Становление демократической политической культуры в Элладе VIII—V веков до н. э.: политическая мысль и политический человек доплатоновского периода
(культурологический аспект)
Публикуется по электронному варианту, предоставленному автором, 2015.
с.270
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Античная демократия, как исторически первый опыт создания демократической системы управления, вызвала появление особой, характерной только для полисов как общей культуры, так и демократической политической культуры в частности, построенной на таких ценностях, которые имели свои особенные, исторически конкретные, черты.
Основные элементы, традиции и ценности этой эллинской демократической политической культуры, которую мы определяем в работе как «доплатоновская» возникли не разом, а, подчиняясь политическим, социальным и экономическим законам, постепенно, в течение нескольких веков: с конца VIII века до н. э. по V в. до н. э. Совершая при этом переход от религиозно-мифологических к рациональным, философским и научным формам. Уже в первых античных мифах человек оказался наделенным разумом, не уступающим по своей силе разуму богов, и получил право без учета небожителей совершать изменения в системе управления. Так, власть уже изначально получала возможность саморазвития, эволюции, становилась в политической культуре динамически развивающейся системой.
Природа власти виделась античным гражданам двояко: как в воле людей и в их стремлении к единоличному лидерству, так и в потребности организовывать и улучшать свою жизнь в рамках и интересах всего социума. Поэтому в полисной политической культуре власть в мыслилась не как нечто, имманентное всему коллективу в целом и отдаваемое в какой-то своей части лидерам, но, напротив, она проявлялась и реализовала себя в социуме через отдельных индивидов, воплощаясь, таким образом, в коллективную власть не по принципу «от общего к частному», как это имело место, скажем, в концепциях нового времени (Гоббс, Локк, Руссо), а «от частного к общему», когда дарованная богами сразу всем гражданам способность управлять как бы суммировалась тысячами индивидов и просто временно передавалась на какое-то время отдельным гражданам для использования ее исключительно в интересах всего полисного сообщества.
Отсюда, вопрос о контроле за властью «вообще» переводился в полисах в плоскость контроля за политическими лидерами и должностными лицами как за индивидами, что существенно повлияло на политическую культуру. Особенно в том, что эллинское общество еще в период VII—
На практике, в политической культуре поздней архаики и классики это отражалось, осмысливалось как антитираническое общественное недоверие граждан к тем, кто стремится к обладанию властью, и тем самым, опасен для коллектива. Данный антитиранизм, суть которого заключалась в крайней подозрительности общества к любому гражданину, занимающему практически любую полисную должность, стал одной из основ формирующейся политической культуры, ее традицией. Кроме того, пройдя полосу социальных штормов, характерных для раннего классо- и политогенеза, полисное гражданство осознало, что наибольшую опасность для позднеродового общественного равенства представляют вовсе не посредственные и не неумелые, а, напротив, наиболее успешные, высокопрофессиональные и талантливые управленцы, которые опасны коллективу тем, что:
—у тех, кто находится у власти длительное время, возникает привыкание к ней, выявленная античными мыслителями архаики «жажда власти» заставляет такого индивида стремиться к ней даже вопреки воли коллектива, исключительно для удовлетворения собственных амбиций;
—при длительном нахождении у власти одних и тех же лиц, остальные члены коллектива перестают понимать сам процесс властвования, он начинает окутываться ореолом профессиональных тайн, это создает иллюзию того, что власть — это предмет, подвластный далеко не любому, а только избранным. А это, в свою очередь, становится основой для создания элитарных правящих слоев, обычно очень узких.
Поэтому античное полисное гражданство пошло по пути недопущения создания именно управленческой элиты как особой социальной группы, по пути перманентного разделения власти на отдельных управленцев, справиться с одиночными амбициями которых обществу в рамках специально созданной конфликтной политической культуры было гораздо легче, нежели с осознавшими с.272 свой корпоративный интерес общественными группами. Так в политической культуре возникло представления о том, что стремление к власти является делом смертельно опасным, а частое обладание должностными полномочиями гарантирует для властолюбивого индивида смертный приговор или изгнание за рамки полисного коллектива.
