Т. Моммзен

История Рима

Книга восьмая

Страны и народы от Цезаря до Диоклетиана

Моммзен Т. История Рима. Т. 5. Провинции от Цезаря до Диоклетиана.
Перевод с немецкого под общей редакцией Н. А. Машкина.
Издательство иностранной литературы, Москва, 1949.
Постраничная нумерация примечаний заменена на сквозную по главам.
Голубым цветом проставлена нумерация страниц по изд. 1995 г. (СПб., «Наука»—«Ювента»).

с.23 12

Гла­ва I


СЕВЕРНАЯ ГРАНИЦА ИТАЛИИ

Север­ная гра­ни­ца импе­рии | Вой­на в Дал­ма­ции | При­готов­ле­ния к войне | Македон­ская гра­ни­ца | Поко­ре­ние Мёзии Крас­сом | Поко­ре­ние Аль­пий­ской обла­сти | Поко­ре­ние ретов | Устрой­ство Ретии | Доро­ги и коло­нии в Аль­пах | Учреж­де­ние про­вин­ции Илли­ри­ка | Пер­вая Пан­нон­ская вой­на Тибе­рия | Поход Пизо­на во Фра­кию | Напа­де­ние гер­ман­цев | Пора­же­ние Лол­лия | Вой­на Дру­за в Гер­ма­нии | Смерть Дру­за | Про­дол­же­ние вой­ны Тибе­ри­ем | Лагерь на левом бере­гу Рей­на | Рас­по­ло­же­ние рим­лян на пра­вом бере­гу Рей­на | Устрой­ство про­вин­ции Гер­ма­нии | Отказ Тибе­рия от вер­хов­но­го коман­до­ва­ния в Гер­ма­нии | Тибе­рий сно­ва при­ни­ма­ет глав­ное коман­до­ва­ние в Гер­ма­нии | Поход про­тив Маро­бо­да | Вос­ста­ние в Дал­ма­ции и Пан­но­нии | Вой­на Лен­ту­ла с дака­ми | Вос­ста­ние в Гер­ма­нии | Вар | Тибе­рий сно­ва на Рейне | Гер­ма­ник на Рейне | Поход 15 г. | Поход 16 г. | Пере­ме­на в поло­же­нии дел | Гер­ман­цы про­тив гер­ман­цев | Паде­ние Маро­бо­да | Конец Арми­ния

Север­ная гра­ни­ца импе­рии

Рим­ская рес­пуб­ли­ка рас­ши­ри­ла на запад, юг и восток под­власт­ную ей область, поль­зу­ясь пре­иму­ще­ст­вен­но мор­ски­ми путя­ми. Но гра­ни­цы были лишь очень незна­чи­тель­но рас­ши­ре­ны в том направ­ле­нии, в кото­ром Ита­лия и оба зави­ся­щих от нее полу­ост­ро­ва на запа­де и на восто­ке соеди­ня­ют­ся с боль­шим евро­пей­ским мате­ри­ком. Стра­ны, лежа­щие за Македо­ни­ей, и даже север­ные скло­ны Альп Риму не под­чи­ня­лись; лишь зем­ли к севе­ру от южно­го побе­ре­жья Гал­лии были при­со­еди­не­ны к импе­рии Цеза­рем.

При общем поло­же­нии импе­рии в то вре­мя доль­ше так про­дол­жать­ся не мог­ло; упразд­не­ние вяло­го и нена­деж­но­го управ­ле­ния ари­сто­кра­тии преж­де все­го долж­но было ска­зать­ся имен­но здесь. Цезарь заве­щал сво­им пре­ем­ни­кам в первую оче­редь заво­е­ва­ние Бри­та­нии и лишь затем рас­ши­ре­ние рим­ской терри­то­рии по север­но­му скло­ну Альп и по пра­во­му бере­гу Рей­на. Одна­ко, по суще­ству дела, это послед­нее рас­ши­ре­ние гра­ниц было гораздо более необ­хо­ди­мо, неже­ли поко­ре­ние замор­ских кель­тов. Понят­но поэто­му, что Август отка­зал­ся от пер­вой зада­чи и при­нял­ся за выпол­не­ние послед­ней.

Эта зада­ча рас­па­да­лась на три боль­шие части: во-пер­вых, опе­ра­ции на север­ной гра­ни­це гре­ко-македон­ско­го полу­ост­ро­ва, в обла­сти сред­не­го и ниж­не­го Дуная, т. е. в Илли­ри­ке; далее, опе­ра­ции по север­ной гра­ни­це самой Ита­лии, в обла­сти верх­не­го Дуная, т. е. в Ретии и Нори­ке; нако­нец опе­ра­ции по пра­во­му бере­гу Рей­на, в Гер­ма­нии. Воен­но-поли­ти­че­ские меро­при­я­тия выпол­ня­лись в этих обла­стях боль­шей частью неза­ви­си­мо одно от дру­го­го; тем не менее все они име­ют меж­ду собой внут­рен­нюю связь. Посколь­ку они пред­став­ля­ли собой резуль­тат сво­бод­ной ини­ци­а­ти­вы рим­ско­го пра­ви­тель­ства, понять их воен­ное и поли­ти­че­ское зна­че­ние как в их успе­хах, так и в частич­ных неуда­чах воз­мож­но лишь, если мы будем обо­зре­вать их во всей их сово­куп­но­сти. Поэто­му они будут изла­гать­ся более в гео­гра­фи­че­ской, неже­ли в хро­но­ло­ги­че­ской свя­зи; зда­ние, частя­ми кото­ро­го они явля­ют­ся, лег­че под­да­ет­ся обо­зре­нию в сво­ей внут­рен­ней целост­но­сти, неже­ли во вре­мен­но́й после­до­ва­тель­но­сти появ­ле­ния отдель­ных стро­е­ний.

Вой­на в Дал­ма­ции

с.24 Про­ло­гом ко всей этой боль­шой опе­ра­ции послу­жи­ли под­гото­ви­тель­ные меро­при­я­тия на север­ном побе­ре­жье Адри­а­ти­че­ско­го моря и в при­ле­гаю­щих внут­рен­них обла­стях, выпол­нен­ные Окта­виа­ном, едва лишь поло­же­ние в Ита­лии и Сици­лии раз­вя­за­ло ему руки. Прав­да, в тече­ние 150 лет, про­тек­ших со вре­ме­ни осно­ва­ния Акви­леи, рим­ский купец все более и более овла­де­вал тор­гов­лей, цен­тром кото­рой был этот пункт; но успе­хи само­го 13 государ­ства были незна­чи­тель­ны. В глав­ных гава­нях дал­мат­ско­го побе­ре­жья, рав­но как на доро­ге, соеди­ня­ю­щей Акви­лею с доли­ной Савы, у Нав­пор­та (Врни­ка)1 воз­ник­ли зна­чи­тель­ные тор­го­вые посе­ле­ния; Дал­ма­ция, Бос­ния, Ист­рия и Край­на номи­наль­но счи­та­лись рим­ски­ми вла­де­ни­я­ми, а при­бреж­ные обла­сти так­же и фак­ти­че­ски под­чи­ня­лись Риму; одна­ко там еще не было посе­ле­ний с город­ским пра­вом, внут­рен­ние него­сте­при­им­ные обла­сти так­же не были еще поко­ре­ны. Боль­шое зна­че­ние име­ло и то обсто­я­тель­ство, что в войне меж­ду Цеза­рем и Пом­пе­ем тузем­ное насе­ле­ние Дал­ма­ции так же реши­тель­но вста­ло на сто­ро­ну Пом­пея, как жив­шие там рим­ляне — на сто­ро­ну Цеза­ря; после того как Пом­пей потер­пел пора­же­ние при Фар­са­ле, а его флот был вытес­нен из илли­рий­ских вод (III, 365), дал­ма­ты про­дол­жа­ли ока­зы­вать энер­гич­ное и успеш­ное сопро­тив­ле­ние. Храб­рый и спо­соб­ный Пуб­лий Вати­ний, уже рань­ше с боль­шим успе­хом при­ни­мав­ший уча­стие в этой борь­бе, по-види­мо­му, за год до смер­ти Цеза­ря был отправ­лен с силь­ным вой­ском в Илли­рик; это был толь­ко пере­до­вой отряд вой­ска, кото­рое дик­та­тор наме­ре­вал­ся пове­сти лич­но для поко­ре­ния чрез­вы­чай­но уси­лив­ших­ся в это вре­мя даков (III, 246) и уре­гу­ли­ро­ва­ния поло­же­ния во всей обла­сти по Дунаю. Кин­жа­лы убийц поме­ша­ли осу­щест­вле­нию это­го пла­на. Хоро­шо было уже то, что даки не вторг­лись тогда в Македо­нию. Вати­нию же при­шлось вести неудач­ную борь­бу с дал­ма­та­ми, в кото­рой он понес боль­шие поте­ри. Когда вслед за тем рес­пуб­ли­кан­цы ста­ли соби­рать силы на Восто­ке, илли­рий­ское вой­ско вли­лось в армию Бру­та, и дал­ма­тов при­шлось надол­го оста­вить в покое. После пора­же­ния рес­пуб­ли­кан­цев Анто­ний, полу­чив­ший при разде­ле импе­рии Македо­нию, в 715 г. [39 г.] усми­рил непо­кор­ных дар­да­нов на севе­ро-запа­де и пар­фи­нов на побе­ре­жье (к восто­ку от Дурац­цо), при­чем зна­ме­ни­тый ора­тор Гай Ази­ний Пол­ли­он снис­кал себе поче­сти три­ум­фа. В Илли­ри­ке, нахо­див­шем­ся под вла­стью Окта­ви­а­на, этот послед­ний ниче­го не мог пред­при­нять, пока все его силы были направ­ле­ны на борь­бу про­тив Секс­та Пом­пея в Сици­лии; но после успеш­но­го окон­ча­ния этой борь­бы Окта­виан лич­но с напря­же­ни­ем всех сил занял­ся этой зада­чей. В пер­вом же похо­де (719) [35 г.] были вновь под­чи­не­ны мел­кие наро­ды на про­стран­стве от Доклеи (Чер­на­го­ра) до обла­сти япудов с.25 (у Фиуме), а так­же поко­ре­ны все жив­шие там неза­ви­си­мые пле­ме­на. Этот поход не был насто­я­щей боль­шой вой­ной с отдель­ны­ми круп­ны­ми сра­же­ни­я­ми; тем не менее бороть­ся в гори­стой мест­но­сти с храб­ры­ми, отча­ян­но сопро­тив­ляв­ши­ми­ся пле­ме­на­ми и брать их хоро­шо укреп­лен­ные зам­ки, снаб­жен­ные под­час рим­ски­ми обо­ро­ни­тель­ны­ми маши­на­ми, было нелег­ко; ни в одной войне Окта­виан не про­явил такой энер­гии и лич­ной храб­ро­сти, как в этой. С трудом поко­рив область япудов, Окта­виан в том же году про­шел по долине р. Купы до впа­де­ния ее в Саву. Здесь нахо­ди­лось укреп­лен­ное посе­ле­ние Сис­кия (Сисак), бое­вой центр пан­нон­цев, в борь­бе с кото­рым рим­ляне до сих пор тер­пе­ли неуда­чи. Одна­ко на этот раз Сис­кия была взя­та и пред­на­зна­че­на слу­жить базой в войне про­тив даков, кото­рую Окта­виан соби­рал­ся начать в бли­жай­шем буду­щем. В 720 и 721 гг. [34 и 33 гг.] были поко­ре­ны дал­ма­ты, уже в тече­ние ряда лет боров­ши­е­ся с рим­ля­на­ми, и их кре­пость Про­мо­на (Про­ми­на у Дрни­ша, севе­ро-восточ­нее Шибе­ни­ка) сда­лась рим­ля­нам. Одна­ко гораздо важ­нее, чем все воен­ные 14 успе­хи, было про­во­див­ше­е­ся в это же вре­мя дело мир­но­го стро­и­тель­ства, упро­че­нию кото­ро­го и долж­ны были слу­жить эти вой­ны. Веро­ят­но, имен­но тогда полу­чи­ли от Окта­ви­а­на рим­ское город­ское пра­во пор­то­вые местеч­ки на ист­рий­ском и дал­мат­ском побе­ре­жье, нахо­див­ши­е­ся в под­власт­ном Окта­виа­ну рай­оне, как-то: Тер­ге­ста (Три­ест), Пола, Ядер (Цара), Сало­на (Солин близ Спли­та), Наро­на (у устья Нерет­вы), а рав­но и нахо­див­ша­я­ся по ту сто­ро­ну Альп, на доро­ге из Акви­леи через Юлий­ские Аль­пы к Саве, Эмо­на (Люб­ля­на). Неко­то­рые из них были обне­се­ны сте­на­ми. Все эти пунк­ты уже дав­но суще­ст­во­ва­ли в каче­стве рим­ских посе­ле­ний; одна­ко боль­шое зна­че­ние име­ло то, что отныне они были на рав­ных пра­вах вклю­че­ны в чис­ло ита­лий­ских город­ских общин.

При­готов­ле­ния к войне

Затем долж­на была после­до­вать вой­на с дака­ми, но сно­ва, как и рань­ше, она была пред­от­вра­ще­на начав­шей­ся граж­дан­ской вой­ной. Окта­виа­ну при­шлось отпра­вить­ся не в Илли­рик, а на Восток; решаю­щая борь­ба меж­ду ним и Анто­ни­ем раз­вер­ну­лась в дале­кой при­ду­най­ской обла­сти. Оба сопер­ни­ка ста­ра­лись при­влечь на свою сто­ро­ну объ­еди­нен­ный царем Буре­би­стой народ даков (III, 246), над кото­рым теперь цар­ст­во­вал Коти­сон. При этом Окта­виа­ну ста­ви­ли в упрек, что он сам сва­тал­ся к цар­ской доче­ри и пред­ла­гал царю руку сво­ей пяти­лет­ней доче­ри Юлии. Ввиду непо­сред­ст­вен­но угро­жав­шей опас­но­сти втор­же­ния рим­лян в Дакию (втор­же­ние это было заду­ма­но еще Цеза­рем и под­готов­ле­но теперь Окта­виа­ном, укре­пив­шим с этой целью Сис­кию) царь даков, разу­ме­ет­ся, встал на сто­ро­ну Анто­ния. Если бы опа­се­ния рим­лян осу­ще­ст­ви­лись, если бы, пока Окта­виан сра­жал­ся на восто­ке, царь даков вторг­ся в без­за­щит­ную Ита­лию с севе­ра или если бы Анто­ний, после­до­вав сове­ту даков, пере­нес центр борь­бы из Эпи­ра в Македо­нию, где к его вой­скам при­мкну­ли бы пол­чи­ща даков, то не с.26 исклю­че­на воз­мож­ность, что воен­ное сча­стье улыб­ну­лось бы дру­гой сто­роне. Но ниче­го это­го не про­изо­шло. К тому же создан­ное силь­ной рукой Буре­би­сты государ­ство даков как раз в это вре­мя сно­ва рас­па­лось. Внут­рен­ние вол­не­ния, а, может быть, так­же напа­де­ние с севе­ра гер­ман­ско­го пле­ме­ни бастар­нов и сар­мат­ских пле­мен, впо­след­ст­вии тес­нив­ших Дакию со всех сто­рон, — все это поме­ша­ло дакам вме­шать­ся в граж­дан­скую вой­ну рим­лян, от кото­рой зави­се­ла так­же и соб­ст­вен­ная их судь­ба.

Как толь­ко эта граж­дан­ская вой­на была окон­че­на, Окта­виан немед­лен­но занял­ся при­веде­ни­ем в порядок дел на ниж­нем Дунае. Одна­ко даки теперь уже не были так страш­ны, как преж­де; с дру­гой сто­ро­ны, Окта­виан сде­лал­ся теперь хозя­и­ном не толь­ко Илли­ри­ка, но и все­го гре­ко-македон­ско­го полу­ост­ро­ва; поэто­му базой воен­ных опе­ра­ций рим­лян ока­зал­ся в первую оче­редь имен­но этот полу­ост­ров. Спер­ва мы позна­ко­мим­ся, одна­ко, с поло­же­ни­ем наро­дов и поли­ти­че­ски­ми отно­ше­ни­я­ми, кото­рые нашел здесь Август2.

Македон­ская гра­ни­ца

Уже в тече­ние несколь­ких сто­ле­тий Македо­ния пред­став­ля­ла собой рим­скую про­вин­цию. Про­вин­ция в соб­ст­вен­ном смыс­ле охва­ты­ва­ла терри­то­рию к севе­ру до Сто­бы, к восто­ку же — до Родопских гор. Одна­ко вла­ды­че­ство Рима про­сти­ра­лось гораздо даль­ше офи­ци­аль­ных гра­ниц про­вин­ции, хотя раз­ме­ры под­власт­ной ему обла­сти силь­но коле­ба­лись и опре­де­лен­ных форм это гос­под­ство не име­ло. По-види­мо­му, в то вре­мя геге­мо­ния Рима про­сти­ра­лась при­бли­зи­тель­но до Гема (Бал­кан­ский хре­бет); что же каса­ет­ся 15 обла­сти по ту сто­ро­ну Бал­кан до Дуная, то, хотя в ней и побы­ва­ли одна­жды рим­ские отряды, она была не зави­си­ма от Рима3. Дина­сты Фра­кии, отде­лен­ной от Македо­нии Родопски­ми гора­ми, а имен­но кня­зья одри­сов (I, 717), власть кото­рых рас­про­стра­ня­лась на бо́льшую часть южно­фра­кий­ско­го побе­ре­жья и отча­сти на чер­но­мор­ское побе­ре­жье, в резуль­та­те экс­пе­ди­ции Лукул­ла (III, 37) были под­чи­не­ны про­тек­то­ра­ту Рима. Напро­тив, жите­ли более уда­лен­ных от моря обла­стей, а имен­но бес­сы на верх­ней Мари­це, фак­ти­че­ски оста­ва­лись неза­ви­си­мы­ми, хотя номи­наль­но и счи­та­лись под­дан­ны­ми Рима; они посто­ян­но совер­ша­ли набе­ги на сосед­нюю мир­ную область, а рим­ляне неиз­мен­но отве­ча­ли на это посыл­кой в их стра­ну с.27 кара­тель­ных экс­пе­ди­ций. Так, с ними борол­ся око­ло 694 г. [60 г.] род­ной отец Авгу­ста Гай Окта­вий, а в 711 г. [43 г.] — Марк Брут, под­готов­ляв­ший тогда вой­ну с три­ум­ви­ра­ми. Дру­гое фра­кий­ское пле­мя, ден­те­ле­ты (в окру­ге Софии), еще во вре­ме­на Цице­ро­на вторг­лось в Македо­нию и соби­ра­лось оса­дить ее сто­ли­цу Фес­са­ло­ни­ки. С запад­ны­ми соседя­ми фра­кий­цев, дар­да­на­ми, при­над­ле­жав­ши­ми к илли­рий­ской этни­че­ской груп­пе и оби­тав­ши­ми в южной Сер­бии и в окру­ге При­зре­на, успеш­но борол­ся пред­ше­ст­вен­ник Лукул­ла Кури­он (III, 37), а десять лет спу­стя, в 692 г. [62 г.], с ними вел неудач­ную вой­ну кол­ле­га Цице­ро­на по кон­су­ла­ту Гай Анто­ний. К севе­ру от дар­да­нов, на самом Дунае, жили тоже фра­кий­ские пле­ме­на, а имен­но: в долине Искы­ра (в окрест­но­стях Плев­ны) — неко­гда могу­ще­ст­вен­ное, но к тому вре­ме­ни при­шед­шее в упа­док пле­мя три­бал­лов, даль­ше по обо­им бере­гам Дуная до само­го устья — даки; на пра­вом бере­гу Дуная даки назы­ва­лись обыч­но древним пле­мен­ным име­нем мизий­цев или мезий­цев, сохра­нив­шим­ся так­же и за их ази­ат­ски­ми сопле­мен­ни­ка­ми; при Буре­би­сте они, веро­ят­но, вхо­ди­ли в состав его дер­жа­вы, теперь же сно­ва рас­па­лись на отдель­ные кня­же­ства.

Одна­ко самым могу­ще­ст­вен­ным наро­дом меж­ду Бал­ка­на­ми и Дуна­ем были в то вре­мя бастар­ны. Мы уже неод­но­крат­но встре­ча­лись с этим храб­рым и мно­го­чис­лен­ным пле­ме­нем, пред­став­ляв­шим собой восточ­ную ветвь боль­шой гер­ман­ской семьи наро­дов (II, 256). Бастар­ны при­над­ле­жа­ли к груп­пе заду­най­ских даков, жив­ших по дру­гую сто­ро­ну гор, отде­ля­ю­щих Тран­силь­ва­нию от Мол­да­вии, а так­же у устья Дуная и на обшир­ном про­стран­стве меж­ду Дуна­ем и Дне­стром; таким обра­зом они нахо­ди­лись вне пре­де­лов дося­гае­мо­сти рим­лян. Одна­ко и Филипп V Македон­ский и Мит­ра­дат Пон­тий­ский вер­бо­ва­ли свои армии пре­иму­ще­ст­вен­но из бастар­нов, так что рим­ля­нам уже не раз при­хо­ди­лось с ними сра­жать­ся. Теперь же бастар­ны боль­ши­ми пол­чи­ща­ми пере­шли Дунай и осе­ли в обла­сти к севе­ру от Гема; посколь­ку целью вой­ны с дака­ми был, без сомне­ния, захват пра­во­го бере­га ниж­не­го Дуная, эта вой­на была в рав­ной сте­пе­ни направ­ле­на про­тив бастар­нов и про­тив пра­во­бе­реж­ных даков — мезий­цев. Гре­че­ские горо­да заня­то­го вар­ва­ра­ми чер­но­мор­ско­го побе­ре­жья — Одесс (близ Вар­ны), Томы, Ист­ро­поль, 16 стра­дав­шие от силь­но­го натис­ка этих раз­лич­ных пле­мен, и в этом слу­чае, как и все­гда, ока­за­лись вер­ны­ми кли­ен­та­ми Рима.

В годы дик­та­ту­ры Цеза­ря, когда Буре­би­ста был на вер­шине сво­его могу­ще­ства, даки совер­ши­ли поход по адри­а­ти­че­ско­му побе­ре­жью до Апол­ло­нии и про­из­ве­ли страш­ные опу­сто­ше­ния, следы кото­рых не исчез­ли еще спу­стя пол­то­ра сто­ле­тия. Воз­мож­но, что имен­но это втор­же­ние было глав­ной при­чи­ной, побудив­шей Цеза­ря пред­при­нять вой­ну про­тив даков; после того как Окта­виан сде­лал­ся вла­сти­те­лем Македо­нии, Цезарь, по-види­мо­му, счи­тал себя обя­зан­ным немед­лен­но начать здесь с.28 реши­тель­ные дей­ст­вия. Пора­же­ние, нане­сен­ное бастар­на­ми кол­ле­ге Цице­ро­на Анто­нию при Ист­ро­по­ле, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что рим­ля­нам сно­ва при­хо­ди­лось ока­зы­вать помощь гре­кам.

Поко­ре­ние Мёзии Крас­сом

Дей­ст­ви­тель­но, вско­ре после бит­вы при Акци­у­ме Марк Лици­ний Красс, внук того Крас­са, кото­рый погиб при Каррах, был послан Окта­виа­ном в Македо­нию в каче­стве намест­ни­ка (725) [29 г.], при­чем ему было пору­че­но совер­шить, нако­нец, уже два раза не состо­яв­ший­ся поход. Вторг­нув­ши­е­ся в это вре­мя во Фра­кию бастар­ны без сопро­тив­ле­ния под­чи­ни­лись тре­бо­ва­нию Крас­са очи­стить под­власт­ную Риму область; одна­ко одно­го их отступ­ле­ния рим­ля­ни­ну было недо­ста­точ­но. Он сам пере­шел Гем4 и раз­бил вра­га при впа­де­нии Киб­ра (Циб­ри­цы) в Дунай, при­чем царь бастар­нов Дель­дон пал на поле бит­вы, а все бежав­шие с поля сра­же­ния и спас­ши­е­ся в бли­жай­шей кре­по­сти были взя­ты в плен Крас­сом при содей­ст­вии одно­го дак­ско­го кня­зя, дер­жав­ше­го сто­ро­ну рим­лян. Вся область Мёзии под­чи­ни­лась победи­те­лю бастар­нов. На сле­дую­щий год бастар­ны появи­лись сно­ва, чтобы ото­мстить за поне­сен­ное ими пора­же­ние; одна­ко они опять были раз­би­ты вме­сте с теми мезий­ски­ми пле­ме­на­ми, кото­рые еще раз взя­лись за ору­жие. Таким обра­зом эти вра­ги рим­лян были навсе­гда вытес­не­ны с пра­во­го бере­га Дуная, и вся пра­во­бе­реж­ная область была окон­ча­тель­но под­чи­не­на рим­ско­му вла­ды­че­ству. В то же вре­мя были усми­ре­ны еще не поко­рив­ши­е­ся фра­кий­цы, у бес­сов было отня­то нацио­наль­ное свя­ти­ли­ще Дио­ни­са и пере­да­но в веде­ние кня­зей одри­сов; вооб­ще эти кня­зья, сами состо­яв­шие под покро­ви­тель­ст­вом вер­хов­ной вла­сти Рима, отныне явля­лись или, по край­ней мере, счи­та­лись выс­ши­ми началь­ни­ка­ми фра­кий­ских пле­мен к югу от Гема. Далее, покро­ви­тель­ство Рима рас­про­стра­ни­лось на гре­че­ские горо­да чер­но­мор­ско­го побе­ре­жья, а осталь­ная заво­е­ван­ная область была поде­ле­на меж­ду раз­лич­ны­ми вас­саль­ны­ми кня­зья­ми, в обя­зан­но­сти кото­рых теперь вхо­ди­ла и охра­на импер­ской гра­ни­цы5; соб­ст­вен­ных леги­о­нов с.29 для защи­ты этих дале­ких обла­стей у Рима не было. Таким обра­зом Македо­ния пре­вра­ти­лась во внут­рен­нюю про­вин­цию, не нуж­даю­щу­ю­ся отныне в воен­ном управ­ле­нии. Цель, наме­чен­ная рим­ля­на­ми при состав­ле­нии пла­на вой­ны с Даки­ей, была достиг­ну­та.

17 Прав­да, цель эта была все­го лишь пред­ва­ри­тель­ная. Но преж­де чем Август при­сту­пил к окон­ча­тель­но­му уре­гу­ли­ро­ва­нию север­ной гра­ни­цы, он занял­ся реор­га­ни­за­ци­ей обла­стей, уже вхо­див­ших в состав импе­рии; более деся­ти лет было потра­че­но на реор­га­ни­за­цию управ­ле­ния в Испа­нии, Гал­лии, Азии и Сирии. Теперь мы рас­ска­жем о том, как он при­сту­пил к сво­ей обшир­ной зада­че, после того как были осу­щест­вле­ны необ­хо­ди­мые меро­при­я­тия в этих про­вин­ци­ях.

