Принципат Августа

с.7

ВВЕДЕНИЕ

с.8 с.9

ВОЗНИКНОВЕНИЕ РИМСКОГО ЦЕЗАРИЗМА

РИМСКИЕ ПАРТИИ И СИСТЕМА ЭКСТРАОРДИНАРНЫХ МАГИСТРАТУР

Систе­ма экс­тра­ор­ди­нар­ных маги­ст­ра­тур, кото­рая раз­ви­лась в Риме в I в. до н. э., свиде­тель­ст­во­ва­ла о кри­зи­се рес­пуб­ли­кан­ско­го поли­ти­че­ско­го строя. Кри­зис этот был под­готов­лен самым ходом рим­ской исто­рии. Рим­ский поли­ти­че­ский строй сло­жил­ся в те вре­ме­на, когда Рим был неболь­шим горо­дом Лация и нахо­дил­ся в почти бес­пре­рыв­ных вой­нах со сво­и­ми соседя­ми, а его насе­ле­ние было заня­то борь­бой меж­ду родо­вой пат­ри­ци­ан­ской зна­тью, отста­и­вав­шей свои пра­ва на управ­ле­ние государ­ст­вом, и сво­бод­ным кре­стьян­ст­вом (пле­бе­я­ми), кото­рое доби­ва­лось уве­ли­че­ния земель­ных наде­лов и поли­ти­че­ских прав. К нача­лу III в. до н. э. было уве­ли­че­но чис­ло маги­ст­ра­тур, к заня­тию их допу­ще­ны были пле­беи, были рас­ши­ре­ны пра­ва пле­бей­ских коми­ций, но осно­вы рим­ской кон­сти­ту­ции оста­ва­лись неиз­мен­ны­ми. Не было вне­се­но суще­ст­вен­ных изме­не­ний и во II—I вв. до н. э., когда Рим из горо­да-государ­ства пре­вра­тил­ся в миро­вую дер­жа­ву (в антич­ном зна­че­нии это­го поня­тия) и во внут­рен­ней жиз­ни его про­изо­шли зна­чи­тель­ные сдви­ги. В этот пери­од непре­рыв­но уве­ли­чи­ва­лись земель­ные вла­де­ния сена­тор­ской зна­ти и появи­лась вли­я­тель­ная денеж­ная ари­сто­кра­тия (всад­ни­ки). Наряду с этим ухуд­ши­лось поло­же­ние сво­бод­но­го кре­стьян­ства, за счет кото­ро­го воз­рос­ло чис­ло без­зе­мель­ных город­ских жите­лей, а уве­ли­чив­ше­е­ся непо­мер­но чис­ло рабов созда­ва­ло для рабо­вла­дель­цев угро­зу раб­ских вос­ста­ний.

В послед­ние деся­ти­ле­тия II в. после дли­тель­но­го гос­под­ства сена­тор­ской зна­ти, лишь изред­ка нару­шае­мо­го пас­сив­ны­ми про­те­ста­ми коми­ций, в Риме нарас­та­ет демо­кра­ти­че­ское дви­же­ние, глав­ной целью кото­ро­го было про­веде­ние аграр­ных зако­нов и ослаб­ле­ние вли­я­ния сена­тор­ской зна­ти. Поли­ти­че­ская жизнь в Риме ста­ла зна­чи­тель­но слож­нее, появи­лись раз­лич­ные поли­ти­че­ские груп­пи­ров­ки, наме­ти­лись опре­де­лен­ные мето­ды и при­е­мы поли­ти­че­ской борь­бы.

с.10 Исто­рио­гра­фия вто­рой поло­ви­ны XIX в. не виде­ла корен­но­го раз­ли­чия меж­ду поли­ти­че­ской борь­бой в Риме II—I вв. и явле­ни­я­ми евро­пей­ской жиз­ни XIX в. У Момм­зе­на, напри­мер, очень часто мож­но встре­тить суж­де­ния, подоб­ные сле­дую­ще­му: «Рево­лю­ция, заду­ман­ная вождя­ми демо­кра­тии, долж­на была начать­ся свер­же­ни­ем суще­ст­ву­ю­ще­го пра­ви­тель­ства в резуль­та­те вос­ста­ния, кото­рое вызо­вут, преж­де все­го в Риме, демо­кра­ти­че­ские заго­вор­щи­ки»¹. Момм­зен и совре­мен­ное ему поко­ле­ние либе­раль­ных бур­жу­аз­ных исто­ри­ков основ­ную зада­чу соци­аль­ной исто­рии сво­ди­ли к тому, чтобы упо­до­бить явле­ния дале­ко­го про­шло­го совре­мен­ным им собы­ти­ям, рас­ска­зать о них при­выч­ным для евро­пей­ско­го поли­ти­ка язы­ком, подыс­кать совре­мен­ные поли­ти­че­ские тер­ми­ны, соот­вет­ст­ву­ю­щие тем или иным антич­ным поня­ти­ям. Подоб­ный при­ем интер­пре­та­ции исто­ри­че­ских собы­тий в какой-то мере спо­соб­ст­во­вал, несо­мнен­но, раз­ви­тию соци­аль­ной исто­рии, но он мешал уста­нов­ле­нию ее спе­ци­фи­че­ских черт: антич­ное про­шлое наде­ля­лось несвой­ст­вен­ны­ми ему чер­та­ми.

