пра­ви­ла­ми, ребе­нок попа­дал в систе­му обще­ст­вен­но­го вос­пи­та­ния — аго­ге, про­хож­де­ние кото­ро­го самым суще­ст­вен­ным обра­зом отли­ча­ло спар­ти­а­тов не толь­ко от дру­гих пред­ста­ви­те­лей лакеде­мон­ско­го обще­ства (кро­ме мофа­ков), но и от всех элли­нов вооб­ще⁵⁶.

Пери­од аго­ге до 20-лет­не­го воз­рас­та делил­ся на несколь­ко эта­пов. В воз­расте 17—19 лет (стар­ший этап эфе­бии) осу­ществля­лась соб­ст­вен­но воен­ная под­готов­ка. Одним из важ­ных момен­тов была клят­ва, при­но­сив­ша­я­ся эфе­ба­ми в спар­тан­ском при­та­нее перед эфо­ра­ми⁵⁷. В 20-лет­нем воз­расте юно­ша ста­но­вил­ся ире­ном. Этот пери­од длил­ся до 30 лет, когда моло­дой чело­век спар­ти­ат­ско­го про­ис­хож­де­ния полу­чал всю сово­куп­ность граж­дан­ских и поли­ти­че­ских прав⁵⁸. Уча­стие в сис­си­тии, пол­но­прав­ным чле­ном кото­рой он так­же ста­но­вил­ся с это­го вре­ме­ни, — непре­мен­ный эле­мент спар­ти­ат­ской семан­ти­че­ской моде­ли. Глав­ное, что нам здесь необ­хо­ди­мо отме­тить, — это импе­ра­тив равен­ства, про­ни­зы­вав­ший всю систе­му спар­ти­ат­ской аго­ге. Сыно­вья всех спар­ти­а­тов долж­ны были прой­ти это вос­пи­та­ние как рав­ные, и это была пер­вая и глав­ная пред­по­сыл­ка того, чтобы они в буду­щем рас­смат­ри­ва­лись в каче­стве чле­нов «общи­ны рав­ных».

Ори­ги­наль­ные точ­ки зре­ния на ран­нюю исто­рию спар­тан­ских сис­си­тий выска­за­ны в работах К. М. Т. Краймс и Ф. Ких­ле. Оба авто­ра оттал­ки­ва­ют­ся от сооб­ще­ния Ари­сто­те­ля о том, что пер­во­на­чаль­но спар­тан­ские сис­си­тии назы­ва­лись не фиди­ти­я­ми, а, как и у кри­тян, анд­ри­я­ми (Поли­ти­ка 1272a2—4). Соглас­но Краймс пер­во­на­чаль­но они носи­ли фео­даль­ный харак­тер и явля­лись пира­ми ари­сто­кра­тов и чле­нов их дру­жин⁵⁹. По Ких­ле ран­ние сис­си­тии — анд­рии отли­ча­лись от позд­ней­ших фиди­тий не толь­ко назва­ни­ем, но и источ­ни­ком рас­хо­дов. Источ­ни­ком для анд­рии были мес­сен­ские зем­ли, заво­е­ван­ные после I Мес­сен­ской вой­ны, но не поде­лен­ные меж­ду спар­ти­а­та­ми и остав­ши­е­ся в государ­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­сти. А источ­ни­ком для фиди­тий были мес­сен­ские зем­ли, поде­лен­ные меж­ду спар­ти­а­та­ми на наде­лы в кон­це VII в.⁶⁰ Как бы ни решал­ся вопрос о ран­ней исто­рии сис­си­тии, важ­но то, что в клас­си­че­ской спар­тан­ской поли­тии этот инсти­тут высту­пал как с.59 меха­низм эга­ли­та­риз­ма в среде выс­ше­го управ­ля­ю­ще­го и воен­но­го сосло­вия⁶¹, в кото­ром аске­за (зна­ко­вый образ сосло­вия) нашла свои наи­бо­лее инсти­ту­а­ли­зи­ро­ван­ные фор­мы. Дей­ст­ви­тель­но, при­част­ность к аске­зе в слу­чае с сис­си­ти­я­ми была закреп­ле­на юриди­че­ски, ибо вхож­де­ние в ту или иную «палат­ку», при­над­леж­ность к това­ри­ще­ству по засто­лью явля­лась, по сути, офи­ци­аль­ным цен­зом спар­ти­ат­ско­го ста­ту­са (Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1271a26—37). Имен­но цен­зо­вый харак­тер сис­си­тий пред­по­ла­гал­ся и по ретре Лисанд­ра 243 г. (Плу­тарх, Агис 8). В дан­ном слу­чае знак при­над­леж­но­сти к «рав­ным» сли­ва­ет­ся с кри­те­ри­ем поли­ти­ко-пра­во­вой при­над­леж­но­сти к выс­ше­му сосло­вию. В сис­си­тии были регла­мен­ти­ро­ва­ны меню и общие нор­мы потреб­ле­ния (Плу­тарх, Ликург 10; 12; Мора­лии 218c, № 3), утварь и обста­нов­ка (Афи­ней, IV. 140), поведе­ние участ­ни­ков засто­лья. Здесь спар­ти­ат­ская аске­за — как и в слу­чае с аго­ге — носи­ла пуб­лич­ный и часто состя­за­тель­ный харак­тер⁶².