Поко­ре­ние Аль­пий­ской обла­сти

Как уже было ска­за­но выше, Ита­лия, повеле­вав­шая тре­мя частя­ми све­та, не мог­ла бес­пре­пят­ст­вен­но рас­по­ря­жать­ся в сво­ем соб­ст­вен­ном доме. Защи­щав­шие Ита­лию с севе­ра Аль­пы на всем сво­ем про­тя­же­нии, от одно­го моря до дру­го­го, были сплошь заня­ты мел­ки­ми, сла­бо затро­ну­ты­ми циви­ли­за­ци­ей народ­но­стя­ми илли­рий­ской, ретий­ской и кельт­ской нацио­наль­но­стей, а часть зани­мае­мых ими терри­то­рий вплот­ную при­мы­ка­ла к окру­гам круп­ных горо­дов Транс­па­дан­ской Гал­лии; так, область трум­пи­ли­нов (Валь Тром­пиа) гра­ни­чи­ла с горо­дом Брик­си­ей, область кам­му­нов (Валь Камо­ни­ка, выше Лаго д’Изео) гра­ни­чи­ла с горо­дом Бер­го­мом, область салас­сов (Валь д’Аоста) — с Эпо­реди­ей (Иврея); к тому же эти пле­ме­на были дале­ко не миро­лю­би­вы­ми соседя­ми. Неред­ко они тер­пе­ли пора­же­ния от рим­лян, и на рим­ском Капи­то­лии их тор­же­ст­вен­но объ­яв­ля­ли побеж­ден­ны­ми; тем с.30 не менее, вопре­ки всем три­ум­фам знат­ных пол­ко­вод­цев, они не пере­ста­ва­ли гра­бить кре­стьян и куп­цов Верх­ней Ита­лии. Серь­ез­ная борь­ба с этим злом была невоз­мож­на, пока пра­ви­тель­ство не при­ня­ло реше­ния про­ве­сти вой­ска через Аль­пы и под­чи­нить сво­ей вла­сти так­же и север­ные их скло­ны; ибо, без вся­ко­го сомне­ния, пол­чи­ща этих гра­би­те­лей непре­рыв­ным пото­ком явля­лись из-за гор с целью взи­мать побо­ры с бога­той сосед­ней обла­сти. То же самое пред­сто­я­ло сде­лать и в отно­ше­нии Гал­лии; прав­да, жив­шие в верх­ней долине Роны (Вал­лис и Ваадт) пле­ме­на были поко­ре­ны Цеза­рем, одна­ко они же упо­ми­на­ют­ся в чис­ле тех пле­мен, кото­рые при­чи­ня­ли мно­го хло­пот пол­ко­во­д­цам Окта­ви­а­на. С дру­гой сто­ро­ны, мир­ное насе­ле­ние 18 галль­ских погра­нич­ных окру­гов жало­ва­лось на посто­ян­ные втор­же­ния ретов. Невоз­мож­но, да и нет надоб­но­сти, давать исто­рию мно­го­чис­лен­ных похо­дов, пред­при­ня­тых Авгу­стом для устра­не­ния это­го зла; они не были вне­се­ны в рим­ские три­ум­фаль­ные фасты, да и по сво­е­му харак­те­ру не заслу­жи­ва­ли это­го; тем не менее имен­но бла­го­да­ря этим похо­дам на север­ной окра­ине Ита­лии впер­вые был уста­нов­лен мир. Впро­чем, мож­но отме­тить поко­ре­ние намест­ни­ком Илли­рии выше­упо­мя­ну­тых кам­му­нов в 738 г. [16 г.], а так­же поко­ре­ние неко­то­рых лигу­рий­ских пле­мен в рай­оне Нип­пы в 740 г. [14 г.], ибо оба эти фак­та свиде­тель­ст­ву­ют о том, какое силь­ное дав­ле­ние ока­зы­ва­ли эти непо­кор­ные пле­ме­на на Ита­лию даже в середине прав­ле­ния Авгу­ста. Если впо­след­ст­вии в отче­те о сво­ем управ­ле­нии импе­ри­ей Август заявил, что ни одно из этих мел­ких пле­мен не потер­пе­ло от него неспра­вед­ли­во­го наси­лия, то его сло­ва озна­ча­ют, что назван­ным пле­ме­нам были предъ­яв­ле­ны тре­бо­ва­ния усту­пить свои обла­сти и пере­ме­нить места житель­ства, на что они отве­ти­ли сопро­тив­ле­ни­ем. Лишь неболь­шой союз гор­ных кан­то­нов под вла­стью Кот­тия, царя Сегу­зи­о­на (Суза), без борь­бы при­ми­рил­ся с новым поряд­ком вещей.

Поко­ре­ние ретов

Теат­ром этих войн были южные скло­ны и доли­ны Альп. Затем в 739 г. [15 г.] рим­ляне проч­но укре­пи­лись на север­ных скло­нах гор и в обла­сти к севе­ру от Сельн. Для обо­их пасын­ков Авгу­ста — Тибе­рия, впо­след­ст­вии став­ше­го импе­ра­то­ром, и его бра­та Дру­за, — при­ня­тых в чле­ны импе­ра­тор­ско­го дома, уча­стие в этих похо­дах явля­лось нача­лом пред­на­зна­чен­ной для них воен­ной карье­ры; здесь перед ними откры­ва­лась воз­мож­ность без боль­шо­го труда заво­е­вать побед­ные лав­ры. Отпра­вив­шись из Ита­лии вверх по долине Адидже, Друз про­ник в Ретий­ские Аль­пы, где одер­жал свою первую победу; в даль­ней­шем про­дви­же­нии впе­ред ему ока­зал помощь в обла­сти гель­ве­тов его брат, быв­ший тогда намест­ни­ком Гал­лии. На Боден­ском озе­ре рим­ские три­е­ры нанес­ли пора­же­ние чел­нам вин­де­ли­ков. 1 авгу­ста 739 г. [15 г.], в день рож­де­ния импе­ра­то­ра, близ исто­ков Дуная было дано послед­нее сра­же­ние, в резуль­та­те кото­ро­го Ретия и Вин­де­ли­кия, т. е. область, охва­ты­вав­шая нынеш­ние Тироль, восточ­ную Швей­ца­рию и Бава­рию, были при­со­еди­не­ны с.31 к Рим­ской импе­рии. Импе­ра­тор Август отпра­вил­ся в Гал­лию, чтобы лич­но следить за ходом устрой­ства новой про­вин­ции. Несколь­ко лет спу­стя у скло­нов Альп, на бере­гу Гену­эз­ско­го зали­ва, на гос­под­ст­ву­ю­щей над Мона­ко воз­вы­шен­но­сти, с кото­рой откры­ва­ет­ся широ­кий вид на Тиррен­ское море, от име­ни бла­го­дар­ной Ита­лии импе­ра­то­ру Авгу­сту был воз­двиг­нут памят­ник, следы кото­ро­го сохра­ни­лись и до сих пор. Памят­ник этот был воз­двиг­нут в озна­ме­но­ва­ние того, что в прав­ле­ние Авгу­ста все аль­пий­ские наро­ды верх­не­го и ниж­не­го моря — в над­пи­си пере­чис­ле­но все­го сорок шесть наро­дов — были под­чи­не­ны рим­ля­нам, Это было сущей прав­дой.

Устрой­ство Ретии

Реор­га­ни­за­ция новых обла­стей была гораздо более труд­ным делом, чем их заво­е­ва­ние, в осо­бен­но­сти пото­му, что это­му неред­ко меша­ло внут­ри­по­ли­ти­че­ское поло­же­ние. Так как основ­ные воен­ные силы долж­ны были нахо­дить­ся вне пре­де­лов Ита­лии, пра­ви­тель­ству сле­до­ва­ло при­нять меры, чтобы круп­ные воен­ные соеди­не­ния были по воз­мож­но­сти уда­ле­ны от гра­ниц Ита­лии; весь­ма веро­ят­но, что самое заня­тие Ретии было в извест­ной сте­пе­ни вызва­но стрем­ле­ни­ем окон­ча­тель­но уда­лить из Верх­ней Ита­лии воен­ные части, кото­рые до сих пор были здесь, веро­ят­но, необ­хо­ди­мы; по край­ней мере имен­но это и было достиг­ну­то в резуль­та­те заво­е­ва­ния Ретии. 19 Далее, каза­лось бы, для воен­ных пози­ций, необ­хо­ди­мых в этой ново­при­об­ре­тен­ной обла­сти, сле­до­ва­ло в первую оче­редь создать круп­ный центр на север­ном склоне Альп; одна­ко в дей­ст­ви­тель­но­сти было сде­ла­но как раз обрат­ное. Меж­ду Ита­ли­ей, с одной сто­ро­ны, и круп­ны­ми воен­ны­ми соеди­не­ни­я­ми на Рейне и Дунае — с дру­гой, была созда­на поло­са мел­ких намест­ни­честв, кото­рые все заме­ща­лись толь­ко по назна­че­нию импе­ра­то­ра, исклю­чи­тель­но из лиц несе­на­тор­ско­го зва­ния. Ита­лия была отде­ле­на от южно­галль­ской про­вин­ции тре­мя неболь­ши­ми воен­ны­ми окру­га­ми: это были При­мор­ские Аль­пы (фран­цуз­ский депар­та­мент При­мор­ских Альп и италь­ян­ская про­вин­ция Кунео), Кот­тий­ские Аль­пы с глав­ным горо­дом Сегу­зио­ном (Суза) и, веро­ят­но, Грай­ские Аль­пы (восточ­ная Савойя). Наи­бо­лее зна­чи­тель­ным из этих окру­гов были Кот­тий­ские Аль­пы, нахо­див­ши­е­ся неко­то­рое вре­мя в управ­ле­нии уже назван­но­го нами кан­то­наль­но­го князь­ка Кот­тия и его потом­ков в фор­ме зави­си­мо­го вла­де­ния6. Впро­чем, все три окру­га име­ли неко­то­рые воен­ные силы; бли­жай­шим их назна­че­ни­ем было под­дер­жи­вать обще­ст­вен­ную без­опас­ность в соот­вет­ст­ву­ю­щем рай­оне, с.32 в первую же оче­редь — на важ­ней­ших пере­се­кав­ших его импер­ских доро­гах. Доли­на же верх­ней Роны, т. е. Вал­лис, и недав­но заво­е­ван­ная Ретия были под­чи­не­ны воен­но­му коман­ди­ру обыч­но­го ран­га, но с рас­ши­рен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми; здесь так­же нуж­но было содер­жать доволь­но круп­ный отряд; чтобы, по воз­мож­но­сти, сокра­тить чис­лен­ность это­го отряда, зна­чи­тель­ная часть насе­ле­ния Ретии была высе­ле­на в дру­гие рай­о­ны. Коль­цо замы­ка­лось про­вин­ци­ей Норик, полу­чив­шей в основ­ном такое же устрой­ство, как Вал­лис и Ретия, и зани­мав­шей бо́льшую часть терри­то­рии нынеш­ней Австрии. Эта обшир­ная и пло­до­род­ная область без осо­бо­го сопро­тив­ле­ния под­чи­ни­лась рим­ско­му гос­под­ству; пер­во­на­чаль­но здесь было, веро­ят­но, созда­но зави­си­мое кня­же­ство, но вско­ре князь, кото­рый, впро­чем, так­же зави­сел от Рима, был заме­нен импе­ра­тор­ским про­ку­ра­то­ром. Прав­да, часть рейн­ских и дунай­ских леги­о­нов была сосре­дото­че­на в непо­сред­ст­вен­ном сосед­стве с ретий­ской гра­ни­цей у Вин­до­нис­сы и с гра­ни­цей Нори­ка у Пето­ви­о­на, оче­вид­но с той целью, чтобы они ока­зы­ва­ли дав­ле­ние на сосед­нюю про­вин­цию; одна­ко ни армий пер­во­го ран­га, состо­я­щих из леги­о­нов под коман­до­ва­ни­ем сенат­ских гене­ра­лов, ни сенат­ских намест­ни­ков в этом про­ме­жу­точ­ном рай­оне не было. В таком поряд­ке весь­ма ярко ска­зы­ва­ет­ся недо­ве­рие к кол­ле­ги­аль­но­му орга­ну, управ­ляв­ше­му государ­ст­вом наряду с импе­ра­то­ром.

Доро­ги и коло­нии в Аль­пах

Глав­ной целью этой орга­ни­за­ции было наряду с уми­ротво­ре­ни­ем Ита­лии созда­ние без­опас­но­го сооб­ще­ния с севе­ром, пред­став­ляв­ше­го не мень­шую важ­ность для тор­го­вых сно­ше­ний, чем для воен­ных нужд. К раз­ре­ше­нию этой зада­чи Август при­сту­пил с исклю­чи­тель­ной энер­ги­ей; неда­ром доныне его имя зву­чит в назва­ни­ях горо­дов Аосты и Аугс­бур­га, а может быть, так­же в назва­нии Юлий­ских Альп. При Авгу­сте была при­веде­на в порядок и про­дол­же­на ста­рая бере­го­вая доро­га, про­хо­див­шая теперь от лигу­рий­ско­го бере­га через Гал­лию и Испа­нию до Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на; но эта доро­га мог­ла 20 слу­жить толь­ко тор­го­вым целям. При Авгу­сте же была отстро­е­на уже упо­ми­нав­шим­ся кня­зем Сузы доро­га через Кот­тий­ские Аль­пы, впер­вые про­ло­жен­ная Пом­пе­ем (III, 27); доро­га эта была назва­на по име­ни закон­чив­ше­го ее кня­зя; это был тоже тор­го­вый путь через Турин и Сузу, соеди­нив­ший Ита­лию с глав­ным тор­го­вым цен­тром южной Гал­лии — Аре­ла­том. Но соб­ст­вен­но воен­ная доро­га, непо­сред­ст­вен­но увя­зав­шая Ита­лию с лаге­ря­ми на Рейне, вела через доли­ну Дора Бал­теи из Ита­лии к сто­ли­це Гал­лии — Лио­ну и к Рей­ну. В пери­од рес­пуб­ли­ки был под­чи­нен выход в эту доли­ну посред­ст­вом осно­ва­ния Эпо­редии (Иврея). Теперь Август пол­но­стью овла­дел этой доли­ной. При этом он не толь­ко поко­рил ее жите­лей, все еще бес­по­кой­ных салас­сов, с кото­ры­ми ему при­шлось сра­жать­ся уже в дал­мат­ской войне, но и бук­валь­но истре­бил их; 36 тыс. тузем­цев, в том чис­ле 8 тыс. бое­спо­соб­ных муж­чин, было про­да­но с.33 в раб­ство на рын­ке Эпо­редии, при­чем их поку­па­те­ли обя­за­лись ни одно­го из них не отпус­кать на сво­бо­ду в тече­ние 20 лет. Лагерь, из кото­ро­го в 729 г. [25 г.] высту­пил пол­ко­во­дец Авгу­ста Варрон Муре­на, чтобы нане­сти салас­сам окон­ча­тель­ное пора­же­ние, пре­вра­тил­ся в кре­пость, кото­рая после засе­ле­ния ее тре­мя тыся­ча­ми сол­дат импе­ра­тор­ской гвар­дии долж­на была охра­нять пути сооб­ще­ния; это — город Авгу­ста Пре­то­рия, нынеш­няя Аоста, сте­ны и баш­ни кото­рой, воз­двиг­ну­тые в то вре­мя, сто­ят еще и поныне. Эта кре­пость впо­след­ст­вии гос­под­ст­во­ва­ла над дву­мя аль­пий­ски­ми доро­га­ми, одна из кото­рых про­хо­ди­ла через Грай­ские Аль­пы и Малый Сен-Бер­нар, вдоль верх­ней Изе­ры и Роны к Лио­ну, а дру­гая — через Пен­нин­ские Аль­пы и Боль­шой Сен-Бер­нар к долине Роны и Женев­ско­му озе­ру, а оттуда в доли­ны Аара и Рей­на. Одна­ко город был осно­ван для охра­ны пер­вой из этих дорог, так как вна­ча­ле он имел толь­ко запад­ные и восточ­ные ворота; впро­чем, ина­че и быть не мог­ло, так как кре­пость была постро­е­на за 10 лет до заня­тия Ретии; кро­ме того, в те годы еще не суще­ст­во­ва­ло лаге­рей на Рейне в том виде, как они были орга­ни­зо­ва­ны позд­нее, и оче­ред­ной зада­чей явля­лось уста­нов­ле­ние пря­мой свя­зи меж­ду сто­ли­ца­ми Ита­лии и Гал­лии. Мы уже упо­ми­на­ли об осно­ва­нии в рай­оне Дуная Эмо­ны на верх­нем тече­нии Савы при ста­рой тор­го­вой доро­ге, соеди­няв­шей через Юлий­ские Аль­пы Акви­лею с обла­стью Пан­но­нии; эта доро­га была в то же вре­мя глав­ным путем для пере­дви­же­ния войск меж­ду Ита­ли­ей и при­ду­най­ской обла­стью. Нако­нец в свя­зи с заво­е­ва­ни­ем Ретии была постро­е­на доро­га, про­хо­див­шая из край­не­го ита­лий­ско­го горо­да Триден­та (Три­ент) вверх по долине р. Адидже к осно­ван­ной в стране вин­де­ли­ков Авгу­сте, нынеш­не­му Аугс­бур­гу, и далее, к верх­не­му Дунаю. Когда впо­след­ст­вии сын пол­ко­во­д­ца, впер­вые про­ник­ше­го в эту область, сде­лал­ся импе­ра­то­ром, доро­га эта полу­чи­ла назва­ние Клав­ди­е­вой7. Она уста­нав­ли­ва­ла необ­хо­ди­мую для воен­ных целей связь меж­ду Рети­ей и Ита­ли­ей; одна­ко ввиду срав­ни­тель­но неболь­шо­го зна­че­ния ретий­ской армии, а так­же, веро­ят­но, ввиду боль­шой затруд­ни­тель­но­сти сооб­ще­ния, она нико­гда не име­ла тако­го зна­че­ния, как доро­га на Аосту.

с.34 21 Таким обра­зом рим­ляне проч­но укре­пи­лись в аль­пий­ских про­хо­дах и на север­ных скло­нах Альп. По ту сто­ро­ну Альп, на восток от Рей­на, про­сти­ра­лись зем­ли гер­ман­цев, а к югу от Дуная — область пан­нон­цев и мезий­цев. Вско­ре после заня­тия Ретии рим­ля­на­ми они пере­шли в наступ­ле­ние и здесь, при­том почти одно­вре­мен­но в том и дру­гом направ­ле­нии. Рас­смот­рим сна­ча­ла ход собы­тий на Дунае.

Учреж­де­ние про­вин­ции Илли­ри­ка

При­ду­най­ская область, по всей веро­ят­но­сти, нахо­див­ша­я­ся до 727 г. [27 г.] под общим управ­ле­ни­ем с Верх­ней Ита­ли­ей, в этом году в свя­зи с общей реор­га­ни­за­ци­ей импе­рии была пре­вра­ще­на в само­сто­я­тель­ный адми­ни­ст­ра­тив­ный округ Илли­рик с осо­бым намест­ни­ком. Этот округ состо­ял из Дал­ма­ции с ее внут­рен­ней обла­стью до Дри­ны, за исклю­че­ни­ем южной части побе­ре­жья, уже дав­но при­над­ле­жав­шей к Македон­ской про­вин­ции, и из рим­ских вла­де­ний в стране пан­нон­цев на Саве. Область меж­ду Гемом и Дуна­ем до Чер­но­го моря, неза­дол­го до это­го под­чи­нен­ная Риму Крас­сом, состо­я­ла наравне с Нори­ком и Рети­ей под рим­ским про­тек­то­ра­том; хотя, таким обра­зом, эти зем­ли и не при­над­ле­жа­ли к адми­ни­ст­ра­тив­но­му рай­о­ну Илли­ри­ка, они все же зави­се­ли от его намест­ни­ка. Дале­ко еще не уми­ротво­рен­ная Фра­кия к югу от Гема в воен­ном отно­ше­нии была под­чи­не­на ему же. Резуль­та­том этой пер­во­на­чаль­ной орга­ни­за­ции, сохра­нив­шей­ся до позд­ней­шей эпо­хи, было то, что вся при­ду­най­ская область от Ретии до Мёзии состав­ля­ла один тамо­жен­ный округ под назва­ни­ем Илли­рик в более широ­ком смыс­ле. Леги­о­ны сто­я­ли толь­ко в соб­ст­вен­но Илли­ри­ке, в про­чих же окру­гах импер­ских войск, веро­ят­но, не было вовсе, за исклю­че­ни­ем, быть может, отдель­ных мел­ких отрядов. Глав­но­ко­ман­дую­щим в новой про­вин­ции был про­кон­сул, полу­чав­ший свои пол­но­мо­чия от сена­та, тогда как сол­да­ты и офи­це­ры, разу­ме­ет­ся, были под­чи­не­ны импе­ра­то­ру. О серь­ез­ном харак­те­ре наступ­ле­ния, пред­при­ня­то­го после заво­е­ва­ния Ретии, гово­рит то обсто­я­тель­ство, что коман­до­ва­ние в при­ду­най­ской обла­сти при­нял сопра­ви­тель Авгу­ста — Агрип­па, кото­ро­му по зако­ну дол­жен был под­чи­нять­ся про­кон­сул Илли­ри­ка, а когда эта ком­би­на­ция рас­стро­и­лась вслед­ст­вие вне­зап­ной смер­ти Агрип­пы вес­ною 742 г. [12 г.], Илли­рик год спу­стя посту­пил в веде­ние импе­ра­то­ра, и таким обра­зом глав­ное коман­до­ва­ние полу­чи­ли здесь импе­ра­тор­ские пол­ко­вод­цы. Вско­ре здесь воз­ник­ли три воен­ных цен­тра, в резуль­та­те чего при­ду­най­ская область и в адми­ни­ст­ра­тив­ном отно­ше­нии была разде­ле­на на три части. Вме­сто мел­ких кня­жеств в заво­е­ван­ной Крас­сом обла­сти была орга­ни­зо­ва­на про­вин­ция Мёзия, намест­ник кото­рой стал с это­го вре­ме­ни охра­нять гра­ни­цу от напа­де­ний даков и бастар­нов, сосре­дото­чив вой­ска на терри­то­рии совре­мен­ных Сер­бии и Бол­га­рии. Чтобы дер­жать в покор­но­сти все еще строп­ти­вых дал­ма­тов, часть леги­о­нов была рас­по­ло­же­на в преж­ней про­вин­ции Илли­ри­ке, по рекам Кер­ке и Цетине. Глав­ные силы сто­я­ли в Пан­но­нии, на Саве, с.35 пред­став­ляв­шей тогда гра­ни­цу импе­рии. Хро­но­ло­ги­че­скую после­до­ва­тель­ность это­го раз­ме­ще­ния леги­о­нов и орга­ни­за­ции 22 про­вин­ций точ­но уста­но­вить невоз­мож­но; веро­ят­но, про­ис­хо­див­шие в то вре­мя зна­чи­тель­ные вой­ны с пан­нон­ца­ми и фра­кий­ца­ми, к опи­са­нию кото­рых мы сей­час перей­дем, преж­де все­го при­ве­ли к учреж­де­нию намест­ни­че­ства Мёзии, и лишь спу­стя неко­то­рое вре­мя леги­о­ны, сто­яв­шие в Дал­ма­ции, а так­же на Саве, полу­чи­ли соб­ст­вен­ных глав­но­ко­ман­дую­щих.

Пер­вая Пан­нон­ская вой­на Тибе­рия

Так как экс­пе­ди­ции про­тив пан­нон­цев и гер­ман­цев явля­лись как бы повто­ре­ни­ем в более широ­ком мас­шта­бе ретий­ской кам­па­нии, то, есте­ствен­но, и вожди, постав­лен­ные во гла­ве их с титу­лом импе­ра­тор­ских лега­тов, были те же самые; сно­ва мы встре­ча­ем чле­нов импе­ра­тор­ско­го дома — Тибе­рия, при­няв­ше­го коман­до­ва­ние в Илли­ри­ке вме­сто Агрип­пы, и Дру­за, отпра­вив­ше­го­ся на Рейн; оба они уже не были неопыт­ны­ми юнца­ми; это были мужи в цве­те лет, вполне достой­ные сто­яв­ших перед ними труд­ных задач.

В непо­сред­ст­вен­ных пово­дах к войне в при­ду­най­ской обла­сти недо­стат­ка не было. Раз­бой­ни­чьи отряды из Пан­но­нии и даже из мир­но­го Нори­ка в 738 г. [16 г.] совер­ша­ли свои гра­би­тель­ские набе­ги вплоть до самой Ист­рии. Спу­стя два года под­власт­ное насе­ле­ние про­вин­ции Илли­ри­ка под­ня­ло воору­жен­ное вос­ста­ние, и хотя вско­ре, когда Агрип­па осе­нью 741 г. [13 г.] при­нял коман­до­ва­ние, илли­рий­цы без вся­ко­го сопро­тив­ле­ния сно­ва под­чи­ни­лись рим­ля­нам, вол­не­ния, по-види­мо­му, воз­об­но­ви­лись тот­час после смер­ти Агрип­пы. Мы не в состо­я­нии опре­де­лить, насколь­ко эти сооб­ще­ния рим­ских источ­ни­ков соот­вет­ст­ву­ют истине; насто­я­щей при­чи­ной и целью этой вой­ны было, несо­мнен­но, рас­ши­ре­ние рим­ской гра­ни­цы, кото­ро­го тре­бо­ва­ло общее поли­ти­че­ское поло­же­ние. Наши сведе­ния о трех похо­дах Тибе­рия в Пан­но­нию меж­ду 742 и 744 гг. [12—10 гг.] чрез­вы­чай­но скуд­ны. Соглас­но сооб­ще­нию пра­ви­тель­ства, их резуль­та­том было рас­ши­ре­ние гра­ни­цы про­вин­ции Илли­ри­ка до Дуная. Несо­мнен­но, отныне Дунай на всем сво­ем про­тя­же­нии счи­тал­ся гра­ни­цей рим­ской обла­сти, но это отнюдь не озна­ча­ло, что все это обшир­ное про­стран­ство было по-насто­я­ще­му под­чи­не­но или хотя бы окку­пи­ро­ва­но. Наи­бо­лее энер­гич­ное сопро­тив­ле­ние ока­за­ли Тибе­рию уже ранее объ­яв­лен­ные рим­ски­ми под­дан­ны­ми пле­ме­на, в осо­бен­но­сти дал­ма­ты; сре­ди пле­мен, впер­вые дей­ст­ви­тель­но поко­рен­ных Тибе­ри­ем в это вре­мя, самым зна­чи­тель­ным были пан­нон­ские брев­ки на ниж­ней Саве. Едва ли рим­ские вой­ска во вре­мя этих похо­дов пере­шли Дра­ву; о пере­не­се­нии же их посто­ян­ных лаге­рей на Дунай не может быть и речи. Прав­да, область меж­ду Савой и Дра­вой была окку­пи­ро­ва­на, а глав­ная квар­ти­ра илли­рий­ской север­ной армии из Сис­кии на Саве была пере­не­се­на в Пето­ви­он (Птуй) на сред­ней Дра­ве; в то же вре­мя в толь­ко что заня­той обла­сти Норик рим­ские гар­ни­зо­ны были рас­по­ло­же­ны до Дуная у Кар­ну­та (Пет­ро­нелль, близ Вены), быв­ше­го в то вре­мя самым край­ним с.36 восточ­ным горо­дом Нори­ка. Обшир­ная область меж­ду Дра­вой и Дуна­ем — нынеш­няя запад­ная Вен­грия — в то вре­мя, по-види­мо­му, даже не была окку­пи­ро­ва­на. Это соот­вет­ст­во­ва­ло обще­му пла­ну пред­при­ня­то­го наступ­ле­ния; коман­до­ва­ние ста­ра­лось уста­но­вить связь с галль­ской арми­ей, и есте­ствен­ным опор­ным пунк­том для новой импер­ской гра­ни­цы на севе­ро-восто­ке был не Офен, а Вена.