Неко­то­рые осо­бен­но­сти рим­ской соци­аль­но-поли­ти­че­ской жиз­ни позд­не­рес­пуб­ли­кан­ско­го пери­о­да отме­че­ны были Фюстель де Кулан­жем. Он обра­тил вни­ма­ние на поли­ти­че­скую и соци­аль­ную роль патро­на­та во II и I вв., напо­ми­нав­ше­го в извест­ных отно­ше­ни­ях фео­даль­ную зави­си­мость. Выво­ды Фюстель де Кулан­жа оста­ва­лись в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни неза­ме­чен­ны­ми; на них обра­ще­но было вни­ма­ние в част­ных иссле­до­ва­ни­ях послед­них деся­ти­ле­тий; изу­че­ние про­со­по­гра­фии (сведе­ний, касаю­щих­ся жиз­ни и дея­тель­но­сти отдель­ных лиц) поз­во­ли­ло кон­кре­ти­зи­ро­вать суж­де­ния о харак­те­ре поли­ти­че­ских и соци­аль­ных отно­ше­ний в кон­це рес­пуб­ли­ки². Уточ­не­ны были такие поня­тия, как «no­bi­li­tas» («знать»), «prin­ci­pes ciui­ta­tis» («прин­цеп­сы государ­ства»), «ho­mi­nes noui» («новые люди») и т. п., обра­ще­но было вни­ма­ние на состав рим­ской ари­сто­кра­тии, на поли­ти­че­скую роль отдель­ных ари­сто­кра­ти­че­ских родов, на проч­ные свя­зи меж­ду фами­ли­я­ми, при­над­ле­жав­ши­ми к одним и тем же родам, на вза­и­моот­но­ше­ния меж­ду ари­сто­кра­ти­че­ски­ми семья­ми, на роль кли­ент­ских свя­зей и на дру­гие усло­вия, укреп­ляв­шие вли­я­ние рим­ской ари­сто­кра­тии. Эти иссле­до­ва­ния про­ли­ли свет на неко­то­рые осо­бен­но­сти поли­ти­че­ской жиз­ни рес­пуб­ли­кан­ско­го Рима, но они остав­ля­ли без вни­ма­ния рабо­вла­дель­че­ский харак­тер рим­ско­го обще­ства, с.11 остав­ля­ли в тени осо­бен­но­сти клас­со­вой борь­бы в раз­лич­ные пери­о­ды Рим­ской рес­пуб­ли­ки. Коа­ли­ции ари­сто­кра­ти­че­ских семей, борь­ба меж­ду отдель­ны­ми фами­ли­я­ми, пере­хо­див­шая из поко­ле­ния в поко­ле­ние, — все это было при­зна­но за суще­ст­вен­ное и основ­ное в рим­ской поли­ти­че­ской жиз­ни, в то вре­мя как эти явле­ния нуж­но рас­смат­ри­вать как про­из­вод­ные и несу­ще­ст­вен­ные.

Бур­жу­аз­ные исто­ри­ки кон­ца XIX и нача­ла XX в. не виде­ли суще­ст­вен­ной раз­ни­цы меж­ду опти­ма­та­ми и евро­пей­ски­ми ари­сто­кра­ти­че­ски­ми пар­ти­я­ми, меж­ду попу­ля­ра­ми и новей­ши­ми ради­ка­ла­ми и даже соци­а­ли­ста­ми. В про­ти­во­по­лож­ность тако­му модер­ни­за­тор­ско­му тол­ко­ва­нию неко­то­рые из совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей счи­та­ют неза­ко­но­мер­ным про­ти­во­по­став­ле­ние опти­ма­тов и попу­ля­ров. «Не было пар­тии попу­ля­ров, — утвер­жда­ет вслед за М. Гель­це­ром Р. Сайм, — тер­мин “po­pu­la­ris” отно­сил­ся к отдель­ным лицам и отдель­ным меро­при­я­ти­ям»³. По мне­нию Сай­ма, пра­вя­щая оли­гар­хия, опре­де­лен­ная ари­сто­кра­ти­че­ская коте­рия (fac­tio op­ti­ma­tium), вызы­ва­ла ино­гда оппо­зи­цию дру­гих ари­сто­кра­ти­че­ских фами­лий, пред­ста­ви­те­ли кото­рых назы­ва­лись попу­ля­ра­ми. В под­твер­жде­ние это­го поло­же­ния при­во­дит­ся утвер­жде­ние Цице­ро­на в послед­ней речи его про­тив Кати­ли­ны, где гово­рит­ся о том, что Цезарь явля­ет­ся истин­ным попу­ля­ром, и где он про­ти­во­по­став­ля­ет­ся попу­ля­рам показ­ным⁴.