Пример античных полисов убедительно доказывает принципиально неправовой, а точнее «надправовой» характер демократической политической культуры, как культуры, которую с одной стороны технически невозможно кодифицировать, в полном объеме отразить в праве, а с другой — которая и не стремится к такой кодификации, так как она позволит врагам политического строя вести борьбу с ним используя его же собственные возможности. Это позволяет нас считать, что так называемые «демократические репрессии» (афинские сикофанты, остракизм, суды и т. д.) являются значимым элементом демократической политической культуры, частью ее традиции. Закрепление же в политической культуре различных превентивных явлений, которые должны были позволять коллективам наносить упреждающий удар по элите до того момента, когда она консолидируется и окажется сильнее демоса, согласно нашим наблюдениям, привело к тому, что:
—широкие слои демоса осознали свое коллективное превосходство над разрозненными властолюбцами, почувствовали свое социальное превосходство, осмысленное в политической культуре в виде восприятия полисных магистратов в виде «слуг народа», а самой должности управленца в виде некой «общественной отработки», обязательной повинности всех граждан;
—полисная управленческая элита в итоге так и не смогла конституциироваться именно как элита, как особый социальный слой, с особым отношением к власти и особым ее осмыслением. В конечном итоге, вместо общности своих узкокорпоративных целей полисные управленцы осознали в политической культуре только общность своей трагической судьбы, осознали свою обреченность рано или поздно становиться жертвами общественного недоверия. В целом — в отличие от элиты предшествующих и последующих исторических периодов, они остались в общей политической культуре эллинских демократий, культуре определяемой нами как «культура большинства», понимая власть именно как свой общественный долг, как возможность принести пользу своему коллективу, успеть реализовать себя до того момента, когда с.273 коллектив нанесет свой удар, возбудив политический процесс или изгнав чересчур успешного управленца.
Сформированное таким образом представление о власти как о кратковременной возможности успеть реализовать свой собственный индивидуальный потенциал на благо обществу, а затем вовремя сдать должностные полномочия и «стать как все», как нельзя лучше подошло для той главной задачи, что актуальна для всякого коллектива, оказавшегося на стадии формирования классового общества и государства. Так античное общество не только добилось значительного замедления процесса классо- и политогенеза, но и поставило перед уже в значительной мере сформировавшимися публично-политическими институтами классового общества задачи по недопущению окончательного завершения этого процесса и оформления государства в диктатуру одного класса над другим, с такими обязательными атрибутами, как профессиональное чиновничество, армия, полиция и суды. Так, государство, являющееся следствием процесса классогенеза, неожиданно для самого себя и архаической античной аристократии оказалось привлечено к борьбе против самого этого процесса, что не могло не отразиться в античной политической культуре, которая в большей своей части стала развиваться не по формально — институционализированному пути, а по пути неформально — неинституционализированному, заглубленному в большей части не в законах и не в органах власти, а в общественной культурной традиции.
Само же произошедшее в античных демократических полисах может оцениваться нами только как постепенное и временное изменение классовой сущности государства, когда вместо диктатуры крупных собственников оно превратилось в диктатуру античного демоса, в диктатуру средних и бедных слоев общества, в такую диктатуру, которая привела к возобладанию в классовом обществе ментальности и политической культуры по своей сущности родовой, неформализованной, заглубленной именно в общей культуре общества. Античная демократия, по нашему мнению, представляла из себя форму контроля позднеродовой социальной власти над стадиально чуждой ей, но жизненно необходимой политической властью классового общества.
И тот факт, что в течение нескольких столетий античное демократическое общество внешне выглядело как следствие социального компромисса, на самом деле не должно мешать нам увидеть, что исследуемая нами демократическая политическая культура стала следствие именно социальной победы демоса над с.274 аристократами, следствием победы относительно простого мышления небогатого и малообразованного демоса. В этом смысле полисное общество напоминает нам социалистическое общество, построенное в СССР при Сталине в
Имея внутренне противоречивый, конфликтный характер, античная политическая культура была построена на тех принципах эллинской агонистики, что была изъята демосом из культуры аристократии и стала общей культурой большинства. Так примитивно устроенная власть получала дополнительную стимуляцию и от формировавшегося убеждения, что она должна даваться в жизни как такой шанс совершить нечто выдающееся, как знак особого общественного доверия, которого в жизни второй раз могло уже и не выпасть: именно этим мы объясняем ту чрезвычайную, почти спортивную активность античных магистратов и военных, что имеем в источниках. И это, в свою очередь, мы считаем искусственным созданием полисом таких условий, при которых результативность отдельных успешных магистратов вполне покрывала, компенсировала те общественные неудобства, что возникали от невозможности долгосрочного планирования властных мероприятий и регулярное попадание власти в руки совершенно необразованных людей, неспособных распорядиться ею именно профессионально.