Поход Пизо­на во Фра­кию

Извест­ным допол­не­ни­ем к этой пан­нон­ской экс­пе­ди­ции Тибе­рия был поход про­тив фра­кий­цев, пред­при­ня­тый в это же вре­мя Луци­ем Пизо­ном, едва ли не пер­вым насто­я­щим намест­ни­ком Мёзии. На оче­реди сто­я­ло поко­ре­ние двух боль­ших сосед­них наро­дов — 23 илли­рий­цев8 и фра­кий­цев, — о кото­рых мы более подроб­но будем гово­рить в одной из сле­дую­щих глав. Пле­ме­на внут­рен­ней Фра­кии ока­за­лись еще более строп­ти­вы­ми, неже­ли илли­рий­цы, и не были склон­ны под­чи­нять­ся сво­им царь­кам, став­лен­ни­кам Рима; в 738 г. [16 г.] при­шлось отпра­вить в их область рим­скую армию на помощь кня­зьям про­тив бес­сов. Если бы мы рас­по­ла­га­ли более точ­ны­ми дан­ны­ми о воен­ных дей­ст­ви­ях, кото­рые про­ис­хо­ди­ли во Фра­кии и в Илли­ри­ке меж­ду 741 и 743 гг. [13—11 гг.], то, весь­ма веро­ят­но, ока­за­лось бы, что одно­вре­мен­но высту­пав­шие про­тив рим­лян фра­кий­цы и илли­рий­цы дей­ст­во­ва­ли сооб­ща. Не под­ле­жит сомне­нию, что фра­кий­ские пле­ме­на, жив­шие к югу от Гема, а, воз­мож­но, так­же и пле­ме­на, жив­шие в Мёзии, при­ни­ма­ли уча­стие в этой нацио­наль­ной войне; несо­мнен­но так­же, что фра­кий­цы сопро­тив­ля­лись не менее упор­но, неже­ли илли­рий­цы. Для них это была так­же и рели­ги­оз­ная вой­на, ибо они не забы­ли об отня­том рим­ля­на­ми у бес­сов свя­ти­ли­ще Дио­ни­са9, пере­дан­ном сто­рон­ни­кам рим­лян, одрис­ским кня­зьям; во гла­ве вос­ста­ния сто­ял жрец это­го свя­ти­ли­ща, а направ­ле­но оно было в первую оче­редь про­тив одрис­ских кня­зей. Один из них был взят в плен и убит, дру­гой изгнан; повстан­цы, частич­но воору­жен­ные по рим­ско­му образ­цу и поза­им­ст­во­вав­шие у рим­лян неко­то­рые навы­ки дис­ци­пли­ны, в пер­вом столк­но­ве­нии с Пизо­ном одер­жа­ли победу и про­ник­ли до самой Македо­нии и фра­кий­ско­го Хер­со­не­са; опа­са­лись даже их втор­же­ния в Азию. Одна­ко рим­ская с.37 дис­ци­пли­на в кон­це кон­цов одер­жа­ла верх и над этим храб­рым про­тив­ни­ком; в резуль­та­те несколь­ких похо­дов Пизон сло­мил сопро­тив­ле­ние повстан­цев; воен­ное коман­до­ва­ние Мёзии, создан­ное на «фра­кий­ском бере­гу» либо тогда же, либо вско­ре после того, нару­ши­ло связь меж­ду дако-фра­кий­ски­ми пле­ме­на­ми; пле­ме­на по лево­му бере­гу Дуная ока­за­лись изо­ли­ро­ва­ны от сво­их соро­ди­чей к югу от Гема, и рим­ское гос­под­ство в обла­сти ниж­не­го Дуная упро­чи­лось надол­го.

Напа­де­ние гер­ман­цев

Гер­ман­цы еще более ощу­ти­тель­но, чем пан­нон­цы и фра­кий­цы, дали рим­ля­нам почув­ст­во­вать, что суще­ст­ву­ю­щий порядок вещей дол­го не про­дер­жит­ся. Со вре­мен Цеза­ря гра­ни­цей импе­рии слу­жил Рейн от Боден­ско­го озе­ра до устья (III, 209). Рейн не был гра­ни­цей меж­ду наро­да­ми, так как уже в глу­бо­кой древ­но­сти на севе­ро-восто­ке Гал­лии кель­ты сме­ши­ва­лись с гер­ман­ца­ми, а тре­ве­ры и нер­вии были бы не прочь счи­тать себя гер­ман­ца­ми (III, 198); на сред­нем Рейне Цезарь сам пере­се­лил на посто­ян­ное житель­ство остат­ки пол­чищ Арио­ви­ста: три­бо­ков (в Эль­за­се), неме­тов (в рай­оне Шпей­е­ра) и ван­ги­о­нов (в рай­оне Ворм­са). Прав­да, эти лево­бе­реж­ные гер­ман­цы были более послуш­ны­ми под­дан­ны­ми Рима, чем кель­ты, и не они 24 откры­ли ворота Гал­лии сво­им пра­во­бе­реж­ным зем­ля­кам. Послед­ние уже издав­на совер­ша­ли гра­би­тель­ские набе­ги на дру­гую сто­ро­ну реки и, не забыв о сво­их неод­но­крат­ных, напо­ло­ви­ну удач­ных попыт­ках утвер­дить­ся здесь, явля­лись так­же и незва­ны­ми. Един­ст­вен­ное гер­ман­ское пле­мя на пра­вом бере­гу Рей­на, уже при Цеза­ре отде­лив­ше­е­ся от сво­их зем­ля­ков и став­шее под покро­ви­тель­ство рим­лян, убии, долж­но было спа­сать­ся от нена­ви­сти сво­их раз­дра­жен­ных сопле­мен­ни­ков и искать на рим­ском бере­гу защи­ты и новых мест для житель­ства (716) [38 г.]. Хотя в то вре­мя Агрип­па лич­но нахо­дил­ся в Гал­лии, под­готов­ка к сици­лий­ской войне поме­ша­ла ему ока­зать уби­ям суще­ст­вен­ную помощь; он пере­шел Рейн лишь для того, чтобы спо­соб­ст­во­вать их пере­се­ле­нию на левый берег. Из это­го посе­ле­ния впо­след­ст­вии воз­ник город Кёльн. Не гово­ря уже о том, что на пра­вом бере­гу Рей­на рим­ские куп­цы посто­ян­но тер­пе­ли при­тес­не­ния от гер­ман­цев, в свя­зи с чем в 729 г. [25 г.] была совер­ше­на экс­пе­ди­ция за Рейн, а в 734 г. [20 г.] Агрип­па изгнал из Гал­лии пере­шед­шие туда из-за Рей­на тол­пы гер­ман­цев, в 738 г. [16 г.] на том бере­гу нача­лось более широ­кое дви­же­ние пле­мен, целью кото­ро­го было гран­ди­оз­ное втор­же­ние.

Пора­же­ние Лол­лия

Пер­вы­ми высту­пи­ли сугам­бры с Рура и вме­сте с ними их соседи, узи­пии, жив­шие в север­ной части доли­ны Лип­пе, и тенк­те­ры с юга этой доли­ны; они схва­ти­ли жив­ших в этой обла­сти рим­ских куп­цов и всех их рас­пя­ли на кре­стах, а затем пере­шли Рейн и при­ня­лись на широ­ком про­стран­стве гра­бить галль­ские окру­га; когда же намест­ник Гер­ма­нии выслал про­тив них лега­та Мар­ка Лол­лия с пятым леги­о­ном, они сна­ча­ла захва­ти­ли его кон­ни­цу, а затем обра­ти­ли с.38 в позор­ное бег­ство самый леги­он, при­чем в их руки попа­ло одно зна­мя. После это­го они спо­кой­но вер­ну­лись к себе на роди­ну. Эта неуда­ча рим­ско­го ору­жия, сама по себе несу­ще­ст­вен­ная, при­об­ре­та­ла серь­ез­ное зна­че­ние в свя­зи с дви­же­ни­ем, про­ис­хо­див­шим в Гер­ма­нии, и небла­го­при­ят­ным настро­е­ни­ем в Гал­лии; Август сам отпра­вил­ся в под­верг­шу­ю­ся напа­де­нию про­вин­цию, и весь­ма веро­ят­но, что все про­ис­шед­шее послу­жи­ло бли­жай­шим пово­дом для той гран­ди­оз­ной насту­па­тель­ной опе­ра­ции, кото­рая нача­лась ретий­ской вой­ной 739 г. [15 г.] и в даль­ней­шем при­ве­ла к похо­дам Тибе­рия в Илли­рик и Дру­за в Гер­ма­нию.

Вой­на Дру­за в Гер­ма­нии

Нерон Клав­дий Друз, сын Ливии, родил­ся в 716 г. [38 г.] в доме ново­го супру­га Ливии, буду­ще­го импе­ра­то­ра Авгу­ста, кото­рый любил и вос­пи­ты­вал его как сво­его соб­ст­вен­но­го сына (злые язы­ки утвер­жда­ли, что он дей­ст­ви­тель­но был сыном Авгу­ста). Друз пле­нял всех сво­ей муже­ст­вен­ной кра­сотой и при­вет­ли­вым обра­ще­ни­ем; он был храб­рым вои­ном и спо­соб­ным пол­ко­вод­цем, откры­то выска­зы­вал свое пре­кло­не­ние перед древ­ней рес­пуб­ли­кой и во всех отно­ше­ни­ях был самым попу­ляр­ным из лиц импе­ра­тор­ской фами­лии. По воз­вра­ще­нии Авгу­ста в Ита­лию (741) [13 г.] Друз всту­пил в управ­ле­ние Гал­ли­ей и при­нял глав­ное коман­до­ва­ние в войне про­тив гер­ман­цев, поко­ре­ни­ем кото­рых рим­ляне реши­ли нако­нец занять­ся всерь­ез. Мы не име­ем воз­мож­но­сти хотя бы при­бли­зи­тель­но опре­де­лить чис­лен­ность сто­яв­шей в то вре­мя на Рейне армии и выяс­нить поло­же­ние гер­ман­цев; ясно лишь, что гер­ман­цы были не в силах ока­зать серь­ез­ное сопро­тив­ле­ние обще­му наступ­ле­нию рим­лян. Область Нек­ка­ра, неко­гда заня­тая гель­ве­та­ми (II, 159), а затем дол­гое вре­мя быв­шая ябло­ком раздо­ра меж­ду ними и гер­ман­ца­ми, лежа­ла в запу­сте­нии и под­чи­ня­лась частью недав­но поко­рен­ным вин­де­ли­кам, частью — при­няв­шим сто­ро­ну рим­лян гер­ман­цам, жив­шим в рай­оне 25 Страс­бур­га, Шпей­е­ра и Ворм­са. Далее к севе­ру, в обла­сти верх­не­го Май­на, жили мар­ко­ма­ны, — пожа­луй, самое могу­ще­ст­вен­ное из свев­ских пле­мен, впро­чем, иско­ни враж­до­вав­шее с гер­ман­ца­ми сред­не­го Рей­на. К севе­ру от Май­на жили хат­ты в горах Тау­на, далее, ниже по Рей­ну, — уже упо­мя­ну­тые тенк­те­ры, сугам­бры и узи­пии; за ними — могу­ще­ст­вен­ные херус­ки на Везе­ре и, кро­ме того, ряд вто­ро­сте­пен­ных пле­мен. Так как упо­мя­ну­тое выше напа­де­ние на рим­скую Гал­лию было про­из­веде­но имен­но эти­ми сред­не­рейн­ски­ми пле­ме­на­ми, в первую оче­редь сугамбра­ми, кара­тель­ная экс­пе­ди­ция Дру­за была направ­ле­на глав­ным обра­зом про­тив них; они, со сво­ей сто­ро­ны, так­же объ­еди­ни­лись про­тив Дру­за в целях общей защи­ты и созда­ния опол­че­ния, в состав кото­ро­го вошли отряды от всех этих окру­гов. Одна­ко фриз­ские пле­ме­на, жив­шие на побе­ре­жье Север­но­го моря, не при­мкну­ли к ним, сохра­нив свою тра­ди­ци­он­ную обособ­лен­ность.

Наступ­ле­ние нача­ли гер­ман­цы. Сугам­бры и их союз­ни­ки сно­ва схва­ти­ли всех рим­лян, кото­рых мог­ли встре­тить на сво­ем с.39 бере­гу; захва­чен­ные при этом цен­ту­ри­о­ны, в коли­че­стве 20 чело­век, были рас­пя­ты на кре­стах. Союз­ные пле­ме­на реши­ли сно­ва вторг­нуть­ся в Гал­лию и уже зара­нее поде­ли­ли меж­ду собою добы­чу: сугам­бры долж­ны были полу­чить людей, херус­ки — коней, а свев­ские пле­ме­на — золо­то и сереб­ро. В нача­ле 742 г. [12 г.] гер­ман­цы сно­ва попы­та­лись перей­ти Рейн, при­чем наде­я­лись най­ти под­держ­ку у сво­их лево­бе­реж­ных сопле­мен­ни­ков и рас­счи­ты­ва­ли даже на вос­ста­ние галль­ских окру­гов, в кото­рых в это вре­мя нача­лось недо­воль­ство в свя­зи с про­из­веден­ной у них необыч­ной иму­ще­ст­вен­ной пере­пи­сью. Одна­ко моло­дой пол­ко­во­дец сумел при­нять над­ле­жа­щие меры: он пода­вил дви­же­ние в рим­ской обла­сти ранее, чем оно успе­ло сколь­ко-нибудь окреп­нуть, отра­зил попыт­ку насту­паю­щих пле­мен пере­пра­вить­ся через реку, а затем пере­шел ее сам и под­верг раз­граб­ле­нию область узи­пи­ев и сугам­бров. Это было толь­ко пред­ва­ри­тель­ной обо­ро­ни­тель­ной мерой; широ­ко заду­ман­ный план этой вой­ны пред­по­ла­гал захват побе­ре­жья Север­но­го моря и устьев Эмса и Эль­бы. По-види­мо­му, имен­но в это вре­мя в силу обо­юд­но­го согла­ше­ния к Рим­ской импе­рии было при­со­еди­не­но мно­го­чис­лен­ное и храб­рое пле­мя бата­вов, жив­шее в дель­те Рей­на; с его помо­щью был про­веден канал, соеди­нив­ший Рейн через Зюй­дер­зее с Север­ным морем, что откры­ло для рейн­ско­го флота более без­опас­ный и корот­кий путь к устьям Эмса и Эль­бы. Вслед за бата­ва­ми чуже­зем­но­му гос­под­ству под­чи­ни­лись фри­зы север­но­го побе­ре­жья. Рим под­чи­нил себе эти пле­ме­на не столь­ко бла­го­да­ря сво­е­му воен­но­му пре­вос­ход­ству, сколь­ко бла­го­да­ря уме­рен­ной поли­ти­ке: пле­ме­на эти были почти пол­но­стью осво­бож­де­ны от упла­ты нало­гов, а лежав­шая на них воин­ская повин­ность носи­ла такой харак­тер, что не отпу­ги­ва­ла, а, напро­тив, при­вле­ка­ла их. Из пре­де­лов бата­вов и фри­зов экс­пе­ди­ция Дру­за напра­ви­лась по бере­гу Север­но­го моря; в откры­том море был захва­чен ост­ров Бур­ха­нис (быть может, нынеш­ний Бор­кум у восточ­ной Фри­слан­дии), на реке Эмсе рим­ский флот победил лодоч­ную фло­ти­лию брук­те­ров; Друз дошел до устья Везе­ра в обла­сти хав­ков. Прав­да, на обрат­ном пути флот наткнул­ся на неиз­вест­ные и опас­ные мели, и если бы фри­зы не дали выса­див­шей­ся после кораб­ле­кру­ше­ния рим­ской армии надеж­ных про­вод­ни­ков, то ее поло­же­ние ста­ло бы весь­ма тяже­лым. Тем не менее в резуль­та­те это­го пер­во­го похо­да побе­ре­жье от устья Рей­на до устья Везе­ра под­чи­ни­лось рим­ля­нам.

26 Когда таким обра­зом был захва­чен мор­ской берег, в сле­дую­щем (743) [11 г.] году нача­лось поко­ре­ние внут­рен­них обла­стей, зна­чи­тель­но облег­чав­ше­е­ся воз­ник­ши­ми сре­ди сред­не­рейн­ских гер­ман­цев раздо­ра­ми. Хат­ты не выста­ви­ли обе­щан­ных ими отрядов для пред­при­ня­то­го год назад напа­де­ния на Гал­лию; тогда, в поры­ве спра­вед­ли­во­го гне­ва, но вопре­ки всем сооб­ра­же­ни­ям поли­ти­ки, сугам­бры со все­ми сво­и­ми сила­ми напа­ли на зем­ли хат­тов, вслед­ст­вие чего их соб­ст­вен­ная область, рав­но как и область их соседей на Рейне, была без труда заня­та рим­ля­на­ми. с.40 Затем и хат­ты без сопро­тив­ле­ния под­чи­ни­лись вра­гам сво­их вра­гов; тем не менее им было при­ка­за­но очи­стить берег Рей­на и вза­мен это­го занять область, при­над­ле­жав­шую до тех пор сугамбрам. Рим­ля­нам поко­ри­лись так­же и могу­ще­ст­вен­ные херус­ки, жив­шие еще даль­ше от моря, на сред­нем Везе­ре. Жив­шие на ниж­нем Везе­ре хав­ки, в пред­ше­ст­ву­ю­щем году выдер­жав­шие напа­де­ние рим­лян с моря, теперь под­верг­лись ата­ке с суши, и, таким обра­зом, в обла­да­нии рим­лян ока­за­лась вся область меж­ду Рей­ном и Везе­ром, по край­ней мере ее важ­ней­шие стра­те­ги­че­ские пунк­ты. Прав­да, как и в про­шлом году, обрат­ный путь рим­ской армии едва не окон­чил­ся для нее ката­стро­фой. В узком про­хо­де у Арба­ло­на (место­на­хож­де­ние его неиз­вест­но), рим­ляне были со всех сто­рон окру­же­ны гер­ман­ца­ми; связь рим­ской армии с тылом была нару­ше­на; но без­упреч­ная дис­ци­пли­на леги­о­не­ров наряду с занос­чи­вой само­уве­рен­но­стью самих гер­ман­цев пре­вра­ти­ла казав­ше­е­ся неми­ну­е­мым пора­же­ние в бле­стя­щую победу10. В сле­дую­щем (744) [10 г.] году под­ня­ли вос­ста­ние хат­ты, не при­ми­рив­ши­е­ся с поте­рей сво­его преж­не­го места житель­ства; но теперь они, в свою оче­редь, ока­за­лись в оди­но­че­стве и после упор­но­го сопро­тив­ле­ния были побеж­де­ны рим­ля­на­ми, при­чем понес­ли нема­лые поте­ри (745) [9 г.]. Жив­шие на верх­нем Майне мар­ко­ма­ны, кото­рым после заня­тия рим­ля­на­ми обла­сти хат­тов рим­ское напа­де­ние гро­зи­ло в первую оче­редь, поста­ра­лись избе­жать его, отсту­пив в стра­ну бой­ев, Боге­мию11; здесь они уже были вне сфе­ры непо­сред­ст­вен­но­го рим­ско­го вла­ды­че­ства и мог­ли не вме­ши­вать­ся в борь­бу на Рейне. На всем про­стран­стве меж­ду Рей­ном и Везе­ром вой­на была окон­че­на. В 745 г. [9 г.] Друз смог всту­пить на пра­вый берег Везе­ра, в обла­сти херус­ков, и отсюда про­дви­нуть­ся до Эль­бы; эту реку он не пере­хо­дил, веро­ят­но полу­чив соот­вет­ст­ву­ю­щий при­каз. Во вре­мя это­го похо­да про­изо­шло нема­ло жар­ких схва­ток, одна­ко нигде сопро­тив­ле­ние не увен­ча­лось успе­хом. Но на обрат­ном пути, кото­рый лежал, по види­мо­му, вверх по тече­нию Заалы и оттуда к Везе­ру, рим­лян пора­зил тяже­лый удар не от руки вра­га, но по при­хо­ти сле­по­го слу­чая.

Смерть Дру­за

Рим­ский пол­ко­во­дец упал вме­сте с лоша­дью и сло­мал ногу; после 30 дней жесто­ких стра­да­ний он скон­чал­ся в дале­кой стране меж­ду Заалой и Везе­ром12, куда до него не про­ни­ка­ла ни одна 27 рим­ская армия; он с.41 скон­чал­ся на руках спеш­но при­быв­ше­го из Рима бра­та на трид­ца­том году жиз­ни в пол­ном созна­нии сво­их успе­хов и могу­ще­ства; дол­го с глу­бо­кой скор­бью опла­ки­ва­ли его кон­чи­ну род­ные и весь народ; но может быть, смерть была для него сча­стьем, ибо, взяв его из жиз­ни моло­дым, боги изба­ви­ли его от разо­ча­ро­ва­ний и горе­чи, кото­рые осо­бен­но тяже­ло пора­жа­ют силь­ных мира сего, тогда как свет­лый образ героя живет поныне в миро­вой исто­рии.

Про­дол­же­ние вой­ны Тибе­ри­ем

Смерть даро­ви­то­го пол­ко­во­д­ца не изме­ни­ла обще­го хода дел. Его брат Тибе­рий своевре­мен­но подо­спел, чтобы не толь­ко закрыть умер­ше­му гла­за, но и энер­гич­но вновь пове­сти вой­ска на даль­ней­шее заво­е­ва­ние Гер­ма­нии. В тече­ние двух сле­дую­щих лет (746, 747) [8, 7 гг.] Тибе­рий был глав­но­ко­ман­дую­щим в Ита­лии; за эти годы круп­ных столк­но­ве­ний не про­ис­хо­ди­ло, но рим­ские отряды появ­ля­лись повсюду на про­стран­стве меж­ду Рей­ном и Эль­бой; когда же Тибе­рий потре­бо­вал, чтобы все пле­ме­на офи­ци­аль­но при­зна­ли рим­ское вла­ды­че­ство, заявив при этом, что такое при­зна­ние он может при­нять лишь от всех пле­мен одно­вре­мен­но, они под­чи­ни­лись все без исклю­че­ния — в послед­нюю оче­редь сугам­бры, кото­рые, по суще­ству, конеч­но, не при­зна­ва­ли ника­ко­го мира. О воен­ных успе­хах, достиг­ну­тых Тибе­ри­ем, свиде­тель­ст­ву­ет пред­при­ня­тая вско­ре за этим экс­пе­ди­ция Луция Доми­ция Аге­но­бар­ба. Будучи намест­ни­ком Илли­ри­ка, Доми­ций высту­пил, по-види­мо­му, из Вин­де­ли­кии и ока­зал­ся в состо­я­нии отве­сти места для житель­ства одно­му ски­тав­ше­му­ся отряду гер­мун­ду­ров; во вре­мя этой экс­пе­ди­ции он достиг Эль­бы и пере­шел ее, не встре­тив сопро­тив­ле­ния13. Мар­ко­ма­ны в Боге­мии с.42 были совер­шен­но изо­ли­ро­ва­ны, а про­чая Гер­ма­ния на про­стран­стве меж­ду Рей­ном и Эль­бой сде­ла­лась рим­ской про­вин­ци­ей, хотя дале­ко еще не мир­ной.