Стро­го гово­ря, сло­ва «op­ti­ma­tes» и «po­pu­la­res» не употреб­ля­ют­ся Цице­ро­ном со сло­вом «pars», откуда про­изо­шел и наш тер­мин «пар­тия». Тер­мин «pars» берет­ся со сло­ва­ми, обра­зо­ван­ны­ми от лич­ных имен: «pars Pom­peia­na», «pars Clo­dia­na» и т. д., но вме­сте с тем Цице­ро­ну извест­на про­ти­во­по­лож­ность опти­ма­тов и попу­ля­ров как двух поли­ти­че­ских «родов», т. е. груп­пи­ро­вок, или направ­ле­ний: «Все­гда, — гово­рит он, — в этом государ­стве суще­ст­во­ва­ло два рода людей (duo ge­ne­ra), кото­рые зани­ма­лись поли­ти­кой и ста­ра­лись дей­ст­во­вать с наи­боль­шим успе­хом. Одни из них хоте­ли и назы­вать­ся и быть попу­ля­ра­ми, дру­гие — опти­ма­та­ми. Те, кто гово­рил и дей­ст­во­вал, желая быть при­ят­ным боль­шин­ству, были попу­ля­ры, те же, кото­рые дей­ст­во­ва­ли таким обра­зом, чтобы сво­и­ми наме­ре­ни­я­ми ока­зать­ся наи­луч­ши­ми (op­ti­mo), были опти­ма­та­ми». А в трак­та­те «De re pub­li­ca» Цице­рон употреб­лял «par­tes» в зна­че­нии поли­ти­че­ских пар­тий, и хотя сло­ва «op­ti­ma­tes» и «po­pu­la­res» и не при­во­дят­ся, но зато они, несо­мнен­но, под­ра­зу­ме­ва­ют­ся. Цице­рон гово­рил, что три­бу­нат, а затем смерть с.12 Тибе­рия Грак­ха разде­ли­ли народ на две пар­тии: diui­sit po­pu­lus unum in duas par­tes⁵.

Это поло­же­ние Цице­ро­на дает осно­ва­ние для опре­де­ле­ния двух основ­ных тече­ний в рим­ской поли­ти­че­ской жиз­ни: демо­кра­ти­че­ско­го, стре­мив­ше­го­ся рас­ши­рить власть наро­да и при­зна­вав­ше­го суве­ре­ни­тет его выс­шей инстан­ци­ей в государ­стве, и кон­сер­ва­тив­но­го, ограж­дав­ше­го авто­ри­тет сена­та. Носи­те­ля­ми пер­во­го были попу­ля­ры, носи­те­ля­ми вто­ро­го — опти­ма­ты. И те и дру­гие име­ли свои тра­ди­ции и опре­де­лен­ные мето­ды поли­ти­че­ской борь­бы. Демо­кра­ти­че­ская тра­ди­ция нашла отра­же­ние в рим­ской исто­рио­гра­фии; неко­то­рые анна­ли­сты II и I вв., как мож­но судить об этом на осно­ва­нии Тита Ливия, изла­га­ли ран­нюю рим­скую исто­рию с точ­ки зре­ния попу­ля­ров. Они рас­ска­зы­ва­ли о наси­лии пат­ри­ци­ев на заре рим­ской рес­пуб­ли­ки; они вкла­ды­ва­ли в уста бес­страш­ных народ­ных три­бу­нов длин­ные речи, оправ­ды­вав­шие тре­бо­ва­ния пле­бе­ев; демо­кра­ти­че­ские пре­да­ния высо­ко ста­ви­ли Грак­хов, и, несмот­ря на про­ти­во­по­лож­ную оцен­ку их дея­тель­но­сти опти­ма­та­ми, боль­шин­ство дошед­ших до нас источ­ни­ков дает поло­жи­тель­ный их образ. Из чис­ла млад­ших анна­ли­стов, писав­ших в духе попу­ля­ров, нам изве­стен Лици­ний Макр, народ­ный три­бун 73 г. до н. э. В дошед­ших до нас про­из­веде­ни­ях Сал­лю­стия отра­же­на та отри­ца­тель­ная оцен­ка рим­ской ари­сто­кра­тии, какая дава­лась попу­ля­ра­ми. С поли­ти­че­ски­ми иде­я­ми опти­ма­тов зна­ко­мят нас речи и трак­та­ты Цице­ро­на, отно­ся­щи­е­ся ко вто­ро­му пери­о­ду его дея­тель­но­сти (после 64 г.).

Хотя и опти­ма­ты и попу­ля­ры оди­на­ко­во выра­жа­ли инте­ре­сы пра­вя­ще­го клас­са рабо­вла­дель­цев, они все же отли­ча­лись друг от дру­га. Эти поли­ти­че­ские груп­пи­ров­ки были устой­чи­вы­ми поли­ти­че­ски­ми тече­ни­я­ми рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства, имев­ши­ми опре­де­лен­ную соци­аль­ную базу. Мы можем назы­вать их основ­ны­ми поли­ти­че­ски­ми пар­ти­я­ми⁶, но, чтобы избе­жать модер­ни­за­тор­ско­го тол­ко­ва­ния поли­ти­че­ской жиз­ни позд­не­рес­пуб­ли­кан­ско­го Рима, харак­тер­но­го, напри­мер, для исто­ри­ков шко­лы Момм­зе­на, мы долж­ны вскрыть харак­тер­ные осо­бен­но­сти рим­ских поли­ти­че­ских пар­тий.