Импе­ра­тив равен­ства, поня­тый как одна из форм тре­ни­ров­ки граж­дан­ской доб­ро­де­те­ли, рас­про­стра­нял­ся не толь­ко на обще­ст­вен­ное вос­пи­та­ние и обще­ст­вен­ные тра­пезы, но и на мно­гие аспек­ты повсе­днев­но­го быта.

Внеш­ний вид, веро­ят­но, имел в спар­ти­ат­ской общине важ­ное семан­ти­че­ское зна­че­ние. Пред­ста­ви­тель «общи­ны рав­ных» обя­зан был выглядеть акку­рат­но, следить за чистотой одеж­ды (Плу­тарх, Аге­си­лай 30. 3—4). Плащ, даже если он нема­ло послу­жил сво­е­му хозя­и­ну и был изряд­но потерт, не мог быть зала­тан ярки­ми запла­та­ми, недо­пу­сти­мо было ходить в пла­ще, имев­шем цве­ти­стую рас­крас­ку (Там же; Лакон­ские изре­че­ния 53. 18, 228b)⁶³. При­ви­ле­ги­ей спар­ти­ат­ско­го сосло­вия счи­та­лось при­ме­не­ние мас­ла для рас­ти­ра­ния тела для гим­на­сти­че­ских упраж­не­ний (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 9. 5; ср.: Фукидид, I. 6. 5; одна­ко ср.: Плу­тарх, Лакон­ские изре­че­ния 53. 18, 228b). Соглас­но Ари­сто­те­лю эфо­ры, всту­пая в долж­ность, объ­яв­ля­ли, что граж­дане долж­ны брить усы и пови­но­вать­ся зако­нам (Ари­сто­тель, фр. 539 Ro­se⁽³⁾ = Плу­тарх, Клео­мен 91; ср.: Плу­тарх, Аге­си­лай 30. 3—4)⁶⁴.

Каж­дый спар­ти­ат дол­жен был состо­ять в бра­ке. При этом если муж­чи­на не женил­ся вовре­мя (веро­ят­но, вско­ре по дости­же­нии 30 лет), он под­вер­гал­ся раз­лич­ным нака­за­ни­ям и штра­фу (Ксе­но­фонт, с.60 Лакед. поли­тия 1. 6; 9. 5; Плу­тарх, Ликург 15; Лакон­ские изре­че­ния 53. 16—17, 228a — b). Брак дол­жен был быть рав­ным. Достой­ным счи­та­лось брать девуш­ку из не под­верг­шей­ся ати­мии спар­ти­ат­ской семьи (Плу­тарх, Аге­си­лай 30. 3).

В обще­ст­вен­ном поведе­нии при­над­леж­ность к «общине рав­ных» пред­по­ла­га­ла рав­ное обще­ние с пред­ста­ви­те­ля­ми это­го сосло­вия. Спар­ти­ат имел свое место в апел­ле, на рав­ных сидел с достой­ны­ми това­ри­ща­ми в сис­си­тии, полу­чал поло­жен­ное ему место в коман­де при игре в мяч, участ­во­вал в празд­нич­ном хоре, имел воз­мож­ность обще­ст­вен­но­го вос­пи­та­ния доче­рей⁶⁵, что явля­лось зна­ком пра­во­вой пол­но­цен­но­сти семьи и поэто­му име­ло зна­че­ние для успеш­ной выда­чи доче­рей замуж (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 9. 4—6)⁶⁶.