Лагерь на левом бере­гу Рей­на

Мы можем лишь отча­сти пред­ста­вить себе создан­ную в то вре­мя воен­но-поли­ти­че­скую орга­ни­за­цию Гер­ма­нии, так как у нас нет точ­ных сведе­ний о мерах для защи­ты восточ­ной гра­ни­цы Гал­лии, кото­рые были при­ня­ты в более ран­нее вре­мя; с дру­гой сто­ро­ны, бо́льшая часть поряд­ков, уста­нов­лен­ных обо­и­ми бра­тья­ми, была уни­что­же­на в даль­ней­шем ходе собы­тий. На Рейне по-преж­не­му нахо­ди­лась погра­нич­ная охра­на; может быть, ее и хоте­ли устра­нить, 28 но все оста­лось по-ста­ро­му. Эль­ба пред­став­ля­ла собой поли­ти­че­скую гра­ни­цу импе­рии, подоб­но тому как в Илли­ри­ке такой гра­ни­цей слу­жил в то вре­мя Дунай, но Рейн оста­вал­ся лини­ей погра­нич­ной обо­ро­ны, и от при­рейн­ских лаге­рей шли пути сооб­ще­ния в тыл к круп­ным горо­дам и гава­ням Гал­лии14. Глав­ной квар­ти­рой во вре­мя этих похо­дов слу­жил «Ста­рый лагерь», Castra ve­te­ra, как его назы­ва­ли впо­след­ст­вии (Бир­тен близ Ксан­те­на), — пер­вая зна­чи­тель­ная воз­вы­шен­ность ниже Бон­на, на левом бере­гу Рей­на; в воен­ном отно­ше­нии «Ста­рый лагерь» соот­вет­ст­во­вал при­бли­зи­тель­но нынеш­не­му Везе­лю на пра­вом бере­гу Рей­на. Этот пункт, заня­тый, быть может, с само­го нача­ла рим­ско­го вла­ды­че­ства на Рейне, был пре­вра­щен Авгу­стом в кре­пость, гос­под­ст­во­вав­шую над всей Гер­ма­ни­ей; эта кре­пость, во все вре­ме­на слу­жив­шая опор­ным пунк­том рим­ской обо­ро­ны на левом бере­гу Рей­на, была рас­по­ло­же­на очень удач­но для втор­же­ния на пра­вый берег, ибо она нахо­ди­лась про­тив устья реки Лип­пе, судо­ход­ной дале­ко вверх по тече­нию, и соеди­ня­лась с пра­вым бере­гом Рей­на проч­ным мостом. Это­му «Ста­ро­му лаге­рю» у устья Лип­пе, веро­ят­но, соот­вет­ст­во­вал у устья Май­на Могон­ти­ак, нынеш­ний Майнц, осно­ван­ный, по-види­мо­му, Дру­зом; по край­ней мере упо­мя­ну­тые выше терри­то­ри­аль­ные уступ­ки, кото­рые рим­ляне вынуди­ли у хат­тов, рав­но как и соору­же­ния в горах Тау­на, о кото­рых будет ска­за­но в даль­ней­шем, пока­зы­ва­ют, что Друз ясно понял важ­ное воен­ное зна­че­ние линии Май­на и клю­ча к этой линии на левом бере­гу Рей­на. Если, что весь­ма веро­ят­но, лагерь леги­о­нов на Ааре был соору­жен с целью дер­жать с.43 в пови­но­ве­нии ретов и вин­де­ли­ков (стр. 32), то он был зало­жен, может быть, уже в это вре­мя; одна­ко в таком слу­чае его связь с воен­ны­ми меро­при­я­ти­я­ми про­тив гал­лов и гер­ман­цев явля­ет­ся чисто внеш­ней. Страс­бург­ский лагерь леги­о­нов едва ли суще­ст­во­вал в такую ран­нюю эпо­ху. Основ­ной лини­ей рас­по­ло­же­ния рим­ских войск слу­жи­ла линия от Майн­ца до Везе­ля. Твер­до уста­нов­ле­но, что, за исклю­че­ни­ем Нар­бон­ской про­вин­ции, тогда уже более не под­чи­нен­ной импе­ра­то­ру, управ­ле­ние всей Гал­ли­ей, рав­но как и коман­до­ва­ние все­ми рейн­ски­ми леги­о­на­ми, было пере­да­но Дру­зу и Тибе­рию; весь­ма веро­ят­но, что когда началь­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми здесь были не эти чле­ны импе­ра­тор­ско­го дома, граж­дан­ское управ­ле­ние Гал­ли­ей было отде­ле­но от воен­но­го коман­до­ва­ния рейн­ской арми­ей; но едва ли уже в то вре­мя послед­нее было разде­ле­но на два коор­ди­ни­ро­ван­ных меж­ду собой коман­до­ва­ния15. Отно­си­тель­но чис­лен­но­го соста­ва 29 рейн­ской армии в то вре­мя мы можем ска­зать, пожа­луй, лишь, что армия Дру­за была едва ли силь­нее, а, ско­рее все­го, даже сла­бее той, кото­рая сто­я­ла в Гер­ма­нии 20 лет спу­стя и кото­рая насчи­ты­ва­ла от пяти до шести леги­о­нов, т. е. при­бли­зи­тель­но от 50 до 60 тыс. чело­век.

Рас­по­ло­же­ние рим­лян на пра­вом бере­гу Рей­на

Опи­сан­но­му выше воен­но­му устрой­ству на левом бере­гу Рей­на соот­вет­ст­во­ва­ли меро­при­я­тия, осу­щест­влен­ные на пра­вом бере­гу. Преж­де все­го рим­ляне овла­де­ли этим бере­гом. Здесь они в первую оче­редь столк­ну­лись с сугамбра­ми, что, меж­ду про­чим, было вызва­но стрем­ле­ни­ем ото­мстить им за отня­тое у рим­лян зна­мя и за рас­пя­тых на кре­стах цен­ту­ри­о­нов. При­слан­ные сугамбра­ми с изъ­яв­ле­ни­я­ми покор­но­сти послы, знат­ней­шие лица в наро­де, были вопре­ки народ­но­му пра­ву объ­яв­ле­ны воен­но­плен­ны­ми рим­лян и под­верг­лись соот­вет­ст­ву­ю­ще­му обра­ще­нию; они погиб­ли впо­след­ст­вии в ужас­ных усло­ви­ях заклю­че­ния в ита­лий­ских кре­по­стях. Из всей мас­сы наро­да 40 тыс. чело­век были высла­ны за пре­де­лы роди­ны и посе­ле­ны на галль­ском бере­гу; не исклю­че­на воз­мож­ность, что встре­чае­мые здесь впо­след­ст­вии кугер­ны явля­ют­ся их потом­ка­ми. Лишь не пред­став­ляв­шие ника­кой с.44 опас­но­сти жал­кие остат­ки это­го могу­ще­ст­вен­но­го пле­ме­ни были остав­ле­ны на ста­рых местах житель­ства. В Гал­лию было пере­се­ле­но так­же мно­го све­вов; дру­гие же пле­ме­на, как, напри­мер, мар­сы, а так­же, без сомне­ния, хат­ты, были оттес­не­ны даль­ше в глубь стра­ны; повсюду на сред­нем Рейне тузем­ное насе­ле­ние пра­во­го бере­га было вытес­не­но или, по край­ней мере, ослаб­ле­но. Затем вдоль это­го рейн­ско­го бере­га было постав­ле­но пять­де­сят укреп­лен­ных воен­ных постов. Лежав­шая за Могон­ти­а­ком область, отня­тая у хат­тов и обра­зо­вав­шая с тех пор Мат­ти­ак­ский округ, близ нынеш­не­го Вис­ба­де­на, была вклю­че­на в линии рим­ских укреп­ле­ний, а в горах Тау­на16 были созда­ны силь­ные опор­ные пунк­ты. Одна­ко в первую оче­редь были постро­е­ны укреп­ле­ния по линии реки Лип­пе, начи­ная от Вете­ры. По обо­им бере­гам реки про­хо­ди­ли две воен­ные доро­ги с фор­та­ми, при­чем рас­сто­я­ние меж­ду дву­мя фор­та­ми рав­ня­лось днев­но­му пере­хо­ду; из них пра­во­бе­реж­ная доро­га, навер­ное, была постро­е­на уже Дру­зом; что же каса­ет­ся кре­по­сти Али­зо­на у исто­ков Лип­пе, веро­ят­но, соот­вет­ст­ву­ю­щей нынеш­ней деревне Эль­зен близ Падер­бор­на, то у нас име­ют­ся пря­мые ука­за­ния источ­ни­ков на то, что она была осно­ва­на Дру­зом17. К это­му сле­ду­ет доба­вить уже упо­мя­ну­тый канал от устья Рей­на 30 до Зюй­дер­зее и пло­ти­ну, про­веден­ную Луци­ем Доми­ци­ем Аге­но­бар­бом через длин­ную поло­су болот с.45 меж­ду Эмсом и ниж­ним Рей­ном; пло­ти­на эта носи­ла назва­ние «Длин­ные мосты». Сверх того, по всей обла­сти были раз­бро­са­ны отдель­ные рим­ские посты; такие посты поз­же упо­ми­на­ют­ся у фри­зов и хав­ков, и в этом смыс­ле мож­но гово­рить о том, что рим­ские гар­ни­зо­ны были рас­став­ле­ны до Везе­ра и Эль­бы. Нако­нец армия зимою сто­я­ла на Рейне, летом же, а так­же в тех слу­ча­ях, когда не было серь­ез­ных экс­пе­ди­ций, она рас­по­ла­га­лась в заво­е­ван­ных обла­стях, обыч­но близ Али­зо­на.

Устрой­ство про­вин­ции Гер­ма­нии

Одна­ко рим­ляне не огра­ни­чи­лись введе­ни­ем в при­об­ре­тен­ной ими новой обла­сти воен­ной орга­ни­за­ции. Подоб­но насе­ле­нию про­чих про­вин­ций, гер­ман­цы были под­чи­не­ны юрис­дик­ции рим­ских вла­стей, и лет­ние экс­пе­ди­ции рим­ско­го пол­ко­во­д­ца посте­пен­но пре­вра­ти­лись в обыч­ные судеб­ные выезды намест­ни­ка. Обви­не­ние и защи­та велись на латин­ском язы­ке; рим­ские юри­сты и адво­ка­ты появи­лись как на левом, так и на пра­вом бере­гу Рей­на; их дея­тель­ность, тягост­ная для вся­ко­го насе­ле­ния, осо­бен­но раз­дра­жа­ла не при­вык­ших к тако­го рода поряд­кам гер­ман­цев.

Про­вин­ци­аль­ное устрой­ство было введе­но в Гер­ма­нии еще дале­ко не пол­но­стью; о насто­я­щей рас­клад­ке нало­гов, о пра­виль­ном набо­ре в рим­скую армию еще не было и речи. Одна­ко по при­ме­ру Гал­лии, в кото­рой толь­ко что был создан союз окру­гов в свя­зи с введен­ным там куль­том импе­ра­то­ра, подоб­ное же учреж­де­ние было созда­но и в толь­ко что заво­е­ван­ной Гер­ма­нии. Когда Друз освя­тил для жите­лей Гал­лии алтарь Авгу­ста в Лионе, убии, поз­же дру­гих гер­ман­цев посе­лен­ные на левом бере­гу Рей­на, не были при­ня­ты в это объ­еди­не­ние; вза­мен того в их глав­ном горо­де, являв­шем­ся таким же цен­тром для Гер­ма­нии, каким был Лион для трех Гал­лий, воз­двиг­ли такой же алтарь для гер­ман­ских окру­гов; в 9 г. жре­цом это­го алта­ря был моло­дой князь херус­ков Сеги­мунд, сын Сеге­ста.

Отказ Тибе­рия от вер­хов­но­го коман­до­ва­ния в Гер­ма­нии

Одна­ко окон­ча­тель­ное тор­же­ство рим­ско­го ору­жия в Гер­ма­нии было при­оста­нов­ле­но ослож­не­ни­я­ми внут­ри импе­ра­тор­ско­го дома. В резуль­та­те раз­ры­ва меж­ду Тибе­ри­ем и его отчи­мом Тибе­рий в нача­ле 748 г. [6 г.] сло­жил с себя коман­до­ва­ние. Инте­ре­сы дина­стии не поз­во­ля­ли дове­рять руко­вод­ство важ­ны­ми воен­ны­ми опе­ра­ци­я­ми пол­ко­во­д­цам, не при­над­ле­жав­шим к импе­ра­тор­ско­му дому; одна­ко после смер­ти Агрип­пы и Дру­за и отстав­ки Тибе­рия в импе­ра­тор­ской фами­лии уже не было спо­соб­ных пол­ко­вод­цев. Прав­да, в тече­ние 10 лет, когда Илли­ри­ком и Гер­ма­ни­ей управ­ля­ли намест­ни­ки с обыч­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, ни в той, ни в дру­гой про­вин­ции не было тако­го пол­но­го пере­ры­ва в воен­ных опе­ра­ци­ях, как это может пока­зать­ся на осно­ва­нии при­страст­ных источ­ни­ков, 31 рас­смат­ри­ваю­щих все собы­тия сквозь приз­му при­двор­ных инте­ре­сов и изо­бра­жаю­щих воен­ные кам­па­нии, про­хо­див­шие под руко­вод­ст­вом с.46 чле­нов импе­ра­тор­ско­го дома, совсем ина­че, чем кам­па­нии, кото­ры­ми руко­во­ди­ли про­стые смерт­ные; одна­ко при­оста­нов­ка опе­ра­ций несо­мнен­на, а это уже само по себе явля­ет­ся шагом назад. Аге­но­барб, кото­рый в каче­стве свой­ст­вен­ни­ка импе­ра­тор­ской семьи — его жена была доче­рью сест­ры Авгу­ста — мог дей­ст­во­вать более само­сто­я­тель­но, неже­ли про­чие маги­ст­ра­ты, в быт­ность свою намест­ни­ком Илли­ри­ка пере­шел Эль­бу, не встре­тив сопро­тив­ле­ния; одна­ко поз­же в каче­стве намест­ни­ка Гер­ма­нии он не заво­е­вал побед­ных лав­ров. Меж­ду тем в Гер­ма­нии рос­ло недо­воль­ство насе­ле­ния и наблюдал­ся новый подъ­ем духа; во 2 г. н. э. в стране опять нача­лось вос­ста­ние: херус­ки и хав­ки взя­лись за ору­жие. Тем вре­ме­нем в кон­фликт меж­ду чле­на­ми импе­ра­тор­ско­го дома вме­ша­лась смерть; оба юных сына Авгу­ста сошли в моги­лу, и меж­ду ним и Тибе­ри­ем про­изо­шло при­ми­ре­ние.

Тибе­рий сно­ва при­ни­ма­ет глав­ное коман­до­ва­ние в Гер­ма­нии

Это при­ми­ре­ние было офи­ци­аль­но скреп­ле­но усы­нов­ле­ни­ем Тибе­рия (4 г. н. э.), после чего он немед­лен­но воз­об­но­вил свою дея­тель­ность там, где она была пре­рва­на; летом это­го года и двух после­дую­щих (5—6 гг. н. э.) он водил рим­ские вой­ска за Рейн. Это было повто­ре­ни­ем преж­них похо­дов в боль­шем мас­шта­бе. В пер­вом похо­де были вновь поко­ре­ны херус­ки, во вто­ром — хав­ки. Рим­ля­нам под­чи­ни­лись жив­шие рядом с бата­ва­ми кан­не­не­фа­ты, не усту­пав­шие по храб­ро­сти сво­им соседям; далее, жив­шие у исто­ков Лип­пе и на Эмсе брук­те­ры, а рав­но и дру­гие пле­ме­на; в это же вре­мя под­чи­ни­лись впер­вые упо­ми­нае­мые при этом слу­чае могу­ще­ст­вен­ные лан­го­бар­ды, оби­тав­шие тогда меж­ду Везе­ром и Эль­бой. В пер­вом похо­де рим­ская армия, перей­дя через Везер, про­ник­ла в глубь стра­ны; во вто­ром — рим­ские леги­о­ны сто­я­ли на самой Эль­бе напро­тив гер­ман­ско­го опол­че­ния, нахо­див­ше­го­ся на дру­гом бере­гу реки. Зимой 4—5 гг. рим­ское вой­ско, по-види­мо­му, впер­вые рас­по­ло­жи­лось на зим­ние квар­ти­ры на гер­ман­ской зем­ле, у Али­зо­на. Все эти успе­хи были достиг­ну­ты без осо­бен­ной борь­бы: рим­ля­нам не при­хо­ди­лось пре­одоле­вать сопро­тив­ле­ние вра­гов, так как осто­рож­ная так­ти­ка Тибе­рия дела­ла невоз­мож­ным вся­кое сопро­тив­ле­ние. Тибе­рий стре­мил­ся не к бес­по­лез­ным лав­рам, но к дости­же­нию проч­ных успе­хов. Воз­об­но­ви­лись опе­ра­ции и на море; подоб­но пер­вой кам­па­нии Дру­за, послед­няя кам­па­ния Тибе­рия заме­ча­тель­на пла­ва­ни­ем по Север­но­му морю. Одна­ко на этот раз рим­ский флот про­ник даль­ше; он про­из­вел раз­вед­ку на всем побе­ре­жье Север­но­го моря до Ютско­го мыса, насе­лен­но­го ким­вра­ми, и затем, под­няв­шись вверх по Эль­бе, соеди­нил­ся со сто­яв­шей на бере­гу ее сухо­пут­ной арми­ей. Импе­ра­тор опре­де­лен­но запре­тил пере­хо­дить Эль­бу, одна­ко жив­шие на про­ти­во­по­лож­ном бере­гу наро­ды — толь­ко что упо­мя­ну­тые ким­вры в нынеш­ней Ютлан­дии, харуды, к югу от них, и могу­ще­ст­вен­ные сем­но­ны меж­ду Эль­бой и Оде­ром — все же завя­за­ли сно­ше­ния со сво­и­ми новы­ми соседя­ми.

Поход про­тив Маро­бо­да

с.47 Рим­ляне мог­ли счи­тать, что их цель достиг­ну­та. Одна­ко для созда­ния желез­но­го коль­ца, кото­рое охва­ти­ло бы всю Гер­ма­нию, необ­хо­ди­мо было еще уста­но­вить связь меж­ду сред­ним Дуна­ем и верх­ней Эль­бой и овла­деть древ­ней роди­ной бой­ев, кото­рая, подоб­но испо­лин­ской кре­по­сти, вкли­ни­ва­лась сво­им четы­рех­уголь­ни­ком гор­ных цепей меж­ду Нори­ком и Гер­ма­ни­ей. Царь Маро­бод, из знат­но­го мар­ко­ман­ско­го рода, годы сво­ей юно­сти про­вел в Риме и бла­го­да­ря это­му был хоро­шо зна­ком с его стро­гой воен­ной и государ­ст­вен­ной 32 орга­ни­за­ци­ей. По воз­вра­ще­нии на роди­ну Маро­бод, — быть может, во вре­мя пер­вых гер­ман­ских похо­дов Дру­за и вызван­но­го ими пере­се­ле­ния мар­ко­ма­нов с Май­на на верх­нюю Эль­бу — был избран царем мар­ко­ма­нов; при этом, не удо­вле­тво­рив­шись неопре­де­лен­ны­ми фор­ма­ми цар­ской вла­сти у гер­ман­цев, он, так ска­зать, взял себе за обра­зец авгу­стов­скую монар­хию. Кро­ме его соб­ст­вен­но­го наро­да, под его вла­стью нахо­ди­лось могу­ще­ст­вен­ное пле­мя луги­ев (в нынеш­ней Силе­зии); по-види­мо­му, его вер­хов­ную власть при­зна­ва­ла вся область Эль­бы, так как источ­ни­ки назы­ва­ют его под­дан­ны­ми лан­го­бар­дов и сем­но­нов. До сих пор он соблюдал пол­ный ней­тра­ли­тет по отно­ше­нию к осталь­ным гер­ман­цам и рим­ля­нам; прав­да, он давал в сво­ей стране убе­жи­ще вра­гам Рима, одна­ко актив­но­го уча­стия в борь­бе не при­ни­мал и не высту­пил даже тогда, когда гер­мун­ду­ры полу­чи­ли от рим­ско­го намест­ни­ка места для посе­ле­ния в обла­сти мар­ко­ма­нов (стр. 41) и когда левый берег Эль­бы ока­зал­ся под вла­стью рим­лян. Сам он не под­чи­нил­ся рим­ля­нам, но при­ми­рил­ся с создав­шим­ся поло­же­ни­ем и не стал поры­вать сво­их дру­же­ст­вен­ных отно­ше­ний с Римом. Этой дале­ко не даль­но­вид­ной и даже попро­сту нера­зум­ной поли­ти­кой он достиг лишь того, что рим­ляне напа­ли на него в послед­нюю оче­редь; после успеш­ных похо­дов в Гер­ма­нию в 4 и 5 гг. дело дошло и до него. С двух сто­рон, из Гер­ма­нии и Нори­ка, рим­ские вой­ска дви­ну­лись про­тив гор­но­го четы­рех­уголь­ни­ка Боге­мии. Под­ни­ма­ясь вверх по Май­ну и про­кла­ды­вая себе путь топо­ром и огнем сквозь густые леса от Шпес­сар­та до Фих­тель­гебир­ге, на мар­ко­ма­нов насту­пал Гай Сен­тий Сатур­нин, а из Кар­ну­та, где илли­рий­ские леги­о­ны про­ве­ли зиму с 5 на 6 г., на них же насту­пал сам Тибе­рий. Обе армии, состо­яв­шие в сово­куп­но­сти из 12 леги­о­нов, уже одной чис­лен­но­стью почти вдвое пре­вос­хо­ди­ли про­тив­ни­ка, силы кото­ро­го насчи­ты­ва­ли до 70 тыс. пехоты и 4 тыс. кон­ни­цы. Осто­рож­ная стра­те­гия глав­но­ко­ман­дую­ще­го, каза­лось, и на этот раз долж­на была обес­пе­чить рим­ля­нам пол­ный успех. Но вне­зап­но одно собы­тие пре­рва­ло их даль­ней­шее про­дви­же­ние.

Вос­ста­ние в Дал­ма­ции и Пан­но­нии

Дал­мат­ские пле­ме­на и те из пан­нон­ских, кото­рые жили в бас­сейне Савы, с недав­не­го вре­ме­ни были под­чи­не­ны рим­ско­му намест­ни­ку; одна­ко они отно­си­лись к новой вла­сти со все воз­рас­таю­щим недо­воль­ст­вом, одной из основ­ных при­чин кото­ро­го были необыч­ные, с.48 бес­по­щад­но взи­мав­ши­е­ся нало­ги. Когда впо­след­ст­вии Тибе­рий спро­сил одно­го из вождей мар­ко­ма­нов о при­чи­нах вос­ста­ния, тот отве­тил, что вос­ста­ние было вызва­но тем, что рим­ляне для охра­ны сво­их стад бра­ли не собак и пас­ту­хов, а вол­ков.

Теперь леги­о­ны были уведе­ны из Дал­ма­ции на Дунай, а спо­соб­ные носить ору­жие мест­ные жите­ли при­зва­ны под зна­ме­на и под­ле­жа­ли отправ­ке туда же для попол­не­ния армии. Эти тузем­ные отряды под­ня­ли вос­ста­ние и взя­лись за ору­жие не для защи­ты Рима, а для напа­де­ния на него. Их вождем был чело­век из пле­ме­ни дизе­ти­а­тов (в окрест­но­стях Сара­е­ва), некто Батон. При­ме­ру вос­став­ших после­до­ва­ли пан­нон­цы под пред­во­ди­тель­ст­вом двух людей из пле­ме­ни брев­ков, из кото­рых один тоже носил имя Бато­на, а дру­гой — Пин­на. С небы­ва­лой быст­ро­той и еди­но­ду­ши­ем под­нял­ся весь Илли­рик; все­го вос­ста­ло око­ло 200 тыс. чело­век пехоты и 9 тыс. всад­ни­ков. Набор рекру­тов для вспо­мо­га­тель­ных отрядов, осо­бен­но широ­ко прак­ти­ко­вав­ший­ся в Пан­но­нии, весь­ма спо­соб­ст­во­вал рас­про­стра­не­нию во всей про­вин­ции зна­ком­ства с поста­нов­кой воен­но­го дела у рим­лян, с язы­ком рим­лян и даже с рим­ской 33 куль­ту­рой; эти слу­жив­шие в рим­ской армии сол­да­ты ста­ли теперь дви­жу­щей силой вос­ста­ния18. Рим­ские граж­дане и куп­цы, в боль­шом чис­ле про­жи­вав­шие или вре­мен­но пре­бы­вав­шие в охва­чен­ных вос­ста­ни­ем обла­стях, и в первую оче­редь сол­да­ты, были повсюду схва­че­ны и пере­би­ты. Под­ня­лись не толь­ко пле­ме­на, вхо­див­шие в состав про­вин­ций, но и неза­ви­си­мые пле­ме­на. Прав­да, все­це­ло пре­дан­ные Риму фра­кий­ские кня­зья при­ве­ли на помощь рим­ским пол­ко­во­д­цам свои мно­го­чис­лен­ные и храб­рые отряды, но с дру­го­го бере­га Дуная в Мёзию вторг­лись даки, а вме­сте с ними и сар­ма­ты. Каза­лось, что вся обшир­ная при­ду­най­ская область соста­ви­ла общий заго­вор с целью покон­чить с чуже­зем­ным вла­ды­че­ст­вом.

Мятеж­ни­ки не наме­ре­ва­лись выжидать напа­де­ния рим­лян, но сами пред­по­ла­га­ли вторг­нуть­ся в Македо­нию и даже в Ита­лию. Поло­же­ние было серь­ез­ное: перей­дя Юлий­ские Аль­пы, мятеж­ни­ки через несколь­ко дней мог­ли сно­ва появить­ся под Акви­ле­ей или под Тер­ге­стой — эту доро­гу они еще не поза­бы­ли, — а через десять дней — под самым Римом; так, по край­ней мере, заявил в сена­те сам импе­ра­тор; прав­да, при этом он стре­мил­ся обес­пе­чить себе согла­сие сена­та на обшир­ные и тягост­ные воен­ные меро­при­я­тия. С вели­чай­шей поспеш­но­стью были собра­ны новые с.49 кон­тин­ген­ты и раз­ме­ще­ны гар­ни­зо­ны в горо­дах, кото­рым угро­жа­ла непо­сред­ст­вен­ная опас­ность; наряду с этим ото­всюду, где толь­ко мож­но было обой­тись без воен­ных отрядов, эти отряды были отправ­ле­ны в наи­бо­лее уяз­ви­мые пунк­ты. Пер­вым при­был легат Мёзии Авл Цеци­на Север и вме­сте с ним фра­кий­ский царь Реме­талк; вско­ре за ними после­до­ва­ли дру­гие отряды из замор­ских про­вин­ций. Сам Тибе­рий вынуж­ден был отка­зать­ся от втор­же­ния в Боге­мию и вер­нуть­ся в Илли­рик. Если бы мятеж­ни­ки выжда­ли, пока рим­ляне будут осно­ва­тель­но вовле­че­ны в борь­бу с Маро­бо­дом, или если бы послед­ний при­со­еди­нил­ся к ним, — поло­же­ние рим­лян мог­ло бы стать кри­ти­че­ским. Одна­ко мятеж­ни­ки высту­пи­ли слиш­ком рано, а Маро­бод, вер­ный сво­ей систе­ме ней­тра­ли­те­та, имен­но в этот момент согла­сил­ся заклю­чить с рим­ля­на­ми мир на осно­ве сохра­не­ния суще­ст­ву­ю­ще­го поло­же­ния. Таким обра­зом, хотя Тибе­рию и при­шлось отпра­вить обрат­но рейн­ские леги­о­ны, так как оста­вить Гер­ма­нию без войск было невоз­мож­но, он все же смог соеди­нить свою илли­рий­скую армию с при­быв­ши­ми из Мёзии, Ита­лии и Сирии отряда­ми и послать ее про­тив мятеж­ни­ков. Впро­чем, тре­во­га рим­лян не соот­вет­ст­во­ва­ла дей­ст­ви­тель­ным раз­ме­рам опас­но­сти. Прав­да, дал­ма­ты неод­но­крат­но втор­га­лись в Македо­нию и гра­би­ли побе­ре­жье вплоть до Апол­ло­нии, но до втор­же­ния в Ита­лию дело не дошло, и вско­ре пожар уда­лось лока­ли­зо­вать.