Попу­ля­ры и опти­ма­ты не были орга­ни­зо­ван­ны­ми поли­ти­че­ски­ми пар­ти­я­ми, имев­ши­ми посто­ян­ных чле­нов и нечто напо­ми­нав­шее цен­траль­ный аппа­рат. Опо­рой опти­ма­тов был сенат; попу­ля­ры, как пра­ви­ло, опи­ра­лись на три­бут­ные коми­ции, с.13 но настро­е­ние послед­них меня­лось в зави­си­мо­сти от раз­лич­ных обсто­я­тельств. Даже в пери­о­ды сво­его подъ­ема рим­ское демо­кра­ти­че­ское дви­же­ние нико­гда не дости­га­ло того уров­ня, на кото­ром оно нахо­ди­лось в неко­то­рых гре­че­ских горо­дах в пери­од их рас­цве­та. Так, напри­мер, не было слу­ча­ев, чтобы народ (плебс) сам выдви­гал из сво­ей среды поли­ти­че­ских дея­те­лей, кото­рые после­до­ва­тель­но защи­ща­ли бы его инте­ре­сы. Руко­во­ди­те­ли пар­тии попу­ля­ров при­над­ле­жа­ли, как пра­ви­ло, к сена­тор­ской зна­ти. Из ho­mi­nes noui, про­во­див­ших (дале­ко, впро­чем, не после­до­ва­тель­но) про­грам­му попу­ля­ров, изве­стен толь­ко Марий, но и он счел нуж­ным путем бра­ка сбли­зить­ся с пат­ри­ци­ан­ским родом Юли­ев.

Патро­нат и кли­ен­те­ла были одни­ми из тех орга­ни­за­ци­он­ных прин­ци­пов, на кото­рых осно­вы­ва­лись рим­ские поли­ти­че­ские пар­тии. Патро­нат воз­ник еще в пери­од раз­ло­же­ния пер­во­быт­но­об­щин­но­го строя. В раз­ные эпо­хи рим­ской исто­рии он играл раз­лич­ную роль. В эпо­ху позд­ней рес­пуб­ли­ки он свя­зы­вал тех или иных дея­те­лей с мас­сой насе­ле­ния. Fi­des — вер­ность (лич­ная) счи­та­лась обя­за­тель­ной и для патро­на и для кли­ен­та. Нару­ше­ние ее рас­смат­ри­ва­лось почти как рели­ги­оз­ное пре­ступ­ле­ние. Кли­ент­ские свя­зи, пере­хо­див­шие по наслед­ству от отцов к детям, сре­ди опти­ма­тов были несрав­нен­но шире, чем у попу­ля­ров; этим объ­яс­ня­ет­ся то обсто­я­тель­ство, что в народ­ных собра­ни­ях про­хо­ди­ли пред­ло­же­ния, иду­щие явно враз­рез с инте­ре­са­ми плеб­са.

Боль­шую роль в поли­ти­че­ской жиз­ни игра­ли дру­зья (ami­ci) поли­ти­че­ских дея­те­лей. С дру­зья­ми рим­ский поли­ти­че­ский дея­тель сове­то­вал­ся по раз­лич­ным вопро­сам. В сопро­вож­де­нии дру­зей он появ­лял­ся на ули­це и в обще­ст­вен­ных местах. Дру­зья были в его сви­те, когда он отправ­лял­ся в поход или в про­вин­цию. Гай Гракх, по сло­вам Сене­ки, а впо­след­ст­вии Ливий Друз были пер­вы­ми, кто разде­лил дру­зей на три раз­ряда: одни при­ни­ма­лись отдель­но, дру­гие вме­сте со мно­ги­ми, т. е. груп­па­ми, третьи — со все­ми⁷. Ука­за­ние Сене­ки поз­во­ля­ет нам заклю­чить, что «инсти­тут дру­зей» при­об­рел боль­шую роль в дея­тель­но­сти попу­ля­ров. Ami­ci — это наи­бо­лее актив­ная часть граж­дан, сочув­ст­ву­ю­щих про­грам­ме дан­но­го поли­ти­че­ско­го дея­те­ля. Это — его дове­рен­ные и аги­та­то­ры.

«Инсти­тут дру­зей» раз­вил­ся по ана­ло­гии с патро­на­том и кли­ен­те­лой. Но кли­ен­те­ла или была наслед­ст­вен­ной, или уста­нав­ли­ва­лась на осно­ва­нии осо­бо­го ius appli­ca­tions, по кото­ро­му кли­ент как бы усы­нов­лял­ся, или же была резуль­та­том осво­бож­де­ния на волю раба и влек­ла за собой опре­де­лен­ные юриди­че­ские послед­ст­вия, ami­ci­tia же была свя­зью с.14 нефор­маль­ной, хотя пра­во счи­та­лось с дру­зья­ми как с инсти­ту­том, и одним из спо­со­бов осво­бож­де­ния рабов была ma­nu­mis­sio in­ter ami­cos.