В Спар­те осо­бую силу име­ла эти­ка воз­раст­ных клас­сов. Каж­дый спар­ти­ат мог рас­счи­ты­вать на внеш­ние про­яв­ле­ния ува­же­ния со сто­ро­ны млад­ших, если толь­ко он не был каким-то обра­зом ума­лен в сво­их пра­вах, то есть был достой­ным и рав­ным соучаст­ни­ком обще­ст­вен­ной жиз­ни (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 9. 5; Перикл высо­ко ценил тра­ди­ци­он­ное ува­же­ние млад­ши­ми стар­ших у спар­ти­а­тов: Ксе­но­фонт, Вос­по­ми­на­ния о Сокра­те III. 5. 15). Осо­бые пра­ви­ла поведе­ния, как сле­ду­ет из «Лакеде­мон­ской поли­тии» Ксе­но­фон­та, нала­га­лись на эфе­бов (3. 4—5). Вме­сте с тем необ­хо­ди­мо отме­тить, что спар­ти­ат не дол­жен был выглядеть уни­жен­ным (Плу­тарх, Аге­си­лай 30. 3—4). Спар­ти­ат­ский кодекс чести не допус­кал руко­при­клад­ства по отно­ше­нию к «рав­но­му» (Там же; Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 9. 5)⁶⁷. Здесь необ­хо­ди­мо затро­нуть такую про­бле­му, как юриди­че­ские гаран­тии лич­но­сти спар­ти­а­та. Когда Ксе­но­фонт в ука­зан­ном выше месте упо­ми­на­ет о том, что под­верг­ший­ся ати­мии спар­ти­ат мог полу­чать уда­ры от «луч­ших», не имея пра­ва отве­тить на них, то под «луч­ши­ми» под­ра­зу­ме­ва­ют­ся, без­услов­но, чле­ны «общи­ны рав­ных», по отно­ше­нию к кото­рым «трус» ста­но­вил­ся «худ­шим». Он не мог отве­чать на оскорб­ле­ния ни физи­че­ски, ни при помо­щи судеб­ной защи­ты⁶⁸. У эфо­ров име­лись обшир­ные пра­ва по при­вле­че­нию любо­го лица к след­ст­вию и боль­шие кара­тель­ные пол­но­мо­чия. В част­но­сти, им было поз­во­ле­но даже царей под­вер­гать пред­ва­ри­тель­но­му аре­сту (Ксе­но­фонт, Лакед. с.61 поли­тия 8. 4; Фукидид, I. 131. 2). Одна­ко извест­но, что подоб­ный ради­каль­ный образ дей­ст­вий не толь­ко про­тив царя, но и вооб­ще про­тив любо­го спар­ти­а­та дол­жен был быть обес­пе­чен более чем вес­ки­ми дово­да­ми (об этой про­цес­су­аль­ной нор­ме пря­мо гово­рит Фукидид в I. 132. 5). Плу­тарх, рас­ска­зы­вая о заго­во­ре спар­ти­а­тов, рас­кры­том Аге­си­ла­ем во вре­мя обо­ро­ны Лако­ни­ки от Эпа­ми­нон­да, гово­рит, что на сове­те царя с эфо­ра­ми было реше­но, учи­ты­вая чрез­вы­чай­ную ситу­а­цию, убить заго­вор­щи­ков, хотя преж­де ни один спар­ти­ат не под­вер­гал­ся смерт­ной каз­ни без судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства (Аге­си­лай 32). Эта послед­няя репли­ка весь­ма пока­за­тель­на. Она харак­те­ри­зу­ет систе­му пра­во­вой защи­щен­но­сти «рав­ных» — граж­дан по пре­иму­ще­ству, — кото­рой в пол­ном объ­е­ме не обла­да­ло ни одно дру­гое сосло­вие лакеде­мон­ско­го