Тем не менее вой­на была не из лег­ких. Как быва­ло все­гда в подоб­ных слу­ча­ях, пода­вить вос­ста­ние под­власт­ных пле­мен ока­за­лось труд­нее, чем в свое вре­мя поко­рить их. Еще ни разу в эпо­ху Авгу­ста под коман­до­ва­ни­ем одно­го чело­ве­ка не соби­ра­лось такой мас­сы войск. Уже в пер­вый год вой­ны армия Тибе­рия состо­я­ла из 10 леги­о­нов с соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми вспо­мо­га­тель­ны­ми кон­тин­ген­та­ми 34 и мно­же­ст­вом доб­ро­воль­но вер­нув­ших­ся в армию вете­ра­нов и про­чих доб­ро­воль­цев — общим чис­лом око­ло 120 тыс. чело­век; поз­же под его зна­ме­на­ми сто­я­ло 15 леги­о­нов19. В пер­вом похо­де (6) борь­ба велась с пере­мен­ным успе­хом. Рим­ля­нам, прав­да, уда­лось защи­тить от повстан­цев круп­ные насе­лен­ные пунк­ты, как Сис­кия или Сир­мий, но дал­мат Батон упор­но с.50 и доволь­но успеш­но сра­жал­ся про­тив намест­ни­ка Пан­но­нии Мар­ка Вале­рия Мес­са­лы, сына зна­ме­ни­то­го ора­то­ра; так же упор­но борол­ся про­тив намест­ни­ка Мёзии, Авла Цеци­ны, пан­нон­ский Батон. Осо­бен­но мно­го хло­пот при­чи­ня­ла рим­ским отрядам пар­ти­зан­ская вой­на. Сле­дую­щий год (7), когда рядом с Тибе­ри­ем на теат­ре воен­ных дей­ст­вий появил­ся его юный пле­мян­ник Гер­ма­ник, не при­нес кон­ца непре­рыв­ной борь­бе. Толь­ко в третью кам­па­нию (8) рим­ля­нам уда­лось поко­рить Пан­но­нию, глав­ным обра­зом, по-види­мо­му, бла­го­да­ря тому, что вождь пан­нон­цев Батон, кото­ро­го рим­ляне при­влек­ли на свою сто­ро­ну, вынудил свои вой­ска на реке Батине сло­жить ору­жие и выдал рим­ля­нам сво­его това­ри­ща по вер­хов­но­му коман­до­ва­нию Пин­на, за что был при­знан ими кня­зем брев­ков. Прав­да, измен­ни­ка ско­ро постиг­ла заслу­жен­ная кара: его дал­мат­ский тез­ка схва­тил его и пре­дал каз­ни, и брев­ки сно­ва под­ня­ли вос­ста­ние; одна­ко оно было быст­ро подав­ле­но, и вождю дал­ма­тов при­шлось огра­ни­чить­ся защи­той сво­ей роди­ны. Гер­ма­ни­ку и про­чим коман­ди­рам отдель­ных частей как в этом году, так и в сле­дую­щем (9) при­шлось выдер­жать здесь, в отдель­ных окру­гах, ряд упор­ных боев. В 9 г. были побеж­де­ны пиру­сты (на гра­ни­це с Эпи­ром) и дези­ти­а­ты — пле­мя, к кото­ро­му при­над­ле­жал сам вождь; кре­по­сти повстан­цев сда­ва­лись одна за дру­гой после храб­рой защи­ты. В тече­ние это­го года сам Тибе­рий сно­ва появил­ся на теат­ре воен­ных дей­ст­вий и дви­нул все бое­вые силы рим­лян про­тив остат­ков мятеж­ных войск. Батон, окру­жен­ный рим­ля­на­ми в сво­ем послед­нем убе­жи­ще, укреп­лен­ном Андет­рии (ныне Мух, север­нее Сало­ны), при­знал даль­ней­шее сопро­тив­ле­ние бес­по­лез­ным. Но ему не уда­лось убедить отча­яв­ший­ся гар­ни­зон под­чи­нить­ся рим­ля­нам. Тогда он поки­нул город и отдал­ся во власть победи­те­ля, ока­зав­ше­го ему почет­ный при­ем. В каче­стве поли­ти­че­ско­го заклю­чен­но­го он был отправ­лен на житель­ство в Равен­ну, где и умер. Лишив­шись вождя, гар­ни­зон еще неко­то­рое вре­мя про­дол­жал бес­плод­ную борь­бу, пока рим­ляне не взя­ли кре­пость при­сту­пом. Веро­ят­но, имен­но этот день, 3 авгу­ста, отме­чен в рим­ских кален­да­рях как годов­щи­на победы, одер­жан­ной Тибе­ри­ем в Илли­ри­ке.

Вой­на Лен­ту­ла с дака­ми

Заду­най­ских даков так­же постиг­ла кара. По-види­мо­му, имен­но в это вре­мя, после того как борь­ба в Илли­ри­ке была реше­на в поль­зу Рима, Гней Лен­тул с силь­ной рим­ской арми­ей пере­шел через Дунай, дошел до реки Мари­за (Маро­ша) и нанес дакам тяже­лое 35 пора­же­ние в их соб­ст­вен­ной стране, в кото­рую рим­ская армия всту­пи­ла тогда впер­вые. 50 тыс. плен­ных даков были посе­ле­ны во Фра­кии.

Позд­ней­шие авто­ры назы­ва­ли «Бато­но­ву вой­ну» 6—9 гг. самой тяже­лой из всех, какие когда-либо при­хо­ди­лось вести Риму про­тив внеш­не­го вра­га со вре­ме­ни Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны. Илли­рий­ской зем­ле эта вой­на нанес­ла жесто­кие раны. Когда юный Гер­ма­ник при­был в сто­ли­цу с вестью о реши­тель­ном успе­хе, с.51 лико­ва­ние в Ита­лии не име­ло гра­ниц. Но это лико­ва­ние про­дол­жа­лось недол­го: почти одно­вре­мен­но с сооб­ще­ни­ем об этом успе­хе в Рим при­шло изве­стие о таком пора­же­нии, какое Август за 50 лет сво­его прав­ле­ния пере­жил толь­ко раз; это пора­же­ние было осо­бен­но зна­чи­тель­но по сво­им послед­ст­ви­ям.

Вос­ста­ние в Гер­ма­нии

Мы уже опи­сы­ва­ли поло­же­ние в про­вин­ции Гер­ма­нии. Контр­удар, кото­рый обыч­но с неиз­беж­но­стью явле­ний при­ро­ды сле­ду­ет за уста­нов­ле­ни­ем чуже­зем­но­го гос­под­ства и кото­рый толь­ко что раз­ра­зил­ся в Илли­ри­ке, под­готов­лял­ся теперь так­же и в сред­не­рейн­ских окру­гах. Прав­да, остат­ки при­рейн­ских пле­мен совер­шен­но утра­ти­ли бое­вой дух, но пле­ме­на, жив­шие в более отда­лен­ных обла­стях, в осо­бен­но­сти херус­ки, хат­ты, брук­те­ры, мар­сы, понес­шие не мень­ший ущерб, отнюдь не утра­ти­ли сво­ей былой мощи. Как все­гда быва­ет в подоб­ных слу­ча­ях, в каж­дом окру­ге обра­зо­ва­лось две пар­тии: одна состо­я­ла из гото­вых к пол­но­му под­чи­не­нию дру­зей Рима, дру­гая, нацио­наль­ная, втайне под­готов­ля­ла новое вос­ста­ние. Душою этой послед­ней пар­тии был Арми­ний, сын Зиг­ме­ра, 26-лет­ний моло­дой чело­век из кня­же­ско­го рода херус­ков. Вме­сте со сво­им бра­том Фла­вом он был воз­веден Авгу­стом в досто­ин­ство рим­ско­го граж­да­ни­на и полу­чил зва­ние всад­ни­ка20. Оба бра­та отли­чи­лись, сра­жа­ясь в каче­стве офи­це­ров под коман­дой Тибе­рия в послед­них похо­дах рим­лян. Брат Арми­ния еще состо­ял на служ­бе в рим­ской армии и обос­но­вал­ся на посто­ян­ное житель­ство в Ита­лии. Есте­ствен­но, что и Арми­ний счи­тал­ся у рим­лян чело­ве­ком, заслу­жи­ваю­щим осо­бен­но­го дове­рия. Обви­не­ния, кото­рые выдви­гал про­тив него его луч­ше осве­дом­лен­ный сооте­че­ст­вен­ник Сегест, не мог­ли поко­ле­бать это­го дове­рия, ибо было слиш­ком хоро­шо извест­но, что Арми­ний и Сегест были вра­га­ми.

Мы ниче­го не зна­ем о даль­ней­ших при­готов­ле­ни­ях пат­риотов. Само собою разу­ме­ет­ся, что знать, осо­бен­но знат­ная моло­дежь, сто­я­ла на их сто­роне; послед­нее ясно выра­зи­лось в том, что соб­ст­вен­ная дочь Сеге­ста Тус­нель­да про­тив воли отца обру­чи­лась с Арми­ни­ем; кро­ме того, ее брат Сеги­мунд, брат Сеге­ста Сеги­мер, а так­же его пле­мян­ник Сези­так игра­ли выдаю­щу­ю­ся роль в вос­ста­нии. Это вос­ста­ние не при­ня­ло широ­ких раз­ме­ров и дале­ко не может срав­нить­ся с вос­ста­ни­ем в Илли­ри­ке. Стро­го гово­ря, его едва ли мож­но назвать гер­ман­ским. Жив­шие на с.52 побе­ре­жье бата­вы, фри­зы и хав­ки не при­ни­ма­ли в нем уча­стия, рав­но как и под­власт­ные Риму свев­ские пле­ме­на, не гово­ря уже о Маро­бо­де. 36 Вос­ста­ли толь­ко те гер­ман­цы, кото­рые за несколь­ко лет до того объ­еди­ни­лись про­тив Рима и про­тив кото­рых в первую оче­редь были направ­ле­ны воен­ные опе­ра­ции Дру­за. Без сомне­ния, илли­рий­ское вос­ста­ние спо­соб­ст­во­ва­ло росту бро­же­ния в Гер­ма­нии; одна­ко мы не нахо­дим и следа какой-либо свя­зи меж­ду обо­и­ми вос­ста­ни­я­ми, сход­ны­ми по харак­те­ру и почти сов­па­даю­щи­ми по вре­ме­ни; при­том, если бы такая связь суще­ст­во­ва­ла, гер­ман­цы едва ли ста­ли бы дожи­дать­ся для сво­его выступ­ле­ния подав­ле­ния пан­нон­ско­го вос­ста­ния и капи­ту­ля­ции послед­них кре­по­стей в Дал­ма­ции. В этой отча­ян­ной борь­бе за утра­чен­ную нацио­наль­ную неза­ви­си­мость Арми­ний был не боль­ше не мень­ше как храб­рым, изво­рот­ли­вым и — что осо­бен­но важ­но — удач­ли­вым вождем.

Вар

План мятеж­ни­ков удал­ся; впро­чем, они были обя­за­ны этим не столь­ко сво­им соб­ст­вен­ным заслу­гам, сколь­ко оплош­но­сти рим­лян. Извест­ную роль сыг­ра­ла при этом и илли­рий­ская вой­на. Спо­соб­ные пол­ко­вод­цы, а так­же, по-види­мо­му, испы­тан­ные в боях вой­ска были пере­веде­ны с бере­гов Рей­на на Дунай. По-види­мо­му, гер­ман­ская армия чис­лен­но не была сокра­ще­на, одна­ко бо́льшую ее часть состав­ля­ли новые леги­о­ны, сфор­ми­ро­ван­ные во вре­мя вой­ны. Гораздо хуже обсто­я­ло дело с коман­до­ва­ни­ем. Намест­ник Гер­ма­нии Пуб­лий Квинк­ти­лий Вар21 был, прав­да, супру­гом одной из пле­мян­ниц импе­ра­то­ра и обла­да­те­лем огром­но­го, нечест­но нажи­то­го состо­я­ния. Круп­ный вель­мо­жа по всем сво­им замаш­кам, он был ленив, вял телом и духом, лишен вся­ко­го воен­но­го даро­ва­ния и опы­та и при­над­ле­жал к чис­лу тех высо­ко­по­став­лен­ных рим­лян, кото­рые бла­го­да­ря сохра­не­нию ста­рой систе­мы, когда адми­ни­ст­ра­тив­ные и воен­ные функ­ции соеди­ня­лись в одних руках, носи­ли напо­до­бие Цице­ро­на зна­ки досто­ин­ства рим­ско­го пол­ко­во­д­ца. Поли­ти­ка Вара по отно­ше­нию к новым под­дан­ным Рима была суро­вой и недаль­но­вид­ной. Он под­вер­гал их при­тес­не­ни­ям и вымо­га­тель­ствам, дей­ст­вуя мето­да­ми, кото­рые он усво­ил еще во вре­мя сво­его намест­ни­че­ства в покор­ной Сирии. Рези­ден­ция намест­ни­ка кише­ла адво­ка­та­ми и кли­ен­та­ми; заго­вор­щи­ки с изъ­яв­ле­ни­я­ми бла­го­дар­но­сти без­ро­пот­но при­ни­ма­ли его при­го­во­ры и судеб­ные реше­ния, в то вре­мя как рас­став­лен­ные ими сети все тес­нее опу­ты­ва­ли высо­ко­мер­но­го пре­то­ра.

с.53 Состо­я­ние воен­ных сил было в то вре­мя удо­вле­тво­ри­тель­ным. В про­вин­ции нахо­ди­лось по край­ней мере 5 леги­о­нов, из кото­рых 2 име­ли зим­ние квар­ти­ры в Могон­ти­а­ке, а 3 — в Вете­ре или в Али­зоне. Эти 3 леги­о­на в 9 г. ста­ли лет­ним лаге­рем на Везе­ре. Есте­ствен­ный путь, соеди­ня­ю­щий верх­нюю Лип­пе с Везе­ром, про­хо­дит по невы­со­кой цепи хол­мов Ознин­га и Липпско­го леса, разде­ля­ю­щей доли­ны Эмса и Везе­ра, через Дерен­ское уще­лье в доли­ну реки Вер­ре, впа­даю­щей в Везер у Реме, непо­да­ле­ку от Мин­де­на. При­мер­но по этой же линии рас­по­ло­жи­лись в то вре­мя и леги­о­ны Вара. Этот лет­ний лагерь был, конеч­но, соеди­нен посред­ст­вом этап­ной доро­ги с Али­зо­ном, опор­ным пунк­том рим­ских пози­ций на пра­вом 37 бере­гу Рей­на. Теп­лая пора года была на исхо­де, и леги­о­ны гото­ви­лись в обрат­ный путь. В этот момент при­шла весть, что в одном сосед­нем окру­ге вспых­ну­ло вос­ста­ние. Тогда Вар решил не воз­вра­щать­ся с арми­ей по упо­мя­ну­той этап­ной доро­ге, но укло­нить­ся от пря­мо­го пути, чтобы пода­вить вос­ста­ние22. Вой­ско высту­пи­ло в поход. После неод­но­крат­ных отко­ман­ди­ро­ва­ний мел­ких отрядов оно состо­я­ло из 3 леги­о­нов и 9 отде­ле­ний войск вто­ро­го раз­ряда; общая чис­лен­ность его рав­ня­лась при­бли­зи­тель­но 20 тыс. чело­век23.

Когда армия доста­точ­но уда­ли­лась от линии сво­их сооб­ще­ний и доволь­но глу­бо­ко про­ник­ла в без­до­рож­ную мест­ность, заго­вор­щи­ки под­ня­ли вос­ста­ние в сосед­них окру­гах, пере­би­ли рас­став­лен­ные у них мел­кие отряды и со всех сто­рон из уще­лий и лесов высы­па­ли про­тив насту­пав­ше­го вой­ска намест­ни­ка. Арми­ний и про­чие наи­бо­лее зна­чи­тель­ные вожди пат­риотов до с.54 послед­ней мину­ты оста­ва­лись в глав­ной квар­ти­ре рим­ско­го вой­ска. Их целью было вну­шить Вару бес­печ­ное отно­ше­ние к про­ис­хо­дя­ще­му. Еще вече­ром нака­нуне того дня, когда вспых­ну­ло вос­ста­ние, они ужи­на­ли в палат­ке у Вара, и Сегест, донес­ший о гото­вя­щем­ся вос­ста­нии, закли­нал пол­ко­во­д­ца немед­лен­но аре­сто­вать его само­го и обви­ня­е­мых им лиц и выжидать собы­тий, кото­рые под­твер­дят его обви­не­ния. Одна­ко поко­ле­бать дове­рие Вара было невоз­мож­но. Немед­лен­но после ужи­на Арми­ний вер­хом уска­кал к мятеж­ни­кам, а на сле­дую­щее утро он уже сто­ял перед валом рим­ско­го лаге­ря.

Поло­же­ние рим­ских войск было не луч­ше и не хуже, чем поло­же­ние армии Дру­за перед бит­вой при Арба­лоне; такая обста­нов­ка неод­но­крат­но скла­ды­ва­лась для рим­ской армии при подоб­ных обсто­я­тель­ствах. В дан­ный момент связь с тылом была пре­рва­на, обре­ме­нен­ная тяже­лым обо­зом армия сре­ди непро­хо­ди­мой мест­но­сти в ненаст­ную осен­нюю пору была отде­ле­на от Али­зо­на рас­сто­я­ни­ем в несколь­ко днев­ных пере­хо­дов; повстан­цы, без сомне­ния, зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ли рим­лян по чис­лен­но­сти. В подоб­ных поло­же­ни­ях дело реша­ют бое­вые каче­ства войск. И если в дан­ном слу­чае реше­ние ока­за­лось не в поль­зу рим­лян, то глав­ную роль тут сыг­ра­ла неопыт­ность моло­дых сол­дат и, в осо­бен­но­сти, несо­об­ра­зи­тель­ность и 38 мало­ду­шие вождя. Уже после того как нача­лось напа­де­ние гер­ман­цев, рим­ское вой­ско еще три дня про­дол­жа­ло свой поход, теперь уже, без сомне­ния, в направ­ле­нии к Али­зо­ну, при­чем затруд­не­ния рим­лян и их демо­ра­ли­за­ция все уси­ли­ва­лись. Часть выс­ших офи­це­ров так­же забы­ла о сво­ем дол­ге; один из них вме­сте со всей кон­ни­цей поки­нул поле бит­вы, оста­вив пехоту одну выдер­жи­вать бой. Преж­де всех впал в пол­ное отча­я­ние сам пол­ко­во­дец. Полу­чив рану в бою, он покон­чил с собой, когда до окон­ча­тель­но­го реше­ния бит­вы было еще дале­ко; его сви­та попы­та­лась даже пре­дать сожже­нию его тело, чтобы спа­сти его от пору­га­ния. При­ме­ру пол­ко­во­д­ца после­до­ва­ла часть выс­ших офи­це­ров. Затем, когда все было поте­ря­но, остав­ший­ся в живых началь­ник сдал­ся гер­ман­цам и лишил себя даже той воз­мож­но­сти, кото­рая еще оста­ва­лась у его това­ри­щей, — уме­реть чест­ной смер­тью сол­да­та.

Так погиб­ла осе­нью 9 г. н. э. гер­ман­ская армия Рима в одной из долин той цепи хол­мов, кото­рая огра­ни­чи­ва­ет область Мюн­сте­ра24. Все три зна­ме­ни попа­ли в руки вра­гов. Ни один отряд с.55 не смог вырвать­ся из окру­же­ния, не спас­лись и те всад­ни­ки, кото­рые поки­ну­ли в труд­ную мину­ту сво­их това­ри­щей; избе­жать гибе­ли уда­лось лишь немно­гим в оди­ноч­ку отбив­шим­ся от армии сол­да­там. Плен­ные, и преж­де все­го офи­це­ры и адво­ка­ты, были рас­пя­ты на кре­стах или погре­бе­ны зажи­во, либо истек­ли кро­вью под свя­щен­ным ножом гер­ман­ских жре­цов. Их голо­вы в каче­стве побед­ных тро­фе­ев были при­гвож­де­ны к дере­вьям свя­щен­ных рощ. По всей стране нача­лось вос­ста­ние про­тив чуже­зем­но­го гос­под­ства. Вос­став­шие наде­я­лись, 39 что к нему при­мкнет Маро­бод. По все­му пра­во­му бере­гу Рей­на рим­ские воен­ные посты и доро­ги без сопро­тив­ле­ния сда­ва­лись победи­те­лям. Толь­ко в Али­зоне храб­рый комен­дант Луций Цеди­ций, не офи­цер, но ста­рый сол­дат, ока­зал реши­тель­ное сопро­тив­ле­ние; его стрел­ки ото­гна­ли от город­ских валов гер­ман­цев, не имев­ших даль­но­бой­ных мета­тель­ных орудий, и гер­ман­цам при­шлось заме­нить оса­ду горо­да бло­ка­дой. Когда у оса­жден­ных вышли послед­ние запа­сы, а под­креп­ле­ние все не появ­ля­лось, Цеди­ций в одну тем­ную ночь высту­пил из кре­по­сти. Обре­ме­нен­ный жен­щи­на­ми и детьми, неся тяж­кие поте­ри от напа­де­ний гер­ман­цев, этот оста­ток рим­ской армии в кон­це кон­цов добрал­ся до лаге­ря в Вете­ре. Туда же напра­ви­лись, по полу­че­нии изве­стия о ката­стро­фе, оба сто­яв­ших в Майн­це леги­о­на под коман­дой Люция Нония Аспре­ны. Энер­гич­ная защи­та Али­зо­на и быст­рое появ­ле­ние Аспре­ны не поз­во­ли­ли гер­ман­цам раз­вить свой успех на левом бере­гу Рей­на, быть может, даже поме­ша­ли гал­лам вос­стать про­тив Рима.

Тибе­рий сно­ва на Рейне

с.56 Послед­ст­вия пора­же­ния были вско­ре в извест­ной мере загла­же­ны, посколь­ку рейн­ская армия не толь­ко немед­лен­но полу­чи­ла попол­не­ние, но и была зна­чи­тель­но уси­ле­на в сво­ем соста­ве. Тибе­рий вто­рич­но при­нял коман­до­ва­ние над этой арми­ей. В свя­зи с тем, что воен­ная исто­рия не сооб­ща­ет ни о каких сра­же­ни­ях в сле­дую­щем году после ката­стро­фы Вара, т. е. в 10 г., пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным, что имен­но в это вре­мя рейн­ская гра­ни­ца была окку­пи­ро­ва­на 8 леги­о­на­ми и коман­до­ва­ние разде­ле­но на коман­до­ва­ние верх­ней армии с глав­ной квар­ти­рой в Майн­це и коман­до­ва­ние ниж­ней армии с глав­ной квар­ти­рой в Вете­ре; таким обра­зом, было про­веде­но меро­при­я­тие, кото­рое затем в тече­ние сто­ле­тий лежа­ло в осно­ве суще­ст­во­вав­ше­го здесь поло­же­ния.

Сле­до­ва­ло ожи­дать, что это уси­ле­ние рейн­ской армии повле­чет за собой энер­гич­ное воз­об­нов­ле­ние опе­ра­ций на пра­вом бере­гу. Борь­ба меж­ду Римом и гер­ман­ца­ми не явля­лась борь­бой меж­ду дву­мя рав­ны­ми в поли­ти­че­ском отно­ше­нии сила­ми — борь­бой, в кото­рой пора­же­ние одной сто­ро­ны мог­ло бы пове­сти к заклю­че­нию мира на невы­год­ных для нее усло­ви­ях. Это была борь­ба циви­ли­зо­ван­ной и хоро­шо орга­ни­зо­ван­ной вели­кой дер­жа­вы про­тив храб­рой, но в поли­ти­че­ском и воен­ном отно­ше­нии отста­лой вар­вар­ской нации; в такой борь­бе окон­ча­тель­ный резуль­тат пред­опре­де­лен, и отдель­ная неуда­ча в пред­на­чер­тан­ном плане не может изме­нить ниче­го, подоб­но тому как корабль не отка­зы­ва­ет­ся от цели сво­его пла­ва­ния, если слу­чай­ный порыв вет­ра отне­сет его в сто­ро­ну от наме­чен­но­го кур­са. В дей­ст­ви­тель­но­сти, одна­ко, собы­тия раз­ви­ва­лись ина­че. Прав­да, в сле­дую­щем (11) году Тибе­рий пере­шел Рейн, одна­ко эта экс­пе­ди­ция не похо­ди­ла на пред­ше­ст­ву­ю­щие. Лето Тибе­рий про­вел на пра­вом бере­гу, где и отпразд­но­вал день рож­де­ния импе­ра­то­ра; одна­ко армия не уда­ля­лась от Рей­на, а о похо­дах к Везе­ру и Эль­бе не было и речи. Оче­вид­но, целью это­го похо­да было лишь пока­зать гер­ман­цам, что рим­ляне еще не забы­ли путь в их стра­ну, а так­же, быть может, осу­ще­ст­вить те меро­при­я­тия на пра­вом бере­гу Рей­на, кото­рых тре­бо­ва­ла пере­ме­на поли­ти­ки рим­лян.

Гер­ма­ник на Рейне

Вер­хов­ное коман­до­ва­ние обе­и­ми арми­я­ми по-преж­не­му было объ­еди­не­но, и вер­хов­ным коман­дую­щим по-преж­не­му назна­чал­ся член импе­ра­тор­ской фами­лии. Гер­ма­ник уже в 11 г. зани­мал этот пост вме­сте с Тибе­ри­ем; в сле­дую­щем (12) году, когда Гер­ма­ни­ку 40 при­шлось остать­ся в Риме для отправ­ле­ния кон­суль­ских обя­зан­но­стей, Тибе­рий коман­до­вал на Рейне один. В нача­ле 13 г. еди­но­лич­ное вер­хов­ное коман­до­ва­ние при­нял Гер­ма­ник. Счи­та­лось, что Рим нахо­дит­ся в состо­я­нии вой­ны с гер­ман­ца­ми, одна­ко эти годы не отме­че­ны ника­ки­ми воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми25. С неудо­воль­ст­ви­ем с.57 под­чи­нил­ся пыл­кий и често­лю­би­вый Гер­ма­ник пред­пи­сан­но­му ему импе­ра­то­ром запре­ту. Мож­но понять, что как рим­ский офи­цер он не забы­вал о трех орлах, попав­ших в руки вра­га, а как род­ной сын Дру­за он горел жела­ни­ем сно­ва вос­ста­но­вить его раз­ру­шен­ное тво­ре­ние. Повод для это­го ему вско­ре пред­ста­вил­ся или же он создал его сам.