Будучи специально созданной как примитивно устроенная, в политической культуре античного общества власть оставалась для общества очень понятной: в итоге античная демократическая власть становилась не более чем разновидностью тех обычных хозяйственных дел, что были по плечу совершенно любому полисному гражданину. Тем самым в культуре общества формировалась психологическая установка на готовность любого гражданина к осуществлению властно-управленческих функций, замещению управленца любого ранга абсолютно любым крестьянином или ремесленником. Власть, тем более высокая власть, с с.275 этой точки зрения переставала быть в культуре самой высокой ценностью, которой можно достигнуть в жизни. Одержавший социальную победу античный демос в период расцвета полисного строя принципиально не позволил, чтобы обладание властью стало вершиной вершин в шкале общественных ценностей, что находило свое выражение в категорическом пресечении любых попыток отдельных полисных интеллектуалов говорить о целесообразности специальной подготовки молодежи к политической деятельности.
Констатируя, что политический человек доплатоновского периода являлся не специально подготовленным профессионалом управления, а обычным среднестатистическим представителем полисного демоса, отмечая, что вплоть до эпохи начала кризиса эллинского полиса, спровоцировавшего культурную и мыслительную активность интеллектуалов (Софокл, Эврипид, Сократ, Аристофан, Фукидид, Ксенофонт), вплоть до появления Платона, Исократа и Аристотеля, в полисах отсутствовала специально ориентированная политическая мысль, говоря об этом, мы считаем: в период VIII—
Воспроизводя свои основные ценности именно в культуре, в том числе в системе воспитания подрастающего поколения, не кодифицируя их в законах, античное общество периода начала кризиса конца V века до н. э., с одной стороны оказалось уязвимо для такой же культурной атаки на себя со стороны Сократа, софистов и других античных интеллектуалов, оппозиционно настроенных к демократии как к засилью необразованного большинства, а с другой, именно в процессе отражения этой атаки в плоскости культуры, действуя методом «от противного» также в плоскости культуры (пример комедий Аристофана) оно было вынуждено оформить такие свои основные ценности как агональное право любого гражданина на участие в политике без наличия какого-либо специально образования и особых знаний, более высокий статус лояльности к политическому строю чем профессиональная компетенция управленца, значимость политического выбора именно методом слепой жеребьевки, а не разумным выбором, антитираническое право на защиту с.276 демократического строя ценой упреждающих ударов по политически активным гражданам даже в том случае, если они ни в чем не виновны и так далее.
Исследование борьбы за воспроизводство демократической политической культуры в период кризиса показывает, что она может успешно существовать только в обществе где господствующим является тот «средний класс», уровень общей (массовой) культуры которого является в целом примитивным, в культуре сохраняются архаические пережитки. Повышение общего уровня культуры и увеличение числа интеллектуалов приводит к росту аристократизма общей культуры, что является серьезной угрозой для существования той демократической политической культуры, кризис которой, в свою очередь, гарантированно приводит к тому падению демократической системы. Что и было рассмотрено в работе на примере афинской Тирании Четырехсот и Тирании Тридцати. Понижение общего уровня культуры и увеличение числа люмпен-пролетариев также является значимой угрозой для существования демократической политической культуры, и может привести к эволюции демократии в охлократию, что было рассмотрено в работе на примере Афин конца V века до н. э. Это заставляет нас считать: демократическая политическая культура находится хоть и опосредованной, не жесткой, но все-таки динамической взаимосвязи с той общей культурой своего общества в целом, при этом, имея возможность оказывать на нее обратное влияние.