обще­ства. Намек на дли­тель­ный (несколь­ко дней) харак­тер судеб­ной про­цеду­ры над спар­ти­а­том, когда в каче­стве нака­за­ния мог­ла при­ме­нять­ся смерт­ная казнь, содер­жит­ся у Пла­то­на. Сократ в «Апо­ло­гии» сове­ту­ет чле­нам гели­эи рас­смат­ри­вать подоб­ные вопро­сы не поспеш­но, а в тече­ние несколь­ких дней, как это быва­ет у дру­гих людей (Пла­тон, Апо­ло­гия Сокра­та 37a — b; о сим­па­ти­ях Сокра­та к зако­но­да­тель­ству Лакеде­мо­на см. так­же: Пла­тон, Кри­тон 52d)⁶⁹. Если спар­ти­ат имел явные пра­во­вые при­ви­ле­гии по срав­не­нию с неспар­ти­а­том, пре­тен­до­вал на осо­бое место в поли­се по срав­не­нию с пред­ста­ви­те­лем дру­го­го сосло­вия, то и полис тре­бо­вал от спар­ти­а­та гораздо боль­шей отда­чи. Воз­вра­ща­ясь к основ­ной теме дан­но­го пара­гра­фа — сослов­ной семан­ти­ке, необ­хо­ди­мо отме­тить, что кодекс чести «рав­ных» очер­чи­вал гра­ни­цы сосло­вия спар­ти­а­тов в аспек­те систе­мы цен­но­стей и эти­че­ской направ­лен­но­сти лич­но­сти. Этот кодекс зафик­си­ро­ван в основ­ных чер­тах уже в сти­хах Тир­тея, кото­рые в тече­ние веков оста­ва­лись в Спар­те неким кредо гос­под­ст­ву­ю­щей систе­мы цен­но­стей (Тир­тей, фр. 6, 8, 9 и др. Gen­ti­li, Pra­to; ср.: Дион Хри­со­стом, Речи 36. 10; Мак­сим Тир­ский, 37. 5f; Peek, GV, 794. 7 — Акар­на­ния, III в. н. э.). Харак­тер­ной чер­той этой систе­мы была ее под­черк­ну­тая направ­лен­ность на граж­дан­скую и воин­скую доб­лесть, а фокус­ной точ­кой — тезис о том, что для спар­ти­а­та (то есть для граж­да­ни­на по пре­иму­ще­ству) смерть с.62 пред­по­чти­тель­нее бес­че­стия. Исто­рия спар­тан­ских войн поми­мо само­го ярко­го при­ме­ра с гибе­лью отряда Лео­нида под Фер­мо­пи­ла­ми (Геро­дот, VII. 219—233) пред­став­ля­ет нема­ло дру­гих слу­ча­ев, когда дан­ный прин­цип дей­ст­во­вал на прак­ти­ке (Офри­ад — един­ст­вен­ный спар­ти­ат, остав­ший­ся в живых после бит­вы с аргос­ца­ми за Фире­а­ти­ду, VI в. — Геро­дот, I. 82; радость род­ст­вен­ни­ков тех ами­клей­цев, кото­рые пали в бою доб­лест­но, Пело­пон­нес­ская вой­на — Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия IV. 5. 10; спар­ти­а­ты, вхо­див­шие в состав гар­ни­зо­на в Кад­мее, пола­га­ли сво­им дол­гом дер­жать­ся до самой смер­ти, 378 г. — Дио­дор, XV. 27. 1—4; прав­да, в послед­нем слу­чае из-за боль­шо­го чис­лен­но­го пре­вос­ход­ства союз­ни­ков в соста­ве гар­ни­зо­на спар­ти­а­ты были вынуж­де­ны согла­сить­ся вый­ти вме­сте с ними из Акро­по­ля; это при­мер того, как тра­ди­ци­он­ные цен­но­сти теря­ют смысл в усло­ви­ях вой­ны не за рубе­жи поли­са).