19 авгу­ста 14 г. скон­чал­ся импе­ра­тор Август. Пер­вая сме­на пра­ви­те­лей на троне новой монар­хии про­изо­шла не без ослож­не­ний, и Гер­ма­ни­ку пред­ста­вил­ся слу­чай на деле дока­зать сво­е­му при­ем­но­му отцу, что он наме­рен сохра­нить ему вер­ность. Одна­ко одно­вре­мен­но он нашел оправ­да­ние сво­е­му реше­нию — по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве воз­об­но­вить дав­но заду­ман­ное им втор­же­ние в Гер­ма­нию. Он объ­явил, что цель это­го ново­го похо­да состо­ит в том, чтобы пода­вить опас­ное бро­же­ние, воз­ник­шее в леги­о­нах в свя­зи со сме­ной пра­ви­те­ля. Было ли это дей­ст­ви­тель­ной при­чи­ной или толь­ко пред­ло­гом, — мы не зна­ем, да, может быть, и сам Гер­ма­ник это­го не знал. Коман­дую­ще­му рейн­ской арми­ей нель­зя было запре­тить пере­ход гра­ни­цы в любом месте, а реше­ние вопро­са о том, насколь­ко энер­гич­но сле­до­ва­ло дей­ст­во­вать про­тив гер­ман­цев, до извест­ной сте­пе­ни все­гда зави­се­ло от него само­го. Быть может, Гер­ма­ник думал, что он дей­ст­ву­ет в соот­вет­ст­вии с наме­ре­ни­я­ми ново­го вла­сти­те­ля; ведь послед­ний имел, по край­ней мере, такое же пра­во на титул победи­те­ля Гер­ма­нии, как и его брат Друз, а ожи­дав­ше­е­ся в то вре­мя появ­ле­ние его в рейн­ском лаге­ре мож­но было истол­ко­вать так, что он соби­ра­ет­ся сно­ва воз­об­но­вить заво­е­ва­ние Гер­ма­нии, при­оста­нов­лен­ное по пове­ле­нию Авгу­ста.

Как бы то ни было, наступ­ле­ние по ту сто­ро­ну Рей­на воз­об­но­ви­лось. Еще осе­нью 14 г. все леги­о­ны под руко­вод­ст­вом само­го Гер­ма­ни­ка пере­шли Рейн у Вете­ры. Идя вверх по Лип­пе, он про­ник доволь­но дале­ко в глубь стра­ны, все опу­сто­шая на сво­ем пути, истреб­ляя насе­ле­ние и раз­ру­шая хра­мы, в том чис­ле — глу­бо­ко чти­мый гер­ман­ца­ми храм Тан­фа­ны. Постра­дав­шие от это­го наше­ст­вия гер­ман­цы, в осо­бен­но­сти брук­те­ры, тубан­ты и узи­пии, соби­ра­лись угото­вать Гер­ма­ни­ку на обрат­ном пути участь Вара. Одна­ко их ата­ки были отра­же­ны стой­ко­стью и энер­ги­ей леги­о­нов. Так как этот поход не вызвал осуж­де­ния со сто­ро­ны импе­ра­то­ра и Гер­ма­ни­ку даже была декре­ти­ро­ва­на бла­го­дар­ность и ока­за­ны поче­сти, он стал про­дол­жать воен­ные дей­ст­вия.

Поход 15 г.

с.58 41 Вес­ной 15 г. Гер­ма­ник собрал свои глав­ные силы сна­ча­ла на сред­нем Рейне и, лич­но высту­пив из Майн­ца про­тив хат­тов, дошел до верх­них при­то­ков Везе­ра, меж­ду тем как ниж­не­рейн­ская армия напа­ла на херус­ков и мар­сов на севе­ре. Такой образ дей­ст­вий до неко­то­рой сте­пе­ни был обу­слов­лен тем, что дру­же­ст­вен­но отно­сив­ши­е­ся к рим­ля­нам херус­ки, кото­рым преж­де под непо­сред­ст­вен­ным впе­чат­ле­ни­ем ката­стро­фы Вара при­шлось при­мкнуть к пат­риотам, теперь сно­ва нахо­ди­лись в откры­той борь­бе с гораздо более силь­ной нацио­наль­ной пар­ти­ей и при­зы­ва­ли Гер­ма­ни­ка вме­шать­ся в эту борь­бу. Дей­ст­ви­тель­но, рим­ля­нам уда­лось осво­бо­дить сво­его сто­рон­ни­ка Сеге­ста, поло­же­ние кото­ро­го сре­ди его сооте­че­ст­вен­ни­ков ста­но­ви­лось весь­ма затруд­ни­тель­ным; его дочь, супру­га Арми­ния, попа­ла в руки рим­лян; брат Сеге­ста, Сеги­мер, неко­гда вме­сте с Арми­ни­ем сто­яв­ший во гла­ве пат­риотов, так­же под­чи­нил­ся рим­ля­нам. Внут­рен­ние раздо­ры гер­ман­цев еще раз под­гото­ви­ли путь чуже­зем­но­му гос­под­ству.

Еще в том же году Гер­ма­ник пред­при­нял глав­ный поход в область Эмса. Цеци­на дви­нул­ся из Вете­ры к верх­не­му Эмсу, а сам Гер­ма­ник с фло­том напра­вил­ся туда от устья Рей­на. Кон­ни­ца шла вдоль мор­ско­го бере­га через область вер­ных Риму фри­зов. Когда все эти отряды соеди­ни­лись, рим­ляне под­верг­ли опу­сто­ше­нию зем­лю брук­те­ров и всю область меж­ду Эмсом и Лип­пе. Отсюда они пред­при­ня­ли поход к месту ката­стро­фы, где шесть лет назад погиб­ло вой­ско Вара; они наме­ре­ва­лись воз­двиг­нуть над­гроб­ный памят­ник сво­им пав­шим това­ри­щам. При даль­ней­шем про­дви­же­нии впе­ред рим­ская кон­ни­ца была завле­че­на в заса­ду Арми­ни­ем и отряда­ми озлоб­лен­ных пат­риотов и была бы истреб­ле­на, если бы сле­до­вав­шая за нею пехота сво­им появ­ле­ни­ем не пред­от­вра­ти­ла несча­стья. С бо́льши­ми опас­но­стя­ми был сопря­жен для рим­лян обрат­ный путь от Эмса, кото­рый они совер­ши­ли по тем же доро­гам, каки­ми поль­зо­ва­лись при наступ­ле­нии. Кон­ни­ца без потерь достиг­ла зим­не­го лаге­ря. Вслед­ст­вие труд­но­сти пла­ва­ния — дело про­ис­хо­ди­ло во вре­мя осен­не­го рав­но­ден­ст­вия — налич­но­го флота ока­за­лось недо­ста­точ­но для четы­рех леги­о­нов пехоты, и Гер­ма­ник при­ка­зал двум леги­о­нам выса­дить­ся обрат­но на сушу и воз­вра­щать­ся по бере­гу. Одна­ко вслед­ст­вие недо­ста­точ­но­го зна­ком­ства с усло­ви­я­ми при­ли­ва и отли­ва в это вре­мя года леги­о­ны поте­ря­ли свой багаж и мно­же­ство сол­дат едва не уто­ну­ло в море; что каса­ет­ся четы­рех леги­о­нов Цеци­ны, то их обрат­ный поход от Эмса к Рей­ну во всех отно­ше­ни­ях напо­ми­нал поход Вара, а боло­ти­стая мест­ность, по кото­рой им при­шлось идти, пред­став­ля­ла даже бо́льшие труд­но­сти, чем покры­тые лесом гор­ные уще­лья. Вся мас­са мест­но­го насе­ле­ния, во гла­ве с обо­и­ми херуск­ски­ми кня­зья­ми, Арми­ни­ем и его дядей Инг­вио­ме­ром, поль­зо­вав­ши­ми­ся все­об­щим ува­же­ни­ем сре­ди сопле­мен­ни­ков, устре­ми­лась на отсту­паю­щие вой­ска в твер­дой надеж­де угото­вать им участь Вара. Все болота и леса вокруг были пол­ны с.59 воору­жен­ны­ми гер­ман­ца­ми. Одна­ко ста­рый вождь, нако­пив­ший бога­тый опыт за сорок лет сво­ей бое­вой жиз­ни, остал­ся спо­ко­ен в момент край­ней опас­но­сти и твер­дой рукой дер­жал в пови­но­ве­нии сво­их упав­ших духом и изго­ло­дав­ших­ся сол­дат. Тем не менее и он едва ли пред­от­вра­тил бы ката­стро­фу, если бы ему не при­шло на помощь то обсто­я­тель­ство, что после удач­но­го напа­де­ния на поход­ные колон­ны рим­лян, при кото­ром послед­ние поте­ря­ли зна­чи­тель­ную часть кон­ни­цы и почти весь обоз, гер­ман­цы, уве­рен­ные в окон­ча­тель­ной победе и пред­вку­шав­шие добы­чу, вопре­ки сове­ту 42 Арми­ния, после­до­ва­ли за дру­гим вождем и вме­сто того, чтобы про­дол­жать окру­же­ние вра­га, попы­та­лись взять штур­мом его лагерь. Цеци­на под­пу­стил гер­ман­цев к само­му валу, а затем оса­жден­ные, устре­мив­шись из всех ворот на напа­даю­щих, нанес­ли им такое тяже­лое пора­же­ние, что даль­ней­шее отступ­ле­ние рим­лян совер­ши­лось без осо­бен­ных затруд­не­ний.

На Рейне уже счи­та­ли армию погиб­шей и наме­ре­ва­лись уни­что­жить мост у Вете­ры, чтобы, по край­ней мере, не дать гер­ман­цам воз­мож­но­сти про­ник­нуть в Гал­лию. Лишь реши­тель­ный про­тест жен­щи­ны — супру­ги Гер­ма­ни­ка, доче­ри Агрип­пы, — пред­от­вра­тил выпол­не­ние столь мало­душ­но­го и позор­но­го наме­ре­ния.

Таким обра­зом, попыт­ка воз­об­но­вить поко­ре­ние Гер­ма­нии на пер­вых порах не име­ла боль­шо­го успе­ха. Прав­да, рим­ляне сно­ва всту­пи­ли в область меж­ду Рей­ном и Везе­ром и пере­сек­ли ее, одна­ко они не мог­ли похва­лить­ся решаю­щи­ми дости­же­ни­я­ми; к тому же поте­ри сна­ря­же­ни­ем и в осо­бен­но­сти лошадь­ми были так тяже­лы, что горо­да Ита­лии и запад­ных про­вин­ций как при Сци­пи­оне Афри­кан­ском, во испол­не­ние пат­рио­ти­че­ско­го дол­га взя­ли на себя долю в их воз­ме­ще­нии.

Поход 16 г.

Для сле­дую­ще­го сво­его похо­да (16) Гер­ма­ник соста­вил новый план. Теперь он решил исполь­зо­вать в каче­стве базы для поко­ре­ния Гер­ма­нии побе­ре­жье Север­но­го моря и осу­ще­ст­вить это поко­ре­ние при помо­щи воен­но­го флота. План этот был при­нят отча­сти пото­му, что при­бреж­ные пле­ме­на — бата­вы, фри­зы, хав­ки — в боль­шей или мень­шей сте­пе­ни дер­жа­ли сто­ро­ну Рима, отча­сти же пото­му, что он поз­во­лял сокра­тить тре­бу­ю­щие мно­го вре­ме­ни и жертв пере­хо­ды от Рей­на к Везе­ру и Эль­бе и обрат­но. Вес­ну это­го года, так же как и преды­ду­щую, Гер­ма­ник исполь­зо­вал для быст­рых пред­ва­ри­тель­ных уда­ров на Майне и Лип­пе. Затем в нача­ле лета он поса­дил свое вой­ско в устье Рей­на на изготов­лен­ный тем вре­ме­нем огром­ный транс­порт­ный флот из тыся­чи парус­ни­ков и дей­ст­ви­тель­но без вся­ких потерь достиг устья Эмса, где флот и остал­ся. Отсюда Гер­ма­ник напра­вил­ся даль­ше, веро­ят­но, вверх по Эмсу до устья Гаа­зе и далее вверх по этой реке, в доли­ну Вер­ре, по кото­рой он достиг Везе­ра. Этим спо­со­бом Гер­ма­ник избе­жал необ­хо­ди­мо­сти вести через Тев­то­бург­ский лес почти 80-тысяч­ную армию, что было с.60 свя­за­но с боль­ши­ми труд­но­стя­ми, в осо­бен­но­сти в деле снаб­же­ния армии про­до­воль­ст­ви­ем. Сто­ян­ка флота пред­став­ля­ла надеж­ную базу для под­во­за про­ви­ан­та; вме­сте с тем этот поход давал воз­мож­ность напасть на жив­ших по пра­во­му бере­гу Рей­на херус­ков не с фрон­та, а с флан­га. Про­тив рим­лян высту­пи­ло все­на­род­ное опол­че­ние гер­ман­цев, во гла­ве кото­ро­го опять сто­я­ли вожа­ки пат­рио­ти­че­ской пар­тии Арми­ний и Инг­вио­мер. Каки­ми бое­вы­ми сила­ми рас­по­ла­га­ли эти вожди, вид­но из того, что они два раза под­ряд встре­ти­лись со всей рим­ской арми­ей в откры­том бою в обла­сти херус­ков, сна­ча­ла на самом Везе­ре, затем несколь­ко даль­ше в глубь стра­ны26, и оба раза ярост­но оспа­ри­ва­ли победу. Прав­да, победа оста­лась за рим­ля­на­ми, и зна­чи­тель­ная часть гер­ман­ских пат­риотов 43 полег­ла на полях сра­же­ний; плен­ных вооб­ще не бра­ли, и обе сто­ро­ны сра­жа­лись с вели­чай­шим оже­сто­че­ни­ем. Вто­рой побед­ный памят­ник, постав­лен­ный Гер­ма­ни­ком, воз­ве­щал о поко­ре­нии всех гер­ман­ских наро­дов меж­ду Рей­ном и Эль­бой. Этот свой поход Гер­ма­ник при­рав­ни­вал к бле­стя­щим кам­па­ни­ям сво­его отца Дру­за и сооб­щил в Рим, что в сле­дую­щем похо­де он закон­чит поко­ре­ние Гер­ма­нии. Одна­ко Арми­нию, несмот­ря на то, что он был ранен, уда­лось спа­стись, и он в даль­ней­шем оста­вал­ся во гла­ве пат­риотов. Одно непред­виден­ное бед­ст­вие лиши­ло рим­лян пло­дов их победы. На обрат­ном пути, кото­рый бо́льшая часть леги­о­нов совер­ша­ла по Север­но­му морю, транс­порт­ный флот был настиг­нут осен­ней бурей. Кораб­ли раз­нес­ло во все сто­ро­ны по ост­ро­вам вплоть до бри­тан­ско­го бере­га, зна­чи­тель­ная часть сол­дат погиб­ла, а те, кото­рые спас­лись, побро­са­ли за борт бо́льшую часть лоша­дей и бага­жа и были рады уже тому, что оста­лись в живых. Поте­ри при пла­ва­нии, как в эпо­ху Пуни­че­ских войн, ока­за­лись рав­но­зна­ча­щи­ми про­иг­ры­шу сра­же­ния. Сам Гер­ма­ник на сво­ем адми­раль­ском кораб­ле, ото­рван­ный от сво­их, был выбро­шен на пустын­ный берег хав­ков; в отча­я­нии от этой неуда­чи он был готов искать смер­ти в пучине того само­го оке­а­на, помощь кото­ро­го он так серь­ез­но и так тщет­но при­зы­вал в нача­ле это­го похо­да. Прав­да, впо­след­ст­вии выяс­ни­лось, что поте­ря в людях была не столь вели­ка, как это каза­лось вна­ча­ле, а несколь­ко удач­ных уда­ров, нане­сен­ных пол­ко­вод­цем близ­жи­ву­щим вар­ва­рам уже по воз­вра­ще­нии его на Рейн, под­ня­ли упав­ший дух войск. Одна­ко в общем ито­ге поход 16 г., хотя он и был озна­ме­но­ван более бле­стя­щи­ми победа­ми, чем пред­ше­ст­ву­ю­щий, при­нес гораздо более серь­ез­ные поте­ри.

Пере­ме­на в поло­же­нии дел

с.61 Ото­зва­ние Гер­ма­ни­ка было вме­сте с тем упразд­не­ни­ем объ­еди­нен­но­го вер­хов­но­го коман­до­ва­ния рейн­ской арми­ей. С разде­ле­ни­ем коман­до­ва­ния изме­нил­ся и харак­тер воен­ных экс­пе­ди­ций. То, что Гер­ма­ник не толь­ко был ото­зван, но и не полу­чил пре­ем­ни­ка, было рав­но­силь­но пере­хо­ду к обо­ро­ни­тель­ной так­ти­ке на Рейне. Таким обра­зом, поход 16 г. ока­зал­ся послед­ним, кото­рый рим­ляне совер­ши­ли с целью поко­ре­ния Гер­ма­нии и пере­не­се­ния импер­ской гра­ни­цы с Рей­на на Эль­бу. Самый ход собы­тий свиде­тель­ст­ву­ет о том, что похо­ды Гер­ма­ни­ка пре­сле­до­ва­ли имен­но эту цель; о том же гово­рит тро­фей, воз­двиг­ну­тый Гер­ма­ни­ком в озна­ме­но­ва­ние пере­не­се­ния гра­ни­цы на Эль­бу. Вос­ста­нов­ле­ние воен­ных соору­же­ний на пра­вом бере­гу Рей­на, как то: укреп­ле­ний на Тауне, кре­по­сти Али­зо­на и стра­те­ги­че­ской линии, соеди­ня­ю­щей послед­нюю с Вете­рой, так­же слу­жи­ло не толь­ко целям окку­па­ции пра­во­го бере­га Рей­на соглас­но сокра­щен­но­му пла­ну воен­ных опе­ра­ций, при­ня­то­му после пора­же­ния Вара, но и выхо­ди­ло дале­ко за рам­ки это­го пла­на. Одна­ко жела­ния пол­ко­во­д­ца не сов­па­да­ли с наме­ре­ни­я­ми импе­ра­то­ра. Весь­ма веро­ят­но, что Тибе­рий с само­го нача­ла отно­сил­ся к пред­при­я­ти­ям Гер­ма­ни­ка на Рейне лишь более или менее тер­пи­мо, но не поощ­рял их, и мож­но с уве­рен­но­стью утвер­ждать, что, отзы­вая Гер­ма­ни­ка зимой 16/17 г., он хотел поло­жить конец этим пред­при­я­ти­ям. Без сомне­ния, одно­вре­мен­но с этим при­шлось отка­зать­ся от зна­чи­тель­ной части дости­же­ний; так, был выведен гар­ни­зон из Али­зо­на. Уже через год Гер­ма­ник не нашел на месте ни еди­но­го кам­ня от тро­фея, воз­двиг­ну­то­го им в Тев­то­бург­ском лесу, и все его победы ока­за­лись уда­ром впу­стую; их резуль­та­ты исчез­ли, и никто из его пре­ем­ни­ков не про­дол­жал стро­ить на зало­жен­ном им осно­ва­нии.

44 Если Август после пора­же­ния Вара решил, что уже заво­е­ван­ная Гер­ма­ния поте­ря­на для Рима, если вслед за ним Тибе­рий, после того как это заво­е­ва­ние было воз­об­нов­ле­но, пове­лел его пре­кра­тить, то уме­стен вопрос, какие моти­вы руко­во­ди­ли при этом обо­и­ми выдаю­щи­ми­ся пра­ви­те­ля­ми Рима и какое зна­че­ние име­ли эти важ­ные меро­при­я­тия для общей поли­ти­ки импе­рии.

Пора­же­ние Вара пред­став­ля­ет собой загад­ку не в воен­ном, но в поли­ти­че­ском отно­ше­нии, не в сво­их пери­пе­ти­ях, но в сво­их послед­ст­ви­ях. Август имел осно­ва­ния тре­бо­вать свои леги­о­ны от само­го пол­ко­во­д­ца, не обви­няя в их гибе­ли вра­га или судь­бу. Это пора­же­ние пред­став­ля­ло собой одно из тех несча­стий, какие вре­мя от вре­ме­ни выпа­да­ют на долю каж­до­му государ­ству по вине како­го-нибудь неза­дач­ли­во­го вое­на­чаль­ни­ка. Труд­но понять, каким обра­зом истреб­ле­ние 20-тысяч­ной армии, не имев­шее даль­ней­ших послед­ст­вий воен­но­го харак­те­ра, мог­ло вызвать реши­тель­ное изме­не­ние даль­но­вид­ной заво­е­ва­тель­ной поли­ти­ки миро­во­го государ­ства. Тем не менее оба вла­сти­те­ля отнес­лись к это­му пора­же­нию пора­зи­тель­но тер­пи­мо; эта тер­пи­мость мог­ла с.62 тяже­ло отра­зить­ся на поло­же­нии пра­ви­тель­ства по отно­ше­нию и к армии и к соседям. Мир с Маро­бо­дом, кото­рый, без сомне­ния, мог рас­смат­ри­вать­ся лишь как пере­ми­рие, они пре­вра­ти­ли в окон­ча­тель­ный; они отка­за­лись так­же от попы­ток овла­деть доли­ной верх­ней Эль­бы. Тибе­рию было, веро­ят­но, нелег­ко смот­реть, как рушит­ся огром­ное зда­ние, зало­жен­ное им сов­мест­но с бра­том и затем им же почти закон­чен­ное после смер­ти послед­не­го. Чего сто­ил ему этот отказ от соб­ст­вен­ных дости­же­ний, мы можем понять, если вспом­ним, с каким необы­чай­ным рве­ни­ем он тот­час же после того, как вер­нул­ся к делам прав­ле­ния, воз­об­но­вил нача­тую десять лет назад вой­ну с гер­ман­ца­ми. И если тем не менее не толь­ко Август, но и сам Тибе­рий после смер­ти отца неукос­ни­тель­но про­дол­жал это отступ­ле­ние, то при­чи­ну такой поли­ти­ки мож­но усмат­ри­вать лишь в том, что оба пра­ви­те­ля при­зна­ли невы­пол­ни­мым план пере­не­се­ния север­ной гра­ни­цы, осу­ще­ст­вить кото­рый они стре­ми­лись в тече­ние два­дца­ти лет, и реши­ли, что проч­ное под­чи­не­ние обла­сти меж­ду Рей­ном и Эль­бой явля­ет­ся зада­чей, пре­вы­шаю­щей силы импе­рии.

Суще­ст­во­вав­шая до сих пор импер­ская гра­ни­ца шла от сред­не­го Дуная до его исто­ков и до верх­не­го Рей­на, а затем спус­ка­лась вниз по Рей­ну. Пере­не­се­ние ее на Эль­бу, исто­ки кото­рой сбли­жа­ют­ся со сред­ним Дуна­ем, зна­чи­тель­но сокра­ща­ло ее и дела­ло более удоб­ной. При этом, поми­мо оче­вид­ных, чисто воен­ных пре­иму­ществ, пре­сле­до­ва­лась, веро­ят­но, и поли­ти­че­ская цель, ибо одним из руко­во­дя­щих прин­ци­пов поли­ти­ки Авгу­ста было дер­жать как мож­но даль­ше от Рима и Ита­лии важ­ные воен­ные посты, а армия на бере­гах Эль­бы едва ли ока­за­лась бы в состо­я­нии играть в даль­ней­шем раз­ви­тии Рима ту роль, кото­рую так ско­ро при­сво­и­ла себе рейн­ская армия. Создать необ­хо­ди­мые пред­по­сыл­ки для тако­го пере­не­се­ния гра­ни­цы, т. е. окон­ча­тель­но сло­мить силы нацио­наль­ной пар­тии в Гер­ма­нии и царя све­вов в Боге­мии, ока­за­лось отнюдь не лег­кой зада­чей. Тем не менее был момент, когда рим­ляне были близ­ки к ее успеш­но­му раз­ре­ше­нию, и при пра­виль­ном руко­вод­стве успех мог бы быть обес­пе­чен. С дру­гой сто­ро­ны, воз­ник вопрос, мож­но ли было по уста­нов­ле­нии гра­ни­цы на Эль­бе уве­сти вой­ска с терри­то­рии меж­ду Эль­бой и Рей­ном. Такой вопрос со всей серь­ез­но­стью был постав­лен перед рим­ским пра­ви­тель­ст­вом собы­ти­я­ми дал­мат­ско-пан­нон­ской вой­ны. Если еще толь­ко пред­сто­я­щее 45 вступ­ле­ние рим­ской дунай­ской армии в Боге­мию повлек­ло за собой все­на­род­ное вос­ста­ние в Илли­ри­ке, вос­ста­ние, кото­рое уда­лось пода­вить лишь после четы­рех лет борь­бы, с напря­же­ни­ем всех воен­ных средств импе­рии, то эту новую обшир­ную область ни на про­дол­жи­тель­ный, ни на корот­кий срок нель­зя было оста­вить без кон­тро­ля. Без сомне­ния, тако­во же было поло­же­ние и на Рейне. Прав­да, в Риме люби­ли хва­стать тем, что государ­ство дер­жит в под­чи­не­нии всю Гал­лию с помо­щью сто­я­ще­го в Лионе гар­ни­зо­на чис­лен­но­стью в 1200 чело­век. Одна­ко пра­ви­тель­ство не забы­ва­ло, что обе с.63 боль­шие армии на Рейне пред­на­зна­ча­лись не толь­ко для отра­же­ния гер­ман­цев, но в слу­чае надоб­но­сти мог­ли быть исполь­зо­ва­ны и про­тив отнюдь не отли­чав­ших­ся покор­но­стью галль­ских пле­мен. Если бы они сто­я­ли на Везе­ре или, тем более, на Эль­бе, они были бы гораздо менее при­год­ны для этой цели. Дер­жать же армии на Рейне и на Эль­бе одно­вре­мен­но Рим был не в силах.