Одна­ко прин­цип патро­на­та и кли­ен­те­лы, на кото­ром осно­ва­на была и ami­ci­tia, был в суще­стве сво­ем неде­мо­кра­ти­чен, и если вожди попу­ля­ров и име­ли лич­но пре­дан­ных им дру­зей и кли­ен­тов, то все же послед­ние не счи­та­лись рав­но­прав­ны­ми с ними. Вид­ный дея­тель, объ­яв­ляв­ший себя сто­рон­ни­ком демо­кра­ти­че­ских прин­ци­пов, назы­вав­ший по име­нам встре­чав­ших­ся с ним людей, обхо­див­ший изби­ра­те­лей с прось­бой голо­со­вать за него на выбо­рах, был все же далек от наро­да. В резуль­та­те лич­ный момент играл боль­шую роль.

Пери­о­ды подъ­ема демо­кра­ти­че­ско­го дви­же­ния свя­за­ны с дея­тель­но­стью тех или иных лиц (Грак­хов, Сатур­ни­на, Дру­за и пр.). Гибель вождя обу­слов­ли­ва­ла пол­ный упа­док дви­же­ния. Слу­чаи рене­гат­ства были дале­ко не ред­ки. Пере­хо­дом в лагерь опти­ма­тов завер­ши­ли свою карье­ру такие круп­ные дея­те­ли, как Гай Папи­рий Кар­бон, народ­ный три­бун 131 г., чело­век, близ­кий Грак­ху, Гай Мем­мий, три­бун 111 г., вызы­вав­ший в Рим Маси­нис­су.

Клас­си­че­ский пери­од борь­бы попу­ля­ров и опти­ма­тов про­дол­жал­ся недол­го: он начал­ся со вре­ме­ни выступ­ле­ния Тибе­рия Грак­ха и кон­чил­ся подав­ле­ни­ем дви­же­ния Сатур­ни­на. Харак­тер­ной чер­той это­го вре­ме­ни явля­ет­ся прин­ци­пи­аль­ность борь­бы, широ­кая про­грам­ма меро­при­я­тий, пред­ла­гае­мых попу­ля­ра­ми. У Грак­хов на пер­вом месте сто­я­ли народ и государ­ство; момен­ты лич­ные, семей­ные если и име­ли место, то игра­ли вто­ро­сте­пен­ную роль. Поло­же­ние меня­ет­ся уже в кон­це II в.: в прак­ти­ку поли­ти­че­ской борь­бы вхо­дят такие при­е­мы, как поли­ти­че­ские убий­ства, под­ку­пы, орга­ни­за­ция осо­бых дру­жин. Нель­зя видеть в этом какую-то мораль­ную дегра­да­цию рим­ско­го обще­ства; объ­яс­не­ние сле­ду­ет искать в обост­ре­нии клас­со­вой борь­бы. В дни Грак­хов решаю­щее зна­че­ние име­ло в народ­ных собра­ни­ях кре­стьян­ство, но неко­то­рые успе­хи аграр­но­го зако­но­да­тель­ства не спас­ли его от обни­ща­ния, вме­сте с кото­рым падал его удель­ный вес в поли­ти­че­ской жиз­ни государ­ства. В каче­стве непо­сред­ст­вен­ных про­из­во­ди­те­лей все боль­шее и боль­шее зна­че­ние при­об­ре­та­ли рабы, а в поли­ти­че­ской жиз­ни воз­рос­ла роль город­ских пле­бе­ев, чис­ло кото­рых уве­ли­чи­лось и за счет разо­рив­ших­ся кре­стьян и за счет отпу­щен­ных на волю рабов. Основ­ную мас­су город­ско­го плеб­са состав­лял про­ле­та­ри­ат, не имев­ший посто­ян­ных средств суще­ст­во­ва­ния, отвы­кав­ший от про­из­во­ди­тель­но­го труда, пре­вра­щав­ший­ся в пара­зи­ти­че­ский класс рим­ско­го обще­ства.

Маркс при­во­дит сло­ва Сис­мон­ди, кото­рый утвер­ждал, что «рим­ский про­ле­та­ри­ат жил почти все­це­ло на счет обще­ства», с.15 в то вре­мя как «совре­мен­ное обще­ство живет на счет про­ле­та­ри­а­та»⁸. Соот­вет­ст­вен­но это­му изме­ни­лись и мето­ды поли­ти­че­ской борь­бы. Вопрос о снаб­же­нии деше­вым хле­бом сто­лич­но­го насе­ле­ния фигу­ри­ру­ет во всех более или менее зна­чи­тель­ных зако­но­да­тель­ных меро­при­я­ти­ях; обе пар­тии стре­мят­ся завер­бо­вать себе сто­рон­ни­ков таки­ми сред­ства­ми, кото­рые счи­та­лись офи­ци­аль­но недо­пу­сти­мы­ми (под­куп, наси­лие).