Хоро­ший спар­ти­ат — это насто­я­щий мастер воен­но­го искус­ства, неза­ви­си­мо от того, нахо­дит­ся ли он на посту коман­ди­ра или под­чи­нен­но­го (Пла­тон, Зако­ны 630e; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка II. 6. 22, 1271a41 — b6; Дио­дор, XV. 64; Плу­тарх, Ликург 24—25; Аге­си­лай 26)⁷⁰.

В соот­вет­ст­вии со спар­ти­ат­ской систе­мой цен­но­стей един­ст­вен­но достой­ной для истин­но­го граж­да­ни­на при­зна­ва­лась жизнь в соот­вет­ст­вии с «пре­крас­ным» (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 3. 3; Греч. исто­рия V. 3. 9; Плу­тарх, Агис 5. 5). Этот «пре­крас­ный образ жиз­ни» пред­по­ла­гал при­част­ность к функ­ци­ям, пра­вам и при­ви­ле­ги­ям, отно­ся­щим­ся толь­ко к выс­ше­му сосло­вию. При­част­ность к ним обу­слов­ли­ва­лась, соглас­но Ксе­но­фон­ту, жест­кой аске­зой, тре­ни­ров­кой каж­дой граж­дан­ской доб­ро­де­те­ли (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 10. 7). Аске­за, испол­не­ние обы­ча­ев, веде­ние «уста­нов­лен­но­го обра­за жиз­ни» (Фукидид, I. 130; 132. 2) явля­лись одно­вре­мен­но и цен­зом для вхож­де­ния в спар­ти­ат­ское сосло­вие, и пуб­лич­но реа­ли­зу­е­мой семан­ти­че­ской систе­мой это­го сосло­вия.

В спар­ти­ат­ской аске­зе, в «уста­нов­лен­ном обра­зе жиз­ни» бро­са­ет­ся в гла­за импе­ра­тив эга­ли­та­риз­ма. В свя­зи с этим мы склон­ны рас­смат­ри­вать и само наиме­но­ва­ние «рав­ные» (ὅμοιοι) не как стро­гий юриди­че­ский тер­мин для обо­зна­че­ния дан­но­го сосло­вия, а, ско­рее, как знак, сим­вол, отно­ся­щий­ся к сослов­ной семан­ти­ке и тес­ней­шим обра­зом свя­зан­ный с аске­зой⁷¹.

с.63 Одна­ко иде­ал куль­ту­ры и его реа­ли­за­ция в реаль­ной жиз­ни очень часто не сов­па­да­ют. Ино­гда даже несов­па­де­ние это при­об­ре­та­ет фор­му типо­ло­ги­че­ско­го несоот­вет­ст­вия⁷². В лакеде­мон­ском поли­се, веро­ят­но, «спар­тан­ский иде­ал» нико­гда не был пре­тво­рен в жизнь в пол­ном объ­е­ме⁷³. Не вызы­ва­ет сомне­ния, что мно­гие эле­мен­ты систе­мы цен­но­стей реаль­но дей­ст­во­ва­ли и опре­де­ля­ли жизнь спар­ти­а­та, одна­ко насто­я­ще­го равен­ства сре­ди «рав­ных» нико­гда не было. Иму­ще­ст­вен­ный аспект дан­ной про­бле­мы был обсуж­ден выше, теперь оста­но­вим­ся на про­бле­ме суще­ст­во­ва­ния в Спар­те ари­сто­кра­тии.

Ари­сто­тель в «Поли­ти­ке» (1270b24) и Плу­тарх в био­гра­фии Ликур­га (17. 2) упо­ми­на­ют о неких κα­λοὶ καὶ ἀγα­θοί сре­ди спар­ти­а­тов. Одна­ко ряд иссле­до­ва­те­лей отвер­га­ет пред­по­ло­же­ние, что дан­ная фра­за в назван­ных пас­са­жах име­ла отно­ше­ние к неко­му офи­ци­аль­но при­ви­ле­ги­ро­ван­но­му слою внут­ри сосло­вия спар­ти­а­тов, наста­и­вая при этом на иден­тич­но­сти употреб­ле­ния слов «рав­ные» и «спар­ти­а­ты» (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 10. 7; 13. 1; Греч. исто­рия III. 3. 5—6 и др.)⁷⁴, или на том, что ста­тус эфо­ров как пред­ста­ви­те­лей демо­са был дале­ко не фор­маль­ным (Ксе­но­фонт, Лакед. поли­тия 15. 7 Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1270b25; Плу­тарх, Аге­си­лай 4)⁷⁵.