Таким обра­зом, Август, веро­ят­но, при­шел к заклю­че­нию, что при налич­ном чис­лен­ном соста­ве армии — прав­да, еще недав­но зна­чи­тель­но уве­ли­чен­ном, но все еще дале­ко не соот­вет­ст­во­вав­шем дей­ст­ви­тель­ным потреб­но­стям государ­ства, — осу­ще­ст­вить выше­опи­сан­ное уре­гу­ли­ро­ва­ние север­ных гра­ниц было невоз­мож­но. Таким обра­зом про­бле­ма из чисто воен­ной пре­вра­ща­лась в про­бле­му внут­ри­по­ли­ти­че­скую, глав­ным обра­зом финан­со­вую. Ни Август, ни Тибе­рий не реша­лись еще более повы­сить издерж­ки на содер­жа­ние армии. Эту поли­ти­ку мож­но поста­вить им в упрек. Пара­ли­зу­ю­щее дей­ст­вие илли­рий­ско­го и гер­ман­ско­го вос­ста­ний, тяж­кие пора­же­ния, их сопро­вож­дав­шие, пре­клон­ный воз­раст сла­бе­ю­ще­го вла­сти­те­ля, все уси­ли­ваю­ще­е­ся отвра­ще­ние Тибе­рия к сме­ло­му обра­зу дей­ст­вий и широ­кой ини­ци­а­ти­ве и преж­де все­го к любо­му малей­ше­му отступ­ле­нию от поли­ти­ки Авгу­ста — все это, без сомне­ния, тоже сыг­ра­ло свою роль, быть может, к ущер­бу для государ­ства. Какое впе­чат­ле­ние про­из­вел отказ от ново­при­об­ре­тен­ной про­вин­ции Гер­ма­нии на воен­ных и на моло­дежь, пока­зы­ва­ет поведе­ние Гер­ма­ни­ка; хотя оно и не заслу­жи­ва­ет одоб­ре­ния, но все же вполне объ­яс­ни­мо. Насколь­ко затруд­ни­тель­но было в этом деле поло­же­ние пра­ви­тель­ства перед лицом обще­ст­вен­но­го мне­ния, мож­но ясно видеть из жал­кой попыт­ки хотя бы номи­наль­но сохра­нить утра­чен­ную Гер­ма­нию в виде двух лево­бе­реж­ных рейн­ских гер­ман­ских окру­гов и из дву­смыс­лен­ных и неопре­де­лен­ных выра­же­ний Авгу­ста в его отче­те о Гер­ма­нии, в кото­ром он то при­зна­ет, то не при­зна­ет ее под­власт­ной Риму. Пере­ме­стить гра­ни­цу импе­рии на Эль­бу было гран­ди­оз­ным, может быть, черес­чур сме­лым замыс­лом. Август, фан­та­зия кото­ро­го обыч­но не про­сти­ра­лась так дале­ко, решил­ся на этот шаг, веро­ят­но, лишь после мно­го­лет­них коле­ба­ний и, навер­ное, не без вли­я­ния млад­ше­го пасын­ка, сто­яв­ше­го к нему осо­бен­но близ­ко. Но отсту­пать после сме­ло­го нача­ла — зна­чит не исправ­лять ошиб­ку, а совер­шать новую. Импе­рия долж­на была сохра­нить неза­пят­нан­ной свою воен­ную честь, ей нуж­ны были бес­спор­ные воен­ные успе­хи, с кото­ры­ми не мог­ли бы срав­нить­ся скром­ные победы преж­них рес­пуб­ли­кан­ских пра­ви­тельств. Исчез­но­ве­ние после тев­то­бург­ской ката­стро­фы из ряда рим­ских леги­о­нов номе­ров 17, 18 и 19, кото­рые так нико­гда и не были вос­ста­нов­ле­ны, отнюдь не спо­соб­ст­во­ва­ло повы­ше­нию воен­но­го пре­сти­жа импе­рии, и даже самое вер­но­под­дан­ни­че­ское крас­но­ре­чие рито­ров не мог­ло пре­вра­тить в дипло­ма­ти­че­ский успех мир, заклю­чен­ный с Маро­бо­дом на осно­ве sta­tus quo. При­ни­мая во вни­ма­ние пози­цию, кото­рую 46 зани­мал Гер­ма­ник в поли­ти­че­ских собы­ти­ях того вре­ме­ни, мы не с.64 можем пред­по­ло­жить, что свои широ­ко заду­ман­ные воен­ные экс­пе­ди­ции он пред­при­нял вопре­ки опре­де­лен­но­му при­ка­за­нию сво­его пра­ви­тель­ства. Одна­ко с него нель­зя снять упре­ка в том, что он исполь­зо­вал свое поло­же­ние вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го важ­ней­шей армии импе­рии и буду­ще­го пре­сто­ло­на­след­ни­ка для осу­щест­вле­ния — на соб­ст­вен­ный риск и страх — сво­их воен­но-поли­ти­че­ских пла­нов. Но и импе­ра­то­ра нель­зя не упрек­нуть в том, что он побо­ял­ся при­нять само­сто­я­тель­ное реше­ние, а может быть, не посмел его выска­зать или оста­но­вил­ся перед его энер­гич­ным выпол­не­ни­ем. Если Тибе­рий все же допу­стил воз­об­нов­ле­ние насту­па­тель­ных воен­ных дей­ст­вий, то он, оче­вид­но, созна­вал, что по цело­му ряду при­чин важ­но было про­во­дить более энер­гич­ную поли­ти­ку. Подоб­но всем чрез­мер­но осто­рож­ным людям, он, веро­ят­но, остав­лял реше­ние на про­из­вол судь­бы, пока неод­но­крат­ные тяж­кие неуда­чи Гер­ма­ни­ка не заста­ви­ли его вер­нуть­ся к более роб­кой поли­ти­ке. Нелег­ко было пра­ви­тель­ству дать коман­ду «стой!» армии, кото­рая вер­ну­ла Риму два зна­ме­ни из утра­чен­ных трех. Все же оно реши­лось на такой шаг. Како­вы бы ни были при этом объ­ек­тив­ные и лич­ные моти­вы, этот момент явля­ет­ся одним из пово­рот­ных пунк­тов в исто­рии наро­дов. Исто­рия име­ет свои при­ли­вы и отли­вы. Отныне миро­вое гос­под­ство Рима, достиг­нув сво­его куль­ми­на­ци­он­но­го пунк­та, начи­на­ет идти на убыль. К севе­ру от Ита­лии рим­ское вла­ды­че­ство на непро­дол­жи­тель­ный срок рас­про­стра­ни­лось до Эль­бы; со вре­ме­ни пора­же­ния Вара его гра­ни­цей ста­но­вят­ся Рейн и Дунай. Древ­нее пре­да­ние гла­сит, что пер­во­му заво­е­ва­те­лю Гер­ма­нии, Дру­зу, в его послед­нем похо­де на Эль­бу яви­лась испо­лин­ско­го роста жен­щи­на, по внеш­но­сти гер­ман­ка, кото­рая на латин­ском язы­ке крик­ну­ла ему: «Назад!» И хотя в дей­ст­ви­тель­но­сти это сло­во не было про­из­не­се­но, рим­ляне все же отсту­пи­ли.

Гер­ман­цы про­тив гер­ман­цев

Впро­чем, если мир с Маро­бо­дом и отказ от реван­ша за пора­же­ние Вара мож­но с пол­ным осно­ва­ни­ем при­знать кру­ше­ни­ем поли­ти­ки Авгу­ста, то кру­ше­ние это едва ли озна­ча­ло победу гер­ман­цев. После пора­же­ния Вара в серд­цах луч­ших людей Гер­ма­нии, навер­ное, воз­ник­ла надеж­да, что послед­ст­ви­ем бле­стя­ще­го успе­ха херус­ков и их союз­ни­ков, а так­же отступ­ле­ния вра­га на запа­де и на юге явит­ся хотя бы непол­ное объ­еди­не­ние нации. Быть может, имен­но во вре­мя это­го кри­зи­са у совер­шен­но чуж­дых друг дру­гу сак­сов и све­вов появи­лось созна­ние их един­ства. В том, что сак­сы пря­мо с поля сра­же­ния отпра­ви­ли голо­ву Вара царю све­вов, в дикой фор­ме нашла свое выра­же­ние мысль, что для всех гер­ман­цев при­шло вре­мя общи­ми сила­ми обру­шить­ся на Рим­скую импе­рию и обес­пе­чить гра­ни­цу и сво­бо­ду сво­ей стра­ны един­ст­вен­ным вер­ным спо­со­бом, т. е. нане­се­ни­ем сокру­ши­тель­но­го уда­ра кров­но­му вра­гу в его соб­ст­вен­ных пре­де­лах. Одна­ко Маро­бод, этот обра­зо­ван­ный чело­век и муд­рый поли­тик, при­нял дар мятеж­ни­ков лишь для того, чтобы пере­слать голо­ву Вара с.65 импе­ра­то­ру Авгу­сту для погре­бе­ния. Он не высту­пил ни за, ни про­тив рим­лян и неиз­мен­но сохра­нял пози­цию ней­тра­ли­те­та. Непо­сред­ст­вен­но после смер­ти Авгу­ста в Риме опа­са­лись втор­же­ния мар­ко­ма­нов в Ретию; это опа­се­ние было, по-види­мо­му, неосно­ва­тель­но, а когда вслед за тем Гер­ма­ник воз­об­но­вил с Рей­на наступ­ле­ние на гер­ман­цев, могу­ще­ст­вен­ный царь мар­ко­ма­нов огра­ни­чил­ся ролью пас­сив­но­го наблюда­те­ля. Такая поли­ти­ка, дик­то­вав­ша­я­ся либо тон­ким рас­че­том, либо про­сто 47 стра­хом, в окру­же­нии кипев­ше­го дики­ми стра­стя­ми, опья­нен­но­го пат­рио­ти­че­ски­ми надеж­да­ми и успе­ха­ми гер­ман­ско­го мира, была явно обре­че­на на неуда­чу. Отда­лен­ные и лишь сла­бо свя­зан­ные с цар­ст­вом Маро­бо­да свев­ские пле­ме­на, а так­же сем­но­ны, лан­го­бар­ды и гото­ны отка­за­лись под­чи­нять­ся царю и при­мкну­ли к сак­сон­ским пат­риотам; не исклю­че­на воз­мож­ность, что имен­но эти пле­ме­на дали бо́льшую часть зна­чи­тель­ных воен­ных сил, кото­ры­ми, оче­вид­но, рас­по­ла­га­ли Арми­ний и Инг­вио­мер в боях про­тив Гер­ма­ни­ка.

Паде­ние Маро­бо­да

Когда вско­ре за тем рим­ское наступ­ле­ние было вне­зап­но пре­рва­но, пат­риоты (в 17 г.) высту­пи­ли про­тив Маро­бо­да; быть может, это было выступ­ле­ние про­тив цар­ской вла­сти вооб­ще, по край­ней мере — про­тив цар­ской вла­сти в той заим­ст­во­ван­ной из Рима фор­ме, какую при­дал ей Маро­бод27. Одна­ко в их среде так­же воз­ник­ли раз­но­гла­сия. Оба кня­зя херус­ков, близ­кие род­ст­вен­ни­ки, в послед­них боях с рим­ля­на­ми храб­ро и с честью коман­до­ва­ли пат­риота­ми, хотя и не мог­ли добить­ся победы; но если доныне они сра­жа­лись бок о бок друг с дру­гом, то в этой войне они встре­ти­лись уже как вра­ги. Дядя Арми­ния, Инг­вио­мер, не желая более мирить­ся с тем, что его пле­мян­ник зани­ма­ет пер­вое место, а он, Инг­вио­мер, — вто­рое, в самом нача­ле вой­ны пере­шел на сто­ро­ну Маро­бо­да. Так дело дошло до реши­тель­ной бит­вы меж­ду сами­ми гер­ман­ца­ми, даже меж­ду еди­но­пле­мен­ни­ка­ми, ибо в обе­их враж­деб­ных арми­ях сра­жа­лись как све­вы, так и херус­ки. Дол­го не опре­де­лял­ся исход этой борь­бы. Оба вой­ска усво­и­ли неко­то­рые эле­мен­ты рим­ской так­ти­ки, обе сто­ро­ны сра­жа­лись с оди­на­ко­вой яро­стью и оже­сто­че­ни­ем. Насто­я­щей победы Арми­ний не одер­жал; одна­ко поле бит­вы оста­лось за ним, а так как Маро­бод ока­зал­ся, види­мо, сла­бее, то сто­яв­шие еще за него пле­ме­на поки­ну­ли его, и Маро­бод остал­ся гос­по­ди­ном одно­го лишь сво­его цар­ства. Когда он обра­тил­ся к рим­ля­нам за помо­щью про­тив сво­их слиш­ком могу­ще­ст­вен­ных зем­ля­ков, Тибе­рий напом­нил ему о его поведе­нии с.66 после пора­же­ния Вара и отве­тил, что теперь рим­ляне тоже оста­нут­ся ней­траль­ны­ми. Конец не заста­вил себя дол­го ждать. В сле­дую­щем же году (18) на Маро­бо­да в соб­ст­вен­ной его рези­ден­ции напал один готон­ский князь, Кату­аль­да, кото­ро­му он рань­ше нанес лич­ное оскорб­ле­ние и кото­рый затем отло­жил­ся от него с про­чи­ми жив­ши­ми вне Боге­мии све­ва­ми. Поки­ну­тый все­ми близ­ки­ми, Маро­бод с трудом спас свою жизнь бег­ст­вом к рим­ля­нам. Здесь он вымо­лил себе пра­во убе­жи­ща и мно­го лет спу­стя умер в каче­стве рим­ско­го пен­си­о­не­ра в Равен­не.

Конец Арми­ния

Таким обра­зом, про­тив­ни­ки и сопер­ни­ки Арми­ния были вынуж­де­ны бежать, и взо­ры всех гер­ман­цев обра­ти­лись на это­го кня­зя. Одна­ко самое это вели­чие таи­ло в себе для Арми­ния опас­ность и в кон­це кон­цов гибель. Сооте­че­ст­вен­ни­ки Арми­ния, преж­де все­го его же род­ня, обви­ни­ли его в том, что он шел по сто­пам Маро­бо­да и стре­мил­ся стать не толь­ко пер­вым из гер­ман­цев, но и пол­но­власт­ным царем. Кто может ска­зать, спра­вед­ли­вы ли были эти обви­не­ния? Кто может ска­зать, не был ли Арми­ний прав, если 48 дей­ст­ви­тель­но стре­мил­ся к такой цели? Дело дошло до меж­до­усоб­ной вой­ны меж­ду защит­ни­ка­ми сво­бо­ды наро­да и Арми­ни­ем, а еще через два года после изгна­ния Маро­бо­да погиб и он, подоб­но Цеза­рю, сра­жен­ный кин­жа­ла­ми близ­ких к нему знат­ных лиц, убеж­ден­ных рес­пуб­ли­кан­цев. Его супру­га Тус­нель­да и рож­ден­ный в пле­ну сын Туме­лик, кото­ро­го он нико­гда не видел, в цепях, вме­сте с тол­пой дру­гих знат­ных гер­ман­цев были при­веде­ны на Капи­то­лий в три­ум­фаль­ной про­цес­сии Гер­ма­ни­ка (26 мая 17 г.). За свою вер­ность рим­ля­нам ста­рый Сегест полу­чил почет­ное место сре­ди зри­те­лей, откуда он мог глядеть на позор сво­ей доче­ри и вну­ка. Все плен­ни­ки окон­чи­ли свои дни на рим­ской зем­ле. В Равен­не Маро­бод встре­тил­ся с женою и сыном сво­его вра­га, отправ­лен­ны­ми сюда в ссыл­ку.

Если, отзы­вая Гер­ма­ни­ка, Тибе­рий заме­тил, что нет необ­хо­ди­мо­сти вести вой­ну про­тив гер­ман­цев, ибо в буду­щем они сами поза­ботят­ся о том, что нуж­но для Рима, то этим он пока­зал, как хоро­шо он знал сво­их вра­гов. В этом отно­ше­нии во вся­ком слу­чае исто­рия при­зна­ла его пра­вым. Арми­нию же, это­му вдох­но­вен­но­му чело­ве­ку, кото­рый в воз­расте два­дца­ти шести лет стал осво­бо­ди­те­лем сво­ей роди­ны от ига чуже­зем­но­го ита­лий­ско­го вла­ды­че­ства, кото­рый затем в семи­лет­ней борь­бе за отво­е­ван­ную сво­бо­ду был и вождем, и сол­да­том и в борь­бе за дело наро­да не щадил ни себя само­го, ни сво­ей жены и сына, чтобы 37 лет от роду пасть от руки убийц, — Арми­нию гер­ман­ский народ дал то, что был в состо­я­нии дать: он наве­ки про­сла­вил его память в геро­и­че­ской пес­ни.

Снег www.bookvoed.ru

ПРИМЕЧАНИЯ


  • с.24
  • 1[1] В скоб­ках дают­ся назва­ния, при­ня­тые в совре­мен­ной гео­гра­фи­че­ской номен­кла­ту­ре. — Прим. ред.
  • с.26
  • 2[1] Это имя Окта­виан стал носить с 27 г. до н. э. — Прим. ред.
  • 3[2] Это опре­де­лен­но гово­рит Дион Кас­сий (51, 23) под 725 г. [29 г.]: τέως μὲν οὖν ταῦτ’ ἐποίουν, οὐδὲν σφί­σι πρᾶγ­μα πρὸς τοὺς Ῥω­μαίους ἠν· ἐπεὶ δὲ τόν τε Αἷ­μον ὑπε­ρέβη­σαν καὶ τὴν Θρᾴκην τὴν Δεν­θε­λητῶν ἔνσπον­δον αὐτοῖς οὖσαν κα­τέδ­ρα­μον κ. τ. λ. [пока бастар­ны дела­ли толь­ко это (т. е. пока они напа­да­ли толь­ко на три­бал­лов при Эске (Гиген) в Ниж­ней Мёзии и на дар­да­нов в Верх­ней Мёзии), меж­ду ними и рим­ля­на­ми столк­но­ве­ний не было; когда же они пере­шли через Гем и ста­ли совер­шать набе­ги на союз­ную с Римом ден­те­лет­скую Фра­кию — и т. д.].

    Союз­ни­ки в Мёзии, о кото­рых гово­рит Дион Кас­сий (38, 10), — это при­мор­ские горо­да.