Наше исследование показывает, что исторически первая демократическая политическая культура не была стройным и систематичным продуктом теоретического мыслетворчества, скорее, она была барометром, отражающим социальную ситуацию в постоянно бурлящем полисном мире. Поэтому она трудно воспринимается с современной точки зрения и именно по этому, на наш взгляд, общественным наукам нового и новейшего времени, вскормленным на логике Платона — Аристотеля, было гораздо проще оперировать стройными категориями именно поздних авторов, нежели анализировать запутанный клубок реальных и нередко противоречивых ценностей политической культуры эллинского демосного правящего большинства. Конечно, в рамках данной работы, мы не смогли восстановить совершенно весь комплекс политических ценностей и традиций античной демократической культуры большинства, однако мы постарались показать всю их сложность и многогранность, что должно стимулировать процесс дальнейшего их изучения.
с.277 В заключение, имея в виду прикладную сторону исследования, сравнивая демократию античную и современную, следует отметить несколько принципиальных различий между ними.
1. Полисная демократия, в отличие от демократий современных, не являлась самостоятельной политической формой, теоретической моделью, исторически возникнув «от противного», она была лишь механизмом недопущения создания автократической или элитарной власти меньшинств. Известные же нам современные демократии являются по своей сути все-таки элитарными, в них правит хоть и обновляемая, но по сути — аристократия.
2. В отличие от современного представления о гражданском обществе, античная демократия никогда не была полностью правовым обществом. Гражданские коллективы оставляли за собой право на применение любых, даже совершенно незаконных, с нашей современной точки зрения, мер против тех, кто, по их мнению, представлял угрозу для демократического строя.
3. Античная демократия и ее культура сознательно противодействовали профессионализму управленцев. Политическая культура была ориентирована на участие во власти людей необразованных, но верных существующему строю, нежели высокопрофессиональных и интеллектуальных, но склонных к разного рода политическим и социальным «усовершенствованиям». В современных демократиях тенденции и традиции обычно противоположные: бюрократ выигрывает у демократа. Современные демократии являются бюрократическими потому, почти всегда — авторитарными.
4. Исполнительная власть в полисах действительно просто исполняла, реализовывала коллективные решения и волю демоса (народных собраний), волю власти законодательной, в полисах действительно народной. Инициатива исполнительной власти была сильно ограничена. Реально власть при полисной демократии находилась в руках Советов различных уровней, то есть у коллектива в целом. Что сильно отличает полисную демократию от демократии современной, где исполнительная власть практически во всех странах имеет возможность проводить в реальность свои решения, нередко совершенно не считаясь с волей большинства населения своих стран.
5. Полисная демократия позволяла гражданам реально, на деле, иметь доступ к власти. То есть создавала все условия для избрания своих членов в органы исполнительной власти, что в настоящее время отсутствует.
с.278 6. Власть в полисах не превращалась в «дело всей жизни» определенной категории привилегированных граждан, что мы имеем сейчас. Она была лишь преходящим и проходящим моментом, кратковременным агональным шансом сделать нечто, заслуживающее похвалы со стороны сограждан, после чего гражданину следовало немедленно уйти «на покой».
7. Античная демократия периода своего расцвета все-таки была следствием в определенной степени сворачивания и замедления процесса классо- и политогенеза. А поскольку современное и западноевропейское, и российское общество по целому ряду черт и признаков является обществом уже все-таки классовым и имеет государство с вполне оформленным господством класса собственников и чиновников, то, увы, мы можем только честно отдавать себе отчет в том, что рассмотренным нами выше признакам античных демократий оно уже точно соответствовать не будет.
Отсюда следует, что из всех перечисленных выше черт античной полисной власти слишком мало может быть воспринято в современности, существующей в совершенно других социально-экономических, политических и демографических условиях. Но зато опыт существования античных демократических полисов говорит нам о главном: демократия — это не столько внешняя форма организации власти, сколько особый тип политической культуры особого общества — гражданского. Структура и устройство управленческого аппарата — не более чем лишь мелкая деталь демократического режима, по сравнению с наличием именно той демократической политической культурой, ценности которой не могут быть привиты вследствие навязанного извне «демократического транзита», а обязательно должны вызреть самостоятельно, в процесс исторического развития именно данного конкретного общества. Очевидно и то, что демократическая политическая культура может жить и существовать только в таком обществе, где обязательно развита и является массовой сама культура в целом: неразвитость или элитарность культуры в целом лишает демократию и ее политическую культуру каких-либо исторических перспектив.
Выступая против некоторых иностранных авторов, настаивающих на том, что русские — принципиальные противники свободы и демократии [168, с. 14—