Поми­мо двух ука­зан­ных слу­ча­ев употреб­ле­ния выра­же­ния «пре­крас­ные и доб­рые» по отно­ше­нию к части спар­ти­а­тов в нашем рас­по­ря­же­нии име­ют­ся и дру­гие свиде­тель­ства суще­ст­во­ва­ния в среде «рав­ных» знат­ных родов. Геро­дот гово­рит о спар­ти­ат­ской семье Тал­фи­би­а­дов, воз­во­див­шей свой род к Тал­фи­бию, героль­ду Ага­мем­но­на (VII. 134). Не столь важ­но, суще­ст­во­ва­ла ли такая связь реаль­но. Соглас­но неко­то­рым дан­ным того же авто­ра мож­но прий­ти к выво­ду, что суще­ст­во­ва­ли тес­ные кон­так­ты — в том чис­ле брач­ные — меж­ду отдель­ны­ми рода­ми, близ­ки­ми цар­ским, и, воз­мож­но, мно­гие кла­ны выво­ди­ли свою родо­слов­ную от Герак­ла. Не исклю­че­но, что сло­во «Герак­лиды» явля­лось груп­по­вым обо­зна­че­ни­ем спар­тан­ской зна­ти⁷⁶. Так, некий спар­ти­ат Демар­мен имел двух вну­чек, одна из кото­рых вышла замуж за Ана­к­сан­дрида (Аги­ад) (Геро­дот, V. 41), а вто­рая — по име­ни Пер­ка­ла — была обру­че­на с Лео­ти­хидом (Еври­пон­тид), но ее похи­ти­ли, и она вышла замуж за Дема­ра­та (Еври­пон­тид) (Геро­дот, VI. 65). Третья жена царя с.64 Ари­сто­на (Еври­пон­тид) так­же про­ис­хо­ди­ла из знат­ной семьи (Геро­дот, VI. 62). Пред­ста­ви­те­ли зна­ти — как и повсюду в Элла­де — име­ли обы­чай обме­ни­вать­ся доро­ги­ми подар­ка­ми по осо­бым слу­ча­ям. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет исто­рия женить­бы упо­мя­ну­то­го Ари­сто­на.

Сведе­ния о «пер­вых людях в государ­стве», о «вли­я­тель­ных людях» в Спар­те, о «выс­шем сосло­вии горо­да», а так­же о спар­ти­а­тах, «свя­зан­ных с ними род­ст­вом», мы нахо­дим не толь­ко у Геро­до­та, но и у Фукидида (V. 15. 1) и Ксе­но­фон­та (Лакед. поли­тия 8. 1; 8. 2).

Еще один аргу­мент в поль­зу тези­са о суще­ст­во­ва­нии в Спар­те ари­сто­кра­ти­че­ско­го слоя — спар­ти­а­ты, вла­дев­шие кон­ны­ми упряж­ка­ми, побеж­дав­ши­ми в Олим­пии. К таким олим­пи­о­ни­кам мог­ли отно­сить­ся лишь пред­ста­ви­те­ли весь­ма бога­тых семейств. О том, что эти семей­ства были еще и родо­ви­ты­ми, свиде­тель­ст­ву­ет уже то, что победа в кон­ных риста­ни­ях часто явля­лась семей­ной тра­ди­ци­ей: у Алек­сандра, победи­те­ля 428 г., уже дед был олим­пи­о­ни­ком на 5-х играх; ико­но­гра­фия скульп­ту­ры, изо­бра­жав­шей победи­те­ля игр 440 г. Полик­ла, рису­ет харак­тер­ный ари­сто­кра­ти­че­ский образ — он изо­бра­жен с дву­мя сыно­вья­ми, один из кото­рых дотра­ги­ва­ет­ся до повяз­ки победи­те­ля, а дру­гой дер­жит коле­со повоз­ки (Пав­са­ний, VI. 1. 7). Одной из при­ви­ле­гий олим­пи­о­ни­ков было пра­во сто­ять рядом с царем в сра­же­нии и защи­щать его (Плу­тарх, Ликург 22. 7 слл.; Застоль­ные беседы 639e)⁷⁷.