  • с.28
  • 4[1] Упо­ми­нае­мый Дио­ном Кас­си­ем город Сеге­ти­ка (51, 23): τὴν Σε­γετικὴν κα­λουμέ­νην προ­σε­ποίησα­το καὶ ἐς τὴν Μυ­σίδα ἐνέ­βαλε (он захва­тил так назы­вае­мую Сеге­ти­ку и вторг­ся в Мёзию), может быть толь­ко Сер­ди­кой (нынеш­няя София) на верх­нем Эске, слу­жив­шей клю­чом ко всей Мёзии.
  • 5[2] После похо­да Крас­са заво­е­ван­ная стра­на была орга­ни­зо­ва­на, веро­ят­но, сле­дую­щим обра­зом: мор­ское побе­ре­жье было при­со­еди­не­но к Фра­кий­ско­му цар­ству, как это дока­зал Zip­pel, Rö­mi­sches Il­li­ri­cum, S. 243; запад­ная часть, подоб­но Фра­кии, была отда­на в лен тузем­ным кня­зьям; один из них был заме­нен пре­фек­том город­ских общин Мёзии и Три­бал­лии (prae­fec­tus ci­vi­ta­tium Moe­siae et Tri­bal­liae — C. I. L., V, 1838), дей­ст­во­вав­шим еще в прав­ле­ние Тибе­рия. Рас­про­стра­нен­ное пред­по­ло­же­ние, буд­то Мёзия пер­во­на­чаль­но была соеди­не­на с Илли­ри­ком, осно­ва­но лишь на том, что Дион не упо­ми­на­ет ее при пере­чис­ле­нии про­вин­ций, поде­лен­ных меж­ду импе­ра­то­ром и сена­том в 727 г. [27 г.] (53, 12); из это­го заклю­ча­ют, что Мёзия вхо­ди­ла в это вре­мя в состав «Дал­ма­ции». Одна­ко пере­чис­ле­ние Дио­на вооб­ще не рас­про­стра­ня­ет­ся на вас­саль­ные государ­ства и про­ку­ра­тор­ские про­вин­ции; поэто­му наше пред­по­ло­же­ние пред­став­ля­ет­ся вполне прав­до­по­доб­ным. С дру­гой сто­ро­ны, про­тив с.29 обще­при­ня­то­го мне­ния гово­рят весь­ма вес­кие аргу­мен­ты. Если бы Мёзия пер­во­на­чаль­но состав­ля­ла часть про­вин­ции Илли­ри­ка, она сохра­ни­ла бы за собой это назва­ние, ибо при разде­ле­нии про­вин­ции назва­ние обыч­но оста­ет­ся и к нему при­бав­ля­ет­ся лишь опре­де­ле­ние. Но наиме­но­ва­ние Илли­ри­ка Дио­ном Кас­си­ем, употреб­ля­е­мое в ука­зан­ном месте, смысл кото­ро­го не остав­ля­ет ника­ких сомне­ний (53, 12), в этой свя­зи все­гда огра­ни­чи­ва­лось верх­ней частью обла­сти (Дал­ма­ция) и ниж­ней (Пан­но­ния). Далее, если бы Мёзия была частью Илли­ри­ка, в нее не мог бы быть назна­чен упо­мя­ну­тый выше пре­фект Мёзии и Три­бал­лии и она не име­ла бы кня­зя, кото­ро­го сме­нил этот пре­фект. Нако­нец пред­став­ля­ет­ся мало­ве­ро­ят­ным, чтобы в 727 г. [27 г.] одно­му сена­тор­ско­му намест­ни­ку было дове­ре­но коман­до­ва­ние над столь обшир­ной терри­то­ри­ей, име­ю­щей такое боль­шое зна­че­ние. Напро­тив, все объ­яс­ня­ет­ся очень про­сто, если пред­по­ло­жить, что после похо­да Крас­са в Мёзию здесь воз­ник­ли мел­кие вас­саль­ные государ­ства, кото­рые с само­го нача­ла состо­я­ли под вла­стью импе­ра­то­ра, и так как сенат не при­ни­мал ника­ко­го уча­стия в их посте­пен­ном при­со­еди­не­нии к импе­рии и пре­вра­ще­нии в намест­ни­че­ство, то они лег­ко мог­ли ока­зать­ся про­пу­щен­ны­ми в лето­пи­сях. Это пре­вра­ще­ние в намест­ни­че­ство завер­ши­лось в 743 г. [11 г.] или несколь­ко ранее, ибо вое­вав­ший тогда с фра­кий­ца­ми намест­ник Л. Каль­пур­ний Пизон, кото­ро­го Дион Кас­сий (54, 34) оши­боч­но назы­ва­ет намест­ни­ком про­вин­ции Пам­фи­лии, мог иметь в каче­стве про­вин­ции толь­ко Пан­но­нию или Мёзию, а так как в то вре­мя в Пан­но­нии дей­ст­во­вал легат Тибе­рий, то для Пизо­на оста­ет­ся Мёзия. К 6 г. н. э. отно­сят­ся уже совер­шен­но досто­вер­ные упо­ми­на­ния об импе­ра­тор­ском намест­ни­ке Мёзии.
  • с.31
  • 6[1] В отли­чие от сво­его отца Дон­на Кот­тий не носил офи­ци­аль­но­го титу­ла царя, а име­но­вал­ся «началь­ни­ком сою­за кан­то­нов» (prae­fec­tus ci­vi­ta­tium); так он назван на три­ум­фаль­ной арке, воз­двиг­ну­той им в честь Авгу­ста в 745/746 г. [9/8 г.] в Сузе и сохра­нив­шей­ся поныне. Одна­ко он, без сомне­ния, зани­мал этот пост пожиз­нен­но и мог пере­дать его сво­е­му наслед­ни­ку при усло­вии, если послед­ний будет утвер­жден сюзе­ре­ном; поэто­му союз, оче­вид­но, пред­став­лял собою кня­же­ство; так он обыч­но и име­ну­ет­ся.
  • с.33
  • 7[1] Эта доро­га извест­на нам лишь в том виде, кото­рый она полу­чи­ла при сыне ее стро­и­те­ля, импе­ра­то­ре Клав­дии. Пер­во­на­чаль­но она, конеч­но, назы­ва­лась не via Clau­dia Augus­ta, а про­сто via Augus­ta, и ее конеч­ным пунк­том в Ита­лии едва ли мож­но счи­тать Аль­тин, при­бли­зи­тель­но соот­вет­ст­ву­ю­щий нынеш­ней Вене­ции, ибо при Авгу­сте все импер­ские доро­ги еще вели в Рим. Най­ден­ный близ Мера­на миле­вый камень свиде­тель­ст­ву­ет, что эта Доро­га про­хо­ди­ла так­же по долине верх­не­го Адидже (C. I. L., V, 8003); дока­за­но, что доро­га эта вела к Дунаю; весь­ма веро­ят­но, что она была постро­е­на в свя­зи с осно­ва­ни­ем Авгу­сты Вин­де­лик­ской (C. I. L., III, 711), хотя эта послед­няя пер­во­на­чаль­но пред­став­ля­ла собой все­го лишь тор­го­вое местеч­ко (fo­rum); по каким местам про­хо­ди­ла эта доро­га из Мера­на к Аугс­бур­гу и Дунаю, — оста­ет­ся неиз­вест­ным. Впо­след­ст­вии ее направ­ле­ние было изме­не­но: теперь она пово­ра­чи­ва­ет у Боуе­на в сто­ро­ну от Адидже и идет вверх по долине Эйза­ха через Брен­нер на Аугс­бург.
  • с.36
  • 8[1] Здесь автор гово­рит об илли­рий­цах не в этни­че­ском смыс­ле, как об илли­рий­ском пле­ме­ни, а в адми­ни­ст­ра­тив­но-гео­гра­фи­че­ском, как о жите­лях про­вин­ции Илли­ри­ка. Этно­гра­фи­че­ский тер­мин по-немец­ки зву­чит Il­ly­rier, гео­гра­фи­че­ский — Il­ly­ri­ker; к сожа­ле­нию, для послед­не­го невоз­мож­но обра­зо­вать рус­скую фор­му, и тер­мин в обо­их зна­че­ни­ях при­хо­дит­ся оди­на­ко­во пере­во­дить сло­вом «илли­рий­цы». — Прич. ред.
  • 9[2] Мест­ность, «в кото­рой бес­сы покло­ня­ют­ся богу Дио­ни­су» и кото­рая была отня­та у них Крас­сом и пере­да­на одри­сам (Дион Кас­сий, 51, 25), несо­мнен­но, тож­де­ст­вен­на с рощей Вак­ха (Li­be­ri pat­ris lu­cus), в кото­рой в свое вре­мя совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние Алек­сандр, а род­ной отец Авгу­ста, cum per sec­re­ta Thra­ciae exer­ci­tum du­ce­ret (про­во­дя вой­ско по глу­хим местам Фра­кии), вопро­шал ора­ку­ла о судь­бе сво­его сына (Све­то­ний, Боже­ст­вен­ный Август, 94); уже Геро­дот (2, 111; ср. Еври­пид, Геку­ба, 1267) упо­ми­на­ет о нем как о свя­ти­ли­ще, кото­ро­му покро­ви­тель­ст­во­ва­ли бес­сы. Это свя­ти­ли­ще еще не най­де­но; несо­мнен­но, его надо искать к севе­ру от Родопских гор.
  • с.40
  • 10[1] Обсе­квент свиде­тель­ст­ву­ет, что сра­же­ние при Арба­лоне (см. Пли­ний, Hist. Nat., XI, 17, 55) про­изо­шло в этом году (72); сле­до­ва­тель­но, рас­сказ Дио­на Кас­сия (54, 33) отно­сит­ся имен­но к это­му сра­же­нию.
  • 11[2] Совре­мен­ную Чехию. — Прим. ред.
  • 12[3] Что несчаст­ный слу­чай с Дру­зом про­изо­шел в рай­оне Заалы, мож­но заклю­чить из слов Стра­бо­на (VII, I, 3, стр. 291), хотя послед­ний гово­рит толь­ко, что Друз погиб во вре­мя похо­да меж­ду Сала­сом и Рей­ном, при­чем, Салас мож­но отож­де­ст­вить с Заалой исклю­чи­тель­но на осно­ва­нии сход­ства назва­ний. От места, где про­изо­шел несчаст­ный слу­чай, Дру­за пере­нес­ли в лет­ний лагерь (Se­ne­ca, Con­sol. ad Mar­ciam, 3: ip­sis il­lum hos­ti­bus aeg­rum cum ve­ne­ra­tio­ne et pa­ce mu­tua pro­se­quen­ti­bus nec op­ta­re quod ex­pe­die­bat auden­ti­bus — сами вра­ги сопро­вож­да­ли боль­но­го с поче­том, заклю­чив с.41 пере­ми­рие и не смея желать роко­во­го исхо­да, кото­рый лич­но для них был выго­ден); в этом лаге­ре Друз и скон­чал­ся (Све­то­ний, Боже­ст­вен­ный Клав­дий, I). Лагерь был рас­по­ло­жен в самом серд­це вар­вар­ской стра­ны (Вале­рий Мак­сим, 5, 5, 3) срав­ни­тель­но неда­ле­ко от поля сра­же­ния, где впо­след­ст­вии погиб Вар (Тацит, Лето­пись, II, 7; сло­ва: ve­tus ara Dru­so si­ta, т. е. «ста­рый жерт­вен­ник, постав­лен­ный в честь Дру­за» — несо­мнен­но отно­сят­ся к месту его кон­чи­ны); этот лагерь надо искать в обла­сти Везе­ра. Тело было затем достав­ле­но в зим­ний лагерь (Дион Кас­сий, 55, 2) и здесь пре­да­но сожже­нию; соглас­но рим­ско­му обы­чаю, место сожже­ния счи­та­лось так­же как бы местом погре­бе­ния, хотя похо­ро­ны урны с пеп­лом были совер­ше­ны в Риме; имен­но к это­му месту отно­сят­ся сло­ва Све­то­ния (там же) о почет­ном кур­гане в честь Дру­за (ho­no­ra­rius tu­mu­lus) и о еже­год­ных поми­наль­ных тор­же­ствах. Место­на­хож­де­ние это­го кур­га­на надо, веро­ят­но, искать в Вете­ре. Один позд­ней­ший писа­тель (Евтро­пий, 7, 13), гово­ря о «памят­ни­ке» (mo­nu­men­tum) Дру­за близ Майн­ца, име­ет в виду не над­гроб­ный памят­ник, а упо­ми­нае­мый дру­ги­ми писа­те­ля­ми побед­ный памят­ник (Флор, 2, 30: Mar­co­ma­no­rum spo­liis et in­sig­ni­bus quen­dam edi­tum tu­mu­lum in tro­paei mo­dum ex­co­luit — он укра­сил доспе­ха­ми и зна­ка­ми отли­чия, отня­ты­ми у мар­ко­ма­нов, высо­кий кур­ган, пре­вра­тив его в подо­бие тро­фея).
  • с.41
  • 13[1] Лишь в таком смыс­ле мож­но пони­мать сооб­ще­ние Дио­на Кас­сия (55, 10a), кото­рое отча­сти под­твер­жда­ет­ся Таци­том (Лето­пись, 4, 44). Долж­но быть, это­му намест­ни­ку в виде исклю­че­ния под­чи­ня­лись так­же Норик и Ретия, либо же ход воен­ных дей­ст­вий заста­вил его перей­ти гра­ни­цы сво­его намест­ни­че­ства. Из рас­ска­за Дио­на Кас­сия еще не сле­ду­ет, что Доми­ций про­шел по самой Боге­мии, что при­ве­ло бы еще к бо́льшим затруд­не­ни­ям.
  • с.42
  • 14[1] Заме­ча­ние Фло­ра (2, 30), мно­ги­ми оспа­ри­вав­ше­е­ся, мож­но отно­сить к ком­му­ни­ка­ци­он­ным лини­ям, свя­зы­вав­шим при­рейн­ские лаге­ри с гава­нью Було­ни: Bon­nam (или Bor­mam) et Ges­so­ria­cum pon­ti­bus iun­xit clas­si­bus­que fir­ma­vit (Друз соеди­нил посред­ст­вом мостов Бонн (или Борм) с Гез­ори­а­ком, и рас­по­ло­жил там воен­ные флоты); с этим надо сопо­ста­вить упо­ми­нае­мые этим же авто­ром зам­ки на Маа­се. Весь­ма воз­мож­но, что Бонн слу­жил в то вре­мя сто­ян­кой рейн­ско­го флота; Булонь явля­лась такой сто­ян­кой и в более позд­нюю эпо­ху. Конеч­но, у Дру­за мог­ли быть осно­ва­ния сде­лать при­год­ной для транс­пор­та самую корот­кую и без­опас­ную сухо­пут­ную доро­гу меж­ду обе­и­ми сто­ян­ка­ми флота; одна­ко, по всей веро­ят­но­сти, писа­тель ради эффек­та употре­бил вычур­ное выра­же­ние, кото­рое, если его пони­мать бук­валь­но, может вве­сти в заблуж­де­ние.
  • с.43
  • 15[1] Об адми­ни­ст­ра­тив­ном деле­нии Гал­лии, поми­мо того, что из нее была выде­ле­на Нар­бон­ская про­вин­ция, мы ниче­го не зна­ем, так как это деле­ние осно­ва­но исклю­чи­тель­но на импе­ра­тор­ских рас­по­ря­же­ни­ях и в сенат­ских прото­ко­лах о нем не сохра­ни­лось ника­ких дан­ных. Пер­вое сооб­ще­ние о суще­ст­во­ва­нии двух отдель­ных воен­ных коман­до­ва­ний, верх­не­гер­ман­ско­го и ниж­не­гер­ман­ско­го, мы име­ем толь­ко в свя­зи с похо­да­ми Гер­ма­ни­ка. Если мы пред­по­ло­жим, что это разде­ле­ние было осу­щест­вле­но уже при Авгу­сте, то ста­но­вят­ся непо­нят­ны­ми неко­то­рые обсто­я­тель­ства, извест­ные нам из сооб­ще­ния о пора­же­нии Вара; прав­да, ко вре­ме­ни этой бит­вы суще­ст­во­ва­ли «зим­ние квар­ти­ры Ниж­ней Гер­ма­нии» (hi­ber­na in­fe­rio­ra), т. е. «Ста­рый лагерь» (Вел­лей, 2, 120), а соот­вет­ст­ву­ю­щие им «квар­ти­ры Верх­ней Гер­ма­нии» (su­pe­rio­ra) мог пред­ста­вить лишь Майнц­ский лагерь, одна­ко этот послед­ний нахо­дил­ся под коман­до­ва­ни­ем не кол­ле­ги Вара, но его пле­мян­ни­ка, т. е. под­чи­нен­но­го ему пол­ко­во­д­ца. Веро­ят­но, разде­ле­ние было про­из­веде­но лишь в резуль­та­те пора­же­ния Вара в послед­ние годы прав­ле­ния Авгу­ста.
  • с.44
  • 16[1] Укреп­лен­ный пост (prae­si­dium), постав­лен­ный Дру­зом на горах Тау­на (Тацит, Лето­пись, 1, 56) и назван­ный вме­сте с Али­зо­ном φρού­ριον ἐν Χάτ­τοις παρ’ αὐτᾷ τῷ Ῥή­νῳ — кре­пость в обла­сти хат­тов у само­го Рей­на (Дион Кас­сий, 54, 33), веро­ят­но, тож­де­ст­вен­ны; осо­бое поло­же­ние Мат­ти­ак­ско­го окру­га, оче­вид­но, сто­ит в свя­зи с осно­ва­ни­ем Могон­ти­а­ка.
  • 17[2] Не под­ле­жит сомне­нию, что «кре­пость при сли­я­нии Лупии и Эли­со­на» (Дион Кас­сий, 54, 33) пред­став­ля­ет не что иное, как часто упо­ми­нае­мый Али­зон, и что этот послед­ний над­ле­жит искать на верх­ней Лип­пе; так­же, по мень­шей мере, весь­ма веро­ят­но, что рим­ский лагерь у исто­ков Лип­пе (ad ca­put Lu­piae — Вел­лей, 2, 105), насколь­ко нам извест­но, един­ст­вен­ный лагерь в этом роде на гер­ман­ской зем­ле, сле­ду­ет искать имен­но в этом месте. Иссле­до­ва­ни­я­ми Гель­цер­ма­на (Höl­zer­mann) уста­нов­ле­но, что обе рим­ские доро­ги, шед­шие вдоль Лип­пе, с их укреп­лен­ны­ми этап­ны­ми лаге­ря­ми вели, по край­ней мере, до окрест­но­стей Липпштад­та. Верх­няя Лип­пе име­ет толь­ко один зна­чи­тель­ный при­ток — Аль­ме; дерев­ня Эль­зен лежит непо­да­ле­ку от ее впа­де­ния в Лип­пе, поэто­му сход­ство имен может в дан­ном слу­чае иметь неко­то­рое зна­че­ние. Пред­по­ло­жить, что Али­зон нахо­дил­ся при впа­де­нии в Лип­пе Гленне (и Лизе), — как это дела­ет, меж­ду про­чим, так­же Шмидт (Schmidt), — невоз­мож­но ввиду того, что в таком слу­чае лагерь «у исто­ков Лупии» ока­зы­ва­ет­ся не тож­де­ст­вен­ным с Али­зо­ном, да и вооб­ще этот пункт слиш­ком дале­ко отсто­ит от линии Везе­ра, тогда как от Эль­зе­на доро­га пря­мо ведет через уще­лье Деры в доли­ну Вер­ре. Вооб­ще же Шмидт, отнюдь не склон­ный отож­дествлять Али­зон и Эль­зен, заме­ча­ет (см. Westfä­li­sche Zeitschrift für Ge­schich­te und Al­ter­tumskun­de, 20, S. 259), что высоты Везе­ра (неда­ле­ко от Эль­зе­на) и вооб­ще левый край доли­ны Аль­ме пред­став­ля­ют центр полу­кру­га, обра­зу­е­мо­го лежа­щи­ми впе­ре­ди гора­ми, и что эта воз­вы­шен­ная сухая мест­ность, откры­ваю­щая воз­мож­ность обо­зре­ния окрест­но­стей вплоть до самых гор и слу­жа­щая при­кры­ти­ем всей обла­сти Лип­пе, сама защи­щен­ная в то же вре­мя с фрон­та рекою Аль­ме, явля­ет­ся весь­ма при­год­ным исход­ным пунк­том для похо­да на Везер.
  • с.48
  • 18[1] Имен­но это и ниче­го боль­ше гово­рит Вел­лей (2, 110): in om­ni­bus Pan­no­niis non dis­cip­li­nae tan­tum­mo­do, sed lin­guae quo­que no­ti­tia Ro­ma­nae, ple­ris­que etiam lit­te­ra­rum usus et fa­mi­lia­ris ani­mo­rum erat exer­ci­ta­tio (все пан­нон­цы не толь­ко были зна­ко­мы с воен­ной дис­ци­пли­ной, но зна­ли так­же латин­ский язык, а мно­гие из них пре­да­ва­лись и лите­ра­тур­ным упраж­не­ни­ям и умст­вен­ным заня­ти­ям). Здесь перед нами те же явле­ния, кото­рые мы встре­ча­ем сре­ди кня­зей херус­ков, но в более круп­ном мас­шта­бе; понять их при­чи­ну нетруд­но, если вспом­нить о создан­ных Авгу­стом пан­нон­ских и брев­ских алах (alae) и когор­тах.
  • с.49
  • 19[1] Если пред­по­ло­жить, что из 12 леги­о­нов, послан­ных про­тив Маро­бо­да (Тацит, Лето­пись 2, 46), в состав гер­ман­ской армии вхо­ди­ли те 5 леги­о­нов, кото­рые вско­ре после это­го ока­за­лись в Гер­ма­нии, то илли­рий­ская армия Тибе­рия долж­на была насчи­ты­вать 7 леги­о­нов; в таком слу­чае чис­ло 10 леги­о­нов (Вел­лей, 2, 113) мож­но с доста­точ­ным осно­ва­ни­ем отне­сти за счет под­креп­ле­ний, при­быв­ших из Мёзии и Ита­лии, а чис­ло 15 — за счет под­креп­ле­ний из Егип­та или Сирии, а так­же за счет новых при­зы­вов в Ита­лии; хотя вновь набран­ные в Ита­лии леги­о­ны были отправ­ле­ны в Гер­ма­нию, сме­нен­ные ими леги­о­ны попол­ни­ли армию Тибе­рия. Вел­лей (2, 112) сооб­ща­ет неточ­ные сведе­ния, когда гово­рит о 5 леги­о­нах, при­веден­ных А. Цеци­ной и Плав­ти­ем Силь­ва­ном в самом нача­ле вой­ны из «замор­ских про­вин­ций»; во-пер­вых, вой­ска не мог­ли при­быть из-за моря немед­лен­но, а во-вто­рых, леги­о­ны Цеци­ны были, конеч­но, мезий­ские. Ср. мой Ком­мен­та­рий к Mo­nu­men­tum An­cy­ra­num, изд. 2-е, стр. 71.
  • с.51
  • 20[1] Так гово­рит Вел­лей (2, 118): ad­si­duus mi­li­tiae nostrae prio­ris co­mes, iure etiam ci­vi­ta­tis Ro­ma­nae eius equestres con­se­quens gra­dus (он был усерд­ным участ­ни­ком наших преды­ду­щих похо­дов и по пра­ву вслед за рим­ским граж­дан­ст­вом полу­чил зва­ние рим­ско­го всад­ни­ка); это сов­па­да­ет с тем, что Тацит (Лето­пись, 2, 10) гово­рит об Арми­нии как о «пред­во­ди­те­ле сво­их зем­ля­ков» (duc­tor po­pu­la­rium); подоб­ным же обра­зом в третьем похо­де Дру­за сра­жа­лись in­ter pri­mo­res Chumstinctus et Avec­tius tri­bu­ni ex ci­vi­ta­te Ner­vio­rum (сре­ди пер­вых три­бу­ны Хумстинкт и Авек­тий из пле­ме­ни нер­ви­ев) (Ливий, Эпит., 141), а под коман­дой Гер­ма­ни­ка Харио­валь­да — «вождь бата­вов» (Тацит, Лето­пись, 2, 11).
  • с.52
  • 21[1] Порт­рет Вара име­ет­ся на мед­ной моне­те афри­кан­ско­го горо­да Ахул­лы, отче­ка­нен­ной во вре­мя его про­кон­суль­ства в 747—748 гг. от осно­ва­ния Рима (7—6 гг. до н. э.) (L. Mül­ler, Num. de l’an­cien­ne Af­ri­que, 2, p. 44, ср. p. 52). Рас­коп­ка­ми в Пер­га­ме обна­ру­жен пьеде­стал, на кото­ром неко­гда нахо­ди­лась ста­туя, воз­двиг­ну­тая ему этим горо­дом. Над­пись на пьеде­ста­ле гла­сит: ὁ δῆ­μος [ἐτί­μησεν] Πόπ­λιον Κοινκτί­λιον Σέξ­του υἱὸν Οὐάρον πά­σης ἀρε­τῆς ἕνε­κα (народ [поста­вил] эту ста­тую в честь Пуб­лия Квинк­ти­лия, сына Секс­та, Вара [ради] его доб­ле­стей).
  • с.53
  • 22[1] Сооб­ще­ние Дио­на Кас­сия, явля­ю­ще­е­ся един­ст­вен­ным более или менее связ­ным рас­ска­зом об этой ката­стро­фе, объ­яс­ня­ет ход собы­тий в общем удо­вле­тво­ри­тель­но, если толь­ко при этом при­нять во вни­ма­ние обыч­ное соот­но­ше­ние лет­не­го и зим­не­го лаге­рей — на что Дион, прав­да, не ука­зы­ва­ет — и этим самым отве­тить на вопрос, резон­но постав­лен­ный Ран­ке (Weltge­schich­te 3, 2, 275), — каким обра­зом целая армия мог­ла быть посла­на для подав­ле­ния мест­но­го вос­ста­ния? Сооб­ще­ние Фло­ра осно­ва­но отнюдь не на каких-то иных источ­ни­ках, как это пред­по­ла­га­ет Ран­ке, но един­ст­вен­но на дра­ма­ти­че­ском сопо­став­ле­нии моти­вов, столь обыч­ном у исто­ри­ков это­го типа. Наши более досто­вер­ные источ­ни­ки гово­рят и о мир­ной судеб­ной дея­тель­но­сти Вара, и о взя­тии лаге­ря штур­мом, при­чем уста­нав­ли­ва­ют меж­ду тем и дру­гим при­чин­ную связь; но сме­хотвор­ный рас­сказ о том, как в момент, когда Вар сидит на сво­ем судеб­ном крес­ле, а гла­ша­тай вызы­ва­ет тяжу­щи­е­ся сто­ро­ны, гер­ман­цы через все ворота вры­ва­ют­ся в лагерь, — явля­ет­ся не сооб­ще­ни­ем о каком-то дей­ст­ви­тель­но имев­шем место собы­тии, а создан­ной на осно­ва­нии это­го собы­тия леген­дой. Эта сце­на явно про­ти­во­ре­чит не толь­ко здра­во­му смыс­лу, но и рас­ска­зу Таци­та о трех поход­ных лаге­рях.
  • 23[2] Нор­маль­ный чис­лен­ный состав трех ал (alae) и шести когорт точ­но опре­де­лить невоз­мож­но, так как в их состав мог­ли вхо­дить под­разде­ле­ния с удво­ен­ным коли­че­ст­вом сол­дат (mil­lia­riae); одна­ко чис­лен­ность вой­ска не мог­ла зна­чи­тель­но пре­вы­шать циф­ру 20 тыс. С дру­гой сто­ро­ны, мы не име­ем осно­ва­ний пред­по­ла­гать, что дей­ст­ви­тель­ная чис­лен­ность вой­ска мог­ла зна­чи­тель­но отли­чать­ся от номи­наль­ной. В резуль­та­те ряда отко­ман­ди­ро­ва­ний, о кото­рых упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках (Дион Кас­сий, 56, 19), силь­но сокра­ти­лось чис­ло вспо­мо­га­тель­ных отрядов при вой­ске Вара, ибо для этой цели употреб­ля­лись пре­иму­ще­ст­вен­но такие отряды.
  • с.54
  • 24[1] Так как «Тев­то­бург­ский лес» (Teu­to­bur­gien­sis sal­tus), где погиб­ло вой­ско Вара (Тацит, Лето­пись, 1, 61), нахо­дит­ся неда­ле­ко от обла­сти меж­ду Эмсом и Лип­пе (т. е. обла­сти Мюн­сте­ра), опу­сто­шен­ной Гер­ма­ни­ком, дви­гав­шим­ся от Эмса, то все­го есте­ствен­нее отно­сить это назва­ние, непо­д­хо­дя­щее к Мюн­стер­ской рав­нине, к цепи хол­мов, окайм­ля­ю­щей эту область с севе­ро-восто­ка, т. е. к Ознин­гу. Одна­ко это назва­ние мож­но отне­сти так­же и к Виен­ским горам, кото­рые тянут­ся несколь­ко север­нее, парал­лель­но Ознин­гу, от Мин­де­на до исто­ков р. Гун­ты. Нам неиз­вест­но место­на­хож­де­ние лет­не­го лаге­ря на Везе­ре; но, при­ни­мая во вни­ма­ние поло­же­ние Али­зо­на вбли­зи с.55 Падер­бор­на и суще­ст­во­вав­шие меж­ду ним и Везе­ром ком­му­ни­ка­ции, мож­но заклю­чить, что лагерь нахо­дил­ся вбли­зи Мин­де­на. Обрат­ный поход мог совер­шать­ся в любом направ­ле­нии, но толь­ко не по крат­чай­шей доро­ге к Али­зо­ну; таким обра­зом, ката­стро­фа про­изо­шла не на самой линии воен­ных сооб­ще­ний меж­ду Мин­де­ном и Падер­бор­ном, но в неко­то­ром рас­сто­я­нии от нее. Воз­мож­но, что Вар шел от Мин­де­на при­бли­зи­тель­но в направ­ле­нии на Осна­брюк, затем, после напа­де­ния, пытал­ся отсюда достиг­нуть Падер­бор­на и уже на этом пути нашел свою гибель сре­ди хол­мов одной из упо­мя­ну­тых выше гор­ных цепей. В тече­ние сто­ле­тий в мест­но­сти Фенне у исто­ков Гун­ты нахо­ди­ли огром­ное коли­че­ство рим­ских золотых, сереб­ря­ных и мед­ных монет эпо­хи Авгу­ста, тогда как монет более позд­не­го вре­ме­ни здесь почти вовсе не попа­да­ет­ся (дан­ные см. у Paul Hö­fer, Der Feldzug des Ger­ma­ni­cus im Jah­re 16, Go­tha, 1884, S. 82 f.). Эти наход­ки не пред­став­ля­ют собой кла­да монет, так как встре­ча­ют­ся враз­брос и неоди­на­ко­вы по метал­лу; они не могут так­же при­над­ле­жать како­му-нибудь тор­го­во­му пунк­ту, ибо все отно­сят­ся к одно­му вре­ме­ни; по всем при­зна­кам это — наследие боль­шой погиб­шей армии, а име­ю­щи­е­ся у нас сооб­ще­ния поз­во­ля­ют заклю­чить, что пора­же­ние Вара про­изо­шло имен­но в этой мест­но­сти. Что каса­ет­ся года про­ис­шед­шей здесь ката­стро­фы, то на этот счет раз­но­гла­сия вооб­ще недо­пу­сти­мы; отне­се­ние ее к 10 г. пред­став­ля­ет собой про­стую ошиб­ку. Вре­мя года, когда про­изо­шла ката­стро­фа, мы можем до неко­то­рой сте­пе­ни опре­де­лить, при­ни­мая во вни­ма­ние, что меж­ду ука­зом о празд­но­ва­нии победы в Илли­ри­ке и полу­че­ни­ем в Риме изве­стия о ката­стро­фе про­шло лишь 5 дней, при­чем указ, по-види­мо­му, име­ет в виду победу 3 авгу­ста, хотя он был издан и не непо­сред­ст­вен­но после нее. Таким обра­зом, пора­же­ние про­изо­шло, веро­ят­но, в сен­тяб­ре или октяб­ре, что так­же согла­су­ет­ся с тем, что послед­ний поход Вара пред­став­лял собой воз­вра­ще­ние из лет­не­го лаге­ря в зим­ний.
  • с.56
  • 25О про­дол­жав­шем­ся состо­я­нии вой­ны свиде­тель­ст­ву­ют Тацит (Лето­пись, 1, 9) и Дион Кас­сий (56, 26); одна­ко они не сооб­ща­ют ни о каких собы­ти­ях во вре­мя так назы­вае­мых похо­дов в лет­ние меся­цы 12, 13 и 14 гг. с.57 По-види­мо­му, осен­няя экс­пе­ди­ция 14 г. была пер­вой пред­при­ня­той Гер­ма­ни­ком. Прав­да, Гер­ма­ник, веро­ят­но, еще при жиз­ни Авгу­ста был про­воз­гла­шен сол­да­та­ми «импе­ра­то­ром» (Mo­num. An­cyr., p. 17); одна­ко ничто не пре­пят­ст­ву­ет нам отне­сти это собы­тие к похо­ду 11 г., когда Гер­ма­ник, обле­чен­ный про­кон­суль­ской вла­стью, коман­до­вал вме­сте с Тибе­ри­ем (Дион Кас­сий, 56, 25). В 12 г. он нахо­дил­ся в Риме для отправ­ле­ния кон­суль­ских обя­зан­но­стей, кото­рые выпол­нял в тече­ние все­го года и к кото­рым в то вре­мя отно­си­лись еще серь­ез­но. Это объ­яс­ня­ет, поче­му Тибе­рий, как это теперь дока­за­но (Her­mann Schulz, Ques­tio­nes Ovi­dia­nae, Greifswald, 1883, S. 15 f.), еще в 12 г. отпра­вил­ся в Гер­ма­нию и лишь в нача­ле 13 г., после того как была отпразд­но­ва­на пан­нон­ская победа, сло­жил с себя коман­до­ва­ние рейн­ски­ми арми­я­ми.
  • с.60
  • 26[1] Шмидт (Westfäl. Zeitschrift, 20, S. 301) пред­по­ла­га­ет, что пер­вое сра­же­ние про­ис­хо­ди­ло на полях Иди­ста­ви­зо, при­бли­зи­тель­но у Бюке­бур­га, а вто­рое, посколь­ку в сооб­ще­нии о нем упо­ми­на­ют­ся болота, — у Штейн­гудер­ско­го озе­ра, близ лежа­щей к югу от него дерев­ни Берг­кир­хен. Это пред­по­ло­же­ние, веро­ят­но, близ­ко к истине; во вся­ком слу­чае оно поз­во­ля­ет соста­вить нагляд­ное пред­став­ле­ние о бит­ве. Одна­ко, подоб­но боль­шин­ству таци­тов­ских опи­са­ний сра­же­ний, оно не дает воз­мож­но­сти прий­ти к вполне надеж­ным выво­дам.
  • с.65
  • 27Свиде­тель­ство Таци­та (Лето­пись, 2, 45) о том, что здесь про­ис­хо­ди­ла вой­на рес­пуб­ли­кан­цев про­тив сто­рон­ни­ков монар­хии, конеч­но, в извест­ной сте­пе­ни пере­но­сит эллин­ско-рим­ские воз­зре­ния на совсем иные отно­ше­ния гер­ман­ско­го мира. Постоль­ку-посколь­ку эта вой­на вооб­ще име­ла какую-то опре­де­лен­ную мораль­но-поли­ти­че­скую тен­ден­цию, послед­няя заклю­ча­лась в стрем­ле­нии не к цар­ско­му титу­лу (no­men re­gis), как гово­рит Тацит, но к созда­нию проч­ной дер­жа­вы с силь­ной цар­ской вла­стью (cer­tum im­pe­rium vis­que re­gia), о кото­рых гово­рит Вел­лей (2, 108).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1407695018 1407695020 1407695021 1506082088 1506082875 1506175714