После воен­ных реформ Мария, изме­нив­ших соци­аль­ный состав армии и при­дав­ших ей в извест­ных отно­ше­ни­ях харак­тер про­фес­сио­наль­но­го вой­ска, боль­шую роль в поли­ти­че­ской жиз­ни при­об­ре­ли вете­ра­ны, доби­вав­ши­е­ся наде­лов и гото­вые любы­ми сред­ства­ми под­дер­жать сво­их покро­ви­те­лей. Вид­ные пол­ко­вод­цы, имев­шие пре­дан­ных сол­дат, ста­ли играть боль­шую роль в поли­ти­че­ской жиз­ни. В послед­ней тре­ти II и в пер­вой тре­ти I в. до н. э. про­ис­хо­дят опас­ные для рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства вос­ста­ния рабов; поло­же­ние рим­ско­го государ­ства ослож­ня­ет­ся так­же серь­ез­ны­ми внеш­не­по­ли­ти­че­ски­ми затруд­не­ни­я­ми.

В резуль­та­те Союз­ни­че­ской вой­ны чис­ло рим­ских граж­дан уве­ли­чи­лось в несколь­ко раз⁹.

Одна­ко ни рас­ши­ре­ние чис­ла пол­но­прав­ных граж­дан, ни услож­не­ние задач внут­рен­ней и внеш­ней поли­ти­че­ской жиз­ни не при­ве­ли к суще­ст­вен­но­му изме­не­нию рим­ско­го поли­ти­че­ско­го строя, сохра­няв­ше­го чер­ты, при­су­щие горо­ду-государ­ству, и нахо­див­ше­го­ся, таким обра­зом, в про­ти­во­ре­чии с внут­рен­ним и внеш­ним поло­же­ни­ем рим­ско­го государ­ства. Но в жиз­ни Рима быва­ли момен­ты, когда суще­ст­ву­ю­щие поли­ти­че­ские орга­ны не мог­ли спра­вить­ся с воз­ни­кав­ши­ми затруд­не­ни­я­ми. В этих слу­ча­ях при­бе­га­ли к назна­че­нию про­ма­ги­ст­ра­тов или же рас­ши­ря­ли пра­ва орди­нар­ных маги­ст­ра­тов, наде­ляя их чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми.

Впер­вые экс­тра­ор­ди­нар­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми были наде­ле­ны кон­су­лы 121 г. Осо­бое сенат­ское поста­нов­ле­ние пору­чи­ло им пода­вить дви­же­ние, под­ня­тое Гаем Грак­хом. Поста­нов­ле­ние это носи­ло назва­ние «Se­na­tus­con­sul­tum ul­ti­mum» и выра­жа­лось в сло­вах: «uideant con­su­les ne quid res pub­li­ca det­ri­men­ti ca­piat».

В послед­ние деся­ти­ле­тия рес­пуб­ли­ки «Se­na­tus­con­sul­tum ul­ti­mum» при­об­рел исклю­чи­тель­ное зна­че­ние, но он при­ни­мал­ся сена­том по ини­ци­а­ти­ве руко­во­ди­те­лей опти­ма­тов и пра­во­мер­ность его вызы­ва­ла сомне­ние у пред­ста­ви­те­лей про­ти­во­по­лож­ной пар­тии.

с.16 В сво­ем суще­стве экс­тра­ор­ди­нар­ные маги­ст­ра­ту­ры про­ти­во­ре­чи­ли систе­ме обыч­ных маги­ст­ра­тур. Появ­ле­ние их вызва­но было начав­шим­ся кри­зи­сом Рим­ской рес­пуб­ли­ки, несоот­вет­ст­ви­ем меж­ду зада­ча­ми, сто­яв­ши­ми перед государ­ст­вом, и теми орга­на­ми вла­сти, каки­ми оно рас­по­ла­га­ло. Два источ­ни­ка чрез­вы­чай­ных пол­но­мо­чий опре­де­ля­лись усло­ви­я­ми поли­ти­че­ской борь­бы. В борь­бе про­тив демо­кра­тии сенат наде­лял чрез­вы­чай­ной вла­стью сво­их защит­ни­ков; вопре­ки жела­нию сена­та народ­ное собра­ние пре­до­став­ля­ло осо­бые пол­но­мо­чия тем, кого оно счи­та­ло спо­соб­ным раз­ре­шить те или иные важ­ные государ­ст­вен­ные зада­чи.

В I в. до н. э. по мере роста внут­рен­них про­ти­во­ре­чий, в свя­зи с обост­ре­ни­ем соци­аль­ной борь­бы, все боль­шее и боль­шее зна­че­ние при­об­ре­та­ли экс­тра­ор­ди­нар­ные маги­ст­ра­ту­ры¹⁰.