О пред­ста­ви­те­лях спар­тан­ских знат­ных родов мож­но судить, напри­мер, по очень яркой лич­но­сти Лиха. Сын олим­пий­ско­го победи­те­ля Арке­си­лая, Лих сам победил с чет­вер­ной упряж­кой в Олим­пии в 420 г. (Фукидид, V. 50. 4; ср.: Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 2. 21). Он был прок­се­ном аргос­цев (Фукидид, V. 76. 3), имел свя­зи с фиван­ца­ми (Там же, V. 50. 4; Ксе­но­фонт, Греч. исто­рия III. 2. 21). Оскорб­ле­ние, нане­сен­ное ему элей­ца­ми, ста­ло пово­дом для Элей­ской вой­ны, кото­рую вели лакеде­мо­няне во гла­ве с царем Аги­сом в 401—399 гг. (Пав­са­ний, VI. 2. 2—4). Извест­но, что одна­жды он один уго­щал всех ино­стран­цев, при­ехав­ших на празд­ник Гим­но­пе­дий. Лих вхо­дил в чис­ло самых актив­ных извест­ных нам дипло­ма­тов Спар­ты (Фукидид, V. 22, 76. 3; VIII. 39. 2, 43. 3, 52. 2, 84. 4, 87. 1). При­ведем спи­сок спар­ти­а­тов, чьи колес­нич­ные упряж­ки победи­ли в риста­ни­ях в Олим­пии в пери­од с 548 г. по 388 г.⁷⁸

с.64

Если при­знать, что уча­стие в колес­нич­ных бегах явля­лось при­зна­ком бога­то­го и знат­но­го рода, то суще­ст­во­ва­ние это­го слоя в среде спар­ти­а­тов, по край­ней мере, в пери­од с середи­ны VI в. до нача­ла IV в., надеж­но под­твер­жда­ет­ся эти­ми дан­ны­ми.

Сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние еще на одно обсто­я­тель­ство. Для знат­ных родов, про­жи­вав­ших в раз­лич­ных горо­дах, были харак­тер­ны тес­ные кон­так­ты друг с дру­гом. Харак­тер­на и частая апел­ля­ция к подоб­ным свя­зям, суще­ст­во­вав­шим в геро­и­че­ские вре­ме­на. Про­ведя выбор­ку всех упо­ми­на­ний о Лакеде­моне и геро­ях, с ним свя­зан­ных, кото­рые содер­жат­ся у тако­го ари­сто­кра­ти­че­ско­го поэта, как Пин­дар, мы обна­ру­жи­ли, что автор очень часто либо пря­мо гово­рит о таких свя­зях, либо наме­ка­ет на них, либо, воз­мож­но, кон­стру­и­ру­ет эти мифо­ло­ги­че­ские кон­так­ты: Олим­пий­ские оды VI. 22—30 — связь жре­че­ско­го рода Иамидов из Сира­куз со Спар­той (ср.: Геро­дот, IX. 35); Пифий­ские оды X. 1—3 — связь Герак­лидов Фес­са­лии и Лакеде­мо­на; Пифий­ские оды XI. 15—16 — связь Пила­да и Оре­ста Лакон­ско­го; там же повсюду — устой­чи­вые ассо­ци­а­ции имен Иолая и Касто­ра, Пила­да и Оре­ста, при­зван­ные закре­пить связь Дельф и Фив со Спар­той; Немей­ские оды VIII. 11—12 — связь потом­ков Пело­пидов из Спар­ты с афин­ски­ми геро­я­ми; Немей­ские оды XI. 33—34 — в Ари­ста­го­ре Тенедос­ском вид­на кровь Писанд­ра, спар­тан­ско­го сорат­ни­ка Оре­ста; Ист­мий­ские оды I — соче­та­ние имен Иолая и Касто­ра — сим­вол сою­за Фив со Спар­той; Ист­мий­ские оды VII. 12—15 — связь фиван­ско­го рода Эге­идов⁷⁹ с лакон­ски­ми дорий­ца­ми⁸⁰.