Столк­но­ве­ние меж­ду сена­том, в кото­ром глав­ную роль игра­ли опти­ма­ты, и народ­ным собра­ни­ем, под­дер­жав­шим пред­ста­ви­те­лей пар­тии попу­ля­ров — Мария и Суль­пи­ция Руфа, при­ве­ло в 88 г. к граж­дан­ской войне. Сенат, сле­дуя тра­ди­ции, пре­до­ста­вил веде­ние вой­ны с Мит­ри­да­том кон­су­лу Луцию Кор­не­лию Сул­ле; народ­ное собра­ние пору­чи­ло веде­ние вой­ны Гаю Марию. В после­дую­щих собы­ти­ях сыг­ра­ла роль наем­ная армия, свя­зан­ная со сво­им пол­ко­вод­цем. Сул­ла не под­чи­нил­ся реше­нию народ­но­го собра­ния и напра­вил вой­ска на Рим, кото­рый был взят без осо­бо­го сопро­тив­ле­ния. Пар­тия попу­ля­ров потер­пе­ла пора­же­ние, хотя в 87 г., когда Сул­ла отпра­вил­ся на Восток, мари­ан­цам уда­лось захва­тить власть и удер­жать ее на неко­то­рое вре­мя. В 82 г. они сно­ва были побеж­де­ны Сул­лой.

На осно­ва­нии чрез­вы­чай­но­го зако­на Сул­ла был назна­чен дик­та­то­ром и полу­чил чрез­вы­чай­ные пол­но­мо­чия по пере­устрой­ству государ­ства (dic­ta­tor le­gi­bus scri­bun­dis et rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae). Дик­та­ту­ра Сул­лы, как это было отме­че­но и древни­ми авто­ра­ми, ни сро­ком, ни харак­те­ром пол­но­мо­чий не похо­ди­ла на тра­ди­ци­он­ную рим­скую дик­та­ту­ру. Юриди­че­ским пре­цеден­том lex Va­le­ria, на осно­ва­нии кото­ро­го Сул­ле пре­до­став­ле­ны были чрез­вы­чай­ные пра­ва, были, несо­мнен­но, те реше­ния об экс­тра­ор­ди­нар­ных пол­но­мо­чи­ях, кото­рые насчи­ты­ва­ли уже полу­ве­ко­вую дав­ность. Рефор­мы Сул­лы долж­ны были вос­ста­но­вить поли­ти­че­ские пре­иму­ще­ства ноби­ли­те­та, ока­зы­вав­ше­го ему под­держ­ку и слу­жив­ше­го глав­ной его соци­аль­ной опо­рой. с.17 И близ­кие к Сул­ле писа­те­ли (преж­де все­го Цице­рон) и исто­ри­ки жив­шие во вре­ме­на импе­рии, оце­ни­ва­ли поло­же­ние Сул­лы в государ­стве как монар­хию, тира­нию. Дей­ст­ви­тель­но, дик­та­ту­ра Сул­лы была пер­вой попыт­кой утвер­дить в Риме монар­хи­че­скую власть. Он впер­вые в Риме под вли­я­ни­ем элли­ни­сти­че­ских тео­рий и обы­ча­ев стре­мил­ся най­ти рели­ги­оз­ное обос­но­ва­ние сво­ей вла­сти. Но если рефор­мы Сул­лы и соот­вет­ст­во­ва­ли инте­ре­сам ноби­ли­те­та, то еди­но­лич­ное его прав­ле­ние, исклю­чи­тель­ное поло­же­ние, какое при­об­ре­ла армия, а так­же кли­ен­те­ла Сул­лы — все это не сов­па­да­ло с целя­ми и зада­ча­ми выс­шей ари­сто­кра­тии. Это обсто­я­тель­ство и послу­жи­ло, по всей веро­ят­но­сти, глав­ной при­чи­ной отка­за Сул­лы от вла­сти, казав­ше­го­ся необъ­яс­ни­мым рим­ским исто­ри­кам вре­мен импе­рии.

Сул­лан­ская кон­сти­ту­ция, охра­ня­е­мая наи­бо­лее кон­сер­ва­тив­ны­ми опти­ма­та­ми, про­дер­жа­лась око­ло 12 лет. У вла­сти сто­ял сенат, кото­ро­му в целях пре­одо­ле­ния внут­рен­них и внеш­них затруд­не­ний при­хо­ди­лось неод­но­крат­но при­ме­нять экс­тра­ор­ди­нар­ные пол­но­мо­чия. В силу осо­бых пору­че­ний вели вой­ну в Испа­нии Квинт Цеци­лий Метелл и Гней Пом­пей. Для после­дую­щей рим­ской кон­сти­ту­ци­он­ной исто­рии име­ет зна­че­ние то, что в 74 г. для борь­бы с пира­та­ми пре­тор 75 г. Марк Анто­ний был наде­лен «без­гра­нич­ным импе­ри­ем» (im­pe­rium in­fi­ni­tum aequ­um), посколь­ку дей­ст­вия его не мог­ли про­те­кать в тех или иных опре­де­лен­ных обла­стях. Воз­ник­шая по част­но­му пово­ду экс­тра­ор­ди­нар­ная маги­ст­ра­ту­ра с «без­гра­нич­ным импе­ри­ем» сыг­ра­ла впо­след­ст­вии боль­шую роль.