с.66 С дру­гой сто­ро­ны, соци­аль­ная дина­ми­ка в Спар­те харак­те­ри­зо­ва­лась устой­чи­вой тен­ден­ци­ей к сокра­ще­нию чис­лен­но­сти «общи­ны рав­ных» (Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1270a34), осо­бен­но уси­лив­шей­ся в пери­од Пело­пон­нес­ской вой­ны. Чет­кие гра­ни­цы сосло­вия, его кор­по­ра­тив­ный харак­тер дела­ли прак­ти­че­ски невоз­мож­ным попол­не­ние извне (при­ме­ры нату­ра­ли­за­ции в арха­и­че­ский и клас­си­че­ский пери­од крайне ред­ки; см.: Геро­дот, IV. 145. 5; Пла­тон, Зако­ны 629a; Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1270a34—35)⁸¹. Вме­сте с тем усло­вия обла­да­ния спар­ти­ат­ским ста­ту­сом в соче­та­нии с харак­те­ром земле­вла­де­ния не толь­ко не поз­во­ля­ли уве­ли­чи­вать чис­лен­ность сосло­вия за счет есте­ствен­но­го вос­про­из­вод­ства, но в чрез­вы­чай­ных ситу­а­ци­ях (зем­ле­тря­се­ние, вой­ны V в. и осо­бен­но ужас­ная по люд­ским поте­рям Пело­пон­нес­ская вой­на) при­во­ди­ли к рез­ко­му сокра­ще­нию чис­лен­но­сти «рав­ных»⁸². Ника­кие зако­ны о дето­рож­де­нии в Спар­те не мог­ли вос­пре­пят­ст­во­вать этим про­цес­сам (отец двух сыно­вей осво­бож­дал­ся от воен­ной служ­бы, отец трех сыно­вей осво­бож­дал­ся вооб­ще от всех повин­но­стей⁸³: Ари­сто­тель, Поли­ти­ка 1270b3—4). Одна­ко, несмот­ря на эти про­цес­сы⁸⁴, граж­дан­ское обще­ство Лакеде­мо­на не пре­кра­ти­ло сво­его суще­ст­во­ва­ния. Спар­ти­ат­ская оли­ган­д­рия лиш­ний раз пока­зы­ва­ет, что «общи­ну рав­ных» невоз­мож­но отож­дествлять со всем граж­дан­ским кор­пу­сом. Эта общи­на была искус­ст­вен­но создан­ным сосло­ви­ем, орга­ни­зо­ван­ным на жест­ких кор­по­ра­тив­ных нача­лах, явля­лась сосло­ви­ем «граж­дан по пре­иму­ще­ству».

1. В чем состо­я­ли поли­ти­че­ские функ­ции спар­ти­а­тов во внут­ри­го­судар­ст­вен­ной жиз­ни?

2. Назо­ви­те внеш­не­по­ли­ти­че­ские функ­ции пред­ста­ви­те­лей сосло­вия спар­ти­а­тов.

3. Оха­рак­те­ри­зуй­те адми­ни­ст­ра­тив­но-терри­то­ри­аль­ное устрой­ство спар­ти­ат­ской общи­ны.

4. Како­вы были функ­ции и ста­тус пред­ста­ви­те­лей спар­ти­ат­ско­го сосло­вия в вой­ске?

с.67 5. В чем заклю­ча­лись эко­но­ми­че­ские функ­ции спар­ти­а­тов?

6. Какие эко­но­ми­че­ские отно­ше­ния суще­ст­во­ва­ли меж­ду спар­ти­а­та­ми и илота­ми?

7. Оха­рак­те­ри­зуй­те систе­му спар­тан­ских кле­ров с точ­ки зре­ния вопро­са о пра­ве соб­ст­вен­но­сти. Суще­ст­ву­ют ли дан­ные в поль­зу тези­са об иму­ще­ст­вен­ном рас­сло­е­нии спар­ти­ат­ской общи­ны?

8. Како­ва была роль сослов­ной семан­ти­ки в жиз­ни спар­ти­ат­ской общи­ны?

9. В чем состо­ял соци­аль­ный смысл спар­тан­ских сис­си­тий?

10. Опи­ши­те осо­бен­но­сти брач­но-семей­ных отно­ше­ний в спар­ти­ат­ской общине.

11. Какие аргу­мен­ты мож­но при­ве­сти в поль­зу тези­са о суще­ст­во­ва­нии внут­ри спар­ти­ат­ской общи­ны ари­сто­кра­тии?