Победа Сул­лы в 82 г. сопро­вож­да­лась раз­гро­мом наи­бо­лее актив­ной части попу­ля­ров. И тем не менее демо­кра­ти­че­ские тра­ди­ции не были уни­что­же­ны. Вос­ста­ния про­тив сул­лан­ско­го пра­ви­тель­ства нача­лись в год смер­ти дик­та­то­ра, вой­на с Сер­то­ри­ем про­дол­жа­лась вплоть до 71 г.; в самом Риме народ­ные три­бу­ны, не сму­ща­ясь гро­зя­щи­ми им нака­за­ни­я­ми, заяв­ля­ли о пра­вах наро­да. Одним из заме­ча­тель­ных демо­кра­ти­че­ских дея­те­лей был народ­ный три­бун 73 г. Гай Лици­ний Макр, кото­рый, заявив, что сво­бо­да не оце­ни­ва­ет­ся пятью моди­я­ми хле­ба, при­зы­вал граж­дан к отка­зу от воен­ной служ­бы. Он напо­ми­нал о зна­че­нии три­бун­ской вла­сти: это ору­жие борь­бы за сво­бо­ду, создан­ное пред­ка­ми. Вопрос о три­бун­ской вла­сти был самым ост­рым в кон­це 70-х годов I в. до н. э. Tri­bu­ni­cia po­tes­tas во всей ее пол­но­те была одним из глав­ных тре­бо­ва­ний пар­тии попу­ля­ров. Но в этом имен­но вопро­се и не шла на уступ­ки пра­вя­щая оли­гар­хия. Лишь в 70 г., после окон­ча­ния сер­то­ри­ан­ской вой­ны и подав­ле­ния гроз­но­го для рабо­вла­дель­цев вос­ста­ния Спар­та­ка, ари­сто­кра­тия вынуж­де­на была усту­пить.

Гней Пом­пей, один из наи­бо­лее вид­ных сул­лан­ских пол­ко­вод­цев, всту­пил в согла­ше­ние с остат­ка­ми уме­рен­ной груп­пы с.18 попу­ля­ров и вме­сте со сво­им поли­ти­че­ским сопер­ни­ком, победи­те­лем Спар­та­ка, Мар­ком Лици­ни­ем Крас­сом был избран кон­су­лом на 70 г. Под дав­ле­ни­ем демо­кра­ти­че­ских сло­ев была вос­ста­нов­ле­на в основ­ном досул­лан­ская кон­сти­ту­ция. Осо­бое зна­че­ние име­ло вос­ста­нов­ле­ние вла­сти народ­ных три­бу­нов и рефор­ма посто­ян­ных судеб­ных комис­сий, где сена­то­ры сохра­ня­ли лишь одну треть всех мест. Вос­ста­ние Спар­та­ка содей­ст­во­ва­ло кон­со­лида­ции основ­ных рабо­вла­дель­че­ских групп, но соот­но­ше­ние поли­ти­че­ских сил после 70-х годов было недо­ста­точ­но устой­чи­вым и опре­де­лен­ным. Несмот­ря на демо­кра­ти­че­ские рефор­мы, у вла­сти оста­ва­лась сена­тор­ская оли­гар­хия, кото­рая удер­жи­ва­ла в сво­их руках выс­шие маги­ст­ра­ту­ры. И преж­ние сто­рон­ни­ки Сул­лы и дру­гие кон­сер­ва­тив­ные сена­то­ры (опти­ма­ты) счи­та­ли сло­жив­ший­ся ари­сто­кра­ти­че­ский строй незыб­ле­мым. Mos maio­rum — обы­чаи и заве­ты пред­ков — счи­та­лись нор­мой, кото­рой дол­жен был руко­вод­ст­во­вать­ся поли­ти­че­ский дея­тель. В поли­ти­че­ской жиз­ни боль­шую роль при­об­ре­ли ари­сто­кра­ти­че­ские коте­рии (fac­tio­nes op­ti­ma­tium). Без вза­им­ной под­держ­ки, без уча­стия мно­го­чис­лен­ной кли­ен­те­лы труд­но было рас­счи­ты­вать на успех. Народ­ное собра­ние в новых усло­ви­ях если и не руко­во­ди­ло поли­ти­кой, то пред­став­ля­ло все же зна­чи­тель­ную силу, кото­рая мог­ла про­ти­во­сто­ять сена­ту.

Посколь­ку пред­ста­ви­те­ли оли­гар­хии не мог­ли раз­ре­шить основ­ных внеш­не­по­ли­ти­че­ских задач, народ­ное собра­ние по пред­ло­же­нию народ­но­го три­бу­на Авла Габи­ния наде­ли­ло Гнея Пом­пея чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми по борь­бе с пира­та­ми и пре­до­ста­ви­ло ему im­pe­rium in­fi­ni­tum, а в 66 г. по зако­ну Мани­лия он был постав­лен во гла­ве армии, вое­вав­шей с Мит­ри­да­том и Тиг­ра­ном. Это были экс­тра­ор­ди­нар­ные пол­но­мо­чия, пре­до­став­ля­е­мые народ­ны­ми собра­ни­я­ми по пред­ло­же­нию три­бу­нов и вопре­ки жела­нию сена­та.